Зазеркалье

Она не заметила, что хлопнула дверью чересчур громко - слишком устала. Так же громко и небрежно бросила ключи на тумбочку. Стащила грязные сапоги, натоптав на глянцевой плитке. Одна нога была натёрта и противно саднила.
Подошла к хрустальным апартаментам Гоши и легонько постучала по стеклу. Дракон едва повернул голову. Кажется, в целом он очень даже неплохо без неё обходился.
Кинула на диван рюкзак со сломанной молнией и пошла в ванную. Достала из шкафа некрасивый серый пакет с килограммом крупной, скомканной соли. Готовить с такой хозяйки уже частенько брезгают. А вот ванну с ней принимать, надо заметить - вполне себе. Она не могла объяснить, в чём прикол, но после такой просоленной ванны она чувствовала себя ощутимо бодрее. Может, соль отмывает лучше. А может, если поверить психиатрам, это напоминает человеку условия его жизни до рождения... Да что совой об пень, что пнём об сову.
Высыпала грязноватую соль в ванну и открыла кран. Стащила с себя вещи. На носке с натёртой ноги появилась дырка. От затасканного свитера и штанов уже попахивало впитавшимся потом. Она криво ухмыльнулась - да уж, это вам не купание жемчужных дев в серебряных водопадах из "Тысячи и одной ночи", за которым неуёмными толпами со свистом кидались подсматривать тамошние мужики. Гору несвежей одежды кинула, как попало, в пыльном углу.
Легла в тёплую воду и выдохнула. На краю ванны лежала пачка сигарет с зажигалкой. Как и Дятлов, она себе редко позволяла курить в квартире. Но иногда желание затянуться в ванне было непреодолимо сильным. Насчёт этого у психиатров тоже есть одна любопытная теория...
Внезапно где-то на небесах раздался хлопок, и свет пропал из этого мира. Это сгорела лампочка на потолке, поняла она. Это ей мало мешало - она привычно себя чувствовала в темноте. Тёплый дым заполнил лёгкие, а перед глазами стали проявляться разные картины. Вот она вспомнила, как лежала на чистой гладкой гальке, и ласковая тёплая волна несильно толкала её в бок. Чуть в стороне в торжественно-чёрное небо взлетали высоченные верхушки старых сосен. Она чувствует себя здесь, как дома.
Но постоянным в мире ничего не бывает. То ли вода стала холоднее, то ли сосны жутче, но что-то неуловимо стало меняться. Мысли у неё заметались, как дурные майские жуки в жестяном ведре. Она что-то потеряла. Что-то ушло. Что-то необратимо стало хуже и страшнее. Теперь она лежала в холодной луже и с немым ужасом ждала, что сейчас кто-то выйдет из чёрного леса, и когда она увидит его, она будет кричать, кричать и кричать в ледяное небо, но никто здесь её не услышит.
Нет, всё это полная ерунда. Не может тут быть никакого чёрного леса. Она проморгалась - и в самом деле, нет этого ничего. Она лежала в больничной палате. Света уже не было, и только уличные отблески позволяли хоть немного сориентироваться в комнатном полумраке. Неплохая, чистая палата. Сколько ж она, интересно, тут находится? Когда её в больницу привезли и почему? А всё, что было до - это, получается, сон или галлюцинация? Странно, что палата одиночная. Стол перед кроватью абсолютно пуст. И у неё было странное ощущение, что входная дверь обязательно должна быть заперта снаружи. Она попробовала повернуть голову и почувствовала при этом невыносимую боль в шее и затылке. Хотела приподнять свою руку, но не нашла своей руки. Может, её связали? Ноги также были неподвижны, как у какой-нибудь страшной железной статуи, пугающей в ночном городе случайных запоздалых прохожих. А в животе, раскручиваясь по спирали, разливалась огненная боль. Спираль росла и расширялась, огонь подкатывал к горлу. Она решила позвать на помощь и закричала, не услышав при этом совершенно ничего. Значит, она умрёт от тёмного огня, привязанная к больничной кровати в палате с замурованной дверью.
Свет прорезал глаза. Она лежала на дурно пахнущем коврике рядом с ванной, голая и мокрая. Лампочка наверху безжалостно светила во все свои 60 ватт, будто и вовсе не перегорала. Она уже начала здесь замерзать, по телу всё чаще пробегала крупная дрожь. А в солнечном сплетении зашевелилась знакомая режущая спираль... Она быстро приподнялась, схватилась рукой за стоявшее рядом жёлтое ведро, и её вырвало. Потом села на ковре, привалившись спиной к ванне, закрыла глаза и постаралась продышаться.
Ты, главное, почаще во всевозможной чернухе копайся. И не такое видеть начнёшь.
Наконец нашла в себе силы встать и сама выключила свет, внутренне содрогаясь от мысли, что кошмарный лес и больничная койка тут же ломанутся обратно. Но нет, спокойная темнота вернулась, как друг. Вода была уже чуть остывшей, но это было приятнее, чем мёрзнуть на полу. Наощупь нашла сигареты и зажигалку - она уже давно выучилась отлично здесь ориентироваться, и лукавый красный глаз полыхнул между пальцев.
Она заставила себя слушать, как бьётся сердце. И чем больше слушала, тем меньше слышала в нём отголоски чёрного леса и чёрной палаты. Своим тихим упрямым стуком оно старалось рассказать что-то совсем другое и, наверное, намного более важное.