О моей старости

Задумалась о старости, потому что мной в квартире, где я переживаю обездоленость и одиночество, руководят соседки. Они искренне считают, что я старая, выкрикивают со стороны, из своих квартир и мест, где у них есть возможность кричать мне домой приказы, команды для меня: Встать, сесть, лечь, чай. Я это терплю довольно долго. Много просила прекратить подобное. Они считают, что они исполняют работу социальной службы, если я старая, то мной надо управлять. Их знаменитые мужчины уж мне покричали команды, некоторые просят денег, другие, иные, подворовывают у птичек за окном из тарелочек.

Первый раз о старости закричала одна из соседок, была, как я думаю, что она соседка, тут по лестничной площадке, с группой детского сада на улице, она спросила детей, : Дети, сколько этой тете лет? Они дружно прокричали мне, в мою сторону, : Шестьдесят!


А мне тогда было тридцать пять- тридцать семь, возможно. Я не считаю возраст шестидесяти лет особой старостью, моя старость началась в тот момент, как небольшого роста люди сообщили мне громко об этом на улице. Моя старость стартанула в мои тридцать.

Теперь, когда мною безработной круглые сутки руководят неведомые отряды современных людей, стоило мне оценить свои возможности.

Я учитываю, что я одинока, в мои годы - сорока семи летние женщины обладают собственными внуками, стараюсь быть с моим поколением, шагать с моими ровесниками в одну линию!

Знаю, современные женщины моложавы, я напираю на то, что я много болела с раннего детства и учеба забирает много сил, мои книги состаривают меня, эти все мысли, мои темные волосы, я признаю за собой быть возможной старой.

Я знаю, что может быть кто-то из мужского населения земли хотел бы за мной поухаживать, так складывается моя жизнь, что я одинока, я не осуждаю себя ни за что. Из-за моего полнейшего одиночества, я не иду в ногу с моим поколением, иду отдельной тропой, какой и ходят одинокие старые люди.

Отвоевав право быть старой в мои сорок семь, напоминаю обществу, что моя любовь к литературе так сильна, что я тяжело переношу упражнения с бабушкинскими командами. Нужно позволить мне стариться самостоятельно.

Я бы хотела прожить доставшуюся мне жизнь в лёгком бризе уличного ветра, шипящей колбасы, шелеста листвы, но никакого голоса, что шептал бы мне в ухо и командовал.

Когда я приобрету состояние, позволю себе небольшой роман, книгу и мужчину, мой любезный любовник старой мной захочет поруководить, я позволю ему это так, как он на это решится.

Он обнимает мою талию с моего затылка, мы, пританцовывая в шелковых халатах, расплетали руки как Иисус под потолком и люстрой, халаты наши шуршат, когда мы соединяемся руками там, где небо комнаты, он , мой купленный любовник, слегка управляет моим телом, покачивая меня шевеля моими локтями вверху гордого любовного абриса светил!