5

Варди весь вечер играл на жалейке. Его никак не отпускали от себя другие музыканты: Войша со своей домрой, Зевак с трещоткой, и старик Дубран с гуслями. Несмотря на усталость, все сегодня вышли разделить с односельчанами праздник Покоса.

Большие столы ломились от еды. Пироги, супы, каши, жаренные утки, куры — аромат наполнял поляну, заставляя рот полнится слюной. Дара пробовала уже шестой пирог, когда рядом с ней на лавку упал Варди. Жалейка в его руках напоминала тот самый инструмент, который еще недавно с таким трепетом расписывала Варна, дочь приемного отца Эирика.

— У меня уже все губы болят, — он показал их Даре, но она лишь закатила глаза.

— Нашел на что жаловаться.

— Ты бессердечная сестра. Могла бы и пожалеть. А ведь я тебя от ведьмы спас.

— И теперь будешь спрашивать за это всю жизнь? Тоже мне, герой.

Ей нравилось наблюдать, как на лице проступают признаки его уязвленной гордости. Как прищуриваются глаза, и из карих становятся почти черными. Как тонкие губы трогает полуулыбка. Как он качает головой, а затем отворачивается, складывает руки на груди и ждет, когда перед ним извинятся. Дара знала его наизусть, и все равно не устала дразнить и любоваться его притворной злостью.

— Ну, не сердись, — Дара взяла его руку, обняла ладонями, но Варди продолжал делать вид, что внимательно наблюдает за танцующего у костра Скегги с сестрой. — Вот это грозный воитель — обиделся на беззащитную девушку!

Варди хмыкнул, но все равно не повернулся. Тогда Дара поднялась, приложила его ладонь к своему лбу, сделала несколько шагов спиной вперед и стала делать вид, что ее качает.

— Ах, кажется у меня лихорадка, — она заваливалась то в одну сторону, то в другую, но Варди лишь посмеивался. Тогда Дара, убедившись, что он сумеет вовремя ее подхватить, закрыла глаза и по-настоящему упала на спину.

У самой земли ее подхватили.

— Хватит баловаться, — перед собой она увидела скучающее лицо Эирика. Он резко поднял ее и сел подле Варди.

По поляне прошелся ветерок, и молодые, совсем еще зеленые травы защекотали ее босые ноги. За целый день работы в поле лапти и онучи натерли мозоли.

— Я думала, ты меня поймаешь! — Заявила она Варди.

— Откуда же мне было знать, что ты всерьез?

— Мог бы и догадаться!

— Хватит! — Устало скомандовал Эирик. С тех пор как его выбрали главным он не перестает важничать. — Портите мне настроение своей грызней.

Дара развернулась, специально задев его длинной косой.

— Пойду портить настроение Варне. Заодно расскажу ей, какой у меня ненадежный брат.

Стоило признать, оба они возмужали. Если раньше многие посмеивались над Эириком за его излишне женственную красоту, то теперь, когда борода тронула его лицо, никто не стал бы спорить, что он мужчина. Варди все время хотел свою сбрить. Она ему кололась, делала лицо излишне грубым на вид, но Варна как-то сказала, что мужчина без бороды — все равно, что ребенок. И он был вынужден терпеть. Черная, густая, как и у многих эрусов — делала его похожим на агеда. Может, поэтому ратари и невзлюбили эрусов — слишком уж они не похожи друг на друга, хоть и один народ.

Подругу она нашла в окружении девиц их возраста. Они посмеивались, когда к ним подошла Дара.

— Представляешь, так и сказал — выходи за меня, — сказала Мила, и девочки вновь зашлись хохотом. — Дара! Неужели долопала все пироги?

Аглая приобняла ее за плечи.

— Не слушай ее. Она злится, что ты доела ее любимый пирог с рыбой.

Мила насупилась. Розовые щеки ее запылали. Дородная, куда здоровее на вид, чем Варна или Дара, ее уже несколько лет постоянно сватали, но ни за кого она не шла.

— А мы в отместку спрятали все ее любимые пирожки с мясом, — злобы в словах Милы не было, лишь дружеская насмешка. Дара засмеялась:

— Я в вас не сомневалась. И куда спрятали, в себя?

Дружеский смех наполнил ее сердце теплом. В далеких поездках ей этого не хватало. Вдруг вспомнилась девушка, которую Дара спасла от ведьмы и от Сопли. Смех своих подруг она больше не услышит.

— Ты чего? — Спросила Аглая, когда лицо ее резко потеряло веселость.

— Грущу по пирожкам, — хмыкнула Дара.

Сзади кто-то крался. Тень со стороны костра упала прямо перед Дарой и все росла, и росла. Едва тень подняла руки, Дара резко развернулась и замахнулась, целясь кулаком в живот.

Скегги резко отскочил и перехватил ее руку.

— Ты всегда атакуешь правой, сестрица. Твоя слабость.

Единственный, кто помимо нее изучил все повадки братьев и сестры, Скегги будто наперед мог предугадать их действия. И совсем не отличался скромностью. Научившись биться обеими руками, он не упускал возможности уязвить других.

— А твоя слабость — глупость. Кто еще додумается подкрадываться, когда в пину ему светит костер?

Скегги развернулся, будто только сейчас заметил пламя. Тут Дара почуяла от него сладковато-горький аромат. Брат покачнулся, и ей пришлось приобнять его. Редкая борода оцарапала ей лоб.

— Ты пьян?

— Едва-едва к вину прикоснулся.

Скегги единственному из братьев не шла борода. Если не знать его, то можно принять за разбойника или скитальца, и обязательно с дурным на уме. Его доброту можно разглядеть только в глазах цвета неба, но не многие стали бы его разглядывать так пристально. Для выводов хватит лишь одного взгляда.

— Ты не умеешь пить, — заявила она, когда они едва не упали из-за него.

— Нужно же у-учиться.

— Ты бы лучше чему полезному научился!

— Чему? Ты хоть знаешь, сколько всего я умею? Сражаться — могу, даже обеими руками. Горшки делать — могу. Сретлять из лука — могу.

— Стерлядь? — Передразнила брата Дара.

— Да-да, рыба такая. С луком она особенно хороша. Я даже приготовить ее могу, а ты — нет…

Она отвесила ему затрещину, но брат лишь блаженно улыбался.

— Что еще… что еще? Сапоги чинить — могу. Вырезать из дерева — могу. Что тебе еще надо?

— Мог бы научиться читать.

— Зачем оно мне? В бою грамота не пригодиться.

Крепко обняв сестру, Скегги закружил их вокруг костра. Дара боялась, что он уронит их прямо в огонь и потому потянула в другую сторону. Покачнулись влево, навалились вправо, покачнулись — навалились, покачнулись — навалились. И все же упали на землю — Скегги развернулся так, чтобы сестра приземлилась на него.

— Чего ты мешала мня? Мне…

— Ты бы нас в костер кинул! — Дара не давала ему подняться. Вокруг столпились их друзья и заливались смехом.

— Не вкинул бы!

— У тебя даже язык заплетается.

— Язык — не руки. Мы могли бы станцевать с саблями, и я даже не задел бы ни тебя, ни себя.

Дара дунула ему в ухо. Брат смешно заерзал и скинул ее с себя.

— Противная девица!

— Думал, только ты можешь вести себя, как дикарь? — Они сидели на земле, уставившись друг на друга, не моргая. — Так не бывает. За что берешься, на то и напорешься.

— Бывает, — передразнил ее Скеги. — Бывает, и коза теленка рожает.

Он помог ей подняться.

— Не бывает, — закатила глаза Дара. Эта его любимая присказка уже изрядно ей надоела.

— Сестрица, сестрица… Если ты чего-то не видела, не значит, что этого не может быть.

Среди гомона, смеха, пьяных выкриков раздалось лошадиное ржание. Быстрый топот копыт по пыльной дороге заставил мужчин насторожиться, отложить ложки и музыкальные инструменты. К Скегги подошла Варна и взяла его за руку. Двоюродные брат и сестра — они были не похожи, как день и ночь.

Дара подошла к учителю и отцу. Они ближе всего стояли к дороге.

— Иди к братьям, Дара, — попросил отец.

— Она воин, Даромир, — напомнил учитель. Нахмуренный лоб выдавал напряжение. Учитель всегда старался быть настороже. Любой угрозе он придавал наивысшее значение, ведь легче было расслабиться после не случившейся беды, чем расхлебывать последствия. — Нечего ее отсылать за чужие спины.

— Но и попусту подставлять свою она не должна.

Дара закрыла глаза и взялась за руку отца.

— Он один.

— Знаю, тем хуже, — мрачно ответил учитель.

Вскоре перед ними показался гонец на взмыленном коне. Бедное животное едва не задыхалось.

— Мне нужен Даромир из Ясного Дола.

— Он перед тобой, — в голосе отца слышалось нетерпение. С виду как будто он был само спокойствие, но Дара слишком хорошо его знала, чтобы даже тень волнения в голосе не узнать.

— Князь Кетский просил меня убедиться. Прошу, поднимите рубаху.

Отец никогда не рассказывал правду, откуда у него эти ожоги. Отмахивался, что обварился в детстве, но только это было ложью. Она знала Жевака — вот тот тоже опрокинул на себя кипяток в детстве, а раны у него совсем другие.

Гонец, убедившись, передал письмо.

— Вас просили прибыть как можно скорее. В вас нуждается князь, — сказал он.

Глаза отца забегали по письму. С каждым прочитанным словом Дара видела в них разгорающееся пламя. Они с учителем настороженно переглянулись.

— Вы можете отдохнуть и сменить коня, — предложил учитель гонцу. Тот спешился и поклонился. — Анка! Накорми служивого, Скегги, Варди — позаботьтесь о коне и приведите взаимен моего.

Дара не отводила глаза от отца.

— Мы с Дарой отправляемся утром, — заявил он учителю. Тот покачал головой, отказывая. — Казимир, это важнее ваших сборов и важнее Совета.

— Твои игры меня не интересуют. Твоя дочь — поляница и пойдет с нами. Сам же делай, что пожелаешь.

Отец протянул ему письмо. Глаза учителя так и распахнулись.

— Быть не может… Это ведь все изменит. Твоих рук дело?

Впервые Дара видела такую ухмылку у отца. Будто бы жестокая. Резко повеяло холодным ветром. Она потянулась было к письму, но учитель не позволил.

— Пусть прочтет, — сказал отец. — Я ничего от нее не таю.

— Ничего?

Даромир замешкался лишь на мгновение:

— Ничего.

И все же он задумался. На душе скребло. Что он может скрывать? Про его прошлое она знала, про происхождение тоже. О родной семье не распространялся, но лишь оттого, что никого из них по его словам не осталось. Нет, он не мог ничего скрывать, ей лишь показалось.

— Хорошо, — наконец, сказал учитель. Письмо он сложил за пазуху, оставив без внимания немую просьбу воспитанницы. — Дара отправится с тобой. Письмо будет доказательством, что она не из неуважения пропускает собрание Совета.

— Куда отправится? — К ним тут же подошли Эирик и Хралф.

— Вас это не касается, — отрезал учитель, но быстро уйти от разговора не удалось.

— Она наша сестра, я ответственен за нее по вашему же распоряжению.

Их взгляды встретились, и ни один не уступал другому.

— Мы идем на Совет, и это не обсуждается, — повторил учитель.

— Она наша сестра, — не унимался Эирик.

Дара и Хралф неуверенно переглянулись. Еще никогда их брат не проявлял подобного напора и не спорил с учителем. Это было крайне неуважительно, и было странно, что их Эирик способен на такое.

— Не лезь в эти дела, прошу тебя, — уже мягче сказал учитель. Но весь вид Эирика говорил о том, что он не отступит. Скрепя зубами и не скрывая раздражения, учитель все же позволил: — Будь по-твоему. Кто пойдет?

— Я, — тут же вызвался Эирик.

Хралф ударил себя в грудь. Но брат лишь покачал головой.

— Я бы хотел, чтобы ты повидал Совет. Без тебя Скегги некому будет сдержать. С нами отправится Варди.

Учитель кивнул. Что-то подсказывало — вся эта затея грозит чем-то неприятным.

***

Кремль показался ей огромным. Высокие башни венчались золоченными флигелями, всюду развивались гербы страны, города и княжеской семьи. В центре, окруженный белыми стенами, находился настоящий терем, с несколькими палатами, соединенных галереями и переходами. Несколько башен будто были построены совсем недавно — их украшала зеленая роспись, когда как другие крыши и стены были окрашены в красно-золотые цвета. В более старых частях виднелись килевидные или полукруглые окна, в более поздних — продолговатые и большие, выполненные из настоящего стекла. Отец сказал, что окна восточного крыла сделаны из разноцветного стекла, из которых выстраиваются целые сюжеты из выдающихся историй княжеской семьи.

Повсюду сновали стражники с бердышами. За внешними стенами их как будто было не так много. Но в сердце города, за кремлевскими стенами их как будто были тысячи.

— Сколько же ратари тратят деньги на охрану? — Дара даже присвистнула, как научил Скегги.

— Эти князья могут позволить себе и императорскую армию, — ответил ей отец.

Их пригласили в главную палату. Полукруглое помещение было расписано красными цветами, подпорки покрыты чистым золотом, подсвечники — и те сияли золотом и серебром. Кроме стражников и самого князя больше никого не было. И даже им он вскоре велел выйти.

Кетский князь сидел на золоченном троне, увенчанным изображением головы зубра. Изящные подлокотники будто оплетали медные розы. Сам властитель этих мест казался вымотанным и усталым. Веки будто отяжелели, глаза едва ли можно было разглядеть. Темные круги под глазами придавали лицу болезненный вид. Медно-рыжие волосы сильно поседели. Руки осунулись, и разноцветные перстни были велики для его пальцев.

— Видно, ты действительно в отчаянии, — вместо приветствия сказал Даромир. Единственный из всех, кто не поклонился князю, он держался, будто равный ему.

— Ты, как всегда, не учтив и высокомерен, — отвечал ему князь. Голос его, некогда звонкий и бодрый, теперь был тихий и скрипучий. Даромир рассказывал им в пути, что некогда этот князь великолепно пел, и многие гусляры и скоморохи отмечали его талант. Этот же голос в нужный момент становился гулким и жестким, поднимал боевой дух солдат, отправляющихся в сражение. Теперь же трудно было в такое поверить. — Будь ты более человечным, мы бы не потеряли столько времени.

— Думаю, ты недооцениваешь свою гордыню. Просить о помощи? На тебя не похоже. Я был удивлен, признаюсь.

В уставших глазах князя мелькнуло презрение.

— А меня удивили твои дружки. За много месяцев не нашел ни одного. Если бы здесь не была замешана моя семья, твои друзья так бы и продолжили скрываться в лесу, как крысы. Ты, верно, ожидал иного. Должен огорчить — мнения о берендеях я не изменил. Но моей дочери нужна помощь. Я готов пойти на сделку — они получат свои земли назад.

— И только?

Князь сжал подлокотники, и вены проступили на тыльной стороне ладоней.

— И все остальное.

Даромир удовлетворенно кивнул.

— Пусть твои колдуны пройдут…

— Они не берендеи, — грубо прервал его Даромир.

Князь удивился и прищурился, разглядывая Дару и ее побратимов.

— Я думал, мы договорились…

— Это моя дочь и ее братья по оружию. Они эрусы, и могут помочь…

Князь яростно ударил по трону и поднялся. Золотая брошь соскользнула с его плаща, и тот упал на пол.

— Ты смеешься надо мной? Мне нужна помощь и быстро! А ты решил играть со мной?

— Если бы я играл, ты бы уже проиграл, друг мой, — спокойно ответил Даромир. Это как будто остудило ярость князя, а может, на дальнейшую ссору у него не хватило сил. Он устало опустился на трон. — Мне пришлось пригласить их именно из-за твоего отчаяния. Они помогут, пока я не приведу берендеев. Ведь именно по твоей милости они вынуждены скрываться в лесах. И найти их, как ты сам убедился, не так уж и просто.

Князь устало потер глаза.

— Близится Горькая ночь. Полнолуние. Боюсь, все усилится в этот день.

— Я успею, не переживай. Принеси мне приказ.

Князь указал на столик из хрусталя, стоящий на металлических подпорках, покрытых серебром. Цветочные узоры и здесь создавали произведение искусства.

— По возвращении мне будет нужен еще один, — слова отца эхом отражались от стен. Даже когда он находился так близко к князю и говорил тихо, его было слышно на другом конце комнаты. — Буду хранить его у себя для надежности твоих слов.

— Сомневаешься в княжеском слове?

— В твоем — да.

Князь был вынужден уступить. Даромир вернулся к ребятам.

— Выполните все, что потребует от вас князь. Будьте учтивыми и не дерзите. От ваших сил зависит судьба народа, — от этих слов ребята невольно вздрогнули. Затем он вновь развернулся к князю: — Не вздумай им навредить. Надеюсь, ты понимаешь, насколько тяжелы будут последствия.

Даромир на прощание поцеловал дочь в лоб. Отправлялся он немедленно.

Дара и Варди неуверенно переглянулись. О подобной ноше он не предупреждал. И все же слабину проявлять было нельзя. Они постарались взять пример с Эирика, тот и сейчас держался прямо и уверенно, хоть и нервно хрустел пальцами.

— Воины эрусов, — князь скорее размышлял вслух, чем обращался к ним, — наши братья и наше бремя. Все мы звались так когда-то, и даже наше государство звалось «Долиной эрусов». Но те дни прошли, и ратари перестали родниться с вами. Надеюсь, предки не осудят меня. Но душа дочери беспокоит меня сильнее.

Он тяжело вздохнул и осмотрел их внимательнее. Взгляд его остановился на Даре.

— Ты похожа на отца. Твоей матери я не видел, но это даже не важно. Ты больше лирийка, чем эрус. Ладно, опустим все это. Надеюсь, вы понимаете, что все услышанное здесь не должно покинуть этих стен? Тогда, хорошо. Ваше благоразумие лежит на плечах Даромира. Что ж, перейдем к делу. Пару месяцев назад с моей дочерью начали происходить разные странности. Она стала плохо спать, жаловалась, что слуги шумят по ночам, трогают ее за ноги и даже будят ее криками. Жене пришлось приказать выпороть нескольких, но те со слезами утверждали, что невиновны. Потом стало хуже. Цана стала жаловаться, что во сне к ней являются тени, потом, что это одна и таже тень, а после и вовсе стала видеть их в ночи наяву. Боялась спать, заставляла комнату свечами, не давала спать служанкам и заставляла их всю ночь сидеть с ней. А в прошлую Горькую ночь… я сам видел…

Было видно, что у него перед глазами вновь проносятся те события. Он устало откинулся на спинку трона и тем же уставшим голосом продолжил:

— Что-то будто душило ее. Хватало за руки, царапало. Она так кричала… Мне никогда не было так страшно. Я ничего не мог сделать. После этого ни один священник в городе не спал по ночам. Они ежедневно окуривали ее комнату, читали молитвы. Но они как один твердили, что если это продолжается, то ей лишь нужно столкнуться с этим… чем бы оно ни было, самой. Я сильно вспылил, и теперь духовенство воспротивилось, мои советники начали приглашать лекарей без моего ведома, слуги принялись распускать слухи. Даже в столице не утихают россказни обо мне и моей сумасшедшей дочери. Не знаю, что это и почему происходит. Цана здраво не разговаривает, почти не ест. И с каждым днем становится хуже. Не уверен, что вы можете помочь, но надеюсь, вы сумеете сдержать это до возвращения Даромира.

Когда стало понятно, что князь закончил, Эирик почтительно поклонился. Дара с Варди последовали его примеру.

— Будьте уверены, мы сделаем все, что в наших силах, — заверил его Эирик.

— Надеюсь, даже больше. Горан! — Князь прокричал, и стены многократно усилили его голос. В зал вошел юноша, на вид чуть старше ребят, в красном бархате, расшитом золотыми нитями. Длинные темные волосы заплетены в хвост. Шрамы на подбородке и шее казались свежими. В руках он держал бердыш. Юноша упал на одно колено перед князем и не вставал, пока он не закончил говорить. — Это глава моих рындарей. По всем вопросам можете обращаться к нему. Сделайте все, чтобы помочь княжне. Горан, эти эрусы прибыли с Даромиром, чтобы нам помочь. Проводи их к покоям Цаны, расскажи им все, что знаешь.

Горан поднялся, коротко склонил голову и молча развернулся. Ребята отправились было за ним, но Дара вспомнила, что было бы неплохо проявить уважение. Она остановилась, поклонилась, что повторили опомнившиеся братья, и только потом они двинулись вслед за главой стражи.

Женская часть терема казалась еще краше. Не было пустующих побеленных стен — все они были расписаны сказочными сюжетами, разнообразными орнаментами и цветами. От этого сами палаты казались мрачнее и требовали большего количества свечей.

Они остановились перед посеребренной, резной деревянной дверью. Рынд обернулся.

— Княгиня не покидает покоев дочери. Обращайтесь к ней только «Ваша милость» и «Ваше сиятельство», не поворачивайтесь спиной и не вздумайте трогать ее вещи. Понятно?

Ребята кивнули. Эирик нервно расправил плечи.

Они вошли в богатые палаты, по бокам которых располагались двери в другие помещения. За столом у окна сидела красивая женщина, чье лицо только-только тронули морщины. Волосы были спрятаны под простым белым платком, расписной серебристый ферязь сверкал на солнце. Длинные рукава касались земли. Грудь украшали витиеватые узоры, выложенные жемчугом. Расписной кокошник, украшенный жемчугом и сапфирами, лежал подле нее на столе.

Она склонилась над раскрытой книгой, подперев голову рукой. Глаза ее были закрыты. Стоявшие подле служанки хотели было их прогнать, но рынд не обратил на них внимания, резко присел на одно колено.

— Государыня, — позвал он ее не так громко, но этого хватило, чтобы она вздрогнула. Дремота быстро сошла с ее лица. Княгиня жестом велела ему подняться. — Прибыли эрусы Даромира, чтобы помочь княжне.

Княгиня внимательно осмотрела их. Взгляд ее пронзительных голубых взгляд остановился на Даре.

— Поляница? — Удивилась она. Дара кивнула. Потом подумала, что это, наверное, не слишком вежливо и поспешно добавила:

— Да, ваша светлость.

— А где же сам Даромир?

— Отправился…

Дара и Эирик начали вместе, и оба переглянулись. Дара потупилась и уперла взгляд в пол, дав брату возможность продолжить:

— Он отправился за берендеями.

— Зачем же тогда здесь вы?

— Мы постараемся помочь… это… э-э-э… до его возвращения, — Эирик замялся, судорожно поправляя рукава красного кафтана.

Взгляд Дары упал на одну из стен. Там виднелось очень светлое место, будто там недавно стоял шкаф, а теперь его убрали.

— Хорошо, — княгиня поднялась и обошла стол. — Моей дочери дают настой валерьяны, чтобы она как можно больше спала. Но по ночам это не помогает. Она утверждает, что ей снятся тени… Они преследуют ее по всюду. Однажды служанка оставила ее на пару минут, а нашла у окна, куда она залезла, не отойдя от сна. В другой раз Цана проснулась и разбила все зеркала в комнате. Пришлось спрятать остальные, чтобы не тревожить ее. Близится Горькая ночь, и станет только хуже…

— Почему? — Перебил ее Варди, за что получил разъяренный взгляд Эирика. Но его это мало заботило.

— Почему станет хуже? — Княгиня осмотрела его строгим взглядом. — Вопрос непростой. Мы тоже не знаем, почему, но так говорит сама Цана. Она просила…

Княгиня закрыла глаза, схватилась за грудь, и Дара подумала, что она задыхается. Но дрожь в руке прошла, дыхание успокоилось, и женщина вновь взяла себя в руки.

— Цана просила моего старшего сына, Вогана, убить ее до наступления Горькой луны. Мы не знали, что это, пока моя служанка не пояснила. В старинной народной сказке так прозывали полнолуние. Я долго не верила в дремучие байки, но ничто ей не помогает надолго. Хочешь — не хочешь, а поверишь. Если в одну ночь ей читают молитвы, все хорошо. Но на другую все повторяется…

За правой дверью послышался какой-то шум.

— Она проснулась, — объяснила княгиня. — Я провожу вас.

Княгиня замерла перед правой дверью. Одна из ее служанок была готова отворить перед госпожой дверь, но та остановила ее жестом. Лицо княгини было спокойно, но взгляд блуждал, не желая останавливаться на двери. Даже ей не хотелось входить.

Княгиня искоса поглядела на Дару.

— Ты мне кого-то напоминаешь… Дочь какого-то эрусского князя?

Дара отчего-то не хотела смотреть ей в глаза.

— Дочь Даромира.

Лицо княгини вытянулось. Удивление сильно изменило его, будто оно не привыкло к резкому проявлению чувств. Но, как и до этого, княгиня быстро взяла себя в руки.

— Открывай, — приказала она служанке.

Дара несколько раз чихнула. В нос ударил резкий аромат благовоний и жженного можжевельника. По бокам виднелись туалетные комнаты княжны, в которых сверкали самоцветы, разнообразные платья, меха. Кровать в центре могла вместить шестерых. На деревянных столбах висела белая прозрачная ткань, видимо, чтобы защищать госпожу от комаров и мошкары. Резные шкафы и комоды были изрезаны ножом. Небольшой стол в углу был завален свежими цветами.

Сама княжна едва ли не сливалась цветом с белоснежными покрывалами и подушками. Темные волосы, обрамляющие лицо, делали ее еще бледнее. Изможденная и уставшая, потерявшая все краски, она едва могла дышать, не то, что говорить.

— Извините, сударыня, княжна стала шептать во сне, и я разбудила ее, как вы велели, — юная, лет четырнадцати на вид, служанка поклонилась так низко, что едва не коснулась лбом пола.

На вид княжна казалась ровесницей Дары. Было больно осознавать, что такая молодая девушка отчего-то так страдала.

— Ма…ма…

Ее слабый голос мог заглушить шелест листьев, если бы окна не были плотно закрыты.

— Тебе помогут, доченька. Отец обратился за помощью к эрусам и берендеям.

Взгляд княжны ничего не выражал. Будто она потеряла всякую надежду уже давно.

— Отдыхай, поспи еще, хорошо? Этой ночью они будут сторожить тебя.

Княжна ничего не ответила. Княгиня вышла. К удивлению Дары служанки кланялись даже теперь, когда она и видеть-то их не могла.

— Как вы себя чувствуете? — Спросила Дара у княжны. Та медленно перевела на нее взгляд, будто только что заметила.

— Плохо, не видишь, что ли? — Вместо нее ответила служанка. Елейность в голосе пропала — ее сместили удивительные для столь юного голоса грубость и сталь.

— Вижу, но мне нужно знать, насколько все плохо.

— Госпожа поспала всего час за два дня, — служанка принялась поправлять кровать, задергивать шторы, затем едва ли не побежала к столику, чтобы налить еще настоя в серебряный кубок. — Почти не ест и не пьет. Вот и все.

— Я решу, когда все.

Служанка резко развернулась и уставилась на Дару, как на сумасшедшую. Дара на нее не сердилась. Было видно, что девушка изрядно измотана, однако мешать выполнять работу эрусам было недопустимо. Любая деталь могла помочь. А сейчас, когда они с братьями и толком ничего не знают, а до заката всего ничего, узнать что-нибудь толковое было бы совсем неплохо.

— Ты будто ненавидишь свою госпожу, — сказала Дара.

Служанка тут же испугалась, покраснела. Взгляд ее забегал от Дары к княжне.

— Что вы! Люблю я госпожу!

— Тогда почему не хочешь рассказать подробнее? Так я лучше пойму, как ей помочь.

К удивлению Дары, княжна подскочила в кровати.

— Не говори ничего! — Скрипучим, ломким голосом прикрикнула она на служанку, чем довела ту до слез.

— Но если она может помочь…

— Не смей!

Княжна вновь упала на подушки и истошно закашляла. Дара решила, что лучше уйти, чем донимать бедную девушку. У княгини, вернувшейся к чтению в соседних палатах, она поинтересовалась, есть ли еще близкие служанки у госпожи.

— Она будто не хочет, чтобы мы чего-то узнали.

— Скрывает, значит? — Княгиня будто ничуть не удивилась. — У нее бывает такое. Из всех моих детей в ней больше всего… Ах, неважно. По милости Создателя, когда-нибудь она образумится.

— Было бы прекрасно, если б это произошло как можно скорее.

Княгиня мягко улыбнулась и обратилась к одной из своих служанок.

— Позови Лазу. Скажи, чтобы она ничего не смела утаить от нашей гостьи.

Когда служанка вышла, княгиня жестом предложила Даре присесть напротив нее. За спиной княгини что-то перебирала в шкафу вторая девушка. Вскоре перед Дарой поставили чарку и наполнили ее холодным узваром.

— Мы опрашивали всех слуг, — через какое-то время сказала княгиня. — Не думаю, что ты узнаешь от них что-нибудь, чего еще не слышали мы. Если они что-то и скрывают, то не спешат этим делиться. Ничего не помогло развязать им языки.

Это многое сказало Даре. Если кого-то высекли, и это не помогло, то и ей нечего надеяться на что-нибудь стоящее. И все же отец учил ее, что любая информация может оказаться стоящей.

— Я была бы плохой помощницей, если б не сделала все, что в моих силах. Ваша светлость.

Княгиня одобрительно кивнула.

Вскоре вернулись обе служанки. У Лазы также был болезненный вид. Крылья носа покраснели, будто их постоянно терли, белки глаз покраснели. Слезящиеся глаза казались стеклянными.

— Великий Создатель! Дитя, ты не поправилась? — Воскликнула княгиня при виде нее.

Девушка покачала головой. Сопровождавшая ее служанка поспешила подойти к своей госпоже, как можно дальше от Лазы.

— Ответь, пожалуйста, нашей гостье на вопросы, и можешь быть свободна.

— Как прикажите, ваша светлость, — прохрипела девушка.

Даре сразу показалось странным, что обе они — служанка и госпожа заболели в одно и тоже время. Хоть Лаза и была заметно крепче, ее бледность сразу бросалась в глаза.

— Что делала твоя госпожа накануне первых случаев… ночных… ну, ты поняла, — спросила Дара, пытаясь подобрать правильные слова. Под пристальным взглядом княгини это было довольно тяжело.

— Ничего особенного. Все было как обычно.

Лаза закашлялась в кулак, отвернувшись как можно дальше от княгини.

— Она не падала? Не ударялась головой или спиной?

— Нет, что вы! — Лаза едва заметно покачнулась. Будто бы слабела на глазах.

— А с колдовством не сталкивалась?

На лице княгини отразилось презрение.

— На это и я тебе отвечу. Нет. Мои дети — верные слуги Создателя, им и в голову такое не могло прийти.

Дара краем глаза следила за Лазой. Княгиня не заметила, но это не укрылось от воина. Лаза отвела взгляд, нервно сглотнула, а затем вновь поспешила принять прежний вид.

— Конечно, ваша светлость. Я и не подумала бы обвинять ваших детей в подобном, — Даре показалось, что именно так бы ответил отец. — Но мне было интересно, вдруг служанки находили что-то необычное? Вроде куклы или иглы под подушкой. Или, может, потухшую свечу в миске.

Лаза ответила не задумываясь, также выдав для Дары ложь:

— Нет, госпожа, ничего подобного.

— Видишь? — Княгиня поправила на руках перстни, совсем не глядя на Дару. — Мои дети не связываются ни с каким колдовством.

— И все же мне стоило уточнить, — вежливо ответила Дара, и только сейчас заметила, как позолотилась комната. В окно светил пламенный закат. — Нужно идти к братьям, ваша светлость. Скоро стемнеет.

***

Дверь была плотно закрыта. Несколько свечей оставались зажженными. В их свете Дара вслух читала «Сказание об Эране и Вее», но едва ли нервное создание, не сводящее взгляд от двери, могло ее осознанно слушать. С наступлением темноты княжна как будто ожила. Принялась нервно сжимать подушки, крутится, даже попробовала вышивать. Нервозность все росла, и присутствие посторонних только все усугубило.

Эирик и Варди сидели на коленях, сосредоточившись. Время от времени они возвращались в сознание, чтобы успокоить княжну.

— Никого, — в очередной раз сказал Варди, морщась от головной боли. Это как выныривать из воды, перед этим долго задерживая дыхание на глубине. Так ей когда-то сказал Скегги. Сама Дара ужасно боялась плавать.

Заодно Варди решил размять затекшие ноги.

— Когда дух свободен, не чувствуешь, как они болят, — сказал он сестре.

— Давай теперь я тебя сменю? — Предложила Дара, оставляя книгу. Княжна бросила вышивание.

Скрипнула ранее прочно закрытая дверь. Цана задышала быстрее и громче.

— Что случилось? — Дара попыталась выяснить у нее, но княжна будто не слышала. Рукой проводили перед ее лицом, но Цана будто застыла, боясь пошевелиться.

— Холодно, — насторожился Варди и вновь сосредоточился.

Даре было неспокойно. Она также закрыла глаза, попыталась выкинуть все мысли из головы. Ей всегда это давалось тяжелее. Может, это оттого, что она наполовину лирийка?

В комнате было темно, кроме угла у стола и кровати княжны. И все же Дара заметила тень у двери. Неясный человеческий силуэт не сводил горящих глаз с княжны. Вокруг него клубился черный дым, не давая четко разглядеть. Дух Дары встал между ним и княжной, и только сейчас тень заметила ее:

— Прочь, — по-змеиному прошипела тень.

Но Дара не сдвинулась. Как из-под воды до нее донесся вскрик княжны. Она слышала тень. Дара была ей неинтересна. Между ними явно была какая-то связь, и создана она была ничем иным, как колдовством, как бы княгиня не отрицала.

Тень вытянула руки, и черный дым юркими змеями прошелся по стенам и затушил свечи.

Кто-то тряс Дару за плечи. Некоторое время перед глазами будто стелился туман, но вскоре зрение прояснилось, и в свете луны ей открылось встревоженное лицо Варди. Свечи действительно погасли.

— Что случилось? — Выдохнула Дара.

— Тут что-то не так, это будто…

В его голосе Дара впервые слышала такой явный страх.

— Это будто кто? — Спросила Дара.

— Не знаю точно, но похож на блуждающего, если верить рассказам учителя.

Блуждающие некогда были воинами, такими, как Дара с братьями. Так как убийство — большой грех, то воины всю жизнь молятся о прощении. После гибели их дух некоторое время путешествует по земле, стараясь исправить грехи доброй службой людям. Но бывают и те, кто склоняется от света к тени, и чей дух навсегда застревает во власти зла. Даре не хотелось верить, что такое и правда бывает.

— Тогда зачем ему княжна?

Варди пожал плечами. Эирик, продолжавший сидеть на коленях, взвыл, как от боли. Варди бросился к нему, попытался привести того в сознание.

Княжна истошно закричала.

— Не трогай! Не трогай меня! Не подходи!

Дара вспомнила о цветах, стоявших на столе. Она принялась перебирать их, нашла фиолетовый цветок — единственный во всем букете.

Эирик будто задыхался. Варди расстегнул ему кафтан, но он все равно не приходил в себя. Дара бросилась к нему, положила цветок рядом и начала читать молитву над блуждающим, как они делали над теми, кого убили.

Эирик заметно успокаивался и медленно стал приходить в себя. Дара с Варди переглянулись. Оба тяжело дышали, как если бы долго бежали.

— Он ушел? — С едва проклюнувшейся надеждой спросила княжна.

— Нет, — честно ответил Варди. — Многие до нас пытались его изгнать, и все же он возвращался. Значит, он к вам как-то привязан. И рано или поздно вернется.

Княжна беззвучно зарыдала.

Дара провела рукой ли лбу и щекам Эирика.

— Мне лучше, — все еще тяжело дыша, сказал он. — Я не подпускал его к княжне, и тут вдруг… Это что-то вдруг окутало меня черным дымом.

Дара присела на край кровати. Княжна продолжала бессильно плакать.

— Скажите нам, что произошло. Почему вас преследует этот дух? Мы не сможем помочь, если вы нам не расскажете.

Сначала казалось, будто она не слышит Дару. Затем же она медленно перевела на нее взгляд и взяла за руку.

— Не говорите матушке… Прошу вас.

— Ни за что, — заверила ее Дара.

Набраться храбрости у княжны получилось не сразу. И все же она едва слышно начала говорить. Даже братья не все могли разобрать, и после Даре пришлось им пересказать.

— Как-то в ночь полнолуния я решилась погадать. Это казалось обычной забавой, у нас многие служанки так делали. Мне сказали, что нужно было взять свечу и накапать воском круг на зеркало так, чтобы в этом кругу помещалось отражение лица. Затем… затем нужно было сказать заговор. Я не знаю, что я сделала не так, я ведь даже локон волос сожгла по правилам!

Она вновь зашлась рыданиями, и Дара решила напоить ее настоем.

— Кто вам рассказал про это?

— Служанки — и мои, и мамины. Много кто.

— И Лаза? — Решила уточнить Дара. Но к ее удивлению, княжна отрицательно покачала головой.

Слуг допрашивали. Они могли, конечно, сознаться. Не зря же послали за отцом и берендеями. И все же что-то здесь было странное. Гадания — это просто шутки, ни разу Дара не слышала о таких последствиях, даже из запугивающих рассказов бабушек об опасности колдовства.

До утра все было тихо. Едва начало светать, княжна провалилась в буйный, беспокойный сон. До этого даже настой не мог усыпить ее.

Ребята клевали носом, но боролись со сном до последнего.

После рассвета им разрешили отдохнуть. Дара отправилась с братьями в мужское крыло. Но они не спали. Думали каждый о своем, пока Эирик не стукнул кулаком по столу.

— Даромир должен был знать, что мы с этим не справимся, — сказал он в сердцах.

— Он и знал, — поправил его Варди. — Мы же должны только продержаться до его возвращения.

— А когда он вернется? Сумеем ли мы защитить княжну? Ты видел, что… это сделало со мной? А если оно сделает это с Дарой? Или с тобой? Или с нами со всеми? Кто тогда защитит княжну?

— Эирик прав, — поддержала брата Дара. Она сидела на краю пуховой кровати, уперев руки в матрац. — Мы не сможем ее защитить, если пострадаем сами.

Все опять замолчали. Они не знали, что делать и с какого конца подступиться. Все же Эирик, как и всегда, решил взять на себя ответственность за следующий шаг:

— Как отдохнешь, поговори с той служанкой… как ее… Лаза? Которая хворает.

Дара кивнула.

— Я тоже думала про нее.

Варди не сводил взгляд от окна. Нахмуренный лоб выдавал глубокую задумчивость.

— Не просто так ведь они заболели в одно время, — сказал Эирик. Он сидел за грубым вытесанным столом и неспешно пил узвар.

— И что? — Варди постучал по окну, спугнув сидящую с другой стороны муху. — Думаешь, они связались гаданием? Причем здесь вообще блуждающий?

Эирик устало потер глаза. Ответов у него не было. Ни у кого не было.

— Я пойду к Лазе прямо сейчас, — Дара подскочила, но бессонная ночь дала о себе знать. Она зевнула и потянулась.

— Нет, — отрезал Эирик. — Тебе нужно отдохнуть. Нам всем нужно. Иначе не останется сил на ночь.

Кроватей было всего две. Эирик прилег на одну из них, тогда как Варди подошел к кровати Дары.

— Там спит сестра, — сказал ему Эирик, будто Варди сам не видел.

— Знаю. Не с тобой же мне лежать. А тут места на двоих хватит.

— Нет.

— Я не против, — пожала плечами Дара. Ей не казалось это чем-то неправильным.

— Варди, — Эирик сказал это таким тоном, что другие слова и не понадобились. Они поняли друг друга без слов.

— Да ладно тебе. Ты думаешь просто так рядом с тобой в походе никто не ложится? Ты же дерешься во сне, как маленький!

Дара вымученно хихикнула. Затем ее поддержал сам Эирик. В итоге они все засмеялись, будто это была самая смешная шутка на свете. «Это уже истерика», — устало подумала Дара, когда уже и живот заболел.

Варди пришлось лечь с братом. Едва Дара коснулась щекой подушки, так и провалилась в сон.

***

Дара столкнулась с лекарем в дверях. Он выходил из комнаты слуг, и по виду ничего хорошего там не происходило.

— Ваше… Вы… э-э-э, — Дара замялась и жутко покраснела. Дневной сон еще не отпустил ее, и даже голова немного кружилась. — Извините, я не знаю, как следует к вам обращаться.

Старик вежливо улыбнулся. Но тут же тяжело вздохнул, заслышав громкий кашель за дверью.

— Я обычный слуга нашего князя. Никак по-особенному меня не кличут.

Он вытер пальцами уголки губ, потер подбородок.

— Как Лаза? — Неловко спросила Дара.

— Хуже, — лекарь поджал губы и бросил быстрый взгляд на дверь. — Она тает на глазах, и я не знаю, отчего. Может, у них одна болезнь с княжной? Но Леля не заболела, а ведь все время с ними рядом была.

«Здесь должен быть кто-то третий. Кто-то, кто соединил колдовством госпожу и ее служанку», — высказал догадку Варди перед ее уходом. Но вторая служанка княжны скорее напоминала напуганную мышку, чем опасную хищницу.

— А случайно никто больше не заболел?

Лекарь задумался.

— Пару месяцев назад несколько солдат сгорели в лихорадке. Такое иногда бывает, когда резко ненадолго возвращаются холода. Но такого, как у девушек, ни у кого больше не упомню.

Дара поклонилась и осторожно отворила дверь к больной. В крохотной комнате пахло травами и сыростью. Вторая кровать была пуста. Покосившийся шкаф грозился в любой момент обвалиться. На столике, разделявшем кровати, лежали лекарства.

Больная выглядела хуже, чем накануне. Как, собственно, и княжна. Дара не сомневалась теперь, что это было неспроста.

— Лаза, — тихо позвала она, но, когда девушка никак не отреагировала, несколько раз повторила громче. Когда глаза девушки все же раскрылись и попытались остановиться на Даре, она продолжила. — Как ты?

— Я хочу отдохнуть, — еле слышно ответила она, прищуриваясь.

— Я понимаю, — как можно мягче сказала Дара, не приближаясь близко. — Но мне нужно тебя кое о чем спросить.

Лаза никак не ответила, и Дара решила, что может продолжать.

— Княжна рассказала, что не так давно до начала этих кошмаров она погадала. Ты ничего не знаешь об этом?

Лаза покачала головой. Взгляд она перевела на шкаф, что как раз стоял подле ее кровати, и теперь еще больше напоминала живую куклу.

— Ты ничего ей не говорила? Не советовала?

Она вновь покачала головой.

— Мне сказали, это ты ее надоумила, — солгала Дара, надеясь, что это заставит ее хоть как-то отреагировать. И действительно, девушка нахмурилась, перевала на нее взгляд и с трудом попыталась отстоять свою честь:

— Я говорила ей этого не… не… делать.

Она зашлась сильным кашлем.

— Одна я отговаривала, но она послушала других, — продолжила Лаза, — перед ней совесть моя чиста.

— Тогда скажи, почему вы слегли вместе? Отчего так случилось, что никто, кроме вас не болен?

Девушка судорожно улыбнулась.

— Судьба, — еле слышно прошептала она.

— Как думаешь, ваша болезнь вообще связана с колдовством? Может, вы просто заболели?

— Кто знает…

Дара чувствовала ложь в каждом ее слове. И все же вид больной, слабеющей девушки не мог не вызывать жалость.

— Ты не хочешь мне помочь?

Лаза не отвечала. Терять с ней время не было никакого желания. Задав еще пару вопросов, на которые не прозвучало ответа, Дара попрощалась и вышла.

Солнце неуклонно двигалось по небосводу. До заката еще было несколько часов, но что делать, Дара совершенно не понимала. Эирик с Варди должны были поговорить с главным рындом. В покоях их не оказалось, и Дара решила их не ждать. Она решила, что будет лучше, если она поспрашивает еще служанок, вхожих в покои княжны.

Но на полпути, когда она еще не покинула мужское крыло, ее остановили стражники. Видимо, они только-только сменили на посту других, и еще не видели ее.

— Что ты здесь делаешь? — Звучный мужской бас прокатился по коридору. — Это мужское крыло.

— Хочешь, чтоб высекли? — Поддел другой стражник.

Дара поклонилась.

— Я поляница из эрусов. Мы прибыли, чтобы помочь княжне.

Стражники тут же изменились в лице и даже извинились.

— Не признали, звиняй… Хотя по вашим-то кафтанам должны были догадаться.

— Служба уж такая, что поделать…

Они разговорились. Дара успела узнать, что кормят здесь неважно, впрочем, как и почти везде. В казармах ужасные сквозняки, и плотники уже не знают, как спасти прохудившуюся крышу. В соломенных кроватях постоянно кусают клопы. Десятники все время муштруют, и могут выпороть даже за ненадлежащее отношение к княжеской кошке.

— Кошке? — Удивилась Дара.

— Да, к кошке, — стражник говорил совершенно серьезно. — У княгини есть любимая кошка, так вот, ей тоже нужно кланяться при встрече.

— Иначе выпорят, — подтвердил его товарищ.

— Какой кошмар! — Искренне пожалела Дара. Никакие слова не смогли бы их утешить, и все же хотелось как-то поддержать служивых.

— Это еще ладно, лишь бы за берендеями не заставили гоняться.

Дара сложила руки на груди.

— Гоняться? Как это?

— А вот так, представь себе, — один из стражников нагнулся к самому ее лицу и все равно зашептал, — находят где-то предполагаемое место их нового поселения, и нужно же, чтобы кто-то это проверил. Ну, и заставляют нас прыгать по лесам да болотам.

— В последний раз для ребят все плохо кончилось…

Тень горечи скользнула по их лицам. Дара дала им время подобрать слова, не торопила. Но они решили, что ей это кажется совершенно неважным:

— Что уж говорить. Не будем отвлекать еще больше…

— Нет, что вы, вы не отвлекли, — Дара замахала руками. — Что же случилось с теми ребятами?

— Холода наступили, хотя уж и почки на деревьях появились. А тут раз! И такие морозы обрушились… Сгорели парнишки в лихорадке по возращении.

— И не нашли ведь никакого поселения. Даже кострищ не было, — стражник махнул рукой и оперся всем телом на бердыш.

Солнце опускалось все ниже. Но братья могли пойти именно по этой дороге — она самая короткая от их комнатушки до палат княжны, как говорил рынд. Можно было пройти и через нижние этажи, занимаемые слугами, но без провожатого они бы туда не пошли. И все же тревога не отпускала. Нужно было выяснить хоть что-нибудь полезное до их возвращения, чтобы не возвращаться с пустыми руками.

— А вы случайно не знаете, может, у этих стражников были родственники или друзья здесь?

Они задумались, честно признались, что могут и не вспомнить и все же ответили:

— Вроде как у одного была сестра…

— Брат.

— Может, и брат.

— И невеста.

— Да, точно. У Ждана, кажется…

— Не, у Дамира. А у Лана вроде тут мать на кухне работает.

— Может, и так.

— Это тебе лучше у Новожеи спросить. Она в комнате княгини убирается. Вот она все слухи в тереме знает.

Дара поблагодарила их и поклонилась. Решила, что так и сделает. Спустилась вниз, к кухне, попросила юную кухарку проводить ее к Новожее, но на полпути столкнулась с братьями и рындом. Пришлось рассказать, что ей удалось узнать.

— Я думал, вы просто будете сидеть ночами с княжной, — ухмыльнулся Горан. — А вы что-то вынюхиваете.

— Мы должны помочь ей, — пояснил ему Эирик. — А как помочь, если мы не знаем, с чем имеем дело?

Варди оглянулся к окну. Солнце было неумолимо.

— Давайте сходим к этой твоей вестовщице, — предложил он, но Эирик покачал головой.

— Не стоит, — затем он обратился к Горану: — Ты говорил, что лично знал тех ребят, что сгорели в лихорадке.

— Знал, — кивнул Горан.

Иногда Даре казалось, что он не кивал, а собирался склониться, но вовремя вспоминал, кто перед ним.

— Кто-то из них был знаком с той служанкой…

— С Лазой, — подсказала Дара, и Эирик даже не разозлился. Обычно он терпеть не мог, когда его поправляли.

— Нет. Она же служанка верхних покоев, зачем ей болтаться со стражей.

Ответ Горана их расстроил. Но времени на долгие размышления не оставалось. Нужно было решать.

Кухарка, которая провожала Дару, стояла подле них, уперев взгляд в пол и переминаясь с ноги на ногу. Эирик переводил взгляд с нее на окно, потом на брата и сестру.

— Так, давайте вот что, — сказал он наконец. — Варди, отправляйся к княжне. Сторожи ее. Нечего заставлять ее нервничать. Горан, проводи его, пожалуйста. А мы с Дарой направимся к той вестовщице.

— Она может быть где угодно, — возразил Горан, покручивая в руке высокий бердыш. — Вы просто потеряете много времени.

— Поэтому я и послал Варди к княжне, — в голосе Эирика слышалась сталь. Он слишком близко к сердцу принял совет учителя насчет лидерства. В твоих решениях не должны сомневаться, в случае чего нужно уметь поставить на место, наставлял он. Дара боялась, что это может когда-нибудь сыграть с ним плохую шутку.

Они разошлись. Кухарка повела их по широкой парадной лестнице вниз, в начале и конце которой стояла стража. Только через несколько палат, когда они подходили к комнатам слуг, она резко развернулась и остановила их. Руки ее дрожали.

— Что с тобой? — Эирик схватил ее за плечи. — Тебе дурно?

Она покачала головой.

— Нет, господин. Просто… Я… Я не должна так говорить о светлом княжиче… Горан — хороший человек, но то, что он скрыл это от вас, меня пугает…

— Княжич? — Спросила Дара. В один голос с ней задал вопрос и Эирик:

— Скрыл?

Кухарка растерянно забегала взглядом.

— Рындари — это ближайшие к князю люди, кого попало не берут. Знамо, Горан один из младших сыновей князя Родненского. А скрыл он от вас то, что знали все друзья Лазы и Лана, то есть почти все слуги и стражи. Пожениться они хотели, во как.

— Кто такой Лан? — Эирик, до сих пор сжимающий ее плечи, поспешил убрать руки.

— Один из солдат, который захворал после последней слежки за берендеями. Я думала, вы все знаете. Тут каждый про это говорил. Лан служил стражником в тереме, он не должен был туда ходить. Но княжна заставила отца послать именно его.

— Но почему? — Спросила Дара. От нервов она принялась теребить пуговицу кафтана.

— Княжна узнала, что все это время княгине о ее делах доносила именно Лаза. И решила так ее проучить. Но, думаю, она не хотела, чтобы так все закончилось. Холода ударили резко, никто не мог их предугадать.

Эирик с Дарой переглянулись.

— Почему же Горан решил это скрыть? — Спросил Эирик.

— Пойдем и узнаем, — решительно предложила Дара.

— Нет. Кого легче разговорить — больную девушку или опытного воина?

Дара сложила руки на груди.

— Особо разговорчивой она мне не показалась. Если она добровольно пошла на колдовство, чтобы навредить княжне и жертвует своими силами осознанно, думаешь, так легко признается?

Эирик обернулся к окну. Цветные стекла витража, изображающие известного героя, одолевающего гигантского паука, искажал картину внешнего мира. Но даже по теням высоких башен можно было понять, что солнце уже клонилось к закату.

— Веди к Лазе, — приказал Эирик служанке.

***

Дверь в комнату служанки была приоткрыта. Эирик бросился к ней, будто чувствуя беду. Они застали одного из стражников над постелью тихо плачущей Лазы. В его руках сверкнул кинжал.

Эирик бросился на него, несмотря на то что был безоружен. Никто не разрешил бы им прогуливать по княжескому терему с оружием наготове. Не ожидавший отпора стражник и опомниться не успел, как Эирик повалил его, сел сверху и развел руки в разные стороны. Дара уличила момент и отняла у стражника кинжал.

И все же он не желал сдаваться. Сделал несколько выпадов, едва не столкнул с себя Эирика, и Даре пришлось приставить к его горлу его же оружие.

— Не шевелись, хуже будет, — сказала она, едва дыша.

Ей вспомнилась кровь на руках, жалобный вой: «За что?». Несчастное создание, что навсегда осталось в пещере, забытый и покинутый всеми.

Но оружие к шее прислонилось не лезвием, а самым кончиком, что привело к непоправимому. Стражник резко дернул головой в другую от кинжала сторону, потом обратно и... напоролся на кинжал. Кухарку громко стошнило. Эирик резко бросил обмякшие руки стражника и отскочил, будто перед ним бросили змею.

Дара замерла на месте. Она не сводила взгляда от шеи и кинжала.

Эирик затряс ее за плечо.

— Дара, ты как? Приди в себя. Дара! — Он выкрикнул ее имя ей в лицо, и она резко посмотрела на него. Пришлось проглотить то, что подступило к самому горлу.

Дара вцепилась в Эирика, совсем не заботясь о том, как это выглядело со стороны. Она — воин, но в который раз ей пришлось убедиться, что этот мир был ей чужд с самого начала.

К ее удивлению, брат приобнял ее и поднял.

— Нам нужно убедиться, что с Лазой все в порядке, — шепнул он ей на ухо. Дара коротко кивнула.

Кухарка убежала за помощью. Дара наблюдала, как Эирик осматривает плачущую Лазу.

— Что вы сделали… — Сказала она, сквозь истошные рыдания. — Это был хороший человек.

— Он хотел тебя убить! — Изумился Эирик. Он вновь укрыл ее одеялом, проверил жар.

— Только потому, что вам потребовалось что-то выяснять! — Выплюнула девушка со всей злостью, на какую была способна. — Вам требовалось ей помочь, так и сидели бы подле…

— Это ты околдовала ее? — Резко перебил ее Эирик. — Из-за Лана?

Она закусила губу и отвернулась.

— Не будешь говорить? Стойкая? Ну, хорошо, — Эирик склонился над ней, прямо как до этого присланный стражник. — Мы просто подождем, пока княжну спасут берендеи, а про тебя расскажем князю и княгине. То-то они будут рады четвертовать тебя. Или сжечь в печи. А княжне ничего не будет. Она и дальше будет купаться в роскоши, объедаться до отвала, корить служанок и командовать всеми. А о тебе забудут. О Лане забудут. Вы — никто. Вами можно и пожертвовать…

Тут она вскинула руку и попыталась поцарапать Эирика, но тот отскочил. Лаза завопила, как умалишенная.

— Она заслужила! Заслужила! Если бы не она, он был бы жив! Заслужила! Заслужила! Заслужила!

Лаза брыкалась в постели, будто по ней ползали муравьи. Эирику пришлось схватить ее за руки и прижать к кровати, чтобы она хотя бы себе не навредила.

— Кто тебе… сказал… это сделать? — Спросил он, сопротивляясь не пойми откуда взявшейся силе у больной девушки.

Она все кричала и кричала.

Дара слышала, как раздаются тяжелые шаги за дверью. Она поспешила выйти и закрыть за собой дверь. Последним, что она услышала, был вопрос Эирика: «Горан?».

Стража сбежалась едва ли не со всего дворца.

— Пожалуйста, дайте нам закончить! — Попросила Дара, закрывая собой дверь.

— Тут кто-то убит, да еще и кричат. Открывай!

Дара осматривала толпу вооруженных солдат с настолько напуганным видом, что ей самой было стыдно.

— Прошу вас, Лазе плохо, пусть придет в себя… Она не ожидала — кто-то хотел ее убить, — поясняла она, пытаясь воззвать к их жалости, но не выходило.

— Убить служанку? Кому она нужна?

— Открывай!

— Кто там есть?

— Это они небось и сделали!

— Кого убили-то?

Дара вдруг подумала — а что будет, когда они увидят лежащего на полу стражника? Это был их друг и товарищ, а они с Эириком для них — незнакомцы. Первым делом стражников охватит ярость, и под ударом окажутся безоружные эрусы.

Кто-то попытался отпихнуть Дару. Она изо всех сил вцепилась в простой деревянный наличник. Стражникам было велено их не трогать, но приказ этот с каждой минутой волновал их все меньше. Кто-то еще раз попытался оттолкнуть Дару, и ей пришлось приложить усилия, чтобы устоять. Вновь ухватившись за наличник, она переборщила с силой, и ногти больно впились в дерево.

— Это для того, чтобы помочь княжне! Приказ князя! — Выкрикнула Дара первое, что пришло на ум, но, кажется, мало кто ей поверил.

— Что вы с ней возитесь? — Сказал один старый стражник и взял ее за ворот. Кто-то еще потянул за руки. Дару отпихнули с такой силой, что она полетела лицом вперед, больно ударившись подбородком о пол.

Дверь резко отворилась. Эирик вышел сам.

— Без Горана никто не войдет.

Все начали возмущаться, его тоже попытались отпихнуть. Но тут двери в конце коридора отворились, и вошел глава рындарей.

Заметив поднимающуюся с пола Дару, он обвел всех гневным взглядом.

— Кто это сделал? — Заорал он во всю глотку. — Вы с ума сошли? А если с ними что-то случится, кто будет спасать княжну? Вы в своем уме?

Более молодые стражники потупились, тогда как старшие и опытные лишь подметили, что им доложили об убийстве, и препятствовать им, все равно что препятствовать воле князя.

— Я сам решу, что вам делать, ваша задача — ждать и слушать! — Ответил им Горан и вошел в комнату. Дверь он закрыл, не дав никому и глазком заглянуть.

— Ты в порядке? — Спросил Эирик у Дары. Та судорожно кивнула. — Иди к Варди, помоги ему.

— А ты? — Дара не на шутку боялась оставлять его наедине с вооруженной толпой.

— Я разберусь. Не думаю, что Горан даст меня в обиду.

Идти пришлось по памяти, но Дара заплутала только один раз и быстро вспомнила верный путь. На внутренний двор опускались тихие сумерки. Слуги вовсю зажигали свечи в подсвечниках. Вновь предстояла бессонная ночь.

Княжне лучше не стало. Ужас отражался на ее лице, пока она не сводила глаз от окна. В руках она мяла толстое одеяло. Варди тихо сидел в углу на стуле, подперев голову рукой и покручивая в руках смятый в шар цветочный бутон.

— Вы долго, — скучающе заметил он, но тут же нахмурился, взглянув на вошедшую сестру. — Что случилось?

Дара прижалась спиной к стене.

— Все в порядке, — ответила она.

— Ты дрожишь.

Ладони казались ей чужими. Они и впрямь дрожали, как и губы, но до этого Дара будто не ощущала этого. Странно, все вроде было как обычно, и в тоже время, мир будто расплывается, когда она поворачивала голову.

— Что случилось? — Варди усадил ее на свое место — других стульев в палате не было — и присел у ее ног.

Пришлось все ему рассказать. Губы еле шевелились, но Дара приказала им говорить. Нужно прийти в себя, нужно настроиться. Ей еще помогать братьям защищать княжну.

Под конец рассказа она устало прислонилась лбом о стену.

— Посиди здесь, а я схожу к Эирику, — предложил Варди.

— Не стоит. Он только разозлится. К тому же, ты нужен здесь.

Княжна не обращала на них никакого внимания. Даре было непонятно — жаль ее или нет? То, что она сделала, только чтобы насолить служанке, у которой и выбора-то не было, ужасно злило. Больно было за стражников, пострадавших ни за что. Немного обидно было даже за берендеев, хоть они язычники и оборотни. Но и княжну было жаль. Наблюдать, как она на глазах теряет рассудок, было невыносимо.

И, конечно, было жаль стражника, встретившего такой печальный конец. «Он был хороший человек!», — плач Лазы вновь пробил в сердце рану. Не просто же так она пожалела убийцу. Он был хороший человек…

Дара не заметила, как задремала. Поняла только, как пришла в себя, а вокруг темнота.

— Варди? — Позвала она, и рядом кто-то зашуршал. — Варди, извини, я уснула.

Ее руки кто-то коснулся.

— Ты как? — Голос принадлежал Эирику, хоть и разглядеть его Дара не могла.

Видимо, он все это время сидел на полу и сейчас придвинулся к ней ближе.

— Я-то что, — хмыкнула она. — Не я осталась наедине с толпой злющих стражей.

— Ты ведь и была с ними наедине. Наверное, это было и впрямь умно. Кто знает, что они могли сделать, если бы не Горан.

Она вдруг поняла — это был первый раз за много лет, когда он по собственной воле прикоснулся к ней. Прежняя пропасть между ними будто исчезла, старые обиды забылись, будто их и не было. В детстве они запросто могли поделиться друг с другом всем на свете, но уже много лет это казалось привидевшимся в дневной дремоте видением. Они были никем друг другу уже много лет, и в один миг вновь ощутили братские узы. Нет, они никогда не теряли их. Просто какая-то юношеская глупость ослепила, и они никак не могли наткнуться на лежащие прямо перед ними нити, давно соединившие их жизни.

— Эирик, извини. Если бы я тебя тогда не отвлекла, мы бы сразу пошли к Лазе… Мне так дурно думать, что было бы, если б мы задержались еще хотя бы мгновение.

— Эй, все хорошо, — его голос, такой родной и теплый, сразу успокоил ее. Руки перестали дрожать, и только сейчас она поняла, что это вообще происходило, — мы же успели.

— Она тебе что-то сказала?

Она слышала, как в темноте он громко и тяжело вздохнул.

— В бреду не все было понятно. Но в ее словах промелькнули "чары" или "чаровница". Про Горана она так ничего толкового не сказала.

Из головы не шло обвинение учителя. «Твоих рук дело?», — спросил он отца тогда. Дара поделилась подозрениями с братом.

— Думаешь, с этим связан Даромир?

— Не хотелось бы, — честно призналась Дара. И все же черная тень сомнения прочно поселилась в ее мыслях.

Было слышно, как похрипывает княжна. Луна незаметно проскользнула в комнату, осветив стоящего у другой стены Варди. Никто не шевелился. Казалось, все было тихо.

Дара подошла к княжне и легонько тронула за плечо. Цана даже не шевельнулась.

— Может, приляжете? — Предложила Дара. — Вроде никого нет. Зачем себя изводить?

— Он здесь, — княжна, как завороженная, продолжала во все глаза глядеть в окно. Сейчас там виднелась лишь почти идеальная луна. — Вы не чувствуете?

Дара обернулась к братьям. Варди оторвался от стены и обвел глазами комнату. Затем присел на колени, настроился, и вокруг вновь опустилась тишина.

Когда Варди открыл глаза, Дара уже вся извелась.

— Отойди от кровати, — внезапно сказал он сестре, и только тут княжна будто ожила. Вцепилась Даре в плечо ногтями и гулко зарыдала.

— Он там… Все, как в прошлый раз… — Она захлебывалась слезами, и Дара не решилась уйти. — Будем царапать меня… Но завтра… Завтра будет хуже. Он попытается убить меня.

— Откуда вы знаете? — Дара подобрала ноги, будто ей тоже могла грозить опасность.

— Он сам сказал. Эта Горькая ночь решит мою судьбу…

— Тогда давайте уйдем отсюда? — Предложила Дара. — Пойдем в другие покои…

Княжна медленно покачала головой.

— Он станет за всеми углами. Будет скрываться за каждым поворотом. В прошлый раз я пыталась убежать, и упала с лестницы. Он толкнул меня.

Даре уж точно ничего такого не рассказывали. Но тут княжна, будто в бреду, принялась вспоминать ту ночь:

— Я бежала… столкнулась со стражниками… потом они куда-то делись… За ними был он! Да-да, точно. Он был там, я не могла с ними идти. Я развернулась и побежала в другую сторону… Там, у лестницы… Тот что толкнул меня… был в светлом. Это не он… он темный…

Дара обернулась на братьев. Даже в неясном лунном свете она видела в их лицах отражение собственных мыслей. В светлых одеждах ходил лишь глава рындарей. Но зачем ему понадобилось причинять вред княжне? Месть за солдат? Но он клялся защищать семью князя…

Тут Дара вспомнила еще кое-что:

— Он не доберется до Лазы?

Не стоило даже пояснять, кто такой «он». Эирик успокоил ее:

— Я оставил с ней лекаря. Ему-то он точно не захочет вредить.

Дара кивнула. Взгляд ее прошелся по кровати, и только сейчас она заметила разбросанные возле фиолетовые цветки.

— Вы пытались?..

— Ага, — ответил Варди, как бы случайно почесывая шею, — в прошлый разему это не слишком понравилось.

— Но это работает? Он ведь не трогает княжну.

— Но и не уходит, — заметил Эирик. — Смелеет. Боюсь, если слова о Горькой ночи — правда, завтра это может и не помочь.

Княжна затряслась, как от холода. Ночь при этом была теплая и даже душная. Дара уложила ее в постель, хоть она и пыталась по началу сопротивляться. Укрыла по ее просьбе одеялом — так княжна хотела защититься от посягательств тени — и вскоре провалилась в беспокойный сон.

Ребята втроем устроились на теплом заморском ковре, который нашли свернутым у комнатки с платьями княжны. Свободное время они решили посвятить попыткам составить план на завтра. Но как найти одну-единственную ведьму в городе?

— Может, найдем ее по слухам? — Пожала плечами Дара, когда уже все предложения были отклонены.

— По слухам тут каждая третья бабуля будет ведьмой, — возразил Варди. Временами он поглядывал на кровать, на которой беспокойно ворочалась княжна.

— А вдруг какая-то из них ею и окажется? — Дара поправила увядающие бутоны, вплетенные в узорную арку из множества серебряных прутьев. Они особенно красивы поутру, когда приходят служанки, чтобы поменять цветы. Сегодня они вплели по просьбе Эирика только фиолетовые цветы в обе такие арки. Вторая венчала кровать княжны.

— Слишком мало времени, чтобы это выяснить, — покачал головой Эирик.

Дара вновь взглянула на цветы.

— Может, это они помогли?

Братья пожали плечами.

— Тут вообще ничего не поймешь, — пожаловался Эирик. — Иногда я думаю, что Казимир дурил нас, пока обучал.

— Ты? — Варди улыбнулся во весь рот. — Любимый ученик? О, это ранило бы его в самое сердце.

— Посуди сам, умник, — Эирик принялся загибать пальцы, — мы готовились как-то встретить разбойников, но встретили ведьму-людоедку и ее безумного сына. Готовились к собранию в крепости, а приехали спасать княжескую дочь не пойми от кого и отчего, рискуя собственными шеями. Нам говорили, что воинов уважают по всей стране, а кто на нас в пути, едва мы перешли Зеленушку, по-доброму взглянул? Нет, брат, или он чего-то не понимает, или я не дорос еще.

Дара хмыкнула. Если уж Эирик так про себя считает, куда уж остальным.

— Здесь и правда на нас косо смотрят, — согласился Варди. — Но это только по началу. Вон, Дара ведь вполне спокойно лясы точила стояла, пока мы работали. Ай! — Последнее он не выкрикнул, а скорее издевательски прошипел в ответ на пинок от Дары.

— Может, нам не повезло, потому что мы мужчины? — Грустно ухмыльнулся Эирик.

— Очень сомневаюсь, говорю, как женщина. Кажется, если бы не приказ князя, с нами и говорить-то не захотели бы. Постоянно служанкам приходилось пояснять, что мы тут ради княжны. На кухне меня даже не замечали, пока я не сказала, что по приказу князя тут. А мне говорят — думали, гонцы эрусские опять примчались.

Ребята помолчали. Затем тишину прорезал смешок Варди:

— Вот мы и почувствовали себя на месте берендеев.

— На месте язычников? — Скривилась Дара.

— Сдается мне, к нам бы точно также относились, не отринь наши предки вовремя это самое язычество.

— Но ведь отринули же.

— Иногда ты такая упертая, как баран…

При этих словах княжна истошно завопила. Ребята резко подскочили к ней и обступили со всех сторон. Цана неестественно выгибалась, цеплялась ногтями в деревянные балки кровати, кричала и визжала. Дара с Эириком схватили ее за обе руки, пытаясь сдержать, Варди же тем временем попытался сосредоточиться.

Но он все время нервно дергался, хмурился, и Даре сразу стало понятно, что ничего у него не выйдет.

— Пусть попробует Эирик, — Удерживая княжну за руку и пояс, попросила Дара.

— Все нормально! — Сквозь зубы рыкнул Варди. Но Эирик все равно приказал меняться.

Княжне не становилось лучше. Эирику удалось сосредоточиться, но ничего не менялось. Варди удерживал ее, и шарил взглядом по комнате, пытаясь найти, что еще может помочь. Вскоре он будто что-то нашел, хватка его ослабла.

— Держи ее! — Приказал он Даре и выбежал из комнаты. Он вернулся так быстро, как только мог. В руках у него было большое зеркало, шириной с его плечи. Варди поставил зеркало напротив кровати. Из-за приоткрытой двери подглядывала княгиня. К губам она прикладывала белый платок.

И Дара увидела. В зеркале отражалось то, что можно было увидеть только духом. Черные тени сгустили вокруг княжны и протягивали к ней руки. Варди осторожно опустил зеркало, подбежал к столу с цветами, достал из него фиолетовый, порвал его, смял и сдул на то место, где должен был стоять блуждающий дух.

Казалось, княжне стало лучше. Но в тоже время уже Эирик стал хвататься за горло. Варди повторил действия с цветком, но Эирик продолжал хрипеть.

— Он пытается нас запугать, — догадалась Дара. Варди положил голову Эирика к себе на колени, обложил цветами. — Он злится.

— Тогда пусть оставит нас в покое! — Прорычал Варди, теряя самообладание. В комнату вбежала княгиня и обняла дочь.

— Вы ее пугаете! — Сказала она им, поглаживая растрепанную княжну по волосам. Обе ее служанки в ночных платьях присели рядом с ребятами на полу. В руках одной из них горела свеча. Едва они хотели предложить помощь, как Варди грубо выхватил свечу, поставил на пол и сжег один из фиолетовых бутонов.

Эирику стало лучше. Дара облегченно выдохнула, будто до этого и вовсе не дышала. Дыхание брата успокаивалось.

— Как ты это сделал? — Спросила вторая изумленная служанка. Первая, у которой Варди отобрал свечу, с неприязнью потирала ладонь.

— Извини его, он ненарочно, — сказала ей Дара.

Варди молчал. Только глядел то на стены, то на княжну, то на сестру. Время будто остановилось. Было слышно только, как глубоко дышит Эирик, пытаясь прийти в себя, как тихо шепчет молитвы над главой дочери княгиня.

Но что-то вдруг неуловимо поменялось. Еще несколько мгновений все было иначе, но как-то резко и неожиданно все вдруг преобразилось. Дара обернулась:

— Рассвет.

***

Солнце не приносило тепла. Дара все время потирала плечи и растирала ладони, будто и впрямь было зябко. Они с Варди ожидали возвращения служанки княгини, пока Эирик оставался с княжной. Поговорить они решили в пустующих палатах, дабы не тревожить никого пустыми подозрениями и не бросать тень на рында.

Едва девушка показалась в дверях, как Варди поклонился ей в пояс. Даже Дара удивилась, что говорить о служанке, которая видела его третий раз в жизни.

— Прошу извинить, я ранил тебя утром, — сказал он.

Эта была та самая служанка, у которой он отобрал свечу. Та зарделась и засмущалась.

— Ты… ничего ты не должен извиняться! Чего удумал? Если ради помощи княжне — то хоть пальцы оторви, — сказала она, изо всех сил пытаясь скрыть за ложным возмущением волнение.

— Так ведь я брату хотел помочь.

— Все едино, — девушка изящно взмахнула рукой, — все равно вы все спасаете княжну. Значит, нам надо вам помогать. Так-то, служивый.

Забавно, ведь они сами-то лишь помогают, а спасти княжну обязаны берендеи.

Варди заглянул ей за спину, ожидая увидеть с ней кого-то еще.

— Извини, воин, не нашла я его. Горан как сквозь землю провалился.

Теперь все стало гораздо труднее. Ночью придется охранять княжну, и бой будет гораздо сложнее. Уставшие воины мало на что могут сгодиться. Но найти Горана необходимо. Если он стоит за всем, то все решить можно будет одним ударом. И еще эта ведьма…

— Как не нашла? — Удивился Варди. — Неужто никто не видел его?

— Нет, совсем никто. Или не хотят говорить.

— Скажи, пожалуйста, — обратилась к служанке Дара, — не знаешь ли ты в округе какую-нибудь колдунью?

Лицо девушки вытянулось.

— Нет, да и зачем? — Она теперь как-то подозрительно прищурилась на ребят. — Достойным людям колдовство ни к чему.

— Мы думаем, кто-то мог околдовать княжну, — пояснила Дара. — Может, если разберемся с ведьмой, то разберемся и с проблемой.

— «Может»?

— А ты думала мы самые умные? — покачал головой Варди. — Нет. Даже близко — нет. Мы сами не знаем, что делать. Все, что я делал утром, было… было каким-то наваждением, догадками. Наша задача — продержаться до возвращения Даромира.

— Когда же он вернется? — Нервно теребя платья, спросила служанка.

Дара и Варди только пожали плечами. Пришлось возвращаться к Эирику ни с чем. Он будто и не удивился.

— Ему незачем рисковать до заката, — сказал он тихо, совсем не стесняясь княгини, сидящей подле спящей дочери в мягком кресле. Они разговаривали в боковой комнатке, среди платьев и украшению княжны, но их все равно было слышно у постели княжны. Теперь им придется доложить о причастности Горана, тем более что поговорить им наедине не удалось. — Но потом он явится. Если за всем действительно стоит он, то пропускать конец своих стремлений будет глупо.

— Пусть только явится, — сквозь зубы сказал Варди, — я голыми руками перекручу его шею.

— Княгиня точно уверена в том, что князь его никуда не отправлял? — Переспросила Дара. Утро у всех выдалось весьма бурное, служанки и стражи пробегали до самого обеда, но так и не нашли Горана.

— Точно, она же сама спрашивала, — Эирик устало потер глаза. Сонливость все сильнее одолевала их. — Если искать бессмысленно, то нам нужно отдохнуть. Возможно, единственное, что остается делать — это подставлять себя, защищая княжну.

Даже несмотря на жуткую усталость, Дара сомневалась, что сумеет уснуть.

Они откланялись княгине, но к их удивлению, она попросила Дару задержаться.

— Я не отниму много времени, — сказала она, жестом веля юношам удалиться.

Княгиня боялась даже слегка зацепить рукой кровать, будто это могло разбудить княжну. Только сидела рядом, вышивая что-то, и даже во время разговора с Дарой не отрывалась от работы.

— Хочу знать, дочь Даромира, что твой отец сказал о возвращении? Когда именно он вернется?

Дара спрятала руки за спиной.

— Он сказал князю, что приведет берендеев, но не сказал, когда. Только упомянул, что постарается успеть до Горькой ночи.

Руки женщины так и замерли. Она отложила работу в сторону.

— Меня не интересует, что он сказал моему мужу, — заявила она, и только сейчас Дара заметила, как сильно выделяются мешки под глазами, как глубоки ее морщины вокруг рта. Не могла же она постареть буквально за несколько дней… — Меня интересует, что Даромир сказал тебе.

Дара покачала головой.

— Ничего, ваша светлость. Кроме того, что мы должны во чтобы то ни стало продержаться и помочь княжне до его возвращения.

Если и можно было описать тот взгляд, что прожигал Дару насквозь, она бы не нашла слов. И боль, и злость, и даже осознание какой-то неизбежности отразилось в глазах княгини так ярко, что это даже пугало. «Больше всего на свете я боюсь увидеть такой взгляд в глазах твоей матери», — прозвучали в мыслях слова отца.

— Ты не понимаешь… И он не понимает… — Княгиня нежно взглянула на спящую дочь. — Даже мой муж не понимает. Я не могу потерять второго ребенка. У меня не хватит сил еще раз вынести все это.

Дара не знала, не будет ли это дерзким, поинтересоваться о том, что она имеет в виду. Поэтому она молчала, спокойно дожидаясь, когда княгиня сама решит поделиться.

— Ты не слышала, да? — Женщина с глухой болью хмыкнула. — Даромир действительно ни во что тебя не посвящал, теперь я вижу это. Может, отец он и впрямь неплохой. Хотя верится в это с трудом. Я мало знаю о нем. Но связался он не с теми людьми. К нему нет доверия не только из-за его лирийской крови, но и из-за странных безумных высказываний. Как можно верить человеку, который водит дружбу с мятежными князьями? И я не знаю, насколько он действительно заинтересован в спасении Цаны. Но я вижу, как вы стараетесь, и за это прими мою особую благодарность.

Дара поклонилась, в надежде, что теперь-то ее отпустят отдохнуть. Но княгиня продолжила, и теперь голос ее стал жесток и холоден:

— И я надеюсь, вы не перестанете стараться. Вы сделаете все, чтобы спасти мою дочь. И это не просьба. Мне все равно, отчего мой муж так боится твоего отца. Им обоим стоило бы побояться меня. И потому я приказываю вам, если такое понадобиться, стать щитами для Цаны, защитить ее любой ценой. Это понятно?

Поляница кивнула не сразу. Слова княгини не могли не взволновать. В них слышалась угроза, причем весьма излишняя. Неужели она не видела, что они и так были готовы защищать княжну всеми возможными способами? Варди и Эирик едва не погибли, но удержали духа от Цаны. Теперь их всех буквально макнули головой в их обязанности, будто до этого они их не выполняли.

— Ваша деревня мне известна, — в глазах княгини блеснул безумный огонек. Зрачки ее были широко раскрыты, прямо как у кошки. — Мне бы не хотелось никого вешать.

«Неужели вы думаете, что мы любим родных меньше, чем вы?», — хотелось закричать Даре. Она сжала кулаки за спиной, чтобы дерзость не слетала с губ сама собой. Не стоит лезть в пасть к рыси. Но злость теперь так переполняла Дару, что она едва кивнула, когда княгиня отпустила ее и позволила вернуться к братьям.

«Как она смела так сказать… Что за мерзкая, гадкая женщина! Нужно было прямо там полоснуть ее ножом…», — Дара глядела в пол, и ярость застилала все ее мысли. Она едва не столкнулась с одной из служанок княгини в дверях.

— Извини, — Дара придержала ее за локоть. Потерявшая равновесие служанка едва не расплескала из серебряного кувшина воду. — Можешь уделить минутку? Скажи, что случилось с ребенком княгини? Она кого-то недавно потеряла?

С неприязнью высвободив руку, служанка ответила:

— Ты не знаешь, что ли? Год назад погиб княжич Дан, наследник Кетского рода. Берендеи устроили в лесу засаду во время княжеской охоты и жестоко расправили и с княжичем, и с некоторыми, кто его сопровождал. Горан разве не рассказывал?

— Он много о чем не рассказывал, — Дара уже и не глядела в ее сторону. Голова уже начинала пухнуть от количества полученных вестей. В животе неприятно заурчало. Им уже должны были принести обед в покои. Она поспешила вернуться к братьям.

***

Дара бежала со всех ног. Дневная дремота, напротив, лишила ее сил, сделала медлительной и нерасторопной. А сейчас даже живот скручивало от осознания близости заката. Солнце золотило башни кремля, ярким пламенем отражалось в бердышах стражников, яркими квадратиками падало сквозь цветные окна на дорогой деревянный пол.

Она едва не зацепила дверьми дежуривших стражников.

— Эй! — Возмутился один из них, Дара, не оборачиваясь, извинилась. Нужно было торопиться.

Она вбежала в палаты, как умалишенная. Остановилась перед сидящей за чтением княгиней, наскоро поклонилась, не обращая внимания на ее взволнованный взгляд. Силу она не рассчитала, и открыла дверь так резко, что княжна резко вздрогнула и ударилась об одну из балок.

— Новожея ничего не знает ни о какой ведьме, — с придыханием заявила Дара. — Говорит, они гадали, как в их родных деревнях бабки рассказывали.

Братья раскладывали по комнате фиолетовые цветы. В корзинах их было столько, что, казалось, все палаты можно усыпать.

— Это плохо, — продолжая оплетать цветами подсвечники, которыми было заставлено несколько недавно принесенных столов, ответил Эирик.

— Да ладно, — Варди в ярости разорвал никак не желавший нормально цепляться цветок. — Без тебя бы мы не поняли.

— Не огрызайся, — Дара забрала из его рук подсвечник, и сама принялась подвязывать к нему цветы. — Мы не должны сейчас ссориться.

Все вновь принялись за работу. Княжна сжимала в руках подушку и не сводила взгляда от окна.

— А родня у Лазы есть? — Спросил Эирик, когда уже принялся посыпать цветами пол.

— Нет, я спросила у Новожеи, — Дара расправила в руках особенно красивый бутон. Желтые оттенки у завязи напоминали язычки пламени. — Единственным близким человеком для нее был Лан.

— Как же ее взяли в служанки к княжне? — Цветы в корзине, наконец, закончились. Эирик устало прислонился к стене.

— Ее мать была кухаркой, отец — конюхом. Она с рождения в тереме. Говорят, ее мать даже могла стать кормилицей младшей дочери князя.

— А это ты откуда знаешь? — Нахмурился Варди.

— Новожея, — пожала плечами Дара. — Вот уж действительно полезный человек.

Эирик посмотрел на закат.

— Скоро явятся священники, — сказал он. — Но жечь благовония еще рано.

— Хуже всего — ждать, — Варди размял плечи. — Не люблю все это напряжение.

Дара прекрасно понимала его. Внутри все сжималось от волнения, живот крутило. Еще чуть-чуть и начнет мутить. Она сжала руку Варди.

— Мне тоже страшно, — улыбнулась ему, но тот лишь хмыкнул.

— Я не боюсь.

— Но волнуешься.

— Это ты волнуешься, даже дрожишь.

— Вот какой ты, благородный воин? Все переводишь на бедную сестру?

— Я тебя сейчас за ухо укушу.

Дара засмеялась ему в грудь. Он говорил так с самого детства, когда не знал, как лучше ответить. Его запах казался таким родным, что не хотелось покидать объятий. Душу кольнула неприятная мысль — что будет, если у них не выйдет? Воспоминания о том, как задыхались братья, вновь заставили сердце биться чаще. Она может не суметь их защитить…

Дверь вновь отворилась, и в палаты вбежала запыхавшаяся служанка княгини.

— Дара, тебя зовет Лаза, — сказала она. — Просила поторопиться.

— Пойдешь со мной? — Спросила Дара у Варди. Тот покачал головой.

— Одна идти боишься?

— Дурак! — Она толкнула его и направилась вслед за служанкой.

Та уже предупреждала княгиню.

— Хорошо, — кивнула женщина. — Даю добро. Выясни, что она хочет сказать и сразу возвращайся.

Дара поклонилась и направилась вслед за служанкой. Отчего-то они направились в мужскую часть дворца. Дара заметила это, когда витражные окна уже сменились прозрачными.

Служанка открыла перед ней одни из покоев в на первый взгляд пустующем крыле. Дара не спешила зайти.

— Ее скоро приведут, — пояснила служанка. — Горан ведь княжич, не престало, чтобы о нем слышали посторонние.

— Я подожду здесь…

Дара замялась, и это явно не понравилось служанке.

— Если ты мне не доверяешь, то зачем пошла тогда?

Она уперла руки в боки и стала точь-в-точь мать, когда Дара поздно вечером возвращалась после очередной проделки с братьями. Она вроде и верно сказала, нечего недоверчивой было идти вместе с ней, и все же что-то скребло на душе. Дара вошла в палаты и не успела и двух шагов сделать, как дверь плотно захлопнулась, и щелкнул замок.

— Выпусти! — Дара принялась стучать по двери. Тяжелая, прочная — такую выбивать разве что тараном. — Пусти! Прошу тебя! Я должна помочь братьям!

— Они меня и попросили! — Крикнула из-за двери служанка, и руки Дары сами собой опали. — Ты не сердись на них. Как только все кончится, я тебя освобожу!

«Или меня возьмут под стражу», — подумала Дара. И о чем они только думали? Теперь речь шла не только о них троих, но и о родной деревне. Княгиня словами зря не бросается.

Дара попробовала использовать вместо тарана стул, длинный прямоугольный стол, но ничего не помогало. Она била руками, пыталась выбить замок, даже поцарапала об него руку. Но ничего не помогало. От злости она пнула дверь и села на кровать.

За окном опускались сумерки. Комната медленно погружалась во мрак, а вместе с ней тонула и душа Дары. Что у них происходит? Как там братья? Мысли постоянно роились вокруг этих двух вопросов. Она так глубоко погрузилась в себя, что не заметила приближение тяжелых, скрипучих шагов и не сразу поняла, что в двери щелкает замок.

«Ну, вот, точно что-то случилось, раз они ее так скоро послали», — подумала она, и сердце подпрыгнуло аж до горла. Тревога скрутила живот. Дара было бросилась к двери, но опешила.

— Что произо… Ты?

Она сделала несколько шагов назад. Перед ней стоял Горан в белых одеждах с красной вышивкой. Ни подсвечника, ни чего-то тяжелого в комнате не было. Только стул, стол, две кровати и старый платяной шкаф. Дара положила руку на простую спинку стула.

— Я безоружен, — Горан показал ей пояс, медленно повернулся, чтобы она успела разглядеть его. Темные волосы, как всегда, убраны в хвост. На руках гербовые перстни.

— Чего тебе надо? — Дара постаралась сделать голос как можно ниже и грубее.

— Поговорить, только и всего.

Он вальяжно прошел внутрь, не забыв закрыть за собой дверь. Стражи поблизости не было. Звать на помощь было бесполезно. «Даже если бы стража и была, они все равно слушаются его, — напомнила себе Дара, — хотя бы до тех пор, пока его не лишит звания князь».

Дара не хотела отступать, и была рада, когда он оставил между ними несколько шагов. У нее будет время в случае чего применить стул.

— Я думал, мы договорились, — сказал он так, будто это что-то всерьез значило для Дары. Его лицо освещала полная луна. Вытянутое, с благородным квадратным подбородком, оно было бы красивым, если б не украшалось шрамами.

— О чем ты?

— О том самом договоре, что предложил мне Даромир.

На его лице быстро сменялись чувства: от злости до подлинного удивления.

— Ты не знаешь? — Понял он, наконец. — Почему он не рассказал тебе?

— Я не имею ни малейшего понятия, — Дара крепче сжала грубую спинку стула. Палец больно уперся в плохо стесанный угол. — Ты можешь рассказать мне, о каком договоре идет речь?

Горан поджал губы.

— Раз родной отец не рассказал тебе, то и я, видимо, не должен. Хотя то, что вы выдали мое отсутствие князю, меня изрядно покоробило. Но об этом я буду говорить с Даромиром. Меня скорее всего просто отошлют обратно, хотя и не хотелось бы. Столько лет я провел в тереме великого князя... Надеюсь, ты не солгала, и Даромир не решил поиграть еще и моей судьбой.

— Ты хоть слышишь себя? — Дара сощурилась, пытаясь лучше его разглядеть. Луну иногда закрывали облака, и комната становилась мрачнее. А ей было важно следить за каждым движением своего вынужденного собеседника. — Какой договор? Какая игра? Мой отец — простой человек. Он не станет играть ничьими судьбами.

Горан неприятно хмыкнул. Весь его расслабленный, напыщенный вид вызывал у Дары отторжение.

— Ты, видно, совсем не знаешь, что это за человек. Иногда я даже задавался вопросом, человек ли он вообще? Может, это нечистая сила, что явилась погубить наши души?

Он посмотрел поверх ее плеча. Наблюдал, как постепенно из облаков появляется луна. Дара поняла — это возможность. Его никак нельзя было обойти, а что у этого странного человека на уме — одному Создателю известно. Дара замахнулась стулом…

И замерла. Стул выпал из ее рук, больно ударил по стопе. Но она даже не обратила на это внимание. Грудь ее пронзила иная, нечеловеческая боль, будто тысячи игл в один момент вонзились под кожу и медленно пробирались внутрь.

Она даже не могла вдохнуть. Упала на колени, разрывая на себе кафтан, затем рубаху. Руки сами собой потянулись к горлу. Когда в висках забарабанило сердце, Дара вдохнула так резко, что легкие пронзила острая боль, но это было неважно. Главное дышать.

— Неприятно, правда? — Горан даже не шевельнулся. Дара не видела его лица, но чувствовала исходящее от него самодовольство. Она сидела перед ним на коленях, уперев руки в пол. Каждый вдох приносил ей боль, будто каждый раз легкие упирались в те самые иглы. — Забавно, что ты, эрус, не знаешь, как пользоваться дарованной нам силой. Приятно осознавать, что тебя поставил на колени ратарь твоим же оружием?

Ей стало легче. Дара сумела выпрямиться и взглянуть на него. Как она и предполагала — самодовольство и напыщенность.

— Вижу в твоих глазах вопрос — как так? — Уголки его губ издевательски дернулись. — Все очень просто. Нас не растят матушки, как тебе подобным. Меня вырастила няня. Самый замечательный человек на земле. Берендейка. Она научила меня многому, например, как высвобождать дух, как слышать, что говорят за стенами. И даже как привязать блуждающий дух к живому человеку.

Дара так и замерла, и его силы на этот раз были ни при чем. Она хотела было что-то сказать, но горло будто пересохло. «Так ведьма, которую мы искали — это он?», — подумала она, закашлявшись.

— Да, это я, — ответил Горан, но губы его не шевелились. — Ты так много не знаешь. Немудрено, что Даромир ни во что тебя не посвятил. Как же вы хотели защищать княжну, если беззащитны, как котята?

Страх так и сковал ее. Такое она слышала только в сказках и балладах. Люди, что могли проникать в чужие мысли, что могли причинять боль на расстоянии — это все дремучие байки далеких дней, и даже старики знали о таком лишь понаслышке. Но нельзя было показать ему слабости, нужно было найти в себе смелость не роптать перед ним.

«Лицемер! Выслеживаешь по лесам родню своей няни? Нравится убивать их же оружием?», — Подумала Дара, глядя прямо ему в глаза.

Ярость искривила его лицо до неузнаваемости. Казалось, он не привык к такому чувству.

— Да что ты знаешь!

— Они… убили княжича, — наконец, смогла заговорить Дара. Его силы пугали ее. Не хотелось позволять ни минуты дольше слышать ее мысли. — Устроили засаду.

— Засаду? У их родных поселений? Они действительно убили его, но когда он едва не овладел силой одной из их дочерей. Они тогда убили многих его сопровождающих, но я сумел им противостоять. И мне пришлось защищаться уже настоящим оружием.

В висках вновь неприятно закололо. Почему же все у этих знатных господ так запутано?

— Остатки сопровождающих доложили князю, будто это берендеи напали первыми. С тех пор князь объявил их вне закона. Уже больше года они вынуждены скрываться в лесах…

— А ты ему не сказал правду?

Уже в который раз все его чувства отразились на лице, но вина и сожаление вновь быстро сменились тихой злостью.

— Ты не понимаешь, что за люди были с нами? Княжичи, тысяцкие — самый свет. Мое слово против их — решение не в мою пользу.

— Ты же тоже княжич. Разве твое слово стоит меньше?

Горан сжал губы.

— Меньше, — признался он.

Дара с трудом поднялась, опираясь на стол.

— И поэтому ты решил отомстить князю через его дочь? — По спине пробежали болезненные мурашки. Дара глубоко вздохнула, скрывая слабость. — Ты же так хотел помочь берендеям, и все равно столкнул ее с лестницы.

— Эта избалованная, мерзкая тварь даже носом не повела, когда Лаза заливалась слезами. Сказала, что она сама виновата, что доносила мамашке на нее. Понимаешь? Мне не за что винить себя. Она выжила. И никогда не вспомнит о тех, кто погиб по ее вине.

— Но она выбрала только Лана, — возразила Дара. — Остальных отправил князь.

Горан смотрел на нее, как на маленького ребенка, не понимающего истины:

— Думаешь, кто-то и впрямь случайно донес на берендеев в то время, когда княжне ударило в голову насолить служанке и запугать остальных? О, такой урок не скоро забыли бы. Если бы ее саму не поставили на место.

— Мне тебя пожалеть? Восхититься? Не дождешься. Я презираю тебя.

За дверью послышался какой-то шум. Но Горан не взволновался. Только ухмылялся, глядя прямо в глаза Дары.

— Это ранило меня в самое сердце, — издевался он. — Дочь Даромира презирает меня. И как мне это пережить?

— Уж постарайся, — Дара прищурилась. Грудь все еще слегка покалывало. — Потому что, когда мы встретимся в следующий раз, я буду готова.

— Сомневаюсь.

В замке попытались повернуть ключ, но он уже был открыт. Дверь осторожно скрипнула. Дара видела, как вытянулось лицо Варди, когда он заметил Горана. Он обернулся и попросил кого-то привести стражу.

— Не стоило, — Горан улыбался так, будто ничего не произошло. — Я и сам знаю дорогу к покоям князя.

— Если ты что-то сделал с Дарой, ты до них не дойдешь.

Дара прошла мимо Горана и упала в объятия брата. Сначала хотелось треснуть его за то, что ей пришлось просидеть здесь, но не престало отчитывать его при постороннем.

— Все нормально. Лучше расскажи, что случилось? — Дара схватилась за него слишком сильно, и боялась, как бы он не заподозрил неладное.

Варди прожигал взглядом Горана. В темноте его лица было крайне плохо видно, зато по тому, как напряглись его руки, можно было понять о его чувствах куда больше.

— Твой отец вернулся и привел колдунью из рода берендеев, — сказал он Даре, при этом не отрывая взгляда от рында. Лунный свет теперь падал ему на спину, и тени сделали его лицо еще более пугающим. — Все закончилось хорошо. Она сказала, княжна поправится и станет прежней.

— Закончилось?.. — Дара отпрянула от брата. — Все будет хорошо для всех?

— Для кого «для всех»?

Дара обернулась к Горану. Ее трясло от ярости.

— Что будет с Лазой?

Он молчал, тупо уставившись на нее с насмешливым видом.

— Что с ней будет? — Закричала Дара и, не получив ответа, выбежала из палат.

Ей едва ли удалось с ходу найти верную дорогу. Заплутала, забежала к закрытой двери кухни и только отсюда сумела вспомнить нужное направление. У самой двери она остановилась. Отчего-то стало холодно.

В комнате было темно. Под белым одеялом виднелись очертания девушки.

— Лаза! — Позвала Дара тихо. Потом еще несколько раз.

Из-за дверей в другой коридор послышались тихие разговоры. Вскоре вошли лекарь и несколько стражей. Все разговоры при виде Дары смолкли.

— Доброй ночи, — первым сказал лекарь. Белый лунный свет ярко выделял глубокие морщины на его лице.

Он прикрыл перед ней дверь.

— Мы хотели бы, чтобы пока никто об этом не знал, — сказал он, подозрительно разглядывая Дару. — Даромир обещал, что о ее роли в произошедшем с княжной никому не расскажут, и я надеюсь, вы тоже будете молчать.

— Но она же просто спит, да? — С нескрываемым волнением спросила Дара.

Лекарь покачал головой.

— Ребята сейчас отнесут ее в ближайший храм.

Даре отчего-то было особенно больно. Она едва знала Лазу, и все равно слезы появились сами собой.

«У нее ведь никого не осталось», — сердце защемило от этой мысли.

— Она бы хотела, чтобы ее похоронили с Ланом, — сказала Дара как можно ровным голосом. Нельзя воину показывать слабость. Это недостойно. Но она чувствовала, что еще немного и сорвется.

Лекарь кивнул.

— Она мне так и сказала.

Нос защипало. Дара ничего не ответила, развернулась и зашагала обратно. Только в следующих палатах, большой квадратной комнатке с цветами, расписанной красным и золотым орнаментом, она зарыдала.

Казалось, это волнение и страх, вся боль за несчастных, пострадавших от чьих-то мстительных желаний выходят из нее. Ей было горько за Лана, Лазу, других солдат, чьих имен она так и не узнала. Обидно, что братья бросили ее, показав тем самым, что она ничем не может им помочь. Все будто закончилось как-то неправильно, и в этом Дара винила себя. Если бы она старалась лучше, то могла бы помочь хотя бы Лазе. Если бы умела тоже, что и Горан…

В комнату кто-то вошел. Темный силуэт медленно направился к ней. Знакомые шаги глухо отражались от стен. Дара узнала вошедшего еще до того, как на него упал холодный лунный свет.

— Вы хорошо справились, — сказал отец.

Дара отвернулась от него к окну.

— Что случилось?

За окном пролетали стайки летучих мышей. Луна медленно появлялась из-за большой темной тучи. Даромир терпеливо ожидал ответа. Дара наскоро вытерла слезы и нос рукавом. Долго молчать у нее не выходило:

— Горан рассказал про ваш договор.

Ей не хотелось оборачиваться, не хотелось смотреть на отца и видеть то, что может еще сильнее огорчить ее. «Соври, соври, соври! — Просила она мысленно. — Я поверю тебе».

— Я был вынужден.

Новый всхлип вырвался сам собой. Дара прижала руку ко рту, сдерживая глупые слезы. Руки отца легли на ее плечи, и она накрыла их своими.

— Нынешний император, Радогор, подменен, — начал он. — Его сестра не видела его уже год, с тех самых пор, как его величество отправился на Заячий остров. По возвращению он изменил всю политику, уменьшил дозорных в северных крепостях и перенаправил их на острова, обложил островные порты повышенными налогами, запретил любую торговлю с другими государствами, чего изо всех сил пытался избежать его старший брат, император Ходимир. Это приведет только к одному — острова взбунтуются, и этим воспользуются лирийцы, чьи колонии на других островах угрожают нашим западным границам. Но самое главное — есть документ, в котором указывается, что Ходимир назначил сестру Ендвиту своей наследницей, а не одиннадцатилетнего брата. Понимаешь теперь, что происходит? Кто-то подменил документ и управлял мальчишкой. Но есть сведения, которые утверждают, что они и вовсе заменили его другим.

— Откуда? — Дара развернулась к нему, когда слезы высохли. — Откуда ты знаешь это? Почему ты уверен в этих слухах?

— Это не просто слухи, — Даромир прижал ее к себе. — Князь Дулов готов поставить страну на путь раскола, чтобы это доказать. Почти все великие князья, близкие к трону, решили отменить приказы императора и призвать его окружение, поставившего юнца на трон, к ответу. Князь Дулов мельком увидел завещание, и утверждает, что великие князья Лопасинский и Воиньский подменили документ. Никому больше они не показывали его. Теперь решающий голос Кетского князя также будет на нашей стороне. Большая часть армии и тысяцких поддерживают царевну. Но отдавать власть, управляя мальчишкой…

— Мне все равно! — Дара прижалась к нему с такой силой, что Даромир покачнулся. — Все равно, что решают князья и царевны. Давай задержимся здесь. Нужно… нужно проводить одну девушку, что погибла по вине Горана. У нее никого не осталось...

— Конечно.

Даромир мягко погладил дочь по голове. Но все же Дара чувствовала, как между ними что-то изменилось. Теперь она не сможет также безоговорочно доверять ему, как прежде.

— Горан решил тебе помочь, чтобы освободить берендеев от преследования? — Не глядя на отца, спросила Дара.

— В основном. Еще потребовал от Дулова достойный воинский чин и титул.

«Лицемер», — злилась про себя Дара. Но все же не отметить его силу было нельзя.

— Та женщина, колдунья из берендеев, — твоя подруга?

Даромир грустно хмыкнул.

— Очень старая подруга. Она хотела познакомиться с тобой.

— И я тоже. Я тоже хочу познакомиться с ней.