Речфлот

«Эх, не солгали предчувствия мне,
Эх, да глаза не солгали,
То, что я видел когда-то во сне,
Это навстречу идет
Пароход!»
Леонид Утесов


Образ речного парохода поселился в моем сознании с раннего детства, когда по пути на подмосковную дачу я в пригородном поезде проезжал мимо Хлебниковского затона канала  Москва-Волга. Прильнув к окну, я был не в силах оторвать взгляда от белых двухэтажных красавцев - пароходов, причаленных к пристаням судоремонтного завода, неказистые постройки которого являли им яркий контраст. Суда эти казались выходцами из какого-то другого мира, как и дирижабли, в те времена еще изредка проплывавшие над нашим дачным домом.
Когда, находясь на даче, я обратил внимание на отдаленные волнующие звуки низкого тембра, отец объяснил  мне, что это – пароходные гудки, доносившиеся к нам с канала, проходившего примерно в 15 километрах к востоку. Тогда я мысленно их привязал к зрительным образам, увиденным с поезда, а также встречавшимся на фотографиях  в журнале «СССР на стройке»,  и у меня родилась робкая мечта о пароходах.
Много лет спустя, прельстившись аристократическим имиджем яхт-клуба,  я поступил в секцию парусного спорта МГУ. За пять лет занятий  в ней я настолько освоился с пространствами подмосковных водохранилищ – средой обитания речного флота, - что почувствовал себя не столько его клиентом, сколько коллегой. Повстречавшись на фарватере с каким-нибудь теплоходом,  я ощущал, что между нами возникает атмосфера взаимопонимания и  взаимной симпатии. На внутренних  водных путях я почувствовал себя своим человеком, так сказать, - «пресноводным волком».

Посему, увидев на ярмарке книгу Алексея Иванова «Речфлот» (см. Примечание 1) , я ее, не раздумывая, приобрел, и принялся за чтение.
Время действия этого произведения  -  конец XVIII–XX в.в.; место действия – все судоходные реки России, пристани, судоремонтные мастерские,  верфи, приречные торговые ярмарки. Действующие лица – речники: бурлаки, грузчики, матросы, боцманы, мичманы, капитаны, адмиралы, судовладельцы, судостроители, промышленные магнаты, пассажиры речного флота; словом, - все, чья жизнь, так, или иначе, связана с речным флотом. Центральный объект изображения – все виды речных судов: расшивы, баржи, пароходы, буксиры, кабестаны, танкеры, теплоходы – во всех их многочисленных разновидностях.
Под одной обложкой автор собрал огромное количество фактического материала о жизни на реках, и перед читателем раскрылась история хозяйственной жизни России;  в отличие от политической истории, бытовавшей в столицах,  она протекала, главным образом, на внутренних водных путях.
Первое, что меня поразило, это – невероятная плотность истории, в которой теснятся, поистине, самые разные события – от грандиозных до частных, и переплетаются тысячи судеб – как незаурядных, так и простых  людей. Внимательно же всмотревшись в ее «тонкую структуру», приходишь к пониманию того, о чем раньше имел превратные представления, внушенные советской школьной  историей. Так, меня восхитила грандиозная картина развития русского капитализма во второй половине XIX- начале XX веков.
Еще до отмены крепостного права тысячи крестьян, на свой страх и риск, начиная с нуля, пускались в мелкий речной бизнес. Наиболее талантливые из них через несколько лет становились мультимиллионерами – собственниками пароходств, включавших десятки судов, речные порты и судоремонтные заводы. Все эти разговоры о неприятии русскими людьми капитализма оказались клеветой, злонамеренной чушью! Старообрядцы, составлявшие ядро русского купечества, являлись приверженцами той самой протестантской этики, которая по Максу Веберу лежит в основе буржуазного строя. Деловые качества русского речного бизнеса были столь высоки, что он успешно конкурировал с проникавшим в Россию иностранным капиталом. При этом важно то, что русские нувориши имели склонность к патернализму  - установлению квазисемейных отношений с рабочими.
В период первоначального накопления была, конечно же, и безжалостная эксплуатация, что не удивительно; в России никакие преобразования не обходятся без жестокости; достаточно вспомнить, что петровские реформы обошлись России миллионами жизней, а жертвы пресловутого «построения коммунизма» до сих пор еще полностью не посчитаны.
Однако знаменательно, что самый вопиющий эксцесс – Ленский расстрел 1912 года – произошел на прииске  “Lena Goldfields“, принадлежавшем иностранному капиталу - британцам. Его эксклюзивность подчеркнута тем, что именно за него ухватились большевики в антикапиталистической пропаганде, сделав своим брендом; - их вождь Ульянов взял себе псевдоним Николай Ленин.
Развитие капитализма к 1914 году привело речную Россию в цветущее состояние: ее пути, образцово обустроенные в навигационном отношении, бороздили 5,5 тыс. пароходов; пассажирское сообщение было регулярным и комфортным. Главная артерия хозяйственной жизни – Волга – служила витриной процветания России.
Но в любом обществе найдутся критически настроенные маргиналы – левая интеллигенция; в России к ней принадлежал модный писатель и скользкая личность Максим Горький. Алексей Иванов показал, что его взгляды на волжан были, мягко говоря, - предвзятыми, но именно они раскручивались коммунистической  пропагандой.
Нельзя сказать, что жители русских рек были против большевистской революции 1917 года; на заводах приволжских городов многие ее поддержали, но инициатива  исходила не из глубины народа; она появилась откуда-то со стороны, и распространилась, как зараза. Когда большевики захватили власть, вся жизнь пошла наперекосяк, так как коммунисты могли только отнимать и делить, а делать ничего не умели. Хозяйственная деятельность на Волге замерла; наступила всеобщая разруха. А потом разразилась Гражданская война.
Начавшись на Востоке страны, военные действия сначала проходили вдоль рек, так как они являлись главными путями сообщения, и вооруженный пароход стал таким же символом Гражданской войны, как тачанка или бронепоезд. Борьба отличалась  неслыханной жестокостью. Например, в качестве тюрем для военнопленных использовались трюмы металлических барж. В свое время мы были потрясены обнародованным фактом: по наущению Землячки красные, задраив люки,  затопили тюремную баржу, в трюмах которой находилась тысяча пленных белых. Но нам было невдомек, что  обитателям этой баржи еще повезло умереть быстро; - обычно же заключенные этих плавучих застенков из-за условий содержания все равно погибали в  жутких мучениях.
В начале гражданской войны оказалось, что красные, в отличие от белых, воевать  не умеют, и советская власть повисла на волоске. Но красных выручила пропаганда: обещая солдатам мир, а крестьянам – землю, и пользуясь неприязнью народа к господам, коммунисты добились поддержки со стороны  большинства населения.
По мере того, как красные одерживали верх, до населения начинало доходить, какую жизнь им уготовали коммунисты, и не только в Тамбовской губернии, как нас учили в школе, но и повсеместно люди восставали против советской власти. Но к этому времени Красная армия уже набила руку на проведении  карательных операций, и все восстания были потоплены в крови. Однако разруха и голод достигли таких масштабов, что пришлось принять Новую экономическую политику (НЭП), частично восстановившую капиталистические порядки.
Дав населению немного очухаться, в 1928 году Сталин, ликвидировав НЭП, повторно приступил к строительству коммунизма. В условиях  русского бездорожья было принято решение о всемерном развитии внутренних водных путей: бассейны рек Европейской части России предполагалось соединить в единую систему, превратив Москву в «порт пяти морей». Для этого имелись все предпосылки. Во-первых, в ходе коммунизации страны был создан ГУЛАГ – многомиллионная армия политических заключенных, чей рабский труд можно было использовать на строительстве  циклопических гидротехнических сооружений. Во-вторых, в наследство от царской России достался огромный речной флот, который, хотя он после революции и пришел в упадок, можно было отремонтировать, и пустить в дело. И, наконец, в-третьих, революцию и Гражданку смогли пережить часть речников – квалифицированных матросов, капитанов, рабочих и инженеров судостроительных заводов; нашли применение даже некоторые бывшие собственники пароходств, (которых не шлепнули).
При этих предпосылках поставленную задачу удалось выполнить еще до начала Великой Отечественной войны. Правда, страна за это заплатила большую цену: строительство Беломорканала, канала Москва - Волга, каскада плотин на верхней Волге, и других привело к затоплению огромных территорий и стоило сотен тысяч жизней цвета нации-  политических заключенных. Так, или иначе, к 1941 году на всех внутренних путях Советского Союза была организована  бесперебойная навигация как грузового  флота, так и пассажирских пароходов дореволюционной постройки, которые использовались до конца 1950 – х, чему я свидетель.

Первая поездка на пароходе состоялась в 1950-м году, когда мама решила нам с сестрой показать канал  Москва - Волга.
На Северном речном вокзале мы погрузились на пароход «Короленко» (см. Примеч.2)  , шедший пассажирским рейсом Москва – Дмитров с остановками по всем пунктам. Для жителей многих сел, находившихся на трассе канала, пароход был самым удобным видом транспорта, привлекая толпы пассажиров. Поскольку к моменту нашего прибытия в Химки все билеты  I-III классов были распроданы, нам пришлось ехать на палубе, переполненной народом и заваленной их багажом; так как на каждой пристани кто-то выходил, и прибывали новые пассажиры, на палубе царил хаос. Тела пассажиров сильно ограничивали кругозор, хотя смотреть было особенно не на что; - пейзажи были однообразны: берега канала, мощеные булыжником, и за ними лес, или, когда пароход пересекал очередное водохранилище, - водная гладь, за которой опять лес, перемежаемый полями с деревенькой на горизонте.
К концу поездки виды стали более разнообразными; пароход прошел через четыре шлюза, всякий раз опускаясь в бурлящей воде на дно узкой и глубокой шлюзовой камеры; с лохматых коротких водорослей, покрывавших ее сочившиеся влагой стенки, стекала обильная капель; пахло сыростью, как будто мы попали в вотчину водяного.
В этой части пути окружающая местность была сильно пересеченной – для прокладки канала, вьющегося  на холмистой местности, были прорыты глубокие  выемки с отсыпкой грунта на его берегах, в результате чего образовались искусственные  горы с ровными, крутыми склонами; это зрелище глубоко запало в мое сознание.
От этой поездки в моей памяти навсегда сохранились характерные  звуки: клокотанье и шипенье воды под кожухами колесных камер («Короленко» был колесным пароходом), ровный стук паровой машины, да рев гудка, временами тревожно и печально оглашавший окружающую местность вплоть до самого горизонта.
Наконец, пароход причалил в Дмитрове; мы сошли на берег, и отправились на железнодорожный вокзал, чтобы вернуться на дачу. Водный  путь занял шесть часов (в четыре раза больше, чем на поезде).
Затем в моих речных поездках последовал многолетний перерыв.

После окончания войны, вписавшей в историю речного флота много героических страниц,  культ личности Сталина достиг апогея, и путь развития страны определялся исключительно его волюнтаристскими решениями.
Был принят фантастический Сталинский план покорения природы, предполагавший изменение географии страны. На средней и нижней Волге  планировалось сооружение каскада плотин, Волга должна была соединиться с Доном двумя каналами. Воды Печоры собирались перебросить в Волгу. Бассейн Волги предполагалось соединить с  Обью. А воды Оби и Енисея должны были быть направлены в Среднюю Азию для создания там Эдемского сада.
При жизни Сталина успели построить лишь Волго-Донской канал, но, ни смерть вождя, ни разоблачение культа его личности, никак не сказались на стратегических планах переделки страны, составленных с целью «утереть нос» всему миру своим гигантизмом, не считаясь, ни с экономикой, ни с экологией, ни со здравым смыслом..
Вместе с тем, в результате интенсивного гидротехнического строительства создались идеальные условия для развития речного транспорта; реконструированная судостроительная промышленность стала выпускать тысячи речных сухогрузов и танкеров, которые бороздили внутренние водные пути Советского Союза. Для пассажирского речного сообщения были созданы лучшие в мире быстроходные суда на подводных крыльях. Навигационная сеть распространилась на все судоходные реки  СССР.

Когда для меня наступила эпоха путешествий по России, я стал постоянным  пассажиром речного флота. Первым из них была поездка с женой на Русский Север жарким летом 1972 года.
В Вологде мы вошли на борт речного судна, чтобы по Северо-Двинской водной системе добраться до Кириллова. Этот рейс позволил оценить всю прелесть неспешного путешествия по мелководному внутреннему водному пути на маленьком теплоходе. У нас была двухместная каюта с выходом на палубу; в носовой ее части стояли лавочки, на которых мы проводили большую часть времени. Маленький кораблик терялся на фоне окружающих просторов, двигатель постукивал негромко, да и пассажиров было немного; медленное движение по извилистым руслам позволяло рассматривать среднерусские  пейзажи в меняющихся ракурсах, чувствуя себя, как дома.
 Даже прохождение через шлюзы имело здесь какой-то «домашний» характер. Теплоход входил в небольшой пруд с пологими склонами, поросшими травой, сзади и спереди перегороженный деревянными плотинами, в которых имелись двустворчатые ворота. После закрытия ворот в задней плотине, на мостки, расположенные на  верхней кромке передних ворот,  выбегал отряд из десятка женщин, обутых в резиновые сапоги; по команде они одновременно поворачивали рычаги, открывавшие в воротах придонные водотоки. После этого поверхность воды медленно опускалась до уровня нижнего бьефа, и передние ворота раскрывались перед судном.
Осмотрев Кирилло-Белозерский и Ферапонтов монастыри, мы продолжили свой путь уже по многоводной Волго-Балтийской системе, чтобы с заходом в Белозерск добраться до Онежского озера. Здесь уже курсировали большие корабли; при плавании на них ощущения «домашности» нет, зато они пленяют своею мощью и большой скоростью передвижения; им не страшны штормы ни на Белом, ни на Онежском озерах, где берегов не видно. Неизбежное многолюдство, царящее на их палубах, не раздражает, - как не мешают пешеходы на московских улицах. А в памяти остаются рокот кильватерных струй, чайки, парящие за кормой,  а, также, мощные корабельные гудки.
За Северным путешествием последовали многие другие. На малых теплоходах я объехал Селигер; проплывая  его протоками, я наблюдал, как камыши синхронно наклоняются при прохождении носовой волны; на малом теплоходе  из Великого Устюга я ездил в Сольвычегодск, где пристань стояла рядом с Благовещенским Собором, глядевшимся в Вычегду, как в зеркало.
Чтобы из Рыбинска попасть в Весьегонск (а из него – в Устюжну), на быстроходном теплоходе «Метеор» я пересек Рыбинское водохранилище, посередине  которого видел стадо лошадей, бредущих по мелководью на отдаленный остров. На быстроходной «Ракете» я из Мурома добрался до Касимова, восхитившись видами обрывистых берегов Оки.
На большом пассажирском лайнере я спустился по Волге из Костромы до Казани, ощутив масштабы, красоту и величие главной русской реки. По пути я видел след смерча –  строевые сосны, вырванные с корнем, скрученные друг вокруг друга, как спички, и высыпанные валом вдоль просеки, проделанной вихрем в прибрежном лесу. Когда  на Горьковском водохранилище на наш корабль налетел грозовой шквал, я подумал: а смерч он выдержит? Но теплоход продолжил  путь, дав понять, что непогода ему нипочем. Ибо бесстрашие является одной из черт собирательного образа речного корабля.

В середине 70-х, когда СССР достиг своего апогея, советскому флоту не было равных в мире. Не то, чтобы в капиталистических странах такого не могли осуществить, - просто у них речной флот отвечал требованиям рынка перевозок, занимая в нем экономически оправданную нишу. В СССР же все определялось решениями Партии и правительства, воплощавшими утопию.
В частности, чтобы осчастливить советский народ, Партия решила создать индустрию туристического круизного плаванья. Для этого потребовался флот комфортабельных круизных лайнеров, но вот  комфорт в СССР всегда представлял проблему. Поэтому было принято, как оказалось, мудрое решение: постройка  круизного флота была отдана на откуп странам «народной демократии» - ГДР, Чехословакии, Венгрии, еще не потерявшим буржуазную закваску, а, также, - капиталистической Австрии. Так  были созданные сотни гордых четырехпалубных красавцев, ходивших по маршруту Москва – Астрахань.

Последний период моего интереса к речному флоту – имел чисто созерцательный характер. На протяжении 35 лет – с 1975 по 2010 годы по выходным дням в купальный сезон на Икшинском водохранилище я посещал небольшой пляжик, и зрелище судов, в обоих направлениях идущих по каналу имени Москвы, было моим постоянным развлечением; оно никогда не приедалось, будучи весьма разнообразным: тут имелись и самоходные баржи ,и речные танкеры, и даже военные корабли, выкрашенные в серый цвет, а также пассажирские корабли самого разного  водоизмещения:- от речных трамвайчиков до круизных лайнеров. Быстроходные корабли на подводных крыльях («Ракеты» и «Метеоры») чередовались с теплоходами старой постройки, вызывавшими ностальгию своим сходством с пароходами. Но самое большое внимание заслуженно привлекали четырехпалубные круизные лайнеры, изготовленные за границей.
Его носовая часть появлялась из-за заросшего лесом мыса, когда корабль был уменьшен расстоянием пять километров. По прошествии нескольких минут, находясь уже на траверзе мыса, он был ориентирован так, что его левый борт я  видел под небольшим острым углом. По мере своего дальнейшего приближения лайнер постепенно поворачивался, пока не становился ко мне носом, в этой проекции выглядя необычно стройным. Затем, быстро увеличившись в размерах, корабль стал разворачиваться ко мне своим правым бортом, и вот он уже стремительно проходит мимо меня на расстоянии двести метров, сверкая белизной своего четырехэтажного корпуса.  По палубам его расхаживает полуодетая публика, с любопытством поглядывающая на мой пляжик; на фоне приглушенно шумящего двигателя раздается громкая музыка; развевается кормовой флаг. Теперь надо приготовиться к приходу носовой и кормовой волн: я быстро собираю свои манатки, и поднимаю их  на уровень груди; это сделано вовремя, так как волны, обрушившиеся на берег, затапливают пляжик, кратковременно подняв уровень воды едва ли не до пояса. Потоп, которому крупное речное судно подвергает берег – еще она черта его имиджа.

Когда советская власть рухнула, хозяйственная разруха 90-х распространилась и на речной флот, но восстановление экономики в 2000-е  происходило уже не волюнтаристски, а на основе экономических законов, и оказалось, что объем речных перевозок, а, следовательно, и размер грузового речного флота в советское время были необоснованно раздуты. Какие-то перевозки рентабельнее проводить автомобильным транспортом, другие – железнодорожным, а нефть - трубопроводным, и грузовой речной флот в значительной мере остался невостребованным, придя в упадок. В гораздо лучшем положении находится круизный флот, хотя речным круизам теперь приходится конкурировать за клиентов с туризмом зарубежным.

Мои последние пресноводные путешествия имели место за границей.
Плавание по Женевскому озеру я совершил на колесном пароходе «Simplon», восстановленном в том же виде, какой он имел в 1915 году. Осмотр живописных швейцарских городов, сбежавшихся к берегу озера, можно было совместить с наблюдением через прозрачный  пол  за работой  паровой машины и за мельканием плиц в шипящем белом хаосе колесных камер – через специальные окна.
Поездка на рейсовом теплоходе по Рейну от Кобленца до Майнца вылилась в шестичасовую театральную постановку, на  подвижной сцене которой демонстрировалась живописная Германия с ее  уютными городками, застроенными фахверковыми домиками, осеняющими береговые кручи  старинными замками, стены и башни которых декоративно изрезаны зубцами, и грозной черной скалой Лорелеей, воспетой в легендах.
 
Книга Алексея Иванова, на богатом фактическом материале рассказавшая о развитии одной конкретной сферы человеческой деятельности – плавании по рекам, - показала мощный ход отечественной истории. Даже если судьба  речного флота России свой апогей миновала, утешением  может послужить то, что его славное прошлое на наших глазах  претворяется в упоительную легенду.

В отличие от морского корабля, овеянного романтикой дальних странствий, на речном  судне, даже если оно большое, лежит печать домашности, уюта, безопасности; его масштаб  соизмерим окружающему пейзажу. К речному кораблю прикипаешь душой навечно.
Пройдет немало исторического времени; все до неузнавания поменяется, но  образ  парохода,  в излучине реки выплывающего из-за мыса на фоне  лесистого берега, будет по-прежнему неизменно бередить чувствительные души.
                Октябрь – ноябрь 2024 г.
Примечания:
1.   Алексей Иванов. Речфлот. История речного флота Российской империи и Советского Союза. М.: Альбина Нон-Фикшен. 2024.
2.  Как выяснилось из данной книги, пароход «Короленко» был построен в 1912 году).