Завещание 6

- У нее очень красивое платье, - сказала, отсмеявшись, Сони. - Всё зелёное и серебристое, и облегает вот так, -она волнисто провела ладонью вдоль бока. - Как настоящая змеиная кожа.
- Вы что же, заказывали его портному? И чья была идея?
- Нет, я сама шью, - сказала Мэри. - Материал - да, заказывали в Сити. Шёлк особой выделки с посеребренной нитью. А придумал так наряжаться Данхилл, когда увидел, как я танцую змеиный танец, - она немного покривила душой, на самом деле идея была её собственная, Данхилл только сказал «как настоящая змея». Более того, доктор Уотсон, узнав об этой идее, почему-то нахмурился. Но не запретил.
- Пожалуйста, никогда не показывай его мне, - попросил дед и в ответ вопросительному взгляду Мэри честно признался. - Я их до ужаса боюсь, этих змей. Даже ужей. Хорошенькие у нас получается отношения, если ты будешь бояться меня, а я тебя.
- А я знаю, - с вызовом ответила Мэри. - Когда мы были в Фулворте...
- Сделай одолжение, не поминай ты мне тех дней! - взмолился Холмс. - Я был... Вашему отцу не стоило привозить вас. Да что вас! Ему и самому-то не стоило...
- Да что ты такое говоришь! - вдруг возмутилась, не выдержав, Сони. - Ты просто, как мама. Она тоже тогда начала: «не стоило, не надо было...». Да ты бы погиб, если бы не папа. А если бы не мы, он с тобой бы не справился - вот и все. Папа нарочно нас взял - не верю, что ты этого не понимаешь! "Стыд перед девочками только и мог тогда остановить его саморазрушение - все остальное я уже испробовал без успеха", - вот, что он ответил маме, и она тогда прикусила язык. А ты снова начинаешь?
Холмс онемело уставился на раскрасневшуюся внучку. Мэри выглядела ошеломлённой, а Сони, поняв, что позволила себе лишнее, втянула голову в плечи.
Положение спас Лефевр. Отличавшийся, кроме отличных статей, подловатым нравом, он решил, что самое время напомнить о нем седокам - вдруг прянул в сторону и поддал задом. Холмс, инстинктивно схватился, за что пришлось, выпустив при этом Мэри, а она, непривычная даже к самым смирным и послушным лошадкам, мигом вылетела из седла и грохнулась на землю прямо Лефевру под копыта.
Холмс со страшным окриком поднял жеребца на дыбы и так дёрнул в сторону, чтобы убрать от Мэри его копыта, что Лефевр проделал какой-то нелепый тур вальса прежде, чем снова коснуться земли передними ногами.
- Ой! - вскрикнула Сони.
- Дар-рлыно Грай! - рявкнул перепуганный Холмс.
Побелев, как бумага, причем , бумага качественная мелованная, по два шиллинга семь пенсов, он соскочил с коня и бросился к младшей внучке.
 - Мэри! Ты цела? Где болит?
- Нигде не болит, - пролепетала тоже побледневшая от испуга Мэри - на её щеке была грязь и набухала розовым тонкая царапина.
-С-скотина! - с чувством сказал Холмс Лефевру. - Улучил же момент!
Тот зафыркал и закивал головой, словно насмешливо признавая данную ему характеристику.
- А как ты его назвал в первый раз? - вдруг спросила, озабоченно хмуря брови, Сони. - Дар... как?
- Дураком назвал. Это по-цыгански. Глупым конем. Не стоило. Если кто тут и глупец, то...
- Подожди... Я слышала это слово раньше.
- От кого? От этого вашего Дожа?
Сони покачала головой:
- Ты не поверишь. От мисс Долли. Нашей гувернантки.
- О. Боже мой! - услышали они в этот миг голос и увидели саму мисс Долли, Бог знает, как оказавшуюся в этой части парка.
- Мэри! - вскричала она, подбегая. - Ты, наверное, сломала себе что-нибудь! Как можно было садиться на такую лошадь верхом! К тому же без амазонки, без дамского седла! Всё, конечно, закончилось ужасно. Но именно так и должно было закончиться.
- Легка на помине, - тихонько прошипела сквозь зубы Сони.
- Сударыня, - Холмс заговорил не сразу, потому что слишком бурное вмешательство мисс Долли, казалось, на какое-то мгновение лишило его дара речи. - Вы, может быть, не заметили меня, хотя я не карлик, но, тем не менее, здравствуйте.
- Мы не представлены, кажется, - холодно заметила гувернантка. – И я бы не подошла, если бы не это несчастье с ребёнком.
- Это наш дедушка, мисс Долли, - поспешила исправить упущение Сони. - Холмс, мисс Долли - наша учительница. И с «ребёнком» не произошло никакого особенного несчастья – подумаешь, с лошади упала.
- Хорошо же вы, сударь, - ещё холоднее сказала мисс Долли. - Проводите время с детьми. Надеюсь, кости у девочки целы? Впрочем, чего и ждать... - она многозначительно двинула бровями.
- Это ты виновата, Сони, - спокойно заметил Холмс, укоризненно глядя на старшую мисс Уотсон. - Если бы не твои фокусы, вам наняли бы учительницу совсем другого типа.
- Если бы не мои фокусы, - так же спокойно проговорила Сони, - мы бы учились сейчас в Брокхилле, и папин день рождения прошёл бы без нас. Ничего, бывает и похуже.
Мэри слушала их, приоткрыв рот, тогда как бедная гувернантка вовсе лишилась дара речи. Неизвестно, чем бы закончилась эта сцена, если бы не внезапное появление Солнышка. Сидя на велосипеде Сая, он бойко крутил педали, и веснушчатое лицо его выглядело взволнованным.
- Мистер Холмс! - крикнул он ещё издалека. - Доктор послал за вами. Он вас зовёт срочно присоединиться к нему в библиотеке. Кое-что случилось!
- Стой ты, мерзавец! - окоротил Холмс пляшущего Лефевра. - Девочки, я должен возвращаться, но мы ещё продолжим нашу экскурсию, как только будет возможность. Мэри! - он протянул ей руки уже с седла, и она - делать нечего - снова позволила ему усадить её перед собой на жёсткую спину своенравного коня. - А что? Что там случилось, Карл? – затеребила приятеля Сони.
- У твоего друга проблемы, - с необычной для него холодностью ответил Солнышко, но больше ничего не прибавил.

Глава пятая.
Что происходило в библиотеке.

Дед, хоть и держался внешне спокойно, пустил Лефевра в галоп, поэтому у Мэри внутри всё обрывалось, и то падало, то чуть не застревало в горле. У крыльца он ссадил её и спешился сам, отдав повод подоспевшему Микки. Тут же подлетела к крыльцу на Котике Сони. Раух не стал их догонять, а куда-то подевался вместе с велосипедом.
- Непременно нужно узнать, о чём там у них, - возбуждённо заявила Сони. - Но если мы просто пойдём в библиотеку, нас оттуда так же просто и выставят. Думай!
- День тёплый, - послушно подумав, сказала Мэри. - Наверное, там окно открыто...
- Эх, верно! Вот только сумеешь ли ты залезть на липу, что возле окна?
- И пробовать не стану! - испугалась Мэри. - Это не для меня. Да и не очень честно подглядывать.
- Честно-нечестно, - передразнила Сони. - Совсем без обмана не проживёшь. Среднестатистический человек, между прочим, совершает всякие мелкие нечестности не меньше семи раз на дню. Так что мы ещё отстаём.
- Нет уж, всё равно не полезу, да и места там на двоих, пожалуй, не хватит.
Сони задрала голову: ветви липы образовывали такой густой зелёный шатёр, что просто невозможно было разобрать, что там внутри.
- Места там, сколько угодно, - сказала она Мэри. - Но, впрочем, если боишься, гуляй внизу, да смотри, чтобы никто меня не увидел.
И она проворно принялась карабкаться вверх, пока, наконец, совсем не исчезла в листве.
Мэри с земли не могла видеть, как, в очередной раз протянув руку, вместо ветки Сони почувствовал под рукой чью-то ногу. Она чуть не закричала от неожиданности, но тут же услышала над собой тихий чуть задыхающийся шёпот Солнышка:
- Не бойся, это я.
- Как ты сюда попал? Как сумел обогнать нас?
- Бросил велосипед в траве, а сам махнул через живую изгородь. Только не шуми, не то нас заметят. Лезь сюда, - и он подвинулся, давая ей место.
Посреди библиотеки, опустив голову очень низко, неподвижно стоял Сайрус Данхилл. Доктор Уотсон мерил свободное пространство шагами. Он был бледен и явно расстроен. Отворилась дверь, и вошёл Холмс. Уотсон порывисто обернулся к нему, глаза оживились:
- Вот, - сказал он. - Не знаю, что мне делать...
- А что случилось?
Что-то стукнуло негромко о крышку стола. Раух, чтобы рассмотреть, что это, так сильно подался вперёд, что чуть совсем не полетел с ветки.
- Сайрус Данхилл преподнес мне это в качестве подарка на день рождения, - не своим бесцветным голосом сказал Уотсон. - Но он не хочет объяснить, откуда у него эта вещь. А мне она знакома. А вам, Холмс? Знакома она вам? Вы помните?
Холмс протянул руку - и теперь предмет, так заинтересовавший Солнышко, был хорошо виден и Сони. Это оказался серебряный портсигар, украшенный плоским красивым камнем, похожим на отшлифованный янтарь.
- Оно, - тихо, словно самому себе сказал Раух. - Значит, мне не показалось...
- Что "оно"? - не поняла Сони.
- Портсигар дедушки. Тот, который украли, когда его... - и спокойный ласковый Солнышко вдруг тихо заплакал - просто слёзы одна за другой побежали по бледному лицу.
- Не может быть! - выдохнула Сони. - Откуда он у Данхилла?
- Не знаю. Но это точно он. Я ни за что не спутаю.
- Без сомнения, - тихо согласился и Холмс. Он снова положил портсигар на стол и даже слегка отодвинул, будто не желая больше прикасаться к нему. - Откуда у тебя это, сынок?
Сайрус не ответил. Его лицо... Сони не узнавала его, словно перед ней был совершенно незнакомый человек.
- Сынок, - сказал Холмс, а по тону слышно было, что он готов признать Данхилла, кем угодно, только не сынком. - Ты, может быть, недопонимаешь, но это дело серьёзное, и если ты так и продолжишь играть в молчанку, нам придётся, пожалуй, вызывать полицию. Вещь эта убитого человека, убийца его не пойман... Ты парень не глупый, правда?
Сай молчал.
- Ладно... - выдержав довольно длительную паузу, кивнул Холмс. - Уотсон, ступайте за Раухом.
Уотсон, однако, не двинулся с места.
Холмс недовольно посмотрел на него:
- Ну, в чём дело?
- Холмс, - смешавшись, сбивчиво проговорил доктор. - Если возможно... я не хотел бы так сразу... Рауху. Тем более, завтра праздник... мой праздник, и он будет совершенно испорчен, если…
- Тогда чего же вы от меня хотите?- в голосе тестя прозвучал гнев.
- Большего, чем просто дать делу законный ход, - ответил зять совсем уж тихо, но в глаза тестю при этом взглянул твёрдо.
Несколько мгновений они словно тренировали друг на друге силу взора, и на щеках Холмса расцвели красные пятна, а Уотсон стал, наоборот, изжелта-белым. Потом он вдруг часто замигал и отвернулся, но отвернулся резко, и в этом порывистом движении сквозило несгибаемое упрямство.
- Они не хотят сказать отцу! - сжимая кулаки, прошептал Солнышко.
- Ну а что покамест делать с молодым человеком? - спросил Холмс так небрежно, словно между ним и Уотсоном не было никакого молчаливого противостояния. - Вдруг он возьмёт - и удерёт?
-Нет, - глухо сказал Данхилл, и это был первое слово, которое он произнёс.
- А какие у нас основания вам верить? - насмешливо спросил Холмс. - Пока вы, получается, замешаны в убийстве. А такие обстоятельства, сами понимаете, не очень располагают к доверию.
- Ну а вы, доктор, верите мне? - Данхилл повернулся к Уотсону с отчаянием и в голосе, и во взгляде. - Верите, что я, действительно, не могу сказать, откуда у меня портсигар? И в то, что я никуда не убегу - верите?
Уотсон ответил не сразу. Несколько мгновений он внимательно вглядывался в лицо мальчика, хмуря брови, но, наконец, твёрдо кивнул головой:
 - Верю.
Холмс пожал плечами и отвернулся к окну.
И встретился взглядом с Сони.
Не помня, как, Сони слетела с липы, чуть не придавленная прыгнувшим следом Карлом, схватила за руку Мэри, и дети бросились бежать, пока не остановились у беседки, тяжело дыша и шумно переглатывая от волнения пересохшую слюну.
- Я все равно расскажу отцу, - проговорил, пыхтя, Раух.
- И очень глупо сделаешь, - откликнулась тут же Сони. - Папа прав: здесь не стоит действовать наскоком.
- Но почему он не хочет сказать, где взял портсигар?
- Не знаю. Может быть, он его украл... не у твоего дедушки, конечно. Или нашёл на мёртвом теле, например. Или знает, кто убийца, но боится его или не до конца уверен. Это всё на поверхности, вариантов может быть множество. Сай - далеко не ангел, это ни для кого не секрет, и знакомства у него могут быть самые неожиданные. Но он ни за что не злодей, и он человек чести, ты уж мне поверь.
- Да, я тоже так думаю, - вставила слово мисс Уотсон - младшая.
- Видишь, Мэри тоже так думает. Чарли, - Сони обняла Карла Рауха за шею и проникновенно посмотрела ему в глаза. - Послушайся меня: предоставь всё Холмсу. То, что он увидел нас, даже неплохо - возможно, он сам захочет поговорить с тобой. Но пока лучше подержи язык за зубами, я тебя прошу!
- Ну, хорошо, я подержу, - подумав, согласился Раух. - Но это не может длиться вечно.
- Это и не будет длиться вечно, но, возможно... - тут Сони прервалась на полуслове и насторожила уши.
- Мне кажется, нас кто-то слышит, - сказала она. - Посмотрите: вон там как будто бы трясутся ветки.
-Кто здесь? - грозно окликнул Солнышко.
Из-за ближайшего куста высунулась голова в засаленном кепи - мрачная и невыбритая.
- Ну, я, - хмуро сказал садовник Лабор. - Живую изгородь стригу. Идите обжиматься в дом, а тут вам делать нечего - ночь уже, комары закусают, - и он снова защёлкал ножницами.
- Странно, - задумчиво проговорила Мэри. - Как это он стрижёт живую изгородь в такой темноте?
- И почему решил, что мы обжимаемся? - возмутилась Сони.
- Но в одном он прав, - заметил Солнышко. - Нам, действительно, давно пора в дом. Пойдёмте.
Они чинно отправились к белеющему в густых сумерках крыльцу, чтобы пройти к себе и переодеться к ужину, но на пороге её комнаты Сони вдруг придержала Мэри за рукав:
- Стой! Ведь я же говорила, мне понадобится твоя помощь.
- В чём? - наивно спросила успевшая позабыть тот разговор Мэри.
- В аренде дедовой мыши, конечно.
- Ты что! После того, что мы узнали...
- ...нам тем более нужно отвлечься, - договорила за неё Сони. - Слушай: сейчас будет ужин, потом, конечно, папа и Холмс отправятся в библиотеку, чтобы - ты помнишь - как в Сэмплиере, обсудить кое-что наедине - согласись, им сегодня есть, что обсудить. Так вот, у деда сон очень чуткий, и нам будет невозможно стащить мышь, если он не уснёт покрепче. Значит, нужно об этом позаботиться, и не за ужином, а в библиотеке, потому что препарат этот действует быстро, и за столом кто-нибудь может что-нибудь заподозрить, а в библиотеке будет коньяк, тепло и поздний час, и папа и Холмс всё спишут на естественную усталость. А нас никто и не заподозрит. Беда только в том, что в библиотеку нам не пробраться. А зелье надо подлить в бутылку из библиотеки, из бара.
- Но... а как же папа? Он тоже выпьет его.
Сони засмеялась:
- Папа ничего не заметит, потому что это будет всего лишь настойка пустырника. Ты, может быть, не помнишь, но у деда на неё странная реакция, не такая, как у всех. Это называется "идиосинкразия" - Дэнэ рассказывал мне. Папа может выпить этой пустырниковой настойки целое ведро, а деда свалят несколько капель. Он ещё в Фулворте, в Сэмплиере, говорил об этом - ты не помнишь? Я подолью чайную ложку.
- А запах?
- На ужин будет курица с чесноком, а в библиотеке брошу в камин пучок какой-нибудь дряни из папиных запасов. Да и ложка на бутылку сильно пахнуть не будет.
 -Но чайной ложки едва ли хватит, - засомневалась Мэри. - И пустырник пахнет сильно, и...
 - ...и ты попросту трусишь, - презрительно закончила за неё Сони.
- Вот уж нет! - возмутилась сестра. - Просто любое предприятие требует обдумывания и подготовки. Например, откуда ты знаешь, какую именно бутылку они возьмут из бара?
- Разумеется, откупоренную, если она ещё будет достаточно полной. Кому охота возиться с ножом или штопором, если можно без этого обойтись! А пустырник у папы в саквояже - тонкий такой пузырёк, тёмный, с настойкой. Там ещё написано по- латыни "тинктурэ леонури".
- А папа? - снова спросила Мэри. – Думаешь, он позволит тебе рыться в его саквояже?
- Папа будет со всеми за столом. А меня выставит из-за стола прежде, чем закончится ужин, - пообещала Сони. - Я пойду и возьму. Только прежде я всё-таки наемся - ужасно есть хочется. А на десерт сегодня меренги - ты мне принесёшь.
На это Мэри согласилась: похищение меренги - грех всё-таки меньший, чем похищение настойки или дедовой мыши.

Глава шестая
Капрал призывается на военную службу.

За столом мисс Долли сохраняла безупречную осанку, а выражение её лица свидетельствовало о безусловном понимании своего дела.
Раухи, кроме Солнышка, как и собирались, к столу не вышли, а сам Карл сидел между Уотсоном и Холмсом, понурый и печальный. Когда Сони и Мэри вошли, Холмс, наклонившись к его уху, что-то тихо и внушительно говорил, и Солнышко кивал на его слова, но веселее не становился.
Чинно пройдя на свои места, справа и слева от мисс Долли, девочки сели.
Двусмысленность положения гувернантки, стоящей рангом выше прочей прислуги, но остававшейся при этом всё же прислугой, по мнению мисс Долли, налагала на неё дополнительные обязанности: не лезть на глаза хозяевам - с одной стороны, но и демонстрировать - с другой - своё педагогическое рвение. Пользуясь случаем развить в своих воспитанницах силу воли и небрежение к чревоугодию, а также помня о том, что поведение Сони в течение дня не было безупречным, она проследила, чтобы любимая Сони куриная запеканка ей ни в коем случае не досталась, а, напротив, в изобилии достался творог, от которого мисс Уотсон-старшая кривилось едва ли ни больше, чем от самой мисс Долли.
Не желая до поры привлекать к себе внимание, Сони предпринимала одну за другой самостоятельные, но тихие попытки добраться до запеканки, и каждый раз вожделенное блюдо предусмотрительно отодвигалось все дальше. Мэри наблюдала за этой игрой с сочувствием, Холмс - с интересом, Рона - хмуря брови, Солнышко - со слабой улыбкой. Один только мистер Уотсон ничего не замечал - просто ел со здоровым аппетитом проголодавшегося человека.
- Сони, - проговорил он вдруг, когда курица успела пропутешествовать по всему столу и замереть в опасной близости от края. - Отчего ты не ешь твою любимую запеканку? Положить тебе кусочек?
- Да, папа. Спасибо, - поспешно согласилась дочь, передавай тарелку, и мистер Уотсон щедро наполнил её курятиной, полил соусом и снова невозмутимо вернулся к собственной трапезе.
Дед чему-то коротко беззвучно рассмеялся, почему-то бросив быстрый взгляд на Мэри, но, впрочем, и он тут же спохватился и сосредоточил всё внимание в тарелке.
Утолив голод, Сони начала приводить в действие свой план.
- У Дожа Лабора есть ручной уж, - сказала она "в публику". - Он его кормит сахаром прямо изо рта. А я говорю: "Послушай, Дож, ужи ведь едят лягушек - неужели ты и лягушек...
- Сони! - Уотсон постучал черенком вилки по столу.
-... будешь класть сперва себе в рот? - невозмутимо продолжала Сони.  - А мыши, которых ужи тоже должны есть - так те и вовсе лохматые. И если ими тоже кормить изо рта…
Удар был рассчитан точно: трое — Холмс, мисс Долли и миссис Уотсон — отложили вилки.
- Сони, из-за стола! - скомандовал отец.
Притворно надувшись, Сони поднялась и вышла из столовой. Добежать до комнаты отца и вытащить из саквояжа пузырёк с пустырником было делом одной минуты. Найдя в баре, в библиотеке, початую бутылку любимого отцом коньяка, Сони плеснула туда из флакона "на глазок", поставила бутылку так, чтобы она сразу попалась открывающему бар под руку, и тайком пробралась за шкаф - кроме всего прочего, ей хотелось послушать, о чём будут говорить отец с дедом. В частности, будут ли они говорить о Сае. Была, правда, некоторая опасность, что её хватятся, но Сони решила рискнуть, её любопытство требовало того. Да и надо же было убедиться, что план сработает.
Уотсон и Холмс появились в библиотеке приблизительно через четверть часа. Пока всё шло как нельзя лучше: отец открыл бар и в его руках Сони увидел ту самую бутылку. Она получше съёжилась в своём убежище между шкафом и напольной вазой, совершенно невидимая с их стороны, опасаясь только, как бы чуткий дед не услышал гулкое уханье её сердца. Но нет, они были слишком озабочены, чтобы слышать её.
- Значит, цыгане... - говорил Холмс, задумчиво теребя мочку уха. - А раньше они здесь не останавливались....
- Поэтому Рона так и нервничает. Да, признаться, и я тоже.
Сони подумала было, что речь идёт о вещичках из коллекции. Но вскоре поняла: нет, не о них.
- А тут ещё исчезновение этой девочки, примерно того же возраста, смуглой...
- А профессор Уилсон знал вашу тайну? Или он был просто «слепым свидетелем»?- перебил Холмс, усаживаясь в кресло перед камином.
Хозяин дома пододвинул к себе другое, но не сел - только поставил бутылку и пузатые коньячные бокалы на столик, а сам остался стоять.
- Никто не знал, кроме нас и Орбелли. Вы же помните, как всё тогда совпало. Рона потеряла ребёнка как раз, когда появилась та цыганка, но почти никто из знакомых о выкидыше не знал, кроме Мэрги и Мэртона, и все, понятно, подумали, что... А потом эта посылка, письмо по цыганской почте... О нём не знали ни Мэртон, ни Мэрги. Я долго не обращал внимания на мелкие кражи – думал на приходящих слуг, и не хотел скандала - человек слаб. Тот же Лабор вполне может быть нечист на руку. Но шкатулка, Холмс! Бумаги Орбелли! О них, действительно, никто не знал.
- Подождите, Но ведь исчезновения девочек начались ещё до того, как цыгане появились тут, и, уж точно, прежде, чем исчезла шкатулка.
- Нет, Холмс, цыгане наведываются сюда как раз с того самого времени, как я унаследовал эту усадьбу. Только прежде стояли они подальше.
- Но зачем им, если о шкатулке никто не знал, чужой ребёнок? Все эти россказни о том, что цыгане воруют детей… Может и воруют, но прекрасно разбираются, у кого их стоит воровать, а у кого не надо. Значит, если вы вообще не заблуждаетесь в корне и не паникуете понапрасну, это всё-таки ради наследства Орбелли. Мы же понятия не имеем, что знают цыгане. Орбели умирал в их среде. У него был удар, поражение мозга. Кто знает, в каком он был состоянии перед смертью, кому и что мог рассказать!
- Но я этого не постигаю!. - в отчаянии воскликнул доктор. - Если бы завещаны были деньги, драгоценности, желание заполучить их было бы аутентично для цыган, но ведь это научный труд! Зачем он им?
- Возможно, вы всё-таки, действительно, преувеличиваете. И все эти события никак не связаны между собой, -  неохотно откликнулся Холмс, крутя свой пустой пока бокал в пальцах.
- Вы хотите меня успокоить, я понимаю. Но всё-таки вы думаете иначе – уж настолько – то я вас знаю. Не кривите душой, мой милый. Что вы об этом думаете на самом деле?
- На самом деле? – остро посмотрел на него Холмс. - Хорошо. Естественно, ради наследства Орбелли цыгане горы свернут. Для них это – их, цыганское, достояние. У этого народа клановость и диаспоричность очень сильны. Мало того, вы зря говорите «зачем им» - это же прямо руководство к действию на случай облапошить легковерного толстосума. А они этим живут. Но единственное, что даёт нам шанс, это то, что для понимания трудов Орбелли нужен Орбелли, - Холмс плеснул коньяк в два бокала. - А второго Орбелли у них нет, да и где бы то ни было найти мудрено. И если они начнут или уже начали такие поиски, у нас будет хорошая зацепка – прямо маяк на пустынном побережье. Так что если работа Орбелли ещё способна обогатить науку о душе, то карманы его соплеменников без соответствующего знатока душ - едва ли.
- Я вспомнил сейчас Гудвина, - тихо сказал Уотсон. – Вот если бы труды Орбелли попали к нему…
- Гудвин мёртв, - безапелляционно отрезал Холмс. – Покончил с собой на каторге десять лет назад. Садитесь, Уотсон, распустите галстук и не взвинчивайте сами себя лишними тревогами. Сони пока никто не украл - она здесь.
При этих словах сердце у Сони ушло в пятки, но тут же она поняла, что дед под "здесь" не имеет в виду именно библиотеку. Все же остальное, о чем они говорили, и так заварило в ее голове порядочную кашу.
- Просто всё складывается, как нарочно, - Уотсон сел в кресло и протянул руку к рюмке. - Эти цыгане, снова объявившийся маньяк, кражи... И Сони начала задавать вопросы - сколько ещё нам удастся хранить эту тайну! Я уже слышал слово "бастардка'.
- Всё складывается так, как и всегда, - успокаивающе проговорил Холмс. - Сони уже почти взрослая, с ней можно говорить откровенно. А всё остальное... Я здесь, с вами, вы можете располагать мной. Тем более, что я у вас в неоплатном долгу. И уже неоднократно.
- Ах, Холмс!
- Всё будет хорошо. Завтра день вашего рождения. Это большой праздник для всех, кто вас любит, - он поднял свою рюмку и поглядел на Уотсона сквозь неё, сощурив глаз. - Будьте счастливы , дружище! Не смотря ни на что, просто будьте спокойны и счастливы.
Они выпили, и растроганный Уотсон полез за платком.
- Странный вкус у этого коньяка, - сказал Холмс. - Ну-ка... - он повернул бутылку этикеткой к себе, и Сони на мгновение почувствовала, что ей очень хочется в туалет.
 - Молдова? - удивился Холмс.
- А-а, - засмеялся хозяин дома. - Это тоже трофей Дана Андереса. Ничего, я уже пробовал - и жив.
- Раз так, ещё по одной, - решил Холмс . - Кстати, я вам тоже привёз один знаменательный подарок - он у меня в спальне. Получите ваши семейные серебряные часы с гравировкой.
- Которые у меня украли сектанты-дьяволопоклонники в девяностом? – изумлённо раскрыл глаза Уотсон.
- Они самые. Я наткнулся на них на аукционе в Эдинбурге, когда посещал родственников.
- Не может быть! И вы выкупили мои часы?
- Я подумал, что вам такой подарок понравится - вы всегда отличались сентиментальностью и любовью к теням прошлого. Впрочем, фамильные ценности - неплохое вложение капитала. Тем более, что теперь это почти антиквариат.
- Конечно, понравится - ещё бы! Спасибо, Холмс!
- Не стоит благодарности. По сути, я ведь просто возвращаю вашу вещь по принадлежности, - Холмс зевнул и помотал головой, стараясь прогнать подкрадывающуюся сонливость. - Однако, вернёмся к вашим дочерям, Уотсон. Если, конечно, вы именно так воспринимаете обеих девочек.
- Чёрт возьми! - возмутился Уотсон. - Вы ещё сомневаетесь?
-- А вы не изменились, - лениво заметил Холмс. - Всё так же чертыхаетесь по поводу и без повода.... Сони будет наряжена на маскараде цыганкой - чья это идея?
- По-моему, её собственная. Они при посредничестве Дожа Лабора накупили у цыган побрякушек, да ещё мисс Долли уговорила Мэри сшить ей на день рождения яркое цветастое платье. Мэри отлично шьёт, у неё хороший глаз и природная аккуратность.
- Мисс Долли уговорила? - удивился Холмс. - Эта пуританка?
- Да, ей случается проявлять слабость. Мэри же вырядится змеёй, и отчасти в вашу честь.
Холмс кивнул.
- Вас это словно бы не беспокоит, -  сказал Уотсон укоризненно. - А ведь от страха до ненависти один шаг, и если сейчас она боится вас, то потом...
-... то потом она 'перестанет бояться меня, - закончил Холмс .- Когда подрастёт и поумнеет.
- Но, мне кажется, вы сами прилагаете усилия к тому, чтобы подпитывать в ней этот страх. И вы напрасно считаете её глупее Сони…
Холмс чуть шире раскрыл глаза:
- Глупее Сони? Я вовсе не считаю её глупее Сони. Я где-то, может быть, даже считаю её гораздо умнее Сони, но она из другого теста, и её ум формируется более длинным, более запутанным путём. В этой девочке будет двойное дно, и дай Бог, чтобы туда не нанесло какой-нибудь дряни.
- Что вы, собственно, имеете в виду? - испугался Уотсон.
- Я имею в виду, что ваша мисс Долли - ещё туда-сюда подходит для Сони, но Мэри нужна совсем другая учительница. А лучше учитель, который пробудит её рассудок через чувственность.
- Через чувственность? Холмс! Она ребёнок!
- Она ребёнок не навсегда. Вы, кстати, уже думали о её карьере? Семейное счастье, как говорят немцы: кирхен, кухен, киндер?
- Мне кажется, это преждевременно.
- А Сони?
Уотсон улыбнулся:
- Ну, там никаких «кухен». Сони будет подвизаться в медицине. Тем более, если иметь в виду наследство Орбелли.
- Вот видите, тут вы мне ответили сразу, а ведь Сони старше всего на год. Это значит только лишь то, что Мэри для вас так же темна, замкнута и непонятна, как и для меня, - он снова подавился зевотой и продолжал, борясь с ней, а потому растягивая слова и даже подвывая. - И было бы очень разумно ещё год не отдавать её в пансион, а найти кого-нибудь, вроде Андереса - учтивого, умного и жёсткого, чтобы он позанимался с ней.
- Он откажется.
- Я не сказал: Андереса. Я сказал «вроде», - сонно пробормотал Холмс - у него глаза уже так и закрывались.
- Вижу, вы сильно устали, - спохватился , наконец, Уотсон. – Пойдёмте спать.

А о портсигаре и Сайрусе Данхилле ни слова – Сони с досады укусила кулак, но, впрочем, подслушанного и так хватало, чтобы лишить её покоя надолго.
Уотсон потушил лампу, и они ушли. Сони слышала, как папа пожелал гостю спокойной ночи. И как потом скрипнула и затворилась дверь его комнаты. Пора было убираться восвояси и приводить в исполнение план по мобилизации Капрала.