Вечный зов!

                Начало июля 1941 год. Город Невель.
Собрались дети на игры из рядом живущих домов. Авторитет детского двора, Леха [пятнадцатый год шел ему: уже старался вести себя по-взрослому, подражая деду, герою Первой мировой, Георгиевскому кавалеру и Гражданской  (орденоносец «Красного Знамени»)], - широкогрудый, длинные мощные ноги, рукастый, с большими мозолистыми ладонями, огляделся: посмотрел на ребят кучкой стоявшие рядом с ним, взглянул на сидящих подальше на зеленой скамейке девочек и ломающимся голосом  заговорил:               
 – Мужики, давайте-ко мы тоже присядем вон на те бревна (привезены были для укрепления вырытой глубокой траншеи, где во время бомбежек должны были укрываться жители). Сел, – рядом уселись другие мальчики – умело скрутил цыгарку махорочную, закурил, выпуская дым из ноздрей, как заядлый курильщик. Улыбнулся и заговорил поучительно :               
 – … Да, вредно курить!.. Я и то при матери и деде не курю, но, конечно, они знают и делают вид, что не знают – раз имям так лучче, то пусть… Мужики, мы сегодня, да вооще не будем играться: война вот-вот придет в наш город и нам нужно приготовиться… – вдруг прервал речь, оглянулся вокруг. – Девки – дуры – пусть бесятся в свои глупые игры: «прятки» – «… я иду искать!» – передразнил. Продолжил: – Мы больше не будет играться ни в «казаки-разбойники»,  ни в «вышибалы», ни в другие… Нам надо мотать отсюдова – евакуироваться или которым приготовиться… Вот тебе, Марат, с семьей вам надо как можно быстрее… Мать у тебя партийный работник, немсы вас в первую очередь расстреляют – не посмотрят, что у отца твоего немеская фамилия… Движутся на нас вековые враги наши … – показательно затянулся, выпуская дым, закашлялся. – Лишь бы не объединились они с нашими внутренними врагами, которые в тыща раз опаснее внешних: Россию можно одолеть только, когда с внутренними врагами не справимся мы…       
 Но тут выступил вперед Очкарик (долгий, конопатый, в очках – известный спорщик, ябедник и обреченный отличник):                – Найн, нет!.. Фамилие Эпштейн – это инглиш – английское… Неожиданно, как всегда, завыли сирены, предупреждающие о авианалете фашистов… – А ну!.. Все в укрытие… А вы чо, девоньки?.. Тоже марш за мной!.. Десятилетний Марат замешкался, поправляя свои сандалии, побежал вслед за друзьями к траншее, которые уже скрылись там (осталось метров двадцать пять), как в небе стали рваться зенитные снаряды пэвэо. Звуки взрывов были необычно громкие и он остановился, слушая, как «работают» зенитки, – несколько осколков от разорвавшихся снарядов в небе упали и  чиркнули землю прямо перед его коричневыми сандаликами и это очень сильно поразило его: «Мы же в траншеях – недостроенных, не защищены сверху не только от авиабомб, но и от осколков! Немецкому летчику хорошо видно сверху открытую траншею с людьми и ему легко прицельно сбросить бомбы!..» – и побежал от «убежища»… Добежав до ближайших кустов акации, упал в заросли… … Визжали бомбы, рвались снаряды, – от земли передавался гул и удары, как от гигантского молота, которые приближались и вдруг страшный удар, (как показалось) из-под земли, под ним!.. Тело даже подбросило: Марат потерял на какое-то время дар осознавать, воспринимать - впал в невменяемость … Очнулся от воя: выли по-зверинному, – а не кричали; он никогда такого не слыхал, но сразу же понял, что случилось очень-очень страшное!.. Выполз из кустов, стряхнул с себя песчано-глинистую землю, встал на  трясущиеся от слабости ноги и, протерев и проморгав туманную муть в глазах, увидел и от ужаса увиденного вновь закрыл: на месте рва-щели была огромная воронка от авиабомбы!.. На ватных ногах проковылял к стоящим людям (в основном – были пожилые жильцы из домов) наверху – у края воронки, – ближайшая женщина (он ее знал – но сейчас не мог вспомнить ее имя и кто такая) крепко схватила его за локоть, сама, прикрыв правой рукой лицо свое, беззвучно рыдала, временами сотрясаясь всем телом. Внизу на дне воронки бесновались, – пытаясь руками раскопать грунт, женщины-матери, чьи ребенки были разорваны-убиты бомбой и засыпаны. Временами они вдруг одновременно или поодиночке начинали жутко и страшно выть – от чего волосы вставали дыбом на головах стоящих и заставляли трястись от рыданий… Даже контуженный,  в полу сознании Марат понимал настолько реальность ужасна и  неправдоподобна!.. Из-за крайнего дома выскочила черная «эмка» (все узнали: «членовозка» – на ней ездили члены райкома) и помчалась прямо на место катастрофы и остановилась резко, звизгнув тормозами, пред толпой. Увидели рядом с водителем сидящего Первого (Сергея Ивановича Мусатова), смотрели на него, когда он вылезет, но раньше его выскочила с заднего сидения высокая стройная с коротко стриженными волосами пшеничного цвета молодая женщина, всмотрелась – все поняла! – добежала до края ямы-могилы и зашаталась и, если бы ее не подхватили, скатилась бы вниз… Ее перехватил подошедший Первый… – Мам, ты чего?!. – протянул тоненький голосок. Белая женщина, обернулась и вдруг обмякнув – потеряв сознание –вновь поползла, – и, если бы не держащие ее крепкие руки Сергея Ивановича теперь уж она точно упала на дно воронки. Он приподнял ее, затряс, она очнулась, шатаясь как пьяная, рыдая, бросилась навстречу голосу: «Сыночек, Маратушка!...»  Первый подождал пока мать и ее дитя не отревутся, не нарадуются, не наобнимаются и не нацелуются, потом подошел к ним широким шагом: «Завтра можешь рано не приходить – завтра мы решим ваш вопрос…»
. . .

Сергей Иванович не удивился и не спросил почему она рано пришла. – Садишь поближе… [Первые же часы начала войны был звонок и указания с обкома, чтобы они достали из сейфов секретные пакеты с планами действий на случай войны и распечатали … Срочно созвали закрытое бюро райкома Партии. Она, Подзолотина, секретарь райкома, отвечающая за комсомольскую работу, профсоюзные и общественные организации, агитацию и пропаганду, школы и политпросвет учреждения, согласно по штатному расписанию военного времени, вместе с Первым и Вторым секретарями и приданными товарищами из членов райкома должна была остаться на оккупированной территории для участия в организации подпольной работы. (Оставалась вместе с семьей. Ее мужу выдали «желтый» военный билет.)] – Сергей Иваныч!.. – Никаких Иванычей!.. Тебя заменит Татьяна, она достаточно опытная инструктор, да и молодая – семейством не обзавелась – и мы ее назначаем вместо тебя секретарем и оставляем… – А я, значит, – старая!.. – из синих глаз секретаря брызнули слезы. (Это были слезы женской обиды и радости матери одновременно.) – Ну что ты!.. – у тебя – ребенок и жизнь его дороже… Какой он у тебя стал: не по годам рослый и какой у него взгляд… Глаза… Умница!.. То наше партийное райкомовское ВКП (б) решение по поводу тебя и Левы было ошибочным… Все!.. Вот твой номер вагона-теплушки и сопроводительные документы: мы тебя эвакуируем в связи сложившимися обстоятельствами в тыл – в кировскую область – со своей  семьей… Вы должны 13-го июля, к вечеру успеть в Великие Луки (60 км от Невеля) на последний эшелон, который повезет беженцев – у вас полторы суток… Прости, машину не могу дать –  сама понимаешь!.. – впервые она увидела, как всегда строгие темные глаза Первого, вдруг «смягчились», зажглись нежным ласковым светом, – еще раз повторил: – Прости! – и наклонившись поцеловал в ее в щеку (хотел в губы)… –  Успей и удачи!..               
               
                Эваковагон-теплушка
… Прошли-пробежали полпути. Жара. Песчаная дорога пошла через сосновый бор. Мать и отец нагружены по самые головы. На спине Марата рюкзак – вначале пути казавшийся легким – стал тяжелым («Как кирпичами набит!») и он с трудом уже волочился вслед за родителями. Они остановились, повернув свои потные, уставшие лица, смотрели на него… Все реже их обгоняли машины с переполненными грузами или людьми в кузовах, телеги на конной тяге. Кто-то из них кричал извинительно: «Ох, родненькие, не можем: местов нет!» – другие, прикусив нижнюю губу отворачивали морды, потому родители уже перестали проситься, чтобы подвезли – и даже перестали смотреть на обгоняющих. Стало слышно, как с права начало приближаться громыханье, отдельные звуки орудийных выстрелов… … Вдруг останавилась «эмка» – как райкомовская – только зеленого цвета. Марат бросился к машине. Открылась дверка и оттуда вытиснулся красный командир (судя по четырем шпалам – полковник). Высокий, моложавый, он оглядел всех и приказал громко:                – Уйдите с дороги!.. В лес… Немцы, почти рядом, вы погибните, если не успеете уйти!.. – и сел, поехал… Несколько десятков метров Марат бежал во свою мочь, почти не отставая от машины. Командирская «эмка» остановилась. Подождала белорусова мальчика. Высунулась голова в военной фуражке. Выражение лица решительное мужественное: – Как зовут? – Марат, – с передыхом. – Имя твое значительное!.. Давайте садитесь, мне не совсем по дороге, но я вас подвезу до станции  – иначе погибнете!..
. . .
Нашли свой вагон по номеру. Два дежурных (гражданских, с повязками) проверили документы перед тем, как пропустить в вагон. Долго осматривали «желтый» билет отца. Один усмехнулся:                – Желтобилетник мне! Столько на себя навьючил,  что и коняга бы не выдюжила… Ладно подымайтесь, занимайте места по согласованию с проводником… Видя, как смутился Марат, мать, отвлекая его, спокойно и наставительно сказала, не обращая внимания на ехиду-улыбку дежурного: – Запомни шестизначный номер нашего вагона и серию и номер моего удостоверения личности. Теплушка, рассчитанная на 40 солдат, была с нарами в два этажа, на которых лежали чистые соломенные матрацы. Центре железная печка-буржуйка, обложенная кирпичами, а возле положены дрова и уголь. Проводник (с военной выправкой) выдал три буханки хлеба (на каждого члена семьи по одной), сказал, чтобы печку пока не топили: жарко, а кипяток можно всегда взять у него. К вечеру (к отходу поезда) вагон набился людьми. Ехали старики, женщины, громкоголосые и едва сыпевшие зареванные дети, редко мужчины (да и те были инвалиды или же «желтобилетники»). Отцу было плохо: он задыхался и хватался за сердце, потому мать его уложила на нижнюю полку, дала настой валерианы, а сама с Маратом – на вторую. Он, устроившись по-малышовски под мамкой, уснул и проспал отход эшелона. Проснулся. Поезд стоял, где-то на обходных путях, пропуская обгоняющие эшелоны с эвакуируемыми заводами вместе с рабочими на восток страны. В вагоне стало прохладно – окна все на распашку. Темень везде и вокруг. Огни в вагоне не разрешили зажигать… Вдруг раздался гул вражеских самолетов (люди интуитивно – безошибочно определяли звуки чужих и своих!). Вот гулы-звуки заполнили вагон и началось!.. Марат уже не раз слышал эти ужасающие звуки падающих, а затем гром-грохот взрывающихся бомб, но все равно было невыносимо жутко – у него руки-ноги коченели … Прижавшись к материнским титькам, он вспомнил про своих друзей-ребенков, которые заживо были разорваны и закопаны в землю этими фашисткими нелюдями, и дал слово себе, если он выживет, то отомстит за все зло причиняемое людям!.. И впервые он услышал у себя – где-то в груди, как бы зов, требующий отомстить… У него утвердилось намерением посвятить свою жизнь этому… («Буду я командиром, как военный, который спас от немцев!.. Полковником!») О-о-о! Чудо!.. Их вагон остался цел!.. Их прицепили к другому эшелону и поехали… Дальше, как в нереальном сне… Он не запомнил ни остановки, ни время в пути – впал стрессовый ступор. Их еще не раз бомбили, пока не проехали Ярославль…               
               
               
                Приезд на Вятку
При въезде в Санчурский район Кировской области эвакуированных встретили конные телеги. Они пересели из грузовой «полуторки» (с брезентовым укрытием) в телегу. Возчик неопределенно возрастной, чуть сутуловатый, приветливо встретил Подзолотниковых-Эпштейнов и помог перетащить багаж в свою телегу. Марат растянулся на душистом, пахнущим летним зноем и цветами и медом сене. Рядом лег отец, он тоже улыбался. Впереди справа по-хозяйски уселся Митяй-возчик, слева села, ноги свесив, мать. Она тоже была довольна – скоро доедут до места назначения и окончатся ихние дорожные неудобства, а, главное, – они спаслись!.. (Ехали до этого в кузове машины почти сутки – с небольшими остановками «по нужде» – в полусогнутом сидячем положении.) «Ох какая благодать!..» – Марат такого удовольствия и прелести никогда еще не испытывал. Телега съехала на колейную тележную дорогу (идущую параллельно грунтово-гравийной) и мягко покатила… – По грунтовке стукотно и дребежно ехать, а тут видаете, как мягко, масляно катит, – и добро по-свойски улыбнулся Митяй. («Так может улыбаться только человек с очень чистой совестью и имеющего не замутненную душу спесивостью и чванством,  -  мать разглядывала возчика, - живущего по совести».) Три груженые телеги с беженцами поехали прямо. Митяй свернул направо. Он пояснил: – Оне в райцентр едут, а мы по прямой в Корляки… Можем и мы через Санчурск, но так будет вкруговую… Мать заговорила, стала расспрашивать Митяя, ожившего, повеселевшего… – Я-то?.. Да недалеко от села Корляк я живу, в колхозе «Рассвет»… Во колхоз!.. Гремит своими урожаями… Надо сказать для справедливости, что по всему Санчурскому краю земля у нас плодородна и много зерна рожает, картошки и других корнеплодов – сунь палку в землю – вздуется и корни пустит…Что-то, что-то?.. Вам повезло: не зря меня зовут в народе Митяй Все Знай, – я могу всю дорогу вам рассказывать, а знаю я много и не только от того, что читаю в запой, а еще потому, что служил я в фельдъегерях – кстати там и пристрастился к чтиве: доставлял особо важные, секретные документы по всей Российской империи… Конешно, не один, – со мной офицер был да  двое трое солдат… Нее не рядовым я был, а епрейтором…В основном уже ездили на поездах, в отдельных купе, а в конце приходилось и на комонях скакать… Ой, всяко бывало – рассказывать дак не поверите… Я и так многое не говорю, чтобы не смущать и не пужать людей… Лучче рассказать о Санчурске? Ладно… Только закурю. Скрутил огромную цыгару из газетной бумаги, насыпал крупнорезаный самосадный табак, слюнями склеил бумажные концы, закурил. (Отец зашевелился, сел, вытянув длинные ноги.) Предложил отцу:               
 – Будешь?.. Ох, хорош табак: сам у себя в огороде сажаю. Магазинный не могу курить – не табак, а одни сушеные опилы, пропитанные ядом никотином: ни запаха, ни вида, ни крепости (отец никогда не курил и даже запах табачный не переносил, но тут делал вид, что понимает и разбирается в куреве – улыбался). Так вот я бросил курить те опилы: здоровья не стало… Стал настоящий табак выращивать, да еще винца своего из ягод голубики, брусники настоенных, самобродильных вечером с устатку по кружечке или по две смаковать… Все болезни мои ушли… Но обезательно надо в работе быть физической целый день. – У меня, к сожалению, всю жизнь сидячая работа была. – Во, то-то и оно: умственная работа самая вредная – от него голова пухнет, задница толстеет и никакое ягоднопользительное вино не поможет… Марат тоже сел. Отец ехал спиной вперед. На него оборачиваясь сбоку посматривал Митяй. Он видел, как у улыбающегося Левы, глаза строго-предупреждающе смотрели на своего сына. («Умной какой: я так шуточно-нарошно говорю, а он все понимат и еще сына своего строганит! – не зря  по виду иностранцем выглядит»). Строгий взгляд отца заставил Марата вспомнил его слова: «Не пей вина и не кури табачище – иначе вся  твоя жизнь будет туманна и нереальна!».. Нежаркое солнце («Два часа до полудня».) светило сквозь тонкую пелену белых клубистых облаков. Тепло, ветерок, пахнущий ржаным убранным полем, гладил лица. Митяй остановил телегу, слез, притушил цыгару слюнями, остатки несгоревшего табака ссыпал в кисет: Земля у нас чернозем-торф – загореться может, – снова сел, дернул за вожжи, громко, пронзительно свистнул, заложив два пальца в рот: – А ну давай, – рысью!..  А я расскажу, как обещал, про наш край Санчурский… (Кобыленка Жданка местной породы поплелась треньком, вихляя костлявым задом.) Так вот, земля наша Вятская древнерусская была основа новгородскими ушкуйниками в 1181 году. До этого была она кое-где реденько заселена племенами удмурскими от теперешних восточных границ Горьковской области до Пермской. С севера до юга: от Великоустюжских земель до Камы. Правда, с запада местами их вытеснили марийсы. (Более сильные воинственные охотничьи племена мари.) Потом в батыевы времена и после Вятка продолжала заселяться русскими, которые принесли на эту благодатную землю свой быт и свою культуру, бишь общемировую великую культуру и цивилизацию… Иван Грозный после взятия Казани в 1552 году прошелся по Санчурскому краю. В 1584 году построил город-крепость (заложил князь Григорий Осипович Засекин: к работам привлекались солдаты и местное население, которые за короткий срок возвели на берегу Большой Кокшаги кремль с зубчатыми деревянными стенами сооруженными из вековых дубов да корабельных сосен, коими славились здешние места, по углам стен возвышались башни с бойницами, – вокруг крепости, в глубине лесов и по берегам реки были построены сторожевые вышки и поставлены заставы) Царевосанчурск и окончательно завладел этими местами. Так до конца 18 века он был центром одноименного уезда, – с 1929 года – поселок Санчурск, - райцентр. Население района - за 64 800 человек… (Около 14 тысяч было призвано во время ВОВ, из них получило 7 Героев Советского Союза, один  полный кавалер Славы, главный маршал авиации Вершинин из района!..) Район расположен в юго-восточной части Кировской области на реке Большая Кокшага – притоки Волги. До областного центра совсем недалеко (270 км): на колхозной машине можно за один день доехать… – Мы смотрели карту и видели названия населенных пунктов – судя по названиям – марийские… – Дак я ж не дошел: местное население тут были марийсы и, когда на новые земли на берегах Большой Кокшаги переселились русские, то они оседали по соседству с марийскими небольшими деревеньками малодворками, которые до русских жили только промыслами: охота, рыбалка  и бортничеств … Часть их обрусели, часть, как только население у них подрастало, то сразу делились и уходили далее на восток – их вон сейчас на Урале, за Уралом сколько живет. А здесь, появились русские села, деревни и починки: Березовка, Соболево, Зимнячка, Заозерье, Красовка, Краснояр, Красногорье, Охоткино, Сосново, Любимовка, Великоречье…Многолюдно жили русские при царях, общинами: земли были общие, жили полюбовно и каждый член общины был свой – родной по крови и духу, не было чужих и потому не было ни зависти, ни злости и даже тех, кто был побогаче, уважали, а не злились на него, не вражиной считали, а все равно родным, так как он, богатый, делился своим богатством с вдовами с детьми, поддерживали стариков, которые уже не могли работать и себя обеспечивать!.. Колхоз?.. То,  да не то… Вроде бы тоже свое, но поди возьми… Конечно, благодаря ему мы сообща вон как живем: одна техника как облегчила труд крестьянский – как на тракторе спашешь, так на лошаденке не смочь… А сев, уборка: условия жизни стали легкими… У нас река-житница, Большая Кокшага, как в Древнем Египте Нил, большую жизнеутверждающую роль играет!.. Это не токо красавица неуписуема, милая сердцу каждому. Чистая. Пленительная река, магически петляя, текет издалека. Обходя леса и поля, через обширные клюквенные и голубичные болота и полноводные забитые рыбными ватаги многочисленные озера. Жизнь дает лугам с клубничными полянами, образует острова с зелеными рощами…  Дает плодородие почве-земле – это не только ил плодороднейший, но и черноземные поля, торфяные разработки… Места райские: скота держи – сена  много – не говоря о отавных покосах, рыбы… –  зимой лунку только пробей в озерце, как оттуда зубастые щучьи пасти высовываются… Ягоды, грибы возами заготавливают и солят … А соседи наши без улыбок не могут говорить: «Санчурята – веселые ребята, вятские да ярые!..» Я уж говорил. что во многих местах я бывал, кое-где и живал, но таких работящих, напористых, предпримчивых, с озорным веселым нравом, – а бывает и отчаянных – не видывал и не слыхивал … Проехали по деревянному мосту какую-то речку  (левый приток Большой Кокшаги).Сделали недолгую остановку около лесочка. Перекусили. Митяй угостил жирными линями горячего копчения. (Марату показалось, что он ничего вкуснее не едал…) … Теперь ехали по гравийно-грунтовой дороге. Телегу потряхивало (ехали «рысью» – все равно быстрее, чем пешком), – треск-хруст из-под стальных ободков колес. – Скоро уже Шуля Корлякского сельсовета… Нет, не доезжая Корляк – совсем рядом. Вам туда ведь предписано?..                . . . 
Прошло десять лет. (…Нет, они не пролетели! А прошли.) Марат помнил их. Особые были военные годы, когда у всех детей, как и у взрослых, было одно желание помочь Родине, Стране одолеть врага!.. И они, ребенки, надрывая свои детские сердца, души (не по годам повзрослевшие), голодные, невыспавшиеся делали то, что делали оставшиеся – не мобилизованные на фронта или на военные заводы – женщины и старики и мужчины-инвалиды, заменив отцов, мужей и молодежь призванных в армию боевую и трудовую!.. Никогда не забыть ему, как их встретил председатель Шулинского колхоза Сафронов, который поселил их в свой новый дом, только что построенный для себя (своей семьи), – еще извинялся, что матрасы и подушки из сена, нет новых простыней, наволочек – все отдано по сбору для фронта, – и, как лег на эту мягкую, необыкновенную душистую постель и… не мог сразу уснуть из-за непривычной просто «звенящей» тишины!.. Он был благодарен, этому краю спасшего его и его родных, сохранившему жизнь. Не сколько умом, а интуитивно он знал, что теперь сможет откликнуться-ответить зову, который у него возник с того ужасного дня, когда фашисты, убили его детских друзей, смешали с землей… Он вырастет, станет таким же русским офицером, который реально спас его от смерти и отомстит врагам, победит-искоренит зло на земле!..
… Все трудности тыловой жизни легли на плечи женщин, стариков и детей.  Сельские дети, зимой учились в школе, совмещая с работой, а начиная с ранней весны до поздней осени жили-дневали колхозе, трудясь от зари до зари. В период сева и уборки вставали в четыре утра, ложились в полночь: нужно было успеть обработать всю землю, которую раньше сеяли и убирали до войны с техникой и мужским участием. Выматывались так, что на свои топчаны и кровати заползали на корячках… Немало было тех, кто бросали занятия в школе. Тем, чье детство выпало на военное лихолетье пришлось действительно очень тяжело – зачастую они работали наравне со взрослыми, и спрос за результат труда был такой же. (Никто – в первую очередь сами дети – не соблюдали постановление Правительства в котором постановлялось, что «лица, не достигшие 16 лет, могут быть привлечены к обязательным сверхурочным работам продолжительностью не более двух часов».) Мобилизованы были не только людские ресурсы, но и техника (оттого тяжелого ручного труда стало больше), в колхозах забирали и добротных лошадей на войну. Сельские дети все лето работали на полях: поливали и пололи колхозные овощи, помогали на фермах, на пахоте и заготовке дров на зиму, косили и сушили сено на покосах, убирали хлеб: жали, сушили, молотили; перевозили грузы на лошадях. С утра до позднего вечера кипела дружная работа. Для подростков находилось дело везде. Марат брался за любую работу – он же ведь председатель пионерской дружины школы – показывал пример. Как и все работал, не жалея сил и здоровья. Полураздетые и голодные старались каждый день до конца отдавать свои силы, чтобы выполнять норму. Это были необыкновенные дети войны: с взаимовыручкой и с боевым духом, не уступающим своим отцам и дедам, сражающимся насмерть с врагами Советского Союза и социалистического общественного строя!..
Было голодно. Ели картошку, соленые грибы, молоко, рыбу, различную дичь, редко – яйца, но главное, очень не хватало хлеба. Да и картошку часто ели мороженную или полугнилую. Но летом не так голодали, так как питались зеленью – суп из крапивы, щавеля, и других съедобных трав, салат из лебеды; собирали ягоды, луговой лук, ели «кучку»; копали луковицы саранки и корни солодки. Муки было мало, потому пекли блины из подмороженной картошки. Выручала Кокшага: ловили рыбу сетями, бреднями, когда холодно (весной и осенью) сакали с берега – сидеть с удочками не было ни времени, ни сил. Матери кричали своим ребенкам, поглаживая их по золотоволосым головкам: «Оглашенные, больше пейте молока и меньше кусайте хлеб!..» По ночам в зимнее время вязали варежки и носки и другие теплые вещи – одна задача, одна забота: «Все для фронта, все для победы!» По вечерам в выходной день (некоторые, пошатываясь от усталости) шли в клуб, где слушали радиоприемник, откуда голос Левитана извещал-рокотал о последних событиях на фронтах, в стране, в мире. Одно только звучание парадно-торжественного жизнеутверждающего голоса советского диктора вызывало трепет, дрожь в теле и волнение в душах людей и непреклонную уверенность в победе Советского Союза в войне!.. Тогда не только дикторы, но и учителя, врачи отличались грамотностью и умением разговаривать, говорить – их учили преподаватели, которые сами были личностями с высочайшей русской дворянской культуры! (В высшие учебные заведения  Российской империи допускались к учебе только люди дворянского сословия.) Смотрели кино с приложением-киножурналом с последними новостями. Потом пляски под гармон. Младших школьников изгоняли домой, оставшиеся (средние), прижатые по углам, завидно («Как работать мы не малые, а как плясать мы –мелюзга!») и с  восторгом смотрели, как старший подростковый молодняк отплясывал вятскую топотуху (боевую грозную пляску первых русских из ушкуйников на вятской земле), сейчас забытую… Кое-кто, оставшись  дома, в утай молился Богу, веря и надеясь на Сталина, – на Вождя большевиков, Отца народов!.. Для Марата такая трудовая, героическая жизнь сельского школьника в годы войны была одновременно и борьбой против зла. Мать, в то время – председатель Корлякского сельского совета, часто и сама выходила в поле и наравне с другими работала сколько позволяло у ней (как у председателя) время. Никакой скидки не делала и своему сыну, и мужу-бухгалтеру. (Единственное она домой носила керосин для лампы, так как по ночам сын читал много.) Надо признать тот факт, что люди были пронизаны любовью к своей Родине, преданы власти народной и идеям строительства бесклассового, истинно демократического социального общественного строя, когда нет ни богатых, ни бедных – нет враждебных классов, потому не нужно было упрашивать никого работать… В районе выращивали лен (стратегический продукт!), за которым нужен был особый уход: если нужно было более прочное волокно, то надо было успеть убрать лен пока стебель не желтел до половины, а, чтобы получить большое количество полновесных семян богатых маслом и пригодных для посева, то нужно было выждать пока стебли и семенные коробочки не побуреют. И вот тут-то при аврале ребенки вновь выручали – без них просто не успевали… С начала учебы (с поздней осени), часто уроки прерывались командой: «Все в лес на заготовку дров!..» – или – «Лен мять-поплясать!..» [Мяли лен в холодное осеннее время, когда уже лежал снег. Мерзли руки, ноги, тело. «Давайте, ребенки, попляшем, попляшем, а потом снова мнем лен!» Дети-подростки (мальчики и девочки) звонко взвизгивали и весело пускались в пляс – баловство-шаловство – это они могли – тем более веселье – это не работа,  от этого они не уставали…] Про них (детей) тоже писали в районной газете. Про Машку Сафронову написали, что при вязке снопов она в полтора раза перевыполнила норму взрослого человека и при этом с хорошим качеством. Об их классе, что они за 8 часов вытеребили 3 гектара льна. Долго потом еще дивились ими взрослые – особо женщины: «Ох, бесенята каки: нам, бабам, и то такое не под силу!..» А уборка картофеля,  турнепса… Картошку тонко нарезали, сушили ее в печках и укладывали вместе с вязаными носками и варежками, шарфами в посылки и отправляли на фронт. Все лучшее уходило фронтовикам, хотя самим, ребенкам, надеть было нечего, потому матери своим детям шили из холщовых мешков рубашки и штаны. Летом на ноги приспосабливали самодельные ботинки, зимой умудрялись доставать шерсть и катать валенки. Солдатам на фронте нужна была махорка. Курили многие – исключение: не курили вообще мусульмане и – «махру» офицеры (особо старший офицерский состав, состоявший из бывших царских…). Недостаток хлеба табакур переносил легче, чем отсутствие табака – его (страдающего никотинизмом) трясло, был вял  – практически боец в таком состоянии не мог полноценно воевать… Потому, чтобы не было дефицита в куреве, каждой крестьянской семье выделяли участок плодороднейшей земли для выращивания табака. И снова дети помогали родителям. Бывало часто: ребятня, надышавшись – во время прополки – ядовитым запахом, падали на табачные грядки или, которые бежали к мамке жаловаться, что у них болит голова и они не могут работать. На свои руки – в «цыпках» – дети не обращали внимания. Все  это оттого, что работали на прополках полей, грядок без рукавиц. (Работали так, как современные садовые мотоблоки.) В те времена военные в сельских местностях был такой тяжелейший труд, что сейчас и представить невозможно! К тому же каждая семья обязана была сдавать продукцию с собственного подворья: молоко, мясо, яйца, свиные шкуры. (Вот почему в сельский крестьянин держал корову – коров, кур, свиней – на заработанные трудодни много не напокупаешься, чтобы оплатить натуральный налог– например, одного мяса надо было 46 кг в год отнесли государству!) Только к концу войны стало легчать: с фронта стали возвращаться призванные на войну, в МТС (машинно-технические станции), которые обслуживали колхозы, вновь стали поступать трактора, комбайны и другая сельхозтехника. Марату исполнилось 14 лет, когда появилась возможность поехать (бесплатно – в те социалистичекие времена все было бесплатно!) учиться на механизатора. Профессия была очень перспективная: – если перевести на современность, когда все оценивается прибыльностью, – «офигенно денежная». Перед сном, ночью был разговор с родителями. – Есть место одно от колхоза послать на учебу на тракториста-комбайнера… Вот бы в будущем пригодилась эта специальность мне … Отец Марата закашлялся: – В каком будущем? – Вы же знаете, что я хочу быть военным: поступить военно-летное – в истребительную авиацию… У матери синие глаза потемнели: – В правлении уже решили дать это место Васе Курочкину – у него отец погиб на войне, он за старшего в многодетной семье… Ты что так смотришь на меня?.. Да, я была на заседании правления – меня всегда приглашают, конечно, могла заранее переговорить и мне не отказали бы: дали бы тебе направление, – вдруг лицо у нее исказилось от гнева и она громко и строгим негодующим голосом: – Ну и кто же мы после такого были!?. Я вмиг потеряла бы уважение и авторитет!.. И сама к себе в первую очередь… А ты на всю жизнь запомнил это и закрепилось бы в тебе такое скверное поведение!.. Зарделся – дошло значит!.. Запомни: так поступают и ведут себя только глупые и некчемные,  сволотные, живущие скотоподобно: «Все собе, опять собе!» Отец непроницаемо уставился: – Все хочу сказать тебе, сынку,  ты уже вошел в дорослевой возраст и окончательно надо определиться в своей жизненной профессии… Во-первых, ты летчиком-истребителем по физиологии не можешь быть: сейчас пойдет авиация реактивная – скоростная, летчик должен быть физически здоров… Я имею ввиду не в крестьянском понимании, а в медицинском: как мной замечено, на левый глаз у тебя небольшая близорукость – вот как по ночам, в полутьме лежа читать! – и сейчас в кабинах истребителей с такими габаритами тебе будет тесно, да и нужна молниеносная реакция, – вот Васька – поджарый, быстрый, как раз и подойдет…Я думаю, что все в жизни зависит от хороших, умных законов в государстве!.. Подумай…
. . .

Победа!.. День Победы! Этот День не мог не наступить, если наравне со взрослыми за Победу дрались с врагами с оружием в руках и трудились в тылу, снабжая Армию оружием и боеприпасами, продуктами питания и амуницией советские дети, объединенные и воспитанные в большинстве в политических идеологических организациях: пионеры и комсомольцы!.. Победа Советского Союза в Великой отечественной войне является даже в современной России самым главным «объединяющим фактором», компенсируя в некоторой степени отсутствия общегосударственной идеологии! Благодаря тому, что последние два десятка лет стали доступны многие архивные документы и мы действительно получили возможность свободно их изучить, и потому стало абсолютно очевидно по поводу нашей победы в ВОВ: в смертельной схватке с мировым капитализмом в форме империализма с фашисткой идеологией научно-закономерно одержал победу – высший в цивилизационной лестнице – советский социалистический общественный строй, как более жизнеспособный, подлинно народный! Это была победа цивилизации над варварством! В сражении между двумя принципиально различными трактовками сущности человека победа должна была быть на стороне общества, не приемлющего зла, насилия и несправедливости! Но одной закономерности недостаточно: нужна была мощная держава с могучим научно-экономически-производственным потенциалом и люди (народ),  которые живут и трудятся, защищают эту страну, и, конечно, руководство-правительство, грамотное, ведущую страну по научно обоснованной идеологически скорректированной политической дороге. В СССР (до предательства страны и народа, выужившими во власть, психо-шизоидными, необразованными, безнравственными людишками – типа Микиты Хрущева) все это было и была партия с – опять-таки – научно обоснованной Программой построения развитого социализма в стране и был Сталин: последний ученый-марксист – теоретик и практик, – великая личность, который смог создать со своими верными соратниками СССР не только с мощнейшей индустриализованной промышленностью, но и воспитать (через школьного учителя) советского человека: идейно направленного и целеустремленного на цельность своего существования и деятельности; патриота своего Отечества; с сознанием своей неразрывной связи со всем советским народом, сознанием того, что общие интересы, интересы коллектива, стоят выше узко личных интересов; социалистического гуманиста; человека для кого труд является главным делом жизни, через чего он проявляется как личность, получает величайшую радость бытия; сознательного и ответственного перед Родиной и своей семьей; готового к преодолению трудностей ради достижения своих целей и благополучия своих родных; мужественного, готового биться с врагами своей Родины; инициативного; скромного – спесивость, зазнайство и паранойя (убивающая в человеке все человеческое!) к накопительству – это при на конечной, тупиковой лестнице человеческой цивилизации - капитализме; бодрого духом, оптимиста, радующегося успехам в стране, уверенного в правоте идеи, своего дела, что рождает уверенность и радость в жизни!.. Во Второй Великой Отечественной войне победил советский народ, благодаря мудрому и одновременно стальному вождизму генералиссимуса Иосифа Виссарионовича Сталина!
… Марат в этот солнечный, теплый весенний день вместе с выбранными парнями для работы с утра бегал с длинным багром в руках по берегу половодной извилистой, заросшей кустарником Большой Кокшары, сталкивая подальше в водную струю застрявшие бревна – во всю шел сплав леса по реке, – как с того береги послышался страшный, громкий ор и увидели Степана. Вопленно кричал ихний бригадир (калека по рождению, но мужик грамотный и горластый – карандашом по бумаге водить – не копна возить и не снопы скирдовать), кричал по-дурному, как будто испускал душ. Ребята струхнули  – а Санька Мохнач даже дернул в ближайший лесок, – насторожили уши и теперь услышали: «Ребенки! Бросай работу и бегите домой… Война кончилась!.. Победа!..» По селу бегали обезумевшие от радости люди, стучали в окна домов: «Эй! Победа!..» Плача и смеясь от счастья взрослые и дети кидались друг другу на шею, обнимались, целовались. Все побежали к Сельсовету, где на столбе висел репродуктор, чтобы еще и еще раз слушать сообщение. Начался митинг, где  взял слово и секретарь парткома (фронтовик – вначале войны получил ранение и, вернувшись к себе на родину, через не могу, преодолевая страдальческие боли, работал в колхозе – хотя по инвалидности мог не работать): – Дорогие, милые мои односельчане, земляки, сегодня день Победы и мы заслуженно радуемся и ликуем!.. – всхлипнул: – Давайте помянем наших павших товарищей!.. Нам выпала жизнь… Будем жить и трудиться ... Мы одолели врага очень сильного и не дали нас победить, уничтожить наш социалистический строй: самый передовой и гуманный в Мире. Нас, нашу страну, наш строй уважают и обожают люди планеты Земля, конечно, кроме тех, кто живет не по правде, не по-людски: наживой и ради наживы… Надо нам быть очень бдительными и, главное, активными – не сидеть вутай по своим углам… Быть всегда на чеку и смочь дать отпор нашим внутренним и внешним врагам: людям-уродам взросщенными и воспитанными  капиталистической идеологией!.. Выступил поп (добровольно и безвозмездно ведущий сельский приход). – Братья и сестры! Великому дню Победы предшествовал праздник праздников – Пасха Христова и пришелся на день памяти святого великомученика Георгия Победоносца, а сам день Победы на среду Светлой Пасхальной седмицы: пасхальная радость слилась с долгожданной радостью Победы в Великой Отечественной войне… Наш Вождь, Сталин, возродил Русскую Православную Церковь: благодаря ему избран Патриарх, заработали: Синод, Архиерейский Собор, епархиальные управления. Открылись в стране церкви, настоящее время у нас более 14 тысяч церквей и молебных мест; открылись семинары и академии, заработали церковные органы печати, журналы выходят.. Сегодня в православных храмах и в сердцах верующих пасхальное ликование соединилось с благодарственными молитвами Воскресшему Христу Спасителю за Победу!..               
        После митинга, объявили, что сегодня нерабочий день, тут же начался самостийный концерт, народ танцевал, ликовал (иногда слышались возгласы «Ура!»); продолжилось начатое гулянье и вечером… По всему селу слышались звонкие, трогающие душевные струны, голоса русских женщин… Пели и под гармон песни лирические и грустные… Плясали так что обувь не выдерживала – рвалась, отлетали каблуки… Кое- где на крышах домов и воротах появились самодельные красные флаги…

. . .

В старших классах Марат учился и закончил среднюю школу в Санчурске. [Мать перевели на работу («избрали» председателем) в Санчурский поселковый совет, отца по своей специальности, бухгалтером. Выделили квартиру.] Инициативный и воспитанный, интеллектуально развитый и одновременно шустрый с прекрасной внешностью он быстро влился в школьный коллектив и вскоре был принят в комсомол, а затем через короткое время избран секретарем комсомольской организации школы.
Комсомольцы после войны 1945 – 1950 годов, руководимые и направляемые Партией, продолжали вести активную пропагандистскую работу среди школьников-комсомольцев и учащихся, чтобы поддерживать сознательность и социальную активность подростковой молодежи. Он вел агитационную пропагандистскую работу, строящуюся на принципе единства воспитания на революционных традициях прошлого, героики настоящего и коммунистических идеалах будущего. Конечно, помогали учителя: Августа Владимировна Чернышова, Софья Дмитриевна Покутина, Зинаида Сергеевна Кузнецова и другие (при Сталине сельские учителя материально были хорошо оплачиваемыми, пользовались льготами и были очень уважаемыми!) и активисты-агитаторы, подготовленные из толковых ребят. Формы работы включали: беседы, собрания; оформляли выставки и стенды в «красных уголках», в доме культуры, в библиотеке; проводили линейки и митинги, посвященные вехам из личной жизни выдающихся людей (например, Ленина). Благодаря такой работы много сельских молодых ребят уехали на стройки по восстановлению городов и заводов, на строительство новых заводов, шахт, домен, электростанций…
            К началу 1948 года в сельской местности в стране насчитывалось более 200 тысяч комсомольских организаций, которые объединяли свыше 2 млн комсомольцев, т.е. больше чем до войны. (Рождаемость в СССР продолжала быть высокой!..) Сельский комсомол активно поддерживал все передовые начинания, занимая вместе с коммунистами авангардное место в труде за увеличение сельскохозяйственного производства. Только в 1946 – 1948 гг. около 500 молодых колхозников, тружеников МТС и совхозов удостоились звания Героев Социалистического Труда, свыше 6 тысяч сельских комсомольцев были награждены орденами и медалями!..

. . .

Было очень тяжело и грустно. Тоска и отчаяние – в глазах сына. – Ты почему не ешь?.. Расскажи, как проходил в военкомате комиссию (хотя и так было все ясно)? Сегодня ужинали поздно.        
  – Не годен по зрению в ни одно военное училище!.. Левый глаз – ноль четыре… (Для того времени военный – именно военный! – являлся элитой общества!) – Что в армию не годен? – отец спокойным баритоном. – Почему, годен, но только солдатом… – Это не плохо: когда нужно будет, сможешь Родину защищать…        
 – Ты, папа, верно говоришь, что главное – правильные законы…От них все зависит в нашей жизни. Вот я и решил стать законником: поступать в юридический… В районке я вычитал, что во исполнения постановления ЦК ВКП (б) от1946 года «О расширении и улучшении юридического образования», в стране создана четкая система подготовки юридических кадров. Увеличен прием в юридические ВУЗы…               
               
                Учеба в Казани.

Для поступающих в Казанский юридический институт выделили один из лекционных залов, где многие сидели с утра, чтобы подать заявление и документы. Отдельно от всех с суровыми лицами, – кое-кого украшал шрам на лице – не старом, – по одному, группами сидели в темно-зеленых гимнастерках, увешанные медалями и орденами – их было немало ; были и те, кто пришел с родителями или с «хорошим» знакомым, который мог все сказать, согласовать, уговорить, а, если надо, то и пригрозить «звонком из обкома»…
Марат в черном костюме в белой рубахе без галстука прошел в глубь зала. Сел. Напротив его трое пиджаков-ребят (примерно его возраста) скалили зубы – смеялись, что-то рассказывая друг дружке.
– Эй! Ты кто, ты откуда?.. Не вятский?.. – А-а, из Санчурска… Больно баской и важен для санчуренка-то, но все равно вятской – иди к нам, все равно за нами будешь. Занял очередь?.. Нет. Так вот за нами будешь. Марат пересел к ним. – Сергей. Из Уржума: земляк Сергей Мироновича… – рука была теплая сухая. – Рифат Ахмедзянов – из Малмыжа. – Михаил – из-под Ижевска. Город у нас большой, промышленный, но кроме вечерней двухгодичной юридической школы, пока – ничего…А тут Казань на поезде – пути-то лишь несколько часов дремы, – очень удобно. Ты, Санчурский, что так на меня смотришь?.. Да, я считаю себя тоже вятским: Удмуртию из вятского края вылудили… Татарстан, маристан, удмуртия и другие автономиии – даже в пределах Советской Российской федерации дробят – рвут русский народ – лишь бы не было единения народа и все что получше и пожирнее задарма в союзные республики отсылают, а наши коренные земли Великой Руси усыхают и гибнут, народ перестает рожать, но зато там… тьма тьмущая… – Для Союза это добро!.. – До поры, до времени: без русского народа, государство образующего, СССР со временем рухнет и исчезнет с лика Земли!..                . . .               
Вступительный сдал на «пять» (как отличник сдавал один предмет по выбору): прошел конкурс в институт и обеспечил себя стипендией и местом в общежитие. Город Казань (коренные казанцы говорят «Казан») ему понравился: был весьма радушный и народ особый, состоящий из местных, многонациональный, приезжих; говорили на особом русском наречии с чуть интонационным национальным оттенком и звучало приятно и неповторимо красиво. Рифат поселился на квартире у родни. (Остальные «вятские» не поступили.) Попали в одну группу – где почти половина состояла из бывших фронтовиков, – блатников, которые поступили и учились с поблажками. Через полтора года вновь открылся Юридический факультет в Казанском университете. Их перевели туда. С малмыжанином Рифатом продолжали дружить и иногда даже в выходные дни вместе совершали ознакомительные экскурсии по зданиям самого университета и по городу, знакомясь с историческими и национальными достопримечательностями этого древнего русского города – считай, народ воспринимал его как третья столица Российской империи. Казанский государственный университет – один из старейших в стране (основанный в 1804 году), а юридический факультет был одним из четырех отделений, входящих в состав создаваемого университета. Юридическое образование в Казани получили, ставшие в последствие выдающимися государственными и общественными деятелями, учеными, практикующимися юристами такими как, например, А. Пионтковский, В. Лазарева, П. Ромашкина и многие другие. Юрфаке обучались люди, которые впоследствии, в условиях Октябрьской революции внесли вклад в жизнь советской России, в развитие ее правовой науки. (Я. Шейнкман – руководитель Казанской большевисткой партийной организации и Казанского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов в 1917 – 1918 годах; А. Нехотяева – первый  комиссар юстиции Казанской губернии, а затем – ТАССР; А. Мухитдинов – видный деятель советской юстиции в ТАССР и РСФСР; ученые-правоведы: А. Пионтковский-младший, Б. Черепахин, В. Ундревич, Д. Генкин, М. Агарков; выпускник Н. Федоров стал Президентом Чувашской республики.)

Организаторские способности, совмещенные с прекрасной внешностью и воспитанием, были быстро замечены и Марат был избран заместителем председателя комитета комсомола Казанского университета!.. Он проникся уважением к своему, ставшему родным, университету и к тем людям: ученым и исторически значимым, чьи имена были связаны с Alma Mater – это Лобачевский, Зинин, Бутлеров, Флавицкий, Завойский, Альтшулер, Лев Толстой, Аксаков, Джалиль… Основатель неэвклидовой геометрии Николай Лобачевский более 20 лет был ректором Казанского Императорского университета. Марата воодушевляло, что университет носил имя вождя мирового пролетариата В. И. Ульянова-Ленина. (Семнадцатилетний Володя Ульянов в год казни старшего брата Александра, покушавшегося на царя, был без экзаменов зачислен на первый курс юрфака.) Напротив главного здания был установлен памятник в окружении цветочной клумбы: молодой Ленин, забросив через плечо сюртук униформы КИУ, с книгой в руке идет на занятия. За памятником полукругом большая скамья. Это очень популярное место («Сковорода») среди студентов – место встреч, свиданий безумно влюбленных, сюда заворачивали свадебные кортежи   и молодые клали поклоны и рассыпали цветы под ноги «Вовику», давая клятву друг другу прожить жизнь так, как это сделал он, Володя Ульянов… Учился он легко. Быстро все схватывал и понимал суть предмета. От учебы испытывал восторг и кайф. Как и во всех ВУЗах СССР обязательно изучались: История КПСС («Это единственная партия в мире, которая не только теоретически обосновала свой путь и цели, но и практически осуществила. Это калька – образец для всех политических и даже не политических формирований, как работать и побеждать!..»), Марксистко-Ленинская философия – исторический и диалектический материализм (« Законы диамата везде и всегда нужны: кем бы ты не был – политику, ученому, врачу, конечно, юристу, – и даже, работая в огороде, должен знать, что количество переходить в качество и –наоборот… и тому подобное, без знания таких закономерностей ты есть неполноценный человек, не способный ничего в жизни добиться и создать!..»), Политическая экономика  («Без знаний политэкономии человек есть баран, который не в состоянии определиться в каком общественно-политическом строе жить: в социалистическом, когда научное и плановое ведение народного хозяйства – истинно народного! – и социально справедливое распределение общегосударственной прибыли каждому гражданину согласно заслугам, возможность работать «на себя», а не на того, кто живет не по совести, не по справедливости – в подлости и в воровстве живет!»),  Научный коммунизм («Хе-хе!.. А как не знать его, если он входит в государственный экзамен, без которого не допустят к защите диплома!.. Хотя знания научного коммунизма наделяют ви'дением будущего человеческой цивилизации, конечно, если он, человек, сам постарается, так как общественный строй движется вверх благодаря самому человеку (человекам), если пустить на самотек, то второй путь – это гибель: при капитализме нет другого – лишь выбор: умереть от ядерной войны или же выродиться в прямом смысле: озвереть!»). Свои, юридические предметы: теория государства и права, история государства и права, история политических и правовых учений, государственное право СССР (а также зарубежных стран), административное право, трудовое право, уголовное право, гражданское право, уголовный и гражданский процесс он изучал с удивительным интересом и желанием: «Вот что значит законы и юридические действа – все можно сделать благодаря им… Сделать человеческую жизнь благоразумной, цельной и истинно счастливой, создав государство с социально-общественным строем, как научно предопределено в марксистко-ленинско-сталинском  научных трудах ...» Изучая эти необычайно интереснейшие юридические предметы, он входил то в воображаемые судьи, то в вора – закон нарушителя… (Если раньше он только догадывался, то теперь ясно ему представилось, что даже казнокрадство можно перекрыть, приняв «правильный» закон, – но для этого надо, чтобы законодатели были с чистой душой и неинфицированной подлостью совестью.)


Студенческая пора – это не только учеба-зубрешка, сессии, практики, долгожданные и обожаемые каникулы, но и веселия, удивительные истории, походы и трудовая деятельность в стройотрядах и сельскохозяйственных работах на благо любимой социалистической Родины. Когда вчерашние абитуриенты, повизжав от восторга у доски объявлений, увидев свои фамилии в списках зачисленных в институт, тут же наткнувшись на скромное объявленьице, предписывающее «быть там-то во столько-то» для отправки в сельскую местность, затыкали рты, с удивлением и растерянностью прочитывая вновь и вновь, пытаясь понять смысл и логику написанного. Вслух никто не обсуждал правильность мер вышестоящих инстанций, не полагалось, да и надо было помогать стране собирать урожай, к тому же, если без уважительной причины не поедешь, то могли и исключить… Ехали на месяц, взяв с собой рюкзак с теплой и сменной одеждой и гитару. Личное участие каждого комсомольца в сельхозработах было святым патриотическим долгом!.. И некоторым нравилось ездить в колхозы: смена обстановки, бабье лето, парное молоко и не только… Конечно, приезд такого количества студентов для деревенских «жегетляр» было настоящим событием. Тут Марату, комсомольскому вожаку, приходилось (вместе с представителем ВУЗа) быть не только руководителем, но и быть примером – во всем! Ох как такое было непросто: в те времена коммунисты и их «сыновья» не отсиживались от трудностей, а всегда были впереди – в бою ли, труде ли. Ему приходилось выбирать правильную модель поведения во избежания конфликтов, которые всегда происходили между студентами и местными, если не смочь найти золотую середину. Ему не хотелось падать лицом в грязь перед ребятами – особо перед своими девчатами. Как правило, он заводил дружбу с местными авторитетами, которые водили молодежь – при этом никогда и ни где не показывал своего интеллектуального превосходства. Такая тактика работала достаточно эффективно: к студентам-законникам не было никаких претензий и до мордобоев, как в некоторых других вузовских группах, не доходило. Правда, во время дискотек в «Культура йорты» (дом культуры) приходилось ему обращаться к своим однокурсникам-парням, которые всегда находились рядом с ним (по уговору) и чуть что были тут как тут… Когда уставали от банальных «скачков» (танцев?!.), то вдруг откуда-то появлялась гармошка и Артамошка-гармонист наигрывал такие плясовые мелодии, девчонки скидывали туфельки и босоногие пускались в бешеный пляс, вокруг которых скакали в неудержимом экстазе одуревшие местные блатняги. Девчонки готовы были хоть каждый день ходить на такие танцульки. Марат с ними проводил беседы, стыдил: «Откуда у вас такое неистребимое желание ходить на эти деревенские дискотеки?.. Меня умиляет, как это вы успеваете и можете после такой тяжелой работы, очистится от облепленной жирной осенней грязи, подстирнуть свои замызганные куртешки и платочки, нарисовав глазки и с такими смиренными-смиренными, послушно-послушными личиками – прелесть – бежать на танцульки, а там беситесь?!. – пугал: – Смотрите такое ваше поведение закончится тем, что вас местные джигиты украдут и сделают своими тайными женами или же попадете в психиатрическую больницу в отделение, где лечат нимфоманок!..»

. . .

Марат учился на третьем курсе 6 марта 1953 года, когда в шесть утра по радио было сделано официальное заявление о смерти Сталина. В стране был объявлен траур, к которому присоединились страны Восточной Европы – члены социалистического блока. Все прогрессивное человечество скорбило… Для него, как и для всех советских людей (от Санчурска до Колымы) смерть «отца всех народов» Иосифа Виссарионовича Сталина была самым большим потрясением-горем. Люди плакали – мужчины сильные, волевые закрывали лица свои мускулистыми мозолистыми ладонями и рыдали, учителя (эталон-образ советского человека для своего ученика-школьника) плакали-рыдали…Скончался Иосиф Сталин!.. Это был настоящий шок и трагедия для большинства соотечественников. Всего прошло восемь лет с окончания Второй Великой Отечественной войны, нарастало противостояние с бывшими союзниками и недобитыми врагами СССР-России – опасались: «Как мы будем жить без него?!.» Раскидав-убрав из руководства страны чиновников-либералов, продолжающих и после смерти Ленина строить нэпповскую (мелкобуржуазную) страну, Сталин повел СССР по пути социализма. В окружении враждебных капиталистических стран, благодаря правильной научной организации общественного строя в стране, гениальный, стальной коммунистический Вождь восстановил страну после Первой Мировой и Гражданской войн: разрушительных, с многомиллионными жертвами-потерями: создал СССР и закрепил за ней статус сверхдержавы, обзавелся ядерным потенциалом, все подготовил, чтобы СССР первая вышла в Космос и стремительно развивалась, обгоняя страны капитала вечно падающими с постоянной периодичностью в обвальные кризисы, со своими рыночными дикими хаосами… День в стране начинался с именем Сталина и заканчивался им!.. И образование восточноевропейского блока социалистических стран и по всему миру распространение левых идей: народных, демократических и других «левых» государственных образований практически показало жизненность и научную правдивость марксистко-ленинско-сталинского учения!.. (Если бы не враги внутренние, которые разрушили-погубили Великую страну!) Большинство советских семей относились к нему, как к спасителю и безоговорочному лидеру. Факт, но даже мировые политики враждебных стран испытывали уважение к руководителю СССР. Так, например, экс-президент США Гарри Трумэн  называл Сталина честным и очень умным человеком. Уинстон Черчилль  считал, что России повезло, что во главе страны встал такой сильный лидер… «Сталин принял Россию с сохой и оставил ее с атомным вооружением!» Враги внутренние: люди недалекие, спесивые и вороватые, с психопатическими отклонениями, лишенные способностью объективно оценивать жизненную реальность, радовались, что теперь придут подобные им людишки и все разрушат и тогда в хаосе-либерализме можно жить по-скотски: «Чего хошь делай, как хошь живи». Внешние, которые поумнее наших, своих – сказанных, – прикусывали губы и, поневоле восхищаясь великой страной, задумывались: «СССР-то  Сталина остался!..» Проползли три траурных дня, – тягучих, вязких: муторно и мутно в голове и на душе, и на улице смогно – будто сама Природа в эти весенние дни плакала и скорбела. 9 марта день похорон Сталина. Марат, как и многие из комсостава комсомола, стоял в почетном карауле у портрета Сталина на траурном митинге по случаю его похорон. День прошел как в тумане. Занятий, конечно, не было. Многие, продолжали плакать: «Как мы будем жить дальше без Него?..» (В коридорах, кабинетах университета пахло валерьянкой.) Некоторые из руководства и партийного комитета ВУЗа поехали в Москву попрощаться со Сталиным. По их рассказам: прощание проходило с 6 марта в Колонном зале Дома Союзов, где в 16:00 часов на постаменте было выставлено забальзамированное тело Вождя, по 9 марта. Люди шли и шли, чтобы последний раз посмотреть и попрощаться навек с самим дорогим человеком, с великим и бесконечно родным им. Матери, проходя мимо гроба, высоко поднимали на руках своих детей, чтобы они увидели и на всю жизнь запомнили Его (лежал в повседневном военном мундире с набором колодок его наград, в пагонах генералиссимуса, пуговицы на кителе – золотые, на левой стороне груди приколоты две Золотые Звезды «Героя Советского Союза» и одна Золотая Звезда «Героя Социалистического Труда») и этот день, и этот миг. И дети запомнили и, мало того, они индуцировали часть величия и высокой человеческой порядочности от Него: все эти ребенки выросли в светлых прекрасных личностей. (Не было ни одного, чтобы кто-то из них вырос в урода: вора, казнокрада и мздоимца!.. Никто в жизни не опустился в низшую касту живущих паразитарно и в пустую – для себя!..) Рядом с гробом несли траурную вахту руководители Партии и Правительства: Лаврентий Берия, Георгий Маленков, Никита Хрущев, Вячеслав Молотов и другие. Прямая трансляция похорон шла по радио. В эфире рокотал голос Юрия Левитана. В 10:15 траурные вахтеры вынесли гроб, установили на артиллерийский лафет. На Красной площади состоялся многосотеннотысячный митинг. Ровно в полдень тело Сталина занесли а Мавзолей – двери в «склеп» закрылись. Прогремел артиллерийский салют, загудели-заревели заводы Москвы, по Красной площади прошли парадно-прощальным шагом войска последний раз отдавая честь Верховному-генералиссимусу, в небе проревели самолеты… Так прошла 9 марта 1953 года самая масштабная за всю историю Советского Союза траурная церемония!..                . . .                … «Просачивалось» – доходило до ушей студентов будущих «законников», что Сталина отравили… Конечно, не верили: «Наговор врагов наших!» Затем снова – шок: XX-ый Партийный съезд и «Разоблачение культа личности Сталина!..» Арест Лаврентия Берия и его скоропостижный расстрел без суда и следствия. (Берия мужественно принял смерть и в последнее мгновение успел сказать палачам, которые исполняли приказ Хрущева, негромко, но достаточно презрительно ясно и понятно: «Скоты!») Студенты всегда впереди политической жизни страны и еще не научились лгать и вихлять и потому революционны – особо организованная их часть: комсомольцы, потому среди них пошли роптания, и, чтобы их ввести на лоцманский курс, собрали комсомольцев в лекционном зале на закрытое комсомольское собрание. С ними вел беседу-работу секретарь вузовского партийного комитета. Студенты задавали вопросы, на которые отвечал секретарь парткома. Много вопросов было по XX-у съезду… – На Двадцатом съезде было сказано негативного и неприемлемого о товарище Сталине Никитой Сергеевичем Хрущевым. Например, мне, офицеру-фронтовику, доподлинно известно, что Иосиф Виссарионович не был трусом, который боялся фронта и никогда не приближался к нему. Сталин бывал на фронтах много раз, просто его поездки были засекречены… В сорок первом, в июле, когда фашисты рвались к Москве, Верховный лично прибыл посмотреть строительство линии обороны «Серпухов – Солнечногорск – Звенигород». После осмотра он с главами армий обсуждал и утвердил дислокацию войск на рубеже обороны. А в октябре, когда он проверял линию обороны в районе Волоколамск – Малоярославец, находясь почти на первой линии обороны, Сталин стал свидетелем воздушного боя между советскими и вражескими истребителями. На землю летели пули, раскаленные осколки самолетных пушечных снарядов. Рассказывали, что он вышел из машины и наблюдал за сражением и ни разу даже у него усы не вздрогнули… Однажды, это было в середине ноября, Верховный решил посмотреть на работу легендарных «Катюш» и выехал на фронт в район деревни Скирматово. Немецкая разведка каким-то образом узнала о поездке Сталина и выбросила туда же десант СС и начала охоту. На обратном пути машины Сталина застряли в глубоком снегу… Спасло его то, что появились наши танки, которые не только, взяв на буксир, вытащили и дотащили до шоссе, но и оборонили огнем и гусеницами от вражеского десанта… За годы войны он побывал во многих местах фронта: где возникали трудности – он там… Проверял даже фронтовые госпитали и, главное, после него наводился порядок и лад!.. Так что обвинения Хрущева в адрес Сталина в трусости и боязнь покидать Москву совершенно лживы и безосновательны!.. – Я с места добавлю (судя по внешности и поведению, тоже фронтовик-студент): Сталин сказал, что после его смерти на его могилу нанесут много мусора, однако ветер истории его развеет… После собрания остались десятка полтора комсомольцев, чтобы договорить между собой, высказать оставшееся на душе. Они спустились на нижние ряды лекционного зала (в форме амфитеатра), сели рядом близи друг от друга. Некоторые закурили. – … Почему мы такая страна: монолит с единой коммунистической идеологией, которую воспринимают как передовую и научную во всем мире,  у наших народов братские отношения, да потому, что нет у нас ни эксплуатации, ни унижения ни человека ни одной нации – при условии, что он трудяга и не небо коптитель-мошнин, не вор и не казнокрад  (последних во все времена и при любом строе не просто презирались, а им отрубали руки, головы, сажали гузнами на острый кол). Мы сильны экономически потому, что наша промышленность,  (в том числе и сельская), главное средства производства, принадлежат государству социалистическому, народу!.. Все благодаря гению Сталина!.. Вы же знаете какая у него феноменальная память, а какие знания!.. Без этого он смог так поднять промышленность страны?.. Нет! Он впереди вначале пишет-создает научные труды, а затем масштабная действенная пропаганда и еще раз: четкая ясная научная коммунистическая идеология переработанная для доступности и понимания любого трудового человека… Трудового!.. Кто живет только для себя это не человек - и такой – с животным пониманием жизни – не способен понять коммунистическую идеологию – пусть и имеет сотни высших образований!.. – Да, как известно, Сталин во время ВОВ помнил в лицо и знал по имени отчеству всех военных высших начальников, – и не только их, знал наизусть координаты всех войск (которые постоянно менялись!)… – Мог цитировать абзацы из книг, произносил многочасовые речи без записок!.. – Согласен, и говорил он отчетливо, и  ясно, чеканя каждый слог, слово, не мыкая, без всхлюпывания и не размазывая свою речь, с неповторимо приятным музыкально-грозным легким кавказским акцентом… - Он с детства был отличником в высшей степени. Получив основы богословского образования, он усвоил определенные схемы мышления, которые ему в дальнейшем помогали для выработки определенного стиля и аргументации его трудов… Он в ссылках продолжал, как и многие тогда большевики, свое образование. Изучал не только политику, но и техническую литературу, экономику и многое другое… У него так и осталась привычка в день прочитывать не менее 500 страниц – не просто прочитать, а изучить, продумать и запомнить! Читал русских, советских и зарубежных философов, ученых, писателей, перечитывал: «Государь» Маккиавелли и Прудона, владел свободно русским, грузинским, древнегреческим, церковно-славянским языками… Знал армянский, фарси, турецкий, английский, немецкий, понимал французский и некоторые другие… – Сталин на заседаниях все время что-то писал на бумаге, делая пометки, и потом рвал исписанные листочки на микроскопические кусочки … Все сохранял в памяти!.. – Само собой, если он не был бы таким, как мог создать за 30 лет такую великую державу с передовым цивилизационным строем, выиграть самую  большую мировую страшную войну – для нас Вторую Отечественную!.. [Через 33 года Марат Львович, как и все граждане России, пережившие предательство высшим руководством СССР своего народа и Советского государства, увидел, вышедший на свет полную версию доклада Н. Хрущева на 20-м съезде КПСС, и убедился, что доклад абсолютно лживый!.. («Госдепартамент США и газета Нью Йорк Таймс напечатали полный текст уже на сотый день!.. А где же были наши люди?!.») В своем докладе Хрущев применил прием Гитлера из книги «Майн Камф» «большая ложь»… Врал и говорил несусветную чушь и голимую ложь!.. В зале съезда сидели победители в ВОВ, ведущие экономисты страны, совершившие чудо и … молчали. Что это было с их стороны: трусость, непонимание или ?.. Было все и «или» – шок от воздействия «большой лжи»…
Народ не молчал, особо женщины, когда стали даже хлеб выдавать по талонам, в бешенстве при звоне посуды на кухнях ругали «Хруща». Были и многочисленные организованные выступления трудовых коллективов (так в Новочеркасске на заводе забастовали и потребовали ответить им, послав телеграмму Н. Хрущеву, почему пропали продукты питания на полках магазинов, возросли цены на все? – он им ответил: расправился с бастующими: приказал открыть огонь по толпе рабочих – более 100 человек погибли на месте и сотни раненых,  остальных, оставшихся в живых, арестовали и судили – дали большие срока, семерым дали вышку: смертную казнь…) и не только…(«Да за такое Хрущева надо было отправить на тюремные нары, а не на пенсию!..»)
 Мировая коммунистическая общественность выступила против него. Руководители многих социалистических стран выступили тоже против, Албания и Китай даже пытались воздействовать Н. Хрущева, но, поняв тщетность своих действий, они сделали заявления, в которых практически точно указали дату гибели СССР и распад его на национальные республики, которые станут сырьевыми придатками запада… («Лучше не скажешь, чем сказал Черчилль, люто ненавидящий Советскую власть:  “… Есть человек, который принес стране Советов вреда в тысячу раз больше, чем я. – Вспомнилось и, сказанное Черчиллем же - Хрущев единственный политик в истории человечества, который объявил войну покойному и умудрился ее проиграть.” Он бандеровцев выпустил, устраивал массовые расстрелы русских … Шутом Сталина был. Когда его Сталин вызвал и спросил почему вместо восстановления разрушенных сел и городов (после войны) на Украине он строит коммунистические городки, Хрущев не смог ничего разумного ответить… Безграмотный, с хохлятской психологией (по паспорту мы все русские!), хренов «разоблачитель» - да враг он, враг всего русского и социалистического! –  «кукурузник» – заставлял сеять ее и за полярным кругом (из-за чего перестало хватать не только хлеба, но мяса и молока), даритель Крыма хохлам без всяких на то юридических прав и оснований, единый монолит народ советский раздробил на национальные мирки, мало того оболгал, полив грязью Иосифа Виссарионовича Сталина (дважды Героя Советского Союза и Героя Труда, ученого-марксиста, Генералиссимуса), что привело к моральному унижению нашего народа, уничтожил Океанский флот, уволил из Советской Армии более 1 млн человек, колоссально подорвав обороноспособность СССР, закрыл все начинания и новостройки Сталина, ликвидировал военные базы в Адриатике, что лишило нас контроля Средиземного моря, настроил в насмешку хрущевок (маленьких, серых, убогих квартир – в сравнении со Сталинской архитектурой), вывел войска из Австрии, лишив нас дополнительных «козырей» в геополитике и еще многое чего пакостного сделал нам… На административные должности возвел шариковых, подобные людишки-какишки при Сталине близко не подпускались на службу в госучреждения …»]

. . .

– Мам! В честь чего сегодня такой ужин?.. Ответил отец, сидящий напротив: – Давай, сын, хоть за таким скромненьким столом отметим твое окончание университета. – Пока еще диплом не получил… – Получишь: осталось полгода на защиту диплома и ты – юрист! Марат взял еще горячий «пироженник» мясной и – в рот, глаза у него мясляно заблестели («Ой как вкусно: начинка… и тесто из дрожжевого теста!..») – А ты вон рыбник попробуй: из целого линя запекла. Удивляюсь и не могу понять: как отец твой поймал такую рыбину… – Давай сынок по рюмочке брусничной материнской наливочки выпьем для приличия: в честь успешной твоей учебы и успеха в будущем – последний раз приехал на каникулы!.. Водку и раньше я не пил и теперь совсем не прикасаюсь, а вот наливочки иногда прошу мать налить: особо осенью и зимой для сугрева и старость отогнать… Как наливочка?.. Вот то-то… А водку, коньяки или же гадость-виски, воняющий сивухой, не пей – отрава!.. – Да нынче молодежь лучше нашего разбираются в винах-то, отец!.. –Ладно, это-то… Ты мне скажи, сынку, когда ты женишься?.. Теперь уже можно и нужно об этом подумать! – орлиноглазое лицо отца засветилось желанно: – Хочу внуков застать, подержать в руках, понянчиться в радость!..                – Поди, Маратушка, есть на примете кто? (Марат про себя: «Мать по-вятски заговорила, глядишь, скоро и вянькать будет, как все местные…»)         – А вы знаете, как раз этим летом я и познакомился… – Кто такая? Студентка?.. – Студентка… – Поди, казанская, татарочка?.. – Да ладно, мать: пусть татарка, лишь бы человек была хороший!.. Марат раскрасневшийся, веселый, заулыбнулся: – Студентка-заочница финансово-экономического Казанского университета, но познакомились в Санчурске: она живет и работает здесь… Мать удивленно смотрела на сына. – А что там среди студентов не мог найти? Сам же рассказывал, что вокруг все заполонили одни девки… Марат намазал толсто кусок каравайного хлеба клубничным вареньем (из дикой луговой клубники), откусил, проглотил почти не прожевав, зажмурился («Ой какой кайф!..»)… – А ты знаешь, мам,  я сделал вывод, что женюсь на сельской девушке. Городские, намажутся, напудрятся, подведут брови, накрасятся, губки надуют, как у негритянки, и ходят задрав головы с крашенными волосьями, вообразив, что они красавицы, не понимая, что вовсе нет!.. Смешны до глупости, когда еще такие фифы пытаются изображать из себя великосветских дам, философствуют и умничают, неся бред… Насмотрелся я на них, когда на картошки ездил с ними… Такая жена в семье не будет ни хорошей матерью для детей, ни хозяйка по дому, ни жена мужу: у ней будут в голове карьерные дела, совмещенные с амурными – как они считают, без этого не добьешься успеха… – Ты, Маратушка, пьян что ли? Ты, поди, тоже городским стал, пьешь с друзьями иногда, по кафе похаживаешь? – Да что ты, мам, я – замсекретаря комсомола в университете. Даже на торжествах я не притрагиваюсь … – Добре сынку, ох добре!.. Пей при нас, – мать попросим, чтобы побольше ставила наливочки и разного: теперь будем двое… Слышь, мать!.. Через полгода уж приедешь. Тебе ведь сделали запрос?.. – Сделают, через область… – Так ты где проходил производственную практику, говоришь? – Нас по Татарии раскидали: меня в Кукморский район – в Кукморе. Мне было самому очень интересно посмотреть-поработать в суде: во Дворце Правосудия – Храме Фемиды…               
 – И как?.. – В общем: пришел я в районный суд и … Посадили шить дела!.. Через какое-то время сидел в зале судебных заседаний вел стенографические записи споры сторон, речь судьи, обвинителя, защитника и других – даже вскрики и вопли сидящих – но это было уже поинтереснее, чем скорошивательством заниматься, главное у меня исчезла наивность в работе судов – начали приоткрываться тайны отношений судебного состава к тем, кто попадал под жернова судебного правосудия… Ну, это у меня практика, а на работе будет все иначе… – А друг-то твой, земляк, там же проходил? – Рифат-то?.. Он справку взял через дядю своего, что будто бы прошел в Малмыжском районном суде практику… – Сыночек, ты договори уже, кто такая она? Как хоть зовут? – Зовут ее Ия, работает в госбанке у нас в районном, в кредитном отделе. Если уж по большому секрету, вам, как родителям, признаюсь, что я давно хотел встретить нормальную, а до этого всякое бывало: начинал дружить и вдруг выясняется, что она чуть ли не нацистка, то творческая личность: стихи пишет, то просто хочет встречаться, как с мужчиной, то с расшатанной нервной системой от непосильной зубрешки, которой по природе-физиологии заказан тяжелый физический труд, а не умственная интеллектуальная работа, которая удел умников с нервно с устойчивой психикой… Я искал большой и чистой любви и нашел… Я женюсь на ней и всю жизнь буду верен ей!.. В женщине главное: натуральность, естественность… Она пока живет одна, родители в Кирове живут. Они коренные городские вятчане, корни … – не рабоче-крестьянские, из уходящей от нас высочайшей русской культуры – дворянской культуры, благодаря которой мы и создали такую державу с передовой наукой, промышленностью и, главное, с такой идеологией!..  Она пригласила к себе и знаете, чем она поразила, чем взяла: (ты не обиться мама) очень вкусно накормила меня, сама все приготовив… Как же вкусно она готовит!.. – Ну уж, лучше нашей матери никто готовит!.. – Да что ты, мам, конечно, лучше тебя никто не готовит, – я это так, такую несуразицу сказал, прости, – лицо Марата пылало зарницей, он хотел наклонится поцеловать руку ей, но та отдернула: – Ну и когда надумал жениться?! – После получения диплома и после устройства на работу…                . . .                В 1955 году, после окончания с отличием Казанского юридического факультета Марат Львович получил направление для работы в судебные органы Кировской области – в Санчурск. Последний раз сидел в кабинете комитета ВЛКСМ и вел прием (обычно они чередовались с секретарем) Марат, заместитель секретаря комсомола университета. Заходили к нему в основном попрощаться с ним. Забежал Рифат. – Ты что сидишь? Айда кайтабыс на дневном. Вместе доедем до Вятских Полян, а там нас встретят и до Малмыж -га довезут. Поживешь, посмотришь и может останешься… Не понравиться довезут тебя до дому твоего, Санчурска. – Давай, дружище, как договаривались вечером, поедем – встретимся на вокзале – не хочу последним днем свою комсомольскую репутацию смутить… Зашли веселые, закрасневшиеся Анатолий Смирнов и Гайфулла Сагидуллин – бывшие фронтовики. Оба рослые: в ровен с Маратом, вставшему в приветствии и из-за уважения к однокурсникам, громко хохоча, похлопали Марата по спине (больно и гулко) … – Поздравь нас, вождь комсомольский, нас приняли на службу!.. Я – представлен на старшего лейтенанта милиции и Гайфулла будет лейтенантом милиции, хотя воинское звание имеет только старший сержант. Удивлен, что ему, не имеющему воинского офицерского звания, дают лейтенанта? Милицейское звание – это спецзвание и, когда человек отслужится хоть до генерала и уйдет на пенсию, то его поставят на воинский учет и снова он будет сержантом, как Сагид, – громко расхохотался. – А я вот все равно буду офицером – мне вернут воинское офицерское звание и еще учитывая службу прибавят несколько звездочек, – и снова: – Ха-ха-ха!.. В милиции так. Значит так: мы никуда не едем, а остаемся: я у себя в Казани, а он тоже у себя на родине в Елабуге. Давай тоже подай рапорт в милицию, как исключение, берут и без трехлетней отработки после вуза. (Марат, искренне удивленный, улыбался.) – Что удивляешься?.. Конечно, в милицию идти много желающих и берут не всех – конкурс большой… Требования большие: кроме личных качеств смотрят и на внешние данные и здоровье: в милицию берут буйволистых– это в КГБ берут неприметных внешне, но зато башковитых и с человеческими способностями выше среднего и обязательно образованных – не просто с высшим, а действительно интеллигентных, с высочайшей культурой и способностями… Гайфулла перебил Анатолия и – Марату: – Ты, когда приедешь в свой район и иди в РОВД, а там все подскажут, помогут. В милиции служба для настоящих мужиков, к тому же немалые льготы и услуги за ратный труд и пенсия ранняя и не пиджаковская…               
 – Ты, Сагид, опять про деньги: ты сам говоришь, что ты казан татар, потому ты по корням волжский булгар, а не потомок монгольских завоевателей, у которых в жизни была одна цель – это нажива, потому и исчезли с лица земли они: Богу (а Он един!) не угодны такие люди!..               
  Еще долго балабонили подвыпившие сокурсники. Хотели угостить Марата «с горла» (Марат не дал стакан), чуть было не обиделись…                . . .                Марат Львович был огорчен, но не удивлен, то, что он не прошел медкомиссию в органы внутренних дел: знал, что левый глаз у него близорук: помнил еще с медкомиссии в военкомате после школы, когда не прошел в военное училище даже в общевойсковое из-за зрения (правда, и по росту – высокий – он не проходил в танковое и истребительную авиацию, и в подводники). Задело личностное, внутреннее «Я»!.. Решил: «Женюсь!..»               
 В тот же вечер сделал предложение. Через неделю сыграли свадьбу. Люди (жители райцентра) потом долго рассказывали, что будто бы неделю пил, плясал и пел весь поселок – две гармони порвали, полторы пар обуви истоптали на свадьбе у Марата  Эпштейна – такого еще не бывало у санчурят…               
               
                Работа в судебных органах
                На первый свой рабочий день Марат Львович шел с легким приятным внутренним волнением: знал заранее работу секретаря судебного заседания. Встретила, приняла у себя в кабинете народный судья Яковлева Клавдия Николаевна. Говорили, что она жестка и требовательна. Но в реальности оказалось куда более строга. …– Знаете основные обязанности секретаря суда?.. Знаете … Знаете кто будет ответственен, если человек не явится на суд?.. Вот и нет, а Вы, секретарь, пославший повестку ему… Во время заседания в протоке все писать, что говорят участники… Даже кто чихнул, а вот матерные слова писать зашифровано… Не знаешь все матерные слова?.. Выучи!.. Главное, вовремя заполняй документы и веди отчетность... На службу являйся не позднее  8 утра, чтобы успевать готовить всю нужную документацию к заседанию!.. Процессы у нас начинаются в 9 часов. Бывает, что за день проходит один процесс, иногда больше. Когда появиться у тебя свободное время беги ко мне: я всегда найду чем тебя занять… Ты должен обладать, а если нет, – выработать: необходимые качества для работы в суде: целеустремленность, умение правильно организовать свой рабочий день, желание развиваться в выбранной профессии и более чем добросовестно относиться к своим должностным обязанностям… К сожалению, я не имею права до трех лет после окончания вуза увольнять, но!..               
 И посадила подшивать дела, делать опись. На заседаниях в зале суда было уже интересно: слушать споры сторон, как своеобразно судья ведет процесс… «По какой устаревшей программе учили нас!..» Дел в суде было много, (но одна мелочевка) работы хватало более, чем достаточно: кроме подшивки и опись дел, нужно было посылать извещения с заполнением реестров почтовых отправлений; направлять копии судебных актов (аудиопротоколов тогда не было); вести журналы движения дел; сдавать оконченные дела в канцелярию; выдавать дела на ознакомление; Выдавать судебные акты по делам, не сданным в канцелярию; ведение движений дел в системе и многое прочее … Не было дырокола и при подшивке дел листы бумаги приходилось прокалывать шилом. С непривычки протыкал и свои пальцы до крови. Пальцы болели по ночам и не давали спать.                Прошло более двух месяцев. Он начал привыкать к работе. В иной день у судьи бывало 5 – 6 заседаний, которые шли в полчаса. Приходил рано, сформировывал и вывешивал список судебных заседаний на день. Потом доставал из сейфа дела на этот день, раскладывал по времени и каждое в документы, чтобы судья в процессе рассмотрела вопрос об их приобщении к материалам дела. (Судья видела документы только на заседании, заранее с ними не знакомилась.) Как же он не любил эту часть канцелярской работы!.. Хотелось совсем другого… Начиналось заседание и далее было уже веселее, но зависело от сложности дела: мог никто не прийти, а могли ввалиться толпа и устроить склоку (тогда уже судебный процесс шел часа два- три). Пока шел процесс он ничем не мог заниматься, как вести протокол. Надо было успеть записать слова и вопросы всех участников заседания, потому «сырой» протокол, записанный им уже никто кроме его (потом) не мог перевести на обычное протокольное письмо. К обеду стопка дел «на обработку» – известить, подшить, описать, править вырастал. В обед быстро проглатывал еду, запивал крепким чаем и начинал работать. Повестки и конверты заполнял вручную. Взвешивал каждое письмо, заполнял реестр почтовых отправлений. В движении дел в системе отмечал: какие отложили, какие прекратили и какие рассмотрели. (Редко, но иногда новые процессы продолжались и после обеда.)               
 Порой бывали такие скандальные дела, которые можно было решить дома, семейно, без судебных тяжб – как сегодня: пришла уже немолодая супружеская пара. Муж  (плюгавенький, лысый) ударил будто бы жену два раза по лицу кулачком – жена уверяет, что три раза ударил и просит суд посадить за мелкое хулиганство… Устроили концерт: мужичок горловым голосом визжит: – Ты чо Глашка?! Кода я тибя три раза ударял?.. Значит я врун!? Так получай третий раз! – и ударил по красному мордастому лицу свою супругу на глазах у судьи, которая в состоянии аффекта вскочила, бухнула кулачищем по столу и вскричала неприлично громким голосом:                – А ну, пошли вон отсюда!.. И больше ко мне с такими своими семейными делами не приходите!..                Даже между процессами не бывает ни одной свободной минутки – бесконечные извещения, шитье и опись. А тут еще в дверь заглядывают:        
 – Скоро позовут?.. Другой: – Можно с делом ознакомиться?.. Резкий пронзительный женский голос: – Я иск подавала, что с ним!?.                Как ни парадоксально, но местные, санчурские, ради которых собственно и работал суд, очень мешали работать этому суду!..                Пришел домой, как всегда, поздно. Молодая жена встретила его по обыкновению радостно – целовала в губы, но сразу приметил, что уж очень сильно она возбуждена и нетерпелива. Черт его знает какие дурные мысли обожгли-сверкнули у него в голове!..(Семья, жена у Марата Львовича были на первом месте в жизни!..) Спросил, стараясь быть спокойным:               
 – Ну какая у тебя инфа?.. Ия сразу стала сама собой. – А вот угадай… Глаза у Марата округлились – он «офигел» – даже испугался. (Редко с ним такое-то бывает: не боялся практически никого и ничего, а тут затрепетал…) – Говори уж! – вдруг громко и жестко. – Ты чего!? Марат! – теперь испугалась и она. – Ты, что знаешь?.. – Что «знаешь»?! – Знаешь, что меня хотят на повышение… в Кировский областной банк на должность начальника кредитного отдела, – и скороговоркой договорила: – С предоставлением двухкомнатной квартиры в Кирове, конечно, если ты будешь не против. Вмиг лицо Марата Львовича просветлело, появилось выражение облегчения и даже некоторого лукавства.        
   – Вот и добре! Я тоже буду просить перевода в областной суд, ссылаясь на перевод жены, – надеюсь, что там будет дырокол…     
  Жена обрадовалась и удивилась: – Ой, как рада!.. Но только какой дырокол? При чем тут дырокол?! – и принужденно улыбнулась. – Значит такая шутка, да?..               
. . .

Принял Марата Львовича сам начальник управления юстиции Кировской области Копысов Василий Тимофеевич. Ему подал заявления.  Он предложил сесть напротив себя. Рассказал причину переезда и о желании «тут поработать». Сильное волевое лицо начальника было строгое. Воздев очки на лоб, коля острым взглядом серо-карих глаз, спросил:               
 – Вы знаете, кто такой ревизор и его права и обязанности?.. Ну, примерно, так теоретически, но на практике, конечно, сложнее и скажу – и интереснее… – Глаза у него заблестели. – Мало знать законодательства, нормативные и иные правовые акты, регламентирующие финансово-хозяйственную деятельность ревизуемых организаций, но при работе с ними надо соблюдать права и интересы ревизуемых организаций, быть объективным и принципиальным при проведении ревизии, соблюдая при этом профессиональную этику. При нарушениях, содержащих признаки деяний, влекущих за собой уголовную ответственность, не должно быть никакого либеральничания – которое смерти подобно для государства – тут же вносить предложения о передаче материалов в правоохранительные органы!.. Еще раз прочитал заявление. Сверху справа листа текста наложил резолюцию: «Отдел кадров. Не возражаю!» и роспись поставил. Взгляд Василия Тимофеевича смягчился, в голосе появились доброжелательные повелительные командные нотки. – Иди к начальнику отдел кадров. Иван Сергеевич тоже побеседует с тобой. –Протянул заявление: – Пусть он после зайдет ко мне.                … – Тимофеевич!.. Просил зайти? – Ну, как?.. Принял? – Принял. Попробуй не принять… – Да ладно! Знаю тебя: все равно беседовал, все равно допросил с пристрастием… Все верно. Куда, на какой участок направишь?.. Согласен, парень грамотный и с большим опытом в комсомольско-партийной работе – мысли высказывает весьма здравые, главное, аргументировано выражает их и еще… мне по любу, когда с такою прекрасною внешностью…                – Согласен: голова у него ясная, мысль четкая – будет он ревизором трагедийным, а не комическим. – Я удивлен как это такого не заметили и не прибрали к себе партийные органы – там такие очень нужны. Он бы показал, что такое интеллигентность, а то мода у нас появилась при свободе слова (при Хрущеве) у всех вести себя по рабоче-крестьянски и мат вошел в лексику у руководителей – даже в высших звеньях партийных…                – Что поделаешь уходят настоящие большевики с великими русско-культурными ценностям из дворянских сословий, а взамен их садятся на руководяще-ведущие управленческие кресла, так называемая – точнее, самоназываемая – интеллигенция, которая взойдя из крестьянских корней и, поучив высшее образование, считает себя интеллигенцией …                – Это про кого?.. А-а … Но пока у них идеология внутри сидит коммунистическая они никогда не переродятся в мошнокопителей и никогда не начнется разрушение всего нашего советского – великого, передового… А врагов у нас много: мало, что Запад нас ненавидит за то, что мы советские, русские, православные, у нас внутри нас есть враг, который – сам знаешь - во много раз сильнее и опаснее всех врагов вместе взятых… Нет, не то, хотя это тоже, но слабее и менее опаснее… Да необразованность наша!.. В большем понимании… Нужно всем нам объединиться и масштабно учиться, учиться и учиться!.. – Так ничего не получится: надо с титешьного возраста отделять ребенков от родителей – особенно от бабушек, – и воспитывать и воспитывать, и одновременно учить и учить их! – Только так мы сможем порвать этот замкнутый сатанинский Российский круг: «Дураки у власти и плохие дороги!»                . . .                Работая ревизором, Марат Львович ничего сверх естественного не делал, но работал с душой, желанием – он приблизился к тому, чего всегда хотел: бороться со злом, с подлостью – и непросто бороться, а уничтожать эту нечисть – стирать с лица земли!.. В масштабе области проверки и ревизии были не сопоставимы с районо, он честно и самоотверженно выполнял свою трудную и очень интересную работу, не считаясь, ни со временем, ни с косыми взглядами начальства (в конце своей работы ревизором), ни с конъюнктурными соображениями, ни с обыкновенной завистью коллег по работе. Особенно возросло напряжение и, как не парадоксально, чем больше пра'вил, наказывал, направлял особо неисправимых под карающий меч правосудия, тем больше он получал удовлетворение, тем более становился уважаемым и авторитетным – в первую очередь среди правоохранительных органов. Каким-то интуитивным сверхчеловеческим «чутьем» Марат Львович выходил на нечестных руководителей и работников, которые, находя лазейки и прорехи в основополагающих документах, извлекали для себя выгоду!.. Он неоднократно обращался в разные высокие инстанции с требованием устранить нарушения и недостатки в жизнедеятельности чиновничьего аппарата, вызывая одновременно восторг и раздражение у вышестоящих. Ох, как ревизор Эпштейн был страшен нахлебникам, несунам, мздоимцам и аферистам разного пошиба! Сам он был морально удовлетворен.                … На этот раз в состав его ревизионной комиссии был включен врач-эпидемиолог и инспектор (капитан) из военной прокуратуры. Согласно «вводным», в военной строительной части, которая проводила реконструкцию металлургического завода стратегического значения началась «вакханалия»: отцы-командиры пропивали, положенные по нормам питания солдатам-строителям: мясо, рыбу, рис, сливочное масло, сахар, белый хлеб. Правда, вдоволь было махорки разных сортов. Более полусотни «задриставших» солдатиков-мученников, с искаженными мордасами от боли и ужаса, что не добегут до отхожего места, выскакивали из спальных палаток и бежали, чтобы облегчиться, затем также бегом обратно в палатку, а потом, через какое-то время снова… так десятки раз в сутки… В гневе был Марат Эпштейн красив и страшен, и не терял голову. Больных по договоренности поместили в инфекционное отделение ЦРБ. (В гражданскую больницу из военного госпиталя были направлены врачи-инфекционисты и нужные медикаменты.) В воинской части восстановили полноценное питание и санитарно-гигиенические условия работы и быта, а командование рокировали – заменили, отцов-командиров, – пивнюков – под военный трибунал!.. (Об этом постарался ревизор.)                При ревизиях областных строительных  и ремонтных организациях выявил систему незаконных премирований работников по итогам работы, особенно в 1-м квартале нового года. Расчеты по премированию проводились без дифферинцированных переходящих остатков затрат на незаконченных объектах. Отсюда необоснованное списание строительных материалов, завышение объемов выполненных работ и т.п..
Был в области филиал «Союзмонтаж», который строил комбинат, где должно было быть смонтированы новейшие финские станки. На строящемся комбинате уже функционировала дирекция. Работники ИТР строительной организации и монтажники одновременно были оформлены приказами на работу и в комбинате, получая две зарплату за одну и ту же работу. Был скандал союзного значения. Возбуждено уголовное дело. (Директор строящегося комбината был членом президиума обкома КПСС!) Первый (Пчеляков Александр Павлович) захотел лично встретиться с Маратом Эпштейном и, сжимая крепко, руку Марата Львовича, произнес разработанным голосом партийного лидера, чеканя каждое слово и правильно делая ударения и интонационные паузы: – Мы удовлетворены вашей работой, коммунист Эпштейн! Нам нужны такие, как Вы, и ценны!..                Вскоре дали ему особо важное задание (на ухо шепнули тихо и строго: «… партийное – от самого Первого!») произвести проверку отделений и отделов областного УВД. Начал с районных отделов милиции. На первых порах с ним ездил представитель обкома. (Человек с большим жизненным и партийным опытом – из оставшихся еще кое-где в областных структурах «сталинцев» – там, «на верху», Хрущев вычистил кадры от таких.) Он просто «присутствовал» – и этого было достаточно, чтобы ревизионная группа во главе с Маратом Львовичем могла спокойно и уверенно работать – ни один начальник РОВД не высказал неудовлетворенность проверкой, ни один не смел на него косо взглянуть. Везде вскрывались факты нарушений приказов министра и других нормативных актов. Так, например, он выявил в некоторых РОВД содержание в штате «мертвых душ», которые якобы работали на вольнонаемных должностях, за них расписывались кто-то из сотрудников в ведомостях на выдачу зарплаты и получал эти деньги, а затем с частью полученных денег делился с бухгалтером или же с начальником… Ох, какие «веселые» скандалы бывали после этого!.. Шокированное и перепуганное такими выявленными нарушениями (помнились еще сталинские времена, потому не могли привыкнуть к хрущевским «свободам и демократиям» – которые своей вседозволенностью вели страну к гибели!) руководство ВД по Кировской области во главе полковника Носакова Никиты Васильевича, реагировали молниеносно: гасили скандал тут же, не давая распространиться и перейти на уголовку – дойти до суда… Другие нарушения в работе райотделов милиции имели место в исполнении приказов МВД в отношении приема, хранения и реализации вещественных доказательств и находок. Ответственными в данном вопросе, как правило, были старшины, должность которых соответствовала заместителю начальника по хозяйственной части и на такую должность назначались милиционеры предпенсионного возраста с солидной внешностью пузаны с мордатыми лицами и уже ленивых по положению и прожитых годков, хотя по услужливости и гостеприимства разных комиссий не было им равных. Встречая ревизионную группу Марата Эпштейна они бросались к нему (безошибочно угадывая ревизора-руководителя), чтобы пригласить их в отдельный приготовленный зальчик уставленный кушаньями и яствами «отдохнуть с дороги и откушать». Но ревизор Марат Львович решительно уводил своих моргающих, кашляющих и недовольно крякающих членов группы в общественные места приема пищи… И снова выявляли проверяющие: вещдоки и находки хранившиеся в приспособленных помещениях, навалом (куда бросили там и лежат): на полу, в лучшем случае на столах, подоконниках, а иногда (о, чудо!) в старых шкафах… Марата Львовича удивляло и возмущало: «Ладно – вещдоки и находки, но как содержалось необходимое по штату оборудование, инвентарь и даже оружие!» После такой ревизии спустя 2-3 месяца судьба старшины-завхоза заканчивалась прощальным ужином, где, он, отправляемый на пенсию, с сиплым от перепоя голосом рассказывал молодым бывшим коллегам о героических своих подвигах во время службы в милиции…               
 Прошло какое-то время и он начал выезжать самостоятельно. (Как позднее узнал, отправили старого большевика на пенсию – он смел сказать-возмутиться тем, что ЦК КПСС приняло решение отменить сталинское решение не принимать в партию людей, отсидевших срок в местах, где отрабатывают свои грехи земные … Стали принимать в члены КПСС всех – в том числе   бывших убийц, воров, казнокрадов и других неполноценных. Кроме того, он очень резко высказался об освобождении из тюрем и лагерей власовцев, полицаев,  бандеровцев и разных прибалтийских лесных братьев Хрущевым. С трибуны областной партийной конференции он мужественно с гневными нотками сильным голосом произнес: «А амнистия немцев-фашистов перед приездом Аденауэра в Москву!.. Несуразица у Никиты и тут получается: освободил всех немцев, а наши, русские, тысячами сидят у них с двадцатилетними сроками!.. Вот пройдет немного времени и освобожденные бандеровцы и власовцы – наши  враги – отдохнут, винца попьют, жирок накопят и полезут в советские органы власти, – а теперь и в партию, и наделают нам коварного вредительства: падет советская власть, а вместе с ней и Наша Партия… Нет, нет – не перебивайте – другие партии с такими же названиями будут уже лже партиями, оболванивающие народ, приспособленцы … Проститутки?.. Ну, вы возвышаете!.. Лучше подходит им кликуха: «Хамы-льены»!.. Смеетесь, а плакать, рыдать надо: все это нутряная погань вместе развалять социалистическую державу нашу, отобрав у народа вместе страной все что принадлежало ему – не оставят даже недра нашей земли!.. Снова сделают рабами частного капитала, частника!..» – говорят больше не дали ему говорить: стащили с трибуны, вызвали психбригаду и увезли в психиатрическую областную больницу, где его месяц «лечили» – хорошо, что еще живы некоторые его друзья-товарищи, которые смогли отстоять его, старого большевика-сталинца …) Марат Львович уже определился с методологией и объемом своей работы. Со всей серьезностью к порученной работе продолжил работу. На этот раз, кроме бухгалтеров он взял медработника, так как ревизовал финансово-хозяйственную деятельность медицинского медвытрезвителя. [Марат Львович поискал и вычитал, что первый советский медвытрезвитель был торжественно открыт 14 ноября 1931 году в Ленинграде. Постепенно подобные заведения организовывали по всей стране. Восхваляли Советскую власть, что она додумалась впервые в мировой истории создать такое, гениальное, которое избавит народ советский от пьяниц и алкоголиков!.. (Красивая усмешка появилась на его лице:«Не зная пишут журналюги: еще задолго до большевиков в России боролись с пьяницами – Иван Грозный, решающий все государственные дела кардинально и без лишней говорильни, приказал ловить запойных пьяниц и сажать их голых в бочку со спиртным и держать их там пока они, вдоволь нахлебавшись вина не испускали дух – попутно зловоня под себя… А при сердобольном Алексее Михайловиче подбирали на улицах замерзающих в стужу пьяных и отвозили в специально устроенные для них места, где их отогревали, отпаивали травяными отварами. Петр Первый повелел наказывать владельцев питейных заведений кнутом и большим штрафом в пользу семей, опившихся в их заведениях до смерти. Великий – во всем велик!»  Вспомнилось из жизни страны при последнем Царе-Императоре Николае Втором, который очень своеобразно боролся с пьянством: во-первых, все спиртоводочное производство национализировал и госбюджет империи до 26 % пополнился этими сверх прибылями, которые отобрал у богатеев (это одна из причин за что Его свергли буржуины!) и сделал медицину и образование бесплатными в России; во-вторых, Он сбережением – по-христиански – относился к своему народу (при Его правлении население страны увеличилось на 68 – 80 млн человек! – где и когда – при каком царском правителе такое было?!), потому в 1902 году открыл «приюты для опьяневших» для сбережения и сохранения жизни каждого россиянина, где оказывали фельдшера медицинскую помощь подобранному и привезенному пьяному, где, его кормили, отпаивали капустным рассолом, – для поднятия настроения заводили граммофон, а пропившемуся до исподнего выдавали зимнюю одежду и обувь, и все это – бесплатно! («Все в духе православного Царя Николая Второго!»)] Сейчас, после решения Никиты Хрущева об усилении борьбы с пьянством, народ стал пить больше! («Все что делал этот малообразованный, бескультурный, бес, бессовестливый и безчестный человек выходит во вред народу и стране!») У медвытрезвителей прибавилось работы, у их «посетителей» – проблемы: штрафы, на работе лишали премий, дополнительных отпусков и льготных путевок в дома отдыха и санатории, отодвигали в очереди на получении квартиры… Да могли просто уволить! Человеку партийному (была в стране одна партия: руководящая и направляющая) ставился крест на его карьере или – хуже: отчленяли из партии!.. Были, впрочем, те, которых в медвытрезвители не доставляли: это пьяных депутатов («А как же, конечно, народные избранники – элита общества, к тому же страдающими профессиональным почетным заболеванием» – уже «второгодники»  с радостью сообщали, чванясь друг перед другом, что у них появился геморрой); военных – стражи порядка их бережно с комфортов отвозили в военные комендатуры («Вояки!..»); сотрудников МВД и КГБ – «по месту работы»; Героев Советского Союза и Соцтруда («Ерои!») – к женам… Перед входом в медвытрезвитель встретил начальник. Протянул руку: – Йыгнат Епимыч… Марат Львович пожал чуть тепленькую мясистую ладонь капитана – большого (ростом с него), толстого и до неприличия брюхатого. Глаза маленькие, мутные. Он казался очень уставшим, переутомленным, выглядел, как человек перенесший тяжелое заболевание. («Пьет! Сегодня трезв …» – знал, что такие в состоянии «легкого кайфа» лучше себя чувствуют, выглядят и работают.) В кабинете капитан милиции начал медленно и протяжно говорить о работе медвытрезвителя: сколько человек спасли – то есть поместили в «трезвитель» и оказали медицинскую помощь… В первое время ничего такого, что бы нарушало законодательство не находил М.Эпштейн, но все равно чувствовалось интуитивно, что не зря посетители этого заведения жаловались – и было как-то неприятно уже одно общение со штатным персоналом  медвытрезвителя. Но потом началось: прибежала врач проверяющая и округляя свои синие глаза, –  полушепотом  (с удивлением и испугом одновременно): «Марат Львович, у фельдшера как много спиртного – в боковой клетушке – склад!..»                – Пойдемте, покажите… Ух!.. Откуда столько?!. Фельдшер, полненькая в очках пояснила, как спиртное накапливается: согласно положения о медвытрезвителях, спиртное, которое изымается у  «клиентов» нужно отдавать после того, как тот проспится, отрезвеет. Но начальник Игнат Ефимович приказал: «Склянки-банки и другую посуду со спиртным не отдавать пьянчугам, когда их выписываем, а то вновь напьются…» – Конечно, каждый раз бывает крик и ор – ругань: обычно люди после сильного опьянения ничего не помнят, а вот то, что не початая чекушка осталась помнили!.. Вот и копится, а потом спустя какое-то время все враз исчезает … И вот снова накопилось…       
 При ревизии финансово-хозяйственной деятельности медицинского вытрезвителя, сверяя сплошным методом кассовые документы выявили, что бухгалтерский учет велся по простой системе, то есть делались записи только «приход» и «расход», установлена недостача квитанций на прием денег – банковской строгой отчетности.  При более тщательном изучении квитанции на прием денег были выявлены подчищения и исправления в графе «сумма» и «сумма прописью» нигде не отражалась… Ревизия смогла вскрыть и доказать еще одно должностное преступление: работники медвытрезвителя изымали деньги у своих веселых мало чего соображавших «клиентов» при досмотре, не внося их в протокол обыска… Итог - начальник вытрезвителя и бухгалтер-кассир были привлечены к уголовной и материальной ответственности. В руководстве области и в управлении внутренних дел совместно пришли к выводу: медвытрезвители нужно упразднить! – обуза местному бюджету и головная боль для УВД…                . . .                – Ну, чо бабоньки опять – в очередь?.. – Что же эдакое: при Сталине после войны такого не было – куда продукты-то деються?.. Скоро Новый год (1958 год), а я еще не заготовилась … – Да-а-а, каждый раз перед новым годом все дешевело и, как говорил наш дорогой Сталин: «Жизнь стала лучше – жить тало веселее!..» Во время войны отмечали новый год!..                [… Этого праздника ждали больше собственного дня рождения! Готовились заранее - как ни к какому. В собственных дворах (тогда еще Хрущевым не были ликвидированы подсобные придомовые участки земли с живностью (куры, гуси, утки, индюки, свиньи, овцы, коровы…), да и в магазинах после войны все появилось, потому на праздничных столах стояли, кроме возглавляющих стол бутылок вина, водки и Советского шампанского, запеченная курица (или гусь, индюк), колбасы («О-о-о! Запах-вкус: неповторимый и запоминающийся, изготовленные из натурально мяса и с соблюдением советских ГОСТов и технологий…»), красная и черная икры (ложкой «хлебай»), лососина и стерляжина, сыры, консервы (не консервные бульоны!), салат оливье, селедка под шубой, заливная рыба (тогда не качественная, не свежая рыба не допускалась в торговлю! – магазины были государственные – народные), нарезки, ассорти из солений, заготовленных на зиму (обязательно – грибочки с луком и растительным маслом!)… а какие пекли торты!... (Правда, редко кто из годастых мужчин доходил трезвый и вменяемый до новогодней - сказочно развеселой до умопомрачения - ночи.) Елки, пахнущие лесными ароматами (не из пластика, выделяющие: хлористый винил, ацетальдегидраты и т.д., которые являются сильнейшими канцерогенами), – плюс к этому - запах апельсин и мандарин – разряженные игрушками, были главными украшениями в новогоднюю ночь. По елочным игрушкам можно было проследить историю страны. Во время войны появились танки, самолеты, солдатики. После 1947 года - мирные сказочные герои, стеклянные фрукты и овощи. При Хрущеве обязательным украшением на елке стала кукурузная балясина-початка и – телевизор и танцы под «Голубой огонек». Принято было встречать Новый год в кругу семьи – близких и продолжали самый главный праздник в стране и после Новогодней ночи, чуть поспав и протрезвев, бегали в гости друг к другу, прихватив с собой колбасу, бутылку водки, женщины домашней настоечки из ягод (зависимости от места проживания: сливяночку, вишневую или клюквенную), были такие, которые несли четвертинки медовухи… Но пошла мода встречать и корпоративно (ну, а как же: «оттепель» – начало «таять» в том числе и государство): как правило, собирались общие собрания, где выслушивали длинный доклад-отчет о проделанной работе, отмечали достижения, поздравляли и под аплодисменты вручали в руки бумажные грамоты передовикам производства, отличившимся работникам, а после – садились за столы и поднимали тосты… Пили Советское шампанское (вначале из бокал по глоточку, а потом стакана'ми и до дна), переходили на вина и водку. Дети отмечали чаями с тортиками и другими сладостями. Новогодние праздники, продолжавшиеся каникулы, были сказочным раем для них. Они праздновали и отмечали-веселились в детсадах, в школах, а отличников учебы бесплатно возили в Москву на Кремлевскую Елку. Остальные пели, плясали, танцевали, нарядившиеся в одежды сказочных героев и зверей в областных елках, районных и домах культуры в селах. Получали при этом от Деда Мороза подарки: конфетные наборы с приданными апельсинами и мандаринами, и орехами. (Дед Мороз за просто так не давал подарки: надо было хорошо прочитать стихотворение.) Практически ребенки обеспечивали себя и свою семью сладостями к чаю на два месяца вперед!.. Катались с снежных горочек на санках, а которые просто на «пятой точке» – детская одежда тогда стоила очень дешево. Приползали домой ледяные, безумно счастливые. (Для мам у детей праздники начинались еще в декабре: они ночи напролет сидели за швейными машинками, создавая костюмы.)]               
… На собрание сотрудников областного суда, посвященное наступающему Новому (1958-у) году пришли все (даже те, кто сидел на «больничном», давно ушедшие на пенсию) в назначенное время. (Дисциплинированные и исполнительные люди работали в Областном Суде!) Уже почти два часа читал Колбин Николай Павлович (руководитель Кировского областного суда), написанный доклад о проделанной работе областного народного суда за истекающий год,  – при этом много говорил и об общих успехах и достижениях региона и страны в 1957 году,  – посвященный наступающему Новому, 1958-у, году … (Начал похрипывать.) … - Сегодня отмечая события кировского 1957 года, сразу же вспоминается 7 января, когда горожане массово побежали встречать олимпийцев на железнодорожный вокзал Киров – 1, заполонив все подъезды и ближайшие привокзальные улицы – своими приветственными возгласами и действиями,   сначала поезд с советскими спортсменами, а затем – с членами сборных Чехословакии, Албании… – докладчик вытащил белый плат из брючного кармана, снял очки, вытер пот со лба, высморкался и продолжил: – Но наши мужественные вятские журналисты преодолели-пробились сквозь безумно ликующую толпу и засняли киножурнал «Наш край» и советских олимпийских чемпионов (товарищи, наша сборная на XYI  летних Олимпийских играх – в прошлом году – стала победительница в командном зачете!): гимнастку Ларису Латынину, пятиборца Игоря Новикова, гимнаста Виктора Чукарина и чехословацкого легкоатлета Эмиля Затопека…В 1957 году учебно-консультативный пункт Всесоюзного заочного энергетического института при заводе имени Лепсе реорганизован в филиал Всесоюзного заочного энергетического института. Уже приступили к учебе 250 студентов. Он готовит инженеров энергетических специальностей – лучших в стране!..               
 Завершилось строительство Дома художников. Теперь есть место, где можно разместить живописцев, скульпторов, мастериц дымковской игрушки и других творческих товарищей…                – Дармоедов! – стариковский голос с привизгом (с левой стороны зала, где обычно сидели пенсионеры и предпенсионеры; все узнали голос Ваньки Кучера – как помнили, он всегда был стариком-ветераном – когда-то еще до революции работал кучером в губернском суде, затем в областном – раньше его выгоняли с собраний, но потом не стали: пусть… надо же кому-то «правду» говорить – пусть хоть так шутовским способом). Большинство сидящих заулыбались, завеселели – захотели еще услышать. Нахмурились, насупились начальнички и партиные. Доклад на минуту прервался и снова продолжился. - Возвели восточное крыло центральной гостиницы – появились дополнительно 65 номеров на 125 человек. Для жителей в микрорайоне «Филейка» построено здание столовой на 340 мест…               
  -Как будто дома не могут поесть! Да вместо такой едальни детский комбинат построили бы!.. – в голосе Ваньки Кучера послышались баба-ягинские интонации. – Завершено строительство кировской телевышки, и началась подготовка к регулярному вещанию. У нас на Вятке будет свое телевидение, товарищи!..  28 июля по 5 августа в прошел в Москве YI фестиваль молодежи и студентов, который объединил 131 страну - 34000 человек!.. И наши комсомольцы были - более 500... Перед иностранными делегациями выступили и отличились ансамбль песни и пляски общества "Трудовые резервы" и коллектив кировского машстройзавода... - Петь да плясать они могут - это не работать!.. - Мы все счастливы от сопричастности к величайшему научному прорыву: 4 октября СССР вывел в Космос впервые в Истории Человечества искусственный спутник...    - То-то все не спят по ночам - наблюдают за спутником... - А какой отличительный парад был в честь 40-го юбилея Октябрьской революции, патриотическая речь Нашего коммунистического лидера!.. С появлением таких ракетных систем наши враги навсегда лишились возможности угрожать нам, воевать!..                После награждений, праздничного стола, молодые люди пошли   танцевать под патефон. Остались, как зрители, постарше и возрастные девы, которые сели ближе к танцующим – так лучше разглядывать. Выделялся среди них Марат: высокий, статный с лицом древнегреческих богов; культурный, вежливый, разговорчивый. В товарищеском кругу не сильно усердствовал, но и прочь не уходил.                - Будь я чуть моложе, познакомилась с Маратом – ох какой мужчина!.. Всю жизнь такого искала, ждала. - Не по нам, старым, упустивших свое время, девицам, да и он из таких редких мужчин, которые не только Родину не продадут, но и верны жене и детям – на таких мир-жизнь держится!.. А на работе какой… Скоро начальником отдела ревизоров будет.                - Понятно теперь почему Семен Павлович ходит такой хмурной и внешне сильно подурнел. - Чудес не бывает: дело времени – заменит… Он сильный конкурент всем нашим начальникам!.. - Вон он засобирался уже домой… - О, везет же кому-то! Какая должно быть красавица, чтобы так под каблуками таково мужа держать… - Одной внешней красотой не смочь: надо еще внутреннюю, душевную красоту иметь и главное – умной быть…         - Что-что!? Значит я не умна?! - Выходит так – не умны мы… - Ну, Наташка!.. Ну!.. Не прощу тебе такого никогда!..                . . .                После новогодних праздничных дней вызвал к себе Марата Львовича начальник ревизионного отделения. Вяло пожал руку, в глаза не смотрит.         - … «Иди вместо меня на проверку в областной совет «Динамо», - я сам должен был … но некогда…» Не дошел до своего кабинета Марат Львович, а уже сообразил: «А ведь председателем общественной организации «Динамо» … - начальник УВД, а контроль за ее деятельностью должна осуществлять ревизионная комиссия Совета общества, членом которого является Семен Павлович!.. Но не хочет он ввязываться… Добре, а начну я с охотничьего хозяйства (в северном районе области), «закрепленного» за «Динамо».  -- Много был наслышан про его деятельность нехорошего…                Вновь у него «поднялось» праведное чувство справедливости и зов в сердце на победный бой со злом и подлостью человеческим и ему было нипочем какие-либо страхи, когда он шел сражаться за правое дело!..                Выехали рано утром. Доехали до охотхозяйства только к обеду – дороги – не асфальт, да и машины – не скороходы. Встретили их два сторожа-охотника вооруженные до зубов. Повели к начальству в административное здание. (Все строения деревянные, одноэтажные, но приличные и даже архитектурно интересные.) Внутри административного корпуса – просторно и светло. Мебель, ковры и прочая эпикировка – новье и современно. Зашли в кабинет-зал – пол-паркет, вдоль стен (изукрашенное деревом под лак), большие кожаные диваны. Встретил – вышел из-за огромного дубового стола начальник – мужик еще свежий, не мал, не толст -- достойной внешности   --  рядом красавица секретарша (больше похожая на официантку). Вежливо, с легким  поклоном подал руку: -- Георгий Петрович  --  по древне-гречески: Георгиос – землепашец – я же Гога, Гоша или же просто Жора…-- Лицо его светилось добро и ласково. Но, когда узнал, что приехали не гости из Москвы, а ревизоры из Кирова – местные --  на лице осталась только официальная мимика строгой вежливости. И было в этом, что-то сверхнеприятное: высокомерие и презрение… Короче, «наковырял» Марат Эпштейн «по самое не могу», «вывернул на изнанку» всю деятельность охотничьего хозяйства. Сник Гоша, заказал звонок по срочной с Носаковым Никитой Васильевичем начальником УВД, который попросил подойти к телефону Марата Львовича.                Душевно, человечно говорил с Маратом Эпштейном полковник Носаков. Обещал (дал слово офицера), что наведет порядок -  («без моего недогляда ведались такие дела…»): прекратятся кормиться за счет казны, «вывозимые» высокие чины из Москвы и прочие именитые гости, будет установлен учет и хранение и списание боеприпасов, оружия…                -  С большевисткой прямотой скажу тебе, брату по партии, что я пришел к горькому выводу, что само МВД заражено болезнью коррупции советской модификации. И пока оно не охватило все этажи ведомства и не перешло в тяжелую форму с метастазами надо покончить с этим вирусом! Я приглашаю Вас приехать ко мне и у меня есть предложение …                . . .                Ровно, в назначенное время, принял его полковник Носаков - форма, погоны милицейские, а орденские колодки  -  военные…                -  Пройдите, сядьте поближе…  Все выявленные нарушения Вами, устранены!.. Виновные понесут наказание: будут уволены и преданы суду… Такие «ценные кадры» уже никогда нельзя допускать к административной деятельности, переведя на другую должность!.. Либерализм по отношении к таким недопустимо!..   Согласно, Вашего личного дела, Вы изъявляли служить в органах внутренних дел: после окончания университета подавали заявление, но не прошли медкомиссию. Думаю, сейчас Вы пройдете медкомиссию. Что скажете на наше приглашение?..     Белое лицо Марата Львовича слегка порозовело, большие темно-синие глаза заблестели, ожили. Молодым сильным бархатистым басом:                - Я рад и согласен: положенные три года мною отработаны, мне нравилась работа, но в милиции, думаю, живое дело, где ведешь работу непосредственно с врагом – врагами, кто – что против нас, против нашей страны – нашего социального строя, где можно при нашем социалистическом строе, когда все для человека, все для страны, вести профилактическую работу, как это делается у нас в медицине, когда, чем меньше больных, тем лучше…     - О! – сказывается на Вас Ваша комсомольская жизнь… Я так и представлял Вас: с такой внешностью (не зря диалектическая наука говорит, что в норме форме соответствует содержанию!..) и с такой идеологически подкованностью Вы милиции незаменимы!.. Пишите рапорт на должность преподавателя учебного пункта первоначальной подготовки…                . . .
                Марат   был приятно удивлен, что в учебном пункте милиции, который воспринимался своего рода своеобразным    центром «ликбеза», вновь прибывших (принятых) сотрудников не только муштровали строевой подготовкой, учили боевым приемам борьбы, оказания первой медицинской помощи, стрельбе, учили праву, но и параллельно шло политическое воспитание. (Марат Эпштейн преподавал право.) Он очень волновался, --   внешне не проявляясь, – когда проводил первый урок, но, увидев, что они были спокойны, и даже какая-то беспечность была в ихнем поведении, успоился. Явно они пришли на его занятие отдохнуть, после таких как физподготовки, где, отдаваясь полностью, разминались, бегали, а потом отрабатывали приемы самозащиты или задержания преступника, шли на занятия на боевые приемы борьбы. Вот это им нужно будет – пригодится в службе простого милиционера. – да еще стрельбы… А право? – пусть его следователи изучают – ну, в крайнем случае, участковые… («Надо продумывать каждое занятия с ними!.. Убедить, заинтересовать в изучении «права» - продумать методологию преподавания, нужен личностный подход к каждому… Поближе познакомиться с каждым… Надо возглавить патрульные и охранные группы состоящих из курсантов для охраны правопорядка во время проведения футбольных матчей и игр в хоккей с мячом…»)
. . .
      Стадион Динамо. Сегодня кировская футбольная команда «Динамо» играла с «Уралмашем» (Свердловск). Лейтенант Эпштейн прибыл за час до начала матча с ротой курсантов. Определил задачу каждому взводу по охране общественного порядка. Сам остался с резервным взводом в помещении рядом с центральным входом. Курсанты расселись на скамейках, а кое-то полулежал на чистом полу гимнастического зала.                - Сань, а Сань, - полушепотом (напротив, не так далеко сидел Марат Львович и о чем-то беседовал с Тороповым) говорил курсант курсанту, - мне, кажись, начинает нравиться наш Правовед.         - Хм, что он тебе дева красная?..      - Вот, ты всегда так… Помнишь первое занятие, когда мы его увидели и послушали, как он нам не очень понравился: статный, чистенький, культурно-вежливый в выглаженном новеньком офицерском кителе без единой мятой складочки, - как будто с фабрики только что сделанный, – грудь голая… -  Не совсем: справа синенький ромбик прицеплен был и ничего, что нет ни одной орденской планки или других знаков отличия - ты же знаешь, что раньше в армии обозначал ромбик и как этот университетский ромб получить?!.  Пять лет надо вкалывать и не как мы привыкли – ковалдой, лопатой или вилами, а головой! С такой что у тебя головкой такое не осилить… (Александр надул щеки, отвернул лицо.) И ты меня не впутывай – я не говорил тебе, что он не нравится, а говорил, что он слишком с видной воинской статью, чистенький, культурный и грамотный…Что таких качеств нам, милиционерам, и не хватает!.. Оставив резервный взвод во главе с командиром взвода, взяв с собой сержанта, Марат Львович ушел – начался матч. - Ох, какой ты хитрой!.. - Толковый и рассудительный я и любознательный. Мне все интересно, все мне нравиться… - А мне вот – нет! Как вот будешь утихомирять болельщиков, если они эабунтуются? -  Ты, что совсем охерел? С чего это они вдруг?.. - Все с того!.. У нас даже дубинок нет – пустые карманы‘… - Мы народная милиция, а не полиция, которая защищает буржуйов – власть ихнюю – потому - в отличие от их - на патрулирование ходим мы без оружия и даже дубинок … Засигналила рация у комвзвода. Он вскочил, схватил рацию. - Слушаю!.. – побледнел. – Есть!.. Взвод! Подъем! Первое отделение, -  вперед, остальные: за мной!..
Стадион штормило! Рев, крики. Все болельщики стояли на скамейках, прыгали, скакали и громко сканировали: «Судью на мыло!..» Милиция оцепила плотной цепью своих рядов выходы на поле футбольное, но несколько молодых болельщиков все-таки смогли прорваться и гоняли по стадиону, как зайца, перепуганного вусмерть уже немолодого толстого лысого судью. От страха у судьи появилась такая прыть, что он вытворял чудеса, увертываясь от охотников-болельщиков. На помощь им бросились десятка два курсантов, которые скрутили брыкающегося и уже ничего не соображающего судью и затащили в спортивный зал и загородили своими тела вход… В это время всех привлек внимание молодой офицер, который вышел на футбольное поле. Он своей необычной внешностью и голосом (говорил по рупору) успокоил часть болельщиков, которые сели, заговорили между собой, прекратив орать и махать руками…                -  На немса похож: чисто немес… - Да похож, но только киношного. У нас ведь как: в кино показывают ох каких германцев, а наших ваньками - так – мужичками-полудурками. Я их, Ганцев, в живую видел – да, что видел, в штыковую смертно бился с ними и мы их всегда бивали даже, когда нас в меньшенстве бывало!.. 

 Красивый офицер говорил убедительно и уважительно, поражая правильностью речи («Смотри-ко – ни одного матерного, грубого слова!..»)               
  - … Вы видели, что мы судью арестовали!?. Так вот, пока апелляционный суд не признает его действия незаконными и не отменит его решение: «не засчитать гол Динамо», будет сидеть!..               
 В это время подъехали три с сине-красными мигалками легковых газика и, кинув туда судью, уехали в три разные направления. Хотевшие преследовать болельщики на машинах, растерялись (во-первых,  не знали в какую милицейскую машину посадили «мыльного» судью, во-вторых, упустили время и не поняли в каком направлении разъехались газики).
  . . .
   На следующий день утром, по прибытия на работу, председатель облспорткомитета А. Протасов вызвал своего заместителя к себе: - Ленечка! Сходи, пожалуйста, вместо меня в горком: я что-то чувствую себя… Кашель, насморк – все суставчики поламывает…Послушай, что там будут говорить. Заодно поразомнешься, а то тебе, спортсмену-гиревику тяжело целый день с ручкой пописывать.               
  Заместитель веселый и довольный, что ему такое доверие, ушел, посвистывая мелодию популярной песенки.

Бюро горкома проходило в зале заседаний горсовета. Уже по тому, как много было народа и какие представители, было ясно, что решалось очень важное. (Только теперь Ситников понял по какому поводу бюро  -  он вчера вечером слышал что «Динамо» проиграло «Уралмашу»… «По поводу бузы, значит, на стадионе… Но там не наша вина, а причина в подсуживании судьи и милиция… Но все ведь обошлось… Только почему меня заранее не предупредил и ничегошеньки не сказал…»)
- Вот и докладчик по данному вопросу пришел. Проходи и доложи нам о вчерашних беспорядках на футболе, - кстати, я хотел твоего начальника заслушать, и он должен был сделать отчет о происшедшем… Хорошо, слушаем!..-  через минуту первый секретарь В.Горчаков вновь прервал: - Что ты нам побасенки рассказываешь! Говори конкретно и, какие меры, чтобы  впредь такого не повторилось… Ситников, косая сажень в плечах, по молодости непомерно амбициозный и горделив, не мог больше терпеть такое: прервал Первого:                - Милиция должна отвечать за соблюдение общественного порядка!.. - Милиция ответить тоже!..  Сядь: тебе и твоему начальнику выговоры в личное дело!.. :Предлагаю объявить выговор и председателю горспорткомитета Юрию Дащенко… Возражения есть?.. Нет. Тогда голосуем… Вдруг удивленный голос: - Как?! Дащенко – беспартийный… Теперь удивился-возмутился В.Горчаков. - Как начальник городского ранга может быть беспартийным?!. – снял очки, повел дальнезоркими глазами по рядам сидящих и остановился на Решитько (председатель горисполкома): - накажи его своим решением и доложи мне лично!.. И надо решить вопрос о партийности Дащенко. Юра хороший человек, заслуженный мастер спорта, чемпион СССР, но у нас каждый начальник, будь даже начальник общественных туалетов должен быть идейным верным партийцем – на том у нас и держится порядок и мощь страны!.. Исполнение всех законов и немедленная реакция на всякие чп – ввиде вчерашнего, научность нашего существования и плановая поступь вперед в общечеловеческий цивилизационный Рай. Исчезнет у человека идейность – оскотинится он: начнет – все собе и собе – нажива, деньги, развлечения и похоть заменять ему данное природой умственную психо-физиологическую способность, соответствующую высшим человеческим качествам, прожить долгую и счастливую жизнь!..               
 (В резолюции партийное бюро горкома отметило, что «нарушение общественного порядка  было допущено из-за ослабления внимания со стороны партийных, советских, профсоюзных, комсомольских, спортивных организаций, правоохранительных органов к проведению массовых спортивных мероприятий». Решение партийных органов исполнялось немедленно, потому в уже на следующий день в указанных организациях были проведены собрания и приняты меры к исполнению.)                . . .
На срочно собранном совещании полковник Никита Васильевич Носаков водил своим большим породистым носом по рядам сидящих офицеров, выискивая очередного ответчика. Остановил свой нос и взгляд холодных синих глаз на начальнике отдела наружной службы. - Почему по вашей службе были допущены недопустимые ошибки, которые, если бы не лейтенант Эпштейн, привели бы к катастрофическим последствиям?.. Что-о?!. Не Вы занимались обеспечением общественного порядка во время матча, а Ваш зам?..  Садитесь. -  Начальник отдела сел (он вначале покраснел по самый кадык, потом – резко начал бледнеть и на своего зама не глядел). – Я еще раз спрашиваю: - «Как же это так. Эпштейн у нас занимается с курсантами, еще не опытный, а сработал лучше, чем наружная служба? Почему у него получилось лучше, чем у вас!?» - Да растерялся капитан…- голос зама. - Вы были в тот день ответственным!.. «А я растерялась!» - это речь не мужа-офицера, а ответ каждый раз женщины-блудницы!.. Ах, полковник, Петр, Петр Петрович, дача, дача-огород по Вам скучает и ждет… Пишите рапорт на пенсию!.. Все надо делать вовремя… . . .                Когда Марата Львовича пригласили на разговор в кабинет начальника УВД, он догадывался: «Будут поощрять», но, предложение на должность на «живое» место, его смутило, и он - в ответ: - «Мне неудобно: там человек столько лет уже работает…»         - Видите ли, человек, который теряется, уже не может и не должен служить в милиции!.. Он уходит на пенсию… Так Марат Львович оказался в штате аппарата УВД области.                . . .
Работа в комсомоле научила его работать системно и планово. Он привел в порядок всю документацию, изучил приказы и положения о наружной службе, а Устав о постовой службе изучил как «отче наш»… Огорчился и одновременно поразился, когда познакомился штатами… «Вранье!.. Такую работу при таких штатах личного состава не возможно выполнять…Нужно привлекать общественность!..» Начал с добровольных народных дружин. Но они только числились на бумаге. Кинулся к своему начальнику. Который его невежливо выпроводил: «Какая общественность? Какие еще дружины?.. Занимайтесь делом, старший лейтенант!..» Он не мог допустить, чтобы вся работа «висла» и Марат Львович занялся делом: обратился за поддержкой к начальнику УВД, который одобрил личную  инициативу старшего лейтенанта, введения новые формы охраны общественного порядка: при областном комитете  комсомола был создан комсомольский оперативный отряд,  начали работать пункты охраны порядка, передвижные милицейские группы, введено патрулирование сотрудников милиции и дружинников, куда активно стали привлекать население области к охране общественного порядка;  с помощью участковых уполномоченных начал организовывать на предприятиях и организациях народные дружины (на крупных заводах сам принимал активное участие – вспомнил студенчество и обратился в партийные и комсомольские организации ВУЗов и техникумов).   Молодые люди весело, с охотой шли в днд – все-таки – дополнительные дни к отпуску, а студенты и за так: лишь бы освобождали от занятий… Подготовил несколько проектов приказов по УВД за подписью Носакова: с учетом состояния преступности, интенсивности движения пешеходов и транспортных средств по областному городу Кирову и в райцентрах области были утверждены дислокации наружных постов милиции; деятельность подразделений (в том числе и днд), несших наружную службу, подчинились единому распорядку; за постами были закреплены сотрудники вэдэ; усилены ночные патрули за счет привлечения рядового и сержантского состава и засидевшими свои мускулюс глютеус офицерами из административного аппарата УВД, а также военнослужащих внутренних войск… В последствии ряд этих методов форм работ,  найденных Маратом Львовичем, стали применять по всей стране, прославляя и выдвигая по службе вверх высших начальников УВД Кировской области!..               
               
                За все в ответе!

В 1967 году, пригожим летним вечером, в Кировской студии телевидения вышел первый номер телевизионного журнала «За все в ответе!» - правовая программа, - который сразу же обворожил, увлек, заинтересовал зрителей. Да, по-другому и не могло быть при таких как: Галине Анатольевне Корзноватых – редактор телепрограммы и телеведущая, и Марате Львовиче Эпштейне – старшего лейтенанта милиции – телеведущего. (Он был начальником отдела службы Управления охраны общественного порядка УВД. Последующем 25 лет, как один день, продолжал вести телепередачу, продолжая с отличием совмещать со службой:  заместитель начальника Управления уголовного розыска – 1975 – 1983 гг, начальник Информационного центра - с 1993 года, секретарь парткома УВД, заместитель отдела кадров УВД, начальник отдела воспитательной работы Управления кадров УВД – по 1992 г..)     Оба молоды, энергичны, одаренные, принципиальны и смелы, сливаясь в творческом симбиозе, создавали неповторимые проекты. Конечно, им помогало привлекать зрителей и их незабываемая обаятельная «киношная» внешность. А Марат Львович для пущего интереса в эфир выходил только в милицейской форме: форма, в то время уважаемая, заставляла обращать внимание, а кое-кого и пугала – человек задумывался о своей не безгрешной жизни. Практически это были первые криминальные сводки. Телеведущие без боязни, но с сожалением говорили о проблемах советского общества - зрители видели и чувствовали такое, сопереживая, поддерживали старания их. В тележурнале были сложены свои постоянные темы-рубрики: «Встать, суд идет!», «Разъясняем законы», «Пьянству бой!», «Руку, товарищ подросток!», «Патруль02», «Общественный пункт правопорядка — действует». Съемочная группа программы на «За все в ответе» мчалась по пыльным грунтовым (большей части) дорогам области, попутно выявляя «веселых» водителей и нарушителей ПДД. Пристав к дружинникам следили за правопорядком. Неожиданно появлялись в таких местах, где их никак не ожидали и вели съемки -  в том числе: рюмочных, где бывало случайно оказавшийся авторитетный уважаемый человек, отец троих уже взрослых детей, которые уже сами имели семьи и ребенков, трезвенник по жизни, лез под стол, прячась от телеобъектива, - лучше минутные неудобства, чем позор на всю жизнь и на всю область!.. Выявляли тунеядцев.
[Современникам образ тунеядца знаком по сатирическим образам советских фильмов. Показывали этакого рубаху-парня, бесшабашного, невредного, но ведущего праздную жизнь. По сюжету киноленты часто рядом с ним показывали отважного порядочного милиционера, который старается помочь ему образумиться и уйти с пути паразитического существования – отправляет тунеядца на исправительные работы. После чего за борзым парнем на всю жизнь прикреплялась кликуха-клеймо «тунеядец». Тунеядство с СССР стояло в одном ряду  с более серьезными проступками, как нарушение общественного порядка, злоупотребление алкоголем, нанесение легких физических травм. В 1961-1991 годах в законодательстве Советского Союза существовала четкая формулировка такого правонарушения, состав преступления находили в «длительном проживании совершеннолетнего трудоспособного лица на нетрудовые доходы с уклонением от общественно полезного труда». Начали с цыган: судили целыми таборами, ловили бродяг и попрошаек; потом добрались до людей ведущих асоциальный образ жизни – попадали и те, кто не успел за определенное время поступить в училище или устроиться на работу. По этой статье судили часто верующих и диссидентов, уклоняющихся от физического труда, получающих доход с приусадебных участков, представителей сект, которые отказывались работать по определенным убеждениям. Ожидало наказание, тех кто не имел определенного места работы в течение 4 месяцев в году. Народ с восторгом встречал ужесточение законов, направленных на борьбу с социальным паразитизмом: «Кто не работает – тот не ест!» Граждане СССР активно включались в борьбу с тунеядцами: создавали так называемые суды общественности – группы активистов, в число которых входили комсомольцы, дружинники, партийцы и примерные хозяйственники. Они брали на перевоспитание тунеядцев, а когда не справлялись, то отдавали милиции – на органы внутренних дел – на слуг народа, государством были возложены обязанности борьбы с тунеядством. Бдительные соседи и родственники тоже прилагали усилия к вычислению лентяев -  писали доносы на соседей и друзей семьи. Против тунеядства была развернута агитационная деятельность – практически война… Согласно закона о тунеядцах, «борзых» отправляли в ссылки на принудительные работы с сроками до 5-ти лет на севера, в дальние края. Среди них, осужденных, немало было людей известных – писатели, публицисты, актеры, поэты – все потому, что они не производили продукции, материальные ценности, а только изводили бумагу и чернила и говорильней отвлекали людей, занимающихся общественно полезным и значимым трудом.]                Бывало, телебригада усмиряла и дебоширов.                Главной задачей тележурнала – была профилактика правонарушений. Делали это создатели этих передач «красным словцом» и умелыми и таланливыми выпусками и показами. Рейтинг их был очень высок. Для многих правонарушителей не так был страшен приговор суда, как пугала возможность попасть на экран телевизоров и «прославиться» в столь неприглядном виде. А, когда с телевизионных экранов области звучал бархатный баритонный бас полковника милиции М.Л. Эпштейна (да, в конце передач он уже был полковником, продвигаясь стремительно по службе) пустели улицы городов и райцентров, сел, в деревнях разбредался по полям скот, брошенный пастухом – засмотревшимся и заслушавшимся передачу. Гениальность телепередач заключалась еще в том, они не делали из тех асоциальных правонарушителей героев; в отрицательном, пакостном виде показывали людей, хотящих иметь сверхбогатства: большие деньги, дорогие машины и квартиры – много квартир. Показывали хороших людей, молодежь высоконравственную, образованную, готовую на подвиги и защиту себя, родных и Родины. Никогда не показывали сотрудников милиции небрежно. Криминал показывали, но не было перебора и смакования… И без величайших профессионалов таких как оператор Ким Дмитриевич Худяев, режиссер Ираида Николаевна Арутюнян, а позднее режиссер Александр Васильевич Трушин программа не получила бы свое узнаваемое лицо в эфире, свой неповторимый особый стиль и оформление! Конечно, и без Галины Анатольевны не было бы такой передачи, прошедшей путь от корреспондента до главного редактора - приветливой, искренней - с обостренным чувством справедливости. Доверяли и любили ее все – открытую и добрую. Тележурнал «За все в ответе!» вошел в жизнь вятчан -  стал интерактивным. Люди не только смотрели его, но нередко обращались к нему за помощью: в редакцию приходили сотни писем с просьбой посоветовать или помочь решить проблемные дела. Маратом Эпштейном пугали даже начальников УВД и Главу области, грозясь, что «пожалуются Эпштейну». Рассказывали друг дружке по большому секрету, что будто бы полковнику Эпштейну хотели дважды дать генерала и назначить  начальником УВД области, но там, наверху, сказали, что работая в телевидение, он намного больше делает любого генерала, начальника УВД, и  методику профилактической работы через и с помощью  ТВ переняли и распространили по всей стране.                . . .
  Актовый зал ГПТУ города Кирова заполнен учащимися городского профессионального училища.  Смотрят под присмотром воспитателей-мастеров очередную телепередачу «За все в ответе!».  Настороженно-удивленные лица ребят устремлены на черно-белый экран телевизора. Слушается уголовное дело… На скамье подсудимых ихние товарищи – вместе учились; бесплатно государство всех их кормит, одевает, обувает –  готовит к честной, хорошей жизни, рабочего человека. Многие удивлены: «Почему и как они (их товарищи) оказались на скамье подсудимых?» А некоторые даже и не предполагали, что в таком возрасте могут вот так вот, как взрослых судить. Судили двух мальчишек за убийство пенсионера. Зачитал обвинение прокурор. Пожилой мужчина, фронтовик, инвалид был убит с такой жестокостью, что многим не воспринималось… Казалось такого не может быть… В зале суда и телезрители оцепенели в ожидании.  Судья зачитала приговор: 6 – 7 лет лишения свободы! Не успели погаснуть звуки последних  слов приговора, как судебный зал внезапно пронзил женский крик. Кричала мать одного из преступников: страшно, безумно, по-звериному и переходила на безутешное рыдание и через какое-то время – вновь звериный ор … Показали осужденных мальчишек как вдруг резко изменилось их поведение, лица побелели, как белое полотно, - только что они нагло ухмылялись («…во какие мы герои: ничего и никого не боимся и ничего нам, малолетним, не будет!»), - только теперь они поняли весь ужас того, что они натворили, они едва удерживались на ногах!.. Затем тележурнал долго и старательно анализировал, почему эти два подростка, имевших все, пошли на такое страшное преступление – подняли руки на беззащитного старика, стали убийцами, одновременно, знакомя и разъясняя  Уголовный кодекс. Воспитатели-мастера не узнавали своих учеников: это были уже вдруг повзрослевшие – в глазах разум, лица серьезные. Правда, вдогонку, кое-где еще девочки шмыгали носиками, вытирая слезы на раскрасневшихся личиках, но внимательно слушали, что говорили по телевизору. -  … Общее правило наступления уголовной ответственности с 16 лет, но до 18 лет нельзя судить как взрослых. Исключения составляют тяжелые преступления, по которым может быть осужден преступник, достигший на момент преступления 14-летнего возраста – такие как убийство, нанесение средней тяжести и тяжких телесных повреждений, изнасилование, грабеж, кража и другие… Было ясно, из тех, кто сегодня просмотрел и прослушал телепередачу о преступлении совершенных их бывшими одноклассниками, никто и никогда не повторит!.. . . .                - Надо зону показать, исправительно-трудовую колонию … - Согласна. Но такую, чтобы, посмотрев нашу передачу, у потенциальных преступников… да и не только, навсегда отпало желание попасть туда. -  Галина Анатольевна страстно посмотрела на Марата Львовича, который вспыхнул: - Чтобы вусмерть напугать?! Так я знаю такую колонию в Кировской области. - Особняк? - Нет. Строгач, - я там не бывал, но вот что мне рассказывали про нее… Оказалось, что на «рафике» не проехать туда… Водитель (он чувствовал себя сейчас главным, незаменимым – когда еще такое-то будет, потому и вел важно – да и все понимали, что дорога будет основное на этот раз: до райцентра даже не доехать, а там, до колонии тем более: на простой машинке не добраться – надо ехать на вездеходе). Как всегда, разрешивал вопросы Марат Львович. Он на миг взглянул на карту области.                - До Кирса доедем на поезде, телеаппаратуру погрузим в вагон, а там нас встретят – я договорюсь с начальником колонии майором Мышкиным, чтобы послал нам вездеход или танк…    
  Степа Водило вдруг покраснел, зашевелил усами (он понял, что решается его судьба, авторитетство – могут обойтись без него и обратился к Эпштейну): -Товарищ капитан, до Кирса все-таки я доеду – есть дороги, хотя песчаные, непреодолимые, но конец лета, да я водило с двадцатилетним стажем – другим не проехать, а я проеду. Запросите из колонии хотя бы 157-ю – пусть встретят: от Кирса мы прицепом доберемся до Лоевки – поддон я дополнительно защищу, чтобы пнем, камнем не пробить…    
Выехали рано. Поехали не на прямую, а через Белую Холуницу, Омутнинск. Ехали в леготу, как всегда, ведя деловые разговоры, обсуждая те или иные новости, обязательно политические разборки и, конечно, временами веселились -  так тележурналисты - ведущие, режиссер и оператор  отдыхали. До города Омутнинска доехали к обеду. В райцентр не стали заезжать. На окраине зашли в небольшую уютную чистенькую столовую в одноэтажном деревянном здании и, приняв трапезу, продолжили путь -  на Песковку, оттуда напрямую – в Кирс. Начались трудности: песчаная («Ладно еще песок, а была бы глина!?. Я бы не проехал…») дорога, пробуравленная сквозь столетний сосновый лес, была почти не проходима для «рафика» - в глубоких колеях. Машина села. Вода в радиаторе вскипела. Степан потный, красный открыл дверцу – спрыгнул. - Вот что,  если не хотите, остаться ночевать в темном лесе, давайте таскайте еловый лапник – вон уже ель начинает расти, вытеснять сосну – еще пару десятков лет и …А вы, Галина, ягоды собирайте – вон их сколько… Галина тихо ахнула, слегка присела: разглядев вдоль дороги во бору красную от ягод полосу – подбежала, нагнулась, схватила: «Брусника! Какая крупная и как ее много-то… А там в глубине в полянках – земляника!..»               
 Степа выбуксовал на обочину дороги, въехал на лесной брусничный дерн и, проехав сколько-то, остановил машину. Теперь он знал, как ехать.  
  Мужчины бросились снова в лес. - Вы куда робята?!. - Ты подожди, Степан: мы счас дособираем красноголовики… - Поехали!.. Хватит уже. Их за день не выберешь… Зачервивеют – на обратном пути наберем…- надрывно: «О, Господи!.. Какие люди!.. .Вятско‘й – ушкуйонный…» Пошел Степа Водило  каждого по отдельности уговаривать: - Ехать надо, до сумерек добраться хотя бы до Кирса, а то нас съедят живьем … - Кто!? – с придыхом, с испугом. - Комары!.. Рыжие, здоровенные, как местные мужики… - и, помогая тащить куль с грибами, зло усмехался, поводя растопыренными бурыми усами. –Я-то от них откурюсь, а вы же некуряги… А Галину Анатольевну вместе с ягодами в многочисленных пакетах, в сумках и сумочках выволокли втроем из лесу (до того устала!) и завели в машину… Мягко и комфортно доехали до Кирса (железнодорожного вокзала). Никто их не встречал. Вышли из машины, - поразмяться. - Ах, какой ты молодец, Степан! – как умеешь  - везде проедешь…- Галина Анатольевна была не в себе: ей еще грезились красные ягоды.    
 Степа засиял от похвалы Галины, -  рот -  до ушей, -  обнажив крупные зубы цвета слоновой кости. - Это не наши едут?.. На привокзальную территорию въехал зеленый ЗИЛ – 131, наполовину загруженным кузовом и укрытым брезентом (как потом оказалось, поленьями дров) на котором сидели, судя по одежде и внешности, двое осужденных. Из кабины соскочили: прапорщик и сержант среднеазиатской внешности. Прапорщик в офицерских хромовых сапогах, прохрустев по песку, прошагал к Марату Львовичу и, приподняв кисть правой руки к виску, отрапортовал: - Товарищ капитан, оперативная группа в составе старшего прапорщика Залеских, сержанта Албеева и трех осужденных, на автомашине ЗИЛ-131 прибыли для встречи… Капитан Эпштейн, как старший, по званию протянул руку. - Марат Львович… - Просто – Аркадий… Мы сейчас выедем, чтобы успеть до ночной потемки проехать дамбу и мост через Вятку перед въездом в Лоевку. Поужинаем уже там на месте. Ехать недалеко – часа два-три, дорогу несколько дней утюжили бульдозерами, - правда, за четыре - пять км до моста успели уже распахать – в ближайшую подстанцию большой железной дороги лес возят … Приказал бесконвойникам прицепными ремнями взять на буксир «рафик». Сам сел вместе с телевизионщиками, не попросив разрешения у Марата Львовича, и это неприятно огорчило его. Галина Анатольевна сидела притихшая, изредка посматривая на прапорщика, в вечерних сумерках, пытаясь углядеть дорогу. Ее напугали своим страшноватым видом (в черной одежде, большие, костлявые – впалых глазницах потухшие глаза) осужденные - без вооруженной охраны. (Она, как загипнотизированная смотрела на «зыков» - впервые в жизни видела вживую бандитов – «Судя по внешности, наверное, убийцы!») Даже Марата Львовича эти осужденные смутили. («Говорили, чтобы взял с собой табельное оружие, зря не взял: случись что – ни у кого нет оружия: ни у конвоя, ни у меня!») Прапорщик Аркадий сидел, пытаясь не смотреть на расставленную посуду с грибами и напиханные сумки с брусникой, - и видно было, что он едва скрывает усмешку, которая пытается выскочить наружу. Все настороженно поглядывали на блондина-прапорщика («чуть с рыжынкой»), но молодой человек, вскоре заговорил (говорил грамотно, с правильной дикцией) – вмиг исчезла напряженность, всем стало легко. - Дорога проложена по болотистой местности, приподнята, песчаная, при заезде в колонию деревянный мост через Вятку – перед мостом и за мостом -  дорога идет по высокой дамбе с глубокой колеей – мы проложим колею поленьями дров и она будет проходима для вашей городской иноходки.
Как только выехали из Кирса, песчаная дорога пошла местами в колеях   (успели уже проехаться, - этот же ЗИЛ-131 оставил след-колею, которую без вспоможения ¬«рафику» было не одолеть), машина телевизионщиков сразу же осела в  песок и поволоклась, неприятно издавая скрипящие звуки трущимся днищем кузова об грунт дороги за зилом. Хотя было светло (северные летние ночи светлы) включили фары. Какое-то время ехали молча. В кузове было тесновато. Даже Марат Львович боялся (внешне, стараясь ничем не выдавать себя), когда машина ползла по краю дороги в полуметре от обрыва и его большое доброе сердце содрогалось: «Четыре-пять метров будет!..»                … Машина чуть притормозила, а потом сильно дернуло – сидящие стукнулись головами об головы, об стенку кузова.        
 - О, господи!.. - Потерпите, уже недолго осталось, - прапорщик весело улыбался.  
 Капитан Эпштейн проглотил слюну и с усилием проговорил: «Заснять бы нам эту дорогу!..» - повернулся к Галине Анатольевне, но та в ответ только мигала большими синими глазищами. Прапорщик Аркадий громко и весело захохотал. Телеоператор и режиссер подхватили – гоготали невесело в след, не зная причину…                - Успеете наснимать: много такого будет отчего вы своих телезрителей испужаете… А теперь все выходим, кроме водителя…    
 Самый трудный и страшный участок пути прошли пешком вслед за буксируемым «рафиком». По дамбе и по мосту и снова по дамбе шли только по середке между колеями. Старались смотреть только под ноги.           
 Прошли дамбу, сели в машину, дорога утвердилась и пошла полого в взгорку, въехали в обширный поселок, густо настроенными красивыми новыми золотистого оттенка деревянными домами, зданиями.        
  Встретили их как самых дорогих гостей. Перед штабом и административными зданиями колонии был выстроен весь личный аттестованный состав исправительного учреждения во главе с начальником полковником Мышкиным (по внешности больше похожего на «медведника»). Не было только музыки из-за позднего времени. Завели в гостиницу для «высоких гостей». Угостили богатым ужином и даже шампанское было подано. Галина Анатольевна не притронулась ни к еде ни к питью, но зато другие из команды теле, пили-ели,   ели-пили – пришлось Марату Львовичу показать свой здоровенный кулак из-под стола мужчинам, когда увидел, как они осушают уже которую бутылку шампанского… (Они до того обиделись, что во сне кто -то из их кричал женским голосом.)                Утро в колонии началось с шума металлических замков, громких грозных криков дежурных, повторяющих, как эхо, хрипящие прокуренные голоса завхозов. Трудно, с трудом просыпалась-оживала колония строгого режима, преодолевая унижения, боль и страх, - как будто не хотела жизни, а хотела забытья и смерти… Утром в шесть ноль-ноль телеоператор снимал, как под звуки гимна Советского Союза построились осужденные (почти все полутора тысяч) на утреннюю проверку. Бегали вдоль ровных рядов и между счетчики-диспетчера (из осужденных), ведя счет. Вдруг один из них будто споткнулся, остановился, развернулся и вновь побежал, держа в одной руке досочку со списком отряда, - одного осужденного не было в строю. Подбежал к начальнику отряда, тот – к дежурному помощнику начальника колонии, стоящего в окружении оперативных групп конвойников-контролеров (своего рода спецназа). Дежурный только взглянул, как одна из групп  (прапорщик и два сержанта) побежали вслед за диспетчером-счетчиком в деревянный барак и уже через минуту, под смех («Эй, Кочерга, ты чо ночью делал?..» - «Понятно что!..») и под улюлюканье (но всем было понятно, что на самом деле это было возмущение против «ментовского произвола») соотрядников задержанного, подгоняя ударами резиновой дубинки, гнали «проспавшего» (скорее всего заболевшего) осужденного на утреннюю проверку в штрафной изолятор… - Это не снимай! – Галина Анатольевна была смущена. - Все снимай! – строгий голос капитана Эпштейна. – Потом выберем… Когда выходили из жилой зоны колонии, снимали шестиметровой высоты защитную ограду-полосу в несколько рядов с вышками, где стояли с автоматами солдаты-сторожа. Рядом - промзона, построенная рядом с лагерем  (цеха из железобетонных блоков, котельная-тэц топилась дровами-бревнами – снабжала теплом и мощными электрогенераторами давала ток для помещений и зданий жилой зоны в ИТК, производственных цехов и для лесоперерабатывающих заводов, расположенных в 3- 4 км от промзоны), также была за высоким забором окутанная колючей проволокой, - вышки, часовые. В сопровождении «гида» – старшего инструктора политчасти капитана Селезнева -  ходили по промзоне, где работали квалифицированные рабочие из числа осужденных; мастера, начальники цехов были из вольнонаемных. Директор промзоны и инженера – аттестованные. Ходили смотрели, но снимать разрешили только «вообщем» (производили продукцию «номерную») и отдельных-рабочих. Как оказалось, цеха промзоны были филиалами завода «Сельмаш». («Вот почему на первый взгляд, показалось, что я  попал в закрытые цеха Кировского «Сельмаша»!) Остановились у крайнего фрезерного станка. Оператор Ким в упор наставил объектив телекамеры на рабочего-осужденного. Голос капитана Эпштейна перекрыл шум-жужжание работающих станков: - Можно с Вами побеседовать?.. Взять интервью?.. – «Зек» как будто не слышал, не видел, не замечал!.. Марат Львович (удивленный, недовольный – про себя) обернулся на инструктора и взглянул на него строгим вопросительным взглядом… - Не может он без разрешения своего мастера... Вон он подходит к нам. Брали интервью в кабинете мастера. - Гражданин начальник, - обратился к капитану Селезневу, - осужденный Даровских, - и назвал статьи, начало срока, конец срока, - прибыл по вашему вызову. - Осужденный Даровских, надо дать телеинтервью капитану… Даровских взглянул на Марата Львовича как будто бы первый раз увидел: - Мы здесь уже не ваши, гражданин ме-е… милыцыонэр… У меня нет силов с ними разговаривать – вон той гражданке я могу … Галина Анатольевна впервые посмотрела и рассмотрела человека в осужденном, мужчину: «Таких редко встретишь на улицах города – все по колониям сидят такие-то!» Только теперь она поняла, что среди осужденных очень много – больше, чем в простой уличной толпе – мужчин с прекрасной внешностью и с лицами мужественными и выразительными. «Нет среди них женоподобных, как на воле!» Она оживилась, ожила. Взяла микрофон в руки, поднесла к фрезеровщику-осужденному Даровских: -  Ходят много мифов о зонах, например, многие (даже я ) уверены, что осужденные валят лес, копают каналы или прокладывают железные дороги, просто дороги… А тут Вы … На современнейшем станке работаете, где нужны глубокие знания и профессиональное мастерство. Где Вы выучились, стали таким специалистом?.. Сидящий напротив Даровских, приподнял голову, посмотрел на тележурналиста Галину Анатольевну своими загоревшимися большими карими глазами. (Галина Анатольевна вздрогнула – у ней что-то внутри йокнуло: «Как горячий шоколад у него глаза горят!»)                - Все тут… Все мне зона, точнее, зоны дали: среднюю школу окончил, обучился на заводских курсах – к нам закрепленные мастера, инженеры ездят… Я ведь с малолетки начал… Первая ходка была в 16 лет. Согласен с Вами, что люди больше мифы рассказывают про советские лагеря, что все лес валят, а осужденных кормят только хлеб, да вода… У нас в колониях есть школы, библиотеки – при желании можно заочно и институт закончить, современная медицина бесплатно… Но нет самого главного и ценного в жизни для человека: свободы – воли!.. Не случайно самая верная клятва у нас, когда мы говорим: «Век мне воли не видать!» Это такое же крепкое и верное слово, когда наши «гражданины начальники» говорят: «Слово офицера!»… - Все-таки расскажите о себе более подробно. Вмиг глаза потухли, затвердели у Даровских и продолжил уже другим, зачужелым голосом: -  Из своих 36 лет 12-ть – сижу за решеткой, за высоким забором с колючей проволкой!.. У каждого у нас лучше всего могут рассказать его татуировки… Гражданин начальник, можно? – и, не дожидаясь ответа от инструктора политчасти, снял пиджак черного профессионального рабочего костюма, майку. На чистой смугловатой коже ясно обозначались черные и цветные татуировки. Даже Марат Львович какое-то время рассматривал с удивлением и восторгом. Галина Анатольевна по-девичьи (забывшись на секунду) вспыхнула, а потом нарочито журналистким равнодушно-спокойным голосом спросила: - Чего ж они обозначают?    -  Татуировки – это своеобразная визитная карточка наша. Что хочешь не напишешь, потому у каждого свое обозначено. Вот у меня звезды на коленях – я уж показывать не буду – никогда не стану на колени перед администрацией. Две кандалы на ноге – более двух пятерок отсиженных лет. Кленовые листья – оторван от дома… Свеча горящая – было такое: воровство – сейчас уже не повторится, да и тогда тоже воровал больше не с целью наживы, а больше ради пропитания и наказания ненавистных любому достойному человеку так называемых барыг!.. Редко, но может быть среди богатых есть и достойные, хорошие люди, но в моем понимании даже «просто» богатый не может быть хорошим!.. Поделись с малоимушей многодетной семьей, помоги больным, а больше защищай родину – дай свои деньги для армии!.. Паук, как видите, на мне не ползает: наркотяги у меня нет и не было, хотя от хорошего винца да с корешами не откажусь…Нож!... Точнее, кинжал… Честно, как пред Богом, самозащита была!.. Суд вынес несправедливое решение – раз судим, значит: виновен… Много раз опротестовывал – на апелляцию подавал… Нет еще у нас справедливости!..  На пальцы смотрите?.. На перстаках еще нет, да и особо не вникал, да их нужно заработать, а потом у Вора получить добро… Конечно, тату на фалангах пальцев сразу помогут получить обширную информацию об их носителе: кличку, за что судим, сколько раз судим, статус заключенного и многое другое… Церковный купол?.. Трудно, скорее всего вообще не принять и понять Бога, живя на Воле в сытости и в неге – особо брюхатым, считающими себя мужчинами, человекам отличающимися от баб только тем, что носят висячую вареную колбасу… Только здесь понимаешь и убеждаешься, что Он есть!.. Если бы не Он я бы давно умер-погиб!.. Но я убедился и в том, что все 12 основных законов Кармы тоже действуют … Причем тут Бог?!. Они без Него работают очень даже четко и  верно… - Тюрьма, зона меняет?.. - Да!.. Меняет очень сильно и психика ломается очень сильно, но мне повезло… Знаете, как бы это не звучало, но я здесь нашел любимое дело и это мое... Научился ценить свободу и жизнь там… Теперь я знаю, чего хочу в жизни!..  Плохого тоже дала: я мало кому верю, ищу подвох в людях и не могу пока с этим справиться… Говорят и некоторые верят в то, что тюрьма, зона исправляет, но это ложь: она ломает человека!..                Подошел мастер. Галина Анатольевна вопросительно метнула взглядом на Марата Львовича. Тот кивнул: «Заканчивай».                Обедали в поселковой столовой. До этого Галина Анатольевна, чуть отведя в сторону Эпштейна, прошептала ему: «Не могу я даже в ихней штабной и гостиной столовой-кафе … Один этот запах меня!.. Марат, давай пойдем в простую, сельсую столовую и … Выедем  сегодня вечером, а то опять ночью не спать… - вдруг протянула голосом она. Марат Львович посмотрел с удивлением  и настороженностью [был запланирован поход на завтра за ягодами – их тут (брюсника, черника, земляника и малина на вырубках, голубика и клюква на болотах -  «В ягодном Раю живут местные!..» - не выбрать…)] не выбрать. - Добре, но съездим в лесопильный цех… Сидящая рядом Галина Анатольевна отложила ложку: - Съездите одни, а я что-то не могу!.. Пойду в гостиницу – полежу … Марал Львович чуть не подавился… Откашлялся. - Мы же хотели еще сюжет-интервью взять у матерого бандита о жизни в зоне, послушать его советы и правила поведения… - Я отдохну и подойду …
Не просто было найти, а еще труднее уговорить желающего дать интервью «ментам». Силком не заставишь, потому пришлось администрации колонии просить зоновского Вора помочь… Старый (47 летний!), авторитета небольшого (авторитетные, уважающие себя и звание зека не пойдут на такое) «бантюган» согласился (после приказа Вора), но поставил условия: «В этот день дать мне отдых от работы, освободить от всех построений и проверок… Жратвы в два стола, чай, сахар и табак - из кармана самого Авторитета!» Брали интервью в библиотеке ИТК. Он зашел, не поздоровавшись, сел за стол, где стоял стакан с крепким чаем, лежала пачка  сигарет в дорогой красивой упаковке. Не спеша распечал пачку, разглядывая и любуясь оформлением. Понюхал (морщинистое темно-бурого цвета лицо чуть налилось жизнью), закурил, блаженно закатив светлые ледяного цвета глаза, сухо улыбнулся, показывая ровный ряд протезных зубов. - Я готов… Но только – минут десять – пятнадцать – мне с вами не хочется долготняк тянуть – задавайте вопросы… А вот этого не нужно: не хочу светиться – это мне вподляк – в микрофон буду говорить!.. Ким, покрутя светлорусой лохматой головой, как будто ища чего-то или кого-то,  стал по-дикому смотреть на осужденного. Все растерялись, кроме Галины Анатольевны. - Хорошо!.. – улыбнулась – сняла напряжение. – Убери  аппарату… Как к Вам обращаться по имени? - Чекан. - Мы уже начали разбирать, что такие тюремные наколки… Расскажите, поясните нам более подробно значения тату.               
 Чекан сделал глоток чая, закурил, заглотил дым, выпустил из черных ноздрей клубы уже серого осветленного дыма («вся чернота дыма осталась там, в легких») и спокойным сильным голосом попросил-приказал:               
 - Служба… командиры, выйдите – оставьте нас одних: я для прессы буду говорить, – обратился к внутренней охране. Когда вышли контролеры: сержанты и прапорщик, кашлянул, показал зубы, изобразив улыбку, начал тихо с передыхом выговаривать. -  Татуировки такой же непреложный атрибут нашего уголовного мира, как и жаргон. Их можно разделить на несколько групп, по их принадлежности. Первая группа – это воры в законе… Нет, они не занимаются воровством, -  как некоторые начальнички, частнички до поры до времени, находясь на воле, думая, что их сума и тюрьма минует… Это элита, высший чин в нашем мире. Такое надо заработать всей своей жизнью и поведением: вначале надо заиметь авторитет у воров в законе и известных авторитетов, а потом в сходняке должен быть принят кандидатом, и потом только, пройдя испытания временем и поступками, став вором в законе, можно будет и накалывать татуировки вора… Нет, с дуру не может наколоть наколку сам себе любой… Во-первых, никто ему из накольщиков не сделает без разрешения воров или авторитетов…Да и, попав такой самозванец в тюрьму или в зону, будет «отрихтован» и заставят его в срок убрать неположенную наколку. Если не удалит, то его самого удалят… Самая многочисленная группа – это блатные – сами себя они называют: «арестанты», «братва», «путевые»… Они живут по понятиям – по тюремным законам. Администрация их не любит – обзывает « отрицаловом». Правда, в эту же группу начальство приписывает и тех, кто оказывает активное сопротивление режиму, отказывается от работы – видите ли, есть работы, которые могут выполнять только «опущенные»… Нет, нет! У блатных есть ограничения тоже: они не могут накалывать воровские наколки и, конечно, «опущенных» -  которые никто не «набьет», находясь в здравом уме… Часто ли сходят? Сходят и довольно часто, но всем известно, что многие «косят», чтобы из зоны уйти… На свободу дуриков не отпускают, а лечат в специальных дурдомах для осужденных… Какие группы-касты еще есть?.. Козлы, которые сотрудничают с администрацией лагеря… Александр Солженицын?.. Не был козлом, -  а на много хуже: он не жил и не пробовал лагерной жизни. Он был перевертышем-предателем не только Родины, но и звания нашего… Кроме петухов, есть опущенные «пидоры». Группе неприкасаемых изгоев  относятся и пассивные гомосексуалисты. Есть еще «черти», «чушки» -  они просто неприкасаемые – в виде педерастов даже их не используют… Ну-ко! Ты, Одуванчик, принеси мне кипятку для чая… -  обратился Чекан к Киму, протягивая пустой стакан. – Пройди к библиотекарю – у него всегда есть… Тишина. Оператор Ким в встал, вновь, как тогда,  заозирался, потом посмотрел-спросил взглядом у Марата Львовича: «Что мне делать?» (Марату Львовичу хватило несколько секунд, чтобы понять, что этого не должен делать Ким.) Капитан Эпштйн спокойно встал и командным голосом обратился к Чекану: -  Мы благодарим Вас за столь интересное интервью! Можете быть свободным…                Полковник Мышкин взревел, когда узнал о проступке Чекана. Пришлось Марату Львовичу упросить его, чтобы он не водворял Чекана в штрафной изолятор. Начальник колонии вызвал к себе заместителя по оперативной работе и приказал: -  Найди желающего рассказать о лагерной жизни осужденных… Разреши ему все говорить – так просят тележурналисты …        
 И вот рассказ старого зэка, инвалида третьей группы (он не представился – не назвал свое «погоняло»). … - Живем мы семьями – большими и малыми, земляческими, тусуясь по мастям. В одиночку в зоне не прожить! Опасности – со всех сторон: везде ментовские и зэковские «прокладки», которые направлены на твое уничтожение, низведение тебя до скотского состояния. Вот пример с посылкой: ждешь ее год и больше. Ждешь, раздумываешь о ней… Ну вот получил. Теперь надо угостить завхоза, дневального, бугра, товарищей по работе. Остается совсем малость себе, но без семьи и этот остаток не увидишь: выкрадут или просто отберут!.. Не семейный в столовой не насытишься, на работу не определишься достойную и денежную, в бане шайку не дождешься, в ларек за продуктами пойдешь, могут обокрасть и  отобрать, купленные продукты. Все объединяются в семьи, даже черти и пидоры. Семья – это оплот, возможность выжить в зоне!.. В семьях отмечают дни рождения, помогают друг другу. Например, ты стар и норму, рассчитанную на молодого никак не выполнить. Вот тогда молодежь из семьи подбегают и помогают. Удивляются мастер, Кум приходит и смотрит: «Как это старик умудряется выполнять норму: тут одно из двух: или он прикидывается ста’риком или тут что-то не чисто?..»  Семейники, готовят волю для тех, у кого ни кола ни двора. Роднятся: кто-либо пишет домой и знакомит с сестрой или с соседкой. Завязываются переписка, отношения, доходит до расписки – брака. Зэку нужна женщина для жизни – порядочная, умственная, богобоязная и сердобольная, а такие бывают, как и положено, не из царевен-королевен, каковыми они самовозомнили из-за наличия родительских больших мошнов – спесивых, пустышек без души, безчестных… Да среди нас отношения более честнее, чем на Воле – в любом случае у нас в отношениях нет ни коррупции, ни подлости и ни нечестности, потому таковые у нас не выживают… - Что можете сказать про тюремно-лагерные заповеди: «Не верь, не бойся, не проси…» - Тю-у, то выдумки кинодельников, да писаков-дармоедов!.. Я токо что говорил, что большинство осужденных живут семьями. Как не доверять своим? Или иди скажи смотрящему или авторитету, что не веришь – за такое так спросят!.. «Не бойся» -  вообще, полная чушь… Вы встречали среди не сумашедших бесстрашных?.. Страх возникает быстрее, чем мысль и раздувается мгновенно и погасить его, ой как нелегко, потому остается одно: научиться не показывать страх.               
 «Не проси» - опять творческий бред – придумка, чтобы умного честного читателя, заставить уйти в запойное чтение… В лагерной жизни, чем ты проще живешь, тем больше тебя уважают. У тебя попросили – ты поделился, ты попросил – и тебе не откажут. Взаимопомощь – основа лагерно-тюремной жизни!.. Упрекают ли нас зоной?.. Если человек из народа, то никогда!.. А паразитирующая сволота, пресыщенная, - вот уж кто преступная, сама в первую и большем разу заслуживающая зону, чем мы. Конечно, поглаживая жирное  позорное для мужика брюхо, базарит, за что, когда придет время, мы, а, если не поспеем, Бог накажет… - Следи за языком! У вас правила и у нас!.. – неожиданно из-за шкафов появился Кум («Рядом где-то был и вошел через потайную дверь».) – Забери свой табак и тренькай в дежурную часть, ДэПээНКа скажи, чтобы он посадил тебя на 15 суток в ШИЗО. Пошел!.. Я подойду…                . . .
Редакция тележурнала продолжала свою первопроходную, прямом смысле героическую работу по выявлению острых тем общества, которые мешали жизни людей и развитию советского общества: пьянство, преступность, кражи, взятки и другие действия людей, спускающие под откос, разваливающие СССР (может и не желая этого). Коллективная творческая программа была направлена на профилактику всех деяний, противоречащих социалистическому обществу. Показ исправительно-трудовых колоний, следственных изоляторов, где под вооруженной стражей содержались ужасные, как казалось некоторым, особо опасные преступники-не’люди, вводили со слабой психикой  телезрителей в полушоковое состояние, после чего такой человек не только уже никогда не воровал, не дрался ни с кем, не ругался, но даже громко говорить не мог или кому-то в чем-то перечить и в чем-то возразить – становился идеальным мужем или покладистой до самоотречения женкой. Съемочная группа продолжала носиться в сопровождения милиции по всем районам области. Сюжеты выходили острые, интересные и актуальные. Телепередачи учили, воспитывали. В городах, селах и деревнях области стало спокойно, чисто, меньше стало пьяниц и прогульщиков. В ресторанах и в других «пивнючьниках» подносоносчики перестали калечить-спаивать людей. У граждан появилось мужество кидаться на помощь пострадавшим от хулиганов, а когда нужно и скрутить передать бандюгана в милицию. Как уже было сказано, Марат Львович продолжал нести основную службу в милиции. Участвовал в оперативных операциях по задержанию преступников (не одну интереснейшую книгу можно было написать). Занимался организацией безопасности городских массовых мероприятий (не только праздничных). Так на всю жизнь ему запомнилось и осталось рубцами на его сердце «смертельный салют» на стадионе города Кирова в 1968 году. . . .
25 мая 1968 года на стадионе «Трудовые резервы» города Кирова в шесть вечера в честь праздничного юбилея Советской армии должны были выступить артисты Московского театра массовых представлений «Пусть всегда будет солнце». Но зрители стали собираться раньше. Концерт должен был завершиться фейерверком. Для участия в массовке представления привлекли местных жителей – студентов вузов, учащихся школ, военнослужащих. Батальные сцены планировалось сопроводить пиротехническими эффектами. Майору Марату Львовичу было известно, что груз пиротехнических изделий, рассчитанный на несколько десятков последующих представлений в других городах  общим весом «дымного пороха» - около 200 кг, пиротехнических  «звездочек» - 900 кг складирован в деревянном двухэтажном административном корпусе стадиона. Его это исподволь тревожило. Успокаивал себя тем, что начальник военной пожарной охраны города Киров Новоселов Владимир (знал его лично) человек ответственный и разрешил пропустить и хранить так, после соответствующей проверки, и то, что за два дня до представления на стадионе была проведена рекогносцировка: каждому было рассказано, показано, что и как он должен делать  - в том числе при экстренных случаях – с точки зрения охраны общественного порядка все было сделано, как положено, каждая служба знала, чем должна заниматься. Майор Эпштейн за два часа до начала привел своих, снова провел строгий инструктаж и расставил всех на свои места. Было сделано сильное охранение внутри стадиона и снаружи. … За 30 минут до начала Марат Львович зашел в буфет, который был в здании администрации. Стоял гвалт-шум, гоготанье и бряканье стаканов и кружек: солдаты, сложив автоматы в уголок на полу, ели-чавкали конфеты, жадно запивая пенным квасом. - Почему в буфете? Не положено!.. Кто старший?.. Прикажите уйти всем на свои места!.. Вышел вслед. Увидел, как пиротехник один направляется к середине поля, где были установлены устройства для фейерверка.  («Почему он один – по технике безопасности вдвоем должны работать!») Вдруг он как будто споткнулся, затем развернулся и очень быстро побежал обратно, к деревянному зданию, где только что занимался подготовкой спецэффектов. Не успел добежать – взметнулся столб огня, прогремел взрыв. Марат Львович побежал … В него вцепился мужчина средних лет, тараща ополоумевшие глаза, ревел: - Ой-ой-ой! Там у меня жена двое сыновей!.. Здание вспыхнуло. Следом рухнул балкон стадиона, на котором находились зрители. В ту же секунду грохнул второй – более сильный взрыв!.. Погибли 39 человек: 11 школьников, 9 военнослужащих,  артисты (приглашенные артисты: народный артист СССР Ермак Серкебаев, народные артисты РСФСР: Марк Бернес, Сергей Мартинсон, Юрий Жданов, Даниил Сагал и Евгений Самойлов остались живы благодаря опозданию их самолета с прибытием в Киров!), 1 сотрудник милиции, 2 работника буфета, 2 рабочих стадиона; 11 человек получили тяжкие телесные повреждения, 21 – менее тяжкие, 40 – легкие повреждения. Возбужденное уголовное дело по факту гибели людей было сразу же засекречено. Выживших по счастливой случайности, представители закона застращали…обязали молчать!.. Жертв было бы намного больше, если бы не умелые действия милиции во главе с Маратом Львовичем! Работающая московская комиссия на месте взрыва во главе с заместителем министра внутренних дел это отметила, и учла пожелания М.Эпштейна: согласно Указа Президиума Верховного Совета РСФСР пороха и взрывчатые вещества были взяты под контроль МВД.                . .
Благодаря телепередачам «За все в ответе!» авторитет кировской милиции был непомерно высок. Марат Львович первые провозгласил в работе милиции  открытость и гласность и ввел в свою практику. К работе подходил творчески. Переключил основное время работы на профилактику правонарушений.  Ежедневный спрос и контроль за деятельностью подчиненных, умение грамотно организовывать работу позволили ему добиться больших успехов. Благодаря связям с общественными организация повышалось качество работы. Он умел так поставить работу подчиненного аппарата, что в последующем они сами самоорганизовывались, не нуждаясь уже в постоянном слежении и управлении. Возглавив информационный центр, он сделал его инструментом оперативного и профессионального раскрытия преступлений. По-новому и в новом качестве заработал и вычислительный центр при его участии.               
 Его перевели в отдел кадров УВД и поставили задачу: повысить образовательный уровень органов внутренних дел. Он за короткое время организовал поиск и нашел потенциальных абитуриентов для направления на учебу в учебные заведения МВД. Так милицейские подразделения области были обеспечены квалифицированными кадрами. Марат Львович занимал многие сложные должности и нигде у него не было проколов: везде успевал, все – на отлично!.. Когда в 1992 году 60-ти летний полковник милиции Эпштейн был назначен начальником отдела воспитательной работы Управления кадров УВД Кировской области, то у него вновь раскрылся широчайший неиссякаемый талант – талант воспитателя. Помогали в этом его большой жизненный опыт и энциклопедические знания, душевное богатство, принципиальность и активная жизненная позиция. Им была проведена большая работа по организации воспитательного процесса в подразделениях милиции области, по правовой и социальной защите личного состава, нравственному, укреплению морального климата в коллективах. Благодаря налаженной системе обучения руководителей, контролю за работой личным составом, повысился уровень профессиональной подготовки сотрудников.                В каждом районе и подразделении знали его. Он всегда приходил на помощь в нужное время. Помогал в профессиональных вопросах и в том числе в решениях социальных и  правовых вопросах. Его неравнодушие к чужому горю, добросовестность притягивало людей к нему!
Население Кировской области высоко оценили его вклад в укреплении законности и правопорядка: на протяжении двух созывов избирали депутатом.
В 1996 году он возглавил ветеранскую организацию МВД области и внутренних войск и сделал их лучшими в стране! Его жизнь и труд оценены: за выдающиеся  заслуги в укреплении законности, защите прав и законных интересов граждан, значительный вклад в развитие ветеранского движения и патриотического воспитания молодежи Кировской области, он получил звание «Почетного гражданина Кировской области»; награжден орденом Почета, орденом «За заслуги перед Отечестом II степени», медалью «За отличие в службе по охране общественного порядка», является «Заслуженным работником МВД СССР», почетным с сотрудником МВД России, имеет многочисленные областные награды  - в том числе «За заслуги перед Кировской областью» и т.п…               
         P.S.. Звезда Российской Фемиды полковника милиции Марата Львовича Эпштейна не превзойдена никем в России!.. Прослужил он в органах внутренних дел 57 лет – считай, всю жизнь отдал!.. Кроме основной, служебной, работы, 25 лет вел милицейский тележурнал «За все в ответе!» на кировском ТВ. Он грамотно и умело использовал эту всенародную трибуну для пропаганды правовых знаний, популяризации службы в органах внутренних дел, организации добровольных народных дружин и многих и многих общественных организаций правоохранительной деятельности, которые  вели огромную работу по предупреждению правонарушений и преступлений. Благодаря богатому опыту, эрудиции ведущего, тележурнал завоевал огромную популярность среди жителей области. Передачи были злободневными и острыми!.. Сам он, Марат Львович, стал легендой советской милиции!.. И сейчас, когда он свое председательство Кировской ветеранской организации МВД передал своему заместителю (и своему ученику)  Степанову Л. В., он еще остается в строю и надежда моя, что я доживу, когда мы все будет торжественно отмечать его столетний юбилей!