Пока жена гуляет

«Ты справишься, — сказала Лена, забрасывая в багажник такси сумку, в которую поместилась бы наша кошка Муся со всем потомством до седьмого колена. — Всего на два дня. Дети уже большие».

Я кивнул с обречённым оптимизмом смертника, который уже примерил петлю, но всё ещё надеется на помилование. Большие — это Машке семь, а Димке четыре. По меркам доисторических людей — уже матёрые охотники на мамонтов.

«И не забудь про...» — начала жена, но тут водитель такси, мужчина с усталым лицом человека, повидавшего все семейные драмы Москвы и Подмосковья, многозначительно кашлянул. Его взгляд в зеркале заднего вида кричал: «Женщина, я таксист, а не семейный психотерапевт по вызову».

«Список на холодильнике!» — донеслось из окна отъезжающей машины вместе с облачком счастливого женского смеха.

Я стоял посреди двора, как Робинзон Крузо на необитаемом острове, и чувствовал на себе два пристальных взгляда. Машка и Димка замерли в дверях подъезда, словно два таможенника, готовые обыскать контрабандиста с ног до головы.

«Ну что, команда, — бодро начал я голосом капитана, чей корабль уже налетел на риф, — папа теперь главный. Оторвёмся по полной!»

Дети переглянулись так выразительно, будто я только что объявил, что в нашем холодильнике поселился дракон и теперь нам придётся питаться одними сосисками.

Список на холодильнике оказался размером с техническую документацию к космическому шаттлу. На всякий случай я перевернул листок, чтобы убедиться, что продолжения нет. Наивный. Продолжение не только было — оно разветвлялось сносками, примечаниями и даже имело приложение с рисунками.

«Пункт 17: Димке категорически запрещено пить виноградный сок после 18:00 — он превращается в маленького Усэйна Болта и носится по квартире до полуночи». «Пункт 23: У Машки в понедельник контрольная по английскому. Заставь её повторить неправильные глаголы, иначе от её учительницы снова придёт СМС с намёками на профнепригодность родителей». «Пункт 42 (выделено красным): даже не думай готовить что-то сложнее бутерброда с колбасой. Помнишь тот случай с блинами? Соседи снизу до сих пор вздрагивают при звуках пожарной сирены».

Между строк отчётливо читалось: «Я установила скрытые камеры по всей квартире. Буду просматривать запись в прямом эфире с девчонками за бокалом вина. И не дай бог тебе облажаться».

Я аккуратно сложил этот манускрипт домашнего террора и почувствовал себя участником реалити-шоу «Папа может», где в любой момент могут выпустить голодных тигров для повышения рейтингов.

Первый час прошёл подозрительно гладко, что само по себе настораживало, как и тишина в детской. Дети мирно смотрели мультики, периодически переглядываясь и перешёптываясь, от чего у меня холодело в затылке. Тем временем я создавал кулинарный шедевр по рецепту из списка: «Разогреть суп на медленном огне, постоянно помешивая и не отходя от плиты ни на секунду, иначе придётся покупать новую кастрюлю».

«Па-ап, — вдруг сказала Машка, растягивая гласные так, как это делают опытные следователи перед тем, как предъявить неопровержимую улику. — А мама говорила, что ты обещал сводить нас в парк развлечений».

Я напрягся так, что чуть не вывихнул себе мозги. Такого обещания я точно не давал — я бы скорее сознательно пообещал сходить к стоматологу и удалить все зубы сразу. Это была классическая детская манипуляция из серии «Если долго повторять ложь, папа поверит, что это правда».

«И ещё купить самое большое мороженое с тремя шариками», — подхватил Димка, мгновенно превращаясь в маленького диккенсовского сироту. Ещё немного, и он бы протянул руку и жалобно попросил: «Пожалуйста, сэр, можно ещё немного каши?»

— В списке, — твёрдо объявил я, размахивая бумагой, как знаменем, — ни слова не сказано об аттракционах. Вообще ни одной буквы!

«Это потому, — парировала Машка с видом адвоката, выигравшего все процессы за последние десять лет, — что мама знает, что ты и так помнишь. У тебя же хорошая память, правда, пап?» Она смотрела на меня с таким проникновенным укором, что я невольно засомневался в собственной вменяемости. Может, я действительно что-то такое обещал? Может, у меня амнезия? Может, я вообще ненастоящий папа, а клон с частично загруженной памятью?

Два часа спустя мы стояли в очереди на аттракцион «Мёртвая петля». Как они меня убедили? Это загадка похлеще квантовой физики. Кажется, где-то между «все папы ходят с детьми в парк по выходным» и «если ты нас не поведешь, мы расскажем маме, что ты разрешил нам смотреть фильм ужасов» мой мозг просто сдался.

— Папочка, тебе ведь не страшно? — спросила Машка с плохо скрываемым сарказмом, когда мы уже сидели в кабинке. В свои семь лет она уже понимала концепцию иронии лучше, чем я в тридцать пять.

— Разумеется, нет, — соврал я так бессовестно, что где-то в мире наверняка умер целый букет фиалок. Я вцепился в поручень с такой силой, что металл чуть не застонал от боли.

За 45 секунд катания я успел мысленно составить завещание, попрощаться с родителями и пережить все пять стадий принятия неизбежного. Где-то между отрицанием и гневом я поклялся себе больше никогда, НИКОГДА не поддаваться на детские манипуляции. Я почти слышал, как мой внутренний голос насмешливо хмыкнул: «Конечно, до следующего раза».

Особенно забавно было, когда Димка после аттракциона восторженно заявил проходящим мимо людям: «А мой папа кричал так громко, что у тёти с соседнего сиденья выпадали наушники! И ещё он пообещал Богу, что если выживет, то бросит пить и начнёт ходить в церковь!»

После парка мы, естественно, отправились в кафе. Потому что «мама всегда так делает после парка». У меня возникло стойкое ощущение, что в моё отсутствие их мама превращается в совершенно другого человека — с кредиткой миллиардера и полным отсутствием здравого смысла. Дома, конечно, холодильник ломился от еды, купленной Леной по акции «3 по цене 2», но дети, похоже, жили по принципу: как только мама скрылась за горизонтом, нужно немедленно опустошить отцовский кошелёк в каждом заведении общественного питания в радиусе десяти километров.

Вечер первого дня. Священное время купания.

«Так, гвардейцы, — скомандовал я тоном полководца, отправляющего солдат на решающий штурм, — бегом в ванну и без разговоров в постель».

«Но ма-а-ама, — протянула Машка, и это прозвучало как первая скрипка в оркестре детских манипуляций, — всегда разрешает нам играть в ванной в морской бой».

«И в подводную лодку!» — влез Димка с горящими глазами.

«Пятнадцать минут, — сдался я быстрее, чем французская армия, — и ни секундой больше».

Через тридцать две минуты я с ужасом понял, что в нашей ванной комнате произошла экологическая катастрофа масштаба локального Всемирного потопа. Вода была везде: на полу, на стенах, на шторке, даже на потолке висели загадочные капли. На стиральной машине радостно плавал пластмассовый кораблик. Как им удалось создать цунами в стандартной ванне хрущёвки? На этот вопрос не могут ответить даже лучшие физики мира.

«Это всё Димка! — тут же выдала Машка с уверенностью свидетеля на суде. — Он устроил цунами и сказал, что играет в морское чудовище!»

— Неправда-неправда-неправда! — возмущённо затараторил Димка, подпрыгивая на месте. — Это Машка придумала игру в Атлантиду, которая утонула! Она даже пела песню про водопад!

В этот момент меня осенило. Лена наверняка владеет какой-то секретной техникой гипноза или добавляет в детский компот специальные травы, после которых Машка и Димка ведут себя как паиньки, когда она дома. А может, у неё есть секретный пульт управления детьми, который она забрала с собой? Других объяснений этому феномену у меня не было.

После часа вытирания воды всеми доступными тряпками (швабра, как выяснилось, по загадочным причинам перекочевала на антресоли, а я не рискнул лезть за ней, помня свою последнюю встречу с антресолями, закончившуюся визитом травматолога) настал сакральный момент — укладывание детей спать.

«Папа, расскажи нам сказку, — потребовал Димка тоном наследного принца, когда я уже мысленно обнимался с диваном и пультом от телевизора. — Но только интересную!»

«Жили-были дед да баба...» — начал я с классики жанра, надеясь, что дети быстро заснут от скуки.

«Фу-у-у, — скривилась Машка, — эту сказку нам бабушка рассказывала, когда мы ещё в памперсах ходили!»

«Тогда придумайте сами», — ляпнул я, не подумав, и тут же понял, что совершил стратегическую ошибку, сравнимую с открытием второго фронта зимой в России.

Дети переглянулись так, как, наверное, переглядывались Наполеон и его генералы перед вторжением в Россию.

«Жил-был один папа, — проникновенно начала Машка, и я сразу понял, к чему она клонит, — который пообещал своим замечательным детям, что завтра они пойдут в зоопарк...»

«И купят самое большое мороженое с радугой! — вдохновенно подхватил Димка. — И ещё покормят слона бананами!»

Я смотрел на их невинные мордашки и понимал, что в войне поколений я проигрываю с разгромным счётом.

На второй день мой организм эволюционировал и научился функционировать при минимальном количестве сна и титанических дозах кофе. В мире животных это называется «защитная адаптация». Глаза слипались, но мозг работал в режиме военного времени.

Мы действительно пошли в зоопарк (потому что к тому моменту я уже и сам свято верил, что когда-то в прошлой жизни дал такое обещание), купили мороженое размером с Димкину голову, покормили жирафа (хотя это было запрещено правилами зоопарка, но попробуйте объяснить это детям, когда жираф уже тянет шею к вашему мороженому) и сделали ещё целый список дел, которые даже близко не стояли рядом со списком Лены.

К вечеру воскресенья я понял одну фундаментальную вещь: дети — это не маленькие взрослые с недоразвитыми мозгами. Это маленькие гении переговоров с чёрным поясом по манипуляциям, способные убедить тебя в чём угодно. Особенно когда ты не выспался и твоя сила воли напоминает размокший зефир.

Когда в воскресенье вечером такси подъехало к дому, я вышел встречать Лену с видом контуженного ветерана, только что вернувшегося с передовой. На мне была та же футболка, что и в пятницу, только теперь украшенная живописными пятнами от мороженого, кетчупа и чего-то ещё неопознанного.

«Ну как вы тут поживаете?» — спросила Лена, профессионально осматривая квартиру на предмет разрушений и следов пожара.

«Лучше всех, — ответил я с натянутой улыбкой человека, который только что обезвредил ядерную бомбу с помощью перочинного ножа. — Всё идёт по плану. В целом».

Дети, до этого подозрительно тихие, вдруг оживились и бросились к маме, как маленькие шпионы, готовые выдать своего куратора.

«Мамочка! А можно папа всегда будет с нами оставаться, когда ты уезжаешь?» — начала Машка с обезоруживающей искренностью. — «С ним так весело! Мы и в парк аттракционов ходили, и в зоопарк, и мороженое с тремя шариками ели, и в кафе были, и...»

Лена медленно повернулась ко мне, и её взгляд говорил яснее всяких слов: «Так-так-так, значит, все 42 пункта моей инструкции отправились в мусорное ведро, как только за мной закрылась дверь?»

«А ещё папа разрешил нам прыгать на родительской кровати и есть шоколадные конфеты прямо перед сном!» — восторженно добавил Димка, окончательно добив мою репутацию ответственного родителя.

«Иуда», — прошептал я одними губами.

«Знаешь что, — неожиданно улыбнулась Лена, и в её улыбке промелькнуло что-то хищное, — раз вам так понравилось, в следующий раз я поеду на целую неделю».

И тут меня осенило. Словно молния пронзила мой затуманенный недосыпом мозг. Весь этот уик-энд был частью её хитроумного плана! Она всё знала с самого начала. Она всё предвидела, как шахматный гроссмейстер, просчитывающий партию на пятнадцать ходов вперёд. И этот грандиозный список на холодильнике был не инструкцией, а всего лишь дымовой завесой, чтобы я не заподозрил её в истинных намерениях! Как в шпионском фильме, где двойной агент маскирует свои следы под грудой ложных улик.

«У меня ещё три подруги жаждут устроить девичники», — добавила она с невинной улыбкой Маты Хари. — «И у Светки через две недели день рождения, и Наташка давно звала на спа-выходные в Подмосковье...»

— Мама, — вдруг сказал Димка с серьёзностью Верховного судьи, — а ты знаешь, что папа на «Мёртвой петле» пообещал Богу, что если выживет, то будет каждое воскресенье мыть посуду?

Вот тебе и детская преданность. В следующий раз буду умнее.