Эдем

Эдем парил в холодной безмолвной пустоте. Словно отражение забытой мечты, островок человеческой воли, застывший среди мрака космоса. Здесь не было места суете, страху или жадности. Это был мир, в котором искусство не подчинялось рынку, а технологии не превратились в инструмент угнетения. Вдохновение было законом, а красота — валютой, не знавшей инфляции.

Высокие дворцы, выстроенные из полупрозрачного материала, переливались под лучами звезды, словно застывшие капли янтаря. Их купола, невесомо парящие над этим миром, соединялись изящными мостами, напоминавшими паутину. Величественные арки вздымались ввысь, словно сами тянулись к бесконечности, а узорчатые стены меняли цвет в зависимости от времени суток, подчиняясь неведомому ритму мироздания. Архитекторы Эдема не строили стены — они вплетали воздух и свет в свои творения, превращая каждое здание в монументы величия и красоты.

Вечерами на площадях разворачивались спектакли, на которых рассказывали невероятные истории о древних героях забытых легенд и их возлюбленных. На других площадках разгорался показ моды, но это было больше, чем просто демонстрация тканей и фасонов — это были истории, рассказанные цветами и движениями. Одежда, сотканная из тончайших нановолокон, струилась по телу, как капли дождя, подстраиваясь под настроение хозяина, меняя оттенки, форму, даже текстуру. Длинные мантии светились тусклым жемчужным светом, а платья напоминали лепестки экзотических цветов, колеблемые невидимым ветром. Здесь не было общих стандартов красоты, не было модных диктаторов, лишь свободное самовыражение, возведённое до уровня фанатизма.

Но, пожалуй, главной гордостью города были его фонтаны, которые жили своей жизнью. Одни капли падали с идеальной ритмичностью, рождая незримую симфонию, другие взмывали вверх и, соединяясь, формировали фигуры, танцующих в вечном вальсе. Вечером, когда заходящее солнце окрашивало купола в оттенки красного вина, фонтаны начинали свой последний танец, испуская крошечные радуги, сияющие в ночи, словно осколки разбитых звёзд.

Экономика Эдема не знала ни долгов, ни кризисов. Деньги здесь были чем-то вроде архаичного мифа, реликтом далёкого прошлого, которому не нашлось места в гармонии этого мира. Труд был привилегией, а не бременем, и каждый занимался тем, к чему стремилась его душа. Один мог всю жизнь совершенствовать форму одной единственной чаши, другой - писать картину, которая никогда не будет завершена. И оба были равны. Здесь не измеряли ценность человека в цифрах - здесь её определяли мечты, воплощённые в реальность.

Парки орбитали были живыми галереями, каждая аллея – апофеозом мысли и мечты. Лиственные арки, переливающиеся оттенками изумруда и малахита в часы заката, скрывали в своих глубинах хрустальные пруды, где плавали светящиеся карпы, оставляя за собой серебристые следы. Воздух был пропитан ароматами невиданных цветов, созданных искусством селекции - их лепестки ловили свет и преломляли его, наполняя сумерки призрачным мерцанием. Здесь не слышалось топота ног или гудения машин, только шелест листвы и редкие перезвоны далёких колоколов величественных соборов, отмеряющих время не ради спешки, а ради осознания момента.

И среди всей этой симфонии природы и света стояли дома, утопающие в зелени. Их крыши были покрыты мхом а, окна обрамляли вьющиеся растения. Мозаичные витражи, улавливая первые лучи восхода, разбрасывали по стенам комнаты, переливчатые узоры. Здесь жили не просто люди - здесь жили мечтатели, художники, философы, скульпторы. Каждый дом был отражением души своего хозяина, а его стены - холстом для новой истории.

Всё изменилось однажды.

Сначала это были лёгкие вибрации, едва заметная дрожь под ногами, которую можно было списать на усталость или воображение. Потом начались перебои с энергией: огни гасли на секунду, потом на минуту, часы. Люди нервничали, но никто не верил, что Эдем может пасть. Ведь он казался вечным.

Когда зазвучали тревожные сирены, город всё ещё жил привычной жизнью. Фонтаны всё ещё пели свои симфонии, на улицах гуляли пары, обсуждая последние модные показы, художники работали в студиях, создавая полотна, которые уже никто никогда не увидит. Люди не верили в опасность. Они смотрели на ночное небо сквозь купол и видели привычные звёзды. Последние мгновения их золотого века.

Потом пришла жара.

Она нарастала постепенно, подкрадываясь, как убийца в ночи. Сначала это было тёплое дуновение, лёгкое беспокойство в воздухе. Потом тени стали короче, а свет всё ярче и жёстче. Одежда больше не охлаждала, тени перестали спасать. Купол, который защищал Эдем от беспощадного света звезды, превратился в гигантскую линзу. Всё, что было под ним, начинало высыхать.

Когда люди осознали, что происходит, было уже поздно.

Эвакуация началась в панике. Корабли взмывали с Эдема один за другим, оставляя за собой следы раскалённых газов. Но на всех мест не хватало. Толпы ринулись к космопорту. Очереди стали хаосом, хаос превратился в бойню. Крики разрывали воздух. Люди цеплялись друг за друга, толкали, падали, вставали и снова падали.

Я видел, как одна семья пыталась прорваться сквозь толпу. Мужчина держал женщину и дочь за руку. Кто-то ударил его в бок, и их разделило людское море. Женщина закричала, но её голос утонул в гуле сотен других голосов. Мужчина исчез в толпе, а мать с ребёнком так и остались стоять, прижавшись друг к другу, когда их смела следующая волна бегущих.

Я был среди тех, кто остался.

Как и все я бежал. Ноги едва касались земли, дыхание сбивалось, а вокруг царил хаос. Брошенные вещи, разбитые окна, пустые дома с распахнутыми дверями. Кто-то кричал, кто-то молился, а кто-то просто сидел на обочине, обняв колени. Все пытались выбраться, но кораблей почти не осталось. Те, кто действовал быстро, уже были в пути. Остальные... остались здесь.

Вскоре я понял, что воздух становится тяжелее. Даже в скафандре, который я предусмотрительно надел, чувствовался жар. С каждым вдохом лёгкие наполнялись удушающей жарой. Над головой прогремел взрыв — это взорвался резервуар с водой. Капли мгновенно испарялись, превращаясь в густой пар. Кафедральный собор, символ орбитали, рухнул, расколовшись надвое, и разметал обломки по центральной площади. Огонь начал пожирать улицы, стёкла зданий лопались. На горизонте я заметил, как целые кварталы оседают внутрь себя, исчезая в пучине.

Порт был последней надеждой. Я добежал туда и замер. Почти все корабли улетели. Только один дряхлый челнок ещё оставался. Вокруг него толпились те, кто ещё верил в спасение. Внезапно раздался треск, и часть платформы ушла вниз, унося с собой десятки людей. Они кричали, их крики пронзали пространство, но никто не мог им помочь.

Трещина расколола платформу пополам, образовав бездонный провал, в котором бушевал огонь. На той стороне я увидел своего старинного друга. Время замедлилось. Я видел, как куски платформы падают в бездну, как плавятся металлические опоры, как огненные языки тянутся вверх, словно пытаясь схватить меня. Жар был нестерпимым. Кожа под скафандром горела, лёгкие сжимались, отказываясь вбирать воздух. Я протянул руку, но расстояние было слишком велико. Я не долетал.

И тогда Дэн прыгнул мне навстречу.

Он ухватил меня за запястье, пальцы стиснулись в смертельной хватке. Я почувствовал резкий рывок, острая боль пронзила плечо. Внизу зияла бездна, огонь плясал, проглатывая всё, что падало в него. Мы висели над пропастью, наши взгляды встретились, и в его глазах я увидел то, что никогда не хотел видеть - осознание, что это конец.

Скрип. Надлом. Опора под его ногами начала трескаться.

- Держись! - закричал он, но голос его был почти заглушён рёвом огня.

Я изо всех сил подтянулся, хватаясь за край, вгрызаясь пальцами в нагретый металл. Дэн помог мне, но сам начал скользить вниз. Я схватил его за руку, но он лишь покачал головой, слабо улыбнулся.

- Нет... - прохрипел я, напрягая все силы.
- Ты должен... - Дэн сжал мою руку, потом резко дёрнулся назад. Я успел увидеть его лицо, прежде чем его пальцы разжались. Он падал, исчезая в ослепительном зареве, а я орал. Орал так, что голос разрывал мои связки.

Но он уже не слышал.

Я остался лежать на платформе, глядя в пустоту. Мир вокруг рушился, но я не двигался. Пока не осознал, что времени нет.

Я вскочил и бросился к челноку.

Двигатели. Они должен завестись. Они просто должны. Я вломился внутрь, вцепился в рычаги, нажимал кнопки, молил, кричал, бил по панели. Ничего. Корабль был мёртв. Топлива не было.

Треск. Свет. Я резко обернулся. Купол над головой дал новую трещину, и через неё хлынул поток света. Он был ослепительным, он был огнём самой звезды. Я чувствовал, как плавится корпус корабля, как всё вокруг превращается в ад.

Я выбежал наружу. Огонь уже был повсюду. Металл плавился, здания оседали, трещины покрывали всю поверхность. Воздух дрожал от жара. Я больше не чувствовал своего тела, только боль. Кожа горела и мышцы отказывались двигаться.

Я посмотрел вверх, в небо, где когда-то сияли звёзды, а теперь было только белое, безжалостное пламя. В ушах гудела пустота.

- Мы не выберемся, - тихо сказал я, но уже некому было слушать.

Последнее, что я увидел, прежде чем Эдем вспыхнул как спичка, был силуэт Дэна в огне.