песнь не моей души ч4

замри и слушай. закрой глаза и обратись всем телом в слух, слушай своей кожей, по ней побегут мурашки, повеет холодом, слушай волосами на голове, они начнут пошевеливаться, как будто кто то трогает тебя легкой и невесомой рукой, тело станет невидимым, обращаясь в слух ты исчезнешь, пропадешь ты, но появится весь этот мир, он будет дышать через тебя, смеяться и на время как будто бы станет тобой, ты и мир отныне едины. мир будет говорить звуками и ощущениями в твоем теле, пробежит волна радости, после холода, внезапно разольется благодать по всему телу, сердце расширится и станет необъятным, в него можно будет принять всех, даже самых недостойных любви, так много в сердце стало места, оно больше, чем весь этот мир, мир стал таким маленьким и игривым, как белый пушистый котенок, он ластится у ног и мяучит, требует внимания и ласки. возьми его на ручки, отнеси к себе домой, напои молоком. исчезнет жадность и зависть, там много всего вокруг, и оно всё – твое, нечего жалеть, незачем скрывать, мир изобилен и сказочно богат, а ты и есть весь этот мир, ты больше мира, в твоем сердце даже остается лишнее место после того, как ты помещаешь в него весь этот мир. твое сердце стало огромным, распахнутым домом для этого мира и всех его обитателей, высокие потолки, просторные залы, помести туда всех-всех и эти залы все равно останутся полупустыми, такие они большие и свободные, так много в них места. сердце полное изобилия не знает боли и дефицита, потому что боль и есть дефицит, недостаток, чего то определенного или всего и сразу. недостаток радости, света, любви, доброты, материальных благ, недостаток ума и знаний, опыта, силы и времени. впадая в любой из всевозможных недостатков человек испытывает боль, он остро переживает этот дефицит и ему больно видеть если у других этого дефицита нет, они видятся ему счастливее и богаче. свое изобилие он перебрасывает на других, не видит в своем сердце, но видит в чужом и не может дотянутся до чужого, не может его взять себе и плачет, плачет, ощущая себя ущербным, нищим и самым обделенным на свете. у всех есть благо, а у него нет, он ищет блага в деньгах и вещах, выпрашивает блага у своих близких, внимания, заботы и любви, но они не дают ему столько сколько может вместить его сердце, его сердце ныне не просторная зала с высокими потолками, наподобие храма, его сердце ныне – черная дыра, в которую улетает всё, что в него попадает и исчезает бесследно. всего мало! всегда недостаточно, у других больше и лучше! сердце с черной дырой внутри всегда обделяют, так ему кажется, оно может иметь самое лучшее, но взгляд черного сердца на всё обращает самые богатые и лучшие сады в пепел, пышные розы становятся просто ветками, драгоценности – побрякушками и мусором, изящные и украшенные дорогими камнями платья – лохмотьями, полный кошелек денег оборачивается ломаной монетой, всё теряет свою ценность стоит лишь черному сердце взглянуть на это, везде оно видит дефицит и недостаток. всего и всегда ему мало, никогда не бывает вдоволь, нет радости внутри черного сердца и из вне не может оно ее найти. никогда не находит.

Фаина долго спала этим утром, не хотелось открывать глаза, вместе с ней спали все ее кошки, долго спали и не будили ее. Фаине снились незнакомые города, покрытые снегом и окутанные с нежностью изящной белой шалью, узорчатой и теплой, города спали под снегом, но им было тепло и уютно. Фаина гуляла по маленьким пустынным улочкам и не узнавала ни одного дома, возможно она оказалась здесь впервые, она шла наугад, смотрела на небо и ловила ртом снежинки, снег падал ей на лицо, на ресницы, слепил глаза, какая чудесная, снежная зима, думала Фаина и улыбалась. после часовой прогулки она вдруг заметила, что из сердца и из тела ушла вся боль, тело было легким и свободным, хотелось прыгать, танцевать, бегать по кругу, без дела и просто ради смеха. Фаина оглянулась по сторонам, никого вокруг не было, она резко вскрикнула как маленький радующийся всему ребенок, подпрыгнула на месте и – побежала. бежала она куда глаза глядят, вперед и потом назад, заворачивала за углы, забегала в арки домов, обегала деревья по кругу и продолжала ловить ртом снежинки и весело смеяться. как будто мне снова пять лет, думала Фаина и наконец то немного запыхавшись остановилась. оглянулась вокруг, по прежнему шел снег, мало людей на улицах, тихо. пора было возвращаться, наверное она живет где то недалеко в гостинице, она приехала сюда отмечать Новый Год, наверное… или она никуда не собиралась накануне, но где она тогда, город был прекрасным незнакомцем, милым и отзывчивым, стоит вернуться немного назад и вспомнить с какой улицы она сошла изначально. надо вернуться вспять. Фаина закружилась на месте и чуть не подскользнулась, сзади кто то услужливо подхватил ее за руку. она повернулась и ее глаза встретились с черными и смеющимися глазами незнакомого мужчины. наверное он был старше нее и у него была полуседая черная борода, практически Дед Мороз, подумала Фаина.

- я вас поймаю, - сказал незнакомец с неожиданным южным акцентом, - я люблю ловить красивых женщин с свой капкан.

- вы охотник? – испуганно спросила Фаина, - мне наверное лучше идти.

- я охранник, - улыбнувшись сказал он ей, - мне доверяют самое ценное, вот сегодня доверили вас.

как это мило, подумала Фаина и потихоньку стала пятиться назад, когда расстояние от незнакомого мужчины стало приличным, она игриво помахала ему ручкой, и с хохотом побежала в противоположную сторону. отбежав на приличное расстояние, она замедлила шаг и стала в подробностях вспоминать лицо черноглазого мужчины, оно как будто показалось ей знакомым. ему бы пошло продавать виноград, подумала серьезно Фаина, он очень сочетается с виноградом, есть у них что то общее, большие сочные грозди сладкого винограда, и его черные глаза. так странно, думала она, я потеряла свою гостиницу, но мне совершенно не страшно, я могу бродить по этому городу хоть всю ночь, от снега здесь наверное совсем светло, много фонарей, гирлянды. главное не замерзнуть и не уснуть. после этой мысли Фаина оглянулась еще раз и внимательнее стала разглядывать улицы и витрины магазинов, которые ей попадались на пути. иногда я попадаю в интересные незнакомые места, когда сплю, подумала Фаина, я так долго брожу по этому городу, но не могу вспомнить его название… это насторожило ее.

когда хочется любить, то совершенно без разницы кого. любишь небо, песок под ногами, птиц на ветке березы, любого встречного. и неважно хорош он или плох, любви так много и сердце так полно ею, на кого то этой любви надо излиться. любишь плохих и не очень, гладишь их по голове нежно и ласково, они кусают твою руку в ответ, но ты совсем не обижаешься и продолжаешь кормить их с ладошки. поток любви неиссякаем, он бьет полноводным фонтаном, в нем безопасно и изобильно, беспричинная радость и детский смех, что звучит глубоко в нашем сердце, дети лишь могут любить ни за что, просто так, потому что они – богаты. богаты радостью и счастьем, легкостью и надеждой, богаты богом и его благословением, любить как дети становится сложно, когда становишься взрослым и начинаешь считать. подсчитывать свое время, свой вклад во что то или в кого то, отмерять и замерять, я отдал столько, а мне потом недодали. чувствуешь вечный дефицит и желание окружающих сэкономить на любви ко всем прочим, к тебе в частности. если мне дают мало, то я дам еще меньше, думаешь ты уже взрослый, а может быть – не дам ничего. все стали нищие и живут с протянутой рукой, нет ни любви, ни денег, ни здоровья. дети полны радости и мечты, но надо разорить и их, надо прибить их к земле, они слишком богаты эти непоседливые дети, бегают и смеются, когда мы все плачем и сетуем. нам так многое нужно, но так мало дано. мы потеряли безвозвратно ту прошлую связь с любовью и богом, мы лишены его взгляда, его защиты, в нас прорастает черная дыра, что забирает все наши ресурсы, всё время и все дары, что подносит нам этот мир, и называется эта черная дыра – неблагодарность. нам так мало всего, потому что мы – неблагодарны, лишено сердце благодарности и потому оно черно, и потому оно ущербно, оно чувствует себя калекой, сердце лишенное любви подобно инвалиду, нет рук чтобы обнять, нет ног, чтобы дойти к мечте, нет глаз чтобы видеть, нет слуха, что бы услышать пение птиц и их молитву к Высшему за всех нас. пока мы плачем, птицы поют богу молитвы и просят мирного неба над головой, солнечного дня, мягкой снежной зимы. птицы радуются хлебным крошкам, а человек более не радуется ничему. полон и изобилен его стол, но он ничего не ест, нет в нем места, не чувствует он вкуса. полон стол, но все яства его испортятся на завтра, и не хочет он ни с кем делиться, мало ему самому, а не съест так выкинет, нет жалости у него к потерянным дарам, к неразделенным с другими радостям, нет ценности ни в чем, всё стало блеклым и пустым.

черное сердце съедает изнутри неблагодарность, зависть и жадность. дано всем, но не мне, у всех лучше, чем у меня. беру то, что у другого, но в миг оно превращается в труху. всё чего не коснусь становится пеплом и мусором, у других блестит и переливается, у меня серо и невзрачно. у других золото, в моих руках – прах. и не понимает человек, что его взгляд делает всё пустым и неважным, всё лишает ценности и значимости, не позволяет увидеть волшебное в будничном, жизнь становится пыткой, а могла бы быть сказкой. так раздражают дети, что верят в чудеса… потому что черное сердце ни во что больше верить не в силах.

Фаина перевернулась на левый бок и решила наконец то вставать, надо было начинать этот день, идти в ванну, умываться, делать все эти рутинные и до зубовного скрежета приевшиеся дела, одно и тоже, одно и тоже изо дня в день. можно сойти с ума от этой рутины, от этих мелких и ежедневно повторяющихся дней, надо пить воду, надо умываться, надо что то есть, что то готовить, искать одежду… и так далее. бессмысленная трата времени, сил, полная ерунда. ежедневно, и ничего с этим поделать нельзя. Фаина села в кресло и задумалась. давно в ее сны не приходили сестры ее и подруги, все как будто подрастерялись в этом мире, увязли, забыли себя. внутри них мало места для знания и магии, они заняты тарелками и носками, их ум простаивает в женском теле, они мало думают и ничего не создают, никогда не мечтают. в них нет места для познания, нет ресурса, они заняты кашей и супом, кастрюлями и семейными обедами, на которых они всех обслуживают, заняты телом, но не Духом. мало того, они лишены Духа, их жизнь наполнена делами, но лишена главного. у них нет времени на мысль. в этом мире, подумала Фаина, иметь время на мысли это привилегия, которая доступна не всем. никто не принадлежит себе, время человека отдано другим людям или организациям, человек сдает свою жизнь в аренду на время своего пребывания здесь на земле, благодаря этому он может поддерживать свое существование. если только ты остановишься – ресурсы начнут таять, чем меньше ресурсов, тем сложнее выжить, появляется страх, необходимо постоянно бежать и никогда не останавливаться, бег на месте и бег по кругу. ты постоянно бежишь, но этот бег ничего не меняет. ты крутишь колесо, на котором катаются другие, и они за тебя и за всех нас – наблюдают этот мир и наслаждаются его благами. ты их везешь, а они едут на тебе и таких же как ты. но хочет ли кто то нам зла, неизвестно, это такая игра и здесь такие правила, есть те, что оказались наверху и стали медленно и неспешно наблюдать этот мир, они открыли секрет изобилия, они больше не знают дефицита и боли. кто эти люди? почему они так богаты, не только деньгами, но божьим светом, талантами и Дарами, что получили они от Духа, чем эти люди отличаются от всех прочих. почему их глаза горят пока чьи то плачут, почему они так радостны, когда другие сетуют и жалуются. в чем их тайна, где нашли они этот путь изобилия и достатка?

высоко ценится этот Дар – видеть великое в малом, видеть красоту в обыденном, видеть богатство и ощущать его в мелкой монете, ведь одна монета ничем не отличается от горы золота, гора золота состоит из таких же малых монет, и одна монета – есть часть огромного богатства, и если я обладаю хотя бы одной монетой, то я уже тем самым соприкасаюсь со всем богатством этого мира. если присмотреться к будничному серому дню, то можно увидеть его уникальность и красоту, по особому шумят деревья, снег лежит на дороге и чернеет по краям, чьи то маленькие следы, пробегала собака. воздух необычный, наполненный ощущением праздника, а может быть – жизни. каждый день так по особому наполнен жизнью и ощущением этого бытия. так глубоко дышится и зорко смотрится по сторонам. приятно ощутить холод, приятно ощутить тепло, неожиданно сильно проголодаться и после утолить этот голод, смакуя каждое блюдо, медленно и вдумчиво. растянуть чашку чая до вечера, наблюдать сумерки, радоваться электрическому свету, а может быть – зажечь свечи или ароматическую лампу. перебирать прочитанные книги, перечитывать любимые стихи… засидеться за полночь. как быстро пролетел еще один день. и кажется их так мало, этих дней дарованных тебе кем то, очень мало, и они молниеносно проходят.

этот день мы проведем неспеша, сказала Фаина маленькой черной кошке, у этой кошечки был отвратительный и вредный характер, Фаина погладила ее по блестящей шерстке, и посмотрела на себя в зеркало. что то изменилось в ее лице, появились новые ранее не выраженные черты, она стала взрослее, да, наверное она повзрослела. на голове можно было найти с десяток седых волос, на шее видны небольшие морщины, лицо было притягательным, но строгим. Фаина всматривалась в свои глаза в зеркале и не могла разобрать какого они цвета… сплю ли я, подумала Фаина, знаю ли я себя, сколько лиц я видела в этих древних зеркалах, сколькими именами себя называла. каждый раз ощущается всё по новому, как впервые. совершенно не воспринимаю этого мира, подумала Фаина и отвлеклась от зеркала на окно, день был серым и хмурым, в такой день еще до обеда включается яркий свет в соседних окнах. время как будто остановило свой ход… Фаина вдруг будто вздрогнула от этой мысли, она показалась ей такой знакомой, если не сказать родной. время остановило свой ход.

фонарь, что напротив померк.
зима началась в четверг.
часы остановили вдруг бег
и смотрят на выпавший снег.

в окне отраженье свечи.
внимай бытию и молчи.
пламя танцует и прочь
гонит печаль в эту ночь.

дым летит в небеса,
из печки трещат голоса.
песнь обжигающих дев,
стекла смутились вспотев.

дом окружен пеленой,
туман или пар стеной
стоит. не найдет и порог
пара чужих грузных ног.

тихо. мир не дыша
замер. и время шурша
ходом, уловив этот знак
свой замедляет шаг.

Фаина вспомнила о том, что она хотела написать письмо себе в будущее, той себе, которой еще нет. спросить у нее как проходит их жизнь и что нового она узнала, напомнить о себе из прошлого. ведь и здесь в прошлом было много хорошего и важного, эти письма соединят нас, думала Фаина, меня в прошлом и меня в будущем, мы станем едины, мы будем длиться и длиться, нам не будет конца. мы будем писать письма друг другу, даже когда умрем. и когда нибудь туман, что скрывает от нас невидимый мир потихоньку рассеется, нам станут видны те берега… мы сможем ступить на них не теряя сознания и памяти, наша память залатает пробоины и дыры, станет полной, цельной, наша память обязательно воскреснет и мы вспомним всё. надо писать письма, думала Фаина в этот хмурый день, предпоследний день уходящего года. когда нибудь я запомню как меня зовут, думала она, какого цвета мои глаза, а когда нибудь – это потеряет всякое значение, потому что каждое новое утро я могу проснуться любой, и это буду все еще я. меняется реальность и моя форма, но моя суть остается прежней. Я Фаина, думала она глядя снова в зеркало, я Иза, пронеслась у нее мысль спросонок, я снова Иза и звонит будильник. новое утро старого мира, новый год для древних нас. если где то я пропадаю, думала Фаина и мир ее покрывал туман, набегал словно волна на ее реальность, делая ее тело более легким и парящим, значит где то я появляюсь. этот переход, его никто не может уловить, понять, запомнить, мы помним только выход и вход в этот мир, начало и конец. но любое начало было чьим то концом, и любой конец чье то начало. именно поэтому, думала Иза просыпаясь, мы говорим о том, что нам нет конца. будем времени неподвластны, сказали вслух одновременно Фаина и Иза, так мы поздравляем друг друга с Новым Годом, не желая счастья и радости, но желая – памяти и вечности. ибо вечность наш дом, но чтобы это вспомнить, мы должны пробудить в себе свою древнюю память, которая спит, спит, спит… и не желает просыпаться. но где то она хранится и где то есть к ней тайный ход, и те кто ее ищут – всегда обретают. пройдя испытания и достойно справившись с препятствиями. ничто не дается за так, но иногда сам наш Путь – можно считать Даром.
...

январь обернулся мартом и ранней весной, пение птиц и дух пробуждения природы носились в воздухе. тепло, веяние жизни и легкости, тает снег, тает снег и хочется быстрее снять с себя зимние одежды, нарядиться во что то новое, весеннее и яркое. зима нынче прошла, проходит незаметно, никто не заметил зимы и ее морозов, а впереди только весна, теплые лучи зарождающегося солнца, впереди свежие зеленые росточки, побеги, листья. так продолжается жизнь, так расцветает мир и солнце заглядывает даже в самые отдаленные уголки этой планеты, там где холодно и темно тоже рано или поздно начнет таять снег, многовековые льды будут сбегать водой по узкой тропинке, образовывать лужицы, веселая капель громко заявит о себе, очень скоро, практически завтра, буквально на днях.

когда ты берешь в руки книгу ты открываешь для себя новый мир, мир этот может быть очень разным, где то ты будешь смеяться, заливисто хохотать, в другой раз чьи то слова вызовут твои слезы, кто то оставит тебя полностью равнодушным, а кто то быть может даже разозлит. книга как новый мир и он, этот мир не может нравиться всем. создатели сказок творят новые миры, что бы наполнить их многоголосым хором, который будет петь обо всем и ни о чем, будет то смеяться, то плакать, не всегда нам нужно в книге найти что то новое, даже встретиться со старыми истинами бывает порой приятно и хорошо. каждая книга приходит в твои руки вовремя. это магия книг и как так происходит – никто не знает. у каждой книги есть своя судьба и она порой не имеет ничего общего с судьбой ее автора. книга может быть забыта на 100 лет и может оказаться на вершине успеха на 101-ый год своей жизни. у книг более затейливая и длинная судьба, чем у людей, люди сменяют друг друга, а книги продолжают жить и рассказывать свои истории. возможно именно поэтому все сказочники и авторы хотят переехать жить в свои книги, поудобнее расположиться на их страницах, пообвыкнуть, занять прочно внутри книжных листов свое место и спокойно доживать эту жизнь в физическом мире, помня о том, что там – на страницах книг есть другой твой дом, и он не выбросит тебя вон, как твое физическое тело сделает однажды. уничтожить книгу куда сложнее, чем человека. у каждой книги своя сила и если книга сильна, то уничтожить ее людям будет невозможно. книга будет жить. на любых носителях, в памяти живых людей, передаваться из уст в уста, в небольших тиражах, в рукописях от руки, как угодно! книга будет жить и распространять вокруг себя магию свойственную именно ей, слова и буквы, сказки и предания, всё это магические инструменты, о которых все забыли. все, кроме авторов книг.

Прозерпина сидела за своим письменным столом и медленно накручивала прядь волос на карандаш, она откинулась на свой стул, поза ее была расслаблена и могло даже показаться, что она спит сидя за столом. если бы не еле уловимые движения руки с карандашом в ее волосах. Прозерпина думала. она не знала куда заведет ее сюжет на этот раз. какое то время назад она начала вместо писем писать небольшие рассказы и отправлять их так же – в никуда, птицы разносили ее письма по свету, находя сами будущих адресатов. в какой то момент Прозерпина поняла, что она перестала писать правду… раньше она всегда рассказывала о себе, о том как провела этот день, о чем думала и какие сны ей снились этой ночью. она могла ответить за каждое слово, потому что всё о чем она писала – было настоящим. все эти истории существовали, случались с ней лично и она сама – случалась в жизни. с ней случалась жизнь, и она о ней писала. но потом в какой то момент она начала писать о том, чего с ней никогда не случалось, но она почему то знала об этом, это были другие люди, чужие жизни, но Прозерпина чувствовала что имеет к этому прямое отношение. возможно это мои сны, думала она тогда, я помню все события так четко и подробно как будто они случались со мной. но меня там не было, и вместе с тем – я там была. возможно это приснилось мне, и если это мои сны, то я могу об этом рассказать, откуда то я же знаю все эти события и истории. так она стала писать письма, которые все больше превращались в сказочные рассказы, птицы говорили с ней на разных языках, Крыса подогревала ей вечерами молоко с медом, волшебные пышные платья шились словно сами собой в небольших и темных комнатках, которые Прозерпина называла мастерскими, но сама она там редко появлялась.

Ты говоришь - люди, я говорю - грязь. Ты слышишь рокот голосов и мат, я чую - клоаку. Ты стремишься продвинуться вперёд и выше, но я уже знаю, что впереди и на самой верхушке этого мира разверзлась гниющая рана. И она смердит, и она засосет тебя, и тебе придётся стать таким же, либо умереть. Иногда умереть можно символически, оставшись в физическом теле, но с обугленными руинами внутри себя. Разочарование расколет тебя пополам, рассечет твою жизнь и твоё сознание на до и после. И наверное ты мог быть счастлив только в прошлом, когда не знал, когда не видел, всей этой грязи. А теперь где бы ты ни был - ты будешь знать, и ты будешь чуять этот тлетворный запах и эту вонь, за масками успеха, любви и счастья. За улыбками и дорогими нарядами, за светом горящих прожекторов и камер, за шумом рукоплещущих оваций и возгласов браво. Какая всё это дрянь. Какая вонь вокруг и как всякий тихо смердит, какая низость... Какая мелочность душ. Болото.
Ты будешь изгоем, на которого вся эта толпа перекинет всю свою мерзость, толпа любит найти паршивую овцу и устроить ей наказание, за то, что мерзки так все мы - будешь страдать ты. Всё что мерзкого есть в них, они увидят в тебе, они с радостью обвинят тебя в лицемерии, низости, подлости. Главное найти виноватого и наказать его, выставить виноватым, самым плохим и падшим. Ведь люди что стоят в стороне так подходят на эту роль, ты не можешь быть с ними заодно, но будешь служить им ибо будешь их Тенью, в которую они поместят все свои помои и нечистоты. Ты не сможешь отмыться от их плевков, на этой земле ты не сможешь отмыться...
Бойся этой мелкой и прогнившей насквозь своры безликих людей, они не отвечают за себя, они не являются собой, они ничего не понимают. Этот глупый смех, этот вонючий запах перегара, этот мат, их развлечение это плескаться в нечистотах и изваляться в грязи, если ты не разделяешь с ними их развлечений, ты будешь отвергнут ими, ты попадёшь в зону риска. У тебя мало вариантов, либо быть изгоем, либо лицемером.

Стих напишешь как лекарство
С этой тьмой мы не знакомы
Там за градом дивно царство
Этот сон, он сродни комы
Боль стихает, воздух чище
Чьи то лапы отступают
Строить дом на пепелище
Рядом никого, но лают. ..
Своры лающих собак
Из невидимых миров
С ними не развяжешь драк
скажут сразу нездоров...
Выдры пили, бобры грызли
Кошки грелись на лужайке
И летели в небо брызги
Буду жить в роли Незнайки
Не узнаю маму с папой
Не отдам и чести деду
Жизнь родилась косолапой
И бежит скорей к обеду
Где её большая ложка
Миска где, стакан компота
В мире всё идёт дележка
Нас толкает грубо кто то
К самой параше
Детки были мы все краше
И приличнее, но поздно
Нам не варят больше каши
Небо хмурит бровки слёзно
Тихо плачет, снег и дождь
Детство то ушло
Не трожь
Эту память, раны эти
Незажившие ничуть
Жить, то значит видеть жуть
Быть агентом катастроф
Строить замки пышных слов
Не сумеющих стать счастьем
И спасения ты не жди
Боль растёт в твоей груди
Жить, то значит вой и грохот
Это бомбы, а не хохот
Это кровь, а не варенье
Вот и конец стихотворенья.

надо собраться с мыслями. эта жизнь напоминает лоскутное одеяло, эта повесть состоит из множества разрозненных историй, которые не пересекаются друг с другом. наверное, не пересекаются. но бывают случайности. кто то обронит платок в одной жизни, а кто то найдет его во сне. ты проснешься в одном мире, и потом проснешься в другом, так бывает. и надо запомнить – возможно всё. вот буквально недавно мы вместе пили вино и смеялись, а теперь мы не знаем друг друга, мы практически незнакомы. еще вчера мы были чужими людьми друг другу, а сегодня лежим в одной постели. кто знает, что будет завтра, может быть все что угодно. утром мне сварит кофе кто то, в белой футболке, этим человеком можешь быть ты. но помимо этой жизни и этого сна, моя душа полна иными реальностями, и там мы пьем зеленый чай, он заваривает его по особому, он очень разбирается в чайной церемонии, я внимательно наблюдаю за его движениями. а ты, ты совсем ничего не знаешь о чае, мы пьем кофе по утрам, и мне нравится это. если ты когда нибудь поймешь это, то будешь свободен. мы не можем принадлежать никому, мы не принадлежим даже сами себе, наши отношения это игра и самообман, это иллюзии, но чем больше ты просыпаешься от этого сна, тем менее тебе хочется врать. ты спрашиваешь, люблю ли я тебя. да, я люблю тебя. но дело в том, что я люблю не только тебя. ты никогда не будешь единственным в моем сердце, потому что мое сердце слишком большое для тебя одного. мне всегда будет тебя мало, мне будет мало любого человека. поэтому в моем сердце никогда не будет единственного, ты будешь одним из и уже одно это должно тебя радовать. в твоей жизни есть я, это ли не счастье. солнце светит многим людям и никому не приходит в голову присвоить его себе. солнце не может никому принадлежать, солнце свободно и его свет распространяется на всех, и всем тепло, и всем достаточно любви. ты никогда не будешь первым, не будешь и последним, если ты будешь ставить себя в ряд с другими, тебе всегда будет больно. но испытывать боль это твое желание, если ты хочешь страдать, то мы никогда не сможем сыграть с тобой в эту игру. ты несвободен, на тебе цепи и твое сознание подобно вязкой жиже, это болото, я не смогу приблизиться к тебе. я не буду пить твой кофе. ты будешь наблюдать за мной издалека, мечтать и тосковать. потому что ты еще мал для игры со мной, ты будешь раниться и часто обижаться, ты будешь требовать, что бы я сделала тебя главным в своей жизни, тебе будет казаться, что ты можешь заполнить все мое сердце и всю мою жизнь. но как ты ошибаешься, милый. я слишком велика для тебя, весь ты займешь лишь малую часть моего сердца, а как быть с остальным пространством? ты не сможешь стать главным и единственным, никогда. чтобы перестать плакать и обижаться, тебе надо взрослеть, тебе надо думать, я не могу любить того, кто не умеет мыслить. твое сознание определяет всё.

ты будешь частью моей жизни, но никогда – ее основой, тебя всегда можно заменить другим и порой это даже не занимает много времени. если тебе это причиняет боль, значит ты не знаешь себя. если ты не знаешь себя, ты мал и глуп. ты будешь жить в иллюзиях, но когда рядом с тобой появляюсь я, твои иллюзии рушатся, и тебе больно. а я не могу жить в иллюзиях, мой милый, я всегда рушу чужие фантазии. это происходит не специально, просто – происходит. ты обязательно влюбишься в меня и будешь страдать, потому что это основа любой сказки, ты будешь предлагать мне кольца, цветы, семью и детей, всё то, чего так долго от тебя ждали другие, но им ты не хотел этого давать. и вот ты предлагаешь это мне, всё самое ценное и дорогое, что у тебя есть. но мне этого не надо. то, что ценится в детских песочницах, не имеет значения во взрослой жизни. ты предлагаешь мне слишком детскую игру, и она неинтересна мне. и все твои дары обесцениваются и превращаются в прах, всё что было важно становится шелухой, ты обнаруживаешь себя нищим и тебе совершенно нечего мне предложить. но я ничего и не жду. если бы ты знал правила этой игры, ты бы смеялся, мы бы весело шутили и пили вино обнимаясь в постели, но ты плачешь и кричишь о том, что я никогда тебя не любила. да, я никогда не любила тебя так, как ты того хотел и никогда не буду так тебя любить. потому что это мелко. потому что это скучно. потому что это фальшиво и пошло. и если тебе нравится эта фальшь, значит сам ты слишком мал и мне будет слишком скучно с тобой играть. мы не сойдемся. если ты не свободен в мыслях своих и если твое сердце настолько мало, что кроме меня там ничему нет места, тебе стоит еще подрасти. и может быть, когда нибудь, мы встретимся вновь.

Прозерпина поставила точку и задумалась, возможно стоило написать что то еще. а может и этого будет достаточно. ей вспомнились карие солнечные глаза, такие знакомые, такие мужские. глаза смеялись и в них была разбрызгана капля зелени и тенистых болот, глаза как лесная чаща, солнце не достигает самых глубин ее, кто там живет, и живет ли кто. однажды ты сказал, что там на глубине этих глаз – живет любовь. но она так глубоко в чаще леса, что ты никогда ее не видел. ты не знаешь как она выглядит, но в какой то момент тебе показалось, что она похожа на меня. возможно она так же громко смеется, и иногда ты слышишь отголоски ее девичьего смеха. любовь любит смех и шутки, если ты сможешь ее рассмешить скорее всего она останется рядом с тобой на какое то время, ты будешь шутить, а она смеяться. что бы знать много шуток тебе придется много думать, любовь делает тебя умнее, учит тебя. тебе придется многому учиться. рядом со мной.

Прозерпина взяла новый чистый лист бумаги и записала: сегодня был еще один странный мутный день, было пасмурно и немного сыро, хотя холод не отступает. если ты помнишь у нас все еще зима. я много думала о тебе, а потом о другом, я не сравнивала вас, но вы оба казались мне очень родными и нужными. я никогда не буду выбирать, это то, что я хотела тебе сказать. и тебе придется принять это. либо уйти. если ты уйдешь твое место займет другой, и уже ему я буду рассказывать свои сны. ты сам лишишься чего то важного и таинственного, если это не любовь, то определенно магия, поэтому лучше тебе хорошо подумать. и возможно мы сможем остаться друзьями. тебе не стоит уходить насовсем, ты не найдешь таких как я в множестве, и будешь всю жизнь скучать и мысленно возвращаться ко мне. поэтому прежде, чем ставить точку, думай хорошо. я всегда буду твоим другом, если один раз уже выбрала тебя. но в моей жизни будут тайны, которых ты не сможешь коснуться. тебе придется возвращаться к себе, к своей жизни и своей душе, и это лучшее что ты можешь сделать. возможно тебе стоит купить гитару. я буду приходить послушать как ты играешь. Прозерпина закрыла конверт и снова задумалась, ей всё время казалось, что она о чем то забывает написать. точно, вспомнила Прозерпина, я не написала «я люблю тебя», уже на самом конверте она быстрым почерком написали эти слова и взяла другой чистый лист.

Прозерпина написала пять или даже больше писем и решила немного отдохнуть откинувшись на стул. вечерело, подходило время ужина. пора заканчивать работу. было не особо хорошее настроение и хотелось немного о ком то потосковать, о невозвратном, о когда то родном и близком. но никто не приходил на ум. возможно стоит подумать о небывшем, пришла мысль Прозерпине, о том, чего не было никогда, но ведь могло бы быть. эта мысль ее увлекла и она глубоко задумалась.

если бы ты был совсем другой и если бы я была совсем другая, то как бы мы жили. какой бы стала наша встреча, как бы мы смотрели друг другу в глаза. какого цвета тогда были бы твои глаза. ты мог бы увлекаться археологией и брать меня с собой на раскопки, там было бы очень жарко и пыльно, мы бы загорели до черноты и были похожи на папуасов. ты бы нашел какое нибудь древнее и потертое кольцо, и подарил его мне. просто так, ничего не говоря и не предлагая, и не требуя взамен. и я бы его приняла и сразу же бы надела на указательный палец правой руки, самое важное место для колец. и всегда бы смотрела на это кольцо и улыбалась. потом мы могли бы расстаться навсегда и иногда вечерами вспоминать друг друга, я бы убрала твое кольцо в шкатулку и изредка доставала бы его, что бы полюбоваться. ты бы вспоминал мои загорелые плечи и гладкую кожу, мы бы через время посылали друг другу приветы и улыбались. прекрасно зная, что впереди у нас еще слишком много жизней, и нам необязательно снова видеться в этой. и мы были бы покойны, и влюблены. и наша любовь хранилась бы в наших сердцах до новых встреч и до лучших времен. когда я снова буду молода и красива, ты подтянут и полон сил, всё повторится вновь. мы будем вместе, когда то.

а в другой жизни, ты бы стал женщиной, ты бы хотел семью и много детей, был бы слишком влюблен в свои фантазии и мечты, и мне бы пришлось долго тебя учить. ты всё забыл, ты думаешь не о том. ты мечтаешь о клетке, но в твоем сердце – свобода.
...

я иду в темноте. тебе придется понять меня и не винить в косноязычие, я иду наощупь и вокруг меня лабиринты и тупики. не может быть ясной дороги и нет цельного пути, эти истории сложены из множества осколков чьих то душ, из лоскутков и частей некогда целого и понятного. понятнее не станет. изредка может взойти солнце и тогда мы увидим еще бОльшую путаницу… я знаю, но мало кто готов увидеть этот хаос и эти переплетения линий и судеб.

весь день идет дождь, под ногами грязь и на сердце тоска, легкая печаль, которая перетекает в черную ночь души и пропали все звезды. каждый ищет маяк, но никто не хочет светить, светить всегда и просто так, быть ориентиром и стоять, прямо стоять и не сходить со своего места. фонари обычно не бегают за людьми, к свету приходят, на свет тянутся тени и призраки, но свет остается статичен, он либо есть, либо его нет. если не будет тех, что включают свой свет, будет всегда темно, будет непонятно и страшно. тьма рождает чудовищ, сколько чудовищ уже успел породить страх нашего сердца.

много лет назад мы начали этот рассказ, дорога уводит нас все дальше и дальше. сменяются люди, что шли с нами рядом, мы находим чьи то письма и плачем читая их. ты обязательно будешь плакать, тихо сказала она, полушепотом, плачут не только от боли, но и от счастья и благодарности, когда соприкасаются со светом. будет радостно и грустно, будет тяжело и по детски легко и наивно, еще через десять тысяч лет мы вспомним с чего мы начинали, и будем смеяться. мы стали гениальными актерами этой жизни, мир ценит нас за нашу игру, нам совсем не нужны диалоги, достаточно немного кошек и дождя за окном. мы будем придумывать сны и разгадывать тайны, будничные дела совсем не касаются нашей души, не оскверняют ее. мы так красиво мечтаем, что нам позавидовал бог. возможно мы тоже сможем что то создать, и станем былью, и в нашу честь назовут звезду. всякое может случиться. мы так долго идем, мой милый… я рассказываю тебе о своих прошлых жизнях, о своих снах, и ты никак не поймешь одного – мы давно заблудились. я не знаю где мы, куда мы держим путь, я ничего не вижу ибо туман застилает мое сердце, а глаза – всегда лгут. мы не идем, а плывем в самой гуще тумана, нам на встречу попадаются не люди, а странные неведомые существа, которых ты называешь своими братьями. но кто они тебе? мне кажется ты никогда не имел с ними ничего общего… я не знала тебя, милый. ты так наивно улыбаешься во сне, так сладко спишь. я не верю в ваше родство, нет, ты совсем не похож на них. ты забыл свою стаю, а может – никогда ее и не знал. я веду тебя назад, к самому истоку, там где еще осталась живая вода, если мы сможем туда дойти, то всё можно исправить. я обещаю тебе, мы всё сможем исправить.

я и забыла каково это, дышать вечностью, сказала она высунув голову в открытое окно, весенний воздух, растаявший снег и капель. дождь, дождь без конца. мы забыли своих героинь, но они никогда не забудут нас. они меняют свои наряды и скоро выйдут в центр этой залы, и будут пить чай. мы вспомним их имена и узнаем много нового о том, чего не было никогда. не было, но все таки было. белокурая добрая женщина с грустными глазами мило улыбалась и молчала. как она постарела! ее лицо изъели морщины, она стала не похожа на саму себя, старость подкралась совсем незаметно. скоро настанет день, когда надо будет покинуть этот мир. что еще хочется успеть, что сказать, об этом стоит подумать. ей хотелось остаться вечно молодой, но даже во сне она постарела и спина стала сутулой, ноги не держат ее долго и она постоянно ищет на что бы опереться. у нее никогда не было опоры. она любит лилии и белый цвет, она верила в любовь и не хочет знать ничего более в этом мире. она так глупа и наивна, что это вызывает легкий смех, не злой, без желания оскорбить. она похожа на белый пушистый одуванчик, чуть дунет ветер и след ее разнесется по миру. ей надо было писать, обязательно много писать, но она постарела и забыла саму себя, она наверное даже не узнала и свою душу… ей снился сон и там она нашла старое и пыльное письмо, она прочитала его полностью, но запомнила лишь одну фразу: я пишу тебе себя, я пишу свою душу.

мы не будем торопиться, нет-нет, мы никуда не спешим. ты знал эту женщину, ты называл ее по имени. она обещала тебе любовь, там в прошлой жизни, когда то в летней и насыщенной молодости, что пахнет свежескошенной травой и цитрусовым мужским одеколоном, вечерами курятся пачками сигареты, а на губах стынет мимолетный поцелуй. да-да, ты знал ее и даже помнишь ее имя. смотри ей прямо в глаза, голубое зарево, синий огонь, обжигающий холод, а быть может прохлада тайного родника, о котором никто никогда не знал, лишь посвященные могут напиться его водою. ты пил с ее губ, ты спал на ее груди, она как мать ввела тебя в мир наслаждения и боли. ты помнишь ее? ты обязательно должен ее вспомнить. когда то давным давно кто то назвал ее – Лила, божественная игра и таинственный лабиринт, в который можно войти лишь единожды, потому что выхода из него – не существует. так и наши письма, так и наши истории, так и ее душа. ты входишь однажды в этот сумеречный мир загадочных символов и знаков, и будешь потерян в нем навсегда. как давно ты не писал стихи? ты никогда их не писал. можно ли сказать, что ты жил? жить в мире и не писать стихов это удел бездарности. в тот день, когда ты станешь поэтом, ты обязательно вспомнишь ее, холодная теплота ее глаз с одобрением прольется на тебя, ты узнаешь, что такое – блаженство, настоящее счастье. это Музы прилетели на твое окно и весело щебечут о чем то, они принесли благую весть, ничто не вечно, но что то – можно сохранить. все мы в поисках этого нечто, что же хочешь сохранить ты, мой милый? свое семя, свое душу или тот первый прохладный поцелуй со вкусом земляники. пока ты будешь думать, всю ночь будет лить дождь за окном, это правда, я его слышу, дождь стучит по стеклу. правда переплетается с выдумкой, фантазии становятся явью, мы так далеки друг от друга и все таки – рядом. что такое слово? возможно это портал в иные миры. если ты найдешь правильное слово, то найдешь и меня. что скрывает это слово? чувство или воспоминание, налет прошлого, седую пыль столетий, а может – знания. живая вода таит многие знания, но мало кто имеет доступ к священному роднику. я пою тебя живой водой по капле и ты оживаешь постепенно, медленно и неспешно. нам совершенно некуда торопиться, мы не будем спешить… впереди только вечность, впереди только свет.

Леонид Андреевич проснулся в одном носке. кажется вчера было выпито слишком много крепкого алкоголя и много было сказано лишнего, большую часть которого Леонид Андреевич даже не помнил. как будто бы он кому то очень долго признавался в любви. оглянувшись по сторонам, Леонид Андреевич не увидел никого, за исключением озорного кактуса на подоконнике, который кстати надо было полить еще на прошлой неделе. очень не хотелось вставать, и жить. только если ради кактуса, подумал Леонид Андреевич и перевернулся набок, чтобы было легче встать. ныла спина, болели ноги, ломило грудь. голова витала в прострации и далеком открытом космосе, нужно выпить воды, думал Леонид Андреевич вставая, и напоить кактус. вода и кактус.

наверное вчера кто то был у меня в гостях, думал Леонид Андреевич на кухне, но кто это был? и куда она ушла, наверное это была явно женщина если всплывают воспоминания про разговоры о любви. господи, как в пятнадцать лет, фыркнул от смеха Леонид Андреевич и расплескал воду на полу кухни. так это смешно и радостно, быть снова пьяным и влюбленным, терять память, ожидать вечера и телефонного звонка. и тут же раздался телефонный звонок, Леонид Андреевич вернулся в комнату и ответил: слушаю…

- я сегодня не приду, - резко сказал незнакомый женский голос и на том конце оглушающе бросили трубку, послышались гудки…

гудки? - посмотрел удивленно на телефон Леонид Андреевич, верно я еще не пришел в себя после вчерашнего. бросив телефон на кровать, Леонид Андреевич подошел к окну и обильно полил кактус, сдунул с него пыль. как новенький, довольно заключил он, жить можно.

загадочная женщина к нам сегодня не придет, размышлял он вслух глядя на оживившийся от воды кактус, знать бы еще кто это. та гостья, что была вчера, предположил он, а почему такая грубая, такая злая. и с такой говорить о любви… сомнительное занятие. либо она тоже проснулась с головной болью, поэтому недовольна. занятно, подумал Леонид Андреевич и потянулся. нужно посмотреть который час, и… какой нынче день, будни или выходные, как то все разом вылетело из головы. и комната, комната кажется словно незнакомой, кактус. Леонид Андреевич оглянулся по сторонам, может я не дома, была его последняя мысль перед тем, как его сморил сон.

Леонид Андреевич проснулся в одном носке. рядом с ним лежала незнакомая женщина, а на плече ее сидела маленькая черная кошка и ее зеленые глаза светились недобрым пламенем. кажется было холодно, но не было одеяла, всю ночь наверное так и спал, подумал Леонид Андреевич. надо встать и выпить воды. чтобы встать с кровати пришлось перелезать через незнакомую спящую женщину, она не шевелилась и кажется даже не дышала… она жива вообще, испуганно подумал Леонид Андреевич, что вчера было, черт возьми? он хотел подойти ближе к женщине и послушать ее дыхание, но тут злобно заурчала маленькая черная кошка. какая злючина, подумал он. ладно, плевать. вообще не знаю кто это, какая разница дышит она или нет. Леонид Андреевич пошел на кухню и вдруг понял, что не знает где она, не знает где в этой квартире кухня. Леонид Андреевич вышел в коридор и увидел что он оказался весьма длинным, по сторонам были несколько дверей, и какая из них кухня, думал он, заглядывать в каждую что ли. он медленно пошел по коридору и вдруг сзади резко раздался хлопок закрывшейся двери. Леонид Андреевич обернулся назад и увидел, что там где только что была дверь ведущая в комнату, где он проснулся образовалась серая бетонная стена. пришлось вернуться к этой стене, чтобы убедиться в ее реальности, потрогать ее. холодная, заключил глубокомысленно Леонид Андреевич поглаживая стену. в какой то момент Леониду Андреевичу показалось, что за стеной кто то тихо поет. очень тихо, мягкий женский голос, что то похожее на старый романс и навевающее тоску, ностальгию. Леонид Андреевич прислонился ухом к стене, чтобы лучше расслышать голос и слова песни. но тут его кто то неожиданно больно укусил за пятку правой ноги. подпрыгнув от испуга, Леонид Андреевич посмотрел вниз и увидел у своих ног маленькую черную кошку, глаза ее светились все так же зеленым и кажется кошка хотела, чтобы он куда то пошел. вперед по коридору, точно, вспомнил он, я хотел дойти до кухни. Леонид Андреевич пошел за черной кошкой, возможно она приведет его к воде.

- знаешь, что, - с раздражением сказала ей Крыса, - это уже просто безобразие и бардак! черт ногу сломит в твоих рукописях, в твоем почерке, в твоих то стихах, то прозе, это невыносимо! то письма она пишет, то сны, то черте что просто! никакого порядка, никакой системы, ни одной правильно поставленной запятой! – орала уже на полную громкость Крыса, - кто будет разбирать эти бумажки, - Крыса бегала по листам бумаги и с остервенением пинала их маленькими ножками, шебуршала и даже кое где рвала бумагу, - в этом можно… закопаться до смерти! – возопила Крыса с мольбой во взгляде обратившись к небу. – черте что, - продолжала она бубнить уже спокойнее, - черте что…

- ты хоть понимаешь что ты пишешь, - сбавив громкость своего голоса говорит Крыса, - блаженная ты наша, потерянная, вечно юная. к чему ты ведешь своих героев, кому пишешь все эти письма, зачем тебе все эти сны. так же можно сойти с ума!.. так не пишутся романы…

- это не роман, - капризно возразила ей женщина, - фи, я не люблю романы.

- это бред сивой кобылы, - съерничала Крыса и затопала по бумагам что были разбросаны по полу и на столе, - сейчас всё изорву и разгрызу на мелкие кусочки, - злобно пищала Крыса.

- а я еще напишу, - спокойно говорит она, - мне не страшно, я очень богата на письма. я очень богата… мне совершенно нечего терять. и некого.

- с тобой невозможно поссориться, - уже без злобы говорит Крыса, - какая то ты не такая.

- какая не такая? – с вызовом спрашивает она, - что ты имеешь в виду?

- это первый диалог за последние пять лет, - говорит Крыса, - нельзя все время лишь самой говорить, говорить, говорить…

- можно! – капризно отвечает ей женщина, - я так люблю, люблю сама говорить, говорить и говорить, и никого не слушать. зачем мне чужие речи, у меня своих полон рот, - женщина по детски хихикнула и тем самым даже рассмешила сердитую Крысу.

- дурная ты, - говорит качая головой Крыса, - ладно, уговорила, не буду драть твои бумажки и все эти письма. но ради бога! собери ты их с пола, разбери и разложи по пачкам на столе!

- хорошо, я подумаю, - говорит женщина.

- она подумает, - с хохотом передразнивает ее Крыса, - она видите ли подумает! сидит тут вся в пыли и чернилах, не спит, не ест, себя не помнит. она видите ли подумает. тьфу! – потоптавшись еще немного на белых листах, что скопились на полу Крыса махнула лапой и убежала в темный гулкий коридор.

но Крыса права, подумала женщина, настала пора приводить архивы в порядок. нужно перебирать все письма, расставить по порядку все сны. это невозможно сделать, но нужно хотя бы попробовать. однажды ее могут спросить, зачем вы написали это письмо? какая вам была печаль до этого мира, до этих людей, зачем вы посылали к ним птиц и порывистый весенний ветер. нужно было придумать заранее ответ, потому что кто то обязательно задаст ей этот вопрос. а ей совершенно нечего ответить. совершенно нечего.

когда вы спрашиваете меня зачем я пишу, думала она, вы словно спрашиваете меня – зачем я живу. я не знаю. я сразу теряюсь, мне нечего на это ответить. наверное, она накрутила волосы на карандаш, наверное я не могу жить иначе. писать для меня так же естественно как и дышать. никто же не спрашивает у людей, зачем они дышат? я и сама не знаю, думала она, так повелось, так сложилось. я всегда любила мечтать… мир, мир людей разбил мне сердце и разочарование потопило в океанах темной печали мою душу. я была так разочарована и так – одна, я искала спасения и никто не мог дать мне того, что я искала. я и сейчас продолжаю искать. да, это и есть ответ. я продолжаю искать! мои письма, думала она с воодушевлением, мои письма это не ответ, а – поиск. я так же как и они ищу что то в этих словах, в этих строчках, в этих рифмах, я силюсь найти то, что потеряла когда то. себя? быть может себя. а где я себя потеряла, вдруг подумала она… когда то кто то писал об этом, о той пропаже. приходят на ум слова, я нашел тебя… это было давно, стог сена… да, что то такое юное и очень давнее. она закрыла глаза, ровно дышала. ей надо было вспомнить те давние слова.

я нашел тебя в море кумара, на окраине в стенах ангара, где над всем стойкий дух перегара, мне сказали - ты та еще шмара. я нашел тебя в центре разврата на коленях хмельного солдата. ты красива была и поддата, и воинственна точно Геката. я смотрел - ты махала руками вспоминая овец Мураками, говорила порою стихами и смеясь всех звала дураками. пьяный ор заглушал твои речи, тот солдат оголял тебе плечи. и горели безумием очи твои, освещая тьму ночи. след помады, граненый стакан, я был пылью, что взвил ураган. но сказал мне хороший мой друг - ты потрепана множеством рук. тебя знали в пределах села, ты доступна, когда весела. и меняет постель то и дело твое хрупкое, нежное тело. я нашел тебя дымной субботой, там углы где пропитаны рвотой. средь ****ей и распитых бутылок я увидел твой милый затылок. ты волшебна, как сон и юна, звенит голос твой будто струна. и я шел к тебе не торопясь через сброд и людскую грязь. я узнал бы тебя и из ста, ты прелестна, свежа и чиста, озаряя огнем темноту папиросу сжимаешь во рту. я прослушал так много од про тебя, что базарил тот скот, сквозь хриплый чей лай ты кричишь: а ну давай наливай! хочешь пой, хочешь матом ори - я с тобой буду пить до зори. а погаснут когда фонари уснут местные те дикари. я тебя уведу за рассветом, что раз в жизни случается летом, когда ты слишком молод и пьян, и влюблен в ее каждый изъян. и ангар тот и сена стог и ту встречу послал нам бог. твои губы и сладость кожи, мне с тобой хорошо до дрожи. будет небо нам покрывалом, про себя я молюсь о малом: да простят же мне эту беспечность, я хочу так лежать с нею - вечность.
...

немость белого листа, черный остывший кофе, наверное, а может чай с чабрецом. тихое шуршание снега за окном, по окнам, по фонарям, по крышам, прощание снежной ночи до следующей зимы. очень скоро придет весна, слышится ее дыхание, ее предчувствие ощущается даже в февральских морозах, идет дух весны по свету и даже снег пахнет будущей майской зеленью и цветами. тихим вечером перебирать старые фотографии и искать нечто забытое и потерянное в прошлом – время. а может быть, самих себя. на фотографиях имена и даты, так много прожито, так много забыто и не вернется из этого черного забвения, никогда.

мы начнем писать иначе
никто по нам и не заплачет
завтра станем мы другими
все ушли, да и бог с ними
нас оставили – сирот
спрячем беды все в комод
спрячем душеньку в сервант
будем пить, нацепим бант
вместо друга будет стопка
стоп, начнется перемотка
в прошлое, к истоку дней…
нынче будем мы умней
мы начнем писать похлеще
вынем суть из каждой вещи.

совершенно не хочется говорить с людьми. совершенно не о чем. неизбежно злят лицемерные слова о любви и братстве в мире, где нет ни мира, ни родства, ни души. все эти льстивые слова «мы вас любим» направленные к доверчивым массам, каждый преследует свои цели, никто вас не любит просто так, никто о вас даже не думает. свора продажных лицемеров и предателей. всякий кто говорит, что любит людей – не знает людей, а значит – не знает и самого себя. в себе нельзя любить людское, в себе нельзя любить человека. потому что человек – это страшно. людское из себя можно только вытравить, выдавить и тем самым очиститься, стать легче, но никогда – не радостнее. радость несовместима с этим миром. дети радуются покуда они не вырастут, как только выросли – начинают плакать. позже – каяться, плакать и каяться, каяться и пить.

Морена выглядела нарядной. прическа была приподнята чуть выше, чем обычно, на платье совершенно не было пепла от сигарет, на шее ее висели зеленые крупные бусины, много колец на пальцах, подкрашенные губы темно бордовым цветом. Морена была нарядной и пахла чем то приторно сладким, табаком и старостью, библиотечными книгами и одинокими вечерами. чему то тихо улыбалась и явно хотела о чем то поговорить. долго искала спички по своему платью, потом вспомнила что засунула спички в носок на правой ноге. чиркнула спичкой и с удовольствием затянулась сигаретой.

- когда ты приходишь, - сказала Иза, - мне начинает хотеться курить.

- незачем себе отказывать в этакой малости, - выпуская дым говорит Морена, - дым похож на туман, так хорошо в нем скрываться от этого мира, дым как защита и невидимая стена, он отгоняет демонов и злых духов. людей тоже отгоняет, - чуть погодя добавила Морена.

- тихий вечер, - помолчав немного сказала Иза, - совершенно нет слов и воспоминаний.

- пей крепкий чай, - отвечает ей Морена, - смотри сны.

дымное небо, в воздухе гарь
всё повторится так же как встарь
пуст чей то трон и покои тихи
нас словно компас уводят стихи

из этого мира акций и склок
как будто таблетку глотай пару строк
заблудишься в миг и встанет стеной
придуманный мир, что создан был мной.

Морена долго говорила о том, что скоро жизнь, такая привычная и размеренная, должна будет измениться. она много курила и выпила три чашки кофе и две чашки чая, оставила после себя гору ярких фантиков от конфет, прокуренную насквозь комнату и повисшее под потолком молчание, так как последние полчаса они просто сидели разглядывая друг друга и ничего не говорили. иногда Морена прерывалась в течение этого вечера и начинала читать стихи, читала обо всем, нельзя было понять относятся они к разговору, что нынче ведется или нет. иногда Морена брала свой блокнот и ручку и что то туда быстро записывала, а потом прятала обратно под черную пышную юбку. замолкая на какое то время она просто так от скуки видимо начинала чиркать спичкой и внимательно рассматривала загорающийся на спичке огонек.

- никто не готов стать больше мира, - говорит Морена, - никто не готов встать над миром, но иногда это приходится кому то делать. иногда это приходится делать нам. страшно быть глашатаем в мире безбожия и жестокости, но какой выбор, и есть ли он. путь ведет нас неизменно к трону, и то что короны, летят с голов, как и головы летят порой с плеч, причина ли это для того, что бы отказываться от трона. надо быть на своем месте, что с того, что твое место в самом центре сцены этого мира. значит надо выходить на свет. свет это огонь, который при сильном воздействии может тебя сжечь. нужно уметь совладать с этой стихией.

- люди будут думать моими словами, - размышляя о чем то говорит Иза, - их сознание начнет работать вместо с моим сознанием, в унисон.

- тем сильнее тебе нужно будет следить за чистотой своего сознания, - тут же отвечает ей Морена.

- это непосильная задача, - говорит Иза, - мы всего лишь бессмертные, но не боги.

- боги тоже были когда то бессмертными, - говорит в ответ Морена, - если мы здесь, значит это воля богов, мы не живем простые жизни, никогда. людская жизнь скучна и бессмысленна, мы приходим выполнить определенные цели. и в течение своей жизни мы вспоминаем о них, об этих целях.

Леонид Андреевич проснулся не в духе. снилась какая то чертовщина, визгливый женский хохот так и стоял в ушах, пахло перегаром, хотя за вчерашний день не было выпито ни грамма. полная ерунда, подумал Леонид Андреевич вставая, с этими снами, хоть в церковь иди. а в церковь сходить Леониду Андреевичу конечно хотелось, особенно после дурных снов или, упаси бог, кошмаров, которые нет-нет да и приснятся. и так всё явно, так по настоящему, хоть кричи. и кричать признаться тоже Леониду Андреевичу иногда очень даже хотелось, особенно по ночам. от страха. днем всё было более менее сносно и спокойно, днем никогда не возникал тот ужас, что мог пробрать до самых глубин, ужас тот был ночным существом, существом женским, истеричным и часто капризным. что странно, ужас тот никогда не нападал на Леонида Андреевича если тот засыпал рядом с женщиной, и чем красивее была женщина, тем было спокойнее. в связи с этим Леонид Андреевич даже пришел к выводу, что все красивые женщины ведьмы и именно поэтому с ними ночной ужас растворяется, становится ручным, красивые женщины и ужас бытия испокон веков, думал Леонид Андреевич, были заодно. но искать каждую ночь красивую женщину было накладно, а жить с одной – еще более ужасно, чем ночной ужас. иногда поэтому Леонид Андреевич ночевал все же в одиночестве, часто выпивал, алкоголь тоже хорошо растворяет ночной ужас, да и спиться не так страшно, когда тебе уже давно более, чем за тридцать.

Леонид Андреевич не заметил, когда вдруг жить стало так скучно. радости плоти приелись и сложно было себя чем то удивить, радость от наличия денег тоже постепенно сошла на нет. всё меньше было новых желаний и потребностей, часто хотелось просто спать целыми сутками и никуда не выходить из дома. и в целом себе можно было это позволить, но что это за жизнь, и зачем ее тогда продолжать. во снах иногда приключались забавные истории и Леонид Андреевич одно время даже любил сны, и ждал ночи, что бы посмотреть что то новое и интересное. а потом во сне стали приключаться странные и порою страшные вещи, слишком часто под утро слышался женский крик, переходящий в визг или даже вой. как то всё смазалось, подурнело, сны перестали приносить новизну и радость, стали тяжелыми, мрачными. спать теперь не хотелось совсем. но и бессонницы Леонид Андреевич боялся. и наверное да, последнее время слишком много всего стал бояться Леонид Андреевич. даже видя черную кошку где то через дорогу, он вздрагивал и старался быстрее уйти с того места не оглядываясь. вечерами он думал о том, что надо как то дожить эту вторую половину своей жизни. жены, дети, всё это было в прошлом и об этом уж точно не хотелось вспоминать, какие то драмы, даже трагедии. почему в этих историях Леонид Андреевич играл какую то, часто злую, роль, он не знал. не было такого, что ему хотелось намеренно причинить кому то боль или поступить зло и подло, нет, он просто хотел жить, жить как все, радоваться мелочам. не особо утруждать себя бытом и рутиной, но оказавшись внутри своей мечты ему становилось некомфортно, тесно и очень хотелось тут же оттуда убежать. все эти глупые ссоры, истерики, скандалы, на что только не пойдут женщины, чтобы привлечь к себе внимание, даже могут выпрыгнуть из окна. Леонид Андреевич часто думал о том, что если бы всё вернуть назад, то еще в подростковом возрасте надо было идти в монахи… уходить из этого мира и жить где нибудь на отшибе, в лесу, не вовлекаясь во всю эту суету, в это безумие. все чего то хотят, и ладно бы просто, на порой они все чего то хотят от тебя! а тебе ни черта не нужно, только бы лишь от тебя отстали, закрыли дверь и дали посидеть в тишине. Леонид Андреевич вспомнил как во время ссор с женой уходил в дальнюю комнату и если она шла следом туда за ним, истошно орал: Закрой дверь! Закрой дверь! Уходи! нет, с людьми совершенно невозможно находиться и жить на одной территории. слава богу это он уже понял. хотя бы что то понял.

выйти в мир и крикнуть: бейте!
свист лихого кулака
сердце в синей изоленте
алость впилась в облака

во груди дыра, не брешь
что латают громкой песней
застряла злоба ребер меж
над нами неба нет чудесней

как паутина ткется книга
во тьме веков, под покрывалом
душа во власти жизни мига
окрасилась в мгновение алым

аллеи рдели и горели
а мы опившись коньяком
в забвение точно в колыбели
спали, уже не помня ни о ком.

удары слышатся все глуше
пусть пьяный морок точно сон
а за окном капель, послушай,
с твоей слезою в унисон.

…

почему это так красиво
жить на грани, в плену надрыва
лживы речи и взгляд твой пьян
мы свернули в глухой бурьян

пошла трещинка у фарфора
стой на красном у светофора
но ты камнем летишь вперед…
твоя смелость – тебя убьет

говори только тихо, тише
в сердце страх был, но видно вышел
вышло всё, кроме сизой пустоши
были ночи, что хороши
были дети, теперь алкаши

были рядом, теперь бессрочно
замолчали
и все мы в клочья

разодрали, разбили, вынули
поломали хребет ли, спину ли
так мы жили насквозь, наотмашь
это путь наш.

страшно жить, когда есть что терять. страшно умирать, когда кроме вещей за жизнь ничего не приобретено. уходить ни с чем, с пустыми руками. терять всё что остается в мире материи, вещи, отношения, почести. страшно умирать если жил только для этого мира, а потом оказывается, что миру ты не особо и нужен, у него таких – миллионы, и миллионы на подходе, готовые заменить тебя сию минуту. об этом она думала как то вечером перебирая свой шкаф с вещами, с одеждой, которую она почти и не носила. как много вещей… как много ненужного, в твоем шкафу, в твоей жизни, в твоем сердце. как много лишних. а места оказывается так мало, мало места и мало времени, и ты тратишь его на то, чтобы вычищать пространство от ненужного и зачем то бездумно схваченного. всё это лишает силы, тратит время, злит неимоверно. так же и твоя память, думала она, сколько хлама она хранит внутри себя, тащит из года в год, все эти мелочи, все эти имена, все эти случайные и никому ненужные происшествия. всё помнит! что помнить не надо, и никак не может вспомнить то самое дорогое и ценное, никак не может вспомнить. нет места для нужного, на всех свободных местах покоится разная ерунда, безделушки, а ценному места нет. не разобрав до конца шкаф, она бросила все вещи на пол и села к окну, там стоял недопитый с обеда чай, лежали книги и белые листы бумаги, на которых она утром записывала свои сны. подоконник уже долгое время был ее письменным столом, так она сидела без единой мысли и долго смотрела в окно на то, как на улице темнеет и как уходит этот день. однажды в один из таких же вечеров она решила писать книгу, решила писать всю свою жизнь, и твердо следовала своей единственной цели. смотреть сны и писать эти письма в никуда, в небытие, которое будет чьим то будущим. хотелось сказать о важном, но чаще приходилось молчать. молчание прерывается стихами, стихи это всегда пауза, стихи это практически тишина. стихи приходят в пустое сознание, и чем больше она молчала, тем больше писала стихов. писала их на салфетках в кафе и оставляла там же, стихи разлетались как птицы, и дивно пели. а она шла дальше и продолжала искать ту мелодию, которая бы отозвалась в ее сердце. всюду гремела музыка, но она была чужой. чужд был ее ритм, мотив, слова, чужим песням не хотелось подпевать, они громыхали над самой ее головой и не давали услышать свою песню, зов своей души.

невыносимо думать над формой того, что должно быть бесформенно и бестелесно.

белое небо, белые сны
вот мы и дожили, друг, до весны
дым воскурений, сезонный обряд
мир скоро сменит зимний наряд

улыбки детей и липкость конфет
стихи во дворах – Пушкин и Фет
долгие песни, переходящие в ночь
весной словно боги мы, боги точь в точь.

никогда не писать реальность. текст – это мир сна, это сновидение и это утренняя легкая дымка, которая не имеет связей с реальностью. о чем здесь можно написать, что воспеть, что запомнить, мир велик лишь снами и лишь мечтою недостижимой и далекой велик мир, и человек вместе с ним. никогда не писать реальность, никогда не нисходить до земли и до уровня людского и бренного, грезить, сновидеть, мечтать, никогда не быть человеком и не знать, не помнить людского, человеческого языка. не знаю! и знать не хочу. так думала она сидя у окна, записывая свои мысли вперемешку со стихами, чему то улыбалась, смеялась сама с собою. меня здесь нет, меня здесь нет, меня здесь нет, писала она на белом листе, я далеко отсюда. лишь голос мой, лишь песнь моя слышна, меня здесь не было никогда. часть моей души, часть души была брошена в этот мир и забыла дорогу назад. ищу я эту дорогу, вспоминаю. слова мои как карта, ведут меня, стихи мои и сны ведут меня, а люди и их слова путают мне дорогу, уводят не туда, заглушают зов памяти моей.

иногда, писать – это биться лбом об стену. биться в стену, в которой нет ни двери, ни окна, ни проема, но тебе очень надо пройти сквозь эту стену. и если двери нет, то ты ее создаешь. своим телом, своей мыслью, своими усилиями, своим временем и – своей жизнью. если хода нет, то кто то должен идти первым, и потом за ним – пойдут другие, так образуется любая дорога. но если вместо дороги стена, нужны радикальные меры. людям достаточно прежних дорог и им неважно, что они ведут в одно место, и ничем не отличаются, им достаточно тех дорог, что уже есть. но дорог великое множество, и там где нынче стены – могут быть дороги, и только тот кто их видит, может их создать, может проложить этот путь для себя и для множества других после. активно мыслить – это биться в стену, мысль парящая птица, но и у нее есть свои пределы, преграды, ограничения. птица летает внутри клетки, и как бы ни была она хороша, но это клетка и она имеет свои пределы. мыслить и писать ради развлечения – это прожигать жизнь зря, каждое движение имеет какую то цель, каждое слово направлено к определенной идее, каждое мировоззрение строит этот мир и эту реальность. и лишь мысль единиц имеет силу рушить прежние заставы и прошлые ментальные конструкции, словесный поток как весенний паводок смывает всё старое на своем пути. чтоб иметь другой мир человек должен мыслить иначе, иное наполнение сознания = иная реальность. любой текст – это вирус, и чем сильнее вирус, тем быстрее он ломает все прежние мысли и идеи внутри сознания человека. перестройка сознаний = перестройка мира и данной реальности. во множестве людских слов мало смысла и мало в них силы, люди не помнят значения слова, слова устного и слова письменного. люди ищут красивые формы для своих слов, забывая, что слово – не есть форма, в слове важно наполнение, его смысл, ценность и та идея, к которой ведет то или иное слово. большинство слов этой реальности – никуда не ведут. слова отключены от поддержки высших идей и смыслов, не происходит замыкания, нет связи, много движения, которое есть бег на месте. от настоящих слов веет холодом, пахнёт ужасом, великой и страшной силой – рушить и строить МИРЫ.

НИКОГДА НЕ ПИСАТЬ РЕАЛЬНОСТЬ.

этот мир не есть то, что мы будем поддерживать Силой своего слова. мы идем иной дорогой уводя смыслы и ценности людского сердца в иные пространства. мы говорим теми же словами, но обитают они на других частотах, поднимаясь сами по этому пути, мы поднимаем и весь прочий мир. всё что осталось в прошлом, не будет поддерживаться нами – ни мысленно, ни словесно, равно этого нет. я не говорю об этом мире, не думаю о нем и это значит - его не существует в моей реальности, в моем пространстве. так мы стираем всё что было до нас и всё, что не представляет для нас никакой ценности.