путешествия

                Клуб книгочеев               
               
                « Монголия и Кам»               
               
            П. К.   Козлов (1863 – 1935) , ОГИЗ, гос. изд-во географической литературы, М., 1948.  (Второе сокращенное издание. Под редакцией В. П. Козлова)               
                Это, так сказать, увесистый том, на хорошей бумаге несколько увеличенного формата, с  хорошими же иллюстрациями. Начиная с портрета героя сей книги и ее автора, размещенного на четвертой странице книги. А на первой странице  -  факсимильный оттиск этой книги, выпущенной еще в 1905 году в С.-Петербурге, в «Типо-Литографии  «Герольд». Название книги такое же только в тогдашнем написанни «Монголия и Камъ», с подзаголовком – «Труды экспедиции императорского Географического общества, совершенной въ 1899-1901гг. под руководством П. К. Козлова. Томъ 1, часть первая». На последующей странице тоже факсимильное – «Памяти незабвенного своего учителя, первого исследователя природы Центральной Азии НИКОЛАЯ МИХАЙЛОВИЧА ПРЖЕВАЛЬСКОГО».  Подпись – П. Козлов.               
                Уже этим, думается, многое сказано и уже кое-что понятно… Петр Кузьмич.
               
                Глава первая. «На пути в Монгольский Алтай»               
                Начинается  эта глава так: «Незабвенный мой учитель Н.М. Пржевальский придавал особое значение исследованию природы Кама – крайнего востока Тибета. Как был поставлен целью пятого, увы! – несостоявшегося путешествия».               
                Стр. 70: «Там, в глубине ущелья, у священного источника, по словам тех же монголов, всегда и у всех болит голова, тяжело дышать, сильнее бьется сердце, а у некоторых даже идет горлом кровь… Попытались было продвинуться вверх, но убедались в правдивости местных обитателей: огромные обледенелые каменные глыбы и замерзшие каскады положительно не давали возможности, как говорится, ступить шагу. Монголы были очень удивлены нашим приездом и долго не могли отдать себе отчет в настоящей цели посещения их русскими; их также не мало смущало и обстоятельство – зачем мы берем образчики камней и смотрим на барометр… Старец-лама внимательно следил за всем, что мы делали, не переставая в то же время быть очень сосредотеченным и, перебирая четки,  довольно громко  повторять известную мифическую формулу: «ом-ма-ни  пад- мэ-хум». Одарив монголов и приветливо распрощавшись с ними, мы стали собираться в дорогу. Лама расчувствовался и подарил мне в свою очередь на память чашечку из мыльного камня…   Этот скромный дар старика был мне тем более приятен, что чашечку он, видимо, ценил, так как она стояла перед бурханами (В.С.  – видимо какими-то священными религиозными предметами) и в ней он  он возжигал пред ними масло. А так же воскуривал и фимиам из измельченных веточек можевельника»…
                Стр. 75: «Горы Арца-богдо стоят обособленно…  Описываемый хребет слагается из различных известняков и известковистых брекчией, а так же из порфирита; предгорье кроме того богато базальтовой лавой, а у подошвы или по прилежащей  низковолнистой поверхности… во множестве залегают небольшие и совсем маленькие затейливо обточенные  куски роговика, яшмы, сердолика, опала и их конкреции и натеки; среди самых разнообразных и причудливых камешков, имеющихся в нашей геологической коллекции, два образчика яшмы, обделаны в виде наконечников копья, вероятно человеком каменно века»…
                Стр. 81-82: «В Хошуне (поселении.- В.С.) Балдын-цзасака… вот уже сто лет проживают гуннские монголы, или, как их чаще называют, - уроты… Старейших лам  в уротской кумирне (монастыре,- В.С.) четыре, из коих Да-лама считается главою ее; штатных же лам 75 человек; число это удваивается во время больших хуралов, происходящих в летнее время;… он располагает порядочными денежными средствами; кроме того монастырь имеет своих домашних животных – верблюдов и баранов; в наше время  тех и других насчитывалось до 600 голов. Общим начальником над монастырем и 80 юртами простого населения состоит (является  - В.С.)  Урот-дунда-гун,  Уроты  живут в достатке, занимаясь, подобно своим ближайшим соседям, только скотоводством. Характерной чертой этого народа служит честность и, как результат, отсутствие воровства; монголы-уроты спокойно уезжают из дома на неделю, месяц и более, оставляя свои походные жилища незапертыми, а просто завязанными ремешками во избежание ветра или бродячих собак.               
                Серая, однообразная природа Монгольского Алтая кладет известный отпечаток и на своих обитателей – монголов, раскидывающих свои походные жилища то в области гор, то выносящих их в прилегающие открытые долины, в зависимости от времени года На одном месте монголы не засиживаются; их не может удержать несложный скарб, который кочевники перевозят и просто и легко. Подле небольших групп юрт пасутся стада, охраняемые по большей части конными пастухами и собаками…               
                Монгольские женщины почти все время проводят за хозяйством –  то по уходу за скотом, то приготовляя молочные продукты, а в свободные минуты сидят за шитьем одежды. Глава же семьи или сидит сложа руки дома или навещает праздных соседей, часто не расставаясь с лошадью целыми днями… Пешая ходьба во всеобщем презрении; поэтому, как бы ни было мало расстояние до соседнего стойбища, монгол все-таки сядет на лошадь и проскачет его»…
                Но если по пути он увидит вдалеке караван, он , все позабыв,  несется к нему во весь опор, чтобы узнать  откуда, куда, зачем и т. д . идет он. А потом, чтобы сообщить добытую новость, мчится уже к соседям. Так зачастую поездка за 6-7 верст может затянуться надолго…
                «Монголы довольно гостеприимны вообще, по отношению же к своим близким собратьям в особенности; они свободно могут не брать с собой в недалекую дорогу еды и денег, будучи уверенными, что в любой юрте их накормят и напоят»…               
                Далее П. Козлов в подробностях (даже удивляешься, - когда он успевал в них вникнуть!) описывает традиции и  обычаи монголов.  Например, свадебные торжества, взаимоотношения между женихом и невестой, затем – между супругами, порядок развода, а так же – о трепетном отношении к детям…   
              (В. С. Последнее как-то не вяжется с сообщением автора о том, как некоторые племена монголов относятся (или относились только тогда) к умершим детям: их трупы просто выбрасывают на съедение собакам; так же поступают и с трупами умерших  взрослых, с той лишь разницей, что их увозят из стойбища на поживу дикому зверью).               
               
              Глава вторая «Монгольский Алтай»               
                Стр.  43. «Монгольский Алтай тянется от северо-запада к юго-востоку на протяжении 2 тыс. верст».
                Стр. 44:  В этой области  «экспедиция пробыла около трех месяцев, следуя главным караваном вдоль … северного подножья, в то время как у южной окраины гор располагались маршруты моих сотрудников А. Н. Казнакова и В. Ф. Ладыгина. Исключительно благодаря хорошим отношениям к экспедиции китайцев и монголов я мог здесь свободно дробить отряд, выделяя из главных сил легкие разъезды, которые периодически, в условных местах, примыкали снова ко мне»…  Благодаря такой тактике удалось охватить большую площадь, определить астрономически больше пунктов, определить общую сеть съемочных  работ… С наступлением  сравнительно ранних холодов в Алтае монголы предупредительно выставляли юрты на пути следования отрядов, запасали топливо, а по ночам пасли наших лошадей (!)… В проводниках мы не чувствовали недостатка, в охотниках-монголах… Благодаря такой системе… достигается не линейное, а скорее площадное исследование страны…
                Стр. 45: «озеро Хара-Усу, что значит «Черная вода»…. Там «… мы были поражены обилием пернатых. Глазам не верилось, что по соседству  с нами в ста шагах беззаботно лежат, стоят плавают, резвятся, перелетая с места на место, бесчисленные стаи  гусей, уток, лебедей, пеликанов, бакланов, белых и серых цапель,  чаек, крачек различных куликов…»
                Стр. 47: «…Озеро Цицик-нор… представляет замкнутый  соленый, непривлекательный водоем, плоские и топкие берега которого затрудняют какие бы то ни было по нему экскурсии. Местные монголы в известное время (видимо, зимой – В.С.)  с успехом добывают  из озера поваренную соль. Питается это озеро речкой Боржон», которая «довольно приветлива: ее сопровождают более или менее густые заросли караганы хармыка и других кустарников…  Из соседней  равнину прибегали  на водопой дзерены, за которыми, скрываясь в береговых зарослях, охотились наши казаки, но, к сожалению, безуспешно, так как обстрелянные монголами звери держатся очень осторожно. К югу, в горах, держатся аргали, горные козлы, а по междугорным долинкам, при источниках – суслики, пищуги и зайцы. Из птиц…  были кулики-улиты и кулики-песочники, горихвостки, несколько пролетных стаек белых и желтых плисиц, одиноки чекан;… в местах тихого течение речки плавали утки и турпаны, а на утесах кое-где сидели орланы-белохвосты…
                По распоряжению управителя одного из хошунов Цзасактуханского аймака – Юмдун-дзасака мы были встречены в долине Борджона монголами халха, так как здесь начинаются их владения и в то же время проходит восточная граница монголов цзахочинов… их владения граничат с торгоутами…  Обитатели хошуна  Цзахочин-даган имеют у себя начальником настоятеля своей кумирни – да-ламу, который по рангу в светском отношении сравнивается с дзасаком»…               
                Стр. 48: «Монголы-цзахочины, по представлению халхасцев, «простые люди»; их донельзя скромная и грязная обстановка поражала даже наших забайкальцев-бурят, несмотря на то, что цзахочины живут далеко не бедно. По отзыву халхазцев и монголов соседних хошунов цзахочинам присущи хитрость и даже лукавство, хотя по первому впечатлению они скорее походят на простодушных простаков. Они занимаются н главным образом скотоводством, разводя баранов, коз, лошадей, немного сарлыков или домашних яков и… векрблюдов.  Повинность или служба, налагаемая на хошун китайцами сравнительно не тяжела: цзахочины обязаны содержать на своей земле пять уртэнов (станций) с должным числом лошадей и ямщиков.  Обыкновенно при станции проживает состоятельная семья в 4-5 человек, глава которой в то же время ответственный начальник уртэна, отличаемый чиновничьим на шляпе шариком, соответствующим званию цзанги. Помимо скотоводства цзахочины занимаются охотою, преимущественно на сурка, которого ежегодно  добывают около 40 тыс. экземпляров… При нашем следовании через район этих кочевников мы всюду видели подобное энергичное истребление сурков монголами, делавшими запас мяса на зиму и собиравшими шкурки для продажи русским и китайским торговцам»…
                Стр. 56: «Местные монголы в это время (осенью , - В.С.) заняты сбором сульхира (далее в скобках «идет» название растения на латыни, в чем Козлов старается быть очень строгим, постоянно применяя этот научный подход. Как истинный ученый, - В.С.)  сульхира, обильно произрастающего в пустынной части той же долины. Семена сульхира туземцы применяют как суррогат хлеба; это второй случай подобного наблюдения; впервые  я слышал об этом от незабвенного своего учителя, покойного Н. М. Пржевальского»…               
               
                На этом конспект этой книги П. К. Козлова, несомненно достойного продолжателя дела Н. М.  Пржевальского, у меня почему-то (вроде бы как) обрывается. Но я думаю, что и этих конспектов-выдержек-цитат достаточно, чтобы заинтересовать «моего» читателя и, так сказать,  подвинуть его к чтению  данного издания. Надеюсь, что это подвинет его и к изучению наследия  нашего великого соотечественника-путешественника  Николая Михайловича  Пржевальского -  «географа, исследователя Центральной Азии, почетного члена Русского географического общества, генерал-майора» - так он «отрекомендован» в Википедии. За 11 лет работы (!) в этом не очень-то гостеприимном регионе земного шара, включающем в себя печально известную пустыню Гоби, он прошагал вместе с соратниками более 30 тысяч километров, собрал за эти четыре похода 35 тысяч экземпляров ботанических и зоологических коллекций!!!  Его открытия дикой лошади и дикого верблюда вошли в мировую историю открытий и – бдаго!- под его именем… В 49 лет полный сил, энтузиазма и планов он собирался в пятое путешествие по этому региону – пройти непройденное, доделать недоделанное, в частности, мечтал как-то все-таки проникнуть в Тибет в его столицу Лхасу, закрытую для европейцев территорию, но… Но, надо же!, попил вопреки привычке неочищенную воду, и «схватил» брюшной тиф! Это случилось в октябре 1888 года.  Там, на берегу озера Исиль-Куль и стоит ему памятник; и пусть стоит он вечно!!!
                Еще ценнее то, что нашлись и находятся продолжатели дела Николая Михайловича вроде того же Петра Кузьмича Козлова - автора упомянутой книги «Монголия и Кам»… Потом мне сразу вспоминаются такие наши более современно-близкие соотечественники естествоиспытатели, геологи, как отец и сын Обручевы… Сергея Владимировича, сына академика В.А. Обручева я уже цитировал по его книге «В неизведанные края», взятой в «моей» публичной библиотеке… И,  возвращая упомянутую  книгу П. Козлова, вдруг буквально наталкиваюсь  на книгу под названием  «В дебрях центральной Азии». Автор – В. А. Обручев. Да-да, тот самый Обручев – Владимир Афанасьевич, отец Сергея, академик, автор романа «Земля Санникова» и других художественных произведений, а главное – автор сотен научных работ по геологии…    
                Книга эта - «В дебрях центральной Азии» -  была издана в Новосибирском книжном издательстве в 1988 году, тиражом аж 100 тысяч экз., так что даже сейчас ее, наверное можно найти в самой захудалой библиотеке. Так получилось, что вышла книга в свет ведь в год столетия смерти Н. Пржевальского!  Но  об этом в книге ни слова. Я с горечью вынужден констатировать, что уже тогда в нашей стране – России- продолжало углубляться равнодушие к собственной истории, чему подтверждение сведение почти на нет роли Русского географического общества…  Ну,  да, ладно; не о том речь, а о книге  «В дебрях центральной Азии».               
                Взял ее я  в руки, и подумал, что, наверное, автор будет рассматривать «около научные» темы и вопросы. В какой-то мере – да. Но читается книга, как остросюжетный детектив. Ведь с самого начала автор заинтересовывает-интригует  читателя почти криминалом по поиску кладов…  Первая глава повествования так и называется «Мое знакомство с кладоискателем». В этом, по-существу,  введении Владимир Афанасьевич рассказывает, что в 1905 году в мае он приехал в китайский городок Чугучак, что бы начать изучение соседней части Джунгарии,  почти неизвестной в то время в геологическом и даже и в географическом отношении области Китая.  Хотя через эти места проходил маршрут или «туда», или «обратно» (или «туда и обратно») экспедиций Пржевальского, Потанина, Певцова,  Роборовского,  Козлова… «В том и другом случае они уделяли мало внимания этому преддверию главной области своих работ, и оно оставалось слабо изученным», -  пишет В. Обручев; в задачу экспедиции Обручева как раз и входил этот вопрос.
                Но Китай есть Китай. Тут «изобретено» множество административных «шпилек» для иностранцев.  Чтобы преодолеть их надо обладать определенным искусством и … полномочиями. Почему Обручев и обратился за поддержкой к русскому консулу С. В. Сокову – человеку умному, доброму и т д.  Вокруг таких обычно «собираются» такие же по характеру люди. В качестве хорошего проводника в неизведанные места Соков порекомендовал местного мелкого, так сказать,  торговца Кукушкина, Фому Капитоновича. «Встретив Кукушкина на улице, я бы, несомненно, принял его за старого китайца», - пишет Обручев.  Но это был, так сказать, глубоко русский человек, живущий много лет среди монголов и китайцев, населявших эту область, отлично знавших языки, местность, ее историю и географию; человек, занимавшийся раскопками древних поселений в этих местностях; найденные древности буддийского искусства  с помощью Сокова он отправлял в музеи Петербурга и Москвы; слыл знатоком этих древностей… Обручеву он помог тем, что дал так называемый список направлений движения его экспедиции и собственноручно изготовленные карты местности...    
                Когда через год Обручев приехал в Чугучак, Соков сообщил ему горькую новость, - Фома Капитонович по весне ушел в мир иной, но…  Но оставил ему тетрадь-дневник своей жизни и путешествий в поисках древних кладов.   Консул, видя в Обручеве не только путешественника,  а еще и литератора-писателя, передал Владимиру Афанасьевичу тетрадь-дневник для литературной обработки, которая затянулась на несколько лет. И тем не менее, несмотря на гигантскую загруженность, академик довел дело до ума, то есть до издания отдельной книгой, которую и предложил советскому читателю. Она издана тиражом аж в 100  тысяч (!) экземпляров, так что и сейчас ее можно найти в любой даже захудалой библиотеке России. Вот поэтому я ограничусь лишь коротким обзором этой книги всего в 300 страниц.
                Для интриги, так сказать, продолжу (считая, что этого будет достаточно) коротко сказав о том, что меня особо впечатлило. Первое – это  великолепный стиль изложения. Чувствуется  опытная рука прирожденного литератора, а главное специалиста-естествоиспытателя и путешественника, знатока предмета – Центральной Азии,  ее природы и населения Владимира Афанасьевича Обручева; такого бы литературного обработчика в помощь одному из первых русских путешественников, -  Афанасию Никитину с его «Хождением за три моря» (хотя и в изначальном виде его повесть ценна для потомков)…
                Второе, что меня впечатлило и заинтриговало, это описание того, как два человека – сам Кукушкин и его , можно сказать, воспитанник монгол по имени Лобсын находят клад,  основу которого составляет кувшин, полный золотого песка. Кроме прочего богатства…
                И что может быть дальше с этими, так сказать,  представителями феодально-капиталистического общества?  По негласным законам названного общества, у этого клада должен быть один хозяин. По принципу, описанному О, Генри (Уильямом  Сидни Портером)  в его известном  и даже экранизированном рассказе «Дороги, которые мы выбираем»; помните фразу, - «Билл, мне очень жаль, что ваша гнедая сломала ногу… Но Боливар не вынесет двоих!», и Билл увидел в последний раз ствол «Кольта»… В «нашем» же случае было совсем не так:  Лобсын отказался от своей доли; он попросил Фому Капитоновича оставить все у себя и выдавать ему суммы, достаточные для содержания хозяйства и семьи… Что и делалось в дальнейшем.  «Наши»  герои зажили по принципу разумной достаточности (мои внимательные читатели уже знают, надеюсь, об этом принципе, как нельзя более востребуемому в современном стяжательском,  в основе, обществе и мире)…
                Но и Фома, и его воспитанник Лобсын, прирожденные путешественники, «заразились» кладоискательством. Правда,  у них получались успехи не себе во благо, а больше – обществу, Российской науке: ценные находки они по-прежнему отправляли в музеи Петербурга и Москвы…
                Почти весь остаток того самого золотого клада, о котором мы уже говорили, Фома Капитонович отдал Лобсыну на поиски  теперь уже ЕГО приемного сына, обманом уведенного в Тибет, в саму Лхасу, где располагалась (и располагается, кажется, до сих пор) резиденция Далай-ламы, религиозного духовного руководителя... 
                И тут я впервые прочитал что-то, так сказать, внятное об этом загадочном месте, царстве, куда так стремился Николай Михайлович Пржевальский. Прочти он эти заметки, то вряд ли бы пожалел о том, что не удалось ему достичь этих мест. По описанию Обручева.- оно не стоило бы затрат как финансовых, так и физических.  Лхаса в то время была невзрачным городком из глинобитных домиков на кривых улочках, усеянных нечистотами (о водопроводе, а тем более – канализации, там не могло быть и речи) с соответствующими запахами…
                Это был город бездельников монахов-лам, которые, отличаясь религиозным фанатизмом, ничего доброго не приносили в тамошнее общество; с их «подачи» существовали просто дикие обычаи, например, трупы умерших детей и взрослых просто выбрасывать за порог на съедение собакам…
                А приемного сына своего Лобсын увидел, когда толпа лам несла его по-существу, на кладбище. Ибо,  пожелавшего обессмертить себя в вере, живого помещали в глинобитную конуру с маленьким окошко для подачи (пока он жив)  пищи…  Потом это окошко замуровывали… Лобсыну удалось его спасти, выкупив на те, КЛАДОВЫЕ, деньги! Знал бы китаец, зарывший этот клад, сколько он добра заложил-сохранил на будущее…