Творец. Часть 5 Суд

     Молодой женщиной севшей в машину оказалась Марианна, героиня его последнего произведения, которая изменяла своему мужу, опьяненная диким порывом чувств, с человеком, который используя ее в своих корыстных целях, предпринял попытку убийства ее супруга. Владимир застыл словно в ступоре; значит тогда, после встречи с друзьями, возвращаясь домой, и, повстречав ее в подъезде, он не обознался. «А разве такое возможно?» - спросила его логика у его же разума. «А черт его знает, во время нейросетей, когда вдруг Высоцкий начинает петь «Моя оборона», всякого можно ожидать» - ответило сознание. Литератор опомнился и начал кричать, что было мочи. Тогда машина притормозила, а водитель, развернувшись к буйному пассажиру, достал электрошокер и нанес им в область подмышки Владимира болезненный разряд. От боли и шока тот потерял сознание.
 
     Очнулся он уже на живописном берегу реки, в какой-то девственной глуши, будучи привязанным к могучему дереву. Вокруг только чайки летали над рекой, а рядом с ним, разговаривая друг с другом, стояли его похитители.
   
     - О, очнулся! – Воскликнул худощавый мужчина с волчьим взглядом и подошел поближе к Владимиру. – Ты так и не сумел меня вспомнить, мой низменных исполненный стремлений творец? Чего не скажешь о моих кулаках: этих двоих, даже если тебе захочется, забыть ты не сумеешь! – Закончил он и громко рассмеялся.

     Кем является этот безымянный герой, Владимир никак не мог припомнить; он написал не менее тридцати книг за время своей литературной деятельности. Он создавал лица, мотивы, ситуации, страшные преступления – потому, что на это был спрос – брал свою награду и благополучно о них забывал.
 
     - Что я сделал тебе плохого? Что вам от меня нужно?

     - Ты создал нас, такими как пожелал, окружил жизнью такой, какой захотел сам, а потом, играючи, забавы ради, разрушил наше окружение, словно карточный домик, а нас самих приговорил к наказанию, вдоволь наигравшись, передал другим.

     - Это какой-то неслыханный бред! Вы психопаты!

     - Сегодня мы судьи твои.

     - В таком случае я требую отвести меня на нормальный, юридически грамотный суд! – Сказал Владимир, в глазах которого множилось безумие.
 
     - Суд мира, в котором находится творец, не сумеет постичь бездну ужаса, которой подверглись мы – его дети, - а стало быть, не сможет назначить ему адекватного наказания, руководствуясь сводом законов доступных ему. И потому мы сами должны взять этот процесс под свой контроль.

     - Вы совершаете преступление!

     Марианна усмехнулась, а затем сказала:

     - О, как мило! Когда ты – искрой своей мысли, ударами пальцев по клавиатуре – создавал наши образы, наполнял их сутью, порожденной твоим тщеславием, и, твоей неполноценностью, а после играл в них, как в куклы, тогда это не было преступлением? Великий акт творения – гнусное преступление: суть одного действия, рассматриваемая с разных позиций. Так вот, творец наш, мы собрались здесь устроить акт своего созидания по отношению к тебе.
 
     После этих слов Владимиру заклеили рот скотчем. Его сердце вырывалось из груди, по вискам обильно струился пот. Он ожидал чего-то страшного, но мужчина и женщина, словно позабыв о нем, ушли заниматься иными делами. Он начал пристально наблюдать за ними. Мужчина спустился к реке и принялся ловить рыбу; было видно, что он не умеет обращаться с удочкой должным образом, но все же он терпеливо пытался постичь все премудрости этого занятия, а когда ему улыбнулась удача, и он поймал свою первую рыбу, то его лик озарился детским восторгом. Женщина выбрала наиболее ровное и удобное место на берегу, расстелила на нем покрывало, а затем разложила на нем различные закуски. Среди них были фрукты, вино, нарезанная ломтиками ветчина, а в середине располагался красивый пирог. Наверное, она сама его приготовила. По крайней мере, когда женщина устанавливала его на импровизированной скатерти, лицо ее было наполнено каким-то особым торжеством.
 
     Они пили и ели, смеялись и веселились, совершенно не обращая внимания на своего пленника. Он словно бы книга, которая в процессе написания, был оставлен до более для того подходящего случая. Когда день целовал ночь – в сумерках – мужчина развел костер. Сгущающаяся темнота, стрекотание сверчков, танцующие языки пламени, всплески хищной рыбы в реке, гоняющейся за рыбешками поменьше. Он обнял ее, а она склонила свою голову ему на грудь. Мужчина вдохнул запах ее волос, а женщина, словно цветок, посмотрев на него, поманила нектаром своих губ.
   
     - Я люблю тебя! – Волнуясь, с трепетом в голосе произнес мужчина.
 
     Он скользнул своей щекой по ее, горячо выдохнул возле ее ушка, коснулся языком мочки, а потом нежно ее прикусил. Его рука заскользила по животу Марианны, медленно, неспешно, пробуждая в теле женщины вулкан чувств. Она гладила его спину и волосы, воспламеняясь от возбуждения. Мужчина целовал ее нежные уста – продолжительными, страстными поцелуями – и груди, сжимая губами ее соски, а потом касался их своей слегка шершавой щекой. Стоны удовольствия и наслаждения исходили от двух тел, сплетенных в танце страсти. Звезды, огонь, любовный экстаз, писатель, ожидающий, что его персонажи сочинят его же будущее.
 
     Утром мужчина и женщина сожгли свою одежду; бросили ее в огонь, подобно тому, как змеи оставляют свои прежние шкуры. Марианна покрасила волосы. Ее спутник решил, что более не будет бриться. Нагие, они пришли к Владимиру. Когда его рот освободили от клейкой ленты, он со злорадством произнес:

     - Вам не стать другими, вы убийцы, гуляки, роковые преступники! Вы ими родились и ими умрете, ибо таковыми я вас сотворил!

     - Что ж, мы хотя бы попробуем. В том и заключается наше преимущество над тобой. Ты завершенный процесс – не справившись со своими страхами, преумножив их потребительскими слабостями – ты начал творить миры, уже не имея возможности стать чем-то иным; мы же, вырвавшись из концлагеря твоего сознания, только вступили в бой с дикими и хищными тварями, живущими внутри нас, которыми нас проклял ты от рождения. Будучи слабым и жалким, ты неистово веришь в то, что мы окажемся проигравшими. Но мы прошли – развлекая тебя - такие препятствия, которых бы ты, случись они у тебя на жизненном пути, преодолеть не смог. Мы – улучшенная версия тебя, так как прошли эти трудности, и мы пришли тебя судить.
 
     «Творчество – это исповедь в своей глупости» - вдруг пронеслась мысль в голове Владимира.

     До самого вечера мужчина и женщина о чем-то рассуждали между собой, спорили, приводили аргументы. Когда же время начало приближаться к закату они пришли к согласию. Он вытащил из багажника машины веревку и начал вязать петлю. Понимая, что ему осталось не долго, литератор начал умолять:

     - Простите! Простите меня, мои дети! Я все переделаю, все перепишу! Скуплю свои книги и предам их огню! Прошу, пощадите меня, и я все исправлю!

     - За все твои деяния – мучения причиненные другим ради собственной выгоды и забавы – ты приговариваешься к небытию!
   
     Владимир разрыдался, начал извиваться, как уж, когда его волокли на виселицу, изо всех сил цепляясь просто за сам факт жизни, за возможность ее продления. Еще вчера он стремился к славе, общественному статусу, покорению сердца Ксении, а теперь бы все это не задумываясь, променял на возможность пожить еще на белом свете. Но, приговор оглашен – приговор исполнен. Обнявшись, нагие мужчина и женщина, в ярких, диких красках заходящего солнца, смотрели на повешенного ими творца. 

                ***

     На похоронах, провожая в последний путь своего товарища, Михаил думал про себя, что его друг покончил с собой из-за сильного психологического перегруза; сожалел, что не смог оказаться рядом в нужный момент: «Сколько еще будет этих матчей, карьерных взлетов и падений, мимолетных интриг? Десятки, сотни. А сколько будет друзей, с которыми было одно большое общее приключение – юность?» - размышлял он про себя. Ксения, заплаканная и несчастная на вид, в мыслях же своих укоряла покойного ухажера в его слабохарактерности; именно от нее он и удавился – так полагала она. «Слабый. Он все равно бы ничего не добился в обществе с таким характером. Хорошо, что я проверила его, испытала, дала шанс. Иначе бы жизнь моя превратилась в страдание» – подытожила она. Глубже всех был потрясен главный редактор – это же был его лучший писатель, тот, кто приносил издательству большую часть прибыли
                Январь-Февраль 2025