В пруду мёртвые живут

Для нас с братом переезд в деревню стал большой неожиданностью. Видимо, родителей накрыл кризис среднего возраста, и поэтому они решили перебраться жить на природу. Мы посчитали, что до маразма им далеко, но их решение оценили как не слишком адекватное. Было неясно, как в двадцать первом веке мы обойдемся без благ цивилизации и городских структур. Слава богу, в этой дыре была связь и какой-никакой интернет. Все друзья, само собой, остались в городе, продолжали наслаждаться жизнью, а нам с Илюхой предоставили на выбор три места для развлечений: лес, поле и огород. Зашибись, приплыли.
Адаптация шла тяжело, причём мне явно было сложнее, чем брату. Он сразу спелся с компанией ровесников и увлекся опустошением чужих яблонь. В восемь лет перемены переживаются легче, чем в четырнадцать. Я же, в свою очередь, устроил бойкот всем, надеясь, что рано или поздно родители наиграются в первобытную общину, и мы вернёмся в мир технологий и прогресса. Надежды таяли с каждым днём.
Одним вечером папа окинул меня пристальным, но весёлым взглядом, и сказал:
 - Мишань, хватит дуться. Я понимаю, что тебе пока сложно, но, будь уверен, ты полюбишь это место.
Я только закатил глаза и уставился в чашку с чаем.
 - Поступим так. Утром я тебя разбужу, возьмём удочки, приманку, да ведро. Пойдём на пруд рыбу ловить. Может и расшевелишься чуток.
Папа растолкал меня в 4 утра, я еле продрал глаза в такую рань. Сопротивляться было бесполезно, и я поплелся умываться. До пруда идти было минут двадцать неспешным шагом. Батя травил байки из молодости, иногда они были такими смешными, что я еле сдерживался, чтоб не заржать во весь голос. Изо всех сил я пытался сохранить обиженный и недовольный вид. Вокруг был прохладный утренний туман, он прямо клочьями висел над землей. Солнце еще не грело, так что я брел, весь покрытый мурашками. Пруд оказался не слишком большим, наш берег был прямо-таки предназначен для рыбалки, а противоположный был более отвесный, к тому же, заросший всякими кустами. Смотреть на него было неуютно, стояла гробовая тишина, и в тех кустах то и дело мерещились какие-то шорохи.
 - Ну что, Михаил, - папа протянул мне удочку, - насаживай приманку.
Я взял из банки червя и принялся накалывать его на крючок. Спать хотелось просто невозможно, желания что-либо делать у меня вообще не было. Когда мы закинули удочки и уселись поудобнее, папа сказал мне вот что:
 - А ты знаешь, что это за пруд, сын?
- Пруд как пруд, ничего особенного.
- Тут ты ошибаешься, - папа хитро подмигнул мне, потер руки и начал рассказ.
Эту историю папа услышал от соседа по имени Борис. Мужик это был веселый и немножко алкоголик, он знал множество деревенских легенд, в одном из его рассказов и фигурировал этот самый пруд. По легенде в этом пруду мертвецы жили. Получилось это из-за нелепого стечения обстоятельств. В те времена, когда наша деревня была поместьем одного дворянина, на месте этого самого пруда было кладбище. Весной его то и дело размывало талой водой, и последнее пристанище крестьян превращалось в жуткое месиво. Помещик Иван Антонович Боровицкий, человек импульсивный и недальновидный, решил кладбище перенести. Выбрали место на небольшой возвышенности, и принялись за дело. Часть крестьян заразилась инфекциями и вскоре пополнила ряды погребенных, но уже на новом месте. Кто-то радовался, что могилы целее теперь будут, кто-то был недоволен, что мертвых побеспокоили, да народ погубили, но что сделано, то сделано. Однажды, когда Иван Антонович закатил званый ужин, в его опьяневшую от вина и водки голову пришла гениальная идея - на месте бывшего кладбища устроить пруд. Дамы ужаснулись, прислуга многозначительно молчала, а господа, налакавшиеся алкоголя за компанию с Боровицким, эту идею поддержали. Никто не смел спорить с барином, барин хочет пруд, значит пруду быть. Вот так и появился этот водоем.
Странности стали замечать почти сразу. Вокруг пруда всегда стояла мертвая тишина. Птицы не пели, животные даже не пробегали мимо. Крестьяне пруд обходили за версту, они верили, что пруд теперь проклят и населен злыми духами. Один Иван Антонович был совершенно доволен сделанным. Он приказал заполнить пруд карпами и прочими рыбешками, а потом со своими товарищами устраивал рыбалки, во время которых напивался вместе с гостями до беспамятства. Его жизнь оборвалась в этом самом пруду, когда во время очередной пьяной рыбалки он решил искупаться. Уже давно сгустились сумерки, когда Боровицкий вошел в воду. Он начал тонуть, отплыв от берега не более, чем на три метра. Очевидцы рассказывали, что видели множество черных рук, хватавших Ивана Антоновича за плечи и шею. Никто от страха не посмел броситься на подмогу товарищу, так помещик и ушел под воду навсегда. С тех пор в пруду не раз тонули люди, но тела никогда не находили. Кто-то рассказывает, что по вечерам от пруда слышны всплески воды и хриплые рыдания. По легенде, это плачут души утопленных мертвецами людей.
 - Пап, а на кой чёрт мы тогда сюда пришли? - История меня напугала, несмотря на то, что я был скептиком. Вокруг было настолько тихо, что в ушах звенело.
 - Не бойся, Мишка, это ж только слухи, - папа потрепал меня по голове, - может и не было тут никакого кладбища.
 - Я очень на это надеюсь. Но рыбу из этого пруда есть не стану.
Остаток времени я пытался переварить услышанное и не обращать внимания на шорохи в кустах. Мы поймали всего несколько небольших рыбешек, и я настоял, чтоб мы отпустили их обратно в воду. Пришлось нам возвращаться без улова.
Кошмары стали сниться мне каждую ночь. Во снах я видел, как шагаю в ледяную воду и меня тут же опутывают скользкие черные руки. Я шел ко дну и наблюдал, как из ила выбираются сгнившие мертвецы с перекошенными злобой лицами. Когда я был в секунде от того, чтобы захлебнуться, я просыпался на мокрой от пота простыне. В конце концов, эти сны стали мне надоедать, и я решился рассказать о них отцу. Все-таки это он напугал меня тогда своими дурацкими легендами. Папа собрался решить проблему радикально, а именно - отправиться к пруду ночью. Я был против.
 - Придем с фонарями, постоим, посмотрим, и успокоишься.
 - Я не хочу туда идти, пап. Ни днем, ни ночью.
 - Значит, так и будешь трусить дальше. Мое предложение - лучший выход, других нет. И вообще, я тебя не спрашиваю, а ставлю перед фактом. Чтоб к одиннадцати ночи был готов.
Ну, это уже слишком. Я никуда идти не собирался. Мне там и утром-то не очень понравилось, ночью мне там точно делать нечего. Я демонстративно заперся в своей комнате и уткнулся в ноутбук. Вот чёрт, у меня даже не было здесь друзей. Я мог либо залипать в ноут, либо спать. От безделья я стал рисовать комиксы, это все, чем я мог занять себя в этой глуши. Где-то часов в семь вечера ко мне постучалась мама, чтобы позвать на ужин. На самом деле, я был безумно голоден, но спускаться к столу отказался. От встречи с отцом меня это не спасло. Он, как и обещал, пришел ко мне в одиннадцать, и удивленно вскинул брови.
 - А что это ты в постели делаешь? Я уже фонари приготовил, вставай и пошли.
 - Пап, это полный бред, я никуда не пойду, и сразу сказал тебе об этом.
 - Сын, ты просто пойми одну вещь, - папа присел на край моей кровати, - пока ты тут сидишь и боишься, твой страх остается сильнее тебя. Да, я рассказал тебе эту историю, и я вовсе не думал, что она произведет на тебя такое впечатление. Но страх никогда до добра не доводит. Избавься от него, и ты победишь. Ты можешь это сделать, а когда сделаешь, будешь гордиться собой. И я буду тобой гордиться.
От папиных слов что-то шевельнулось в моей душе. Я никогда не считал себя сильным человеком, напротив - я был даже немного не уверен в себе. Я никогда не думал, что мной могут гордиться, ведь гордиться-то по сути нечем. И когда папа сказал эту свою последнюю фразу, я вдруг понял, что пойду с ним.
Маме мы, естественно, ничего не сказали. Взяли тихонько фонари и вышли со двора. В последнюю секунду я засунул в карман складной ножик, чтоб чувствовать себя увереннее. Дорога к пруду вообще не освещалась. Мы светили фонарями и шли вперед. У меня просто мороз гулял по коже от этой темноты. Зато звезды были прекрасны. В городе я никогда не видел таких звезд. Все небо сияло и переливалось, я то и дело запрокидывал голову наверх. Иногда что-то шуршало в траве неподалеку, и мою грудь сковывало страхом, но папа успокаивал меня, говоря, что это мышка или ёж. Я заставлял себя ему верить.
Когда мы вышли к пруду, то не увидели ничего особенного. Вода была черная и абсолютно ровная, как стекло. Несмотря на то, что обстановка была спокойной, мне было адски тревожно внутри. Я ждал, когда что-нибудь произойдет. Но ничего, конечно же, не происходило. Папа предложил постоять на берегу еще немного для закрепления результата. Луч моего фонаря гулял по противоположному берегу пруда, бесцельно освещая заросли кустов. Как раз в тот момент, когда отец сказал, что можно поворачивать назад, я заметил кое-что странное.
 - Пап, я что-то видел в кустах.
Папа стал искать глазами то, что видел я. Мы долго шарили по кустам, и папа было принялся меня уговаривать, что мне со страху померещилось, как вдруг издалека послышался утробный хрип. Тихий такой, но в ночной тишине весьма различимый. Волосы на моей голове зашевелились. Хрип начал медленно переходить в низкое подвывание. Вот ни от какого животного, ни от какого-либо человека я таких звуков не слышал никогда. Папа тоже понял, что что-то тут неладное. Он взял меня за локоть и мы стали пятиться к дороге. Тем временем в пруду раздался плеск. Дрожа всем телом, я навел на воду фонарь. Центр пруда не бурлил, а скорее пульсировал, как вена. Вскоре из этого места стало что-то выскакивать. Что-то большое.
 - Тела всплывают. - Севшим голосом произнес отец. И это действительно было так. Мертвые тела разной степени разложения поднимались к поверхности и покачивались на волнах. Мы с отцом оцепенели от животного страха, даже с места не сдвинулись. Время как будто застыло, очень скоро вся поверхность воды покрылась трупами. От запаха я едва не потерял сознание, в голове стало мутно, глаза заслезились. Вдруг что-то дернуло меня за ногу, и я упал на спину. В считанные секунды нечто затянуло меня под воду. Я лишь успел услышать крик отца, полный ужаса.
Я рвался из цепких пальцев, сопротивлялся и дергался, но меня целенаправленно тянули ко дну. Я был уверен, что мне конец, пока остатки рассудка не напомнили мне о ноже, спрятанном в кармане штанов. Я судорожно нащупал его и раскрыл. Воздуха катастрофически не хватало и я, как сумасшедший, принялся молотить ножом по всему, что было в зоне досягаемости. Я терзал и бил лезвием до тех пор, пока не почувствовал, что хватка ослабевает. Я сделал несколько отчаянных рывков к поверхности, но вместо необходимого глотка воздуха я ткнулся лицом во что-то склизкое и холодное. Это был чей-то живот. Это был живот трупа. Мне было некогда испытывать отвращение, поэтому я растолкал плавающие надо мной тела и вынырнул из этого фарша. Глаза ничего не видели, я орал, что есть мочи, не выпуская из рук ножа, и пытался грести к берегу. Продвигаться через такое количество мертвых людей было очень тяжело, я то и дело застревал в них. Ещё я ждал, когда ледяные пальцы сомкнутся на моей ноге, но меня никто не трогал. Трупы, плавающие на поверхности, были просто трупами, плавали себе и плавали. Опасно было то, что скрывалось под водой. Мне было странно, что меня все еще не утащили обратно, но я не расслаблялся ни на миг. Почему-то отец не светил мне фонарем, он даже меня не звал. Кровь застыла в жилах. Его вообще нигде не было.
Мне все-таки удалось выбраться на берег. Уже начинало светать, и с первыми лучами солнца пруд словно всосал все трупы в себя. Передо мной снова была гладкая и спокойная вода, даже трупная вонь испарилась. Но я все еще был один.
Я просидел на берегу минут тридцать, ожидая, что отец побежал за помощью, но он не пришел. Ни через час, ни через два. Дрожащий и исцарапанный, я побрел домой, рыдая и размазывая по лицу слезы и сопли. Если бы я не рассказал ему о своих кошмарах, мы не пришли бы сюда, и ничего бы не было. Отец остался бы жив.
Папу объявили в розыск, меня пытались допросить, но от меня сложно было добиться внятного рассказа. К тому же, я не горел желанием попасть в дурдом за свои показания. Я так и не смирился с потерей отца. Мама тоже. Мы продали наш дом и вернулись в город. Я не знаю, как мне жить дальше. Когда я думаю об отце, я с ужасом осознаю, что он остался там, на дне проклятого пруда. Когда кто-то придет туда ночью, он всплывет вместе с остальными утопленниками. Одно я знаю точно: я выжил. Я спасся от этих дьявольских тварей. Я победил. Отец бы обязательно мной гордился.