4. Сомнение

Диалог двух бомжей, один из которых считает, что одарён литературно.

В рассказе есть такой персонаж – модератор сайта “Проза.ру”. На самом деле его нет, но когда я писал рассказ, я мало чего знал про “Прозу”, не публиковался и был уверен, что цензура есть и забанит любое непотребство. Теперь уже знаю, что модератора нет. А рассказ есть. Если переписывать, то это будет другой рассказ. Тогда этот куда девать? Решил его туда же запустить. Куда туда? На “Прозу”. Куда ещё?

--------------------------

     - Эй, Джексон, ты чего сидишь в прострации как будто тебя обокрали?
 
     - Слышь, Юрик, отвали, а. И без тебя тошно.

     - Эх, ни хрена себе. А что такое-то?

     - Тебе не понять. Ты же только в сортах пива разбираешься. Какой с тебя толк?

     - Ну, Джексон, ты даёшь. Ты на зуботычину напрашиваешься, что ли?

     - Отвали, сказал. Не до тебя мне. Мне надо одну штуку придумать, чтобы кое-кому мозги запудрить, отвлечь внимание, а мне пробраться туда, куда мне нужно.

     Юрик вместо того, чтобы отвалить, наоборот присел рядом на ящик, пихнул в бок, мутно сверкнул железной фиксой и обдал запахом кислого молдавского.

     - Интере-е-есно. Ладно, не выделывайся, рассказывай. Хотя я и так примерно догадываюсь, чего ты тут сидишь у ларька. Тебе подогрев нужен, чтобы в башке всё правильно сложилось, чтобы этого кого-то красиво развести. А на что разводить-то собрался? На бабки?

     - У тебя, Юрась, одни бабки на уме. А у меня другое дело.

     Он достал из кармана ватника мятую пачку с сигаретами без фильтра, закурил и выпустил густую вонючую струю в проходящего пацана. Пацан оглянулся, понял, что с двумя бомжами лучше не связываться, фыркнул избавляясь от смрада и пошёл дальше.

     - Ты чего, опять с читателями своими разосрался? Опять на тебя кляузу написали, что ли?

     - Да нет, Юрок, с читателями у меня порядок. Так и быть, расскажу, хотя с тобой говорить на эту тему всё равно, что ветер хватать руками, всё равно ничего умного не посоветуешь, да ещё растреплешь по всем нашим “гостиницам”. Тогда меня точно жалеть будут как юродивого, поставят на минимум и даже  переночевать зимой не пустят. Сам знаешь, не свой я. Не любят в вашей среде падших ангелов. У вас бывшие зэки в фаворе. Поэтому про вас и говорят люди, что вы, ну, то есть теперь и я вместе с вами, что мы  ошмётки общества и всякая шваль из попрошаек и воров. А мне среди вас не очень-то уютно. Иногда, как прошлую жизнь вспомню, когда всё было, хочется рельсы обнять всем телом, чтобы раз и всё. Просто мне от обиды выговориться нужно. Вот ты сейчас под руку подвернулся.

     Юрик хмыкнул и сделал приглашающий жест рукой, давай, мол, рассказывай, слушаю.
 
     Я посмотрел на него и не заметил в его выцветших глазах и испитом лице ни капли того, что нужно мне для продолжения разговора. Многолетнее бродяжничество по задним дворам общепита начисто стёрло с него следы его прошлой человеческой истории и теперь уже навсегда поставило несмываемую печать изгоя, опустившегося до уровня уличного бича и гопника. Тем не менее,  в силу печальных  обстоятельств моей жизни, я стал его компаньоном по ревизии городских свалок. И вот он сидит рядом, и он, по прихоти моей судьбы, сейчас единственный из тысяч жителей города, которому, почему-то, интересны мои проблемы. Какой-то чёрт подталкивал меня к диалогу с ним. Наверное, это ощущение единства двух униженных обществом маргиналов, вынужденных лавировать в чужой и враждебной среде “успешных граждан”, воспитанных на ложном чувстве чванства по отношению к “нищебродам”, как они говорят, и озабоченной лишь вознесением в более престижные ярусы социальной пирамиды. Да, видимо, это и есть то, что общего между нами. Более ничего. Я вздохнул и продолжил:

     - А насчёт читателей?... Да чёрт бы их побрал. Вот от них и обида у меня сегодня. Культурные всё попадаются, образованные, правила литературные знают. Представляешь, сунул на этот сайт ихний, “Проза ру” называется, уже три рассказа и… как в прорву. Провалились как в тихий омут и даже пузырей на поверхности нету. Ни одной рецензии за целую неделю. Сначала думал что такое, наверное, я писатель хреновый? Вообще-то, конечно, хреновый. Литературных альма-матер не имею. Я ведь и знаю всего-то – завязка, кульминация, развязка. Правило такое есть там у них. Со школы ещё помню. Пробовал. Старался. Чего-то из пальца высасывал, чтобы как-то в эту схему угодить, не промазать. И знаешь, Юрок, перечитал потом всё и хандра меня взяла. Всегда же хочется так – ночь, улица, фонарь, аптека. Чтобы четыре слова и всё ясно. А получились какие-то прооперированные орангутанги со стеклянными глазами. В общем, сгрёб всё в кучу и поджёг на огороде к чертям собачьим.

     - Да ты чё? И не жалко было?

     - Не в том дело, Юрась. А в том, что литература ихняя, правильная, меня в какой-то кювет спихнула и показала мне моё место. Сиди, мол, там, в кювете, и не смей на дорогу вылезать на нашу, литературную. Здесь только правильные литераторы могут ездить, а ты со своими орангутангами иди на… и не смей даже нам на глаза попадаться. И знаешь, Юрок, я ведь тоже понял. Сам понял, понимаешь. Что я никогда не впишусь уже в их лекала. Так и останусь со своими стеклянными орангутангами. Потому как по-другому не получится. По правилам не получится. У меня жизни мало остаётся, чтобы правила учить.

     Юрик хлопнул себя по колену, как бы собираясь подняться, но задержался и развернулся ко мне.

     - Ну и зашибись, Джексон. Кончай ты всю эту писанину. Ты у нас один такой. Вроде свой мужик, а всё тебя несёт куда-то. В прошлую пятницу у Витяя Ерошкина в теплотрассе, помнишь, его день рождения справляли? Так все люди как люди, ну выпили немного, ну подрались немного, менты ещё приехали насовали по харям. Всё как у людей. А тебя, видите ли, куда-то ангелы позвали, мысль, видите ли, тебе пришла в голову и её надо срочно записать, чтоб не пропала. Ты ушёл, а Витяй обиделся. Сказал, что больше хрен тебе своего угля даст, замерзай нахрен когда тебя из твоей котельной поганой метлой выметут.

     - Да плевал я на твоего Витяя. Из котельной меня не выметут, я проставляюсь вовремя, там кочегары тоже не дураки насчёт халявной выпивки, мой угол за мной законно закреплён, по понятиям.

     Посидели. Помолчали. Юрок докурил и щелчком жёлтого пальца выстрелил окурок под колёса какой-то легковушки.

     - Знаешь, Джексон, кончай в снег смотреть. Давай лучше в ларёк позыркаем. У тебя полтинник есть? У меня не хватает.

     - Нету у меня. Да ты и так, смотрю, уже причастился где-то.

     - Это меня Коленвал угостил. Знаешь Коленвала? Ну вот, он со вчерашнего дня тут со своей верёвкой, с Веркой, отирается, не знают куда жопу свою посадить. Их с вокзала охранники попёрли. Вчера проставлялся за прописку на нашей территории, а сегодня с утра опохмелил всех. Прописали его. Теперь здесь законно.

     - Юрик, ты чего, тупой что ли? Не видишь проблема у меня? Отстань со своими россказнями. Я же говорил, что не помощник ты мне в моих делах. Я же говорил, что мне надо одну штуку придумать, а ты меня сбиваешь и сбиваешь.

     - Так, ё-медь, ты же мне не говоришь какую штуку. Я, может, лучше тебя во всяких штуках соображаю, когда надо кого-нибудь нагнуть или кинуть по-чёрному. Помнишь в прошлом годе...

     - Ты чего, Юрик, издеваешься, что ли? Опять начинаешь?

     - Всё, молчу. Только ты колись давай, а то мне начинает скучно с тобой тут сидеть без прогрева. Давай, чего у тебя там? Просвещай. Я думал, читатели тебя поленьями закидали, а ты говоришь читатели у тебя культурные.

     - Правильно, они культурные. В том-то всё и дело, что одни культурные на этом их сайте. Порядочные. Законопослушные. Образованные. В квартирах больших живут. И, главное, правила знают. Тех, кто поперёк правил пишет, не признают и залётных писак из своей тусовки за уши вытаскивают. Молчанием вытаскивают. Ни одной рецензии не написали. Не желают общаться, понимаешь. Я так думаю, что открывают они мои “опусы” или как сказать, не знаю, и видят там меня, мои мысли то есть. И слова мои. И думы мои. И говорят себе – Чур, меня, чур. У этого парня из каждого рассказа орангутанги со стеклянными глазами выглядывают. Неправильный он какой-то, просто перпендикулярный. Мы к этому не привыкли. Нам писатель Тургенев нравится. А от этого нужно подальше держаться, не дай бог заразу какую-нибудь подхватить. Дустом его, дустом.

     И всё. И в тину свою опять ныряют в тёплую. В свою компанию. В вату сахарную. В приятную возвышенную беседу возле камина о сорокалетнем романе писателя Тургенева и певицы Виардо.
 
     Вообще-то, Юрай, я их, не осуждаю. У меня к ним нет претензий. Не обязаны они меня перевоспитывать, да и прочитали уже между моих строчек, что дело это бесперспективное. Взрослого мужика перевоспитывать всё равно, что себе ногу отпиливать. Я даже благодарен им, что говна мне в рецензии не накидали. Уж лучше вообще никак, чем рецензия, от которой хочется выйти на улицу и дать кому-нибудь в морду. К тому же я, бегущий мимо правил, отписал бы им ответ в своей манере, не удержался бы, ей-богу, манеры у меня ещё те, сам знаешь. Ну, ладно, не бери в голову, не читатели мои проблема и не отсутствие рецензий. В другом дело.

     Я стрельнул у Юрика сигарету. Затянулся и закашлялся.

     - Ну что за херню ты куришь? И где только берёшь? Специально, что ли, такие выбираешь, которые говном набиты?

     - Почему это говном? Нормальные сигареты. Из "Магнита" вчера пару коробок выбросили. Подмочены чуток. В продажу не пустили. Ну, мы обе коробки с Витяем и скоммуниздили. Теперь на год хватит. Ты говори, в чём тогда дело-то? К читателям, говоришь, никаких претензий, любишь их, наверное, уважаешь? Да? Тогда чего?

     Я выбросил вонючую сигарету под ларёк, прищурился от остатков едкого дыма в глазу и сплюнул перед собой. Покосился на Юрика, поймёт ли:

     - Понимаешь, Юран, после того как я сжёг пару своих лет на огороде, я не перестал чиркать карандашом в блокноте. Я просто послал все их литературные правила на ху-дожественную выставку и начал писать так, как будто меня кто-то куда-то приглашает. Просто. Не думая. Как будто взял меня кто-то невидимый за руку, в которой карандаш и говорит чуть слышно, прямо в мозг говорит - Не сопротивляйся, Джексон, и не думай ни о чём, ни о каких правилах. О них нельзя думать. Потому что первична душа, а не правила. И мы пойдём с тобой по дороге, по которой душа ходит. Если пойдёшь безбоязненно за мной, то я приведу тебя к концу рассказа, а потом ты посмотришь на рассказ и сам удивишься, как всё чётко получилось. Правила ведь придуманы, чтобы читателя интриговать, чтобы не убежал бы он от чтения куда-нибудь в другое место. Я поведу тебя, и ты сам пойдёшь легко и незаметно. И радость в тебе поселится от того, что орангутанги все исчезли, а вместо них фонарь с аптекой уже чуть-чуть завиднелись. И людям это понравится потому, что все хотят ходить дорогами души, сокровенными тропами, проложенными между придуманных правил, там, где не врут, не льстят, не завидуют, там, где просто и интересно.
 
     Юрик молча смотрел на меня и у него чуть ли челюсть не отваливалась. Он отвёл взгляд, дёрнул головой, цыкнул углом рта, и заявил:

     - Да-а, Джексон, ты как песню спел. На тарабарском. Я не понял даже. Наплёл мне ахинею какую-то. Где твоя проблема я так и не врубился.

     Я ухмыльнулся и косо глянул на Юрика.

     - Да в том проблема, Юрай, что иду я по дорожке своей души, легко иду, красиво, всё мне нравится, целый день могу над блокнотом своим сидеть. И мысли идут всякие. И метафоры всякие с гиперболами. С языком только проблема и со стилем. Мы ведь не обсуждали писателя Тургенева с его письмами к Полине Виардо. Не сидели в мягких креслах у камина. Мы даже от этого Тургенева всего-то пару штук в своей жизни прочитали. Да и то до половины не дочитали. Скучнятина несусветная эти сопли дворянские, не наши сопли, не понятные и даже не земные вовсе. Поэтому с языком, Юрась, закавыка получается. На каком мы с тобой разговариваем, на таком я и пишу. Другой не осилил. Мать-перемать одна. Ну не одна, конечно, есть и промежутки, в которых мысли всякие.
 
     Я ведь раньше, когда ещё в школу ходил с прыщами на румяных щёчках, думал, что главное это сюжет. Приключения там всякие, стрельба, погони, мордобой. Движуха, короче. Потом подрос и начал думать, что главное это стиль. То бишь язык. Понимаешь? Язык должен быть твоим личным, человеческим, не деревянным и не тухлым. Живым должен быть как изворотливая змея. Лямзить у литературных паханов тоже не надо, а то потом, когда рано или поздно созреешь  в ментале своём и честно ощутишь собственную немощь в креативе, сам себе в рожу плюнешь. Потом ещё немного подрос и понял, что главное это мысль. Если есть мысль, особо если это философская мысль, то твою писанину будут читать даже продвинутые чуваки, с образованием и амбициями, и, может быть, даже уважать начнут, если сам в дебри непролазные не залезешь и не запутаешься в собственном словоблудии. А теперь думаю, что всё это главное, всё, что перечислил. Без всего этого нельзя. Только вот с языком и стилем не выходит.

     Я вот с десяток рассказов написал. Три тиснул на “Проза ру”. Те, которые попроще и покультурнее. Осталось шесть. А, нет, семь. Эти  не самые приятные для любителей Тургенева. Из жизни рассказы. Из нашей, человеческой. Теперь думаю, что с ними делать? На сайт снова попробовать? Но там сторож есть с берданкой, модератором называется. Это фильтр такой. Мимо него не проехать. Или сразу пинка даст, или запикает всё, по его мнению, лишнее. Отредактирует по их правилам, исправит, обрежет, вычеркнет самое нужное, оставит только точки да запятые. И ореол рассказа потухнет. Станет вяло и нерельефно. Рельеф-то можно, конечно, другими методами достичь, но я не умею. Умею только так, как умею. Но…, оп-па,…, глянь, Юрася, сторож, то бишь, модератор, уже бежит в сторожку за берданкой. Сейчас шмальнёт. То есть вообще забанит эту нашу с тобой страницу рассказа, где мы сейчас сидим и разговариваем. Ну и чёрт с ним, а я продолжу.

     Вот, Юрасик, я сижу и думаю, чего делать-то? Как-то надо модератору мозги запудрить, чтобы он в другую сторону смотрел, когда я рассказ свой на эту Прозу заталкивать буду. Чтоб не запикал и не забанил. А как по-другому? Кромсать оставшиеся рассказы по их лекалу? Подарок делать модератору? Не хочу. В каждом рассказе моя душа, а резать душу не дам. Или уж оставить всё как есть, а там будь что будет? Шмальнёт так шмальнёт. Вырежет так вырежет. Переживу. Или уже не связываться с этой грёбаной Прозой? Но тогда надо куда-то в другое место рассказы нести. А куда? Не знаю. Всё же надо мимо модератора как-то  проскочить. На Прозу. А как? Тоже не знаю.

     Юрик передёрнул узкими плечами под ватником. То ли от холода. То ли от неопределённости. Поднялся с ящика, размял колени.

     - Знаешь, Джексон, это твои дела. Чего мне в них лезть? Мутные они у тебя какие-то, не настоящие. У меня своих полно. Странный ты человек, ночуешь в котельной по цене поллитра за ночь, а витаешь в космосах каких-то. Ты лучше у Верки спроси, которая с Коленвалом. Она вроде училкой раньше была. До перестройки. Может чего и посоветует. А я пошёл.

     Он сунул мне холодную руку, поднял тощий воротник и исчез за разгружающейся Газелью.

     Я посидел ещё немного, посмотрел на Газель, не обломится ли чего, поднял задницу и пошёл в другую сторону.

     Вы спросите - Так чего же ты решил, Джексон? Будешь остальные рассказы в наш читательский кружок спускать или как?

     - Да ничего я не решил, ребята. Устал я. Вот высказался и как будто дух из меня вышел. Пойду к Витяю в теплотрассу, поспать пару часиков попрошусь. В котельную-то, где я обитаюсь, только на ночь пускают, пока начальства нет.
 
     В общем, прощевайте пока. И вы тоже, кто засел на Прозе. Даст бог, свидимся. Хорошо бы на ваших территориях, а то у меня в котельной только Юрика с Витяем могу принять безо всяких угрызений. Но вы - другое дело. И рад бы вас Бейлизом угостить с креветками или с чем там его пьют, да только ничего нет окромя самогона и просроченной колбасы из “Магнита”.
 
     И рецензий мне не пишите. Не надо. Боюсь я их. А вас всех уважаю и люблю. Вот полчаса назад ещё не любил, а сейчас люблю. Хоть вы и заняли круговую оборону и тычете в меня рогатинами своего правильного писательского апломба. Эх, всё потому, что любить-то мне больше некого. К тому же ещё Христос говорил, что врагов любить надо.

     Ну ладно, пора мне. Чао. Не поминайте лихом. А если увидите меня где-нибудь возле магазина, то не суйте руку в карман чтобы проверить на месте ли ваш кошелёк. Кошелёк будет на месте, будьте уверены. Я не Юрик. Я гуманитарий. Просто не повезло. Таких как я много. Но вам ведь всё равно. Если не брит и с фингалом, то бомж, бомжара, ворюга и насильник. А вы все белые и пушистые. Только забыли, что от тюрьмы да от сумы, от больничной койки да от гробовой доски не зарекайся. В общем, я уже не люблю вас. Не люблю и всё. Адью. Бог вам судья…