Слезы земли

Пещеры ящеров дышали. Стены, испещрённые бирюзовыми прожилками, пульсировали в такт глубинным ритмам Сварги. Здесь, в подземном храме, время текло иначе — не годами, а вдохами земли. Кристаллы жизни, «Слёзы Земли», свисали с потолка, как слепые звёзды. Их свет был тёплым и влажным, словно дыхание спящего дракона. 

Сварог вошёл первым. Его молот, *Громозвон*, высек искру о камень, и пламя вспыхнуло вдоль лезвия, осветив десятки узких глаз, мелькнувших в темноте. Ящеры не рычали. Они шипели, сливаясь с шёпотом подземных родников, их чешуя мерцала, как броня из осколков ночи. 

--- 

**Светополк** ринулся вперёд первым, как тень, оторвавшаяся от луны. Его клыки, отточенные в схватках с горными духами, блестели в свете кристаллов. Волчья кровь, вплетённая в жилы матерью-оборотнем, закипела, превращая кожу в решето шрамов, что светились серебром. Он не бежал — летел, рассекая воздух когтями, и первый ящер, бросившийся навстречу, даже не успел шипнуть. Горло рептилии распоролось, словно разрезанный мешок с луком, а Светополк, уже впившись зубами в следующую жертву, зарычал так, что задрожали сталактиты. «*Хищник не спрашивает дозволения*», — помнил он слова матери-волчицы. 

**Ратислав-Берендей** шёл за ним, как живой ураган. Его мускулы, словно переплетённые корнища тысячелетних дубов, вздувались под кожей, рвя рубаху на лоскутья. Когда ящер, крупнее прочих, метнулся к нему с копьём из чёрного обсидиана, Берендей просто схватил оружие голыми руками — и переломил, как сухую ветвь. Его рёв, глухой и раскатистый, заставил ящеров попятиться. «*Бей в землю!*» — рявкнул Сварог. Берендей вдавил кулак в пол пещеры, и каменные плиты вздыбились волной, похоронив под собой трёх рептилий. 

**Воисвет**, полуконь, промчался сквозь строй врагов, оставляя за собой огненный след. Его копыта, подкованные звездным железом, высекали искры, которые взрывались миниатюрными молниями. Грива, переливающаяся северным сиянием, ослепляла ящеров, а хвост, гибкий как бич, сбивал их с ног. «*Беги, небесный скакун!*» — кричали ему в детстве пастухи, пугаясь его двойной природы. Теперь он нёсся к гроздьям кристаллов, сбивая их ударом копыт прямо в подставленные мешки воинов. 

**Боеслав**, рождённый под крики орлов, стоял на возвышении, метая копья. Его глаза, острые как у небесной хищницы, видели сквозь туман битвы каждое движение. Копьё, запущенное его рукой, пронзило ящера, целившегося в Сварога спиной, — и загорелось в полёте, осветив на мгновение весь храм. «*Ложь прячется в тени*», — бормотал он, выбирая новую цель. Его дар — видеть предательство в микродрожи пальцев — здесь был бесполезен. Ящеры не лгали. Они просто хотели жить. 

**Красибор** не участвовал в резне. Он скользил вдоль стен, его плащ из вороньих перьев поглощал даже слабый свет кристаллов, делая его невидимым. Пальцы, тонкие и бледные, водили в воздухе узоры, вытягивая из теней чёрные нити. Когда ящеры пытались окружить Светополка, Красибор шепнул заклятье — и тьма сгустилась вокруг них, склеив чешуйчатые тела в единый ком. «*Играй, кукла*», — усмехнулся он, наблюдая, как Светополк рвёт скованных магией жертв. 

**Богучар**, мудрец с бородой, испещрённой рунами, стоял у входа. Его посох стучал по камню, читая трещины, как строки пророчества. «*Здесь умрёт река… Здесь родится зверь…*» — бормотал он, но голос его тонул в грохоте битвы. Когда ящеры попытались обрушить свод, ударив хвостами по опорам, Богучар взмахнул посохом — и трещины в камне замкнулись, будто заживающая рана. «*Не время*», — проворчал он, но знал: остановить обвал — лишь отсрочить неизбежное. 

**Далебор**, чья душа горела упрямством дикого кабана, рубил секирой, не разбирая пути. Его доспехи, утыканные шипами, ломали зубы ящерам, а острое лезвие рассекало чешую, как гнилую кору. «*Правда режет!*» — орал он, в ярости вгрызаясь в ряды врагов. Но когда он увидел алтарь с яйцом, его секира замерла. Детёныши-стражи шипели, защищая гнездо. Далебор, сам выросший в чащобе, узнал в их глазах тот же огонь, что горел в нём. «*Не тронь…*» — прошептал он, но Бранислав, вожак дружины, уже занёс меч. 

--- 

— **Нет!** — рёв Сварога остановил лезвие. — **Мы пришли за кристаллами, не за убийством птенцов.** 

Ящеры отступили, унося раненых. Воины, тяжело дыша, сгрудились вокруг котла, куда бросали «Слёзы Земли». **Красибор** растворил кристаллы в чёрном пламени, **Богучар** шептал руны, чтобы сдержать гнев земли, а **Воисвет** кружил вокруг, опаляя копытами подползающих ящерьих разведчиков. 

Когда котёл взревел, извергая дым, пахнущий серой и слезами, **Светополк** вдруг взвыл — не от боли, а от тревоги. Его волчья кровь чуяла: что-то вырвалось из-под земли. **Ратислав-Берендей** почувствовал, как содрогнулись корни Сварги, а **Боеслав** увидел сквозь туман лжи новую нить в паутине судеб — острокрылую и ядовито-синюю. 

А в глубине пещеры, под грудой камней, треснуло яйцо с рунами. Существо внутри, рождённое не молитвой, а болью, расправило крылья летучей мыши. Его первый крик был похож на скрежет клинков. 

**Далебор**, услышав это, перекрестился знаком кабана. **Богучар** же прочёл в трещине на своём посохе: 
— **Круг крови замкнётся.** 

Но Сварог уже поднимал молот, чтобы выковать «щит». Он не видел, как **Красибор** подобрал осколок кристалла с каплей крови ящера — на чёрный ритуал. Не слышал, как **Светополк** выл в такт далёкой волчице. Он лишь повторял, как мантру: 
— **Мы спасаем Сваргу…** 

А пещера, умирая, стонала в такт.