Поезд во времени. Часть 2. Глава 10

                10

                Голубая папка

    На следующий день доктор Альбертози посетил прооперированного Крашке в палате для особо важных пациентов. Тот еще крепко спал после наркоза, как часто бывает с больными после подобных пластических операций. Глядя на лицо штандартенфюрера, доктор с удовлетворением подумал, что зря он так опасался этой ночной операции: в этом мирно спящем пациенте, трудно было узнать жестокого офицера СС. За своими обязанностями пластического хирурга доктор как-то даже забыл, зачем он еще сюда пришел.

   Мундир штандартенфюрера аккуратно висел в шкафу, его хозяин заранее успел перенести сюда свои вещи. Альбертози тщательно проверил карманы кителя и брюк важного пациента, но не обнаружил там никаких ключей. Документы, часы, другие ценные вещи были на месте, а вот ключей от личного кабинета и сейфа не было. Видно, Крашке многое успел предусмотреть, когда ложился на эту не самую безобидную операцию, многое, но не все. Мундир штандартенфюрера вместе с документами перекочевал в груду грязного белья, которое подлежало уничтожению сразу после операции. Когда Крашке, наконец, пришел в себя, то грязное белье уже было сожжено самым аккуратным образом. Но на этом злоприключения немца все еще не закончились.

  На следующий день в госпиталь приехал какой-то высокий чин СС, чтобы проверить, как тут подготовились к приезду для проведения операции очень важной шишки из Берлина. Поскольку, штандартенфюрера Крашке так нигде и не смогли обнаружить, то чин понял, что подготовились плохо. Пришлось самому дать распоряжение, дрожащему от страха, начальнику госпиталя, срочно освободить палату для особо важных пациентов от какого-то прооперированного недавно обер-лейтенанта, а обязанности Крашке временно возложить на майора Рюдигера. Что касается доктора Альбертози, то, несмотря на ночную операцию, тот производил впечатление серьезного хирурга, в чьи руки можно было передать Наци номер два, хотя доктор и был итальянцем. Единственно, что доктор замялся про готовность к операции и пожаловался на необходимость кое-каких медицинских материалов, которые, дескать, хранились в сейфе Крашке. Пришлось срочно искать специалиста по сейфам, что оказалось совсем непростым делом.

  Медведи по улицам итальянских городов не ходят, не то, что в России, так что найти профессионального медвежатника в окрестностях озера Комо не удалось, как и выписать банковского специалиста из Милана или Бергамо — не те сейчас были времена. А этот итальянский доктор утверждал, что после каждой операции, этот идиот Крашке забирал у врачей личные дела оперируемых пациентов, а этот высокий берлинский чин строго распорядился, обеспечить итальянского доктора, всем необходим, а не то ... Майор Рюдигер лично осмотрел сейф, но в силу своей немецкой педантичности отказался от использования специальных инструментов вроде болгарки, хотя та и была изобретена немцами, а не этими опереточными союзниками. Для работы с сейфами французской марки ”Fichet-Bauche” требовался специалист высокой квалификации, и тут Рюдигер вспомнил про француза с поезда, который говорил, что работал во французском банке.

  Анри Реваль был сильно напуган, когда в его комнату пришли немецкие солдаты и первым делом подумал, что всему виной был его нездоровый интерес к офицеру дивизии СС ”Шарлемань”, и это задержание было наказанием, посланным ему с небес за его бестолковую жизнь. За Люси и ее серьезно раненого на войне сына. Но его проводили в госпиталь в какой-то кабинет, где, допрашивавший его немецкий офицер, указал на сейф и дал ему час времени, чтобы тот его открыл. Анри посмотрел на марку сейфа и дату выпуска: производитель - фирма ”Fichet-Bauche”, а дата выпуска — 1911 год. Именно из подобного сейфа он сумел похитить те самые проклятые франки, которые он повсюду таскал с собой после того, как оказался в поезде "Санетти". Тогда ему это, ни за что бы не удалось сделать, если бы не старина Делот, который работал в их банке много лет и бесконечно ему доверял и даже считал своим преемником: вот он-то знал сейфы, как свои пять пальцев и в экстренном случае (забытый код, утерянный ключ) мог легко его открыть. Когда привезли сейфы новой модели от этой фирмы, то Делот, передавая молодому банковскому работнику свой стариковский опыт, в шутку открыл сейф, недовольный тем, что Анри его плохо слушает. А Реваль как раз очень хорошо его слушал и, когда в пух и прах проигрался в казино, то смог повторить действия своего наставника. Бедный Делот: ведь Анри за все это время так ни разу про него не вспомнил, когда в спешке покинул родной банк с похищенными деньгами, вот так своеобразно отблагодарил пожилого человека за хорошее отношение и внимание к себе.

  Оказавшись один на один с сейфом, Реваль сначала подумал, что вот, наконец, наступала кара за все его прегрешения, за тех людей, которых он обидел: своих отца и мать, Люси и ее сына. От этого он неожиданно почувствовал себя так легко и беззаботно, что с легким сердцем прямо бы сейчас отправился на собственный расстрел. Но сейф фирмы ”Fichet-Bauche” открылся, так же легко, как и в тот раз в банке, и Бог в очередной раз дал ему шанс в его пустой и никчемной жизни.

   Доктор Альбертози дал себе слово больше не делать пластические операции важным немецким пациентам, хотя он и раньше прекрасно понимал, зачем им это надо: война близилась к концу и оказаться на скамье подсудимых никому из них не хотелось. Не хотелось этого и самому доктору за помощь нацистским преступникам, а итальянские партизаны особенно церемониться не станут, они сами себе - и прокуроры, и судьи. Поэтому он и обратился за помощью к старому другу своего отца, невесть каким образом, оказавшемуся в этом месте. Случайно увидев здесь профессора Фермини, Лоренцо даже не стал задаваться простым вопросом: откуда он мог здесь взяться, ведь прошло уже столько лет? Но это был именно старый друг его отца, словно посланный для того, чтобы тот дал ему верный совет или даже помочь в этой непростой ситуации. Ведь единственным человеком, которого бы он послушался, и чье лицо он сейчас носил, был именно его отец. Но вот в кабинет доктора Альбертози принесли ту самую голубую папку, с которой он хотел незаметно покинуть госпиталь и иметь индульгенцию за его грехи здесь на бывшей вилле д'Эсте.

  Перебирая сейчас содержимое голубой папки, Альбертози словно вспоминал своих прежних пациентов, но он их всех и так прекрасно помнил, но главное дело было в их фотографиях, старых и новых, послеоперационных, которые не дали бы им спокойно себя чувствовать, ни в какой части света.  Вот они - их личные дела, но как с ними можно покинуть госпиталь, если за дверями его кабинета теперь дежурит вооруженная охрана: этот майор Рюдигер оказался не таким уж и простачком? Оказаться расстрелянным немцами, а не партизанами, казалось было не самым лучшим вариантом.

  В его кабинет неожиданно постучали: неужели его время вышло, и этот майор пришел за голубой папкой? Нет, вошедший оказался не офицером, а врачом в белом халате и в медицинской маске на лице, неужели замена доктору Хаусману, который не оправдал высоко доверие немцев? Но вошедший мужчина оказался совсем незнакомым человеком, который быстро подошел к его столу и тихо прошептал:

- Я от профессора Фермини, покажите мне вашу секретную папку.

  Когда Отто Шварц помогал вывезти из госпиталя раненого итальянского партизана, он особенно не задумывался над тем, для чего он это делает: просто ему больше не захотелось помогать майору Рюдигеру и ему подобным. Он всегда работал на благо своей Германии, но вот, судя по всему, ее больше нет. Все, чем Шварц занимался все эти годы, теперь пошло прахом. Смешным ему казалось смешным, и телефонограмма из Мексики в германское посольство в Соединенных штатах, и сбор военных сведений во Франции, когда поезд следовал до пригорода Парижа. Ему просто хотелось вернуться в свое время к своим родителям, чтобы заняться домом и садом, о чем отец его неоднократно просил.

  Поэтому, тогда вечером, после всего произошедшего, он не вернулся к себе в общежитие для немецких офицеров, а пошел вместе с Орловом и Грилишем в их скромную гостиницу. Сначала он боялся, что после похищения раненого партизана все будут искать загадочного немецкого офицера в белом халате, и решил больше не возвращаться к себе, словно тут, в помещении для перемещенных лиц, будет намного безопаснее. Перемещенные лица из одного времени в другое, — с усмешкой подумал Шварц и громко рассмеялся, словно все, чем он занимался до сих пор, было смешным и жалким. А потом к графу Орлову пришел этот чудаковатый итальянский профессор, и они с ним о чем-то долго говорили. Когда уже поздней ночью Орлов с Грилишем постучали в его комнату, то Шварц внимательно выслушал их план помощи знакомому профессора Фермини.

  Отто Шварц и без того прекрасно знал, что в секретном блоке “С” госпиталя проводятся пластические операции важным нацистским деятелям, тем людям, которые и довели его Германию до полного краха. Он уже раньше и принял важное для себя решение, что надо уйти из разведки, но уйти, громко хлопнув дверью, чтобы было слышно в его доме, если от него что-нибудь еще осталось. Поэтому, он и предложил своим ночным гостям другой вариант, который для них был в диковинку, а для него, столько лет проработавшего в разведке, было обычным делом.

- Надо просто сделать копию страниц этой секретной папки, — внешне безразлично произнес немец.
- Но как? - хором спросили, далекие от разведки Орлов и Грилиш.
- С помощью вот такого компактного фотоаппарата, — самодовольно произнес Шварц и с этими словами достал из своего внутреннего кармана портативный фотоаппарат фирмы ”Ur Leica”.

  Этот миниатюрный фотоаппарат был его гордостью, с его помощью он сфотографировал тысячи страниц секретных документов во Франции и Великобритании. Он был одним из немногих в те годы обладателей этой диковинки, ни в Германии, да и во всей Европе, такое чудо было доступно только секретным агентам высшей квалификации.

- Но только вы умеете пользоваться этой штукой, - возразил Грилиш, - вам, Отто, и прямая дорога в блок “С”.

  Шварц на время задумался: одно дело — помогать своим недавним попутчикам поезда ”Санетти”, которые с некоторых пор стали для него совсем не чужими людьми, а совсем другое — становиться, некоторым образом, предателем, к чему он пока не был готов. Но он ничего такого не сказал, да и без их помощи попробовать вернуться в свое время у него вряд ли получится. Поэтому немец задумчиво произнес:

- Боюсь, господа, что меня запомнила охрана госпиталя, и они меня только там и ждут. А потом научиться пользоваться компактным фотоаппаратом не слишком сложно и это доступно любому образованному человеку.

  Остаток ночи ушел у Шварца на обучение этому нехитрому шпионскому ремеслу графа Орлова. А кому еще, ведь русский почему-то боялся вернуться в свою комнату, где за ширмой спала Жанна Ройоли. У мужчин так часто бывает: когда не знаешь, что сказать женщине, то они прикрываются неотложными делами. Тем более, граф еще не решил, что ему делать дальше, ведь тут заканчивается Мировая война, пусть и Вторая, а, значит, наступает долгожданный мир, в котором хочется жить и любить.

  Поэтому, одев на себя по традиции белый халат и для верности защитную маску на лицо, граф Орлов оказался в кабинете доктора Альбертози, где добросовестно выполнил все рекомендации Шварца по фотографированию страниц секретной папки, которые должны были стать, охранной грамотой доктора на случай неожиданной встречи с его соотечественниками.  Теперь только оставалось сделать последний шаг: незаметно вывести оттуда самого доктора и потом все же решить, что делать с поездом, который терпеливо ждет их в целости и сохранности на том самом месте, где они его  покинули в последний раз. И теперь он точно знал, что сказать Жанне, когда она проснется, если, конечно, ему удастся вернуться к ней живым и здоровым.