Поезд во времени. Часть 2. Глава 11

                11
               
                Поезд подает голос
 

    Унтершарфюрер Бенке откровенно скучал: уже несколько дней он вместе со своими солдатами занимался охраной этого старинного поезда с допотопным паровозиком. Зачем только его начальнику — майору Рюдигеру он понадобился, и для каких целей, ведь совсем рядом проходит полностью электрифицированная дорога, которая связывает Лугано в Швейцарских Альпах с приграничным итальянским городком Тирано и дальше до Милана. Поезд попал сюда по какой-то забытой железнодорожной ветке вдали от оживленного движения. Впрочем, понять намерения майора было нетрудно: война скоро закончиться и попасть в нейтральную Швейцарию, чтобы там тихо раствориться среди мирных жителей, было самым удобным способом, тем более по какой-то забытой дороге. Даже простой унтершарфюрер это прекрасно понимал, не говоря уже по штурмбанфюрера СС, хотя в последнее время Рюдигер предпочитал называть себя просто майором, хотя и никогда не был на фронте. Правда, то, что про них забыли, унтершарфюреру тоже нравилось, ведь даже совсем недалеко отсюда под Миланом что-то там периодически грохочет, а здесь можно было спокойно дождаться окончания войны, сложить оружие и отправиться к себе домой в Мюгельн к своей Магде и детям. Ведь он, унтершарфюрер Бенке, ничего такого не делал, а просто охранял, вот как сейчас этот туристический поезд.

  Бенке выбрал для себя лучшее купе в первом вагоне, но хотя поезд и был без привычных удобств, но внутренняя отделка его вагонов свидетельствовала о том, что он предназначался для довольно обеспеченных людей. Но какой был от этого толк, если поезд просто стоял и вечером погружался в зловещую тишину. В один из таких вечером Бенке вышел из своего купе и, освещая себе дорогу фонариком, решил пройтись через весь состав, благо тот состоял всего-навсего из трех вагонов. Везде было тихо, как вообще было мирно и безмятежно в этом райском месте недалеко от красивого озера. Когда он оказался в последнем вагоне, то сразу почувствовал, что там кто-то есть, а из-под двери последнего купе пробивался тусклый свет. Ну, конечно, один из его солдат нашел себе уединенное место для отдыха, хотя все его люди разместились в первом вагоне, а поезд охраняли скорее по привычке, ведь местных партизан еще никто не отменял.

  Он дошел до последнего купе и резко открыл дверь, чтобы пошутить по-унтершарфюрерски, хотя и понимал, что с перепугу, солдат мог открыть огонь, но, к счастью, там никого не оказалось. На столике стояли электронные часы, которые показывали дату сегодняшнего дня, но вот только почему-то 1911 год. Именно в этот год он и родился в своем родном Мюгельне совсем далеко отсюда.  Он протянул свою руку к часам, словно хотел исправить странное время, как вдруг с криком отшатнулся, словно его ударило током, и он замертво свалился в коридоре. На его крик проснулись солдаты в первом вагоне, и даже часовой, который дежурил в эту ночь в поезде. Осторожно, с автоматами наперевес, они высыпали из вагонов, но кругом было все, так же, темно и спокойно, но зато нигде не было их унтершарфюрера.

  Они нашли его в коридоре последнего вагона, лежащего без дыхания в темноте и только свет, выпавшего из рук фонарика, слабо освещал контуры тела. В купе, как и во всем вагоне, никого не было, так что, если это и было нападение партизан, то их уже и след простыл. Впрочем, они ошибались, неожиданно во всем поезде зажегся свет, как будто это сделал какой-то неведомый враг. А потом они услышали длинный протяжный гудок, который раздавался откуда-то со стороны паровоза. Солдаты открыли бешеный огонь во все стороны, словно подверглись нападению невидимых партизан, но гудок продолжал звучать, и скоро все они почувствовали его звучание у себя в голове и в ужасе бросились в разные стороны, убегая подальше от этого странного поезда и от этого убийственного гудка, который гнал их все дальше и дальше прочь отсюда.  А потом, когда ни в поезде, ни поблизости его уже никого не оказалось, гудок так же неожиданно прекратился, как и возник, и во всем поезде снова повсюду выключился свет, и он снова погрузился в кромешную темноту.

   Когда майор Рюдигер вернулся в кабинет доктора Альбертози, тот словно очнулся от скрипа открываемой двери и поднял на него глаза.8

- Я могу, наконец, забрать у вас секретную папку, вам уже пора идти на операцию, доктор? - сухо поинтересовался немец.
- Да-да, я успел просмотреть все, что мне было нужно, герр майор, — торопливо ответил Альбертози.

  Неизвестный санитар, присланный профессором Фермини, уже сделал свое дело и быстро удалился из его кабинета, так же незаметно, как и сюда попал, совсем незадолго до появления Рюдигера. Майор был предельно любезен с итальянским доктором, поскольку тому скоро предстояла важнейшая операция, результат которой очень многое решал в его судьбе. В случае ее успешного завершения можно будет, наконец-то, заняться делами своего собственного спасения, пока не поздно, а пока он - ”H;flichkeit selbst”.

   Майор Рюдигер видел, как итальянский доктор направился по длинному коридору в сторону операционной, в конце которого стоял молчаливый охранник, который не пропускал в операционный блок посторонних, но, не дойдя буквально несколько метров, по дороге зашел в туалет.   

- Надо же, — удивился немец, - оказывается, у этого волшебного хирурга не такие уж и крепкие нервы, но терпеливо решил подождать несколько минут, пока оттуда не появилась фигура в белом халате.

  Только после этого майор Рюдигер повернулся и направился в свой кабинет. Наци номер два уже был готов к операции, майор сам лично это проверил, ведь сейчас никому нельзя доверять.

  Немецкий солдат, дежуривший у входа в операционный блок, решительно перегородил дорогу какому-то санитару, который хотел туда пойти: доктора Альбертози он хорошо знал в лицо, а этого санитара видел первый раз, хотя даже в блоке “С” медперсонал слишком часто менялся. Санитар, понуро опустив голову, вернулся назад, где, проходя мимо туалета, буквально на несколько секунд скрылся в нем, чтобы вскоре выйти оттуда вместе со своим коллегой, и они быстро направились в противоположную сторону от операционной. Впрочем, этого уже никто из посторонних глаз не видел.

   Сегодня впервые со времени нахождения в госпитале Валентину Ренану разрешили встать с кровати: с него сняли бинты, и дежурная медсестра помогла ему сделать несколько шагов по палате. Когда он оказался у окна, то почему-то сразу посмотрел вниз: там стояла его мать в сопровождении какого-то мужчины и пристально смотрела в его сторону. Валентин попросил медсестру оставить его здесь у окна до прихода матери.

- Интересно, кто это рядом с ней? — подумал Ренан, внимательно разглядывая мужчину.

  Мужчина был примерно одного с ним возраста и даже чем-то на него похож.  Сколько он помнил свою мать, то она всегда была одна, хотя возле нее постоянно крутились мужчины, но узнав, что у нее есть маленький ребенок, сразу быстро исчезали. Так они и прожили вдвоем с матерью, пока он не вырос и не возмужал. Вторая Мировая война застала капитана Ренана в Кале, который он честно оборонял вместе со своими солдатами, но после разгрома британо-французских войск тяжело раненым, он попал в немецкий плен. Капитану Ренану повезло попасть в лагерь для французских офицеров, с которыми довольно гуманно обращались и даже не заставляли возделывать поля в Германии, как простых солдат. Через несколько месяцев его репатриировали по состоянию здоровья, но уже было поздно: французская армия была разгромлена, Адольф Гитлер фотографировался на фоне Эйфелевой башни, а сама Франция перестала существовать, как суверенное государство, если не считать жалкий режим Виши. Валентин не посмел возвращаться к себе домой в Шонбери к своей матери, а долго скитался по стране, пока не примкнул к движению французского Сопротивления.
Но 25 августа 1944 года вместе с армией генерала Леклерка и отрядами сопротивления он не вступил в Париж, а оказался за сотни километров от столицы в составе добровольческой дивизии Waffen-Grenadier-Brigade der SS "Charlemagne". Как он оказался там, Валентин не мог рассказать никому, даже своей матери, а только генералу Леклерку. Но после мясорубки в Померании и очередного ранения, полученного неизвестно от чьей пули, он каким-то образом оказался на лечении здесь в тихой и почти мирной северной Италии. Оказывается, немцы умели ценить своих союзников и даже вызвали в госпиталь его мать, чтобы та могла проститься со своим сыном, но Валентин после нескольких операций, все же, выжил.

  Сейчас он вспомнил все эти события, пока его мать поднималась к нему в палату. Она сразу бросилась к нему на шею, как только увидела его, стоящим у окна. На слезах матери стояли слезы, но он пока ничего не мог ей сказать, да еще при мужчине, буквально замершим в дверях палаты. Ренан еще не знал, кто он такой, но чувствовал, что, тот оказался здесь совсем неслучайно. Они так и вышли втроем из палаты: офицер дивизии СС "Шарлема;нь", еще совсем слабый после ранения, которого с двух сторон бережно поддерживала его мать и какой-то совсем молодой мужчина, удивительно на него похожий. Через несколько минут они должны были спуститься по лестнице вниз и выйти в парк, чтобы немного прогуляться, а о чем бы они говорили там, пока никто из них еще не знал. Навстречу им шел немолодой мужчина, которого ни мать Ренана, ни, тем более, этот незнакомый мужчина никогда прежде не видели, но Валентин очень хорошо его знал.

   Оберфюрер СС Эдгар Пюо верой и правдой служил немцам еще с далекого 1941 года, когда батальон, которым он командовал в составе Легиона французских добровольцев против большевизма, был разбит под Москвой.  Потом он руководил карательными операциями против партизан в Белоруссии, в боях с американскими и британскими войсками в Северной Африке, пока не возглавил дивизию СС "Шарлема;нь" и не был брошен в Померанию. Когда немцы бросили его раненым при обороне Бельгарда, умеющий держать нос по ветру, Эдгар решил своим путем выбираться из Второй мировой войны, что ему и благополучно удалось. Вернуться назад во Францию в качестве Эдгара Жозефа Александра Пюо, означало для него верную смерть, и тогда он случайно узнал о госпитале в Чернобьо, где проводились пластические операции и тогда у него созрел план.

    В шедшем ему сейчас навстречу, раненом, которого осторожно вели под руки немолодая женщина и какой-то мужчина, Пюо с трудом узнал офицера своей дивизии и не сразу решил, как ему поступить дальше. А вот Валентин Ренан знал и попробовал достать из внутреннего кармана пистолет, но предательская слабость его подвела, и он медленно стал оседать на пол. Каким-то образом пистолет оказался в руках Реваля и тот встретился глазами с раненым. Этих нескольких секунд ему вполне хватило, чтобы узнать все о том, каким образом его сын оказался у немцев, что он тут делает, и что он собирался сделать в следующую секунду. Ведь не зря же по совету профессора Фермини он посетил сегодня церковь Сан-Винченцо. Совсем неожиданно для себя он направил пистолет и выстрелил в нового пациента блока “С”.

- Спасибо, месье, - вымолвил совсем обессиленный Валентин, когда над ним склонилась его мать.
- Я должен был сделать это намного раньше, сын, — виновато произнес, стоящий рядом Реваль.
- Вам срочно нужно отсюда выбираться, отец, - совсем тихо вымолвил капитан Валентин Ренан.

  Мать не могла бросить своего сына и с недоумением смотрела на все происходящее: и на лежащего незнакомца, и на быстро, покидающего коридор, нового странного знакомого, которого ее сын почему-то принял за своего отца.

  Позже, когда ее допрашивали немцы, она только устало подтвердила, что незнакомый мужчина, который помогал ей вывести ее сына на прогулку в парк, действительно стрелял в этого, как вы говорите, месье Пюо. Впрочем, ее слова были излишними, поскольку нашлись и другие свидетели, которые хоть издалека, но видели сцену. Валентина Ренана отвели в его палату, где с ним долго сидела его мать. Что касается стрелявшего, то тот таинственным образом исчез.

  Впрочем, майору Рюдигеру было не до этого инцидента, ведь это случилось незадолго до той самой важной операции в блоке “С”. Что касается этого бежавшего Реваля, то ведь он сам пригласил его в госпиталь в качестве специалиста по банковским сейфам.

- Подумаешь, один француз убил другого, — беспечно подумал про себя Рюдигер.

  К тому же, Ренан — был офицером СС, пусть и французской дивизии, а этот Эдгар Пюо, хоть и дослужился до звания оберфюрера, но дезертировал из дивизии и непонятно, каким образом здесь оказался. А может как раз направлялся в блок “С”, чтобы расправиться с Наци номер два, ведь у него и пистолет при себе оказался? Так, что может все, что произошло, оно и к лучшему. Правда, странное дело, что вокруг последних событий постоянно оказываются пассажиры этого странного поезда. Или просто этот болван Крашке развел тут форменный бардак?

 
H;flichkeit selbst (нем.) - сама любезность.
Waffen-Grenadier-Brigade der SS "Charlemagne"  (нем.) - гренадерская бригада СС 
"Шарлема;нь"