Грачи улетели

Сон был вовсе не о художнике. Сон был о девочке, работу которой он оценил  весьма снисходительно. Впрочем, его оценкой юная пейзажистка   вовсе не была  огорчена. В своем восхищении художником она  даже не заметила иронии в  оценке ее работы – копии одного из его многочисленных пейзажей. Но на его реакцию обратила внимания бабушка девочки, которая неожиданно заявилась в его мастерскую. И, возможно, именно из-за его снисходительного взгляда на художества ее внучки, она уговорила художника написать что-нибудь «доброе» на обороте картинки в руках девочки.
Так вот… история, которая родилась из этого сна, она по большей части не об этом событии. Она о самом художнике.

- Леночка сегодня завершает ваш курс. Три месяца она училась у вас получать радость от работы с красками.  Мы думаем, что нам стоит обратить внимание на её желание учиться рисовать дальше. Мы хотим отправить ее в какую-нибудь академию художеств. В Санкт-Петербург, например.
Художник округлил глаза, поднял брови. Он был ошарашен. Немного небрежно он взял-таки кусок картона из рук девочки, быстро оглядел плохенькую копию своей акварели, и, равнодушно, быстро, размашисто написал, предложенным ему бабушкой фломастером: «Успехов, Лена. Антон Саврасов».
Вот, вот, именно из-за фамилии и начались его проблемы в продвижении собственных картин.
- Это Саврасов? Неужели самого Алексея Кондратьевича?!
-Да нет, конечно. Это…наш, местный художник. Антон Саврасов.
-А…а…Антон.
Вот так выставлялись и представлялись его пейзажи. Пейзажи,  с которыми он сливался всею душой  художника. Пейзажи, которыми он бесконечно восхищался. Удовольствием рисовать их он насыщал свои молодые силы, всю свою страсть и желание рисовать. Рисовать и рисовать!
На его картинах были представлены цветы и сады, старинные усадьбы, полуразрушенные временем монастыри, широкое разнотравье полей, открытые и заглушенные зеленью озера, тихие полноводные реки и резные берега извилистых быстрых речушек. Да, этот художник был пейзажистом. Он умел рисовать портреты, натюрморты, но даже не пытался делать это всерьез, потому что занимался этим с неохотой. Он любил природу и рисовал её во всей её красе. Во все сезоны.
Картины не брали. Натюрмортами отчего-то не особо интересовались.
Но художник не унывал. Не унывала и его семья. Жили за счет учеников.
Возьмет художник какого-нибудь ученика к себе в мастерскую, и месяцами  «ставит ему руку». А рисовать холёное лицо чьей-то любовницы  - да ни за что!
Вот потому его жена и прыщавая дочка никогда не могли похвастаться нарядами или поездкой на море. Кстати, да, картин с морскими пейзажами - у художника   было до крайности мало.
-Спасибо, милейший Антон Петрович. А…можно ещё фото? На память.
Бабуля изрядно надоела художнику. Отнимала время у него, у других учеников. Те тихо малевали там чего-то, тупо глядя то на свои картины, то с тоской на часы.
-Да, конечно. Давайте сделаем фото.
Художник поманил к себе юную художницу. Та встала с ним рядом. А бабуля её щелкнула своим телефоном.
-Готово!
-Да. Вот и прекрасно. – Вторил художник даме и поспешил выпроводить её и свою бездарную ученицу из мастерской.
Жена художника, дочь художника  - только они верили в чудо таланте в  близком им человеке. Не стесняясь, они заявляли (при случае), что они – жена и дочь ИЗВЕСТВНОГО художника. «Какого? - Саврасова!»
Их слова воспринимали как шутку.
И вот удача пришла, откуда не ждали.
Через неделю после того, как некая Елена Тихонова выбыла из списка учеников художника, к уже начавшему разваливаться дому подъехала машина, и, посигналив, потребовала участия в разговоре.
-Антоша, там какая-то машина. Они сигналят. Может, ты выйдешь, узнаешь, в чем дело.
-А может, это сделаешь ты. Мне некогда.
Художник пытался исправить неудачную линию в пейзаже своего ученика.  – Лучше вот так. …Ты согласен?
Звонок в доме не работал. В дверь стучали. Но никто не открывал. Гость, выйдя из машины, снова нажал на сигнал.
Наконец, из дома показалась совсем молоденькая женщина. Одергивая на себе домашнюю одежду, она поинтересовалась, к кому и почему.
- Э…я хотел бы увидеть живущего здесь художника. Э…Антона Саврасова. Мне нужно передать ему приглашение на обед.
- Что-о? На обед?! Э…хорошо. Проходите в дом.
Художник быстро ополоснул руки, вытер их о выпачканное краской тряпьё и подошел к незнакомому человеку. – Добрый день. Вы хотели меня видеть?
-Антоша, тебя хотят пригласить на обед.
-Что?
Художник недоуменно взглянул на протянутую ему карточку.
-Это вам. Для входа в отель. В ваш город приехал известный пианист. Мой босс – его поклонник. Он организует обед для своего кумира. Это уже после концерта. Приглашают и вас. Только,…если можно, захватите с собой пару ваших картин. Хорошо, если бы одной из них была вот эта.
И человек протянул художнику фотографию. На ней были: сам художник и его окружение – его юная ученица Леночка и пара пейзажей за их спинами.
-Ту, что с грачами.
-Простите, но…это не моя картина. Это…другой Саврасов.
Человек смял губы, дабы не улыбнуться. – Я не о картине «Грачи прилетели», я о картине, что справа. Разве там не грачи?
Жена художника быстро включилась в разговор. – Вы про ворон? Да, да, это картина моего мужа – Антона Саврасова.  Надо же, как забавно получилось. Оба Саврасова попали на фото. Одна с грачами, другая – с воронами.
Она взяла из рук мужа фото и начала её разглядывать, припоминая девочку Лену, предпочитавшую пейзажи с цветами.
Художнику ситуация не казалось забавной. Он хмурился и, не зная, куда девать предложенную ему карточку - приглашение, сунул её в карман брюк. – Но, простите, я не понял, зачем на обед вести мою картину?
Жена снова включилась в разговор: «Эта картина называется «Первые ягоды». Вороны отгоняют грачей и клюют жимолость. Это Антон Петрович наш сад рисовал. Он тут, за домом.
Гость НЕ Приглашённый, снова не позволил себе улыбнуться. Он кивнул и подтвердил: «Да именно эту картину и ещё что-нибудь из ваших пейзажей».
Получив невнятное согласие, гость уехал. А художник долго ворчал на жену, что «она влезает в чужой разговор».
-Но, милый, ты же сам сказал, что занят. Чтобы с гостем поговорила я.
-Да какой там гость!
Художник вынул из кармана картонку и кинул её на подставку с красками. – Никуда я не поеду!
-Милый, подумай ещё. До вечера есть время.
-Обед устраивается в честь пианиста. Зачем им там мои картины?! Никуда не поеду!!
Парочка учеников притихла. Но, теперь они чаще, чем на свои картины, поглядывали в сторону пейзажа на стене.
Того пейзажа, что висел за старым креслом их учителя. На пейзаж с воронами.
А потом, уже уходя с урока, два начинающих художника вплотную приблизились к картине с тремя воронами под кустом и двумя на кусте, и более внимательно её рассмотрели.
Простившись с учениками, художник услышал тихое перешёптывание за закрытой им дверью: «Не зря он повесил её рядом с Саврасовым. Хороший рекламный ход, правда?»
Отправляясь в комнаты, проходя через мастерскую, художник посмотрел на стену за креслом.
Это его жена устроила ему этот «рекламный ход». Лично он уже бросил сопротивляться этой «иронии судьбы».
Однако, уже дойдя до комнаты, он вдруг развернулся и быстро вернулся обратно в мастерскую.
И он снял со стены знаменитую песнь весне - картину его знаменитого однофамильца. Огляделся вокруг и …повесил на то место одну из работ своего ученика. Ту работу, работу того ученика, что, на его взгляд, относился к рисованию с большим усердием, чем другой.
Он долго смотрел на картины за креслом. Смотрел и вздыхал. К картине «Первые ягоды» у него вопросов не было, а вот на картине ученика он бы кое-что поправил. Но, решил, дождаться самого юного художник.
На обед жена его все же «нарядила». Оба они выбрали картину в пару к картине «Первые ягоды».
-Антоша, знай, твои вороны ничуть не хуже Саврасовских грачей. Даже более детально выписаны. Мне твои вороны больше нравятся. Грачи – уже надоели.
Слыша такое, художник только морщился. Сунув сумку с картинами на заднее сиденье такси, он прочел для водителя адрес с карточки – приглашения: «Вороны ей больше нравятся,…вот дура!»
-Что вы сказали?
-Простите, это я не вам. Так, сам с собой. На улицу Крупской, пожалуйста, отель «Русская классика».
В отеле его никто никому не представил. Но его вежливо провели в роскошный номер, где в центре гостиной был накрыт шикарный стол.
У него забрали картины и унесли из гостиной.
Художник немного настороженно проследил за человеком, забравшим у него сумку с картинами. Но зато его тут же принялись расспрашивать, кто он и откуда его соседи за столом.
За обедом все поздравляли и приветствовали юбиляра пианиста. Это действительно был известный пианист, с мировым именем.
Художнику было немного неловко. И за столом, общаясь с малознакомыми ему людьми,  и после, когда был устроен концерт, и музыкант играл для всех гостей на рояле.
Художник ещё за обедом заметил, что в гостиной присутствует ещё парочка знакомых ему художников. Не приезжих, а тоже тутошних.
 Впрочем, тут могли быть и другие художники, о которых он ничего не знал. Он понял это после того, как все гости постепенно перешли в комнату, которую художник назвал про себя «коньячной».
Тут гости пили и, прохаживаясь, разглядывали картины, устроенные на подставках, пахнущих свежим деревом. В том числе здесь были представлены и картины молодого Саврасова.
Неожиданно к нему подошел один из гостей, представился ему и, пожав руку,  протянул карточку – визитку. – Я галерист. Из Питера. Будете неподалёку, заходите.
Художник сунул карточку в карман. Вообще-то ему бы хотелось поговорить «со своими» братьями по искусству. Но парочка местных художников о чем-то разговаривали с организатором обеда, и поэтому он не решился к ним приблизиться.
Гости посмотрели картины, и, тихо переговариваясь между собой, покинули «коньячную» комнату. Так получилось, что ушли все. Лишь художник, оглядев все представленные картины, остановив взгляд на своей картине «Первые ягоды», задержался и задумался: «Зачем мы здесь?»
-Я могу вас отвезти домой.
Голос прозвучал за спиной художника.
Это был хозяин номера, в который был приглашён художник. –Я  провожу вас, идёмте.
Водитель вёл машину, не торопясь. На заднем сиденье сидели художник и дедушка той самой девочки Леночки, акварель которой не показалась художнику приемлемой.
- Она гостила тут у родителей моей супруги. Чтоб не сидела, постоянно уткнувшись в  телефон, мы  поискали для неё развлечение. Представьте себе, я даже не подозревал, что её может заинтересовать живопись. Мне казалось, наша Леночка очень далека своими мыслями от такого. И надо же, вот, открылось. Я очень вам благодарен. Очень.
А когда машина замерла у рябины, что росла у дома художника, человек, согласившийся подвезти художника, произнес: «Если вы не против,  я хотел бы приобрести обе ваши картины. «Первые ягоды» очень нравились Лене. Я хотел бы ей её подарить. А ваша вторая картина  - «Берега Вишеры», напомнила мне мою юность. Мы сплавлялись по ней во времена студенчества. И как мне показалось, именно в тех местах, которые вы изобразили на картине. Так вы согласны?
Художник был слегка ошарашен. – Я…да. Я, конечно, я согласен.
- Тогда так: завтра утром, пораньше я пришлю к вам своего человека. Он согласует с вами цену и заберет картины.
Художник не знал, как ответить.
Дедушка Лены помог, он произнёс: «Тогда на сегодня это всё».
Художник, неловко покинул салон машины, сгрёб свою плоскую сумку и, попрощавшись, направился к двери.
Эту ночь он провел в мастерской. В своем глубоко продавленном кресле. Напротив, приставленные к стене, стояли две его картины. Он прощался с ними. Были даже слёзы.
Утром, его жена без умолку щебетала. Зря она готовила завтрак ещё и для раннего гостя. Зря наряжалась в лучшее своё платье. Зря её дочь мечтала быть представленной гостю – покупателю картин её отца.
Всё прошло так быстро, так …прозаично.
- Папа, этот человек, почему он не посмотрел остальные твои картины?
-Антоша, это так…замечательно, …почему же ты такой грустный? Ты должен быть рад. Мы такую цену с тобой придумали, …а он раз - и тут же всё подписал. Просто сумасшествие какое-то.
Художник долго бродил между своих картин, потом подошёл к окну и долго смотрел на улицу.
Клесты налетели на рябину и, перелетая с ветки на ветку, хмелея, клевали  ягоды.
Ягоды и целые кисти падали на тротуар. К ним тоже слетались птицы. И это был такой шумный, такой яркий базар – глаз не отвести.
Вот художник и смотрел. На всё это пиршество.
А потом ему позвонили. Чтобы поговорить. На счет его картин. И с заметным сожалением, художник ответил, что … «тех картин уже нет». «Они улетели. Вроде, в Питер».

10:18  04.03 2025 Пермь