Это

По обыкновению, я стал больше спать, меньше есть, чаще пить. Затем объятий Морфея стало мало, зато сны участились. Я перешёл на голодание. Интервальное, интегральное, иррациональное. Пить не прекращал. Но кубометрам счёт не вёл.
Потом ни сна, ни снов, ни еды, и даже в культуре питья уже не виделось никакого смысла.
Смысл.
Стихи случались. А это означало, что я еще жив. Во всяком случае, как поэт.
О ней я не думал. Это как раз о смысле. В этом не было нужды.
А в чём была нужда?
Признание.
Наверное, его всегда бывает недостаточно. Хоть получи гран-при «Пальмовой ветви» или порно-Оскар, за что?
За что меня любить?
Она сказала, что любит меня. Что любовь не ищет своего.
Ей вторило радио.
Но я не слышал их.
Я слушал себя.
Но себя тоже тоже не слышал.
Остался один ход до мата.
Зачем мне победа?
Тешить самолюбие.
Слава.
Была маленькая.
Я носил её в кармане, иногда доставал и показывал кому-то. А порой меня просили показать её.
А я думал о ней. Завтра перестал думать. Сказал себе не думать. И не думал.
Послезавтра была другая. После послезавтра — иная. Потом никого, никого, никого.
Не одиночество.
Приятный кофе с густой пенкой.
Никто не знает про меня. Кто-то слышал мою историю. Кто-то, где-то, как-то.
А я?
Ищу.
Чего?
Ищу?
Тебя.
Может, себя.
И то, и другое.
Или вовсе ничего.
Деньги.
Нужны. Нужны? Нужны.
Счастье.
Нужно? Нужно. Нужно?
Но я же счастлив.
Отчасти счастлив. Счастлив отчасти.
Так бывает. Говорят, нет. Но у меня всё бывает.
На сегодня хватит. Может, даже и на завтра. Может.
У меня всё может.
Спасибо Коле Ш. Он сказал не переставать переворачивать камни.
Мне приснились они, и я написал это.
Это.