Последнее подполье Ленина по словам Фофановой

Возвращение Ленина из Финляндии по воспоминаниям Фофановой

Последнее подполье В. И. Ленина продлилось 112 дней: с 5 (18) июля по 24 октября (6 ноября) 1917 года.

На квартире Маргариты Васильевны Фофановой в Петрограде (угол Сердобольской улицы и Б. Сампсониевский проспект, д. 1/92, кв. 41, в наше время квартира значится под номером 180, — прим. автора) некоторое время после июльских дней и в сентябре — октябре 1917 года скрывались В. И. Ленин и Н. К. Крупская.

«…М. В. Фофанову я знаю, как энергичную и преданную большевичку с лета 1917 года. Осенью того же года, перед Октябрем, в самые опасные времена, она меня прятала у себя на квартире. С революции Октября 1917 года работает всё время не покладая рук…», — пишет В. И. Ленин 17 января 1922 года в обращении в Секретариат ЦК.

М. В. Фофанова пишет в книге воспоминаний: «…И вот в пятницу, 22 сентября, часов в восемь — начало девятого вечера, я услышала, что в квартиру вошли. То были Ленин и Крупская. Так началось последнее подполье Ильича. И я счастлива, что партия доверила мне быть хозяйкой последней конспиративной квартиры вождя революции». В XIV томе первого издания Сочинений Ленина, вышедшем в 1921 году, при жизни Владимира Ильича, указана таже дата.

В это время Маргарита Васильевна была одним из связных между Лениным и ЦК РСДРП (б).

Вот, что Маргарита Васильевна Фофанова вспоминала о тех событиях в записи на магнитофон в 1969 году: «В дни, когда была пущена клевета против Владимира Ильича, как шпиона Германии, когда ему пришлось уходить в подполье, то Надежда Константиновна (Крупская — прим. автора) ещё больше и дольше оставалась у нас на Выборгской стороне… ночевать. А так, как у меня была отдельная квартира, в три комнаты, ребята у меня были на даче в то время, квартира пустая, то Надежда Константиновна не только ночевала, но и подолгу стала жить у меня. Дружба наша всё больше крепла и крепла.

И вот, положение стало меняться. Владимир Ильич из подполья стал настаивать, что надо возвращаться в Петроград.
Я помню, что в начале августа я была вызвана в Выборгский районный комитет партии и, в присутствии Надежды Константиновны, мне было предложено предоставить мою квартиру, как конспиративную квартиру, для Владимира Ильича. И было мне поставлено условие, чтобы в квартире никто не мешал, а так как у меня было двое детей… мне было предложено в обязательном порядке отправить детей из Петрограда… И к первому сентября я должна была полностью подготовить квартиру. 27 августа дети были увезены моей сестрой к моим родителям в Уфимскую губернию.

На следующий день… ко мне пришла Надежда Константиновна. Переоделась она тогда в работницу-крестьянку, старушку, и отправилась на первое своё свидание с Владимиром Ильичом. Он в это время скрывался в Гельсингфорсе (Хельсинки — прим. автора) … Мы с ней только предварительно выбрали ту комнату, которую посчитали лучшей для Владимира Ильича.
Когда она вернулась, она была у меня и сказала, что Владимир Ильич комнатой остался доволен, только требует сделать отдельные ключи от квартиры и от комнат, а также составить план приезда — с какой станции Финляндской железной дороги лучше приехать… Рядом (с её домом — прим. автора) проходило полотно Финляндской железной дороги и рядом была первая станция «Ланская». А так как в городе проходила дорога то насыпь была высокая, с неё приезжающих было далеко видно. Мы посчитали с Надеждой Константиновной, что Ильичу не рационально приезжать с «Ланской», опасно, не конспиративно. Тогда мы предложили вторую станцию — «Удельную», она в пяти километрах от меня. Мы с ней проехали по железной дороге до станции и обратно.
Обратно шли, как должен идти Владимир Ильич ко мне домой. Составили план, начертили, ориентиры поставили необходимые. И вот с этими документами, также и с ключами, которые были сделаны, Надежда Константиновна, так, в половине сентября, в начале второй половины сентября, поехала на второе свидание с Владимиром Ильичом. Я хорошо помню, как она мне сказала, когда брала ключи, что ты теперь должна помнить, что от твоей квартиры у тебя двое ключей, одни у тебя, а другие у Владимира Ильича. Он должен быть уверен, что имея ключи, он идёт как к себе домой, как в свою квартиру. Поэтому ты должна это запомнить и приучить себя к тому, что, приходя домой, ты не оставляешь ключа в скважине, ложась спать на цепочку не закрываешь дверь, вечера все должна сидеть дома и никого к себе не приглашать…

Я стала ждать Ильича, когда вернулась Надежда Константиновна сказала, что внезапно может быть приезд, ну, конечно, обязательно вечером, не днём — ясное дело. Ну, вот, так ждала один вечер, другой вечер,.. и почему-то Владимиру Ильичу не удавалось приехать.

Надо сказать, что у меня платная работа была, конечно, от этой (подпольной — прим. автора) работы я не была освобождена. Платная работа у меня была в детском клубе, по этой же Сердобольской (улице — прим. автора), в конце, к Чёрной там речке. И обычно мы, педагоги, по пятницам собирались на собрания. Ну, проверить, что мы сделали за неделю, какой план на будущую надо составить. Суббота всегда исключалась, по-прежнему суббота у рабочих — это банный день. Поэтому у нас никогда второй смены в работе не было. Вот и здесь как-то вышло, подошла пятница, закончили работу, собрались домой все, я и забылась: подошли к воротам моего дома и говорят, что пойдём к тебе, вот тут я вспомнила, что не имею права позвать к себе товарищей. А если не позову, так и совещание не состоится! Товарищей я пожалела, понимаете ли, и собрание состоялось…

Вот так мы сидим в столовой около восьми часов вечера, за чайным столом сидели, я вдруг слышу, что в квартиру вошли! Я сразу сообразила, что это Владимир Ильич! Я сейчас же выскочила из-за стола, вышла в коридор, а у меня из столовой дверь двухстворчатая, половинку успела закрыть, хочу закрыть вторую, и в это время Владимир Ильич поравнялся с этой полуоткрытой дверкой. Так друг против друга стоим, какой-то миг это было совершенно, но я прекрасно помню, что он строгим стоял, но левый глаз его направлен был в столовую! Представьте, что я сделала, ведь ужасную вещь допустила, ошибку большую, конечно, сделала! Входит в свою квартиру и вдруг слышит голоса! Нас же было шесть человек, так, что сколько же голосов раздавалось, но он всё-таки твёрдо прошёл в свою комнату. Открыл её ключом, она была закрыта.

(Восемнадцатиметровая комната Ленина была самой большой в квартире и наиболее изолированной: две капитальные стены граничили с соседними квартирами, третья — со столовой. Напротив двери, в дальнем от окон углу, находилась круглая железная печь, рядом с которой стояла кровать.
В простенке между окнами располагалась этажерка, у правого окна стоял обычный канцелярский стол, обтянутый коричневой клеенкой, за которым при свете керосиновой лампы с зеленым абажуром работал Ленин. По второй глухой стене стояла оттоманка, на которой спала Крупская, когда приходила ночевать. — прим. автора).

Как он ко мне приехал? В чём был одет? Все обычно задают такой вопрос. Товарищи, он в том же драповом пальто с бархатным воротничком, в котором он к нам приехал из-за границы и в котором мы его встречали на Финляндском вокзале, но разница только следующая, ни бороды, ни усов, у Владимира Ильича не было, всё было сбрито, зато на голове был большой пышный парик, с небольшой такой проседью, и кепка довольно низко на лоб надетая.
Владимир Ильич довольно быстро пошёл к себе в комнату. Я, конечно, закрыла вторую полу дверку, в растерянном состоянии. Через некоторое время я слышу шаги опять по коридору, я отворила эту полу дверку и смотрю, это Надежда Константиновна в след за ним.

Фактически как же он ко мне приехал?.. Прошёл пешком с тем товарищем, который его привёз, а привёз его финн Эйно Рахья, который участвовал вообще в переезде и в первую очередь, когда он уезжал в Финляндию, Владимир Ильич. Вот он его из Выборга и привёз. Провёл его по Большому Сампсониевскому до номера 92, тут стояла у калитки Надежда Константиновна. Она повернула во двор, Владимир Ильич за ней пошёл по двору. Тут надо сказать, что 6 июля он был в моей квартире, так что вход этот знал, и таким образом сам пришёл и своими ключами открыл квартиру…
Через некоторое время я слышу шаги снова, я выхожу и вижу Надежда Константиновна стоит у кухни, это первая комната от входа, так пальцем меня манит. Я к ней подхожу, она мне говорит:
— Что ты наделала?! На тебя Владимир Ильич так рассердился! Зачем ты собрала это собрание? Вот там сидит Такаева, мы её знаем ещё по эмиграции, у неё такой длинный язык, если она увидала — она пойдёт и разболтает всем! А ведь он же приехал нелегально, конспиративно приехал! Что ты наделала?!
Я её стала убеждать, что это какой-то миг был всего-навсего, товарищи даже не поняли кто приехал: мужчина или женщина, кто-то пришёл… Успокойтесь, сейчас я распущу собрание. Так и было сделано.
Через некоторое время, когда товарищи ушли, она вышла ко мне и спрашивает, какие газеты сегодняшнего дня у меня есть? Газеты я передала и предложила ужин. Вот здесь Надежда Константиновна, вернувшись сообщила мне, что Владимир Ильич от ужина отказывается. Тут я поняла свою ошибку, товарищи, поняла, что обиделся на меня очень Владимир Ильич, потому и ужинать не хочет.
Потом она вышла через некоторое время, часам к одиннадцати, и передала, что Владимир Ильич просит завтрак не позднее девяти часов, половины девятого. И к этому времени купить решительно все газеты, какие только выходят в Петрограде.

Как я могла, всё сделала. И вот, утром, в половину девятого, я стою, жду, лицом к двери. Входит сначала Надежда Константиновна, за ней идёт Владимир Ильич. Надежда Константиновна говорит:
— А вот и Владимир Ильич!
Владимир Ильич обходит её так, становится впереди и говорит:
— А вот всё совсем ни так! Раз и навсегда запомните: я не Владимир Ильич!
И из кармашка бокового своего пиджака вынимает свой пропуск, который многим вам известен, его фотография в рабочем виде, бритые борода и усы, так же в парике. И он говорит:
— Прочитайте и хорошенько раз и навсегда запомните, что я Константин Петрович Иванов, рабочий Сестрорецкого оружейного завода.
Надежда Константиновна прошла к столу уже и говорит ему:
— Ну, что ты, Володя, делаешь? В какое положение ты меня поставил на первый же раз перед Маргаритой Васильевной?! Что ты делаешь? Всё время свой парик подёргиваешь! Будешь делать это всё время, все же скажут, что не свои волосы.
И Владимир Ильич совершенно мягким голосом, не повышая тона, подходит к ней, и говорит:
— Наденька совершенно правильно сделала замечание. Спасибо тебе!
Обращаясь ко мне опять строгим голосом, говорит:
— Маргарита Васильевна, пожалуйста, не стесняйтесь, делайте мне замечания. Если я буду приходить к вам в столовую без парика гоните меня в свою комнату, чтобы я надел парик…
Двумя руками взял свой парик и говорит:
— Это чужеродное для меня тело, но ничего не поделаешь, я к нему должен привыкнуть. Поэтому, пожалуйста, делайте мне замечания!

…Парик делали в подполье… (Фофанова писала, что Владимир Ильич не любил носить парик и постоянно забывал его надевать, — прим. автора).
С этим парикам, я знаю, у Владимира Ильича ни раз были неприятности… (В роковую ночь с 24 на 25 октября (6 — 7 ноября) Ленин пришёл в Смольный, раздеваясь, по ошибке снял кепку вместе с париком и засунул в карман пальто. Его сразу же узнали, но теперь в этом уже не было опасности, — прим. автора).
Ну, скажем, было заседание, на котором выходил Владимир Ильич, это было 16 октября, это было второе заседание по вооруженному восстанию… Не пришли все к назначенному сроку и, представьте, два с половиной часа стали водит Владимира Ильича вокруг здания. Была очень скверная погода, был дождь с ветром… И вот у него каким-то образом сдуло и кепку, и парик в лужу. Ну, что ж, поднял из лужи и на голову надел…
А на утро следующего дня он вышел ко мне и говорит:
— Маргарита Васильевна, помогите, пожалуйста, приведите в порядок парик, помойте его что ли…

Ну, вот, тут за чайным столом, за завтраком, я поставила вопрос, какие мои обязанности?
Владимир Ильич говорит:
— Самый первейший и самый важнейший, (это буквально его выражение), доставать мне решительно все газеты, какие только выходят в Петрограде…
Вторая обязанность — это связь. Первую неделю будет очень трудно… А через неделю будет у нас товарищ, который вас освободит от части вечерней работы. Так это, действительно, и было. Товарищ Эйно Рахья, который его (Ленина — прим. автора) привёз, он был единственным мужчиной, который ходил к нам на эту конспиративную квартиру и был всегдашним провожатым Владимир Ильич в его выходах из квартиры.
Когда мы закончили о моих обязанностях, уговорились о режиме и так далее… Я, например, беспокоилась, как хозяйка, спрашивала: чем же вас кормить, что вы любите? А он сказал:
— Вы хозяйка, вам карты в руки! Всё буду есть!

А потом Надежда Константиновна вдруг говорит:
— Надо теперь поговорить об обязанностях Владимира Ильича. У него есть очень скверная привычка, для конспиративной квартиры она не годится!..
Вдруг мне рассказывает здесь: Владимир Ильич, когда о чём-нибудь много упорно думает, он никогда не любит сидеть — он всегда ходит. И будет выбирать самый длинный путь в вашей квартире! А ведь ноги мужские другие, шаг другой! Могут услышать, могут догадываться, что другой кто-то у Фофановой живёт. Но мало того, что он любит ходить, он любит напевать, а то и запоёт совсем!
Конечно, я рассмеялась, мне было так забавно, что Надежда Константиновна говорит о таких вещах кому, Владимиру Ильичу! Самому главному нашему конспиратору!..
Оказывается, Надежда Константиновна неспроста это говорила, ведь очень скоро, в середине так его жилья был такой случай, когда Владимир Ильич увлёкся очень одним вопросом, я ему газету как раз достала, которую он просил… И вот я прихожу вечером к обеду, иду по лестнице, поднимаюсь, и слышу пение раздаётся! Стала выше подниматься, поняла, что это пение у меня в квартире. Стала дверь открывать, ясно что поёт Владимир Ильич!..
Так у меня поселился Владимир Ильич. Все мои страхи, которые были, они как-то сами собой отпали после первого же нашего, скажем, организационного собрания.

Я как-то попросила Надежду Константиновну ещё у нас остаться на одну ночь, то есть с субботы на воскресение. И в субботу же я получила задание от Владимира Ильича. Вся моя связь заключалась в том, что я почту Владимира Ильича носила только в Выборгский районный комитет, и имела право передавать почту только двум лицам: Жене Егоровой — секретарю районного комитета и Надежде Константиновне. И только… В тот же день, в субботу, уже после обеда, когда я уже дважды сходила с его поручениями в райком (Надо вам сказать, что на Выборгской стороне размещался не только райком, а размещался наш главный партийный орган — редакция нашей «Правды» — тогда она выходила под названием «Рабочий путь», примерно в двадцати минутах от райкома. Так что фактически ежедневно четыре члена ЦК партии были в редакции.), он мне говорит:
— Покажите остальную квартиру!
Он не видел мою комнату и кухню. Я его повела сначала в свою комнату. Он говорит:
— В вашей комнате балкон есть.
Вот он вышел, не совсем вышел, на балкон и смотрит по линии дома, говорит мне:
— Я уже определил: водосточная труба в моей комнате не проходит, она проходит где-то у вас в столовой.
В каждой комнате было по два окна, вот он и смотрит, к какому ближе окну проходит эта водосточная труба.
— Ко второму. Вы балкон на зиму закрываете?
— Нет.
— Ну, так, не придётся закрывать на зиму и второе окно. Вечером, попозднее, возьмите молоток, спуститесь (а нас отгораживать от соседнего участка, где был рассадник племенной птицы, простой дощатый забор) и против водосточной трубы две доски отбейте!
Я это выслушала в замешательстве и спрашиваю его:
— А на что это вам нужно?
— Ну, как же вы не понимаете, в вашей конспиративной квартире есть единственный недостаток — нет второго хода.
— Хорошо, НК прекрасно знала квартиру, знала, что в рабочем районе квартира, что один ход, в чём же дело?
— Ну, и что?!
Ещё в замешательстве не понимаю в чём дело, потом соображаю и говорю:
— Так неужели вы думаете спускаться по водосточной трубе?!
— Если надо будет, так спустишься и по водосточной трубе!
На второй день прибытия он устранил недостаток в квартире. Так, что считать Владимир Ильич, что он целиком доверяется организаторам, нет, он всегда сам настороже, во всём!..

Не думайте, что Владимир Ильич жил спокойно в этом подполье. Да, тишина в квартире была. Да, чистота была. Он сам её прекрасно соблюдал. На уборку его комнаты мне хватало каких-нибудь пять минут. Ибо всё остальное он делал сам у себя дома. На пример, у меня печи были, дровами топились. (Лампу керосиновую я сама заправляла. Зато повадки знала. Как он провёл ночь? Да пустую лампу берёшь. А он ещё узнал, где у меня на кухне свечи хранятся. Я как-то хотела ночью свечу взять, смотрю, а у меня из 2-х фунтов (Торговый фунт равен 409,5 граммов — прим. автора) почти ничего не осталось. Всё сжёг оказывается! Вот как оказывается он ночь проводил!). ВИ мне говорит:
— Печку буду топить сам!
Отвечаю:
— Пожалуйста! Только дров вам не позволю носить, потому что дрова там, при входной двери. Вас могут заметить.
Тут я ему должна была показать, как топить.
— Где вьюшка (Вьюшка — в дымоходе кирпичной печи устройство для его открывания и закрывания, регулирует тягу, — прим. автора)?
— Вьюшка у меня очень высоко.
— А как же её открывать?
— Вот лесенка есть, стоит в коридоре, за гардеробом…
— А в вашей комнате тоже такая же печь?
— Да.
— Ну, условились вьюшку я вам открываю сам.
Условились…
Хватилась раз топить печку — холодно, смотрю нет лестницы нигде. Поискала. Ну, что она в квартире — не иголка. Решила, что она в комнате у Владимир Ильич. Пошла и постучалась к нему. Стучу и он открывает и сам хохочет, вовсю хохочет (а он чудесно хохотал, просто замечательно), весело ужасно хохочет и говорит:
— Да, постучала всё-таки! А вы такой человек, оказывается, вам верить нельзя! Мы условились с вами, что я вам буду отворять вьюшку. Так? А почему не выполняете? Вот с этих пор лестница будет стоять в моей комнате.

Хочется мне остановиться на последнем дне — это 24 октября.
Утром, за завтраком, я ему говорю:
— Владимир Ильич сегодня необычно, не достала нашей газеты «Рабочий путь».
— Что вы?!
Сразу изменилось лицо, такое озабоченное сразу стало. Он говорит:
— Маргарита Васильевна, ничего у меня на столе не прибирайте и поторопитесь скорей в комитет.
Я пошла. Оказалось, что уже юнкера напали на газету, разграбили типографию совершенно. Уничтожили часть газет, охрану поставили. Красная гвардия спохватилась всё-таки вовремя: охрану сняла и газеты часть, 20 тысяч, пошла в продажу. Так, что я ему принесла газету… Всё равно недоволен был, что потеряла время.

Он меня дважды посылал ещё со своими поручениями. И только к трём часам я попала на свою работу на Васильевский остров. А эта работа от меня в пятнадцати километрах. Я доехала благополучно на трамвае, а когда приехала, вдруг, раздался крик у нас в конторе:
— Разведён Николаевский мост!
Значит отрезан Васильевский остров от города. Я немедленно выскочила с работы, побежала к набережной проверить. Действительно, так! Войска на набережной, трамваи все стоят. Вижу, что я должна «лететь» пешком домой. Я побежала. Другие мосты были разведены. И когда я подошла к Большому Сампсониевский мосту, что соединяет Петроградскую сторону с Выборгской стороной, тогда этот мост действующий был, трамваи по нему ходили. И вот тут уж я увидела радостную для себя картину: Выборгский мост не разведён был, а во всю ширину моста заняла его Красная гвардия, с красными повязками, вооружённая винтовками. И лозунг был замечательный: «Да здравствует Военно-революционный комитет Петроградского Совета!». Боевой лозунг!
Вот тут я в замешательстве была, но потом мне показали Гренадёрский мост, через который можно пройти, и таким образом я прошла к себе.

Пришла к Владимир Ильич очень с опозданием. Обычно я приходила полпятого, а тут пришла около шести. Он тут же спросил, что делается на улице? Я ему наспех рассказала. Потом он мне говорит:
— Не раздевайтесь! Вы сейчас же пойдёте с письмом.
И пошёл записывать…
Он вынес мне письмо и сказал:
— Передадите это письмо только через Надежду Константиновну. Домой без ответа не являйтесь.
Принесла ему ответ от Надежды Константиновны, он его не удовлетворил. Сию же минуту сказал:
— Не раздевайтесь, сейчас же пойдёте второй раз.

Я пошла во второй раз, и когда я брала записку от Надежды Константиновны, она мне на ухо сказала:
— Ему в Смольный ещё не разрешают приходить.
Вот я уже знала какой ответ я несу, и когда принесла второй ответ, так Владимир Ильич в страшном был состояния: смял записку, швырнул на пол и говорит:
— Я их не понимаю! Чего они боятся? Ведь только позавчера Подвойский докладывал, вот такая-то воинская часть большевистская, такая-то большевистская! Ну, а что сегодня их сегодня не стало? Так что ли? Спросите у них: если у них сто верных солдат или сто красногвардейцев с винтовками, мне больше ничего не надо!
Я ему предлагаю пообедать, с утра ничего ни ел. Он подходит в столовую к столу и говорит:
— Маргарита Васильевна, даю вам слово не уйду не поевши.
Я ему показала, что у меня приготовлено.
Он пошёл писать записку.
Я пошла в третий раз. Уходя, он мне сказал:
— Жду вас до одиннадцати часов.

Пришла я уже к тёмной квартире. Когда поднималась по лестнице, я чувствовала, знаете… ключ-то вынут, в скважине-то свет видно всегда из квартиры… Открыла: квартира тёмная, всё погашено. Пошла в столовую, взяла ключ. Сначала посмотрела в его комнате, ушёл ли он в калошах или нет — он забывал их, не привык за границей к калошам. В калошах ушёл!
Смотрю на столе стоит второй стакан, ещё прибор, а так стоял стакан и чашка, мой чистый прибор стоит. Понятно, поели и ушли, чего ж. Стала внимательно смотреть. Смотрю на моём приборе в глубокой тарелке лежит что-то такое. Сначала мне показалось, что это даже не записка, как-то размашисто написано. А привыкла я к почерку его мелкому, убористому. Владимир Ильич аккуратно, очень быстро писал и без помарок совсем, замечательно в этом отношении. Я это стала читать: «Ушёл туда, куда вы не хотели, чтобы я уходил. До свиданья. Ильич.».
Вот, ушёл конспиративный человек Константин Петрович Иванов, которым он ко мне пришёл, а ушёл Ильичом. О чём это говорит? Он был уверен в победе! Я поняла, что Великое, к чему стремился Владимир Ильич свершилось!».

Часто, а в последние дни ежевечерне, в квартиру Фофановой приходил Рахья. Он рассказывал Ленину новости, получал поручения, записки. Владимир Ильич уже не издали руководил партией. Он лично участвовал в заседаниях ЦК партии 10-го и 16-го октября, где при поддержке Сталина, Свердлова, Калинина и других сторонников дал решительный бой Каменеву и Зиновьеву по вопросу вооружённого восстания.
Вечером 24 октября (6 ноября), собираясь в Смольный, «я нашёл, — вспоминает Рахья, — старую кепку, одел Ильича в какую-то, до последнего заношенную одежду и повязал ему белой, достаточно грязной тряпкой щеку, чтобы было похоже на то, что у него болят зубы. Тип получился очень подозрительный, и мы отправились, надеясь, что в таком виде его не очень-то узнают на улицах».

Фофанова (Феофанова) Маргарита Васильевна (2.10.1883 — 29.3.1976 гг.), член РСДРП (б) с апреля 1917 года, советский хозяйственный, государственный и политический деятель.
Родилась в семье служащего, капитана Камского пароходства Василия Алексеевича Кириллова, в селе Зырянка Соликамского уезда. Учась в женской гимназии Красноуфимска, примкнула к социал-демократическому кружку, которым руководил выпускник местного промышленного училища В. Н. Фофанов. С 1902 года — деятельница большевистского подполья в Перми, Архангельске (в ссылке, где она вновь встретилась с Фофановым, ставшим впоследствии её мужем), в Тверской губернии, Уфе, Крыму, Симферополе. В 1903 году осенью за свою революционную деятельность была арестована и заключена в Пермскую тюрьму, где провела более двух лет. С 1910 года — слушательница Высших женских сельскохозяйственных курсов имени И. Стебута в Санкт-Петербурге. Депутат Петроградского совета в 1917 году. Организатор спасения В. И. Ленина и его связной с ЦК РСДРП (б) в 1917 году. Член коллегии Наркомзема, административно-хозяйственный работник в Петрограде, в Москве, в Крыму. С 1922 года постоянно жила в Москве. С 1922 года по 1925 год была председателем правления и ректором Московского зоотехнического института. С 1926 года работа в Птицеводсоюзе, в Хлебоцентре, в Колхозцентре. С 1934 года персональный пенсионер. Делегат XXV съезда КПСС. Похоронена на Новодевичьем кладбище.

Обращаясь в Секретариат ЦК 17 января 1922 года, В. И. Ленин писал: «…1) Дочь Маргариты Васильевны Фофановой, 15 лет, больна тяжелой формой костного туберкулеза. Прошу отправить ее (если окажется необходимым, с матерью) в Ригу, в наш санаторий. Средств, конечно, не имеют… (Адрес Фофановой: 4-й Дом Советов, Воздвиженка, 5, кв. 31) … В. Ульянов (Ленин)». Потом Фофанова радовалась за дочь: «Галя моя лечилась, вылечилась, у неё самой теперь трое детей, которые знают, что их мать спас Ленин».
Продолжение следует...

Подробности можно прочитать в книге Владлена Дорофеева «Рядом с Лениным до Октября 1917 года. Неизвестные воспоминания соратников»
https://ridero.ru/my/book/view/659fdaa2f783710007438fb0

Владлен Дорофеев