Грохочущая слякоть

Виктор Матюк

Грохочущая слякоть

Дождь продолжает за шиворот капать,
Под ногами то лёд, то стынь, то вода, то слякоть,
Над головой непристойно гудят телеграфные провода,
Здесь нельзя спокойно уснуть до утра, то озноб, то страда,
То холод, то жара, нет тепла нигде: ни в теле, ни в страждущей душе!
Тепло уже давно таится вовне, где-то в укромном уголке,
Потом исчезает вдалеке, однако всякий раз оно
Пытается вернуться назад, будто здесь его иконостас!
Пара неразборчивых фраз, едва дыша, прикрыв рукой глаза,
Пытается благословенной миг бытия у тебя тотчас отнять,
Хотя от него никак нельзя пристальный взгляд оторвать!
Прошлое слито в унитаз без особых прикрас,
Всему – своё время! Всему – свой час!
Любовь блеснёт как гранённый алмаз,
Выше небес взлетит чудовищная страсть,
И новая связь утешает блажь в четырёх стенах,
Где воздух одиночеством пропах и едва не зачах!
Слеза, как бирюза скатилась с покрасневших глаз,
Она пыталась сбежать как можно дальше от греха,
Душа боится стыда, он наизнанку выворачивает потроха,
Жизнь не так уж и плоха, и не хороша вблизи чрезмерного греха,
Он – в неповиновении у Христа, его глаза затмила ужасающая тьма!
Он смотрит свысока на очертание земного бытия, и крупная слеза
Долу снизошла без малейшего штриха и намёка на распри, ссоры
И взаимные упрёки, мрак кое-как меняет собственный наряд,
Он и вправду мелковат для разудалых мужских тирад!
Боль у левого виска прожгла разум грешного естества,
И по воле Христа тут же зародились строки нового стиха!
Голь на выдумку мудра, дождь льёт уже который год,
Как из ведра, унылая пора – очей очарование,
Приятна мне игра кромешной тьмы и света,
Постаревшего аскета манит к себе ужасное лето!
У каждого адепта – поборника Веры, Бога и Христа
Большую часть времени наглухо закрыты уста!
Его слова подобны свирепому вихрю, 
Они мчатся на нём вприсядку или верхом,
Жизнь брошена на кон, умникам не писан закон!
Когда же страсти малость поутихли, и тьма рассеялась,
Душевная смута разлетелась, смущаясь и горячась,
Как слякоть и грязь! Душа осталось без напрасных тревог,
Головной мозг устоять супротив врагов отечества не смог,
Он едва не свалил грешную плоть с обеих ног в глубокую прорубь,
Ей тут же помог сизокрылый голубь устоять на скользкой и узкой тропе!
Он с криком орлиным бросился с прибрежной скалы на защиту против хулы,
Однако силы были не равны, человек грешный, умный и успешный, но потешный
В роли анахорета, задавал себе один вопрос весной и летом: на хрена ему всё это?
Он до сих пор стоит на перепутье трёх дорог, он и вправду горд, что одинок,
Он – не пророк и не глашатай, он мечется по холмам горбатым и речным перекатам,
Может остановиться на краю узкой и скользкой стези, будто жид пархатый,
В голове давно спутались числа и даты, ему не нужны депутатские мандаты,
Они – символы Сатаны, все мы грешны, те, кто и вправду умны,
Просто обязаны наблюдать со стороны
За процессом обнищания масс,
Никто из нас в свой час
Не попытался вслух сказать пару значимых фраз,
Свет в подворотне медленно погас,
Улетучилась неимоверная страсть,
Искры посыпались из заплаканных глаз,
Последний пидарас, имеющий чин и власть,
Мог двинуть кулаком или носком тюремного ботинка
Во время словесного поединка то пах, то в живот, то в глаз!
В тот же миг оборвётся будничная жизнь, будто тонкая нить,
И ты рухнешь в бездну, чтобы выжить или заново воскреснуть!
Уж лучше померкнуть раз и навсегда, пусть успокоится душа,
Коль её совесть чиста, и частицы пакового льда растают на свету,
Капли воды упадут на сокровенную мечту, она бросит семена в землю ту,
Где всё вокруг цвело, не блекло и не высыхало, а порхало подобно птицам,
Летящим навстречу зарницам! Без свиданий нет сердечных болей и страданий,
У человека, утратившего стыд, лицо не горит от житейских распрей и интриг,
Иногда душа болит, через краткий миг солнечный блик осветит чело,
Всё, что было, прошло, слегка горчит оно, как постаревшее вино!
Злые дни уже канули в бездну, дни счастья исчезли
В сумраке ночей, теперь до скончания дней
Боль в душе моей всё сильней и сильней
Напоминает о смуте повзрослевших страстей
И гонит их взашей, и стегает больней, чем плеть,
Только страсть не даёт умереть, грехов не счесть,
Ни одна смерть повинна в том, что встал вопрос ребром!
Всё потому, что идти напролом, расшибая двери лбом,
Нарушая при этом закон, ведёт к одному затяжному прыжку
В глубокую бездну, где ничего не даётся безвозмездно человеку бедному!
Затяж6ной прыжок из ****ы в могилу, продиктованный всеобщим бессилием,
Называется жизнью без чётко очерченного смысла, где ты с оглядкой
Идёшь по дорожке атласно-гладкой и ведёшь своего жеребца за узду,
Нет дела никому, почему ты наяву не пытаешься сбросить со своей шеи хомут!
Промедлишь чуть-чуть и ты – живой труп! Припадаю к земле, везде одно и то же,
Совесть разум не гложет, что-то душу тревожит, небо скрыто в белоснежной мгле,
На замёрзшем стекле - странные узоры от деда Мороза, ни зависти, ни укора,
У каждого своя судьба и доля! Жизнь уходит неумолимо,
Сокращает время жизни на земле, больше морщин на челе,
Болезни припёрли страждущее естество к глухой стене,
В душе – дребедень, что ни день, жизнь уходит в тень,
Шляпа сдвинута набекрень, поправить её мне лень,
Зачем? Всё – тлен! Всё – суета! Глотку пыль щекочет,
Душа есть не хочет, но пьёт прекрасное вино, слегка горчит оно,
За окном темно, в душе – пусто, высокие чувства, ударившись о стекло,
Вылетели через открытое настежь окно, теперь они далеко лицезрят на статных баб,
Однако потускневший взгляд давно уже ничему не рад! Только в давнишних мечтах,
Как на изодранных корабельных парусах в ярких тонах разукрашен каждый лоскуток
Авторских строк, жизнь преподносит людям урок, коль знаний впрок, тогда рот
Закрыт на замок! Мечты и чувства не могут смириться с тоской и грустью,
Им уготовлен путь безвестных пилигримов, проходящих мимо
Любви и интима, запах вина и никотина усложняет картину
Суеты сует, даже Всепобеждающий свет воскресных бесед
Действует своим канонам во вред! О нет! Гаснет в душе яркий свет,
Зато пережитый намедни грех будет напоминать о себе много лет,
Казалось бы, выхода нет, красота – снаружи, внутри – всё намного хуже!
Осенний ветер опавшую листву кружит и кружит, роковая мысль над ухом кричит:
«С кем тебе быть и с кем ты станешь жить и последний кусок хлеба делить?»
Пришло время остыть от чудовищных обид, бог вынесет последний вердикт,
Но не изменится прежняя картина, на старой кровати всё та же перина,
В быту – та же рутина! В чём причина? Неужто во мне уснул мужчина?
Не стану я у ног женщины валяться, чтобы вновь подниматься,
Заново спотыкаться, думать и опять-таки сомневаться!
Жизнь на тройке разудалых лошадей мчится,
Бес в Адамово ребро из последних сил стучится,
Грех после ночных утех наружу вылез,
Он купил себе одежду на вырост!
Эдакий прохвост!
Он бесчувственно существует, грустит, когда даже спит или тоскует!
Иллюзия, высеченная из мрамора, была воспринята толпой на «ура»,
На ней прозрачные шелка, нежные формы тела увлекают взгляд
Опять туда, где колокола по зову страсти из последних сил звонят,
Однако им никто уже давно не рад! Продолжается бал-маскарад,
Тридцать лет назад был я и молод, и холост,
Теперь рядом постоянно слышу женский голос!
Душа моя уже три или четыре дня умирает, стеная и скорбя,
Она никак не может преодолеть бесчувственный душевный мрак,
Чтобы наконец позволил ей Творец уйти в себя, мешает скользкая стезя!
Тьма вечной и промозглой ночи не позволяет широко открыть очи,
Чтобы убедиться воочию, что я камни на стезе ворочаю не зря?
Вот такая фигня длится три ночи и четыре дня, примешь двадцать капель на коня,
И жизнь вновь в нужное русло вошла! Выше сил моих - отрешиться от дум своих,
Таких близких и таких родных, что ты без них, как разбойник без острого ножа,
Долу капнула горькая слеза, из созвездия Пса упала наземь путеводная звезда!
Кто из нас не без греха? Молчит безмолвная толпа, от споров она разгорячена,
Её душа больна, она стыдом и трепетом объята, ей жить в радости мешают заплаты,
Она слышит гадости в адрес небес, совесть и честь – превыше всех!
Мою же голову посеребрил белый пушистый снег,
В голову лезет разношёрстный бред,
Он ратует за смерть ещё живых коллег!
Взгляд устремляется вверх,
Есть в этом мире странная вещь, не всякий сон - справедлив и вещ,
Только любящий человек сведёт твои душевный муки на нет,
Без него ты – жалкая тень от пошлых ночных утех!
Если уразумел – лови момент,
Не напрашивайся на комплимент,
Бремя тяжких утрат и побед проливают свет
На предмет всеобщих шашней и интриг,
Только бы огонь страстей в душе не утих!
Тихий вскрик, к мягкому нёбу прилип язык,
Постаревший лик морщинами покрыт вдоль и поперёк,
Року невдомёк, что он от блуда мужика не уберёг и вот
Состарившийся обормот сам восходит на эшафот!
Страсть отвернула от него собственное лицо,
А плоть вожделение бросило в пот,
Ты вынужден платить соблазну оброк,
Жизнь сделала крутой поворот, глубокий вдох,
Позади осталось время распрей и тревог,
Брошен камень в чужой огород,
Пройдено немало дорог,
О них знает только Бог!
Толпа – ни в счёт!
Последние снежинки тают на ладонях южного ветра,
Воздух ночью и днём пропитан фиалками и дождём,
А за окном – скованная снегом и льдом отчая земля,
Под белым покрывалом двух грешников страсть сковала
В порыве небывалом, любовь интриговала, она усладе не мешала,
Потому что точно не знала, где, когда и с кем тень новых и жалких измен   
Помешает встать с колен всем, кто жил и грех вершил у порога таинственного Эдема,
Всему – своё время! Всему – свой час! Увядшая хризантема, будто уснувшая диадема,
Снятая с тотема у подъезда таинственного гарема! Страсть хрупка, как стекло,
Её можно разбить легко, тут же исчезнет всё, что в борениях обретено!
Её крик был невыносимо дик и страшен, он в сумрачные цвета окрашен,
Страсти река - привольна и широка, ты на ней напоминаешь терпящего бурлака,
Здесь колыбель моя, здесь отчая земля, любил ли кто-то тебя, как когда-то я?
Страсть лежит у истоков земного жития, теперь скорбью народной переполнена эта земля,
От неё нельзя уйти никуда без всенародного осуждения, камни преткновения везде,
На суше, на воде и в небе, «Зрелищ и хлеба» - требует толпа, едва дыша многогрешная судьба,
Остановилась у придорожного столба, она – больна и не вольна свободно жить,
Грешить и любить! Тот, кто своё на земле оттоптал, и легко попал под чудовищный колпак
Статных и прелестных баб, был чудовищно рад, что грехов масштаб на передок слаб!
Обнажённые тела, разгорячённые докрасна, жаждали взаимного тепла,
Хризантемы давно отцвели, в лесу с весны не токуют глухари,
Мы же хлебнули горя сполна, взгляд всегда упирался туда,
Где постоянно зияла огромная дыра порочного греха!
Пережито много бед, грешный и потешный человек
На склоне прожитых лет до сих пор ищет ответ:
Где же та черта, где исчезают тлен и суета,
Да и жизни в помине нет, почему там гаснет свет?
Смерть внезапна, случится ли она сегодня или завтра,
Всё равно всё то, что прошло, назад не вернётся,
Ничего не остаётся, как глаза после сна продирать
И никогда не заставлять себя пятиться назад!
Ты – немощен и сед, ты прожил век,
Голову посеребрил белый снег,
Ты стал мудрей, но не поумнел, только повзрослел,
Довольствоваться всем, что имел, не захотел!
Прошлое уходит в глубину, пока ещё не тону
И не иду ко дну, пристально зрю в вышину
И люблю одну! Здесь мой отчий дом,
Что ждёт меня потом, за соседним углом?
Разбираюсь с трудом, в чём провинился я?
Почему судьба моя по каменной стезе прошла,
Будто бурелом в столетнем лесу, держа на весу
Падающую долу горькую слезу, недоступную взгляду?
Рядом таинственная монастырская железная ограда,
Оттуда веет прохладой, много лет кряду
Взираю на таинственные обряды
Из-за ограды, живу на зарплату,
Не могу дать ладу согбенной душе!
Святость таится вовне, где-то в синеве
Исчезают дни бытия, в душе - замёрзшая земля, а ты, как малое дитя,
Идёшь, наткнувшись на враньё и ложь, сразу спотыкаешься, каешься
В грехах, будто баба на сносях, над тобой довлеет мерзкий страх,
Что именно ты, не достигнув высоты своей сокровенной мечты,
Сам сжигал старинные мосты между чертой света и темноты!
Мысли осмеяны, и лишены первозданной чистоты! Увы,
Дни бытия – безжалостны, неужто нам кранты?
Гармонии радужный букет упал на скользкий и обшарпанный парапет,
Сколько ему можно унижение терпеть и дифирамбы всем злодеям петь?!
Надоело то и дело выслушивать бред, до слёз тяжело - думать одно,
А говорить – другое во времена всеобщего застоя! Зло души насквозь прожгло,
Подобно солнечному лучу, я же легко сутолоку бытия уставшими ногами топчу
И из последних сил на всю округу кричу, что жизнь – невмоготу!
Не ропщу, не стенаю, не плачу, вот-вот сам погашу дребезжащую свечу,
И промолчу, как и подобает мужику, приготовившемуся к прыжку в поднебесье,
Там тяжело держать равновесие, угождая поочерёдно року, Богу и судьбе!
Петляет стезя, ботинки скользят, то вперёд, то назад, смиряется взгляд
С чужими грехами, тучи сгущаются над нами, прощаю всех, на ком грех,
Хотя их прощать нельзя, холодные поля, безмолвная земля
Воспитали бунтаря! Его оторопь берёт то за пах, то за живот,
Видать пришёл его черёд освежить свой разум и плоть,
Избавив их от безумных тревог! Видит Бог, как
Этот мир жесток, ты прыгаешь с пятки на носок,
И пытаешься совершить очередной прыжок,
Чтобы самому стать тише воды и ниже травы!
Всё шло к тому, что не в пример солнечному дню
От себя пасмурные думы гоню, они – не к добру
И потому скиталец грешил, когда в подворотне ветер выл,
Он изменил житьё-бытие и всё, что было в борениях рождено!
Дальше что?  Небо обречено – взвешивать мысленно то,
Что чёрным по белому написано, но ему не суждено
Превратиться в явь, тяжесть удара рока на себя приняв,
Однако до конца, не осознав благие намерения Творца,
Судьба сомкнула уста, не промолвив втихаря ни словца,
Ни клятв, ни увещеваний, ни объятий, ни обещаний
Не слышно во мраке ночном! Тих речной затон,
Только едва слышный всплеск обезумевших волн
Услаждает слух и дух Господних архангелов и слуг!
Господь не указывает пальцем на отъявленных бездарей и скитальцев,
Он сопровождает других, они умнее и честнее и не имеют грехов своих,
Их могут миловать или казнить, однако их силу мысли и духа не победить!
Язык страстей главенствует в головах людей, он во всей красоте своей
Спорит с роком и судьбой, мысли, рождённые душевной чистотой,
Просятся на временный постой и коль им там места не нашлось,
Значит там грешную плоть грех пронзил насквозь
Собственной шпагой! Неразгаданные шарады
Набрасываются на листы белоснежной бумаги,
Чтобы одним махом попрать неписанный закон!
Я слышу прискорбный крик, похожий на стон,
Его сопровождает колокольный перезвон!
Эта мысль впервые за всю истекшую жизнь
Запала в страждущую душу, быть может, всё, что душу тревожит,
И страхи постоянно множит, до конца не сможет истину найти,
Разочаровываться быстро не спеши - неисповедимы Господние пути!
Ищи! Во все двери стучись, авось разверзнется небесная высь,
Бог простит или хотя бы сделает вид, что прощает грехи
Не только твои, но и обезумевшей толпы!
Мир суров, взгляд не отвожу от ржавых крестов и мириады звёзд,
Даю себе зарок: отойти в назначенный срок от постоянных дрязг и склок!
Пока в сердце есть то, что в борениях было рождено, имя моё не умрёт,
Авось, поумнеет народ, ему на помощь придёт народный фольклор!
Он легко выносит сор из избы, помогает выжить под спудом хулы!
Мысли всё равно – спряталась ли она на самое дно, или стала жить грешно,
Её горе безутешно, она сделала свои выводы поспешно! 
Не стыдно мне вспоминать о злополучной поре,
Когда повстречавшись на скользкой стезе
С ложью круговой, ты рисковал головой,
Мог впасть в запой, в стране – застой,
Я же не святой и образ мой не намерен
Напрасно терять силы, мощь и время,
Дискутируя со всеми, чтобы жить с ними в ладу
И не идти у них на поводу, когда они будут вести
Тебя по скользкому льду, уцепившись
Двумя руками за железную узду!
Я не так уж стар, но спокоен, немного расстроен,
Что бренный мир так несуразно обустроен,
Счастье – случай, так что себя домыслами лишний раз не мучай!
Завтра будет лучше, чем было вчера, унылая пора неспешно мимо прошла,
Не затронув ни сердца, ни чела! По своей наивности часто слушаю биение в груди,
Жду взаимности и безграничной любви от собственной семьи, увы, нет ни того, ни другого,
Проходит наша эпоха, что-то хорошо, что-то было плохо, никто не застрахован от пороков,
Они встречают грешников у порога дома своего, чтобы порадовать его тщедушное естество!
Темнота исходила из пятого угла таинственного особняка, восприимчивая душа жаждала тепла,
Однако скука, мука и тоска движением одним напоминали, что Дух от плоти неотделим!
Изменилась былая стать, ни сесть, ни встать, пришло время принимать за образец
Боль и крик разоблачённых во вранье сердец! Неужто Творец забывает,
Что проза жизни грех не побеждает, словесный бред не уходит в тень,
Он каждый день на виду, он определяет нашу долю и судьбу!
Тягота к греху у толпы на слуху, живу, как в бреду,
Рок тащит грешника за узду, не кричу и не стенаю,
Я в поддавки с роком играю и души в том не чаю!
Постепенно привыкаю к шуму городскому,
Хотя он набивает оскому, чем дальше от дома,
Тем острее нужда осознать сполна намерения Творца!
Он никогда свои карты не открывает до конца!
Боится вреда от Сатаны, постулаты седой старины
Унижены и оскорблены, неужто мы стыдимся своей седины?
Вижу в свете, рассеянном ветхий магазин, торгующий бакалеей, 
Там приторговывают евреи, грешники и фарисеи к этому месту прикипели,
Устоять против соблазна заработать деньги грязные сумели, они обнаглели,
А уж потом прикипели, как все халдеи к давнишней идее, переболели гонореей,
Получили по шее от домочадцев своих, торговля зашла в тупик, крик толпы затих,
И тут же досужая мысль отдалилась от лжи, судьба рычит, рок продолжает матом крыть
Своих и чужих, что толку от них? Испарилась любовь, не слышно изысканных слов,
Ни хрустального глянца, ни подвенечного платья, только распухшие запястья,
Нет желания драться ни с кем, а зачем? Повсюду тлен, везде суета,
Морозы и холода всю ночь до утра, темноты мы, темнота,
В кармане ни копия, ни рубля, перед глазами узкая стезя,
По ней опасного ходить, можно ноги повредить!
Жизнь – невмоготу, как бы не накликать на себя беду
И не исковеркать зловещую судьбу!
Густая чернота опостылевшей ночи
Пыталась воочию допеть беззвучную песню свою
В заброшенном и почти безлюдном краю!
Досужая мысль продолжает по просторам мозга колесить,
Её ничем нельзя остудить, если что-то внезапно случиться,
Можно возмутиться, в кругу ****ей забыться, надо крутиться,
Как белка в колесе, чтобы не поставить крест на своей судьбе!
Бог – Всемогущ, Всеведущ и Вездесущ, как яркий солнечной луч,
Он пристально зрит из райских кущ и видит всё, что в борениях рождено,
Преходяще всё! Дождь продолжает назойливо за шиворот капать,
На дворе то стынь, то слякоть, природа в тупик поставит любого знатока,
Ему не время знать пока, почему крыша в доме насквозь протекла?
Голова белым бела, даль впереди темна, много дыма и огня,
Горит земля под ногами, не время рыться в мерзком хламе,
Господам и дамам пришло время отмыться от стыда и срама
В старой сельской чёрной бане! Там моются поэты и эссеисты,
Артисты, педерасты и онанисты, согрешившие трижды в день,
Вот такая хрень крутится на творческом юру, отвергнув мирскую суету,
Степенно отхожу ко сну в вечернюю пору, дабы избежать непристойных разговоров
О роке, доле. Боге и судьбе! Быть может я не в то окружение попал, или что-то лишнее сказал,
И судьба обнажила волчий оскал, почему же я в ответ ни слова ей сказал? Почто промолчал?
Пыл в разбитной душе утих, я вновь один среди мыслей и дум чужих, что толку от них?
Никакого! Не слышу зова Вещего слова, в связи с утечкой мозгов в стране дураков
Не осталось ни умников, ни глашатаев, здесь каждый дуралей
Сидит в узкой нише своей и без лишних затей зрит на звёзд экрана,
Он бы трахнул жену Фраермана в начале или в конце любовного романа,
Но не желает жить грешно, он бел, как полотно, а на него через открытое настежь окно
Пристально зрит Всевидящее Божество, оно – разоблачительно неистово и яростно
Из чужой подсобки кричит, что затрапезный вид ослепительного на внешний вид греха
Легко воспринимает обезумевшая толпа! Она в экстаз пришла, перепутала имена,
Мысли и слова, свои ошибки не признала, и от ответственности тут же сбежала!
Если женщина красива и в постели горяча, она сбросит усталость с плеч старика,
Даже если та ноша будет велика и слишком для него дорога! Среди зноя и пыли
В годы молодые на рысях мы ходили на большие дела, здесь наша молодость прошла,
Страсть на нет снизошла, любовь оставила в душе неизгладимый след,
Он даже на склоне прожитых лет, как тонкая и яркая брошюра с раскрасками
Не подлежит всеобщей огласке, жизнь едва висит на тонком женском волоске,
И тут же на уме всплывает сказка для встряски памяти разбитной,
Познавшей страсть и любовь, неоднократно волновавших кровь!
И вновь, невзирая на слякоть, холод иль зной сходишь со стези роковой,
Впадаешь в запой после ссоры с обнаглевшей женой, нам покой лишь снится,
Поцелуй из первых уст на себе ощутил состарившийся прислужник и холуй,
Он дал подписку о взаимности чувств не потому, что наивен иль глуп,
Он – не пуп земли, его всю жизнь вели скромные поводыри
По едва заметной стезе, он налегке шёл по узкой колее, хотелось жить в тепле,
Но мерзкая стынь, дождь и слякоть продолжали за ворот пиджака назойливо капать!
Я долго с ними был учтив и любезен, не потому что беден или грешен, 
Грех - безутешен, вывод – тороплив и поспешен, а кто же здесь не грешен?
Грешны здесь все, и даже те, кто ходил босиком по утренней росе!
Кто не был отвергаем? Все тянули руки к манде и не отдавали отчёт самим себе:
По какому же праву поддавались на уговоры беса лукавого? Всесильное Божество
Запомнит имя твоё и вспомнит в нужный и прискорбный час всю информацию о нас!

г. Ржищев
2 марта 2025 г. 10:35