Следы на волжских берегах - близ Царицына...

 
Век блистательной Екатерины Второй.
На небосводе ее правления засияла плеяда великих мужей — и среди них выделяется генерал-прокурор Александр Алексеевич Вяземский.

Морозным февралем 1764 года императрица, собрав в зале сановников, повелела молодому князю «вступить в должность». Дальновидная правительница не ошиблась — Вяземский прослужил ей верой и правдой почти 30 лет!

Петр I, отец «ока государева» — прокуратуры, посетил наш Царицын в год ее рождения — 1722-м.
Генерал-прокурор Вяземский не только бывал в наших местах, но и ходатайствовал успешно перед Екатериной о процветании под Царицыном колонии Сарепты.

Начнем с того, что Вяземские — старинный дворянский род, в коем были и сотники стрелецкие, и дети боярские, и дьяки царские...

В юности князь Александр Алексеевич закончил престижный сухопутный кадетский корпус. Отличался умом недюжинным, «исполняя за границей разные тайные поручения».

По велению Екатерины II улаживал на Урале волнения обобранных крестьян с владельцами заводов.
Тогда генерал-прокурором был А. И. Глебов, который не устраивал императрицу, ибо был больно «худого поведения». Мало того, что он из рук вон плохо руководил ведомством, но к рукам его липли злато и дорогие подношения.

Назначенный вместо него генерал-прокурор Вяземский, хотя и не отличался особыми способностями, но показал себя как честный, трудолюбивый и даровитый человек.

Замысел императрицы был таков: действовать через Вяземского супротив «наисильнейших людей» и даже властолюбивого Сената, коли тот рискнет выйти из-под ее контроля.

Под сильным крылом ее генерал-прокурор достигает своего высшего могущества. Одновременно изумляя видавших виды придворных, возвышается над Сенатом, выполняет множество других государственных функций.

Поражались ему современники: «Как-то незаметно Вяземский стал министром трех ведомств: юстиции, внутренних дел и финансов!».

Царицын в те стародавние времена подчинялся астраханскому губернатору, которым десять лет плодотворно служил Никита Афанасьевич Бекетов, бывший фаворит императрицы Елизаветы.

Он под Царицыным занимался основанием немецкой колонии Сарепта, да устроил возле города собственное поместье Отрада.
Это самое роскошное в Поволжье селение находилось близ лечебных минеральных вод. Вяземский был наслышан о том целительном источнике.
«Пусть оборудование его и примитивное, но с каждым летним сезоном отзывы похвальные. Надобно подлечиться и мне», — рассуждал подуставший генерал-прокурор.

Действительно, в Сарепту приезжало в год 300 жаждущих. Видывали наши края именитых российских гостей как графа Разумовского, Орлова, Воронцова, князя Голицына, Гагарина, Урусова, известных авторов Карамзина и Сумарокова.

Вяземский проделал в 1780 году дальний и опасный путь по беспокойной волжско-донской земле в благоухающую Сарепту.

Проезжая по Саратовскому краю, завернул в вотчину свою Царевщину, где прихожане преподнесли ему живых осетров и стерлядей.
Покровительствовал здешнему крестьянину В.А. Злобину: «Ты будешь полным хозяином снятых откупов, капитал и залоги мои, польза общая!».
С легкой руки князя Злобин в два-три года сделался миллионером, стал известен императрице. Благотворитель, он дал в 1808 году 40 тыс. рублей для постройки больницы для бурлаков в Царицыне, Камышине и Саратове. Но все это будет потом...

А сейчас из Царевщины прибыла запыленная прокурорская карета в колонию Сарепта под Царицыным.

Гость во время лечения проникся заботами колонистов.
Ведь он ведал всеми делами иностранных поселенцев-переселенцев по всей России.

В Сарепте дело было в том, что из родника минеральных вод здесь также добывали соль для продажи. Однако необжитое место находилось вне земельных владений колонии. К родникам больные трусили на лошадях, квартир явно не хватало. Приходилось гнездиться в соседней Отраде у хлебосольного Бекетова.
Посему общество колонистов пожелало присоединить сей родник и земельный пустырь вокруг него.

Для поддержания водолечебного заведения надо возвести добротные постройки, фонтаны, пруды и павильоны, парки и молитвенные дома. «Опять же и казне выгода от доходов», — убеждали они Вяземского.

В Санкт-Петербурге переговоры о том вел толковый Яков Лорец — представитель Сарепты:
«При содействии генерал-прокурора Вяземского старания уполномоченного увенчались таким успехом, какой едва ли ожидало даже само общество», — читаем в старинных хрониках.

В императорской грамоте колонии были «дарованы еще и новые выгоды», ее изъяли из ведения губернатора и передали «в опеку токмо главному судье Саратовской конторы опекунства иностранных».

Высочайшим указом Сарепте отводились рядом с «целительным колодцом» новые земли — 45 десятин удобных и 342 неудобных.

Сарепта — оазис пустыни — вырастет в культурный очаг Нижнего Поволжья благодаря вкладу генерал-прокурора Вяземского.

Он также расследовал дела о злоупотреблениях при выездах из-за границы колонистов в Саратовскую губернию.

Однако мало исследована его роль как руководителя Тайной экспедиции с участием негласного палача Шешковского.
Находилась она в доме генерал-прокурора, он часто присутствовал при жестоких допросах, и что творилось там Вяземским и Шешковским — многое до сих пор неизвестно...

И вот здесь наткнулся я на уголовные дела шайки Иванова на Волге, слухи о которой дошли до Екатерины Второй.

Она выговаривала Вяземскому и его помощнику, «мастеру кнутобойных дел» Шешковскому.
- Я напрягаюсь, переселяю на волжские пустоши колонистов из Европы, а свой люд разбегается, куда глаза глядят - особливо на Волгу, близ Царицына и Камышина. Сволакиваются туда арестанты беглые. Прямо-таки пиратский Вавилон… Стыду нам.

Вяземский нахмурился, а Екатерина кофию пригубила.
- Ватаги там наглые и ярые.
Вяземский оправдывался.
- Матушка, для поимки снаряжаем команды с пушками. В погоню казаки скачут. На пути беглых заставы да караулы секретные. Да голытьба просачивается, как вода сквозь песок…

Екатерина - резко Шешковскому:
- Что, в твоих подвалах дыбы да клещи для злодеев поломались?
Тот приоткрыл рот...
- Хватит, - оборвала Екатерина. – Вы люди государевы, вам и карты в руки. Сейчас на Волге распоясался атаман Иванов с есаулом Юдиным. Кровью живут, звери. Изловить их!

Екатерина искоса поглядывала на Вяземского, докладывающего:
- Окромя Поволжья в лихоимстве уличены разные губернаторы! Люди родовитые имеют барыши от скупки награбленного! Два дворянина Ержинский и Шеншин были предводителями злодеев.

Священники, кресты попрятав, занимаются грабежами. Ныне изловлены 86 душегубов - из них три батюшки, четыре дьячка и дьякон, поменявшие духовное благолепие на скверну.

Екатерина потребовала от генерал-прокурора:
- Выходит, мои узаконения не удерживают чинуш от взяток. Переменить всех сумнительных и подозрительных без пощады!

Императрица стала получать челобитные от заморских купчин о зверствах шайки Иванова на Волге. Те боялись идти по реке с кладью под парусами.
«Суда грабятся и сжигаются. Товары исчезают. Люди утоплены, убиты, подвергаются пыткам», - надрывались они в жалобах.

Екатерина изумилась, услышав от Вяземского, что в одной губернии главарем крупной шайки оказалась вальяжная помещица Дурова с тремя сыновьями! Они ночью верхами на конях держали в страхе округу и людишки трепетали перед кошмарными налётами.

- Называла она это «ходить на охоту», - гневалась Екатерина. - Доохотилась, мерзавка, теперь зазвенит железами на плахе!
- А Волгу-то очистили от шайки Ивановской? - вспомнила она.

Генерал- прокурор, морщась, отвечал:
- Летом сей ворон водил сброд на Волгу, выпотрошил восемь судов, золото шапками делил с дружками. Прознали мы, что Иванов в станице Качалинской жировать будет с девками гулящими.
- Так кончайте с ним! - отрезала императрица.

Из крепости Царицынской потаясь в ночи поскакал по грязюке отряд, снаряженный комендантом Цыплетевым. Ни свет, ни заря захватили врасплох лиходея Иванова, есаула Юдина и подельников. Но большая часть злодеев улизнула и продолжала грабежи. Как же так?

Потому что золотишко воровское, ну, прилипало к рукам чиновников. Ведь сыскные команды нередко ловили разбойников, дабы отнять у них себе часть награбленного – и отпустить, чтобы те нахапали еще! И это раз за разом повторялось, этакая стародавняя форма коррупции!

Царицынский конвой, клинки обнажив, доставил Иванова с дружками в Царицын. Бросили всех в тюрьму крепкую, за решетками и засовами коваными. И скоро рапортовал о том комендант в канцелярию императрицы. Да поспешил!

Ибо злато воровское сильно слепило государевых людей. Бандюга Иванов, руки по локоть в крови и в золоте, подкупил охрану да офицеров.
И предерзко бежал из темницы с друганами! Только ветер свистел им вдогонку, да разводили руками офицеры, опустив очи долу.

Екатерина была в гневе! Вяземский и Шешковский успокаивали, что мол на Волге словлена шайка некого Козьмы Полякова, который грабил суда, шедшие до Астрахани.

А удачливый Иванов потом примкнул к «царю-ампиратору» Емельке Пугачеву. Руководил отрядом головорезов-повстанцев, жег и громил дворянские усадьбы, выбивал их семьи. Бился с войсками, не даваясь живым в руки.

На этом волна волжских разбоев не остановилась. После подавления восстания Пугача, повстанцы стали разбойниками и кровь долго струилась по Волге.

Так вот, о Вяземском далее…
Руководил он и Сенатом — тогда высшим органом политического дознания и сыска. Через его руки прошли дела многих вольнодумцев, таких как Н. Новикова, А. Радищева, дела о царях-самозванцах.
В том числе о самозванце из станицы Яменской (Алексеевский район нашей области), которому при многолюдии здесь и отрубили голову, как и девяти его сотоварищам.

Подорванному службой здоровью Вяземского, увы, не помогли воды лечебные близ Царицына. В 1789 году его разбил паралич и приковал к постели. Императрица очень жалела своего энергичного «ученика», как она называла Вяземского.

Екатерина щедро осыпала его милостями, сверкали на его мундире ордена Белого Орла, Св. Анны, Св. Александра Невского и другие, и «несть числа ее подаркам».

Под его началом служили выдающиеся затем люди: министр финансов Васильев, писатель, статс-секретарь Екатерины II Храповицкий, будущий поэт и генерал-прокурор Г. Р. Державин.

Это у Державина служил чиновником по особым поручениям волжанин-дворянин К. В. Злобин — сын упомянутого миллионера Злобина, окончивший школу колонии той же Сарепты.

Екатерина долго не отпускала от себя Вяземского. Отстранила его от дел лишь за полгода до смерти в 1793 году.

Прошло 200 лет... Однако следы генерал-прокурора Вяземского остались на земле царицынской, в возрожденной к жизни Сарепте.

Следы на волжских берегах. Одна из моих авторских передач на Волгоград ТРВ «Тайны старых архивов» посвящена генерал-прокурору Вяземскому.