Мы в Резекне, начало августа 1947 года, мне надо начинать учебу в 3 классе на новом мете, здесь не как в маленьком городке Стренчи или в глухом сельском латышском хуторе за 10 км от Крустпилса с минимальным количеством рабочих мостостроителей и их детей. Здесь все оказалось по-другому, намного позитивнее в отношении моей учебы, общения со сверстниками и моего эмоционального состояния. Думаю, что и для мамы переезд на новый объект и перемена обстановки после только что пережитого тяжелейшего предыдущего года в ее жизни были как раз очень своевременными, хотя бытовые условия проживания в Резекне были не самые лучшие. Район нашего обитания находился к западу от железнодорожной станции Резекне II в условном треугольнике с боковыми сторонами из исходящих от нее и плавно расходящихся по большому радиусу железнодорожных ветвей, на север к железнодорожной линии Санкт-Петербург - Варшава, открытой в 1860 году, и на юг к старой городской станции Резекне I, через которую проходит строго сверху вниз также Санкт-Петербургско - Варшавская линия, являющаяся при этом замыкающей с запада третьей стороной образовавшейся на местности геометрической фигуры, которая отображается и видна на географической карте. От железнодорожной станции Резекне II горизонтально в этом условном треугольнике уходит на запад в сторону Риги открытая в 1904 году Виндавско (Вентспилс) - Рыбинская железнодорожная ветка, или нынешний участок магистрали Москва-Рига. Примерно в трех-четырех километрах от станции Резекне II расположен восстановленный в 1948 году нашим “Мостопоездом” небольшой, длиной всего 50-60 метров одноколейный железнодорожный мост, красиво нависший с крутых берегов насыпи железнодорожного полотна над водой реки Резекне. Мне удалось найти его фотографию, на которой видны массивные металлические клепаные балки среднего основного пролета с опиранием на две высокие пирамидально-конусные железобетонные опоры прямоугольного сечения, уменьшающегося от основания к оголовку, и двумя симметрично примыкающими к нему укороченными балками береговых пролетов аналогичного поперечного сечения и конструкции. Железобетонные опоры для упрощения их возведения и удешевления стоимости моста вынесены от русла воды на откосы насыпи под полотном путей. В полукилометре от моста и реки к востоку находился временный барак маминой конторы перед шоссейной дорогой (Р36) Ригас иела (R;gas iel;), уходящей справа в сторону города Резекне под путевым полотном Москва-Рига. Дальше в четырехстах метрах параллельно дороге Р36 проходила железная дорога из Санкт-Петербурга и тоже под путевым полотном магистрали Москва-Рига в сторону станции Резекне I. Ну, и далее в описанном выше условном треугольнике на запасных путях с южной стороны у железнодорожной ветки от Резекне II к Санкт-Петербургу стоял состав из 20 “теплушек” для строителей “Мостопоезда”, в котором наша была где-то в его середине. Несколько слов для понимания о том, что такое “теплушка”. Это двухосный товарный крытый вагон с чётко определёнными и одинаковыми внутренними размерами, длиной 6,4 м, шириной 2,78 м, внутренней высотой 2,22 м, шириной дверного проема 1,8-2,1 м и площадью пола 17,56 км; с вместимостью на 28-32 человек. С 1872 года этот тип вагона на российских железных дорогах был основным и массовым с официальным названием “Нормальный товарный вагон (НТВ)” для грузовых перевозок и при надобности c возможным быстрым конструктивным переоборудованием для массовой перевозки людей и лошадей (прежде всего для переброски войск), у военных на вагоне имелась даже табличка “40 человек или 8 лошадей”, предупреждающая во избежание возможной перегрузки. В таком вагоне устанавливались стойла, двух- или трехъярусные нары, для зимы вагон снаружи утеплялся слоем войлока, настилался двухслойный пол, в промежуток которого засыпались опилки, в бортовые люки вставлялись рамы со стёклами, изнутри стены и дверь утеплялись деревянными щитами, в середине теплушки непременно устанавливалась печка-буржуйка с небольшим запасом дров для того, чтобы можно было в пути следования вскипятить чай, подогреть еду и обогреться. Такой “утепленный двухосный товарный вагон” получил в обиходе название “теплушка”. Зачастую полное переоборудование вагона не производилось из-за недостатка времени или материалов. В разные годы эти вагоны модернизировались и немного менялись их габариты. Во время войны товарные вагоны, “теплушки”, активно использовались для перевозки личного состава и боеприпасов к линии фронта, отправки эвакуируемых беженцев в тыл, а также для формирования из санитарных вагонов составов-летучек. После войны Мостостроительные организации и наш “Мостопоезд”, на некоторых объектах нередко приспосабливали фронтовые “теплушки” вместо бараков и другого жилья для временного проживания рабочих-мостостроителей.
По всей вероятности, мы приехали в Резекне после окончания возведения железобетонных опор и береговых устоев на завершавшемся следующем этапе работ строительства моста, кода уже основные специалисты, возводившие мостовые пролетные строения, частично уехали и остались те, которые были заняты прокладкой железнодорожных путей внутри моста, обустройством боковых продольных проходов и покраской готовых конструкций, а также конторские служащие. В теплушках проживало много семей с детьми разного школьного возраста, поэтому для меня это обстоятельство было положительным, ибо появился широкий круг общения и новые совместные интересные приключения. После беглого знакомства с местностью и размещения в одной из теплушек стоящего на запасных путях состава мама прежде все сходила со мной в ее контору для представления руководству и получения соответствующих инструкций относительно своих будущих должностных обязанностей. При возвращении из конторы в сторону станции Резекне II вдоль внутреннего откоса магистрали Москва -Рига перед веткой СПб-Резекне I мы свернули направо и вышли на внешнюю сторону магистрали, за которой начинались частные домики местных латышей. О их существовании маме рассказали проживавшие в предыдущем году конторские женщины. Следуя интуиции, она зашла в первый дом, где встретила приветливых и отзывчивых хозяев. Она, как я полагаю, поговорила с ними безбоязненно на родном латышском языке, рассказала о своих навалившихся на нее с началом войны мытарствах и договорилась с ними о покупке у них молока, картошки и, наверняка, других продуктов, поскольку они жили в пригороде города, и в их хозяйстве была приусадебная земля, корова и соответственно все остальное, как водится у обычных хуторян. Пока шли разговоры радушная хозяйка между тем усадила меня за стол и накормила горячим молочным супом с картофельными клецками (Latvie;u piena zupa ar kartupe;u klimp;m), латышскими пирожками со шпиком (Spe;a p;r;dzi;i) и подовым хлебом с теплым молоком. Потом мы периодически при возвращении мамы с работы по описанному мной выше маршруту поворачивали перед путями на Резекне I и навещали близких по духу и менталитету ее земляков, без помощи которых нам в Резекне было бы крайне тяжело. Естественно, мама до конца жизни сохраняла благодарность за их подвижничество, помощь и соучастие в нашей судьбе в самое трудное время в 1947-48 году. Мне в детстве пришлось пожить не в движущихся составами теплушках в Сибирь на поселение с депортированными "антисоветскими элементами" - сельскими хуторянами из Прибалтики, а в стоящих надолго на запасных путях теплушках в виде состава из 20 вагончиков для строителей, восстанавливавших железнодорожные мосты. Как они выживали, трудно представить. В теплушках дощатые нары и перегородки между четырьмя-пятью посемейными секциями, проблемы с водой, отоплением, приготовлением пищи и хранением продуктов, стиркой белья, собственной и детской помывкой, туалетом, а особенно все это чувствительно зимой, когда чуть свет в темноте взрослые уходят работать на объект, а дети бегут в городскую школу, и в течение дня вагоны неотапливаемых теплушек не щадит мороз и сквознячок под колесами. Детвора из школы приходит к вагончикам в светлое время и резвиться возле состава до возвращения в темноте родителей со стройки. Но построенные ими мосты стоят еще до сих пор, а у тех выживших и доживших до старости детей есть свои семьи, счастливые внуки и правнуки. На следующий день мы пошли с мамой в город знакомиться с учителями и моей новой школой, адрес которой ей дали в конторе, а также с тем, чтобы заблаговременно записаться на мою учебу в третьем классе. От нашего состава мы прошли вдоль железнодорожных путей около 700 м в сторону станции Резекне II до центральной улицы города. Тогда я еще не знал название улиц, а теперь познакомился в подробностях благодаря интернету с самим городом и его достопримечательностями, так что тогда это была Атбривошанас аллея в пределах города длиной 5,5 км, и она же трасса от Пскова через Остров на Даугавпилс (Е262, А13). До 1923 года улица называлась Большая Николаевская и была переименована в аллея, поскольку вдоль нее с обоих сторон были высажены регулярные липовые насаждения. После перехода через улицу свернули направо и по левой стороне направились, как с холма с небольшим уклоном вниз, к центральной площади города Резекне с 2 храмами и монументом.
С левой стороны по адресу Атбривошанас аллея 98а и поныне расположена Резекненская православная церковь Рождества Пресвятой Богородицы. Строительство каменного здания было закончено в 1846 году. Однако церкви не повезло с самого начала строительства, как говорится в русской пословице: ”как запряжешь, так и поедешь”. То ли по причине того, что получивший подряд на строительство местный помещик Витебского уезда Северин Игнатьевич Подвинский оказался не чист на руку и решил сэкономить немножко в свою пользу, то ли Синод, давший согласие на построение нового соборного храма на отведённом городом участке земли и отпустивший недостаточно денег, но в готовый столичный проект Византийского стиля были внесены при проведении строительных работ отступления, удалены непривычные для земского городка архитектурные излишества, убраны колонны и портики, два боковых входа, поменялась форма подкупольного барабана, так что в итоге было построено здание с видоизмененным очертанием и уменьшенными размерами. Авторами проекта били двое талантливых столичных архитектора, один из них эмигрировавший из Франции и большую часть жизни проживший в России Шарлеман Боде, другой выходец из семьи знаменитых итальянских археологов и архитекторов итальянец, русский академик архитектуры Давид (Джованни) Иванович Висконти. Проектирование храма было начато в 1836 году с учетом тогда же предварительно проведенных топографических съемок. и по замыслу авторов Православная церковь должна была стать частью нового административного центра в Режице (Резекне). На изменения и ошибки, допущенные при строительстве, обратил внимание император Николай I, который лично по приезде в город ознакомился с ходом работ и был огорчен видом только что выстроенного здания, написав в своем повелении генерал-губернатору следующее: “В городе Режице строится церковь, я в ней был, она даром что новая, но почти в развалившись, ее строил с подряда какой-то помещик. Прикажите его арестовать до совершенного исправления”.
Несмотря на принятые меры по ликвидации дефектов и повреждений, допущенных при строительстве, на стенах здания появились трещины, и через 8 лет к 1854 году храм пришел в катастрофическое состояние и грозил обрушением. Было установлено, что это явилось следствием использования во время строительства недоброкачественного кирпича, пониженных прочностных свойств извести, недостаточной квалификации исполнителей и, в результате этого, некачественной кладки. Оставлял желать лучшего и внешний облик здания. Для спасения храма было предложено разобрать каменный барабан и сделать новый восьмиугольной формы, стены фасадов с обоих сторон отштукатурить. Все же здание собора было построено с учетом общего замысла столичных архитекторов в виде купольной базилики прямоугольным в плане и ориентированным главным входом на запад, как практиковалось на Руси. С восточной стороны для увеличения пространства перед алтарём и апсидой выполнен трансепт, дополнительный поперечный неф, который пересекает под прямым углом основной, продольный, а окончания трансепта и главного нефа за ним образуют апсиды, выступающие за пределы основной части здания, что преобразило план храма в латинский крест. Место пересечения главного нефа и трансепта в архитектуре называется средокрестием, оно символизирует центральную ось храма, и это не просто точка пересечения. Оно становится сердцем всей структуры, её “духовной” точкой опоры. В центре креста собор “расправляет свои крылья”, расширяясь в стороны и взмывая в небеса. Особо значимое место в соборе занимает при этом купол, который расположен прямо над средокрестием. Купол - это вершина всей архитектуры, то, к чему стремятся взгляды всех посетителей храма. Купол не только завершает конструктивную структуру собора, но и символизирует небеса, духовное восхождение. Поднимаясь выше, купол ведёт к свету, указывая на связь земного и небесного. Смонтированный над собором купол-луковица, характерный для русской православной церкви, имеет выпуклую форму, плавно заостряющуюся на вершине, похожую на луковицу. Он имеет больший диаметр, чем основание, первоначально был установлен на каменный барабан, а по прошествии 50-ти лет на восьмигранный, высота его превышает ширину, и на каждой грани имеет окна для проникновения дневного света внутрь, в подкупольное пространство. Данная купольная конструкция позволила перекрыть пространство без дополнительных промежуточных опор. На одной центральной оси с главным куполом над кровлей у центрального входа в церковь возвышается купол-луковица меньшего размера с опиранием на барабан квадратного сечения с открытыми проемами в его четырех гранях. Внутри барабана находится маленькая колокольня с шестью небольшого размера и веса колоколами и одним большим увесистым, установленным 14 мая 1896 года.
В декабре 1854 года службу в церкви временно перенесли в другое помещение, а в здании проведены ремонтно-восстановительные работы. В заново отремонтированном виде храм простоял 50 лет до 1904 года. После чего проделан повторный ремонт собора, на этот раз значительный по объему и времени - в течение двух лет. Были заново обновлены и позолочены купола и кресты на них, устроены изразцовые печи, вместо деревянного настелили плиточный пол, расписаны стены орнаментами, устроено из гранита входное крыльцо, установлены фонари и сооружён новый трёхъярусный иконостас. После ремонта 1904-1906 годов храм приобрёл очертания, похожие на современный его вид. К сожалению, в течение последующих 100 с лишним лет здание Собора практически не ремонтировалось, было не до него, началась 1-я Мировая, революция в России и разрушительная 2-я Мировая, длительный послевоенный период восстановления “с колен”, и храм снова оказался в критическом состоянии. Оказывается, капитальные ремонтные работы были снова возобновлены после нашего отъезда из города Резекне в последующие годы независимой современной Латвийской Республики, и с мая 2011 года продолжаются по сей день многочисленные работы, благодаря которым храм постепенно приобретает достойный и привлекательный внешний и внутренний вид. В 2014 году главный купол собора, подкупольный барабан которого находился в аварийном состоянии и мог обрушиться, был демонтирован. В 2016 году работы по замене главного купола были завершены, в барабан вставлены новые окна с витражами, расписан потолок купола. Одновременно был заменен малый купол колокольни. В августе-сентябре 2016 года был произведён ремонт внутренних стен, потолка и пола собора, завершён ремонт фасадов. Когда мы с мамой проходили мимо этого храма в 1947 году, он не выглядел таким нарядным и ухоженным, как в настоящее время, напротив казался даже немного мрачноватым, видна была покрытая пятнами коррозией металлическая кровля, полуоблупленная местами краска на стенах фасадов. Приятно видеть теперь обновленный и ухоженный Собор с возвышающимися вверх небесно-голубыми куполами прихожанам, жителям города Резекне, Латгалии и всей Латвии.
От православного собора с правой противоположной стороны улицы немного дальше наискосок в конце площади видна нарядная католическая белая церковь с двумя симметрично расположенными у главного входа по бокам здания возвышающимися башнями и конусными шпилями с крестами наверху. Она расположена по адресу Atbr;vo;anas Aleja 87/89. Это Резекненский храм Скорбящей Богоматери (R;zeknes S;pju Dievm;tes Romas kato;u draudze), типичной для костелов двухбашенной конструкции, построен по проекту местного архитектора Павлова в неороманском стиле. как однонефная базилика с основанием в форме вытянутого прямоугольника. Строительство костёла Скорбящей Богоматери началось при правительстве Карлиса Ульманиса в 1935 году, причем все отделочные работы были завершены к 1939 году. Здание одноэтажное, парадный вход церкви ориентирован на запад. Башни этого храма являются вертикальными доминантами и, как инженерные сооружения, отличаются значительным преобладанием высоты над стороной основания, они конструктивно соединены с продольными стенами боковых фасадов церкви. Ствол у башен сквозной, в сечении квадратный, в стенах здания и в башенных гранях устроены арочные проемы с витражами. Неороманский стиль в архитектуре – это европейское течение 19 века, образцом для которого послужило романское искусство 11–12 веков. Предпосылки этого стиля сложились в Германии. В 1830–1840-х годах немецкий архитектор Фридрих фон Гертнер создавал в Мюнхене новый стиль, призванный отразить традиции немецкой культуры периода Средневековья. Он использовал характерный мотив романской архитектуры, в том числе полуциркульные арки, собранные в аркады, и арочные окна, с помощью которых компоновались фасады зданий, аркатурные пояса, вертикальные доминанты в виде круглых или квадратных в плане башен. Во внутреннем декоре неороманского стиля использовались арочные проёмы, витражи, мозаика, а также массивная деревянная мебель простых форм, в качестве украшения которой нередко применялись резные орнаменты. Сегодня церковь находится под опекой Марианской конгрегации. Мы с мамой не раз проходили мимо этого костела, направляясь в кино, которое показывали в старом Доме культуры, до построенного позже нынешнего здания, или на рынок, спускаясь мимо круто вниз по главной улице города от перекрестка с ул. Базница к мосту через речку Резекне.
В начале площади аллея Атбривошанас разделяется на две отдельные полосы вокруг скульптурной композиции, образуя широкий и вытянутый овал с заостренными концами формы эллипса и подчеркивая тем самым значимость самой площади и впечатляющего монумента, называемым в народе "Латгальская Мара" (Latgales M;ra). На пятиметровой высоте пьедестала горделиво и торжественно стоит во весь рост в национальном одеянии молодая женщина, в правой руке она высоко подняла над головой видимый издалека сверкающий бронзовый крест. Ниже у ног ее разместились рвущий цепь юноша, символизирующий борьбу Латгалии за независимость и упавшая в молитве благодарности на колени девушка с венком из дубовых веток, а еще ниже на обращенной к югу лицевой грани посредине облицовочных плит красного финского гранита выбиты слова "Vienoti Latvijai" (Едины для Латвии). Главной фигурой композиции выбрана Мара, в латышской мифологии богиня, покровительница скота и кормилица, у нее просили молока, сыра, телят, а после распространения христианства женское божество Мары соединилось с образом Девы Марии. Памятник пережил до наших дней три непростых этапа своего рождения, исчезновения и возрождения. После возникшей идеи в 1920-х годах, последовало десять лет обсуждений и дискуссий активистами и общественностью Латгалии о месте установки монумента и о его внешнем облике, будет ли это обелиск, башня или арка. Наконец, место выбрано в Резекне на высоком северном холме межу православным Собором и построенным в 1847 году зданием городской управы с противоположной стороны отведенного земельного участка, и в торжественной обстановке 8 июня 1930 года был заложен первый краеугольный камень будущей “Мары”. Именно в эти дни широко отмечалось 10-летие освобождения Латгалии от большевиков. В июне 1934 года созданный ранее Комитет по строительству памятного сооружения объявил конкурс проектов, победителем оказался студент последнего курса Латвийской Академии художеств, уроженец латгальского приграничного городка с Россией Лудза, в будущем талантливый художник и скульптор Леонс Томашицкис (9.06.1904 – 26.02.1996), а создание памятника поручили опытному скульптору к тому времени уже профессору, с 4-х лет проживавшему в городке Цесис и закончившему латвийскую Академию художеств в 1925 году, Карлису Янсону (23.04.1896 – 16. 06.1986). Работы по установке памятника начались 1 июля 1939 год, и в день Рождества Богородицы памятник торжественно открыли 8 сентября 1939 года. Габариты памятника хоть и солидные, но из-за изящности построения по вертикали, не заметны для всей композиции. Общая высота от основания 11 м, почти как 4-х этажный дом. Фигуры на постаменте в целом высоту 6 м отлиты из бронзы в Финляндии. Для обеспечения пространственной устойчивости монумента и предотвращения осадки основания подошва бетонного фундамента квадратного сечения в плане с внушительной шириной граней 5,8 м заглублена в землю на 3,5 м, а для повышения несущей способности всего сооружения в бетонный массив фундамента заделано 8 железных балок. Масса по моим примерным усредненным подсчетам внушительная и равна, всего монумента с фундаментом - 260 т, надземная часть - 92 т , постамент с гранитными плитами облицовки - 62,5 т и бронзовые фигуры - 30 т.
Памятник к сожалению для горожан простоял менее года. После вхождения Латвии в состав СССР в июне 1940 года для новой советской власти Латгальская Мара в Резекне с высокоподнятым над головой крестом и идей объединения латышей в борьбе за свою независимость была для большевиков как бельмо в глазу. В России с 1918 года накопился огромный опыт борьбы с религиозными атрибутами церкви. Совсем недавно в Москве 5 декабря 1931 года был взорван главный собор Российской Империи, кафедральный собор русской православной церкви - Храм Христа Спасителя, строительство которого продолжалось почти 44 года: с сентября 1839 года до мая 1883 года. Его возводили в память о воинах Русской императорской армии, погибших в войне с Наполеоном, и он быстро стал центром не только духовной, но и культурной жизни Москвы, был одним из первых, попавших под расцерковление страны. По команде “сверху” началась спешная варварская разборка храма, по воспоминаниям кинооператора Владислава Микоши: “Через широко распахнутые бронзовые двери - не выносили, выволакивали с петлями на шее чудесные мраморные скульптуры. Их просто сбрасывали с высоких ступеней на землю, в грязь. Отламывались руки, головы, крылья ангелов. Раскалывались мраморные горельефы, дробились порфирные колонны. Стальными тросами стаскивали при помощи мощных тракторов золотые кресты с малых куполов. Рушилась отбойными молотками привезенная из Бельгии и Италии бесценная мраморная облицовка стен. Погибали уникальные живописные росписи на стенах собора. Изо дня в день, как муравьи, копошились, облепив несчастный собор, военизированные отряд… Рабочие и солдаты в буденовках начали вгрызаться в трехметровые стены. Но стены оказали упорное сопротивление. Ломались отбойные молотки… Ни ломы, ни тяжелые кувалды, ни огромные стальные зубила не могли преодолеть сопротивление камня, храм был сложен из огромных плит песчаника, которые при кладке заливались вместо цемента расплавленным свинцом… Храм не разрушался, Сталин был возмущен нашим бессилием и приказал взорвать собор. Даже не посчитался с тем, что он в центре жилого массива Москвы…". От взрыва сотрясся весь центр Москвы, но храм устоял, и тогда заложили еще больше взрывчатки. А что тут в Резекне, миндальничать что ли будем, все сделают местные латгальцы-коммунисты. И такой нашелся, им оказался недавно назначенный новым градоначальником рьяный коммунист Унгер, который родился и вырос в Озолайнской волости, и в памяти местных жителей прослыл большим драчуном. Невзирая на недовольство и протесты горожан, общественности и даже Отдела защиты музеев и памятников Комиссариата народного образования этот коллаборационист Унгер тайно и хорошо подготовил спецоперацию, согласно которой площадь с монументом была под усиленной охраной милиции, а бронзовую скульптурную группу с Марой в ночь с 5 на 6 ноября 1940 года стащили трактором с высокого пьедестала, а затем увезли подальше от глаз в глухие задворки города. Началась война, немецкие войска после перехода государственной границы, двигаясь со стороны Даугавпилса, через 12 дней заняли 4 июля 1941 года город Резекне. Только через 2 года оккупационная немецкая администрация разрешила вернуть памятник на место, и подремонтированная после повреждений “Мара” 22 августа 1943 года вернулась на восстановленный пьедестал монумента благодаря усилиям местных жителей.
После освобождения от немецких войск 27 июля 1944 года города Резекне жизнь возвратилась на путь коммунистического социализма и восстановления экономики от разрушительных последствий прошедшей войны. Советская власть в Резекне через 6 лет приняла в июне 1950 года окончательное решение о сносе и уничтожении памятника освобождения Латгалии “Латгальская Мара”, причем дорогая и почитаемая бронзовая скульптура для жителей Латгалии и Латвии бесследно исчезла. На опустевшем месте после этого акта 15 лет стоял просто столб с громкоговорителем, вместо которого в 1965 году местная власть водрузила бюст Ленина. Этот символ советской власти, устанавливавшийся в больших и малых населенных пунктах необъятной страны союзных республик, просуществовал в Резекне до распада СССР и приобретения Латвийской Республикой независимости. Бюст Ленину был навсегда убран с центральной площади города 27 августа 1991 года. Естественно, латыши и латгальцы терпеливо ждали время возвращения Мары на свой пьедестал, и оно пришло к ним за 4 года до этого долгожданного события, когда в 1987 году была создана инициативная группа по восстановлению памятника под руководом художника Освальда Звейсалниекс при весомой поддержке Общества латгальской культуры. Точную копию утраченного монумента создал Андрейс Янсонс по эскизам и фотографиям своего отца профессора Карлиса Янсона. Соавтором кропотливой четырехлетней работы с 1988 по 1992 годы был выдающийся латышский скульптор, создатель множества скульптур, памятников, стел и памятных знаков Индулис Фолкманис, работавший в то время в Даугавпилсе. Скульптурная группа с Марой была отлита в Таллине, а постамент для нее сделан в Петербурге. Открытие обновленного монумента торжественно состоялось 13 августа 1992 года во время первого Латгальского слета. Теперь, когда я так подробно проникся непростой и трагической со счастливым концом судьбой монумента с Латгальской Марой, она всколыхнула во мне массу эмоций и воспоминаний из моей собственной жизни в советской стране, о которых я решил поделиться на этих страницах. Мне приятно осознавать, что профессиональные скульпторы и энтузиасты Андрейс Янсонс и Индулис Фолкманис, мои сверстники и одногодки, сумели заново восстановить красивый и исторически важный для жизни Латгалии и всей Латвии монумент с "Латгальской Марой". Это настоящее произведение искусств и архитектурный шедевр, украшающий город Резекне и сохраняющий его культурную, национальную и духовную жизнь. Когда мы проходили мимо него в 1946 году по пути к моей будущей близлежащей школе, этот памятник не выглядел так ярко и величаво, как теперь, но для нас это было первое знакомство с новым для меня латгальским городом в Латвии. В конце площадки с монументом дорога снова соединилась в одну нитку после пересечения улицы Базница, до которой мы прошли почти 1,2 км, а далее, свернув влево, по ней до конца первого квартала, прикрытого параллельно проходящей за парковой зоной православного собора улицей Дарзу. На правой стороне по адресу ул. Базница,13 до настоящего времени стоит 2-х этажный жилой дом с тремя подъездами со двора, в котором тогда в первом подъезде разместилась моя будущая русскоязычная школа. Эта школа была специально организована на три начальных класса для детей строителей по согласованию с местной администрацией нашего “Мостопоезда” как временная до завершения работ по восстановлению очень важного для города и Латвии железнодорожного моста через речку Резекне транзитной железнодорожной магистрали Москва-Рига. Так что весь путь от нашего вагона, стоящего на запасных путях состава, до новой школы составил примерно 3 км. Когда же я начал ходить с 1-го сентября в эту школу со своими сверстниками, то они, как старожилы, проложили более короткий путь с двумя спрямленными участками. На первом мы шли от нашего состава наискосок и пересекали железнодорожные пути в направлении от станции Резекне II к Риге и к станции Резекне I в местах с невысокой насыпью под рельсовым полотном в полукилометре от города и затем по еще незастроенными жилыми многоэтажками пустырям выходили на ул. Атбривошанас. На втором участке сразу же после православного собора мы пробирались по его парковой территории до нашей школы. Эти диагонали ощутимо сокращали нам расстояние и время на дорогу до начала занятий.
Естественно, следует немного подробнее упомянуть о латгальском городе Резекне, который славен стародавней историей и расположен на северном склоне Латгальской возвышенности в центре Восточной Латвии, за что его местные жители называют “Сердцем Латгалии”. Климат здесь умеренный и здоровый, летом комфортно и местами облачно, а зимой долгие морозные, снежные и пасмурные дни. По данным метеонаблюдениям в течение года температура обычно колеблется от -9°C до 23°C и редко бывает ниже -22°C или выше 28°C. Тёплый сезон длится 3,5 месяца с 19 мая по 4 сентября с максимальной среднесуточной температурой выше 18°C. Наиболее жаркий месяц июль со средним температурным максимумом 22°C и минимумом 12°C. Холодный сезон длится 3,9 месяца с 18 ноября по 14 марта с минимальной среднесуточной температурой ниже 2°C. Природный рельеф города холмистый, самая низкая точка находится на высоте 130 м, а самая высокая на высоте 187 м относительно уровня моря. Считается, что город лежит на семи холмах. На холме Замковой горы на берегу протекающей в городе реки в 9-12 веках располагалось укреплённое место поселения древних латгалов. В 1285 году магистр Ливонского ордена Вильгельм фон Шауэрбург построил там из больших моренных валунов хорошо укреплённый замок Розиттен (Castrum Rositten). Замок находился в стратегически значимом месте, его пытались захватить русские, литовцы и поляки, однако полностью он был разрушен во время польско-шведской войны (1656–1660) и после этого не восстанавливался. В настоящее время на замковой горе сохранились только средневековые руины, представляющие собой самый древний исторический памятник города. Поселение, пришедшее в упадок после разрушения в 1656 году ливонского замка, не раз меняло своё название. Немцы называли его Rositten, поляки Rze;yca, русские нарекли Резицей, потом Режицей. Современное название Резекне (R;zekne) закрепилось за городом в начале 20 века. С 1772 года город в составе Российской империи. Изначально он был причислен к Двинской провинции Псковской губернии, в 1776 году к Полоцкой губернии, в 1796 году назван заштатным городом Белорусской губернии, а с 1802 года стал центром Режицкого уезда Витебской губернии. В 1778 году императрица Екатерина II утвердила первый план города. Он стал расти, но судя по историческим документам 1808 года: “В нём только одна улица; нет ни одного мастерового, никаких ярмарок, ни привоза жизненных припасов; жителей там 754 человека, из них 536 евреев…”. Режица начала интенсивно развиваться только после строительства шоссе Санкт-Петербург - Варшава (1836), и железнодорожных линий Санкт-Петербург - Варшава (1860) и Виндава - Рыбинск (1904). В 1897 году в городе насчитывалось уже 10795 жителей, в их числе евреев 6442, русских 2444, поляков 895, латышей 828.
Много интересных подробностей о городе в первые годы 20 века приведено в Режицком путеводителе Венедиктова И.О., занимавшего с 1906 по 1914 год пост письмоводителя канцелярии Режицкого Уездного Предводителя Дворянства. “Режица была тогда провинциальным городком Витебской губернии. Главными улицами являлись Большая Люцинская (Латгалес), которая считалась торговой, и Большая Николаевская (Атбривошанас), где располагались государственные учреждения. Число жилых домов доходило до 2500, из них каменных 180 и деревянных 2320. Существовало 58 улиц, их освещали 136 фонарей. Население в городе было многоязычным, проживало 19625 человек, в том числе евреев 8894 (45,34%), латышей-католиков и поляков 6149 (31,34%), русских 4431 (22,58%), немцев и латышей-лютеран 140 (0,71%) и 7 человек других национальностей. По религиозной принадлежности лиц иудейского вероисповедания 8898, старообрядцев 3316, православных 1115, католиков 6149, лютеран 140”. С конца 18 века и до начала воны 1941 года город развивался в основном за счет активности и сноровистости большой местной общины евреев, массовая миграция которых в Витебскую губернию происходила во времена Российской Империи и бурная деятельность которых отражена в Еврейской энциклопедии: “В 1913 году евреям принадлежали аптеки, все 6 складов аптечных товаров, все 5 булочных, 4 гостиницы, на Николаевской обе фотомастерские Таубкина и Грейсмана, все 3 парикмахерские, единственная кофейня, все 5 часовых мастерских, трактир, около 200 лавок и магазинов, в том числе 55 бакалейных, все 15 галантерейных, все 12 табачных, все 23 мануфактурные и 2 типографии М.Е.Голандского и А.Н.Имянитова. Евреями были все 6 лесопромышленников и единственный скототорговец, один еврей сдавал меблированные комнаты… Режица славилась пивоваренным заводом Х. М. Мантейфеля, кожевенным заводом И. М. Левина, ткацкими мастерскими, мельницей Г. А. Лещинского, было налажено производство газированной воды, кирпича, колёсной мази, мыла и изразцовых изделий. В 1920—30-х годах в городе действовали отделения различных еврейских партий и организаций, имелось 11 синагог, в том числе хасидские”. О евреях Режицы и о своих проживавших там 33 года родственниках много и подробно написала в постах внучка городского врача и председателя думы Е. Г. Гродзинского. В одном из первых постов о семье доктора внучка пишет о том, что дети Ефима Григорьевича, в том числе и ее отца Виктора, “увлеклись романтикой коммунистических идей, стали активными участниками латвийского революционного подполья, верили в коммунистические идеалы и боролись за них, при этом они были абсолютно бескорыстны, они не ждали и не имели никаких привилегий за свою революционную деятельность, если не считать статус персонального пенсионера, который получили в старости”. Думаю, не многие из бывших революционеров, увлеченных романтикой коммунистических идей, бескорыстно и без привилегий участвовали в построении “коммунистического далеко” с надеждой, что “через 4 года здесь будет город-сад”, а еще не так просто и не каждому, как показывает время после распада страны советов, стать на склоне лет персональным пенсионером.
С началом Второй мировой войны во время немецкой оккупации Резекне все евреи города, кроме успевших эвакуироваться на восток, были расстреляны в лесном массиве Анчупаны, расположенном на расстоянии 3,5 км к северу за чертой города вдоль железной дороги Резекне1 - Санкт-Петербург. Вместе с резекненцами и мирными жителями из близлежащих районов Латвии на Анчупанском кладбище захоронено свыше 15000 человек, в честь памяти которых в начале 70-х был установлен символический мемориал под названием “Мать яблоня” работы художника и скульптора Расса Калниня-Гринберга. В ходе войны при освобождении Резекне были уничтожены почти все здания главной улицы Большой Люцинской от перекрестка с Б.Николаевской до восточной окраины города, а также большинство храмов и административных зданий, город был разрушен практически полностью. В послевоенные годы Резекне начал восстанавливаться и стремительно развиваться благодаря открытию ряда промышленных предприятий союзного значения и увеличению транзитного грузопотока на железнодорожном узле. В 1991 году население города по сравнению с 13300 человек в 1939 году увеличилось в 3,2 раза до 43032 жителя. Площадь современного города составляет 17,5 км;, из них 70% жилая застройка, 15% промышленная зона (в основном в северной части города) и 13% занимают зелёные насаждения. К 2024 году Резекне стал важным экономическим, культурным и образовательным центром Латгалии, одним из крупнейших транспортных узлов Латвии и седьмым по численности населения, в котором проживает 26131 человек, причем из них по национальному составу основную долю занимают латыши 47,6% и русские 40,3%, а остальные по убывающей от 2,1% до 0,1% - это украинцы. поляки, белорусы, литовцы, цыгане и 7 евреев, вернувшихся после окончания войны в родные для них места (относительно евреев по сведениям из постов внучки городского врача и председателя думы Е.Г.Гродзинского). Население в городе после приобретения Латвией независимости за 33 последующих года сократилось почти в 1,7 раза в основном за счет отъезда к своим этническим корням части русскоязычных жителей, не признававших латышский язык и новый путь развития страны в составе Евросоюза.
Удивительная и своенравная, не широкая и не глубокая меандрирующая речка с одноименным названием города, к которому она, минуя моренные холмы затейливо, точно кружева, с многочисленными зигзагами и неожиданными вверх-вниз и вперед-назад поворотами проложила себе русло от озера Лубанас, расположенное в 50 км севернее Резекне, сначала спустившись вниз до автострады Е22/А12, пройдя на восток, перед городом свернула на юг и, обогнув его между холмами полукольцом, снова поднялась вверх, а затем немного продвинулась на восток и устремилась вниз на юг к своему устью на озере Разнас. Длина реки всего 116 км, а в черте города ее протяжённость 10 км, при этом она поделила его на две неравные по размерам части. На высоких холмах северо-востока располагается основная территория города Резекне с железнодорожной станцией Резекне11, главной улицей аллея Атбривошанас, центральной площадью с монументом “Латгальская Мара” и охраняющих ее с востока и запада двух храмов, соответственно православный Собор Рождества Пресвятой Богородицы и католический костел Скорбящей Богоматери. Евангелическо-лютеранская церковь Святой Троицы поблизости на ул. Райня, 4. была построена в 1930-х годах из красного кирпича по проекту архитектора Я. Цирулиса в неоготическом стиле, с ее колокольни 37-метровой высоты можно посмотреть на Резекне. На юго-западе находится другая часть города, старый центр Резекне. На юге от перекрестка с аллеей Атбривошанас в западном направлении удаляется улица Бривибас, в начале ее на берегу реки Резекне гостиница Kolonna Hotel R;zekne по ул. Бривибас 2, построенная в 1930-х годах поблизости от Латгальского посольства GORS, в конце сохранились жилые дома индивидуальной застройки дореволюционного времени, железнодорожная станция Резекне 1 и озеро Ковшу. К востоку от перекрестка на улице Латгалес находится часть сохранившейся характерной для города исторической застройки 19-20 веков из красного кирпича дома на аллее Атбривошанас, 92 и 94, двухэтажный дом на Латгалес, 28, принадлежащий резекненской старообрядческой кладбищенской общине, построенное в 1882 году на Латгалес, 41 здание старейшей в городе аптеки “;rg;a aptieka” (прозванная русскими “Аптека под орлом”), и ближе к окраине виднеющийся с замковой горы на юго-западе над горизонтом Резекне по ул. Латгалес, 88 католический кафедральный Собор "Vissv;t; J;zus Sirds" (Святое Сердце Иисуса) построенный в 1893-1914 годах. С 1995 года он является центром Резекненско-Аглонской епархии с резиденцией епископа. Поблизости, в 140 метрах от него разместилось построенное в 1780 году бывшее здание присутственных мест, ныне принадлежащее Резекненско-Аглонской диоцезии (церковно-административная территориальная единица в Католической и Англиканской церквях, во главе которой стоит архиерей). В настоящее время там находится католическая средняя школа 20/24. Начиная от моста по ул. Дарзу до этой школы, река Резекне радиально обхватывает с юга левый берег с прибрежной улицей Краста и за ней пешеходный спуск с Замковой горы к пляжу для туристов после осмотра средневековых руин бывшего могучего замка к широкому, более двадцати метровой ширины, руслу реки, на берегу которой в 1920-е годы было место с купающимися летом и плавающими на лодках горожанами. Река в верховье и среднем течении протекает, главным образом, через моренные холмы, созданные отложениями горных пород, перенесенных или отложенных ледниками, поэтому вдоль берегов встречаются понижения, в которых со временем образовались болота, озёра и протоки мелких речушек. Долина реки в этих местах по форме трапециевидная с сильно заросшими тростником и камышом берегами, в верховье и среднем течении до 80% Несмотря на это, а также на малую ширину и глубину на некоторых участках русла, она по всей длине используется энтузиастами водного туризма.
Рельеф местности c востока на запад от станции Резекне II в зоне нашего обитания и далее до конторы и моста был вроде бы с небольшим уклоном 0,06% до верхнего уровня воды в речке. Такой же уклон и с севера на юг от запасных путей с нашими вагонами, но поскольку под нашим железнодорожным полотном была насыпь высотой от полутора метров вначале состава и до двух с половиной метров в конце его, складывалось ощущение, что пространство до путей Москва-Рига и в сторону речки находится не в низине, а в небольшом котловане. У входа в вагоны были деревянные трапы, потом откос насыпи и ниже твердая земля, далее в нескольких десятках метров две или три широкие и глубокие воронки от сброшенных с самолетов бомб во время военных сражений на нашем пяточке. Летом малышня даже залезала поплескаться в теплой скопившейся в воронках воде, зимой мальчишки постарше катались в них по корке замерзшего льда на самодельных коньках из деревянных брусков с прикрепленной снизу толстой проволокой, а с приходом весны, когда лед по краям воронки оттаивал от поверхности земли, оставшийся еще толстый круглый овал ледяной глыбы становился площадкой веселой вращающийся карусели, на которую, разбегаясь по берегу, запрыгивали с разных сторон поочередно смельчаки, придавая ему все большее центростремительное ускорение. С потеплением ширина полоски воды до льдины быстро увеличивалась, не все могли запрыгнуть на нее и с гиканьем весело покататься. Домой в свои вагоны после этого возвращались до нитки мокрые и посиневшие от этого увлекательного и длительного мальчишеского развлечения. У нас был этакий настоящий мини круглогодичный свой стадиончик для детворы. Пространство за воронками между железнодорожными путями с юга и запада было, по всей вероятности, укрепрайоном то ли русских, то ли немецких войск с большим количеством железобетонных, полуразрушенных во время войны бомбовыми авианалетами дотов, дзотов и траншей. Увиденные нами в спецсооружениях остатки прошедшей только что войны были не книжными, а реальными, в них находилось большое количество целых или не собранных для стрельбы разных калибров снарядов и медных гильз. А сколько цветных длинных и коротких круглых палочек пороха в разбросанных на полу гильзах или просто рассыпанных в разных углах, глаза разбегаются, а эти палочки к тому же и здорово горели. Многообразие боевых припасов свидетельствовало о имевшихся в местных дзотах (деревоземляная огневая точка, полевое временное оборонительное сооружение) и дотах (долговременная огневая точка, является оборонительным фортификационным сооружением, предназначено для ведения боевых действий на длительный период, как правило, входит в систему других оборонительных сооружений и строится из бетона и стали) кроме универсальных пулемётов (типа немецкого MG-34) калибра 6,5-8 мм со скоростью выстрелов 550-1300 в минуту были крупнокалиберные пулеметы калибра 12-15 мм на колёсных и треножных станках, которые вставлялись или прикреплялись к амбразурам ДОТ-ов для борьбы с наземными легкобронированными целями с толщиной брони 15-20 мм на удалении до 800 м. Немцы устанавливали также в бронебашне или под бронеколпаком 50-мм минометы и орудия, такие как 37-мм противотанковое орудие PaK35/36, 75-мм полевое орудие FK16 или даже 88-мм зенитное орудие Flak18 и другие типы.
В теплые дни мы частенько залезали в эти подземные “хранилища”, освещаемые сверху солнцем через открытые люки сверху или большие отверстия в железобетонном перекрытии. Мальчики постарше, приехавшие сюда еще в предыдущем году на стройку моста со своими родителями, уже не раз тут побывали, мало того, они научились откручивать головку с бойком и капсюлем со снарядов, несмотря на опасность от случайного неосторожного движения и взрыва этого смертельного боеприпаса, и вытаскивать из их внутреннего пространства тол и динамит. Тогда мы понятия не имели о разнице между толом и динамитом, да, они имеют разный цвет, интересно, конечно, но для нас тогда главным было то, что они активно горят, и можно, умеючи, их применить не только в игры с огнем, но и с большой пользой. Удивительно, что вокруг этих дотов, дзотов и траншей и внутри них не было никакого стрелкового оружия, ни винтовок, автоматов, пистолетов и наганов. И это хорошо, а-то бы мы начали с ними проводить свои военные игры со случайными печальными последствиями. Вероятно, это оружие было собрано саперами сразу же после окончания боевых действий и разминирования территории освобожденного города Резекне. А может быть, этим занимались какие-то спецчасти. Да, именно так и было. В интернете я нашел соответствующую информацию о появлении их в составе Красной Армии сразу же после начала войны с созданием самостоятельной трофейной службы во главе с отделом эвакуации штаба Тыла Армии. На каждом этапе боевых действий на фронте она претерпевала существенные реорганизации с увеличением технического оснащения. В войсках сначала были трофейно-эвакуационные части, затем в составе Главного управления Тыла было сформировано Управление по сбору и использованию трофейного вооружения, имущества и металлолома с соответствующими отделами во фронтах и в общевойсковых армиях. Главное трофейное управление в 1944 г. уже подчинялось в административном отношении Главному трофейному управлению ГКО (Государственный комитет обороны СССР, высший орган чрезвычайного управления в годы войны, созданный 30 июня 1941), а в оперативном - военным советам фронтов, трофейным отделам армий и отделений дивизий под началом командующих и командиров, которые формировали в своих соединениях и частях свои трофейные подразделения и временные команды. Эта служба занималась выявлением, учётом, охраной и эвакуацией бесхозного военного и гражданского имущества, ремонтом автомашин, сбором и отправкой кож павших животных, утильрезины, стальных касок, гильз, сбором наиболее дефицитных материалов, запчастей, деталей и ценностей, а также проводила особо важные работы по очистке железнодорожных станций, дорог, предприятий и полей от взрывоопасных предметов и веществ. Более четко и кратко задача трофейной службы была определена в “Положении о трофейных органах, частях и учреждениях Советской Армии”, утверждённом председателем Трофейного комитета ГКО в 1944 г. с учетом обобщенного опыта деятельности трофейных органов: “Трофейные органы, части и учреждения СА обеспечивают сбор, охрану, учёт, вывоз и сдачу трофейного вооружения, боеприпасов, боевой техники, продфуража, горючего и других военных и народнохозяйственных ценностей, захваченных СА у противника”. Так что на нашем пяточке с дотами и дзотами перед составом теплушек “Мостопоезда” и на прилегающих территориях после освобождении города Резекне (Режицы) 27 июля 1944 года от германских оккупационных войск 2-м Прибалтийским фронтом в ходе Режицко-Двинской операции соответствующие трофейные команды следом за передовыми частями надежно прочесали все вокруг, собрали все виды стрелкового оружия и обезвредили местность от возможного минирования. Думаю, что все ими собранное сначала попало на склады своих частей, отсортировано, нужное оставлено для дальнейшего использования в частях, а остальное отправлено в тыл.
Наши сообразительные мальчики из нашей безнадзорной вольной ватаги разновозрастных сорванцов делали самодельные небольшие взрывные мини боеприпасы из консервных банок. Они заполняли пустую банку выдолбленным из корпуса снаряда толом, сверху в глубине его размещали капсюль с заправленным в него где-то раздобытым обрезком бикфордового шнура, свободный конец которого пропускали через отверстие крышки на банке. В теплые воскресные дни лета и весны наша ватага растянувшейся вереницей шла на спецоперацию к реке за добычей рыбы. Впереди с парой самодельных взрывных устройств шли уже опытные наши старшие “командиры”. Почему-то надо было перебираться на другой берег реки на мелководье, и затем все уходили подальше от моста в верх против течения к широкой заводи. Я, как новичок в команде, иду в хвосте с однолетками. У переправы все уже на другом берегу реки, мои малыши тоже там, оглядываются и видят меня отставшим, они не знают, что я не умею плавать. Река мне казалась очень широкой и глубокой. Первые мальчики были старше по возрасту и высокими, им даже не надо было переплывать реку, они перешли ее со своей одеждой в руках над головой, и в середине реки, в самом глубоком месте, вода доходила им чуть выше подбородка. Малыши ее с легкостью переплыли и начали кричать мне, чтобы я не дрейфил и не тормозил продвижение нашей колонны к цели. Я боязливо и медленно пошел от берега по воде к середине реки, и когда вода дошла до шеи, я в испуге остановился и закричал, что не умею плавать. Они подбадривали меня, предлагая плыть “по собачьи”, объясняя, что это совсем просто: “опусти голову в воду, оттолкнись от дна и начинай, оказавшись в горизонтальном положении, активно молотить руками и ногами по воде, так и переплывешь”. “Как же, они смогли, переплыли, я же не трус,” – мысленно подбодрил я себя и проделал со страхом и отчаянием все их рекомендации. Когда у меня уже закончился набранный в легкие воздух и я ощутил даже уже ногами дно, я выпрямился, глубоко вздохнул, и в голове с радостью и ликованием пронеслось: “Я не утонул, я не трус, все у меня получилось с первого разу, я переплыл речку!”. Мои шорты, рубашку и сандалии новые дружки переправили на другой берег сухими вместе со своими, плывя с привязанными на голове узелками. Теперь я знаю, да и видел ее потом наяву, проезжая многократно из Москвы в Ригу и обратно из окон поезда, что речка Резекне, казавшаяся мне в те далекие времена моего детства широкой и непреодолимой, на самом деле не так уже страшна для преодоления. Как пишут источники: “Средняя ширина русла составляет 9,5 метров, средняя глубина 1-1,1 м, а средняя скорость течения составляет 5,5 м;/с с максимумом весной и в июне, минимумом 0,63 м;/с в сентябре”. Лиха беда – начало, после этого успешного для себя дня намного позже я научился плавать практически всеми стилями плавания и в институте даже участвовал на соревнованиях. А тем временем после моей переправы нам пришлось бегом догонять нашу “боевую дружину”. А вот, мы и пришли к заветной, заранее выбранному месту на реке, широкой и длинной заводи. Малыши распределились слева и справа подальше от старших мальчиков с зарядами, которые встали в двух метрах друг от друга в середине на краю берега. После этого они одновременно подожгли бикфордовый шнур в своих банках и, убедившись по появившемуся дымку, что огонь начал распространяться по нему к заряду, с силой забросили банки на середину водной глади. Через мгновение из воды поднялись два высоких столба воды с брызгами и трепыхающимися в воздухе у их основания разной величины рыбками. Когда столбы исчезли в воде, то на образовавшихся волнах оказалось много подгоняемыми ими к берегам разновеликой оглушенной рыбы. Естественно, наши командиры стали вылавливать рыбу покрупнее, а мы малыши собирали мелкую у берега в тряпочные мешочки. Полуоглущённые рыбки старались перевернуться животом вниз и побыстрее уйти с поверхности вглубь воды и спрятаться в зарослях прибрежной травы. Зрелище от взрывов, поднявшихся водяных столбов, обилия на поверхности полуживой, оглушенной рыбы и нашей азартной ее ловли в полуобнаженном виде было неповторимым и надолго запоминающимся.
Мое с мальчишками “Мостопоезда” пребывание в Резекне хоть и проходило уже после войны, но она как бы была рядом с нами и в нас, поскольку вокруг были настоящие дзоты и доты, снаряды и патроны, а детские тоненькие книжечки, которые нам покупали родители, были зачастую с военными, патриотическими и захватывающими сюжетами, про отважных летчиков и танкистов, о метких и терпеливых снайперах, смелых и отважных разведчиках, проникающих с передовой незамеченными в тыл врага в любую погоду. И мы были готовы играть в войну и повторять возможными нам способами военные подвиги книжных героев. За нашими вагонами на железнодорожной ветке от станции Резекне II в сторону Ленинграда располагалась за высоким ограждением из колючей проволоки воинская часть, какая точно. не знаю, вроде пехотная. Под руководством наших старших “командиров” небольшой отряд ребятни отправлялся на территорию этой части к солдатам, которым нередко привозили и показывали во вторую половину дня новые трофейные фильмы. Конечно, как отказаться от такого приятного удовольствия. Попасть на их просмотр для нас - это были увлекательные военные операции, ибо для этого нам приходилось ползком незаметно пролезать через проход в колючем ограждении на уровне земли. Оно было проделано еще в предыдущем году и оставалось незаметным, ибо всегда аккуратно прикрывалось в теплое время года травой и валежником, а зимой снегом. Солдаты нас не выгоняли с их территории, напротив, относились к нам лояльно и даже благожелательно. Жили они в деревянных бараках, как говорили наши родители, там во время войны был немецкий лагерь для военнопленных. Фильмы в воинскую часть привозили немецкие, польские, чешские, итальянские, французские, американские и другие, все они были веселые и увлекательные, в основном с русскоязычными титрами, которые очень быстро проскакивали на экране, и строчки в них не удавалось прочитать до конца. Но простые сюжеты были понятны по картинкам и без титров. Были эти фильмы цветными и динамичными, с яркими красивыми артистами и познавательными историями из неведомого нам другого, буржуйского мира. Были и фильмы советского производства, почему-то особо запомнились два. Первый из них “Зигмунд Колосовский” об активном участнике польского подполья, который, меняя свою внешность, бесстрашно и с риском для жизни, хладнокровно и изобретательно борется с фашистскими оккупантами у них под носом, спасает своих земляков от ареста и расстрелов в кажущихся на первый взгляд безвыходных ситуациях, беспощадно мстит врагам, почти как в фильме “Это было под Ровно” про нашего разведчика Николая Кузнецова. Фильм “Зигмунд Колосовский” оказывается был снят на Киевской киностудии в 1945 году, вышел на экраны 13 февраля 1946 года и долгие годы оставался популярным. Второй фильм о приключениях бравого чешского солдата Швейка в австро-венгерской и немецкой армиях во время Первой мировой войны, Этот мешковатый коротышка в военном мундире с нашивками простого солдата невезучий и простодушный, но находчивый симулирует умственно и психически отсталого идиота, эдакого кривляку, поступает на службу к фашистам в первой серии, а во второй сбегает из тюрьмы и мобилизуется в армию на Балканы, где действовал карательный отряд. Йозеф Швейк лихо и смело разыгрывает с гитлеровцами разные шутки и проделки, тайно помогает чешским патриотам и югославским партизанам, придумывая хитроумные способы расправы над Гитлером. Сидящая на полу перед экраном наша детвора и солдатики в зале потешались, весело и бурно реагировали тогда на выходки Швейка. Вероятно, нам крутили две серии фильма про бравого солдата Швейка, снятые в годы Великой Отечественной войны на “Объединенной Сталинабадской и Союздетфильм киностудии” в столице Таджикистана (с 1961 года Душанбе). Готовая первая серия 1942 года называлась “Швейк готовится к бою”, а вторая 1943 года, как продолжение предыдущей, - “Новые похождения Швейка”. Киностудия “Союздетфильм” в начале войны эвакуировалась из Москвы в Сталинабад с известными актёрами, в фильме о Швейке снимались Фаина Раневская, Сергей Мартинсон, Сергей Филиппов, Нина Никитина, Георгий Милляр, Павел Шпрингфельд, Павел Суханов, Сергей Троицкий и другие. Роль Швейка сыграли Владимир Канцель и Борис Тенин. Для сегодняшнего зрителя 21 века наши черно-белые фильмы, снимавшиеся на трех пленках, а потом кропотливо сводившиеся на одну, для нас тогда были увлекательными, но они не вызовут такой же эмоциональный восторг, как выпущенные на экраны СССР с 1940 по 1959 годы яркие и цветные (на 3-х слойной пленке) иностранные "трофейные" фильмы мировой киноклассики. В них был новый, неведомый для наших зрителей мир сильных и одухотворенных героев, светских красавиц и красавцев, невероятных приключений с пиратами, ковбоями, золотоискателями и авантюристами. А какова неповторимая красота передана детям и взрослым в познавательных, развлекательных и чудесных музыкальных фильмах с участием знаменитых певцов. Списки этих фильмов с конкретными датами выхода на советский прокат можно найти в интернете и заново их посмотреть у себя дома.
В двух километрах от нашей подмосковной дачи, в которой мы постоянно зимуем уже пятый год, живет с рождения в собственном деревенском доме местный знакомый. Сметливый и работящий, на все руки мастер, и сварщик, и печник, шведки и камины образцовые кладет, тяжелые стальные двери установит, каркасы для навесов и заборов из профильного металла сварит и смонтирует без помощников, полы из досок настелет и линолеумом накроет идеально. Да и многое еще чего. Ранее работал в городе на заводе металлоконструкций, а теперь сельский универсал. В молодости играл с деревенскими в футбол, в местную церковь ходит на службы, батюшке помогает по обустройству и ремонту здания церкви, правда, пристрастие к водочке имеет и много курит. Мы иногда просим его у нас что-нибудь починить или смастерить, и он с готовностью всегда приходит. Как-то разговорились о яблоках в связи с неурожайным годом. Спрашиваем, есть ли у него в саду яблони, любит ли он их и были ли у него случаи, когда он забирался в чужой сад. Наше любопытство он подтвердил словами, что сад у него еще родителями был посажен, так что яблоки ели всегда в любом виде, а в конце, загадочно хмыкнув, с улыбкой произнес: “В чужом саду они (яблоки) всегда слаще, как же их не попробовать!” Я это все к тому, чтобы перейти к вспомнившемуся своему первому участию в походе в чужой сад за яблоками. Этот сад находился на латышском хуторе в 3-х километрах от нашего состава в северо-западном направлении вдоль ветки Резекне II – Ленинград к ветке Резекне I – Ленинград, и за последней находилось несколько хуторов. В ближайший из них в конце июля-начале августа наш небольшой отряд во главе с уже бывавшими здесь в предыдущем году старшими мальчиками приходил среди бела дня после обеда в сад за яблоками. Хутор был то ли заброшенным, то ли со старыми хозяевами, которые отдыхали днем в доме, их не было видно, поэтому мы в рассыпную довольно смело и не замеченными залезали на деревья и, скрытые густой зеленью наверху, бесшумно и аккуратно рвали с веток яблоки, запихивая их за пазуху. Также тихо и незаметно с набитыми до отказа за рубашки яблоками спускались с деревьев на землю и, собравшись за оградой все вместе, возвращались домой радостные и удовлетворенные от удачно проделанной “военной” операции. По дороге, обмениваясь шуточками-прибауточками, ели твердые, еще не до конца созревшие яблоки. Сорт яблок нас не интересовал, главное было то, что они есть. Мы уже по прибытии с похода твердые яблоки обстукивали о твердую доску для мягкости и сочности, а остальные укладывали в коробку с сеном, где они потом через пару недель дозревали. Родители, конечно, знали о наших этих проделках, но они же весь день на работе, и не в силах повлиять на ежедневные спонтанные выходки и “военные игры” нашей безнадзорной и не управляемой детворы. Я вот думаю, хорошо, что в этих играх никто из нас не курил и не дрался со своим собратьями по стихийно образовавшемуся отряду.
Мама переживала за меня, ей не нравилось мое участие в спонтанно собравшихся в неуправляемом взрослыми отряде сорванцов, она боялась, как бы чего не случилось со мной, старалась как-то отвлечь от опасных и не контролируемых вылазок и походов. Приходила несколько раз даже днем ко мне в школу к окончанию занятий, и мы шли с ней смотреть детские фильмы на дневные сеансы в дом культуры, который располагался поблизости, за площадью с монументом Латгальской Мары и католической двуглавой белой кирхой. Видно, для этого ей приходилось отпрашиваться на работе с условием последующей отработки в ночном дежурстве своей конторы. Однажды зимой перед Новым 1948 годом я пришел после занятий к ней на работу, и она порадовала меня подарком. Это были детские лыжи, которые она мне купила в городе на базаре или ей отдали для меня ее знакомые хуторяне. После окончания ее рабочей смены мы вышли с ней из конторы уже в рано наступившей темноте, перешли через дорогу, уходящую в сторону города под веткой Москва-Рига и, пройдя метров сто рядом с насыпью железной дороги, остановились на снежной тропке в направлении к нашим теплушкам. Мама стала привязывать к моим валенкам лыжи, потом дала мне в руки палки, и мы медленно стали продвигаться вперед. Естественно, лыжни никакой для меня никто не проложил, да и с непривычки на обновке я не катил, а просо переставлял ноги, то и дело теряя равновесие. Хорошо, что по пути нам сверху в тот поздний вечер светила тусклая луна, подсвечивая тропку слева от меня, по которой шла рядом мама, а справа - снежный откос насыпи. Медленно с остановками наконец мы добрались до железной дороги с севера на юг к станции Резекне I, осторожно перебрались со снятыми с моих валенок лыжами через железнодорожные пути на наш жилой островок земляной территории между насыпью ветки Москва-Рига и слева вдали нашим составом с присыпанными в середине снежным белым ковром многочисленными дотами, дзотами и траншеями. Мама повторно терпеливо привязала к моим валенкам лыжи, дала в руки палки, и мы снова стали медленно продвигаться по тропке вдоль железнодорожного полотна, которое было справа от меня. Я уже подустал, но привык к лыжам, перестал хныкать и канючить, сосредоточившись на том, чтобы лишний раз не оплошать и не шлепнуться в сугроб. Прошли мы спокойно так чуть больше полкилометра, я впереди, мама слева чуть поотстав, и вдруг я неожиданно почувствовал, что иду без маминой поддержки. Останавливаюсь и медленно оборачиваюсь, а мамы рядом нет. Слева и вокруг от меня снежный серебристо-белый ковер, подсвечиваемый сверху тусклой луной и никаких признаков присутствия не близко и в отдалении моей мамы, точно неведомая колдовская сила, или приведения в мгновение ока беззвучно унесли ее в небеса. Я сначала оторопел, а потом ужас и страх сковали мое тело. Не помню, как я отвязал лыжи от своих валенок, сделал несколько шагов в обратную сторону и стал плаксиво, жалобно и, как мне казалось, громко выкрикивать слова помощи и призыва: ”Мама-мамочка, где ты?”. Но в ответ мне ни звука, показалось, что была только жуткая тишина, и чем дальше от меня, вокруг пугающая темнота. Бездумно и беспомощно, точно во сне, я перемещался по тропке от лыж на несколько метров назад, затем обратно со своими стенаниями, и вдруг через несколько минут я неожиданно услышал, точно из-под земли, приглушенный голос мамы, призывающей меня не плакать и возвещающий о том, что она жива. Еще через некоторое время, обернувшись назад, я увидел чуть левее от тропки в нескольких метрах от места, где снял с валенок лыжи, освещенную тусклым светом луны заснеженную маму. Она потихоньку стала идти в мою сторону, а я, не веря в это чудо, что она жива и вижу ее перед собой снова живой, бросился к ней навстречу. Она подхватила меня в слезах и радости, прижала к себе, поцеловала и успокоила. Оказывается, когда мы до этого рокового момента исчезновения мамы продвигались вперед в сторону к нашим теплушкам, она отстала от меня, чтобы поправить платок на голове, остановилась, а потом начала догонять меня и в спешке немного отошла от тропки, левее от насыпи, а там совсем рядом оказался присыпанный снегом разрушенный дзот, в который она неожиданно и провалилась. К нашему обоюдному счастью, все обошлось без ушибов и увечья, были испуг и шоковое состояние от произошедшего, и невозможности в темноте так просто найти выход из этого сооружения, чтобы снова оказаться на поверхности и выйти к тропке. Может быть, и были ушибы при падении вниз этого опасного не огороженного разрушенного полуподземного военного сооружения, но мама мужественно умолчала от меня все детали и подробности случившегося с ней в те минуты, наверно, чтобы не расстраивать меня, ибо видела и ощущала мое взвинченное состояние. В конце концов мы медленно, а я уже не на лыжах, живые и здоровые дошли до нашей теплушки, а со временем этот эпизод в памяти остался не таким уж сакраментальным событием в нашей жизни.
Зимой, часто набегавшись до десятого пота в играх на свежем морозном воздухе со своими сверстниками, я стал часто простужаться, были температуры и начали появляться першение и боли в горле. Сначала они были не сильными, но постепенно ближе к весне усилились. Мама начала лечить меня домашними средствами, я пил чай с ромашкой, теплое молоко, но это помогало не на долго. Затем я начал полоскать горло антисептическим и противовоспалительным водным раствором фурацилина и отварами трав календулы, ромашки, шалфея. которые оказывают обезболивающий и противомикробный эффект, а само полоскание помогает снять воспаление и устранить дискомфорт. Через какое-то время стало понятно, что боли не проходят, поэтому мы пошли в городскую поликлинику на прием к детскому отоларингологу. После осмотра моей полости рта и горла, врач объявила, что у меня увеличенные небные миндалины (они же – гланды), характерные для начинающейся, самой легкой формы ангины, и даже прочитала нам целую лекцию про ангину. Медики считают, что ангина, или острый тонзиллит, может возникнуть по нескольким причинам, а именно, из-за попадания на небные миндалины патогенных микроорганизмов в виде вирусов, бактерий, грибков или их одновременного сочетания. Основной путь передачи инфекции воздушно-капельный, то есть вирусы и бактерии распространяются от заражённого человека, когда он кашляет, чихает или разговаривает, и реже, когда патогенные (болезнетворные) агенты попадают на слизистые ткани ротоглотки контактно-бытовым путем с бытовых предметов, посуды общего пользования, продуктов питания, игрушек. Заболевание детей может произойти из-за перенесенных инфекционных заболеваний, наличия очага инфекции в ротовой полости и носоглотке (стоматит, кариес, гайморит и др.), нарушенного дыхания через нос при наличии гипертрофированных аденоидных вегетаций или образовавшихся полипов, анатомических особенностей глотки, аллергии, переохлаждения и частой простуды, низкого иммунитета. Инкубационный период зависит от возбудителя заболевания и состояния иммунитета ребёнка. Для развития бактериальных форм ангины требуется 1-2 недели, вирусные варианты проявят себя быстрее - через 7 дней. Признаки грибковой формы болезни станут заметны лишь на 14–21 день. Особенно подвержены риску заболевания ангиной дети от 3 до 12 лет, у которых иммунитет только начинает формироваться, и они проводят много времени в коллективе своих часто болеющих сверстников. Лечение ангины у детей включает патогенетическую (болезнетворную) терапию с применением лекарственных препаратов (антибиотики, противовирусные средства), действие которых направлено на устранение нарушений в механизме развития заболевания, симптоматическую терапию в виде комплекса лечебных мероприятий, направленных на устранение тягостных симптомов болезни и нормализации состояния больного в период болезни (жаропонижающие, десенсибилизирующие препараты, снижающие повышенную чувствительность организма к аллергенам) и местную терапию (аэрозоли, полоскания горла антисептиками и травами). Существует три вида ангины, самой легкой формы катаральная без налета на увеличенные и покрасневшие миндалины, фолликулярная с появляющимся мелкоточечным гнойным налетом и тяжелой формы лакунарная, когда лакуны миндалин заполняются гноем. Зачастую одна форма сменяет другую, покраснение миндалин перетекает в стадию образования гноя, выделяющегося на поверхность гланд. Это вызывает боль, усиливающуюся при глотании, и постоянное желание откашляться, что только раздражает горло. Поэтому при тонзиллите особенно важно очищать миндалины антибактериальными растворами.
Принимавшая нас интеллигентная и внимательная врач-ЛОР в разговоре вежливо и тактично выясняла у мамы детали нашего быта, приведшие к моему заболеванию, о ее работе, условиях нашего проживания в железнодорожных теплушках, имевшихся у меня ранее заболеваниях, моей учебе в 3-м классе начальной школы и времяпрепровождении после окончания уроков для установления причинно-следственной связи появления моего заболевания. В итоге она огласила свое профессиональное мнение по результату фактического освидетельствования моего горла и принятию дальнейших действий по лечению моей ангины. Она похвалила маму за попытку помочь мне избавиться от начавшихся болей в горле домашними средствам и за своевременное обращение в городскую поликлинику к специалистам. “Ваше самостоятельно проводимое полоскание горла отваром трав и фурацилином можно рассматривать в качестве первой доврачебной помощи, - отметила врач, - но оно было недостаточно эффективным в вашей ситуации. Да, полоскание известный и привычный способ борьбы с першением и болью в горле. Эта процедура помогает снять воспаление и устранить дискомфорт, при этом не повреждает слизистую. Полоскание способно вымывать бактерии со стенок глотки, гной и налет с миндалин при ангине, а также оказывать обезболивающий и противомикробный эффект. Преимущество полоскания как средства местной терапии в том, что раствор воздействует непосредственно на возбудителей инфекции в очаге воспаления и прилегающих областях, обеспечивая максимальную концентрацию активных веществ там, где это необходимо. Мягкое и бережное удаление болезнетворных микроорганизмов способствует облегчению боли, снятию раздражения и скорейшему выздоровлению”. Она подробно рассказала, как правильно и важно следовать нескольким общим правилам и рекомендациям при полоскании горла. Раствор должен быть теплым, не холодным и не горячим. Продолжительность процедуры минимум 30 секунд. Это необходимо для того, чтобы активные компоненты вступили во взаимодействие и оказали нужный эффект. Частота полоскания фурацилином 3-4 раза в день после еды, травами 3-5 раз в день. После процедуры рекомендуется ничего не есть и не пить в течение 30 минут. Раствор для полоскания всегда должен быть свежеприготовленным, и его не в коем случае не глотать. В конце осмотра доктор смазала слизистую оболочку полости рта и горла раствором люголя с глицерином, предварительно нанеся жидкость на ватный тампон-палочку, и предупредила при этом маму, что нанесение 4–6 раз в сутки должно быть точечным, исключительно на места поражения. Из описания в инструкции по применению: “Люголя Раствор с глицерином - это лекарственный препарат для местного применения, который помогает в лечении инфекционно-воспалительного заболевания слизистых оболочек рта, глотки и гортани (ангулярный стоматит, ларингит, тонзиллит, фарингит). В составе препарата содержатся йод, калия йодид и глицерол. Йод оказывает местно-раздражающее и противомикробное действие: уничтожает грамм-положительные и грамм-отрицательные бактерии, простейших, цисты, вирусы и некоторые споры. Калия йодид улучшает растворение ионов йода в воде. Глицерид оказывает смягчающее локальное действие“. Затем врач сделала во вновь заведенной на меня медкарте соответствующие записи, написала на бумажке, какие лекарства надо купить в аптеке, и в напутствие сказала маме: “Учитывая, тот факт, что у вашего ребенка легкая форма бактериальной ангины, лечение будет амбулаторным без не нужной пока госпитализации в больницу. Вашему мальчику сейчас важно соблюдение постельного режима и покоя, изоляция от общения с другими детьми, использование индивидуальных предметов ухода, посуды, полотенец, обеспечение щадящего питания и обильного питья в домашних условиях и при вашем постоянном присутствии. Для этого я вам выписываю больничный лист сроком на 7 дней по уходу за больным ребенком. После этого вы будете периодически приходить к лучащему врачу и продолжать лечения вашего сына в соответствии с дальнейшими рекомендациями”. Как же нам повезло с доктором-Лор в городской поликлинике города Резекне в послевоенном 1948 году, без ее квалифицированной поддержки, доброжелательного и человеческого отношения к моему заболеванию ангиной в конце зимы неизвестно, чем могла бы закончиться для меня эта коварная и опасная болезнь с осложнениями вплоть до порога митрального клапана сердца с развитием сердечной недостаточности. Да, мама получила недельный отпуск для непростой и хлопотной борьбы с моей ангиной в соответствии с полученными от врача рекомендациями. Ей удалось добиться успеха, опухоль и краснота моих миндалин исчезла, я мог безболезненно глотать во время еды и пить напитки, а самое главное, снова ходить в школу.
Обстановка в школе для меня была очень благоприятной, никто из моих сверстников и учеников в классе меня не обзывал и не дразнил, я чувствовал себя комфортно и раскрепощенно, поскольку на год был старше своих одноклассников из-за того, что мой день рождения был в ноябре, и в первый класс по действовавшим тогда строгим правилам меня записали практически в восьмилетнем возрасте. С самого начала я выбрал место за партой у последнего окна, расположенного по диагонали от входной двери, подальше от классной доски и учительского стала. Зачастую во время уроков я отвлекался, то заглядывался на прыгающих по веткам растущего вблизи дерева юрких птичек, то крутился и перешептывался с соседними дружками, иногда перебивал объяснения учительницы какими-то вопросами. В конце концов, она стала меня наказывать, но не жестоко и безжалостно, не ставила в угол и не выставляла меня за дверь, как это делают неопытные или не наделенные педагогическим даром, любви к своей профессии “училки” в отношении своих юных подрастающих дарований, начинающих с интересом познавать окружающий их мир из уст настоящего творческого и терпеливого, а потом любимого и даже обожаемого педагога. Поскольку за предыдущие годы своей учебы знания и навыки в учебе у меня были не слишком удовлетворительные, моя новая небольшого росточка рыжеволосая, незлобивая, добродушная и улыбчивая, совсем еще даже в моих глазах, не старая учительница, как я теперь понимаю, решительно взялась за мое перевоспитание и приобщение к знаниям. Она пересадила меня рядом с девочкой на первую парту прямо перед собой, чтобы я у нее был постоянно на виду и под контролем, не отвлекался от уроков. Она не навязчиво, как будто невзначай, заглядывала в мои тетрадки во время уроков, тактично указывала на ошибки в письме или решаемых примерах по математике, и это стало приносить положительные плоды. Я стал не только слушать, а воспринимать ее доходчивые объяснения темы уроков, она потихоньку пробуждала во мне интерес к учебе, моя успеваемость заметно повысилась, и она по-доброму похваливала мои успехи. Во втором полугодии у меня стали появляться четверки по математике и даже литературе. Я чувствовал эти перемены в себе и более сдержанно и без капризов стал относиться к попыткам мамы увлечь меня вне школы чтению книжечек и выполнению домашних заданий у нее на работе по возвращению к ней из школы. Я тогда не был пай мальчиком и не отличался хорошим поведением, особенно в первом полугодии моей учебы в школе Резекне. Сказывались неудачные результаты пребывания и негативный осадок от взаимоотношения с учителями во время учебы в первом и втором классах в школах Тарту, Стренчи и Крустпилсе, а также стихийная и увлекательная вольница со сверстниками вне школы. За нарушение дисциплины в классе моя новая учительница наказывала меня “по делу”, оставляя на пару часов после занятий в классе, например, для уборки бумажек, сборки в коробочку разбросанных мелков и протирки влажной тряпкой классной доски, расстановки в нормальное положение парт и скамеек возле них. Но эти указания она делала достаточно тактично и в мягкой форме, как-то по-домашнему, без ущемления моего самолюбия, и я их добросовестно, без обиды с легкостью и достаточно быстро исполнял. Я чувствовал ее доброту и желание общаться со мной, сделать меня более цивилизованным. Во время моей уборки класса, она внимательно, самозабвенно и с интересом проверяла наши тетрадки, находя ошибки, внося исправления, иногда с краткими пояснениями красными чернилами на полях, и окончательной итоговой оценкой. В оставшееся после моей уборки время она, как бы невзначай, занималась со мной, давала мне задания по письму или арифметике, и я их под ее опекой выполнял. Теперь-то я понимаю истинную ее доброту, ибо она тогда не только отвлекала меня от уличных приключений, но в слякотные осенние и холодные зимние дни, зная наши отчаянные житейские неудобства из бесед с мамой, старалась хоть на эти пару часов продержать меня в тепле натопленного класса, приобщить меня к школе и пробудить во мне желание к полноценной и успешной учебе. Когда мы с мамой через год были уже на другом ее объекте, то прибывшие к нам из Резекне остававшиеся после нашего отъезда рабочие, рассказали о произошедшем на месте нашего проживания трагическом случае с ранениями и увечьями подростов, занимавшихся откручиванием боеголовок со снарядов в дотах. Так что моя добрая рыженькая, небольшая росточком учительница, может быть, осознанно удерживала меня в те дни после уроков и была спасителем моей жизни, ибо я наверняка мог быть где-то с пострадавшими детьми рядом.
Конечно, улица и общение с многочисленной ватагой детей наших мостостроителей были у меня там в Резекне не на последнем месте, потому что нас объединяло многое в условиях компактного проживания в теплушках рядом с дотами и дзотами, поиски в них пороха и добыча тола в снарядах, походы на речку за рыбой и купание в теплые летние дни, вылазки под колючей проволокой в казармы воинской части для просмотра трофейных фильмов, а также за яблоками в сады местных хуторян, катание на ледяной глыбе по весне в большой воронке от авиабомбы, ежедневные посещения школы на занятия в центр города коротким маршрутом с преодолением железнодорожных путей и пустырей. После моего выздоровления и окончания домашнего недельного карантина я снова после занятий в школе был частью уличных забав нашей спаянной детворы, и с началом весны стал простужаться, а в моем горле появились все признаки рецидивов заболевания ангиной. Мама с утра до вечера на работе, требовавшегося режима лечения она не в состоянии была обеспечить, да к тому же новый лечащий врач, заменивший нашего прежнего, отличался как небо и земля, был не столь внимательным, больше озабочен своей, а не мой судьбой. Эта новая тетя постоянно запугивала нас и твердила маме, что мне надо удалить гланды, иначе я не выживу и могу умереть. Конечно, мама очень переживала и делала для моего амбулаторного лечения в домашних условиях все, что было в ее силах. Кто-то из ее сослуживцев на работе рассказал, что в этом случае эффективно помог бы сыночку, то есть мне, свежий морской йодистый воздух Рижского взморья и посоветовал ей обратиться в профком с просьбой о выделении туда путевки в пионерлагерь. В профкоме отнеслись к просьбе с пониманием, правда, посетовали, что путевки Мостопоезду выделяются достаточно редко и в ограниченном количестве, однако обещали помочь. И нам невероятно повезло, ибо для меня начальница профкома специально ездила с моей справкой о необходимом удалении миндалин, в дорожный комитет профсоюза работников железнодорожного транспорта “Дорпрофсож”, который находился в Риге, и ей удалось договориться о предоставлении мне путевки в пионерлагерь на взморье в последнюю третью с 1-го августа смену. Эта смена не сильно востребованная, потому что климат на берегу Рижского залива из года в год летом меняется, самый благоприятный месяц считается июль, когда много солнца и мало осадков, а дневные и ночные температуры достаточно высокие, морская вода на побережье теплая и приятная для купания. А вот август бывает прохладным с осадками и прохладной и даже уже холодной водой в море. Мне и с погодой тоже повезло, ибо все климатические показатели в августе оказались ненамного хуже июльских. Мой пионерлагерь находился в городке Дубулты сразу же перед дюнами вблизи кромки морской воды на бывшей даче доктора Верманиса по адресу Liedaga iela, 11, построенной на углу с улицей Базницас в 1912 году по проекту Эйжена Лаубе в стиле неоклассицизма. Тогда она была одноэтажной и использовалась как пансион. В 1930-е годы здание вместе с прилегающими постройками купил профсоюз железнодорожников для детского санатория «Дзинтаркалнс». В купленное здание и конюшни провели канализацию, установили новый водопровод, провели электричество, надстроили второй этаж, разбили сад и обустроили игровые площадки. После 1945 года в основном двухэтажном деревянном здании и в соседних вновь построенных находился мой пионерский лагерь. В основном здании находились фельдшерский пункт с изолятором, кабинеты руководства, жилые комнаты для персонала и пионервожатых, а также библиотека. Моя палата была в одном из новых одноэтажных корпусов, где двухярусные металлические койки со смежными проходами стояли двумя рядами перпендикулярно к продольным стенам. Все было почти, как в моей казарме при прохождении военной службы во время нахождения в учебном батальоне связи на Батумском приграничном с Турцией аэродроме, но значительно чище, правда, центральный проход между торцами противоположных коек у нас там был в 1,5-2 раза шире с учетом наших габаритов при утренних и вечерних построениях и возможной экстренной эвакуации из помещения по боевой тревоге. Тогда у меня с моими сослуживцами были не трусики с маечками, сатиновыми футболками и тапочками, или сандалиями на ногах, а защитного цвета гимнастерки на медных пуговичках, длинные штаны с тесемками внизу и кирзовые сапоги с портянками. Как и положено для летнего пионерлагеря построения на линейки были на улице, своевременные под звуки горна завтраки, обеды, ужины и полдники после дневного сна, разные игры с походами в дюны и поиском спрятанного знамени пионерского отряда и экскурсиями. В хорошую погоду нас строем и под строгим присмотром пионервожатых водили купаться в море на широком мелководье с прогретой искрящимся солнышком водой, а также совершать босыми ногами по мелкому светлому теплому песку дальние прогулки вдоль прибрежного широкого и бескрайнего пляжа. В прохладные дни или в дождь мы прятались в помещениях и занимались в разных кружках, девочки вышивали, кроили куклам платья и даже пели, а мальчики из готовых наборов собирали модели самолетиков и машин, играли в шашки и многое чего еще. Однажды ближе к концу пребывания в лагере я совершил какой-то дисциплинарный проступок, и незамедлительно был за это наказан, меня отправили на пару дней на кухню в помощь поварам чистить картошку. Проку от моей помощи, я думаю, было мало, так как я никогда этим до этого не занимался, а я, затаив в себе обиду и не умея держать в руках большой и острый нож, не счищал кожуру с картофелин, а небрежно строгал их толстыми слоями, и в конце концов, сильно порезал себе указательный палец левой руки. Пошла кровь, я тут же, увидев ее, завопил, точно лишился пальца. На помощь прибежала медсестра, перевязала пораненный палец и успокоила словами: “Крепись, ты же мужчина!”. Однако на память от этого инцидента на пальце остался продольный бугорок от неплотно прижатой полоски срезанной кожи к ране во время спешной перевязки. Но сохранились и приятные воспоминания. Сразу же после вечернего отбоя, когда мы лежали уже в своих кроватях, к нам приходила медсестра в белом халате с полным ведерком теплого молока и опрашивала всех, у кого болит горло, потом подходила к признавшемуся в этом недуге и наливала ему кружку настоящего коровьего молока. Я очень любил молоко, и даже при не болящем горле, просил, что мне оно нужно. Быстро промелькнули чудесные и незабываемые дни, моего пребывания в пионерлагере курортного городка Дубулты на Рижском взморье. Непререкаемый режим и распорядок дня, благодатная и калорийная трехразовая еда строго по часам, купания в морской воде, игры и прогулки на свежем воздухе, да не простом, а морском, напоенным йодом и специфическим запахом прибитых волнами морского залива темно-коричневатых и зеленых водорослей, а также озонированным сладковатым настоем от соснового бора на дюнах вдоль всего побережья, оказались для меня настолько живительными, что после возвращения из пионерлагеря я на долгие годы забыл, точно после какого-то целебного и волшебного заговора, о заболевании ангиной. Много лет спустя, мне посчастливилось посетить этот город и петь с нашим московским латышским хором “Талава” под аккомпанемент чудесного органа в Лютеранской церкви на ул. Базницас, 13, которая находилась совсем рядом с моим пионерлагерем, и я тогда ничего не знал ни о ней, ни о красивом и интересным своей историей и достопримечательными местами городке Дубулты.
После окончания моей 3-ей пионер лагерной смены в последних числах августа и возвращения домой в Резекне мы с мамой сходили в начальную школу, мама поблагодарила за внимательное и доброе отношение ко мне мою учительницу, которая выдала справку об окончании третьего класса и в напутствие пожелала мне успеха в предстоящей учебе. В тот же день мы отправились в новую школу и записали меня в 4-ый класс. Школа находилась по адресу Atbr;vo;anas aleja, 56 с левой стороны на взгорке от перекрестка с улицей Latgales iela. Это была русскоязычная семилетка, вероятно, была организована как временная, так как в этом двухэтажном просторном здании во время посещения Резекне нашим московским хором “Талава” после участия на празднике песни в Риге уже находилась Резекненская музыкальная средняя школа. Однако не прошло и несколько дней до окончания августа, как неожиданно руководство “Мостопоезда” известило маму об отправке ее на новый объект в столицу Латвии город Ригу, где полным ходом шли строительно-монтажные работы по восстановлению разрушенного во время войны железнодорожного моста через Даугаву. Пришлось срочно забрать мои документы из новой школы, так и не приступив к учебе в ней. Было, конечно, жаль расставаться с насиженного и за год ставшего уже привычным местом, но была надежда, что в столице быт и жизнь наша будет все-таки лучше, чем в Резекне. Покидая тогда Резекне, я не до конца осознавал красоту и значимость в моей жизни и судьбе этого благодатного для меня города, где я повзрослел и немного поумнел, подружился с большой ватагой дружных и находчивых дружков, изменил благодаря моей доброй и благородной учительницы свое отношение к учебе, избавился, как потом оказалось от коварной ангины и проникся большим пониманием тех трудных и непростых тогдашних послевоенных днях моей мамы, происходивших в ее жизни во имя сохранения моего здоровья и светлого будущего.
Юрий Эглескалн, 2.03.2025 г.
Встреча с послевоенной Латвией. Радушный Резекне
© Copyright: Юрий Эглкскалн, 2025
Свидетельство о публикации №225030401779
Свидетельство о публикации №225030401779
Рецензии