Наседки

- Вы невыносимы, Галочка! С вами просто невозможно разговаривать! Простые, казалось бы, вещи, а вы не можете понять и их! У вас же философия наседки! Куда это годится?!

- А вы… Вы!

Галина Сергеевна, глядя на свою собеседницу, сжала крепче кошелек, который держала в руках и насупилась. Но это было и все, на что ее хватило. Слезы, незваные и совершенно ненужные в этот момент, все-таки брызнули, и Галина поспешно отвернулась, стараясь скрыть их от Софьи Николаевны. Но та уже заметила слабину, которую дала ее будущая родственница и торжествующе выпалила:

- Вот! Я была права! Иначе, вы бы не плакали! Ах, Галочка, ну зачем все это?! Ведь наши дети скоро подарят нам такое счастье!

Снежно-белая коляска, в ручку которой мертвой хваткой вцепилась Софья Николаевна, была, безусловно, красива. И Галине Сергеевне это чудо на колесиках тоже очень понравилось поначалу, но дочь просила ее обратить внимание на практичность, а, учитывая теплые зимы и слякоть, которая царила в городе по полгода, транспорт для будущей внучки, на котором настаивала Софья Николаевна, совершенно не попадал под это определение. Практичной эту белоснежную мечту точно назвать было нельзя.

- Ну что вы рыдаете? – в голосе Софьи Николаевны засквозили недовольные нотки. – Это всего лишь коляска! Вот когда мы будем выбирать, куда отдать нашу внучку – на танцы или в художественную школу, тогда и будете со мной спорить! Боже, Галочка, ну как так можно?! Чуть что – глаза на мокром месте! И дочь ваша, между прочим, тоже такая! Повезло моему Павлику, что уж и говорить! Прорыдала вот так всю беременность! Может быть отсюда и все проблемы? Я не была такой ревой, когда сына носила!

Софья Николаевна запнулась, и попятилась, когда увидела глаза Галины, которая вдруг смахнула слезы и повернулась к своей собеседнице.

- Довольно! – прошипела она прямо в лицо Софье. – Хватит! Вы уже достаточно потрепали нервы и мне, и ей! А, ну! Дайте дорогу! – Галина Сергеевна толкнула коляску, которая преграждала ей путь. – Оля сама выберет то, что захочет. А я оплачу. И вас даже никто спрашивать не станет! Наседка я? Пусть так! А вы… Вы не женщина! Вы - мегера!

Галина Сергеевна промаршировала к двери магазина, и уже там обернулась и покачала головой:

- Тебе самой не тошно, Софа? От этой твоей бесконечной уверенности в том, что только ты знаешь, как должно и как правильно? Ты же танк! Сносишь все на своем пути, даже не думая о том, чем это обернется. Не звони мне больше! Нервы у меня уже не те, чтобы с тобой общаться. Это невыносимо!

Галина Сергеевна толкнула дверь магазина и чуть не грохнулась на скользких ступеньках.

- Да что б тебя! – в сердцах чертыхнулась она, сама не зная точно, кому адресуя это обращение – то ли зиме, которая решила вдруг заявить свои права, несмотря на календарь, то ли своей сватье.

Червячок сомнения, что все сделано правильно, был слишком хорошо знаком Галине. И уже на парковке перед магазином, она хотела было повернуть назад, извиниться перед Софьей, и попытаться наладить и без того безнадежно испорченные отношения, но тут же одернула себя.

Сколько можно?! Почти три года они знакомы, и все это время, буквально каждый день, Галина чувствовала себя виноватой. В чем? Да во всем! Не так говорит, не так смотрит, не так ведет себя за столом, на людях, или в кругу семьи, не так дочь воспитала… Она терпела, понимая, что характер человека переделать – задачка не из простых. Да и сделать это можно только при желании того, кому этот характер принадлежит. А Софья меняться совершенно не собиралась. Ее все устраивало. Она жила так, как считала нужным и правильным. И, если уж на то пошло, Галина даже иногда немного ей завидовала. Сама-то вот так не умела – без оглядки на чужое мнение и в полной уверенности, что мир вращается вокруг тебя.

Дочь Галина воспитывала одна. Так получилось. Муж ее был прекрасным человеком, и Галина, всякий раз вспоминая его, запрещала себе думать о том, как могла бы сложиться ее жизнь, останься он жив.

О том, что у Олега порок сердца, Галя, конечно, знала. Он ничего не скрывал от той, кого мечтал назвать женой с самого первого курса университета, где они учились вместе. Тихая, скромная Галинка, которая, как это ни было странно, незаметно для всех стала душой и совестью всего курса, приглянулась Олегу почти сразу. Но подойти к ней он не решался долго. а все потому, что не раз видел, как Галю провожает до двери вуза высокий красивый парень. О том, что это двоюродный брат, которому родители Гали доверили присмотр за сестрой, Олег, конечно, не знал. А потому, увидев как-то на улице, как предполагаемый кавалер Галины обнимает другую девушку, не раздумывая кинулся на защиту той, что каждое утро проходила мимо, робко здороваясь и не глядя в его сторону. Дождавшись, пока пара распрощается, Олег подошел и тронул за плечо парня, который провожал Галину каждый день до университета:

- Ты что творишь?! А как же Галя?! Разве так честно поступать с девушкой?!

Никита, брат Галины, даже не понял поначалу, чего хочет от него незнакомец. А, разобравшись, рассмеялся:

- Вон оно что! Эх, ты! Ромео! Давно бы уже все выяснил! Галка у нас девица скромная, конечно, но, если бы ты спросил, ответила кто мы друг другу. Она живет у нас. Ее мама – родная сестра моей. И когда Галя собралась поступать, они вместе решили, что лучше уж в наш город, так как здесь есть, кому за девчонкой присмотреть. Нравится она тебе?

- Очень! – не стал кривить душой Олег.

- Ну и чего тянешь тогда? Скажи ей об этом!

- Так просто?

- А зачем усложнять? Жизнь и так короткая.

Шутка ли это была, или Никита и впрямь так думал, но его слова оказались пророческими. На счастье Галине и Олегу было отмерено всего шесть лет…

За это время они успели сыграть свадьбу, родить дочь, и стать друг другу половинкой. И когда судьба безжалостно отобрала у Галины ее часть, та поняла, что жить теперь тоже будет вполовину. Часть души ее ушла вместе с Олегом, и Галя даже представить не могла себе, что рядом может появиться другой. Она решила, что не хочет больше искать любви для себя. И сосредоточилась на воспитании дочери. Оля стала для нее тем светом, который позволял идти дальше по жизни не спотыкаясь. У Галины просто не было на это права. Она ухаживала за свекрами, которые разом сдали, потеряв единственного сына, и сделала все, чтобы маленькая Оля, которая так похожа была на отца, росла счастливой и любимой.

- Мой папа – ангел! Но у меня есть две бабушки, два дедушки и мама! Я счастливая! – гордо заявляла в детском саду Оленька.

Став старше, она перестала называть отца ангелом, но была уверена, что он стоит за ее плечом.

- Конечно, стоит! – кивала Галина, в ответ на вопросы дочери. – Он ведь так тебя любил…

Оля росла в уверенности – любовь правит миром! А как иначе? Когда любят тебя и дышать легче, и жизнь расцвечена яркими красками. А стоит кому-то глянуть неприязненно в твою сторону, сказать что-то недоброе, и краски эти будто выцветают. Мир становится чуть бледнее, и словно серая дымка окутывает все вокруг. Радости становится чуть меньше, а настроение портится. Оля, как и ее мать, не желала давать отпор злым людям. И не потому, что не хотела или не могла. Просто ей казалось, что в любом человеке есть что-то хорошее, доброе, и стоит только дать понять, что ты это видишь и чувствуешь, и, глядишь, открылся собеседник совсем с другой стороны, разулыбался, потянулся к тебе и готов к общению. Она не раз испытывала свою теорию на тех, кого окружающие терпеть не могли, и всякий раз поражалась результату. Ворчливая соседка, которая всегда и всем была недовольна, при виде Оли расцветала улыбкой и принималась рассказывать о своей собачке, которую считала единственным счастьем своей жизни. Дворник, который, казалось, ненавидел весь мир, бурчал: «Здрасьте!», в ответ на приветствие девушки и долго смотрел ей вслед, а потом ни с того, ни с сего принимался здороваться со всеми прохожими, которые спешили мимо. И даже Олины сверстники, которые почти ничего не видели вокруг, потому, что обычно передвигались, уткнув носы в смартфоны, делали паузу в своих очень важных делах, когда слышали ее голос.

Может быть поэтому вопрос о том, кем Оля хочет стать, никогда не стоял. Психологом, разумеется. Нельзя было зарывать в землю тот талант, который дала девушке сама природа. Оля умела слушать и слышать. Делала она это не из-под палки, и не потому, что так было нужно. Ей на самом деле были интересны люди. И это давало ей преимущество в профессии.

Еще учась в вузе, она работала волонтером, отвечая на звонки телефона доверия, а потом выбрала для себя сложную, но очень ответственную нишу – стала спасателем.

С мужем своим, Павлом, Ольга познакомилась на очередном выезде. Молодой человек, который просто проходил мимо машины, у которой Оля ждала коллег, набросил ей, озябшей на весеннем, но еще холодном ветру, куртку на плечи.

- Ой, ну что вы! Замерзнете! – попыталась вернуть куртку хозяину Ольга.

- Меня мама в детстве закаливала. А у вас нос уже синий от холода! – отшутился прохожий. – Погодите! Я сейчас!

Павел убежал, а Ольга только через пару минут сообразила, что даже имени его не спросила. Впрочем, хозяин куртки успел вернуться до того, как расчет собрался вернуться на базу. Сунул в руки Ольги стаканчик с кофе, принял протянутую куртку, и попросил:

- А номер телефона можно?

Это было сказано так открыто и просто, что Оля не задумалась даже на мгновение и прямо на ладони Павла написала свой номер телефона.

- До встречи!

Они встречались чуть больше полугода, а потом поняли, что уже не смогут друг без друга. И тогда Павел познакомил невесту со своей мамой.

Впечатление на Ольгу Софья Николаевна произвела. Что и говорить! К встрече с девушкой, которую сын представил, как свою будущую жену, Софа готовилась почти месяц. Прошла все стадии от отрицания до торга, но никак не могла успокоиться и принять то, что ее мальчик, ее любимый Павлик, уже вырос и вдруг стал совершенно взрослым. Жениться собрался! Вы только подумайте!

Накануне встречи Софья Николаевна посетила салон красоты, где всем мастерам, которые знали ее не один год, по порядку рассказала о том, что происходит, попутно сетуя на свое бессилие и отсутствие рычагов влияния на ситуацию.

- А надо влиять? – орудуя пилкой, мастер маникюра оторвала на минутку взгляд от холеных ручек Софы.

- Рита, не морочь мне голову! – фыркнула в ответ Софа. – Твой Вадик женат в третий раз и все невестки у тебя мымры! А мне ты что хочешь сказать? Что я должна принять эту девицу с распростертыми объятиями?! Да я ничего о ней не знаю!

- Познакомишься, - буркнула в ответ уязвленная Маргарита, и снова ухватила Софу за палец. – Не накручивай себя раньше времени! Может, и обойдется.

В это Софа не верила. Нисколько. Ни на минуточку. Она почему-то заранее знала, что невеста сына ей не понравится.

Может быть поэтому Софья Николаевна отмела сразу идею Павла, который предлагал организовать встречу в ресторане.

- Нет, Павел! Только дома. Пусть твоя девушка посмотрит, в какую семью ей предстоит войти.

Софье было чем гордиться. Дед – академик, бабушка – директор одного из крупнейших в стране музеев, и муж – режиссер не самого последнего в столице театра.

Стол был великолепен. Софа всегда умела хорошо готовить. А уж в искусстве сервировки ей и вовсе не было равных.

Но каково же было ее удивление, когда Оля спокойно и неторопливо разобралась с вилками-ножами и бокалами, а потом отдала должное каждому блюду, которое было подано к столу.

- Это превосходно! Так вкусно! Вы очень хорошо готовите! – мило улыбалась она Софье Николаевне, а та не знала, как реагировать на такое поведение.

Почему эта пигалица нисколько не стесняется? Почему чувствует себя так спокойно за столом, даже не подумав перепутать нож для рыбы с ножом для закусок?

- Оля, а кто вас воспитывал?

- Мама.

- Она, наверное, жизнь положила на то, чтобы вырастить вас?

- Да. Это так. Мама очень много работала, но каждую свободную минуту проводила со мной.

- Кем работает ваша мама?

- Она врач. Стоматолог.

- Ясно. Что ж, это достойная профессия.

Софья Николаевна невольно поморщилась. Врачей она на дух не переносила и обращалась к ним крайне редко.

Весь оставшийся вечер Софья Николаевна пыталась так или иначе вывести Ольгу на эмоции, но ей это так и не удалось.

После того, как молодые ушли, Софа жаловалась мужу:

- Статуя какая-то! Нет, это решительно не наш человек! Где только Павлик ее нашел?!

- Не пойму я, что ты так бушуешь? Тебя просто поставили перед фактом. Понимаешь?

- И что ты прикажешь мне делать со всей это историей?! Я должна смириться?!

- Именно так, моя дорогая. Смириться. И перестань строить из себя наседку. Твой сын давно уже не цыпленочек. Павел женится, и тебя не спросит. Ты сама его воспитывала так, чтобы он научился отвечать за свои поступки. Вспомни хотя бы того щенка, которого он приволок с улицы, когда учился во втором классе. Ты разрешила его оставить, но ни разу не взяла в руки тряпку и не вышла с собакой на прогулку, настаивая на том, что это его ответственность. А тут история посерьезнее. И потом, что ты так завелась?! Милая девушка. Достаточно умна и воспитана. Что тебе еще надо?!

Ответа на этот вопрос у Софьи Николаевны не было. Она не знала, чем ей так не понравилась Ольга, но сердце ныло, душа болела, а думать о том, что ее Павел вот-вот уйдет в свое, автономное плаванье по жизни, было попросту невыносимо.

Во время свадьбы на Софье просто не было лица. Нет, она, разумеется «нарисовала» на нем все, что было положено с учетом случая. Макияж, прическа, новое платье и туфли – расстаралась ради сына. Но на душе у Софьи Николаевны мела такая метель, что она даже поплакала немножко в уголке, стараясь не повредить шедевр визажиста. За этим занятием ее застал муж и, вздохнув, обнял, утешая:

- Ну что ты так изводишь себя?! Вспомни, как приняли тебя мои родители!

Его слова и примирили немного Софью с реальностью. Она и впрямь не пришлась ко двору в семействе мужа. Ее поначалу очень невзлюбила свекровь, не упуская случая отпустить хорошую шпильку всякий раз, как только Софья садилась в лужу по какому-нибудь поводу. Многочисленные тетушки мужа поддерживали то одну, то другую сторону, развлекаясь тем, что, вися часами на телефоне, обсуждали, против кого стоит «дружить» на очередном семейном празднике.

Угомонилось старшее поколение лишь тогда, когда Софа потеряла своего первого ребенка, не доходив до положенного срока каких-то пару месяцев. Она упала во дворе дома, где жила с родителями мужа в огромной пятикомнатной квартире, в которой всякий раз боялась попросту заблудиться, и не найти дорогу к выходу.

Та зима была снежной, вьюжной, затяжной, и все дружно радовались, когда на смену холодам пришло тепло. Но эта перемена оказалась недолгой. Оттепель сменил мороз, и корка льда, покрывавшая тротуары, стыдливо спряталась под тонким слоем снежка, присыпавшего это безобразие. Возвращаясь с очередного осмотра, Софа поскользнулась, и грохнулась прямо возле подъезда, со всего маха приложившись животом о ступеньку…

Ребенка спасти не удалось…

Первыми, кто поддержал Софью стали как раз свекры. Они нашли хороших специалистов и сделали все, чтобы здоровье невестки было восстановлено насколько возможно. А потом просто были рядом, ни словом, ни делом ни разу не упрекнув ее в том, что она отправилась на осмотр сама, хотя могла попросить кого-то сопровождать ее. Муж Софьи был где-то в командировке, а его родню она просить попросту не захотела. И горько винила себя потом за то, что была настолько неосторожной и упрямой.

С рождением Павла все наладилось. Отрицать, что люди, которые так поддержали ее в сложный момент и стали-таки для нее семьей, Софья не могла и не хотела. Свекровь ее стала тем человеком, кому маленького сына Софья доверяла без оглядки и вопросов. Знала, что с бабушкой малышу будет хорошо.

Возможно, воспоминания о своей молодости стали для Софьи поводом немного сменить позицию. К невестке она стала относиться терпимее, а энергию, которая не нашла выхода, направила… в сторону Галины. Та выводила Софу из себя своим спокойным нравом и желанием любым способом избежать конфликта. Долгое время они будто играли в какую-то глупую детскую игру. Софья старалась показать свое превосходство, а Галина старательно делала вид, что выходки сватьи ее не задевают. Для нее по-прежнему главным в жизни было счастье дочери.

А Оля была счастлива в браке. И Галина делала все, чтобы оттянуть на себя неуемное внимание Софьи к делам молодых, рассудив, что уж с взбалмошной сватьей как-нибудь справится, а Оле будет спокойнее.

Так бы оно все и длилось, если бы новость, которую Ольга и Павел сообщили родителям, сияя от счастья, не перевернула все с ног на голову.

- Бабушкой? Павлик, это правда?! – Софья замерла от неожиданности, а потом с досадой покосилась на Галину, которая не скрывая эмоций, плакала от радости, обнимая дочь.

- Мам, такими вещами не шутят! У нас с Олей будет ребенок.

Теперь жизнь Галины и Софьи превратилась в странное подобие «веселых стартов». Они наперебой старались угодить будущим родителям, взяв на себя часть хлопот по подготовке к появлению на свет малыша.

- Я сегодня такие ползунки купила! Чудо! Мягкие, удобные! Когда Оленька была крохой, я сама шила ей такие. В магазинах тогда появились ткани на любой вкус, и мне так нравилось делать что-то для нее своими руками! – Галина перебирала детские вещички, купленные ею для будущей внучки.

- А разве это не плохая примета – все заранее покупать? – поджимала губы Софья Николаевна.

- Не думаю. Я не суеверна. Оля тоже. Да и бегать потом не придется. Павел так много работает… Когда ему еще этим заниматься?

- Что ж. Ладно. Может быть вы и правы, Галина, - хмыкала Софья, и гардероб ее будущей внучки пополнялся новыми нарядами, а Оля просила будущих бабушек умерить пыл.

- Всего уже достаточно! Скоро складывать некуда будет! – смеялась она.

Все набирало обороты до тех пор, пока Софья с Галиной не решили купить коляску в подарок будущим родителям. Оля долго выбирала по каталогам ту, что понравилась бы, но так и не смогла определиться, какая будет лучше. К концу срока у нее начались незначительные проблемы со здоровьем, и все семейство забеспокоилось и решило, что лучше будет оградить будущую маму от любых волнений и лишних усилий.

- Вы же уже через это проходили? – спросила она маму и свекровь. – Мне кажется, что вы лучше знаете, какую коляску выбрать. У меня единственная просьба – она должна быть легкой и удобной. Паша часто уезжает в командировки, и я должна иметь возможность сама выходить на прогулки с ребенком.

Коляска и стала той последней каплей, которая рассорила окончательно Софью Николаевну с Галиной Сергеевной.

Ожидая, пока машина прогреется, Галина сидела, пялясь в одну точку, и костерила сватью шепотом, на чем свет стоит. Почему шепотом? И сама не знала. Просто она не привыкла ругаться, стараясь поддерживать баланс в отношениях с миром и людьми, которые ее окружали, но Софа стала тем триггером, который все-таки вывел Галину на эмоции и заставил дать волю чувствам.

Напряжение спадало, и в Галиной душе росло недовольство собой. Что она за врач, если не смогла удержать в узде свои эмоции?! Понимала же прекрасно, что Софья за человек! Можно было как-то абстрагироваться, не реагировать так остро… Как там муж говаривал? Свою голову другому человеку не приставишь… А она об этом забыла...

Кто-то забарабанил в заиндевевшее окно автомобиля, и Галина очнулась. Нажав на кнопку, опустила стекло и уставилась на встрепанную почему-то Софью, которая смотрела на нее как-то странно.

- Что опять? – в этот раз Галина не стала скрывать своего раздражения.

- Галь, Оля рожает… - Софья хлопала ресницами и пыталась перевести дух. – Павлик до тебя не дозвонился. Ты телефон выключила, что ли?!

Галина чертыхнулась, полезла в сумку и только тут сообразила, какую новость ей только что сообщила сватья.

- Что ты стоишь?! Живо в машину!

И странное дело, Софья тут же, без возражений, послушалась. Плюхнулась на сиденье рядом с Галиной, и заорала:

- Чего ты ждешь?! Двигай!

Галина вылетела с парковки, лихо заложив такой вираж, что Софья только и успела, что зажмуриться от страха, а потом опомнилась и спросила:

- Мы с тобой ненормальные, Галь? Куда мы несемся? Это же первые роды!

- Ох, не знаю, Сонь! Я так волнуюсь! – Галина чуть сбросила скорость и попыталась сосредоточиться на дороге. – Только бы все хорошо прошло!

- Не каркай! Все будет! – Софья снова зажмурилась, когда Галина обошла на повороте таксиста, который покачал ей вслед головой, и перевела дух. – Господи, Галя! Ты только подумай! Мы станем бабушками!

Маленькая девчонка, которая появится на свет спустя сутки, подрастая, будет вить веревки из этих двоих, но возражать ей никто не решится. Нежность и мягкость Галины будет сочетаться в характере внучки с решительностью и изобретательностью Софьи. И любви это крохе достанется столько, что впору будет купаться в ней, ныряя с головой всякий раз, когда такие родные руки будут дарить тепло и ласку.

И только Оля будет таить улыбку, глядя, как ее дочь топает по дорожке парка, ухватив за руки бабушек. Уже ей-то будет хорошо известно, что любовь – это единственное, что способно примирить между собой тех, кто спорил, и дать им надежду на будущее.

Ольга украдкой коснется своего живота, раздумывая, стоит ли сообщать новость или лучше подождать немного, а потом тряхнет кудрями и крикнет вслед неугомонной троице, хохочущей над чем-то, лишь им ведомым:

- Бабушки! Ребенка не баловать! Мороженым не кормить, иначе она обедать не станет! А то знаю я вас! Курочки мои…