Завод как частица государства

Пришелец высказался.
Над головой нависли обшарпанные стены заводоуправления с темными провалами окон.
И люди, казалось, навсегда покинули  гиблые эти места.
Надя, чтобы уцелеть, заслонилась скрещенными руками.
Переводчица, а по совместительству и секретарь, и вообще приближенный к директору человек.
Близкий человек.
Они договорились  противостоять напасти.
Когда кончилась советская власть, в городе ввели талончики, по которым можно было отовариться. Но в магазинах ничего не было. А если случайно появлялся товар, то не могли купить, на предприятиях не выплачивали зарплату.
Чтобы выжить, приспособились обмениваться.
Одежду, например, меняли на колбасу.
Но в крайнем случае можно завернуться в одеяло или в звериную шкуру, а есть необходимо каждый день.  Поэтому колбаса ценилась дороже.
И оказалось, никому не нужны изоляторы, которые выпускали на заводе.
Такого высокого качества, что они могли прослужить  гораздо дольше, чем заграничные изделия. Дефицитный товар, который запрещено было поставлять в другие  страны.
На складе скопилось много  продукции.
Когда директор попытался отменить  запрет, ему доходчиво объяснили.
К мэру не удалось пробиться, ответил заместитель.
- В то время, как наш город собирается стать  центром международного  туризма! – Торжественно воздел указательный палец.
Заусеницы были аккуратно обрезаны, а ноготь обработан бесцветным лаком.
Эта ухоженность окончательно добила просителя.
- Станет Меккой паломничества! – Сбился заместитель  на какую-то невнятицу.
- Продать за границу изоляторы… Чтобы прокормить коллектив…, - промямлил директор.
- Нет и никогда! – окончательно отказал начальник. – Наши предшественники хоть и были зашорены ложными идеалами, но свое дело знали туго!
Впору было повеситься после этого отказа.
Или хотя бы повесить вздорного вершителя. Но об этом оставалось только мечтать.
Спасение пришло с неожиданной стороны.
Как заведено, новые властители объявили амнистию.
Тем более на этом настаивали вражеские голоса. Дружно утверждали, что у нас полно политических заключенных, их необходимо немедленно освободить.
Один из таких бывших узников пришел к директору.
Надю  после  окончания обучения  - еще действовали некоторые старые положения – распределили на этот завод.
В крошечный отдел, где работали две переводчицы.
Обе из  древнего племени, чьи представители были разбросаны по всему свету. Многие прижились в России.
Когда  распахнули ворота, и можно было уже не просачиваться, но открыто пересекать границу, они долго не могли решить, стоит ли воспользоваться представившейся возможностью.
Надя, естественно, не участвовала в этом обсуждении.
Была единственной дочкой у родителей.
Когда стала студенткой, у матери обнаружили опухоль, врачи не смогли помочь, женщина сгорела за несколько месяцев.
Отец, который и до этого заглядывал в бутылку, усугубил свое пристрастие.
Преподавал в институте, там более не могли отменять его лекции, и расстались со специалистом.
К тому времени он связался с бывшей студенткой, та переехала к ним в квартиру.
И вскоре намекнула девчонке.
Ей не прокормить двух иждивенцев.
Жизненные неурядицы, с которыми мы сталкиваемся, оставляют  следы на лице. И все глубже  морщины,  а под глазами залегает  синева, опускаются уголки рта, обвисают щеки, редеют и выпадают волосы.
Наде приходилось отыскивать отца по кабакам и притонам, а потом отбиваться от нападок его пассии.
Но после поисков и поражений таким же юным и свежим оставалось  лицо.
Так иногда случается, наверное, существует оздоровительное пламя, которое обновляет человека и выжигает беду и горечь.
Она  перебралась к спортсмену и тренеру, он готов был носить ее на руках и сдувать мельчайшие пылинки со своей избранницы.
Носил и сдувал, но когда отобрали зал, в котором он занимался с будущими чемпионами, ноша его заметно потяжелела, да и пылинок значительно прибавилось.
И чемпионов не удалось вырастить.
- Развелось много ларьков и магазинов, ты вместе со своей командой можешь защищать их от настырных конкурентов, - попыталась объяснить ему подруга.
- Быть вышибалой и убийцей? – не внял он ее предложению.
- Быть значительным человеком, - поправила его.
- Никогда, - отказался калечить людей.
Закончился еще один этап.
Сначала девчонка боготворила родителей.
Потом ореол остался только у отца. Но все более тускнел с каждым его запоем.
Все равно, в долгих своих поисках иногда замечала  этот свет. И другие пьяницы, когда она уводила свою добычу, оставались в потемках.
Потом ореол износился.
А она, чтобы выжить, различила очередной просвет.
Уже не девчонкой, а женщиной ушла к спортсмену.
Ученые выяснили, что после близости у мужчин снижаются спортивные  результаты, а женщины, наоборот, готовы свернуть горы.
Закон сообщающихся сосудов: в одном убывает, в другом прибавляется.
Перед соревнованиями ее избранник спал на раскладушке, а Надя пыталась одолеть воображаемые горы. Но если раньше легко добиралась до вершины, то теперь соскальзывала с крутых склонов.
Не самая большая неприятность, после соревнований наверстывала  упущенное.
Когда его отстранили от тренерской работы, уже ей впору было перебираться на раскладушку.
Да и он заметно убавил свой пыл.
На заводе всего несколько дней удалось ей пообщаться с другими переводчицами, они все же решились.
Этому способствовал несчастный случай.
В кабинете, где  сидели, обвалился пласт штукатурки.
Женщины не пострадали, но порядком испугались.
Здание построили еще в девятнадцатом веке, межэтажные перекрытия были  выполнены из древесины. Ее за долгие годы  искрошили жуки-древоточцы. Уборщицы неспроста каждый день выметали труху из  кабинетов.
Не только крысы бегут с тонущего корабля, некоторые люди обладают не менее развитым чутьем.
Судно несомненно утонет, но можно выжить, если вовремя пересесть в спасательную шлюпку.
Роза – так звали начальницу отдела, хотя она не вполне соответствовала своему цветочному имени – и ее подруга Вика – эта не считала себя победителем – устремились к желанному берегу.
Туда, где в кисельных берегах текут молочные реки.
Мир огромен, если там не получится, то, может быть, удастся перебраться в более благополучную страну.
Наде   в торце коридора выделили крошечный закуток.
Если после размолвки с бывшим спортсменом кожа на лице слегка подвяла – так показалось женщине, - еще бы, попала в камеру без отдушин, то  недолго томилась в заключении.
- Перебирайтесь ко мне, - позвал  директор.
Остался без секретаря, та зарегистрировалась на бирже, там хоть выплачивали какое-то пособие.
Пожилой мужчина, ему уже исполнилось сорок два года; переводчицы перед тем, как уехать в вожделенную страну, успели поведать.
Жена директора не изменила былым идеалам, партия возродилась в столице, ей предложили высокий пост в этой организации.
А муж отказался от совместной борьбы.
Детей у них не было, расстались легко и без скандала.
- Вот еще, -  откликнулась Надя на предложение директора.
- Пока секретаршей, - объяснил он.
Или осторожно намекнул о своих терзаниях.
Тяжела и паскудна холостяцкая доля. Жена  успевала заниматься и партийными делами и домашней работой. А мужчина устал и растерялся, наконец-то получив долгожданную свободу. Питался в столовых -  их еще не все закрыли, - от этой еды пучило живот, и хотя научился стирать рубашки, но толком не удавалось отгладить воротники и  манжеты, и оказывается, существуют многочисленные коммунальные  платежи.
И много еще непредвиденных осложнений, с которыми почти невозможно разобраться.
Николай Петрович мучительно завидовал своим предшественникам, в давние годы заслуженным деятелям полагалось иметь прислугу.
- Пожалуйста, - попытался  уговорить девушку.
Такой несчастный вид у просителя: лохматые волосы, потухшие глаза, обвисшие и пожелтевшие щеки, изжеванный воротник рубашки, сбитый на сторону  узел галстука, мятый костюм, что девушка пожалела его и не смогла отказаться.
- Что ж, - неохотно согласилась она.
Кажется, он приободрился.
Когда она устроилась на новом рабочем месте, а мужчина отступил в свой кабинет, то достала  зеркальце.
Выбралась из камеры, и как встарь кожа на лице стала гладкой и упругой.
А директор, она была уверена в этом, приосанился и расправил плечи.
Нудная и бесполезная работа, она обзванивала заинтересованные организации, пытаясь пристроить скопившиеся на складе изоляторы.
Одни абоненты вежливо отказывались, другие бросали трубку.
Настолько  надежные изделия, что  прослужат еще десятки, а то и сотни лет.
Все изменилось, когда директору отказал заместитель мэра.
Завод занимал внушительную территорию почти в центре города. И если на месте замшелых цехов построить современную гостиницу, и разбить парк с вековыми деревьями, и вырыть пруд и запустить туда лебедей и прочую рыбью и птичью живность, то от заграничных туристов не будет отбоя.
Так или примерно так объяснил заместитель.
А Николаю Петровичу почудилось – воображение его разыгралось – что палач накинул  на шею веревку.
Та растрепалась, жесткие волокна расцарапали кожу.
Петлю пока еще не затянули, висельник успел подсунуть ладонь.
Но не смог сдернуть, с петлей на шее покинул пыточную камеру.
Обрел зоркость, сумел  различить скрытые до этого явления.
За малым исключением многие были искалечены.
У одних к ногам ржавой цепью было приторочено тяжелое ядро, у других под одеждой угадывались вериги, у третьих голова и руки были зажаты в колодках, преступники уже не роптали.
Николай Петрович еще не смирился.
И есть только один способ избавиться от наказания.
Кое-как доковылял до завода.
Там была припрятана дежурная бутылка.
Заместитель мэра принял его вечером. У начальства столько работы – весь день они рассматривали и решали, как необходимо преобразовать город, чтобы привлечь туристов, - что не нашлось другого времени.
Надя задержалась на работе. Решила дождаться директора.
Утром разобралась с бывшим спортсменом и чемпионом.
Настоящий мужик отвесил бы оплеуху. Такую, что она бы отлетела к стене. А потом сползла на пол. И если б продолжила  выступать и браниться, швырнул бы ее на постель и содрал одежду. И навалился воспаленным и жаждущим телом.
Женщины невольно откликаются на запредельную ласку.
Близость их сродни смертельному сражению, где не существует победителей и побежденных.
А он, вместо того, чтобы поступить по-мужски, распластался по стене как распятый.
И будь у нее гвозди, прибила бы его к кресту.
Но вместо этого покинула постылое ненадежное убежище.
И теперь не знала, что делать.
Невозможно вернуться в квартиру, где когда-то жила с родителями.
Отец теперь находится под постоянным наблюдением, надзиратель наверняка подготовился к обороне. Насторожил капканы, и если сунуться на запретное поле, то можно погибнуть.
И не снять квартиру или  комнату, денег хватит только на несколько дней проживания.
Остается одно: одеться соответствующим образом и выйти на панель.
Спортсмен, с которым она неосмотрительно связалась, жил в новостройках, по обочинам дороги, что вела к его дому, выстраивались отчаявшиеся девицы.
Мужики, что освоились среди развала и неразберихи, на своих дорогих тачках неторопливо проезжали по выставочному залу. Иногда останавливались, приоткрывали окно и согнутым указательным пальцем, подзывали приглянувшуюся девку.
Наде почудилось, что ее подозвали.
Сгорбившись, подволакивая ноги, кашляя и задыхаясь в выхлопных газах – машина дымила словно паровоз, - неохотно откликнулась на зов.
Заказчик потребовал приподнять подол юбки.
Летом некоторые женщины, что еще остались в заводоуправлении, перешли на облегченную форму одежды.
Молодые предпочитали носочки или гольфы, а если особенно нечего было скрывать, то ограничивались футболками.
Но Надя, поступив к директору, не последовала их примеру.
Больно впились резинки на чулках, а ажурная паутинка под блузкой так перехватила грудь, что сбилось дыхание.
Вместо того чтобы выполнить приказание, высунула язык и растопыренными пальцами удлинила нос.
(Конечно, знала, как отбиваются более продвинутые  подруги: ребром ладони ударяют по внутреннему сгибу локтя, но еще не решилась так ответить.)
Жизнь, показалось ей, подобна уходящему в неизвестность поезду, и опять не удалось уцепиться за поручень последнего вагона.
И поэтому, когда разобрала тяжелые и неотвратимые шаги – хозяин вернулся на свои владения, - изготовилась  встретить его.
Достала из шкафа и накинула куртку – принесла ее в дождливый день и забыла забрать, - сползла на край кресла, и как можно ниже натянула на ноги подол юбки.
Случайно встретились, и как-то нужно объясниться и пустыми словами заполнить эту случайность, а девушка не нашла нужных и необходимых слов.
Мужчина почти добрался до цели и презрел сопутствующие помехи.
В кабинете отыскал бутылку, сорвал пробку – сил хватило на это деяние – и жадно присосался к источнику.
Так струя водопада разбивается о камни, или штормовая волна накатывается на берег, так в минуты отчаяния утешаются мужчины.
Надя содрогнулась от знакомых звуков.
Вспомнила, как искала отца по кабакам и забегаловкам.
Поиски продолжились.
Зажмурилась  и заткнула уши, чтобы не знать и не слышать.
Мир  ужался до камеры, и когда она попыталась выбраться, то  наткнулась на стену.
Все же нащупала дверь, но вела она в соседнюю темницу.
Уронила руки и посмотрела.
Каждый напивается по-своему. Одни – самые безобидные – засыпают, укладывают среди закусок и рюмок руки, а на них роняют  усталую голову. Другие выискивают врагов, а обнаружив таковых – причем могут придраться к любому  слову и жесту, - рвут на груди рубаху и сжимают кулаки. Третьи жалуются и плачут о  загубленной жизни.
Каждого надо уговорить и утешить. Или прикрикнуть и осудить, если это необходимо.
Надя научилась спасать и выручать отца.
- Они не понимают, - приветил ее мужчина.
Пустая бутылка откатилась от стола.
Есть такая игра: на кого указывает горлышко, загадывает желание.
Горлышко указало на нее.
Чтобы все было, как встарь, загадала она. Мать оправится от болезни, а отец не будет заглядывать в бутылку.
Две опоры, с такой поддержкой не сокрушит  буря.
- Не сломает, - сказала она.
- На мне, на наших изделиях держится вся энергетика, - согласился мужчина.
Так устал и взмок, напрасно пытаясь доказать им, что содрал и отбросил пиджак.
Жарко было в комнате.
Рубашка пропотела, подмышками и на груди выступили налеты соли.
Женщина задохнулась.
- Мы обязательно возродимся! - поклялся директор
Если до этого едва различала его жалобы – словно в дремучем лесу взывал заплутавший путник, - то внезапно голос  окреп, набрал силу.
Женщина поверила  обещанию.
Всегда пыталась опереться.
Но каждый раз рушились опоры. Сначала ушла мать, а отец изнемог в борьбе. Его подхватило бурным течением. Еще можно было выплыть. Но он даже не попытался. Изуродовали и искалечили камни на дне реки.
А чемпион, на которого она понадеялась, не смог одолеть начальную высоту. Но упал не на маты, а на щербатый пол.
В лучшем случае ему удастся пристроиться грузчиком.
- Вместе с нами возродится страна! – поклялся директор.
Такое громкое заявление, что разобрали горожане.
Те, что вышли на ночной промысел.
Воры и бандиты услышали пророческие слова. Но не умерили свой пыл. А ночные бабочки, что остались не у дел, понуро разбрелись по домам.
Столько сил ушло на громкое заявление, что выступило еще больше соли.
Мужчине не удалось содрать задубевшую рубашку. Он попытался встать, но ноги подогнулись,  опять рухнул в кресло.
Когда человек решается сразиться, то это решение  полностью и окончательно изнуряет его.
И разъедает соль, что сродни боли и ненависти.
Человек погибнет, если  не помочь.
И рухнет очередная и наверняка последняя опора.
Женщина даровала усталому путнику  плечо.
Директорские покои обустроили в те годы, когда начальство дневало и ночевало на работе.
К кабинету примыкала комнатка, где командир мог прикорнуть во время ночного бдения. И даже пристроили душевую кабинку.
Николай Петрович ни разу не воспользовался этими удобствами. Жил  недалеко от завода.
И еще опасался вздорных слухов.
Если хоть раз приляжет в предбаннике, секретарша – она дружит с  женой – обязательно  сообщит. И еще  присовокупит  такие подробности, что вовек  не оправдаться.
Потом не стало ни жены, ни секретарши, но некогда было спать и принимать душ.
А теперь пришло время.
Женщина согнулась под тяжелым грузом.
Дотащила его до кабинки и, зажмурившись, помогла раздеться.
А потом, регулировала температуру и напор воды.
Мужчина  отфыркивался и разбрасывал брызги, напрасно она пыталась заслониться.
Видела сквозь неплотно сомкнутые веки.
Соль пенилась и пузырилась около сливного отверстия.
Когда включала кипяток, багровела кожа.
А от ледяной воды покрывалась пупырышками.
Столько смыла соли, что отказали очистные сооружения. И в реке, куда сливали отходы, кверху брюхом всплыла рыба.
А мужчина  не очнулся.
Или ему почудилось, что попал в иное измерение.  (Богословы называют это место адом или чистилищем, автор не силен в этих терминах.)
И бесполезно сопротивляться поползновениям ангелов или нечистой силы.
Мужчина  не сопротивлялся.
Когда его уложили в постель, послушно сложил на груди руки.
Если раньше Земля кружилась и раскачивалась, то теперь мягко убаюкивала.
Он заснул в этой колыбели.
Некуда ей идти, но женщина не могла и остаться.
Одежда  промокла, разделась, но чтобы не простудиться,  завернулась в покрывало, которое сняла с кровати.
Грубая материя расцарапала кожу.
Когда мужчина ввалился в приемную, она захлопнула дверь и даже спинкой стула заслонила замочную скважину, чтобы не подглядывали.
Надя попыталась выбраться из ловушки,  навалилась на дверную ручку, железо хрустнуло, и замок заело.
Да и куда бы она пойдет в таком одеянии?
Город наш расположен на севере около моря, и погода зависит от направления ветра.
Днем женщина задыхалась от жары, одежда раскалилась и обжигала. Но ночью стало  холодно.
Потратила много сил и энергии, спасая мужчину, и заледенела на  ветру.
Ей показалось, что в комнате закружили снежинки. И никак не  согреться.
И негде переночевать.
В кресле из продавленного сиденья выпирали пружины. А пол был  истоптан, уборщица уволилась, а она не успела прибраться.
Постель была широкой и удобной.
Глаза слипались, до того она устала.
Мужчина откатился к стене, Надя осторожно прилегла на краю кровати.
Подтянула и прижала к животу колени,  но все равно не угрелась.
Покрывало, которым она укрылась, еще безжалостнее расцарапало кожу.
Печной дровяной жар исходил от мужчины.
Медленно и неотвратимо, так к магниту притягивает железо, приблизилась к нему.
А потом приникла.
И уже не могла выстоять в огне.
Мужчина обхватил ее истомившимися руками.
Так случалось тысячи и миллионы раз до этого, так всегда будет.
Впервые, и  ранее не было ничего подобного.
Они стали близки и едины.
И не имеет значения, что мужчина старше на несколько лет.
Все равно бы сошлись,  даже если б жили в  разных эпохах.
Ночью никого не было в заводоуправлении, но женщина  осторожно отворила дверь, та, несмотря на заевший замок, неожиданно легко поддалась.
Не должны узнать досужие сплетницы.
- Теперь мне все равно, - сказал Николай.
- Подожди, не сразу я еще не привыкла, - отказалась Надя.
Мужчина не стал настаивать. Так и раньше во всем соглашался с женой. С женщинами бесполезно спорить.
А Надя боялась, что намеками и насмешками или обвинениями могут разрушить еще хрупкий их союз.
Так рассталась с отцом, его подруга намекнула и указала на дверь. А соратники обвинили чемпиона в излишней мягкости.
Когда Надя помогала директору добраться до дома, то ей казалось, что  ночные наблюдатели приникли к окнам. Лица уродливо расплющились о стекло.
Она решилась: ребром ладони ударила по внутреннему сгибу локтя.
Наблюдатели испуганно отпрянули.
Не на что смотреть, директор так устал, что едва передвигал ноги после изнурительной работы.
Женщина лишь ненадолго удалось его растормошить.
Надо бороться и не сдаваться, но мужчина был неспособен  на  это.
Поэтому поддался женщине, а также поверил очередному спасителю.
В проходной сидели вахтерши, и привычно проверяли пропуска.
Хотя в этом давно  не было необходимости.
Можно  что угодно вынести со строго охраняемого объекта. Прямо через ворота. Но заводчане пользоваться забором. Доски было несложно отвести в сторону.
Спаситель мог проникнуть одним из многочисленных лазов, но предпочел воспользоваться проходной.
Встрепенулась старушка, что дремала на своем посту.
Застопорила вертушку и растопырила руки.
Мужчина мельком взглянул на нее.
А ей почудилось, что нацелился  ножом, более похожим на шило.
Отпрянула в сторону и распласталась по стене.
Странный посетитель: стояли последние жаркие дни бабьего лета плавились камни и асфальт, люди изнывали  и мечтали избавиться от постылой одежды, а он облачился в свитерок с длинными рукавами и высоким воротом, надвинул на лоб кепку с большим козырьком.
Но когда выглядывал из  укрытия, многие содрогались.
Старушке, что пыталась задержать его, не сразу удалось отмыться.  Показалось, рядом проехала машина, и ее с ног до головы забрызгало грязью. Особенно пострадало лицо. От  холодной воды стянуло кожу.
Надя  жила у директора, но они скрывали свои отношения.
В заводоуправлении, конечно, не догадывались об их связи – еще бы, по отдельности приходили на работу, - но если раньше пренебрежительно относились к переводчице, то  зауважали подругу и  секретаршу.
К этому времени удалось пристроить несколько изоляторов, и пока еще никто не умер с голоду.
Когда Надя увидела посетителя, то отгородилась от него очередным нелепым постановлением. Плотным листком бумаги. Но все равно различила многочисленные татуировки. Орел навис над  обреченным городом. В его когтях извивалась змея. Источала яд, который убивал все живое и сущее.
Сглотнула густую тягучую слюну, но смогла достойно отказать посетителю.
- Директор занят, - прохрипела она, сил хватило только на это короткое отрицание.
Не напрасно он низко надвинул  картуз,  и на лбу  разглядела затертую надпись.
Убийца и насильник, обозначил лагерный умелец.
- Без меня  загнетесь, - предсказал мужчина.
Змея выплеснула очередную порцию яда.
- Жиганец…, господин Жиганов - вспомнив о приличных манерах, представился посетитель.
Даже шаркнул ножкой. ( Наверное, там, откуда  пришел, иногда показывали кино. Подсмотрел у главного героя.)
- Впусти. – Услышала, как позвал директор.
Его перед этим предупредили.
Тот деятель, что некогда отказал, на этот раз даже соизволил объяснить.
Сходу не удалось преобразовать город в центр всемирного туризма.
- Где мы возьмем столько халдеев? – проговорился собеседник.
Потом вспомнил про журавля и синицу.  Если не удается  вдоволь насытиться, то надо довольствоваться малым, слегка переиначил пословицу.
Жиганец (как люди живут с такой кличкой)  объездил всю  страну.  (Тогда  еще она не разделилась на  края и уезды.) И чалился, то есть проживал  и на юге и на севере.
Там  познакомился со многими нужными людьми.
Конечно, они поспособствуют пристроить изоляторы.
В бывших  советских республиках остались наши люди.
Изделия – тут он презрительно скривился -  не попадут во враждебные страны.
Директор примерно вообразил, как проходила та беседа.
- Нет, - отказал заместитель мэра.
Его собеседник ласково огладил свою небольшую, но пухлую сумку. Остро запахло типографской краской.
- Никогда и ни за что, - повторил заместитель.
Но если, общаясь с директором, сказал громко и уверенно, то теперь тихо и жалобно.
(Чем выше человек взбирается по служебной лестнице, тем сложнее удержаться на высокой ступеньке, и тем больше жаждущих занять его место. Иногда хочется проклясть  все и всех, или хотя бы пожаловаться.)
Посетитель, прежде чем поставить сумку на пол около ножки стола - туда указал палец заместителя, - прижал ее к груди, словно расставаясь с близким человеком.
Им удалось договориться.
Когда директора ознакомили с диспозицией, то не посмел отказаться.
Говорят, некоторые люди обладают тяжелым взглядом. Раздевающим, определила Надя, но когда посетитель покинул кабинет директора, она не прикрылась.
- Занятно, - одобрил мужчина.
Обычно ограничивался несколькими словами, но те были настолько весомыми, что их хватало для общения.
- Никогда и ни за что, - невольно повторила она вслед за неведомым начальником.
- Пойду я полем. - попрощался Жиганец.
Сиделец, пустозвон, пыль на ветру, посчитали некоторые недальновидные заводчане, но частично ошиблись в своих определениях.
Каким-то образом ему удалось договориться с представителями бывших советских республик.
И те – видимо, их законы были не настолько устаревшими – переправили изоляторы на запад.
Капиталисты расплатились полноценной валютой.
Чтобы успешно сбывать изделия, был создан отдел доставки, куда новоиспеченный начальник набрал надежных людей, с которыми познакомился во время долгих скитаний.
Когда южане реализовали значительную партию, то достойно отметили это событие.
Если некогда пешком пришли на предприятие, то уже обзавелись престижными машинами.
Из багажника на заводском дворе выгрузили овцу. Сухожилия были перерезаны.
Животное так отчаянно закричало, что всполошилось воронье. Птичий грай накрыл город.
Надя подобралась к окну.
Но отшатнулась, когда мясник достал нож.
К этому времени отдел доставки занял почти весь этаж. И Наде казалось, что только кабинет диктора и ее приемная из последних сил удерживают оборону.
Но враг все ближе подбирается к укреплениям.
Кажется, им удалось прорваться. Капканы не сработали, мины не взорвались.
Обходя свои владения, господин заглянул к секретарше.
- Готова? – поздоровался с ней.
Помоги, мысленно обратилась она  к  Николаю Петровичу.
Но тот не услышал ее обращения.
- Господин временно управляющий…, - обратилась она к посетителю. Временно, выделила ключевое слово.
- Хозяин, - поправил тот.
Надя вспомнила, как он отправился лесом – сам выбрал эту дорогу, - и поинтересовалась: - Не заплутали в чаще?
-Завезу тебя  в  Париж, в Лондон,  в этот, как его там… Станбул, - перечислил города, которые различил за деревьями.
- Нет, поезжайте без меня - повторно отказала просителю.
- Овца – это предупреждение, - нахмурился он.
Даже в помещении всегда ходил в картузе, на этот раз содрал его.
Лоб наискосок пересекал глубокий неровный шрам. Будто рассекли лобовую кость, а потом небрежно заделали прореху.
Шрам побагровел, стали видны поперечные стежки.
- Больно? – невольно пожалела его женщина.
- Сама приползешь! – неожиданно рассвирепел он. – Смотри не опоздай, - предупредил ее.
Попрощался, впечатав кулак в стену.
Осталась вмятина, от нее разбежались трещины.
Надя испуганно ощупала лицо. С каждым разом все труднее заглаживать морщины. Молодость – ненадежный капитал, от былого изобилия остались копейки.
Южане, совершив ритуальное убийство, продолжали праздновать.
Во дворе разложили костер, под звуки бубна, под завывание шамана бесновались в победном танце.
Или это были коренные народы севера, все смешалось, Жиганец, то есть господин Жиганов побывал и в тех краях.
Заводчане старались не привлекать внимание пришельцев. Мужики – уже наступила осень – облачились в ватники, впрочем, это была привычная одежда, женщины забыли о косметике. Более того, некоторые измазали лицо сажей. (Будто так можно отвадить беду.)
Не отвратили, но и не бедствовали.
Хозяевам  пришлось поделиться с заводчанами. (Нельзя резать курицу, что несет золотые яйца.)  Но делились не содержимым, а скорее скорлупой, в ней тоже много витаминов.
Мужики сжимали кулаки, но не решались выступить, женщины втихомолку проклинали супостатов.
И если тем удавалось услышать проклятия, то они восхищались их умением.
Наши люди, особенно женщины, в совершенстве владеют разговорным  языком.
Существовали и другие вроде бы обязательные траты. Требовалось платить за коммунальные услуги и поддерживать местное правительство.
Последнее особенно возмущало хозяев. Все более мелел денежный ручеек, который подпитывал государственные угодия. Наконец окончательно иссяк. (Сколько можно содержать  бездельников?)
Те деятели не сразу нашли выход.
Но все же придумали.
Немцы давно приглядывались к заводу. Можно подсуетиться  и создать  совместное производство. И тогда правительство не останется внакладе.
И может быть, удастся удовлетворить не только свои скромные потребности, но и завлечь в наш город туристов.
Мэр изволил пошутить.
- Думаю, существуют экстремалы,  готовые ехать в гибнущую  страну… В борющуюся и страдающую страну… Уберите предыдущее ошибочное утверждение, - обратился он к стенографистке.
- Что убрать? – не разобралась она.
Мэр тяжело вздохнул, ну как можно работать с такими кадрами?
- Ищите и обрящете, - дал указание своим помощникам.
У него было гуманитарное образование, иногда он сбивался на путаные фразеологизмы.
Но помощники и заместители разобрались.
Тот, что отвечал за развитие промышленности, позвонил директору завода.
Номинальному директору, как мысленно именовал себя Николай Петрович.
Практически уже не руководил.
Более того, когда ему милостиво позволили присутствовать на  очередной сходке, то не смог разобраться. Вроде бы знакомые слова, но другие понятия.
- Осваивай феню, - усмехнулся господин Жиганов, то есть Жиганец.
Но где взять такой словарь?
И с подругой у него не ладилось.
Та все чаще ссылалась на женское недомогание (будто такое случается по несколько раз в месяц),  и уходила спать в другую комнату.
Но из-за этого он особо не отчаивался, жена давно уже приучили его к холостяцкой постели.
Когда ему позвонили – в это время во дворе резали барана, а Жиганов пытался увезти женщину в Париж или в Лондон, но скорее всего в глухой лес
(конечно мог взять ее силой, так завоеватели швыряют пленниц на круп коня, но предпочитал, чтобы они умоляли об этой милости), в общем, когда ему позвонили, директор отшатнулся от аппарата.
Как от змеи, что нацелилась ядовитым зубом.
Неловко дернулся и столкнул трубку. Машинально подхватил ее.
Змея укусила.
Он почувствовал, как яд разливается по телу и сковывает члены.
Но по мере того, как говорил начальник, организм вырабатывал противоядие. 
Николай Петрович вздернул голову, потом поднялся и расправил плечи.
Добротный и представительный мужчина.
Как огонек свечи для ночных мотыльков и бабочек. Одни сгорают, другим, более осторожным, удается спастись.
Надя металась между  огоньком и тьмой, в которой едва угадывался отблеск грядущего рассвета.
И обрадовалась, когда Николай все же откликнулся на ее призыв.
Увидела воина, который не позволит врагу полонить ее. Когда Жиганец ушел, то бесстрашно ворвался в приемную.
- Они нам помогут! – заявил директор.
Вместо того, чтобы выпростать руку в сторону запада, воздел указательный палец.
С такой убежденностью, с такой верой во всемогущество высших сил, что Надежда поверила.
- Хотят уничтожить? – спросила повелителя.
Не назвала захватчика, но мужчина догадался.
- Сначала посадим Жигана в клетку! – поправил ее.
- Он уже сидел, - напомнила она.
-  И будем возить по городам и весям! – разошелся мститель.
- Будто жителям это интересно, - сказала женщина.
Но он не услышал.
- Все станут плеваться и осуждать захватчика!
- Не все, -  возразила она.
- А потом сожжем на костре!
Женщина промолчала.
- Нет, сначала четвертуем!
Вроде бы насладился своей местью.
Не так наслаждаются настоящие мужчины. Когда-то они закидывали пленниц на круп коня. Теперь на машине проезжают по выставочному залу. И кивком  приманивают приглянувшуюся девку.
Но никто не ухватил ее за волосы и не швырнул наземь.
Все же темень стала совсем непроглядной, а огонек ярче разгорелся. И она еще могла устремиться к  свече.
Что и произошло через несколько дней, на этот раз местные правители – угодья их зачахли без подпитки – быстро договорились с Москвой и пригласили иноземцев.
Те  согласились приехать.
Давние наши предки обладали ныне утраченными способностями. Стоило их соплеменнику сразиться с врагом, как мгновенно узнавали о результатах битвы.
Видимо, у некоторых наших людей тоже совершенное чутье.
Едва мэр переговорил с немцами, как об этом  узнал Жиганец.
( Или не перевелись еще доносчики. Наперебой поспешили сообщить хозяину. Кто первый доложит, тому больше достанется.)
До приезда гостей осталось несколько дней. И надо подготовиться и достойной встрече.
С караваем свежеиспеченного хлеба, и чтобы поднесла его русская красавица в традиционном кокошнике.
Трудная, почти невыполнимая задача.
И если рвать и метать, и проклинать все на свете, то не удастся отличиться.
Хозяин постарался.
Прежде всего отобрал несколько человек.
У одного ладони была похожи на совковую лопату или на ковш экскаватора, и люди, которых он встречал, заранее содрогались от богатырского пожатия. У другого язык был раздвоен, как у змеи, и собеседники во всем с ним соглашались. Присутствовал также гражданин с выдающейся нижней челюстью,  и его соратник с узким лобиком, у которого  зрачки, расползлись на всю глазницу, и еще кто-то.  А некий деятель вырядился колдуном.
Вообще-то не имело особого значения, что они скажут немцам, главное чтобы переводчица не подкачала; Жиганец был уверен, что сумеет подготовить ее.
Но все же пригласил специалиста, чтобы тот позанимался с претендентами.
( Не только у мэра было филологическое образование, многие учились в университетах. Но так и не смогла толком пристроиться.)
Учитель первым делом огорошил цитатой из Шиллера.
- Ведь как будто ничуть не трудней сказать: с нами Божья Матерь, чем в Бога душу мать!
-  Мать! – дружно откликнулись ученики.
Победный этот клич эхом отразился от домов.
Но горожане еще и не такое слышали, и давно уже привыкли.
Завод, где хозяйствовал Жиганец был запитан от соседней тепловой электростанции, ее еще не захватили, более того защитники крепости подсуетились и обзавелись охранной табличкой.
Ее укрепили на заборе старинной кладки.
(Странное дело, у многих современных домов искрошились  стены, а этот забор даже не пострадал от бомбежки во время блокады.)
Предприятие является памятником промышленной архитектуры, было написано на табличке.
Когда выдалбливали отверстия, чтобы укрепить охранную грамоту, то сломали несколько сверл с победитовым наконечником.
Невозможно одолеть эту преграду, по верху забора шла колючая проволока.
Но отказал мотор, который закрывал ворота, Жиганец легко протиснулся в образовавшуюся щель.
Но перед этим кивнул своим подручным, те настолько устали от теоретических  занятий, что готовы были свернуть горы,
Но всего лишь сняли табличку. И если прилаживали ее целый день, то оторвали за несколько минут.
Как уже было сказано в правдивом этом повествовании, наши предки обладали ныне утраченными способностями, директор электростанции тоже догадался.
Ему не удастся отсидеться..
Трудно сказать, как они договорились, но Жиганец сумел доходчиво объяснить своему собеседнику
- Вы нам не платите за поставки электроэнергии, - пожаловался директор.
- Я тебе заплачу, -  обнадежил его хозяин.
Или сразу  заплатил.
- Если пришлют комиссию, как мне оправдаться?
- Это у нас перебит кабель, - придумал хозяин.
- Проверят кабельный канал.
- Потеряны  чертежи.
Содержательная беседа; если в банку посадить двух пауков, то они не обязательно пожрут друг друга.
Директор электростанции неохотно согласился с неотразимыми аргументами.
Еще бы – электроэнергия не колбаса, ей сыт не будешь. А существовать можно при свече или при лучине.
И надо прокормить жену и любовницу, а также детей  в той и другой семье.
Табличку, которую его подручные содрали с забора, хозяин унес с собой. В престижном пригороде возводил особняк, на зависть соседям украсит забор уникальной реликвией.
Оставалось еще кое в чем разобраться.
Архивными документами ведал бывший начальник туннельного цеха. Едва ему исполнилось шестьдесят лет, как ветерана отправили на пенсию. Насильно вручили  прощальные подарки, напрасно он попытался отказаться.
Был настолько въедливым и придирчивым начальником, что достал многих.
Нельзя все исполнять по регламенту, тех, что придумывает инструкции, поставить бы к  раскаленной печи.
А начальник требовал.
Видимо, этому способствовало происхождение.
В тридцатые годы вокруг города было много немецких поселений, его мать после десятилетки устроилась прислугой к немецкому хозяину. А вскоре забеременела.
Колонист не бросил ребенка.
Мальчик  в совершенстве овладел немецким языком.
В сорок первом году немца выселили на север, и следы его затерялись. Когда Фридрих Карлович (Федором Кирилловичем называли его заводчане) в шестидесятые годы попытался выяснить, куратор из Большого Дома безнадежно развел руками.
Федор не распространялся о своем происхождении.
Ничем не отличался от других заводчан, а назвали его так в честь одного из основоположников великого учения.
Отличался дотошностью, но когда его отправили на пенсию, посчитал, что прознали об истоках.
И возненавидел и Власть и многочисленных завистников.
Но все же упросил оставить на заводе.
Его поставили завидовать архивом, когда он проник в кладовку, где хранились документы, то задохнулся от бумажной пыли и запаха мышиного помета.
Кошка, которую выпросил в котельной - там они плодились в несметном количестве, -  опрометью выскочила из камеры, едва он случайно приоткрыл дверь. В коридоре сшибла нескольких зазевавшихся работников.
Архивариус еще сильнее возненавидел.
И когда Советская Власть кончилась, поспешил избавиться от ненужного хлама.
В котельную притащил несколько мешков объеденных мышами документов.
Хозяин вспомнил о его существовании, и с пристрастием допросил старика.
Фридрих, то есть Федя, чистосердечно признался.
- Все уничтожено, не осталось никаких чертежей, только тлен и прах (иногда он выражался высокопарно).
- Я проверю, так ли она переводит, как вам требуется, - обещал хозяину.
(Еще бы не согласиться с деловым предложением, так он отомстит всем недругам.)
Хозяин не забыл о номинальном директоре и о переводчице.
Указал, как им следует поступать и что говорить, а те опрометчиво  отказались.
Устали бояться и прятаться, на этот раз мэр не позволит обидеть.
- Сначала возродить производство, потом все остальное, - заявил он.
Мэр недавно побывал в Германии. Там у него разболелись зубы, пришлось обратиться к врачу.
Он вспомнил, как в детстве их всем классом водили к стоматологу. Напрасно самые трусливые прятались по кладовкам и уборным. Их находили в этих укромных уголках и под конвоем отправляли на расправу. В пыточной камере сверло с визгом и лязгом вгрызалось в больной зуб. Стоны  и крики были слышны на улице.
Но в Европе научились лечить без воплей.
Поэтому, если  пригласить на завод иностранных специалистов, то те помогут возродить производство.
(К тому времени стали выпускать гораздо меньше изоляторов, впрочем, новым хозяевам хватало и этого количества.)
- Мы вышвырнем отсюда бандитов и уголовников! – перед приездом делегации заявил Николай Петрович.
А когда Надя перевела на немецкий язык эту фразу, та прозвучала как винтовочный выстрел.
Мужчина на всякий случай пригнулся, показалось, что над головой просвистела пуля. А на стене, по которой захватчик некогда заехал кулаком, осталась вмятина.
Поэтому, когда увидел господина, то слегка умерил воинственный пыл.
- За мной и местное и центральное правительство! – все же предупредил недруга.
- Если кто покусится на вола моего…, - вспомнил Жиганец.
Когда пригласил специалиста, чтобы тот помог его команде освоить хотя бы основы культуры и этикета, то тоже побывал на некоторых занятиях. Кое-что запомнил.
А Наде, хотя до этого она никогда не была в деревне, показалось, что она попала в хлев, навалился запах нечистот и навоза.
У Николая Петровича побагровели щеки, и опять взмокла рубашка.
А Жиганец сощурился и поджал губы.
- Хочешь мое захапать, - перешел он на привычный жаргон.
Словно нацелился ножом, больше похожим на шило.
Худенький мужичок небольшого роста, но верткий, хваткий и смертельно опасный.
Надя отступила к двери.
И в коридоре не укрыться,  весь этаж осадили захватчики.
Тогда подхватила корзину для бумаг и заслонилась этим ненадежным щитом.
-  Если будете рыпаться, уничтожу  ваших волов и погонщиков, - предупредил убийца. 
Пустые угрозы, так посчитали пострадавшие, когда он вывалился в коридор к своим соратникам.
Но этим же вечером Наде позвонила женщина, что присматривала за ее отцом. ( Непонятно, как выяснила, где она скрывалась.)
- Он пропал. – Едва разобралась Надя в ее рыданиях.
Это не ее дело, но все же посоветовала.
- Ищите по кабакам, - вспомнила о своих поисках.
- Он теперь не пьет, - отказалась так называемая мачеха. (Кажется, она  была не старше ее.)
- Или по притонам, - предположила дочка.
- Он не такой! – отказалась женщина.
- Ищите! – выкрикнула Надя.
- Из-за тебя! – Уже бросая трубку, разобрала, как ее обвинили.
Будто подвели к расстрельной стене, или поставили около ямы с кипящей смолой.
Взведены затворы, смола пахнет серой.
И все же перед тем, как сгинуть, словно за спасительную веревку ухватилась за еще один звонок.
Но побеспокоил бывший спортсмен и тренер. (Видимо, номер телефона напечатали в газете или показали на экране.)
- Прощай, - попрощался он. – Ухожу, - подробно поведал о своем решении.
( Не был знаком с Жиганцем, но каким-то образом от него перенял кургузость речи.)
Если в математике два минуса равны плюсу, то в жизни наоборот усугубляют друг друга.
И есть только один способ выжить среди проклятия.
- Мне показалось, приснилось, - уговорила себя Надя.
Ледяной сон, на этот раз тоже устроилась в отдельной комнате и, чтобы не замерзнуть, укрылась не только одеялом, но сверху набросила куртку.
Как в тот день, когда познакомилась с Николаем. Но тогда прижалась к нему, и ей удалось согреться. 
Мужчину тоже побеспокоили.
Сначала позвонил некий доброхот, назвавшийся то ли участковым, то ли еще каким служивым.
Елейным слащавым голоском абонент поведал, что взломали гараж и угнали машину.
Ужасающая новость, но Николай Петрович мужественно воспринял ее.
Дело в том, что  он плохо  различал цвета и не водил машину. Бывшая жена не успела перегнать ее в Москву.
Страховщики возместят убыток, а женщина научится пользоваться общественным транспортом.
- Идите полем и лесом, -  попрощался он со злопыхателем.
( Дурной пример заразителен, кое-что перенял он пришельца.)
Очередной звонок все же доконал его.
(Большинство архивов засекречено, и в это хранилище невозможно попасть посторонним людям. Да и специалистом показывают далеко не все документы. Но лазутчики непонятным образом просочились. И теперь могли шантажировать обывателей.)
Дед Николая, оказывается. служил в войсках НКВД. Сначала воевал в заградительном отряде, потом получил более ответственное задание.
Такое, что даже бывшие приятели постарались держаться от него подальше.
Не всех дезертиров и предателей отправляли в лагеря, с некоторыми разбирались на месте.
Дед был одним из исполнителей.
И если общественность узнает об этом, то внуку наверняка не поздоровится.
- Нет, это неправда, - отказался несчастный мужчина, но сказал так тихо и неуверенно, что никто не услышал.
Обвинение выползло из трубки, и своим трупным дыханием заполнило  помещение.
Даже сквозь мельчайшие щели могло просочиться на улицу. И распространиться по  городу.
И тогда даже бандиты и разбойники будут показывать на него пальцем.
Не осудишь,  самого обвинят во всех смертных грехах.
Поэтому тряпкой заткнул щель под дверью, и на окнах плотно задернул шторы.
Каждый затаился в своей крепости, вместе, может быть, сумели бы выстоять, но были беззащитны по-отдельности.
Женщина, когда их повели на казнь – немецкая делегация прибыла вечером,  и над головой нависли стены, в полутьме похожие на руины, - все же попробовала уцепиться за призрачную надежду.
- Отважные и безумные иногда побеждают, - попыталась подбодрить поникшего директора.
А тот, вместо того чтобы достойно ответить, поскользнулся – такая неверная у него была походка – и едва не упал.
Так неловко дернулся, что носком башмака пнул женщину по лодыжке.
Отшиб ногу, поэтому не извинился.
Женщина, ладонью зажала рот, чтобы криком не спугнуть заграничных инвесторов, и лишь потом прикрылась скрещенными руками – показалось, что стена может рухнуть и засыпать обломками.
- Молодец, понимаешь систему, - похвалил хозяин Николая Петровича.
- Что они сказали? – спросил  один из делегатов.
Немцы снарядили двух лазутчиков. Фон Белов и в свои семьдесят с лишком лет сохранил юношескую осанку. Разве что шея слегка одеревенела, и когда требовалось посмотреть на собеседника, разворачивался всем телом. Да ноги не сгибались, поэтому вышагивал, как на ходулях. И от этих особенностей  казался высокомерным  и недоступным.
И конечно, не он спросил, а его напарник. Фамилия того была Лямке. Маленького и кругленького человечка, казалось, все интересовало. Был похож на ищейку, что идет по следу.
- Вы снюхались, -  обвинила переводчица хозяина и директора.
- Таким образом поздравляют вас с пришествием, - вмешался Фридрих, тезка основоположника.
Фон Белов, будто разобравшись, о чем идет речь, поочередно оглядел каждого.
Словно через монокль, Надя содрогнулась от  скрипа суставов.
За разговорами добрались до туннельного цеха, где раньше обжигали заготовки.
Где когда-то жарко пылала печь, и работники, похожие на адских обитателей, истекали потом от запредельной температуры.
Надю так безжалостно лягнули, что нога разболелась.
Потому обвинила обидчика.
- Твой дед… - вспомнила женщина. – Ты недалеко ушел от деда.
Но не только она пострадала на этой заброшенной дороге.
- Я  сломал ногу, - пожаловался Николай Петрович.
Фон Белов когда-то побывал в русском плену, и еще не забыл некоторые слова.
- Госпиталь надо, - почти без акцента произнес он.
Первая потеря в пути; вместо того чтобы огорчиться, хозяин, пренебрежительно отмахнулся от раненого соратника.
- Баба с воза, кобыле легче, - вспомнил известную пословицу.
- Кобыла – это конь? – заинтересовался  немец.
Конь или не конь, но беглец охромел, и передвигался ущербно, рывками.
Так утка изображает подранка, когда уводит охотника или хищника от гнезда с  птенцами.
Беглец доковылял до угла здания, и  когда его уже не могли увидеть, забыл о своей травме.
Надю в очередной раз предали.
Такая череда предательств, что заплутала в непроходимых зарослях.
Или пальцы соскользнули с поручня последнего вагона.
Пешком не дойти до станции. Разве что подвезут на дрезине.
Она разобрала, как колеса допотопного средства передвижения постукивают на стыках рельс.
Они проникли в цех.
Лямке, который ищейкой высматривал добычу, почти задохнулся от запаха тлена и разложения. Щеки его обвисли, губы посинели, дыхание с хрипом вырывалось из опавшей груди.
Такое впечатление произвели на него местные реалии.
И пока фон Белов вспоминал полузабытый язык и гордился своими успехами, его напарник все более ужасался и отчаивался.
- Временная потеря электричества, скоро исправим! – объяснил немцам Фридрих Карлович. Отомстил за те унижения, которые ему пришлось испытать.
Надя перевела хозяину.
- Когда умничает дурак…, - откликнулся тот.
Это прозвучало как приговор.
Как исполнение приговора.
Преступнику показалось, что вонзилось шило, которое бывший сиделец прятал в рукаве.
Боль стала невыносимой.
Месть – это блюдо длительного приготовления. Но мстить надо, когда еще остается достаточно сил, чтобы насладиться победой.
А пенсионерам следует подумать о вечном.
Фридрих занемог. Но если  Петрович дохромал до  укрытия и там излечился – хотя временная передышка вряд ли считается излечением, - то этот больной не выздоровел.
Жить ему недолго осталось.
Но ветерана не похоронят с почестями на престижном кладбище. И не отметят это событие прощальным залпом.
Не до этого, занемогли почти все горожане.
И только некоторые смогли выжить среди  разрушения.
Дрезина подъехала.
Все обитатели нашей планеты похожи, несмотря на расовые  различия. И конечно, настороженно относятся к бывшим сидельцам, даже если те были несправедливо осуждены.
Но для наших людей тюрьма как высший знак отличия. И мы с гордостью носим эти отметины.
Тюрьма, как и война, не порождает новые качества, а только  обостряет те, что  присущи человеку.
Так пыталась уговорить себя Надя, кажется, ей  удалось.
Хозяин выжил даже в нечеловеческих условиях, и теперь пытается насладиться свободой.
Как наслаждаются его случайные попутчики.
Прямо в цеху разложили костер.
Где-то раздобыли дикую курицу и насадили  на вертел.
Достали и бутыль с мутным пойлом.
Но что какой-то курчонок и  крошечный пузырек для  оголодавших дикарей.
Поэтому призвали колдуна, чтобы помог напиться и насытиться.
Тот напрягся и воздел руки.
Наде показалось, что пальцы его нацелились. А потом вонзились как стрелы.
- Русский солдат – самый неприхотливый солдат, - заметил фон Белов. Видимо, познания его в нашем языке иссякли, сказал  на немецком.
- Что это? – ужаснулся Лямке.
Женщина ответила вместо  хозяина.
- Заброшенное производство, его невозможно восстановить.
- Ужасно! – Еще больше поник немец.
Хозяин разобрался и без перевода.
- Почти заслужила, - похвалил ее.
Подогнал дрезину, но ей еще не удалось вскарабкаться на площадку.
Колдун продолжил свои манипуляции, стрелы еще глубже вонзились.
Куренок превратился сначала в огромного каплуна, потом в овцу или в собаку (было трудно опознать тушу с ободранной шкурой), потом бык угодил на вертел. И даже гигант с трудом проворачивал конструкцию. (А до этого с легкостью ломал подковы и узлом завязывал кочергу.) И пузырь обернулся вместительным ведром.
Все по очереди прихлебывали из него.
Так на водопой приходят звери.
Мужик с раздвоенным языком лакал в два горла, а еще у одного жаждущего все больше выпячивалась нижняя челюсть, а у другого закатывались зрачки и  сужался лобик.
Колдун продолжал заклинать.
У нас еще не перевелись волшебники.
- Поэтому мы проиграли войну, - различил фон Белов.
На этот раз Надя перевела хозяину.
- Вы обязаны покориться, - слегка переиначила   фразу.
- Кому, этим? – не сдержался Жиганец.
- Вы погибнете вместе с нами, - перевела она немцам.
- Боже, спаси нас! – взмолился Лямке.
- Выпендриваются? – нахмурился хозяин.
- Они готовы отъехать, - успокоила его женщина.
Еще бы не убраться, дикари  не насытились.
Перед едой слегка освежились для возбуждения аппетита.
Потом набросились на тушу. Отгрызли  от нее масталыги.
Вскоре осталась лишь груда обглоданных костей.
После знатного обеда необходимо как следует  размяться.
Едоки вооружились подходящими костями и огляделись в поисках врага.
Пришельцы попятились.
Хозяин сам подобрал исполнителей, и те вроде бы  зависели от него, но все же опасался.
Наших людей не удержать, если они разойдутся.
Богатырь кулаком бухнул себя в грудь, там загудело, как в пустой бочке.
Змеиный язык  нацелился.
Слепец вылупил бельма и пытался нащупать.
А колдун подступил к печи. Кладка пошла трещинами.
Но перед этим подсыпал в костер некое зелье. Крупинки порошка ярко вспыхнули. В этом призрачном освещении подступили не лица, но звериные морды.
Немцы выскочили на улицу.
Им повезло, у одного не лопнули ходули, а другой резиновым  шариком прокатился по щербатой поверхности.
Хозяин тоже покинул это побоище.
Походка его изменилась. На каждом шагу впечатывал ноги в податливую земную твердь.
Осталась цепочка следов.
Словно вехами отметил тропинку, по которой можно одолеть топь.
Женщина поплелась за победителем.
Он не позвал, не обернулся, но и не оттолкнул ее.
Шла полем битвы, где воронье облепило трупы. Птицы до того обленились, что не отлетали, когда она проходила рядом с ними. Оперение и клювы покраснели.
Кажется, победила, но презрела  победу.
И пусть поедет не на дрезине, а на скоростном экспрессе, но на дальнем перегоне разобраны пути.
Но  остался неповрежденный участок дороги, и надо полной мерой использовать это пространство.
Вот и все, о чем я хотел поведать.
Моя героиня сумеет выжить при любых обстоятельствах.
Но все же хочется придумать радужное окончание.
Например, вообразить, что заводчане  не смирились с засильем. Выкопали из тайников припрятанные до лучших времен вилы и топоры.  А у кого не было этих орудий, выломали из забора дреколье.
Вооружились и пошли громить захватчиков.
Конечно, победили в этой  борьбе.
А потом постепенно восстановили производство.
Увы, еще не наступило такое время.
Но надеюсь, что каждому воздастся по делам его, и справедливость восторжествует.
Счастлив, кто верует.
…………………
Г.В. Февраль 25