Глава 14 Переход

          Для духа смерти нет!
          И нет для духа тленья!
       И ныне и всегда бессмертен я.
   Для верующих есть одно переселенье:
  Из мира тления в нетленье бытия.
                К. К. Романов


       Опускается вечер на Западную улицу. При дуновении ветерка колышутся и звенят золотые берёзовые листья. Вступает в силу осень. Холодает. Опустели в берёзовых верхушках сорочиные гнёзда. На серых крышах домов сидят галки. Анюта, уступив наконец-то настоятельным просьбам доброй подруги своей, изъявила согласие у неё заночевать. Провожала конечно же её на ночёвку к бабе Рае бабушка. Предупредив Анюту насчёт примерного поведения в гостях, Алла Дмитриевна пошла домой, оставив довольных подружек в распоряжение друг другу.
       Раиса Никифоровна долго беседовала с Анютой и весело шутила. Взволнованно-радостная часто всплескивала рабочими руками с шишковатыми пальцами, разглаживала юбку свою, не умолкала ни на минуту,  словом сказать, была очень обрадована своей гостье. Постелив Ане в спальне новое накрахмаленное бельё, баба Рая допоздна занимала девочку разговорами и поила сладким чаем. Лёжа в кровати, Аня ещё долго слушала как вполголоса балакает Рая: сбивается, переходит с одной темы разговора на другую и повторяется. Пожелав гостье спокойной ночи на новом месте, баба Рая довольная ушла в свою спальню.
       Впотьмах Анюта долго ворочалась с боку на бок. Тугие русые локоны её упали на подушку, смежились длинные бархатные ресницы. Прохладно в комнатах. Укутавшись с головою в плед, она уснула крепким молодым сном.
         Проснувшись, Аня заметила, что спальня купается в золотых солнечных лучах. Пели петухи. Звонко брехала соседская собака. "Сколько время?" — подумала Анюта. Босая аккуратно прошла в залу. Время на часах показывало четверть седьмого утра. В Раиной спальне тишина. Присев на постель, Анюта надела поверх рубашки юбку, заплела косу. Смотря в окно, перекрестилась и стала молиться.
—Ой, девочка, ой, Анечка, а я-то думаю: спит ещё девка, — вошла в зелёном с коротким рукавом платье Рая и присела рядом.
—Доброе утро, Рая, — Анюта не показала виду, что молилась, внимательно посмотрела в глаза собеседницы своей, пытаясь угадать, хорошо ли она спала. Нечто новое прочитала Аня во взгляде её, отстранённость или отрешённость от всего земного.
—Доброе, Анечка.
—Как спалось?
—Да, мне-то чего. Это тебе как спалось на новом месте?
—Хорошо, — ответила Анюта.
       Проговорив с пол часа времени о разном, пошли на кухню и напились чаю.
—Пойду я, Раечка, домой, а то бабушка без меня скучает, — Анюта простилась с бабой Раей до вечера и пошла домой.
        Дома бабушка встретила её сухо.
—Ты милая, как хочешь, а я бабе Рае скажу, так мол вот и так, не обижайся, не будет Анюта у тебя больше ночевать.
—Почему? Можно изредко, как она рада мне была. — Анюта распахнула глаза свои и ждала ответ со вниманием.
—Милая моя, всю ночь я думала, возьмёт да и пропадёт у Раи что-нибудь или сама она ненароком положит вещь да и позабудет, а своим скажет, что девочка украла. Вперёд замечу тебе, отвязывайся от бабы Раи, пора тебе твоего возраста подруг иметь. Как ты будешь жить в обществе, не имея понятий о современности?
       Вечером баба Рая благодарила от всего сердца приятельниц своих, надеясь, что и этой ночью не придётся ночевать одной. Алла Дмитриевна намекнула ей мягко, что дескать Анюте нужно учить уроки и что всю эту неделю она занята.
—Ой, братцы мои милые, да ведь я и постелила всё новое, и поели мы хорошо. Алла, пройди, погляди, у меня ведь всё чистое. И наволочки, и простыни белоснежные. Ти гребуете вы? О, горе луковые. — причитала баба Рая.
        Анюта смотрела на неё и становилось ей её жалко. Но ничем не помочь старой подруге — бабушка непреклонна. Вдруг Рая закашляла и выхаркала на асфальт со слюною алый сгусток крови.
—Рая, ну не обижайся, пожалуйста, — сложив руки к круглому подбородку кивала бабушка. Брови её приподнялись вверх, упустились концы вишнёвых тонких губ, вздернутый уткой нос, чёрный чуб волос из-под шапки, глаза — всё в ней, казалось, выдавало сожаление, вину, но не уступал рассудок сердечному чувству её.
—Рая, ты не болеешь? — Анюта посмотрела с пониманием, глаза говорили её: хочу помочь и заночевать — бабушка не разрешает.
—Что-то в груди колеть ночами, — ответила Рая, а правдивый, трогательный взгляд её отвечал: понимаю, не обижаюсь, что, девочка, делать? — Алла, давай в больницу съездием? Може, таблеток мне дадуть. Боюся я одна, дурак дураком стала и око ослепло.
—Рая, ну как мы вдвоём? Я ведь тоже бабка. Скажи своим. На машине пусть тебя отвезут.
       По дороге домой бабушка взяла Анюту за рукав и сказала спокойным тяжёлым голосом:
—Это чахотка точно у неё, держись подальше от бабы Раи. Она старый человек, ничего не понимает, а ты будь поумней.
—Неужели тебе её не жалко?
—Жалко, но мы ничего не можем сделать. Впрочем, я тебе всё сказала.
 
        В сырую пасмурную погоду баба Рая подметала листья. Хотела справиться до первого снега.
—Эх, тёть Рая, тебя не будет всё также стоять будет, побереги здоровье, — идя на работу, кричали весело сердобольные соседки.
—Не могу я так, девки, хочу, чтобы красиво было.
—Ох, тёть Рая, не будет у тебя десять рублей?
—Ну, ти я пойду у хату, тута у меня нема.
—Тёть Рая, помираю. — бия себя в груди заплакал пьяными слезами Митрий и упал ей в ноги.
—Иди к свиньям. Ой, братцы мои милые, — посетовав, баба Рая вынесла ему грошей и хлеба.
—Благодарю, тёть Раечка, — снимая серый козырёк поклонился ей мужичок и отправился восвояси.
—Тёть Рая, займи мне денег до зарплаты, потом всё тебе отдам, — просила её многодетная соседка.
—Сейчас. Когда сможешь тады отдадишь, мне не к спеху, а это детям, — и вместе с чистой тряпицей деньжат Рая протянула кулёк конфет под охи и ахи милой соседки.
       Жизнь Раисы Никифоровны продолжалась, доброта её незнающая границ изливалась на людей, просивших помощи её и заступления, совета или средств к существованию. Раздавала также щедрая рука её конфеты ребятишкам.
—Ой, Анечка, — пожаловалась однажды она, — хотела вот Даши шоколадку подарить, говорю: зайди ко мне, девочка, а она не зашла. Ну, не хочете — не надо. — Но видно было, что бабе Рае это не приятно и она обиженно поджала губы так, что видно синее пятнышко на нижней губе. — А Женечка вот ужо вторую неделю не заходить. Чего это она? Ти уроков много задають?
—А ты как сама?
—А что я, Анечка, помру скоро.
—Ты что говоришь! Бессовестная! Откуда ты знаешь? — Анюта наклонилась к груди её взяла её за руки, положила свои руки на колени её. Нет, — думала Аня, — не верю этому. Вот она — тёплая, живая, одетая в пальто, сапоги, платок, как и я, и вдруг — все вещи её выкидывают, дом пустой, а она на кладбище. Нет, когда-нибудь, но не сейчас.
—Сердцем чую. Может, проживу ещё, но не долго.
      Анюта старалась прочитать в лице её печать скорой смерти, да, она увидела её или показалось? Бледное лицо, бледные руки и сама она стала казаться меньше ростом и похудела за недолгое время.
—Анечка, мне у рот ничего не лезеть. Аппетит пропал. Похудела я как, усе юбки слезают. Нинка сказала, что это к смерти.
—Раечка, ты живи долго, но, если умрёшь, извести меня. Постучи мне в окошко или приснись и расскажи милая: каково живётся на том свете. Моя золотая, не забудь меня там, моли Бога о мне, — шептала Анюта. Время сейчас остановилось для неё. Она не хотела, чтобы наступило горькое будущее, хотела, чтобы было только сейчас, только настоящее, когда все свои рядом и живые.
—Буду, девочка, молиться. Я верю, что Бог есть, и что как помру я, поднимусь на высоту. Ти что, как я про тебя забуду? Не забуду. А ты обо мне у церкви молись.
—Обещаю, — произнесла Аня, но до конца она ещё не верила и сердце её было спокойно за всех.

         В конце ноября в холодное пасмурное утро зазвонил телефон. Звонили из Дубовицкого. Все были дома: бабушка Алла, мама и Аня.
—Лены нету! — звонко плакала Ольга
—Аля умерла! — вскрикнула Нина, заплакала с причитом и бросила трубку.
      Новость утраты двух молодых двоюродных сестёр очень скоро стала известна среди родственников и всех знавших их. От неожиданности не верили. Сдавали нервы и силы. В особенности убивались в горе своём матери их. Капали поминутно корвалол и валериану. Прослезилась и вздыхала баба Рая, отговаривая Анюту не ездить на похороны. Уговоры её не подействовали.
      Поехали проститься.
—Крёстная моя, — вздыхала с болью в груди Анюта, слёз не было, выплакались.
—Дочечка моя, Леночка, — причитала, плакала, кричала, заламывая руки баба Нина.
—Эх, девчонки, что же вы наделали, — плакали и заикались сёстры, скорбя о смерти молодых племянниц своих. Народ толпами валил на кладбище. Никому не верилось, хотелось всем поверить, что это — сон, но это была правда. Дети-сиротки их, маленькие мальчики, как воробушки поёживались от холода, часто моргали голубыми глазёнками, не понимая ничего. Понурив головы, чёрные и мрачные от горя, стояли молча отцы. Над могилами поставили кресты, снег пошёл крупными хлопьями, помянули их и разъехались по домам.
—Сними ты, платок чёрный, Анют, ну кто они тебе? Бабины племянницы, — махала руками на Анюту баба Рая. Анюта на это молчала.
—Дети — сироты. Обе молодые.
—Конечно, горе луковое. Поглядишь потом, год пройдёть — мужи оженются. Вот ты баила, что у крёстной у твоей сестра свободная, вот её возьмёть той другой. А у которого крёстная была жена нехай возьмёть у жёны маму твою.
—Чудишь ты, Рая, — смахивая слезу, силилась улыбнуться Анюта.
—Помяни моё слово. Вот поглядишь.
—А ты что же не поглядишь?
—Ко мне сын покойный приходил. Слышу ночью в окошко: стук-стук. И зовёть: мама, мам! Я проснулась, ой, думаю, братцы мои милые. Я как помру, приходите ко мне на похороны. Бабу твою знаю, у кафе вы не пойдёте, хотя бы на кладбище пошли. Я усем моим сказала, кому батюшку позвать, кому автобус, кому оркестр. Всё им наказала. А родичу своему я сказала: помру и на похороны свои тебя не пущу. Видишь света у него нема сейчас. У меня когда сын помёр все пришли. Машкин сын пришёл, они с детства дружили. И мы и не сказали, ён сам узнал и пришёл. А этот свой и не пришёл.
—Не переживай, Рая, что делать нам? Как Бог даст.
—Ой, ты Господи, Царь Небесный, кормилец, помилуй нас. Правнуки должны у меня родиться скоро. Кабы дожить мне.
—Доживёшь. Рая, давай я тебе Слово Божие принесу почитать.
—Принеси, Анечка.

          На Рождество баба Рая похвалилась Анюте, что прочитала всё Евангелие и осталась премного благодарна, книга ей очень понравилась. Нашед место, где описано событие Сретения, она прочитала со вниманием его Анюте:

Тогда был в Иерусалиме человек, именем Симеон. Он был муж праведный и благочестивый, чающий утешения Израилева; и Дух Святой был на нем.
Ему было предсказано Духом Святым, что он не увидит смерти, доколе не увидит Христа Господня.
И пришел он по вдохновению в храм. И, когда родители принесли Младенца Иисуса, чтобы совершить над Ним законный обряд,
он взял Его на свои руки, благословил Бога и сказал:
Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему, с миром,
ибо видели очи мои спасение Твое,
которое Ты уготовал пред лицом всех народов,
свет к просвещению языков и славу народа Твоего Израиля.

       Вышедши пройтись по улице, возле эликтрического столба заметили лежащего в снегу человека.
—Вот идивоты, да поднимайся же, измерзнешь, — тормошила за плечо человека баба Рая. — Вот ведь — женщина. Добро, мужики, женщины напиваются.
      В ответ красная испитая морда недовольно бробурчала что-то и с ругательствами перевернулась на другой бок.
      Анюта хотела увести бабу Раю, но вспомня сколько таких, околевающих в мороз пьяниц она спасла от лютой смерти, предложила вызвать "скорую".
—Да куда ты на дорогу лезешь, а? — с этими словами Раиса Никифоровна стала помогать женщине уползти с проезжей части и лечь в мягкий снег. Прохожие шли мимо, пряча глаза в меховые воротники. Скорая ехала долго, а пока она ехала Анюта с бабой Раей успели расспросить женщину, кто она, откуда и почему она пьёт. Оказывается пьёт от горя, от того, что муж бросил и зарплата маленькая.
—Ну ты по трошки, зачем же так? — смотрит со страданием баба Рая, будто бы всё давно знает и, будто, лежит перед ней свой, а не незнакомый человек.
      Скорая приехала и увезла женщину. Анюта поспешила скорее домой, обещая себе, не признаваться в похождениях бабушке, а долгую прогулку объяснить очень хорошей погодой.

      Дома бабушка спокойным тоном произнесла: смотри, Аня, не ходи пока к бабе Рае. Ты видишь, что она болеет. Мало ли что. Как бы не заразила тебя. Такое время. Скажи ей, мол уроков много, не ходи пока к ней.

       Недели через две позвонили бабе Рае.
—Здравствуйте, я в больнице, — спокойно сообщила она им.
—Ну, Рая, если в больнице, то дело твоё идёт на поправку, — ответила весело бабушка Алла.
—Приходите на похороны. Я-то думала, придёт ко мне Анюта, я и поговорю с ней. Ладно, не обижаюся. Знаю, тебя, Аня, баба не пускала. Ане привет, — были последние слова разговора их, — от слов этих заныло, засосало у Анюты под ложечкой, но теплилась в душе её ещё слабая надежда на лучшее.
       Дня через два, около полудня, Анюта сидела в комнате и смотрела в окно. Вдруг ей показалось, что по окну, что-то барабанит: не то ветер, не то упала сосулька с крыши, но более всего, показалось похоже на негромкий стук руки по стеклу. Скоро позвонили и, как гром среди ясного неба, все узнали: баба Рая умерла.
       Перед похоронами, вечером, Анюта с бабушкой отправились проститься с дорогой сердцу подругой, её телом. Возле крыльца стоял деревянный крест и венки. В окнах дома горел свет. Слышны были голоса. Тут были и внуки, и дети, и родственники, знакомые и незнакомые, и полузнакомые для Анюты печальные лица в траурных одеждах. В первой зале на диване рассматривали альбомы с фотографиями и плакали. Во второй зале стоял гроб. Анюта с бабушкой положили поклон и сели на диван. В лике покойной читалось спокойствие, знание о том, о чём неизвестно ещё живым. Отсутствовала боль. Присутствовал покой и мир. "Лик праведницы", — подумалось Анюте.
        С утра на улице гололёд. Анюта вместе с тётей Леной, с той самой, которая помогла ей пойти на Исповедь к батюшке, пошли на отпевание. Пока ждали священника, каждый вспоминал то добро, которое сделала ему покойная. Елена также вспоминала: У нас воды не было. Пошли мы на колонку с детьми, нет воды. А баба Рая выходит и говорит: идите ко мне, берите сколько вам надо. Да, добрая была. Мне Анюта сказала, что она умерла, я не поверила. Светлая ей память".
      "Вечную память" пел Рабе Божией Раисе батюшка. В полных народом комнатах стояла духота. Трескались, горели в руках свечи. После, батюшка произнёс: "братья и сестры, мы молимся сейчас тут, а Раба Божия Раиса будет молиться о нас на Небе". На выносе вся улица наполнилась народом. Выходили все проводить в последний путь. Мужички снимали шапки. Бабы плакали в чёрные платки. Печально стояли ребятишки. Градом катились слёзы по щекам. Плакали люди. Плакала природа. Шёл тихий дождик. Капли его падали на бабин Раин портрет и скатывались вниз рамки его.
        Тётя Лена идя впереди, до конца улицы, держала в руках икону святителя Николая. Понесли гроб. Заиграл духовой оркестр. Анюта кидала на скользкую дорогу красные гвоздики. Заметила как идёт впереди, понурив голову, старший сын покойной, как плачут самые её близкие. А она, Анюта, знает по рассказам Раиным всех в лицо и судьбы их, и всю подноготную их, а на неё косятся и не знают, не помнят и обращаются на "вы". Плачет Анюта и думает:"Немного дней прошло, как гуляли мы с ней по этой улице и ходила она ножками своими по этой дороге. А сейчас её унесут. Господи, помилуй нас". Наконец, поставили гроб в автобус, который тронулся на кладбище.
        На месте, предав прах усопшей земле, предложили сказать слово о покойной. Анюта сказала. Проникновенно, просто и искренно выразила то, что на сердце её:"Мы все сейчас в глубокой скорби. От нас ушла дорогая мама и бабушка, дорогая подруга и любящая душа. Для всех она была сама доброта, и любовь, и терпение. Каждый уверен, что именно между ним и бабой Раей особенные, близкие отношения. Каждому она помогала, если не делом, то словом, утешением. Любила она правду. Праведную душу её, верим, что Господь упокоит во Царствии Своём."
        Вечером Анюта плакала, закусив во рту платок, чтобы не услышала плача её бабушка.
        В школе, на следующий день, подойдя к учительскому столу, Анюта, вручила Наталье Семёновне записку, писанную бабушкой, в которой объяснялось, почему эти дни Анюты не было в школе — по причине плохого самочувствия.

        Весной, собравшись духом, Анюта пошла по знакомой улице. После смерти подруги своей, она не могла проходить мимо дома её, тяжело было на душе.
        Снег ещё лежит на крышах домов. Подойдя к молодой берёзе, Анюта посмотрела на белую кору: подстёрты немного буквы "Р и А".
       Не замечала девочка ранее, но хорошо заметно теперь, что белоствольный ствол берёзы стал толще, дерево подросло. И, по-правде сказать, не сравниться никакое дерево с величьем и красотой её, русской, белой берёзой.
       Греет тепло мартовское солнышко. На окнах дома занавески. В горшочках орхидеи. Всё как и при жизни бабы Раи. Кажется сейчас поднемет она занавеску, постучит в окно и поманит Анюту рукой, мол: заходи, посидим. Сбоку дома сохранён выцарапанный по сайдингу ногтем рисунок Анюты: в поле при луне бежит собака, подставив морду точечкам-звёздам. Растаял на дороге асфальт. Валяются мокрые подгнившие гвоздики.
      Прохожие косились на девочку, похожую видом на монашенку, стоящую возле чужого двора и смотрящую на берёзы. Из окон выглядывали соседки, должно быть, узнав её, не прогоняли. Анюта припала к забору и смотрела в огород. Земля распахана. Открыты парники.
—Чего потеряла, Алёнушка? — окликнул её проходивший мимо дедок.
      Анюта обернулась молча, но не ушла, встала спиной к берёзе и тихо заплакала. С бабой Раей была она тут своя. Теперь она чужая. Пройдёт время, забудут её. Чужой ей этот одинокий двор и пустая улица. Всё пройдёт и когда-нибудь вспомнятся Анюте картины золотого детства и баба Рая. Чувство печали её, оставленности и одиночества, выразила бы в полной мере флейта или скрипка, своей прискорбной, берущей за душу игрой. Очнувшись от воспоминаний, Анюта вздохнула и неспешно пошла восвояси.
       Возле подъездов дома сидели на лавочке бабушки. Анюта, увидев их, вздрогнула и, отвернувшись, пошла домой.

       Спалось дурно ей ночью от мучавшей её мысли, каково на том свете бабе Рае? Обещала присниться и не выполнила своё обещание, разве так можно? "Я волнуюсь за неё, молюсь, а мне в ответ — тишина", — думала Аня. Хорошо уснув лишь под утро, Анюта увидела сон.  Идёт будто бы она по улице, с конца, со стороны кладбища. Заходит во двор к бабе Рае, стучит в дверь. И, о, чудо! Открыла ей живая Рая, будто бы ждала она Анюту. Как и при жизни стоит спиной прислонясь к стене. В розовом пёстром халате, поверх которого фиолетовый батник, на голове белая косынка.
—Здравствуй, Рая.
—Здравствуй.
—Рая, как ты там? Как твои дела?
—Хорошо-с.
—Рая, ты же умерла? — удивляется Анюта.
—Да, умерла.
—Рая, тебя Бог помиловал? — Задаёт последний вопрос Анюта, понимая, что долго они теперь не увидятся и свидание их подходит к концу.
—Всех миловал и меня помиловал, — вздохнула баба Рая.
         Вдруг Анюта видит дверь закрыта, Раи нет. Только весь двор её лежит в золотых берёзовых листьях. Стал тотчас кто-то эти листья вон выметать. Выметать веничком стала их и Анюта. И как вымели листья эти за ворота, двор стал чистый. И поняла Анюта, что листья — это грехи Раины, а как отмолили их в церкви, Бог бабу Раю помиловал и упокоил в селениях праведных.