Поцелуй

Давно непроходимые места в болоте и мои попытки сделать болото твёрже, когда приходится идти по луне к сеням, чтобы согреться зимой в занавеске. Я перехожу через кладку к полю пшеницы и не доходя до стадиона проваливаюсь в топь, которую накрыли звёздами, чтобы меня отвлечь. Вода сладка на воротнике и брат протягивает мне свои руку, чтобы из канавы меня достать. Пасмурный зимний утренник в пухлой чёрной шубе, которую я не промочу, а только спиной отверну ко льду, чтобы чистенько завязнуть между рук мамы. Печь станет топиться после ночи и я стану во весь рост в квадрат, чтобы смотреть в глаза кормящей бессонницы. Кошка ляжет на полке, чтобы мурлыкать среди ночи или прыгать к ногам с тяжестью шерсти.

Полка пуста и хозяйственное мыло упало из коробочки в паутину, чтобы с крышечкой валяться в углу. В печке разогревается пламя и синеет в плите до дыма, который смещается облаком к залу, где лежит на диване раскрытый младенец. Ночь подберёт свои звёзды с пола и выметет к порожку, чтобы на заснеженном дворе отражались лишь в пепле обваленные угольки. Бабушка придвинет стул к печке, чтобы греть свитер и молча качаясь на спинке, смотреть сериал, который далёк от откровенности. Овраг будет греть в своей пасти песок, когда солнце не сможет отойти от сосен на возвышенности в сторону кукурузного поля. После бессонницы к моему удивлению придёт понимание разбитости желудка, который станет ныть на взлёте.

Чувства закроются в весне и погаснут на открытке с мелодией, которую забыли в холодном серванте. Я сижу и плачу с книжкой ненависти, которую подколют к содержанию и оформят картинками, когда к тексту кинутся пальцы, чтобы мазать жиром подушечек абзацы и проворачивать страницы. Золото в шкатулке, каждое утро открывалось для поиска мелочи к маршрутке, которая дёрнется салоном быстрее, чем я сумею отыскать свободное место. Пассажиры мельком оценят меня и по прежнему без интереса упрутся в стёкла обзора остановок и тротуаров. Фонари уже притушат, когда небо станет синеть после черноты взглядов реставраторов, которые натянутся в бетоне горизонта, чтобы разориться в театре над Неманом.

Тревожно влететь в стену, чтобы огладив обои лбом, усесться на скользком коврике пола, который меня подбросит вновь к шкафу и заставит блуждать в давно знакомом лесу из мебели. Второй конец деревушки сохранится в дыму памяти, чтобы сейчас учуять аромат и увидеть в траве опавшие яблоки в саду прадеда. Отец подносит мешки к стволу и заставляет нас сортировать плоды, чтобы убить внутри меня всякую охоту.

Яблоки можно будет брать на балконе городской квартиры, хотя весь балкон занят свёрнутыми коврами и дорожками. Звезда молчит в своём бессонном уголке, чтобы кидая мне луч в глаза, слепить взгляд до покраснения век, которые не могут ночью закрыться и лежать на лице спокойно. Я обойду всю лечебницу до полной истощённости движений, которые не присущи лёгочной команде на поле с мячом, когда все трибуны закурены и оплёваны с любовью. Сигареты опрокинутся из пачки к влажной тумбочке, которую протрут и с упором придвинут к спинке кровати.

Сестра войдёт в палату с напряжённым выражением лица, которое не воссияет с лучом солнца, пока она будет искать вену и не находя щупать ладонь. Она огрызнётся и неожиданно впрыснет мне в лицо ядовитую зелень от глаз. Я вовсе не пытался уйти от злости и только смог улыбнуться с раздражением, которое проявится после поверхностной ночи, чтобы к полудню закрыть зубы подбородком. Она уйдёт с дороговизной серёжки в пупке и огладив по груди безногого человека, кинет к нам вольный взгляд, чтобы растопить окно. Инвалидная коляска не сможет преодолеть барьер в палате и поэтому будет биться с приподнятым телом о порог, пока силы не соберутся в один поток, чтобы колёса успешно толкнуть. Уютный коридор и моё не проснувшееся блуждание между кушеток для одиноко подпёртой стены с плакатами.

Я мирно касаюсь кнопок шахты, которая раздувая свою бездну несёт меня к облаку с голубями. Покрывшись корой и не видя между ветвями своего лица, я останусь стоять при дереве, чтобы тянуться пальцами к жжёной яме луны.


Рецензии