Глава 2, 3

2.
Удивительное дело: стоит познакомиться с человеком, о котором раньше не то что знать не знал, но и слыхом не слыхивал, как начинаешь встречать его (в данном случае ее) снова и снова.  Без гольф и косичек Светуля выглядела еще красивее и взрослее, куда взрослее, чем он мог себе представить. Каждый раз при видя ее сердце Женьки срывалось с положенного места, сваливалось куда-то в район солнечного сплетения и там судорожно колотилось от восторга и ужаса: что, если Светуля его не узнает? Или узнает, но скажет что-нибудь губительное, покровительственно-взрослое, типа: «Ой, какой худющий мальчик!» Или: «Тебя родители, что ли, не кормят?»  Нет. Лучше умереть, чем услышать что-нибудь подобное от нее.

 Рыжая шевелюра Светули то и дело мелькала на периферии Женькиного зрения. Женька  наловчился издали узнавать ее стремительную походку. Несколько раз выхватывал  взглядом из стайки торопыг-пешеходов, перебегавших дорогу на желтый свет, замечал в пассажирской толчее пролетавшего мимо трамвая; как-то увидел через витрину «Детского мира» с куклой в руках, что привело его в восторженно-умильное настроение. А однажды, они чуть было не столкнулись лицом к лицу. Это случилось в отделе канцелярских товаров книжного магазина. Женька заскочил туда в поисках ручки-стиралки и вдруг увидел ее, копающуюся в груде открыток. Только чудом ему удалось избежать встречи, спрятавшись за ближайшим стеллажом. 
Октябрьской прохладой они шли с отцом в кино и увидели  Светулю недалеко от кинотеатра, в окружении кучки молодых людей.
 
«Отличный случай поздороваться и справится о здоровье!» —  кивнул в сторону Светули отец, но Женька заартачился. И когда отец все же направился к ней, отошел в сторонку и, приняв независимый вид, принялся разглядывать рекламный щит. Вот только его  глаза то и дело совершенно предательски норовили скосить в сторону компании.

 Женька видел с какой радостью Светуля встретила его отца, как тот обменялся рукопожатием с ее друзьями, оживленно завязалась их беседа. Женька почувствовал себя забытым, никому не нужным. Подступили злые слезы… И тут отец показал на него рукой. Все заулыбались, Светуля сделала шаг в его направлении, а Женька, не выдержав напряжения, сорвался с места и понесся не разбирая дороги, пока не очутился в своем дворе.
 
В следующий раз Женька встретил ее в последний день зимних каникул, когда отец потащил его на каток.  Светуля сама подошла к ним, а узнав планы, напросилась в кампанию.  Оказалось, что на коньках она каталась еще хуже, чем на роликах и, если бы не Женька, падала бы при каждом повороте.
 Светуля заливалась звонким смехом и называла Женьку Моимдартаньянчиком.  Ох, и намучились они с отцом, пока у нее хоть немного стало что-то получаться.
 
А потом он увидел ее в своем дворе на детской площадке.

Только-только сошел снег, город был черно-белым, как на старых фотографиях. Светуля с распущенными волосами в дутой куртке цыплячьего цвета раскачивалась на качелях, словно дивная птица на жердочке. Увидев Женьку  поманила  к себе.
— Привет, Женя! — крикнула она.  — А я за тобой!

— Я знаю, что у тебя вчера был день варенья, — заговорщицки произнесла она, когда он, наконец, приблизился, — и у меня праздник — я диплом защитила!  Предлагаю объединить эти события и отпраздновать вместе. Как насчет мороженного? Я угощаю.
 
 На неё оглядывались на улице, глазели в кафе – всем хотелось, чтобы рядом была такая девушка, –  но она была рядом с Женькой. Расспрашивала его о житье-бытье. Уморительно шутила, а если и подтрунивала то совсем не обидно. И Женька расслабился и даже совершенно по-взрослому смог поддержал беседу.

Вспомнив, что его мама после техникума получила высшее образование, спросил о планах на дальнейшую учебу.
Светуля ответила, что возможно и будет поступать, но не в этом году. А пока хочет поработать, набраться опыта.
Вот было бы здорово, подумал он, если бы Светуля подождала пока он не закончит школу, чтобы поступать вместе.

 После той встречи Светуля пропала. Женька несколько раз бегал к ее общежитию, караулил у входа в колледж - безрезультатно. Было обидно: то постоянно встречалась, а как только Женька утвердился в серьезных намерениях, сразу исчезла. Какое-то время он с надеждой всматривался в лица рыжеволосых девушек, пару раз пускался вдогонку за обладательницами желтых курток, но каждый раз это была не она.

3.

На лето его отправили на море в спортивный лагерь. Азовское море, пусть мелкое и соленое, но восхитительно упругое и теплое,  неутомимо колыхало в своих текучих объятиях бултыхающуюся ребятню, пока  вожатые не изгоняли их вон на берег. И это было отдельное удовольствие. Зарыться в щекочущий, сыпучий песок, обваляться в нем словно котлета в панировочной смеси и лежать  распластавшись под солнечным ветром, пока не высохнут плавки, не расправится  сморщенная от воды кожица на пальцах и не прогудит разрешительный сигнал опять кинуться в воду.
 
Морская вода, напоенный целебными солями ветер или проснувшийся от вышеперечисленного акулий аппетит, а быть может, комплекс первого, второго и третьего преобразовали Женьку до неузнаваемости. В город он вернулся совершенно другим человеком. Он  не только вырос и окреп, но и приобрел уверенность в себе.  Теперь его больше забавляла, чем раздражала кличка Кощей. Он больше не сутулился в  ожидания подвоха, наоборот, смотрел прямо и спокойно в глаза тем, кто  еще недавно выбирал его мишенью для насмешек.
 
Надо признать, что прошедшее лето видоизменило не только его. Большинство мальчишек, наконец, перегнало девочек в росте, а тех, так и вовсе было не узнать. Девчонки стали такими взрослыми, что у пацанов напрочь сносило крышу.
Класс поразил любовный вирус.
 
О Светуле Женька практически не вспоминал. Он влюбился в  Агееву  Вику. 
Агеева сидела в соседнем центральном ряду на две парты ближе к доске, как раз по диагонали между учительским столом и Женькой,  так что его взгляд поневоле упирался в объект обожания.

 Вика была ужасной непоседой и вертела головой так, что заколка-бабочка в ее волосах порхала со стороны в сторону точно живая. Перед Женькиным взором то и дело мелькали то ушко в ореоле каштановых завитушек, то бархатистый краешек крылатой бровки, а то и половинка улыбки. Понятно, что объяснения учителей разбивались о курносый профиль любимой, как прибой о прибрежные скалы, долетая до влюбленного в виде клочковатой пены из фраз и разрозненных словосочетаний. И месяца не прошло, как из отличника он превратился в закоренелого троечника.
 Дома начались скандалы.
 
Мать, прижимая скрещенные ладони к груди, срывающимся голосом пророчествовала о его жалкой будущности или взывала к  мнимой взрослости: «Мужчина должен уметь справляться со своими слабостями!»
 
Отец с мрачной решимостью грозился устроить Женьку разнорабочим на стройку, утверждая, что хоть подростков на такую работу и не берут, но для сына архитектора исключение сделают.
 
Женьке было все равно.

Он таскался за Агеевой след в след, как охотник за подраненной добычей. Карманные деньги тратил на любимые ею шоколадные батончики, а когда, наконец, решился пригласить  в кино -  увидел её в обнимку с Эдькой из десятого «Б». Заметив Женьку, Агеева что-то прошептала Эдьке на ухо, после чего оба издевательски заржали. Женька едва не взвыл от отчаянья.

Его страдания длились  ровно столько, сколько длились отношения Вики и Эдьки – до 23 февраля. На дискотеке, приуроченной ко Дню защитника Отечества, куда Агеевой доступа не было, так как восьмиклассникам вход был строжайше запрещен,  безнадзорный Эдька закрутил шуры-муры с приблудной девицей, сестрой кого-то из старшеклассников.

 На следующий день Женька увидел, как оповещенная «доброжелательным» шепотком о предательстве Эдика Агеева ревет в раздевалке. Нет, он не злорадствовал. Может, чуть-чуть. К этому времени он принял твердое решение, что никогда, ни в кого  влюбляться не будет. Даже смог собраться и закончить учебный год практически на одни четверки, по математике и физкультуре – пять.