Поэтико-музыкальные мосты европейского символизма

vickhokhlov@yandex.ru               

                Виктор Хохлов

    



Поэтико-музыкальные мосты  европейского  символизма и Серебряного века.
    

Поэтическое  чтение  в  формате  мелодекламации 
                (в шести  картинах).





                Рязань 2025
 

                Действие первое.

Картина 1.  Стихи  читает  французский поэт
                Поль Верлен (1844-1896)
                Перевод с французского Виктор Хохлов

                Музыкальное сопровождение 
                Фредерик Шопен (1810 -1849)
                Оп.9, Ноктюрн №1, фортепьяно

Картина 2.   Стихи читает  английский поэт
                Оскар Уайльд (1854 - 1900) 
                Перевод с английского Виктор Хохлов               
                Музыкальное сопровождение
                Джузеппе Верди  (1813 - 1901)
                Прелюдия к опере "Травиата",
                фортепьяно

Картина 3.   Стихи читает австрийский поэт
                Гуго Гофманнсталь (1874-1929)
                Перевод с немецкого  Виктор Хохлов
                Музыкальное сопровождение
                Арнольд Шёнберг (1874- 1957)
                Оп. 11, Ноктюрн №1, фортепьяно

 
                Действие второе.

Картина 4.    Стихи читает  русский поэт
                Константин Бальмонт  (1867 - 
                1942)
                Музыкальное сопровождение
                Александр Скрябин (1872 - 1915)
                Сочинение 5, п.1, фортепьяно
Картина 5.    Стихи читает  русский поэт               
                Валерий Брюсов(1873-1924)
                Музыкальное сопровождение
                Игорь Стравинский (1882 - 1971)
                "Танго для фортепьяно", фортепьяно
       
 Картина  6.    Стихи читает  русский поэт
                Иван  Бунин (1906-1977)
                Музыкальное сопровождение
                Сергей Рахманинов (1873 - 1943).         
                Оп.9, ноктюрн №2,  фортепьяно
   


         


  Поль Верлен (1844-1896) 
 
                К  женщине

Вам  этот стих из чувства живительного
Утешения к Вашим глазам,
В которых смех и слезы одновременно -  и при этом,
В сладких мечтах.
Этот стих к Вашей чистой и светлой Душе из глубины
Моего жестоко страдающего сердца.
Ужасно, что какой-то кошмар преследует меня
Без какой-то надежды на примирение  и с возрастающей
Яростью, безумием и ревностью,
Как  все более злая стая волков, преследующих меня
За мою судьбу, и так уже окрашенную кровью. 
Я страдаю, именно страдаю, да так, 
Что вырвавшийся стон из груди первого человека,  изгнанного из Эдема,
Ничто по сравнению с моими страданиями!
А вот Ваши, дорогая, заботы,
Которые могут поглотить Вас,
Всего лишь ласточки в небе ясным сентябрьским днем!





  Искусство поэзии
От музыки исходит то, что превыше всего.
И для этого  предпочитает она  быть
Неконкретной и практически растворимой в воздухе,
Не неся содержания в значимости и оценках.
Также музыка не стремится  отойти от какой-то точки,
Не подбирая слова пренебрежительно,  избегая
Всего того, что  делает песнь невразумительной,
Колеблющейся и не точной по смыслу.
Чтобы были прекрасные глаза за вуалью,
Чтобы был великий день, пульсирующий восхитительно
В полдень, чтобы было привлекательное осеннее небо,
Чтобы было сумашедшее небо, полное сияющих звезд! 
Поскольку мы страждем нюансов,
Не конкретных цветов примитивных, а оттенков!
Только нюанс - наше желание.
Мечты, и еще раз мечты - как звуки флейты! 
Убегай от убийственной  неподвижности,
Бесчувственной  жесткости  и ужаса в смехе,
Которые вызывают слезы в лучезарных глазах,
Как перебор чеснока в дурно приготовленных блюдах. 
Красноречием победи жестокость - сверни ей шею!
Ты поступаешь тогда красиво - в этом значимом действии,
Чтобы  смягчить и украсить рифму.
Если мы об этом не позаботимся,
То дух самой поэзии может разрушиться.
 


Читатель  сам  спросит тогда с Вас -
Это что - стихи  плохо слышащего ребенка ,
Или полубезумного раба, который  за копейки
Сварганил нам  эту подделку, которая насквозь Фальшивая?
Музыка всегда и снова!
И твой стих  есть что-то улетающее, чувственное и
Вырывающееся из души на пути к небесам и любви!
И твой стих есть чудесное явление вибрирующего
Утра в потоке ветра среди ароматов  мяты и тмина.
Все же остальное - проза...








 







    Пока ты нас не покидаешь

Пока ты нас не покидаешь,
Бледная утренняя звезда,
Тысячи  перепелов поют непрерывно
В зарослях чабреца.
Повернись в поэту, у которого
Глаза еще полны любви.
Жаворонок все выше и выше в небе
По мере сияния  нового дня!
Направь свой взгляд, что тонет
В ореоле своей лазури!
Какая счастливая радость,
Среди  полей спелой пшеницы. 
Сделай светящейся  и мою мысль
Среди  этого большого пространства.
Это как сверкающие бриллиантовыми всплохами
Росы на колосьях пшеницы!
В сладостном сне  еще нежится
Моя  любимая.
Поторапливайся, поторапливайся,
Пока солнце еще не раскалилось!








          Красота женщин.
Красота  женщин с их слабостью, бледностью рук,
Которые все делают лучше, но могут и все испортить.
А эти глаза, в которых ничего нет от дикости  природы,
Что достаточно , чтобы укротить мужскую ярость!
И всегда женщина примирительно хнычет,
Даже когда она просто притворяется, но подает голос
                по утрам,
Или сладким голосом вечером шепчет, или просто
                вскликивает,
Или красивое рыдание, которое тихо  прекращается
                в складках платка.
Жесткие мужчины! Как ужасна  и уродлива ваша жизнь
                на белом свете!
В постоянных драках и вдали от нежных поцелуев.
Если что  и осталось от настоящей жизни - так  это
                совсем немного и  в недостигаемой вышине.         
И это только для сердца детского и утонченного,
                доброго и уважительного.
Ибо что-то должно нас сопровождать в действительности,
Когда смерть приходит.
Ведь что еще остается?

 





               Лунное сияние
Ваша душа - это изысканный пейзаж,
Полный  причудливых масок исполнителей народных
Песен, которые  играют и танцуют.
При этом, и грустят, несмотря на  разноцветные костюмы.
Все это печальное пение
О победившей любви, но об обыденной жизни,
Не выглядит как мечта о счастье, и
Органично  соединяется с лунным светом. 
В тихом сиянии грустной и красивой  Луны
Птицы  мечтают  среди деревьев  и поют в экстазе,
Рыдая как струи воды
В чаше большого мраморного фонтана.











       Разговор по душам.

В заброшенном старом  заледенелом парке
Он и Она  погрузились  в воспоминания
                о прошедших временах.
Их глаза уже не видят, Губы с трудом шепчут.
Наши сумашедшие  чувства  помнят тебя ?
Почему ты хочешь, чтобы та любовь тебя помнила?
Твое сердце также бьется, когда меня вспоминает?
Всегда ли ты видишь, как  твоя душа  об этом мечтает?
                - Нет!
Ах! Восхитительные дни счастья я не могу вообразить,
Когда мы соединялись в восхитительном поцелуе!   
                -Это возможно.
Небо было синим, надежда была огромной!
Эта надежда . побежденная, сбежала в сторону
                черного неба. 
Такими они ходили в сумашедшем хаосе.
И только ночь  прислушивалась к их словам.

 
 


 
 
                Кредо 
Я верую в то, чему католическая церковь
Учила меня, когда сознание уже окрепло в младые годы:
Что Бог-отец единственный по праву регулятор
Абсолютно всей сущности  видимого и невидимого
Посредством  великой непостижимой тайны. 
Он породил, не сотворил Иисуса Христа -
Своего  единственного  сына на белом свете,
А родил, и это было уже предопределено,
Как и то, что  Иисус умрет горькой смертию,
Чтобы нас спасти от безмерного несчастья
На Голгофе, на Алтаре.
И Святой Дух, который  есть продолжение Отца и
И его Сына,
И который говорил пророческие слова , и его вера,
Которая  помогает милостью  Божией  верить
В Догмы  Римской церкви  при святом Крещении,
В вечную жизнь, как высшее желание.



               
      



   Оскар Уайльд (1854 - 1900) 

                В окрестностях реки Арно

Олеандр, стелющейся по стене руин,
Окрашивается в малиновый  цвет рассветного света,
Хотя все еще окутано тенью ночи,
Покрывающей Флоренцию.
Роса поблескивает на холмах,
И высвечивает цветы на пологих вершинах.
Ах! Кузнечики спрятались уже.
Слышна тихая песен окраин.
Листочки умиротворенно трепещут
В дуновениях бриза.
В долине, наполненной ароматом миндаля,
Слышится пение одинокого соловья.
О благородная птица! Скоро день заставит тебя замолчать!
О соловей!  Пой же о любви!
Пока еще стрелы лунного света
Простреливают затемненные рощи.
Утро прокрадывается цветом морской волны
На тихие лужайки под спящими деревьями.
И глазам, полными любовных грез,
Открываются изящные  белые пальцы лучей рассвета.
Стремительно алеющее небо на востоке
Поглащает жизнь дрожащей ночи.
Все безжалостно к восторгу моего сердца,
И судьбе умирающего соловья.


     Гамма

Тот, кто с  любопытством изучает
Греческие мраморные изваяния,
Разглядывает совершенные формы,
Вышедшие из под рук античного мастера,
Бог с изящной Богиней, 
Просто красавец со служанкой,
И по причине их совершенства
Должен многое рассмотреть с разных сторон.

И, обозревая  будничную действительность
Разве я не должен  тосковать  в минуты  лунного света
И праздного блаженства,
Когда  в святилище храма Артемиды,
Я вижу ее скульптуру в античных формах, но неприступную? 

А ведь я предпочел бы увидеть ее играющей
Ту змею древнего Нила,
Чье колдовство пьянило Императоров, -
Вернись  великий Египет, избавь от скуки
Нашу сцену безмолвных представлений!

Нет, я в самом деле, заболеваю от нереальных страстей,
Которые пробуждают твои умопомрачительные поступки,
Пьянящий Антоний!




 Канцонетта.

Нет у меня злата под охраной грифонов;
Пусто в моем пастушьем загоне,
Твою пленяющую шею я не могу
Украсить рубинами и жемчугом;
Но моим лесным подружкам приходились по сердцу
"Заметки пастуха". 
Сорви тростинку, взмахни ей, прикажи мне спеть тебе,
И я радостью дам тебе возможность услышать мелодию,
Более восхитительную, чем самая  красивая лилия,
Более сладостную, чем редкая изысканная амбра. 
Что тебя пугает? Молодого Гиацинта уже нет в живых.
Ни прежний хозяин больше не появится здесь,
Ни рогатый Фавн больше не спустится на желтой лиане.
И даже сам Бог, крадучись среди оливковых дерев,
Не навестит  тебя на рассвете. 
Гилас тоже мертв, и он никогда уже не обожествит
Твои маленькие коралловые губы,
Укрытые лепестками роз.
Дриады, с мраморными лицами . уже не резвятся
На вершине холма.
Печальный осенний день тонет в серебре и тишине.







                Песенка

Восхитительный подарок для тебя -
Золотое  кольцо, украшенное  белым голубком.
Но для твоей любви это может статься
Символом  пеньковой веревки,
Чтобы был шанс повеситься на дереве. 
Это дар  для  твоего дома из бежевого мрамора
С беседкой, где белые розы.
А для меня это узкая кровать, где  я прилягу.
О, белые, белые цветы, в зарослях которых
Поют  соловьи в ночи! 
Кусты мирта, усыпанные цветами и жасмины для тебя,
(Или  красные розы, что еще приятней)!
Для меня же просто кипарис,
(А приятней всего розмарин). 
Для тебя три обожателя  твоей руки
(Густая зеленая трава, где лежит упокоившаяся).
Для меня - одно из трех мест на песке
(С высаженными лилиями у моего изголовья)!






 
               
Опустошение

Когда природа чередует сезоны,
Она оставляет нам каждый раз разрушения,
Весной нарцисс радостно светится своими
Белыми ростками, пока розы,
Не  заалеют красным цветом,
Осенью же фиалки волнуют взгляд,
Зимой  стройный шафран синеет поверх снега;
Голые ветки дерев весной покрываются листвой,
Серая  земля от летнего дождя  зеленеет,
Первоцвет дает сигнал юному крестьянину
Взять в руки косу. 
Но что же сама жизнь,  ожесточение которой , напоминает
Морскую волну, набегающую на нас  на пустынном берегу?
И мрак ночи, забывает  солнечные лучи,
Поглащает безвозвратные дни?

Амбиции, любовь,  не стихающие мысли
Мы теряем слишком быстро,
И только слабое утешение нам дают
Мертвые воспоминания, как обертки волнующих событий.



 
       


                Фабиен Деи Франчи
 
Тяжелая ползучая тень в пустоте комнаты.
Дверь приоткрыта. Видения мертвецов
Быстро появляются и исчезают.
Вот и призрак твоего брата  проник сквозь пол.
Его белые  пальцы на твоих плечах.
Это была его первая дуэль.
Мечи были сломаны, сдавленный стон, 
Просочившаяся  кровь.
Остался один только взгляд, жаждущий мщения,
Когда все было кончено.
Еще одно, сделанное в конце августа дело,
Было реализовано как  обычно.
А ведь ты был создан для величественного Предназначения!
Неистовый  король Лир просто предлагал
Прогуляться в вересковой пустоши.
Видно же было, что он идиот,
Желавший поиздеваться.
Ромео должен был увлечь его,
Но отчаянно испугавшись, неразумно
Обнажил меч Ричарда для смертельного удара
Под надзором  призрака великого Шекспира.




 
 
 
Музыкальная прогулка  от весенних дней к зиме.
 
Когда  листья зеленеют весной,
Радость веселит наши сердца,
Восторженно поет  тростник!
Среди искрящегося света
Я искал любовь, которую, может быть,
Еще никогда не мог видеть.
У порхающей в небе голубки золотые крылья!
Между красными и белыми цветами
Восторженно поет тростник!
Любовь впервые светится в моем взгляде!
Как прекрасно это виденье восторга!
У порхающей в небе голубки золотые крылья!
Желтые яблоки полыхают огнем,
Восторженно поет тростник!
Вспыхнувшая любовь - это больше, чем поцелуи и эмоции,
Больше , чем бутоны роз и страсть вожделения!
У порхающей в небе голубки золотые крылья.
Но вот деревья под снегом стали серыми,
Печально поет тростник!
Ах, что за день, моя любовь погибла,
У ее ног я затих...
У голубки сломаны крылья.
Любовь, любовь! Хоть ты  мертва,
Но прекрасная голубка, вернись вновь!


          
                Греция 
 
Вода за бортом цветом ультрамаринового сапфира,
Небо играло перламутровыми оттенками
Раскаленного опала,
Мы подняли парус; ветер упруго дул в направлении
Далекой  голубой  кромки берега на  Востоке.
Отплывая от острова Закинфос,  с высокого  носа
Нашего суденышка, я видел оливковые рощи,
Ручьи,  утес Итака, снежную вершину Лиакона
И все усыпанные цветами холмы Аркадии.
Волнующие удары паруса о мачту,
Журчащие потоки воды за бортом,
Звонкий девичий смех .
Вот единственные звуки, сопровождающие наш путь
От раскаленного Запада.
Солнце  высоко поднимается в небе.
Я, наконец-то, ощутил себя в пределах
Благославленной  Греции! 











 Гуго Гофманнсталь (1874-1929)

      
                Двое
 
Бережно она несла кубок в своей руке
На уровне красивых губ.
Походка ее была уверенная и легка -
Ни одна капля не выливалась из кубка.
Он ехал верхом на молодом коне,
Рука всадника  уверенно держала поводья.
Конь задрожал и остановился от  неуловимого,
Но твердого жеста. 
Однако, когда он из ее руки должен был
Принять этот легкий сосуд,
Для обоих это стало необъяснимо тяжело.
Внутренняя дрожь обоих была так сильна,
Что их руки не встретились,
И темное вино пролилось на землю.




               
 Что есть Мир?

Вечная тема в поэзии - что есть Мир?
Из него Дух Божества нисходит  сверкая и накаляясь,
Вино Мудрости  вырывается  пенясь,
И голос  Любви  для  нас звучит тоже. 
И каждый человек при этом меняет настроение,
Именно для нас каждый  луч из этого солнца мудрости,
И еще один стих вливается в тысячу подобных стихов,
При этом незамеченный - звучит, угасает и отцветает.          
И в тоже время этот Мир сам в себе,
Полностью таинственно-сладостный,
Не раскрывающий себя ни единым звуком,
Одаренный собственной , неизведанной красотой.
И никакого осязаемого звучания, свечения,
Даже когда мы способны  читать,
Что-то додумывать.
Эту  книгу Жизни ,
Тебе никогда не суждено понять.






 

 Песнь путешественника

Поток воды низвергается так,
Как будто намеревается  нас поглотить.
Утес раскачивается так,
Словно хочет нас погубить. 
И только птицы, бесстрашные в этом
Волнении, стремятся к нам,
Чтобы спасти нас.
А внизу простирается плодородная равнина,
Наполненная зеркалами вечных озер.
И легкий ветер дует над мраморными фигурами
И фонтанами - символами цветущих земель.




 
               
 

          




     Чувствуешь ли ты город?
 
Чувствуешь ли ты, как в наступающей тишине Город
Совсем шепотом  прижимается к таинственным
Одеждам Ночи?
Лунный свет проливается  серебряным потоком
Вниз на волшебное великолепие.
 Волны ночной прохлады  опускаются на Город.
Такими призрачными тихими звуками
Город плывет в мечтах, его дыхание глубоко и тяжело.
Город  молчит  загадочный , обманчивый и взрывной
Одновременно. 
Этот темный Город, он спит в моем сердце,
Со всем его глянцем страстью, с невозможным цветным
Великолепием!
С умилением он же плывет вокруг тебя своим отражением,
Приглушенным до шепота, скользящим в Ночи!


 





               


  К женщине   

Настоящие плоды всего сущего
Цветут  в небесной вышине как горные зубцы
На горизонте.
Все остальное бренно и исчезает.         
И кто-то таинственным образом
Поддерживает  наш Дух всегда в равновесии,
Примерно так , как есть
Скользящие морские птицы над поверхностью.










 


 

       Тому, кто проходит мимо. 

Ты о чем-то предупреждаешь таком,
Что тайно во мне сидит,
Ты трогаешь струны моей души,
Ночной шепчущий ветерок.
Это похоже на таинственный
Зов  ночного существа,
Когда облака проносятся в темноте,
И человек пробуждается в ночи. 
К голубой нежной дали
Просыпается чувство близости
Сквозь лунное сияние,
И легкая дрожь становится реальностью.






 



      

         Праздник  тела Христова

От звона колоколов, от ароматов благовоний,
Пронизывающих все улицы,
Царит  праздничная атмосфера.
Веселящаяся толпа привлекает  всех вокруг из всех окон.
Кроме твоего - оно закрыто.
Во мне тоже настрой праздничной толпы.
Я не скрываю  состояние моей души перед тобой.
Ты вряд ли  замечаешь, что обычно я застенчиво Раздражен,
И не впускаю в себя  все тихие приятные звуки,
Приносимые ветром.
Будь настороже - этот день пронесется быстро,
И пустота и одиночество снова воцарятся на улицах города.
Будь  осмотрительна - я подозреваю,
Что остались считанные часы.
Поскольку ты предпочитаешь использовать Отталкивающие слова,
Слышимое  сегодня необычное  восторженное Многоголосие может не позволить тебе быть сама собой,
И заставит тебя быть безмолвной.




    Признание поэта 

Ни во время путешествия с первыми лучами солнца,
Ни  когда вечерние облака на горизонте,
Ни когда ваши обычно шумные дети затихают,
А когда мы сами осознаем,
В результате таинственной мудрости,
Что исчезли мечты в нашей жизни,
Покачивающейся на волнах винных ветров
В нашем саду полном фонтанов.















 Константин Бальмонт  (1867 - 1842)


                Три легенды
Есть лишь три легенды сказочных веков.
Смысл их вечно старый, точно утро нов.
И одна легенда, блеск лучей дробя.
Говорит: «О, смертный! Полюби себя».
И другая, в свете страсти без страстей,
Говорит: «О, смертный! Полюби людей».
И вещает третья, нежно, точно вздох:
«Полюби бессмертье. Вечен только Бог».
Есть лишь три преддверья. Нужно все пройти.
О, скорей, скорее! Торопись в пути.
В храме снов бессмертных дышит нежный свет,
Есть всему разгадка, есть на все ответ.
Не забудь же сердцем, и сдержи свой вздох:
Ярко только Солнце, вечен только Бог!






 

        Безглагольность
Есть в русской природе усталая нежность,
Безмолвная боль затаенной печали,
Безвыходность горя, безгласность, безбрежность,
Холодная высь, уходящие дали.
Приди на рассвете на склон косогора, -
Над зябкой рекою дымится прохлада,
Чернеет громада застывшего бора,
И сердцу так больно, и сердце не радо.
Недвижный камыш. Не трепещет осока.
Глубокая тишь. Безглагольность покоя.
Луга убегают далёко-далёко.
Во всем утомленье — глухое, немое.
Войди на закате, как в свежие волны,
В прохладную глушь деревенского сада, -
Деревья так сумрачно-странно-безмолвны,
И сердцу так грустно, и сердце не радо.
Как будто душа о желанном просила,
И сделали ей незаслуженно больно.
И сердце простило, но сердце застыло,
И плачет, и плачет, и плачет невольно.









 
Будем как солнце! Забудем о том…
Будем как Солнце! Забудем о том,
Кто нас ведет по пути золотому,
Будем лишь помнить, что вечно к иному,
К новому, к сильному, к доброму, к злому,
Ярко стремимся мы в сне золотом.
Будем молиться всегда неземному,
В нашем хотеньи земном!
Будем, как Солнце всегда молодое,
Нежно ласкать огневые цветы,
Воздух прозрачный и все золотое.
Счастлив ты? Будь же счастливее вдвое,
Будь воплощеньем внезапной мечты!
Только не медлить в недвижном покое,
Дальше, еще, до заветной черты,
Дальше, нас манит число роковое
В Вечность, где новые вспыхнут цветы.
Будем как Солнце, оно — молодое.
В этом завет Красоты!








 

Сонет
Когда луна сверкнет во мгле ночной
Своим серпом, блистательным и нежным,
Моя душа стремится в мир иной,
Пленяясь всем далеким, всем безбрежным.
К лесам, к горам, к вершинам белоснежным
Я мчусь в мечтах; как будто дух больной,
Я бодрствую над миром безмятежным,
И сладко плачу, и дышу — луной.
Впиваю это бледное сиянье,
Как эльф, качаюсь в сетке из лучей,
Я слушаю, как говорит молчанье.
Людей родных мне далеко страданье,
Чужда мне вся земля с борьбой своей,
Я — облачко, я — ветерка дыханье.









Можно жить с закрытыми глазами…
Можно жить с закрытыми глазами,
Не желая в мире ничего,
И навек проститься с небесами,
И понять, что все кругом мертво.
Можно жить, безмолвно холодея,
Не считая гаснущих минут,
Как живет осенний лес, редея,
Как мечты поблекшие живут.
Можно все заветное покинуть,
Можно все бесследно разлюбить.
Но нельзя к минувшему остынуть,
Но нельзя о прошлом позабыть!













     Валерий Брюсов  (1873-1924)
 
Женщине

Ты – женщина, ты – книга между книг,
Ты – свернутый, запечатленный свиток;
В его строках и дум и слов избыток,
В его листах безумен каждый миг.

Ты – женщина, ты – ведьмовский напиток!
Он жжет огнем, едва в уста проник;
Но пьющий пламя подавляет крик
И славословит бешено средь пыток.

Ты – женщина, и этим ты права.
От века убрана короной звездной,
Ты – в наших безднах образ божества!

Мы для тебя влечем ярем железный,
Тебе мы служим, тверди гор дробя,
И молимся – от века – на тебя!










 
 

Сонет к форме

Есть тонкие властительные связи
Меж контуром и запахом цветка.
Так бриллиант невидим нам, пока
Под гранями не оживет в алмазе.

Так образы изменчивых фантазий,
Бегущие, как в небе облака,
Окаменев, живут потом века
В отточенной и завершенной фразе.

И я хочу, чтоб все мои мечты,
Дошедшие до слова и до света,
Нашли себе желанные черты.

Пускай мой друг, разрезав том поэта
Упьется в нем и прелестью сонета
И буквами спокойной красоты!










 


Молитва

Ангел благого молчания,
Властно уста загради
В час, когда силой страдания
Сердце трепещет в груди!

Ангел благого молчания,
Радостным быть помоги
В час, когда шум ликования
К небу возносят враги!

Ангел благого молчания,
Гордость в душе оживи
В час, когда пламя желания
Быстро струится в крови!

Ангел благого молчания,
Смолкнуть устам повели
В час, когда льнет обаяние
Вечно любимой земли!

Ангел благого молчания,
Душу себе покори
В час, когда брезжит сияние
Долгожеланной зари!

В тихих глубинах сознания
Светят святые огни!
Ангел благого молчания,
Душу от слов охрани!






 Каждый миг

Каждый миг есть чудо и безумье,
Каждый трепет непонятен мне,
Все запутаны пути раздумья,
Как узнать, что в жизни, что во сне?

Этот мир двояко бесконечен,
В тайнах духа – образ мой исчез;
Но такой же тайной разум встречен,
Лишь взгляну я в тишину небес.

Каждый камень может быть чудесен,
Если жить в медлительной тюрьме;
Все слова людьми забытых песен
Светят таинством порой в уме.

Но влечет на ярый бой со всеми
К жизни, к смерти – жадная мечта!
Сладко быть на троне, в диадеме,
И лобзать покорные уста.

Мы на всех путях дойдем до чуда!
Этот мир – иного мира тень.
Эти думы внушены оттуда,
Эти  строки – первая ступень.











Каждый миг

Каждый миг есть чудо и безумье,
Каждый трепет непонятен мне,
Все запутаны пути раздумья,
Как узнать, что в жизни, что во сне?

Этот мир двояко бесконечен,
В тайнах духа – образ мой исчез;
Но такой же тайной разум встречен,
Лишь взгляну я в тишину небес.

Но влечет на ярый бой со всеми
К жизни, к смерти – жадная мечта!
Сладко быть на троне, в диадеме,
И лобзать покорные уста.

Мы на всех путях дойдем до чуда!
Этот мир – иного мира тень.
Эти думы внушены оттуда,
Эти  строки – первая ступень.












 Клеопатра

Я – Клеопатра, я была царица,
В Египте правила восьмнадцать лет.
Погиб и вечный Рим, Лагидов нет,
Мой прах несчастный не хранит гробница.

В деяньях мира мой ничтожен след,
Все дни мои – то празднеств вереница,
Я смерть нашла, как буйная блудница...
Но над тобой я властвую, поэт!

Вновь, как царей, я предаю томленью
Тебя, прельщенного неверной тенью,
Я снова женщина – в мечтах твоих.

Бессмертен ты искусства дивной властью,
А я бессмертна прелестью и страстью:
Вся жизнь моя – в веках звенящий стих.
















Иван Бунин (1870-1953)
 
Мы встретились случайно…

Мы встретились случайно, на углу.
Я быстро шел — и вдруг как свет зарницы
Вечернюю прорезал полумглу
Сквозь черные лучистые ресницы.
На ней был креп, — прозрачный легкий газ
Весенний ветер взвеял на мгновенье,
Но на лице и в ярком свете глаз
Я уловил былое оживленье.
И ласково кивнула мне она,
Слегка лицо от ветра наклонила
И скрылась за углом… Была весна…
Она меня простила — и забыла.












 
Я к ней вошел в полночный час…

Я к ней вошел в полночный час.
Она спала, — луна сияла
В ее окно, — и одеяла
Светился спущенный атлас.
Она лежала на спине,
Нагие раздвоивши груди, -
И тихо, как вода в сосуде,
Стояла жизнь ее во сне.
   

               











Мы рядом шли...

Мы рядом шли, но на меня
Уже взглянуть ты не решалась,
И в ветре мартовского дня
Пустая наша речь терялась.
Белели стужей облака
Сквозь сад, где падали капели,
Бледна была твоя щека
И, как цветы, глаза синели.
Уже полураскрытых уст
Я избегал касаться взглядом,
И был еще блаженно пуст
Тот дивный мир, где шли мы рядом.
   

       
 







Печаль ресниц, сияющих и черных…

Печаль ресниц, сияющих и черных,
Алмазы слез, обильных, непокорных,
И вновь огонь небесных глаз,
Счастливых, радостных, смиренных, -
Все помню я… Но нет уж в мире нас,
Когда-то юных и блаженных!
Откуда же являешься ты мне?
Зачем же воскресаешь ты во сне,
Несрочной прелестью сияя,
И дивно повторяется восторг,
Та встреча, краткая, земная,
Что Бог нам дал и тотчас вновь расторг? 


 



      











 Счастлив я...

Счастлив я, когда ты голубые
Очи поднимаешь на меня:
Светят в них надежды молодые -
Небеса безоблачного дня.
Горько мне, когда ты, опуская
Темные ресницы, замолчишь:
Любишь ты, сама того не зная,
И любовь застенчиво таишь.
Но всегда, везде и неизменно
Близ тебя светла душа моя…
Милый друг! О, будь благословенна
Красота и молодость твоя!


 









 В поздний час мы были с нею в поле.

В поздний час мы были с нею в поле.
Я дрожа касался нежных губ…
"Я хочу объятия до боли,
Будь со мной безжалостен и груб!"
Утомясь, она просила нежно:
"Убаюкай, дай мне отдохнуть,
Не целуй так крепко и мятежно,
Положи мне голову на грудь".
Звезды тихо искрились над нами,
Тонко пахло свежестью росы.
Ласково касался я устами
До горячих щек и до косы.
И она забылась. Раз проснулась,
Как дитя, вздохнула в полусне,
Но, взглянувши, слабо улыбнулась
И опять прижалася ко мне.
Ночь царила долго в темном поле,
Долго милый сон я охранял…
А потом на золотом престоле,
На востоке тихо засиял
Новый день, — в полях прохладно стало…
Я ее тихонько разбудил
И в степи, сверкающей и алой,
По росе до дому проводил.