Часть 4

1. Незваные гости

Как сейчас помню, насколько сильно в том году лютовала зима. Уж на что Жихарько мастерски умел управляться со снегом без посторонней помощи, даже ему было очень непросто махать лопатой вокруг гостиницы. Я почти как шесть лет съехал с «Привокзальной» и поэтому помочь Кузьме уже не мог – на моём участке снега было не меньше, и, хотя Алиса тоже ни на минуту не оставляла меня одного в борьбе с осадками, уставал я весьма сильно. По-первости любой физический труд был для меня испытанием во всех смыслах – и в плане нагрузок, и в плане опыта, которым я не обладал по понятным причинам: львиную долю благоустройства в реальном мире берёт на себя жилищно-коммунальное хозяйство. Но здесь, в городе «N», каждый был сам себе ЖКХ.
Если отбросить усталость, без которой не обходилось почти ни дня, то я по-человечески научился владеть топором, вилами и всеми остальными орудиями труда, необходимыми хозяину дома. И хотя в доме росла дочь, к труду её приучали с пелёнок. Не потому, что так было принято в городе – пока ты один на земле, учись всему, что может пригодится: неизвестно, встретишь ли ты свою судьбу, а уметь ты должен всё. Жизнь любит сюрпризы, порой и далеко не приятные.
Постороннему человеку может показаться, что город «N» живёт только прошлым, историей и полностью отрицает современный мир, но это далеко не так: как вы помните, когда в город перестал поступать газ, было принято решение заменить его на жидкотопливные печи, что уже хотя бы частично говорит о принадлежности к новым технологиям. И таких примеров со временем становилось всё больше.
Хорошо это было или нет – судить сложно. В отличие от Черновецкого, лично я сильно переживал за каждое вынужденное нововведение. Кощей воспринимал это в своей привычной уже манере, абсолютно спокойно, поскольку прекрасно знал, что ничего лишнего или неумного он просто не одобрит.
Так вышло и в этот раз: очередное новшество стало необходимым, и вновь не по вине жителей города. Всему виной стали холода. А точнее их последствия.
Никогда не стоит забывать, что сказочный город находится в самом сердце Сибири, а значит, климат здесь весьма суров. И в этот раз зима решила устроить испытание на прочность всем жителям и персонажам.
Помимо огромного количества снега, которое приходилось убирать как минимум по два раза на дню в сильные снегопады, почти весь январь холода стояли жуткие: в некоторые дни температура опускалась к -45. По нескольку суток подряд многим жителям даже не удавалось выбираться из дома, особенно тем, кто жил один – снега наметало почти под два метра. Но люди были готовы к этому, и каждый раз обходилось без жертв и несчастных случаев. Ну а если кто и обморозился ненароком, то Яга всегда могла вернуть человека в рабочее состояние.
И в такие моменты, когда возможности человеческого организма были почти что на пределе, я понимал, насколько нашему городу оказалась незаменимой Маша. Благодаря своим способностям, она могла как машина сутками и даже неделями без остановки, например, помогать убирать снег у тех, кто не мог с этим справиться физически. Чаще всего она помогала одиночкам, но также никогда не отказывала в помощи никому. В этот раз она решила помочь Жихарько. С этого всё и началось.
Кузьма боролся со снегом, как и все мы уже пятый день. И хотя с момента нашего знакомства прошло чуть больше шести лет, что не так много на самом деле, было видно, что Жихарько слегка постарел. Однажды я невзначай поинтересовался сколько ему лет и с облегчением узнал, что Кузьме только-только перевалило за шестьдесят. И окончательно успокоился, когда он с гордостью мне сообщил, что Домовые всегда доживали до ста пятидесяти и даже больше, после чего ехидно добавил, что так просто нам с Алисой от него не избавиться. Тем не менее, я понял, что Кузьма сдал не от возраста, а от того, что в гостинице большую часть времени он находился один. Николая Михайловича Круглова, повара «Привокзальной», вызывали только тогда, когда заезжали постояльцы, но Жихарько умел готовить, и у него получалось почти также вкусно, в чём мы со всей моей семьей успели неоднократно убедиться.
В ту среду с утра мы решили навестить Кузьму. Но пока я чистил снег и отдыхал, время перетекло к обеду, поэтому мы выдвинулись, когда солнце уже постепенно собиралось покинуть небосвод.
Около гостиницы с лопатой в руках нам встретилась Маша, и сообщила, что Жихарько отправился отобедать. Мороз стоял под -30, но Маша была без шапки в куртке нараспашку, в противовес нам, укутанным едва ли не по самые уши. Особенно Агата, уговорить которую одеться потеплее было всегда сущей пыткой. Алиса буквально заставила Марию пойти с нами к Кузьме, несмотря на то, что девушка-уникум собиралась продолжить уборку.
Жихарько как раз только закончил трапезу и просушивал возле печи свой овчинный тулуп и гигантских размеров валенки. Увидев нас, он чуть ли не бегом соскочил с лавки нам навстречу.
 - Голубчик!! Доброго здоровьишка! Да ещё и со всем святым семейством! Какими судьбами ко мне пожаловали?
 - Доброго, Кузьма Дмитриевич. Вот, посчитали нужным, что вам не помешают гости. А то вы тут один совсем от скуки загнётесь.
Было видно, что Жихарько очень тронут, и с трудом пытается сдержать слёзы, поэтому я отвёл его в сторону под предлогом табакокурения. Дома я курить перестал совсем – нечего ребёнку дышать этой отравой – лишь иногда в гостях у Кузьмы или под настроение, но только на улице.
 - Зима-то лютует, а? Давненько на моей памяти такого снега не было… Позволю заметить, любезнейший, это только конец января! В феврале может намести ещё будь здоров сколько!
 - Что поделать, мы и это победим, если нужно будет. Все вместе точно выстоим?
 - Конечно, как испокон веков и заведено! А Мария Николаевна наша первая помощница!
Я кивнул.
 - Никогда не видел в человеке столько доброты и желания помочь! Удивительно…
 - Кузьма, может я и ошибаюсь, но я думаю, что она будет вечно благодарна всем нам за то, что нашли ей пристанище. И ещё более за то, что здесь она никогда и ни от кого не увидит зла.
 - Уж в этом, голубчик, мы с вами можем не сомневаться! Как Агата? Про вас с Алисой не спрашиваю, всё и так понятно! – Жихарько хитро подмигнул.
 - Несмотря на то, что все слова многоуважаемой Зинаиды Яновны оправдались, не могу нарадоваться. И на удивление, от домашних забот почти не устаю, всё что ни делаю – всё в радость. Хотя изначально боялся, что именно в делах-то я и потеряюсь. Но у меня супруга разумная, поэтому более не переживаю.
 - И правильно! Признаюсь, я волновался первое время, как бы Алиса вами верховодить не вздумала, но потом понял, что не позволит она такого безобразия по отношению к вам, ибо ценит очень. И ценит искренне, не голословно.
 - Всё так, Кузьма, всё так. Давно хотел спросить, а почему вы-то всё время один, хотя кольцо золотое я приметил почти сразу?
Жихарько слегка сник, как-то по-особенному крякнул, покрутил кольцо на безымянном пальце, правда левой руки, но потом улыбнулся и сказал:
 - Я, голубчик, женатый был. В том, вашем мире. Советы ещё у власти были. Поженились мы в августе 1981-го, детишек завести планировали. Да вот не вышло – Кощей мне через год встретился, рассказал мне кто я, в город сопроводил. Ну я через месяц супруге всё и выложил. Скандалу особо не было, не поверила она просто, идейная слишком была, в те времена это ценилось очень, хотя «союз» уже малость пошатнулся. Сочла меня сумасшедшим, так без развода и ушла, ожидала, что я за ней бегать буду. Не отрицаю, такое вполне могло произойти, только, как вы понимаете, ситуация непростая была. А уж тем более, моё отношение ко всем властям всегда было если не отталкивающим, то как минимум пренебрежительным… Одним словом, я оказался здесь, а кольцо с тех самых пор как память ношу, скорее об абсурдности жизни человеческой.
 - Простите, Кузьма, не знал, что всё так серьёзно…
 - Не берите в голову, любезнейший, это всё дела прошлые, и негоже по ним, как говорится, слёзы лить. Пойдёмте уже к нашим барышням, а то они могут целый день за разговорами потерять. – И Жихарько негромко хохотнул.
 - Ох уж эти женщины… - я наигранно воздел руки к небу и засмеялся в тон Кузьме.
Весёлое щебетание перешло в негромкий шёпот, когда мы с Жихарько вернулись, «благоухая» табачными ароматами. Девушки были явно довольны своей беседой, Агата мастерила что-то наподобие настенных украшений из высохших листьев и кедровых шишек, и я отметил, что у неё неплохо работает воображение. Мелькнула мысль, что не помешало бы поучить её для начала рисованию – вдруг у ребёнка есть талант к живописи, и если так, то его надо непременно развивать. Разумеется, без фанатизма, человек должен к этому стремиться только сам, без науськиваний «заботливых» родителей.
Можно было просидеть в гостинице вплоть до самого вечера, но дела никто не отменял – у жителей города каждая минута была расписана. Разумеется, как и у нас, поэтому мы попрощались с Кузьмой, пообещав увидеться на выходные, если повезёт.
Тогда ещё никто не знал – моя встреча с ним произойдёт этим же вечером.
Алиса уже уложила Агату спать, как всегда после долгих убаюкиваний и уговоров. Я постоянно давался диву, откуда у моей супруги столько терпения – видимо, у всех матерей это заложено от природы.
Мы собирались укладываться, когда внезапно со стороны гостиницы донёсся протяжный волчий вой.
Алиса в долю секунды оказалась на ногах, и я даже понять не успел, в какой миг она предстала в образе лисы, и начала по-звериному принюхиваться.
 - Лисафья, что с тобой?!
 - Влад, если я правильно учуяла, то к нам пожаловала целая стая.
Я встал с кровати и зажёг керосиновую лампу.
 - Что-нибудь тревожное чувствуешь?
 - Пока непонятно. Но я точно знаю, что на моей памяти дикие звери никогда так близко не подходили к городу.
Внезапно вой резко оборвался, и почти сразу возобновился, только уже с разных сторон.
 - Ты можешь сказать сколько их?
 - Я не уверена… Меня сбивают какие-то странные запахи. А вообще, в стае может быть до сорока особей.
Я замер.
 - Это не очень радует. И как назло стемнело…
Мои слова прервал сильный стук в дверь.
 - Влад!! Алиса! На Кузьму напали!! – это был голос Маши.
Я распахнул дверь и впустил девушку в дом вместе с отголосками воя и порывами холодного ветра.
 - Он жив? – это первое, что нам с Алисой было важно услышать.
 - Да! Зинаида Яновна уже у него…
 - Что произошло? – я быстро одевался.
 - Мы уже заканчивали убирать снег, когда внезапно со стороны вокзала раздался вой, и я увидела в темноте несколько светящихся пар глаз. Кузьма Дмитриевич меня успокоил, сказав, что волки здесь обычное дело, всё-таки сплошные леса кругом. Я первая вошла в гостиницу, когда услышала позади себя шум и крик Жихарько. Через мгновение он хромая ввалился в коридор, подволакивая правую ногу. Я увидела кровавый след на полу и поняла, что его едва не задрали. Он страшно ругался, и я, ни слова не говоря, сразу помчалась к Яге…
 - Если она уже там, то его жизнь вне опасности. Алиса, оставайся дома. Я к Кузьме! – Мой взгляд упал на лежащий около входной двери топор. Я подошёл, поднял его с пола и прикинул в руке. – В самый раз. Маша, пойдёшь со мной, если там целая стая, то даже с топором я буду бесполезен, а вдвоём как-никак шансов больше. Доведёшь меня до гостиницы, потом сразу сюда, не оставляй их ни на минуту, пока я не вернусь! – Я достал ещё одну керосиновую лампу, зажёг её и поставил на стол рядом с детской кроваткой. – Эту я заберу, две оставляю вам.
Алиса подошла ко мне и крепко обняла.
 - Влад, только осторожнее, умоляю тебя!
Я подмигнул ей.
 - Всё будет хорошо, Лисафья. Сейчас разберёмся, что там происходит. Пойдём! – я кивнул Маше, открыл дверь и шагнул в темноту.
Несмотря на пронизывающий ветер и холод, под курткой я весь вспотел. Топор в руке, безусловно, придавал уверенности, но мне абсолютно не хотелось пускать его в ход. И совсем не хотелось по глупости быть сожранным волками. Маша весь путь шла позади меня и несла лампу, а я то и дело поглядывал по сторонам, не сбавляя шага.
До гостиницы мы добрались без приключений. Кузьма полусидел-полулежал на лавке. О случившемся напоминала только небольшая красная дорожка на полу и бледное лицо Жихарько.
 - Голубчик! Мы же с вами договорились на выходные о встрече… – Кузьма попытался пошутить, но в его голосе отсутствовали обычно присущие ему бодрость и веселье.
 - Кузьма, посмеёмся потом, что произошло?
 - Отродясь такого не было, чтобы волки, да ещё и стаей, так открыто почти что в город пришли! Я даже понять ничего толком не успел, помню только острую боль в ноге. Лопатой я его приложил, вскользь правда, но мне хватило этой заминки, чтобы до дверей доковылять…
 - Что Яга сказала? И, кстати, где она?
 - К Кощею отправилась, он скоро здесь будет. Я, по её словам, вне опасности, через день-два буду и дальше как кузнечик прыгать…
 - Определённо хорошая новость.
 - Голубчик, по словам Зинаиды, их тут не один десяток!
Я кивнул.
 - Алиса мне тоже самое сказала. Но почему они так резко в город ломанулись? Да ещё и на людей нападать вздумали?
 - Смею предположить, что от холода. Уж больно морозы в этот год разошлись…
 - Интересно, что на это Кощей скажет.
 - По моему разумению, у стаи вожак должен быть. Значит, его найти надобно, а то большой кровью может это всё обернуться.
 - Разумно. – От неожиданности я подпрыгнул на месте, когда за своей спиной услышал голос Черновецкого. – Яга сообщила мне, что твоя жизнь вне опасности, Кузьма. – Кощей обвёл всех взглядом и кивнул в знак приветствия. – Прошу прощения, Влад, я не специально.
 - Ничего, я ещё никак не могу привыкнуть.
 - Понимаю. Я бы слегка удивился, если бы не увидел этой реакции. – Подобие улыбки. – Какие-нибудь ещё соображения есть по этому поводу?
 - Константин Борисович, Алиса сказала, что учуяла стаю, но помимо этого уловила посторонние запахи…
 - Интересно. Кстати, по пути я встретил Марию, она скоро будет здесь. – Я открыл было рот, но Черновецкий мягко остановил меня. – Можешь не волноваться, Влад, с твоей супругой и ребёнком посидит Серафима…
Я едва не упал от услышанного, а Кощей также спокойно продолжал:
 - Не стоит нервничать раньше времени. Можешь мне поверить – их жизни в самых что ни на есть надёжных руках. Итак, в сложившейся ситуации я принял самое разумное решение, которое уже озвучил Кузьма Дмитриевич. Скоро вы всё увидите своими глазами. – Черновецкий отошёл к окну.
Не прошло и полчаса, когда за окнами послышались какие-то визги, затем рычание, которое быстро затихло. Распахнулась дверь, и Маша, как нашкодившего щенка, втащила за шкирку волка. Судя по всему, это и был вожак. Девушка, удерживая его одной рукой за горло, тихо сказала:
 - Твоё счастье, что Кузьма Дмитриевич в живых остался.
У него из пасти текла кровь. Я встревоженно посмотрел на Машу. Она лишь негромко вздохнула:
 - Укусить попытался. Неудачно, - она слегка улыбнулась.
Громкое слово «вожак» никак не вязалось с обликом этого существа, настолько он был тощ. Клоками висящая шерсть тоже никак не придавала красоты хищнику.
Внезапно Кощей подошёл почти вплотную к животному и осмотрел его со всех сторон.
 - Алиса твоя и впрямь умница. Не зря она что-то постороннее почувствовала.
Я внутренне напрягся.
 - То есть это не просто волк?
 - Именно. Но и к нашим персонажам его отнести не так-то легко.
 - Не понимаю.
 - Тебе что-нибудь говорят такие имена как «Царевна-лебедь» или «Царевна-лягушка»?
 - Конечно! Хотя признаться честно, я о них начисто позабыл.
 - Ничего. Они у нас тут давно живут, правда не постоянно. Две сестрицы, и всё никак не могут решиться перебраться насовсем. Но это скорее к слову, упомянул я их исключительно для сравнения.
 - Всё равно не понимаю… Так кто же это?
 - Если говорить правильно, то звать его волколак или волкодлак. Я в последний раз в Беларуси их встречал лет 300 назад. Ну а по-простому…
 - …оборотень. – Негромко сказал Жихарько. – Вот дела-то! Слыхал я про таких, но живьём никогда не видывал!
Я произнёс в слух: «Я всё знаю!», но ничего не изменилось. Кощей увидел моё удивление и произнёс:
 - С ними это не работает. Они как единственное исключение из всех правил. Итак, - Черновецкий обратился к волку. – Яви нам своё истинное обличье, да поживее, надо решать, что со всеми вами делать.
Я был спокоен относительно смены облика, ибо видел такое уже не единожды. Но в этот раз меня едва не стошнило, когда на моих глазах на протяжении почти десяти минут хищник буквально в прямом смысле перерождался в человека, после того, как Маша отпустила его и отошла в сторону. Когда я видел подобные вещи с экрана телевизора или компьютера, то относился к этому с понимающим равнодушием: кино – самый великий обманщик.
Человек, представший перед нами, был худ и абсолютно гол. Ему можно было дать лет 45 или около того. Девушка понимающе отвернулась, а я скинул с себя куртку и набросил ему на плечи. Он выплюнул на ладонь окровавленный клык и изумлённо уставился на Машу.
 - Из чего же ты сделана?
 - Из света, - ответил я за девушку. – Чистый бриллиант!
Он повернулся к Жихарько.
 - Прости, отец, не я на тебя напал…
Кощей перебил его.
 - Вот мы и подошли к сути дела. Подтверди наши предположения, и тогда у нас будет что обсудить. Почему вы пришли в город?
Он обвёл всех взглядом.
 - Голод… Мы сюда со Свердловской области бежим, и так уже который год, да всё не по своему желанию. Сами понимаете, мы к людям никогда первыми не выходим, но в такие холода да снега… – Он помолчал. – Нас отовсюду гнали, но это отдельный разговор. За столько лет много своих потеряли, думали, что, хотя бы тут покой найдём. И привёл я их в город, только ради всеобщего спасения, что мне ещё было делать?
 - Где тот, что на человека нашего напал?
Мужчина провёл пальцем по горлу и развёл руками.
 - Характер решил проявить, показать хотел, что вожак слаб стал. Забыл один из главных законов стаи – без повода на людей не нападать. Иначе смерть.
Черновецкий кивнул.
 - Закон есть закон. Ты истинный или обращённый?
 - Обращённый. За любимой пошёл, от всего отказался.
 - Она с вами? – Кощей многозначительно посмотрел на меня.
 - Да, только худо ей, совсем в пути оголодали.
 - Занятно. Целая стая оборотней… Сколько вас в итоге?
 - Двадцать восемь.
 - Неплохо. Что скажешь, Кузьма? Сможем накормить, только чтобы без излишеств?
 - Кощеюшка! Сделаем, если прикажешь! За Николаем Михайловичем пошлём, считай, вопрос решённый! – К Жихарько постепенно возвращалось его привычное бодрое настроение.
 - А ты, вожак, слушай меня внимательно: надеюсь, ты уже понял, что город наш не простой, да и жители тут почти каждый на свой лад уникальны. Это если совсем просто…
 - Как тут не понять, - оборотень подкинул на ладони зуб.
 - Если примешь наше предложение, то все в живых останетесь, ну а коли кто из ваших попытается ещё людей пугать или того хуже – в лучшем случае всех вас загоним в самые глубокие снега, и вы все от голода друг другу глотки перегрызёте. А в худшем – просто истребим вас как бешеных собак, и делу конец. – Черновецкий произнёс это ровно и без каких-либо эмоций.
Вожак кивнул.
 - Объяснишь своим, что можете оставаться при условии охраны периметра города. И людям спокойнее будет, и вам погибать не придётся. Места у нас глухие, зверьё разное заглянуть может, так что считайте, что вам дали шанс, которым нельзя не воспользоваться. А теперь иди к своей стае, да поторапливайся, ночь на дворе.
Наблюдать перевоплощение второй раз у меня никакого желания не было, поэтому я молча забрал свою куртку, также молча отошёл в сторону и отвернулся. Когда хищник скрылся за дверью, Кощей повернулся к нам и сказал:
 - На рассвете дам распоряжение оповестить людей: надо будет вольер им построить, лучше рядом с вокзалом. Волки существа умные, а уж оборотни – тем более. Многое потеряют, если откажутся. Впрочем, я уверен, что отказа не последует. Влад, я думаю, ты можешь возвращаться домой, отошли Серафиму ко мне. – Опять это подобие улыбки. – Я думаю, что твоя дочь в полной мере с ней познакомилась.
Изнутри я моментально похолодел, но быстро справившись с собой, встал, поднял с лавки топор и почти бегом побежал к дому.
Ещё с порога я услышал негромкие голоса Агаты и своей суженой и облегчённо вздохнул. Когда я вошёл в комнату с топором в руках, то в глазах Алисы в первую секунду промелькнула тревога, которая быстро исчезла. Серафима в чёрной шубе восседала у стола с чашкой чая в руках и всем своим видом показывала своё превосходство над самой жизнью. Агата сидела у неё на коленях и восхищённо её слушала. Увидев меня, Серафима опустила девочку на пол и медленно встала:
 - Судя по тому, что Кощей тебя отпустил, всё прошло бескровно. – Она внимательно осмотрела лезвие.
 - Да, во всяком случае, пока. – Мне почему-то очень не хотелось выпускать грозное орудие труда из рук. Оно придавало какую-то уверенность. Но ко мне подбежала дочь, обняла мои ноги своими тонкими ручонками и весело затараторила:
 - Папа! Ну наконец-то! Мы тебя так ждали! Ты сильно замёрз? Тётя Сима столько всего интересного рассказала! Особенно про то, как ты её очень боялся! Но она ведь совсем не страшная, правда? Её бояться не надо!
Я медленно вдохнул и выдохнул, также медленно закрыл и открыл глаза и спокойно сказал:
 - Серафима, мы тебе очень благодарны за то, что уделила нам время, но тебе уже пора, – последние слова я произнёс с нажимом.
Она довольно улыбнулась и гордо подняла голову.
 - А ты осмелел. Молодец, хвалю. Не сверкай так глазами, ухожу. Ещё свидимся, – и она тихо вышла.
Хотелось крикнуть ей вдогонку: «Чёрта с два!», но она была, к несчастью, права.
Я вернул топор на его законное место, взял на руки дочь и подошёл к Алисе.
 - Лисафья, я так волновался. И очень по тебе скучал…
 - Родной мой! Ты не представляешь, что я испытала, когда открылась дверь, и вместо тебя в комнату вошла Сима! Хорошо, что у неё хватило ума заговорить первой по приходу, иначе страшно подумать, что я могла ей устроить…
 - О чём вы говорили? – Я только сейчас понял, что прошло всего полтора часа с момента моего отсутствия.
 - Как это ни дико звучит, но говорили в основном о жизни, и почти ни слова о тебе. Агате рано или поздно пришлось бы рассказывать о смерти, а тут так всё вышло…
 - …удачно. – Я нервно хихикнул. – И слова-то лучшего не подобрать как на зло.
 - Пусть так, тем не менее, всё позади. Теперь рассказывай ты!
 - Да! Папочка! Зачем ты брал топор? Сейчас же очень темно, чтобы рубить дрова!
 - Лиса моя, завари чаю покрепче, пожалуйста. Всё прошло неплохо, сейчас расскажу.
В целом, Алиса отнеслась к случившемуся спокойно, за исключением рассказа о том, что Жихарько немного досталось. Ну и раздражённо заметила, насколько сильно моя куртка пропахла псиной. Хотя я ничего такого не почувствовал.
До этого дня, я ни разу не задумывался о том, что в город на самом деле могли забрести дикие звери и устроить хаос. Позже я спросил у Подлесного, как обстоят дела на этот счёт. Леонид сказал, что он за этим строго следит, но от случайностей никто не застрахован, и в какой-то степени он даже рад, что теперь у города будут такие серьёзные защитники.
В течение нынешней недели оборотням отстроили вольер. Маша была у них частым гостем: приходила извиняться за пострадавший зуб, и в свою очередь ей принесли извинения за попытку загрызть. Я поражался, с какой лёгкостью она заводила друзей, её коммуникабельность всегда была для меня каким-то сверхъестественным явлением. Как оказалось впоследствии, ходила она туда не просто так.
Когда она вошла к нам в дом с пачкой бумаги в руках, то я с полной уверенностью произнёс:
 - Вот, кажется, и новая история подъехала…
Девушка улыбнулась и протянула мне стопку исписанных листов.
 - Ну уж нет! Ты с оборотнями дружбу водишь, так что будь любезна садись и вещай нам!
На всякий случай я включил диктофон на сотовом телефоне, а потом усадил Алису и дочь рядом с собой.
 - Вот, а теперь можешь начинать!
Маша гордо кивнула и начала читать.

2. Сергей

Как мне уже успела рассказать Мария, удивить такого человека как вы, Влад, будет очень нелегко. Поэтому я просто поведаю о себе, до того момента, как имел несчастье потерять правый клык.
Не буду вдаваться в подробности рассказами о ранней жизни – ничего примечательного, пожалуй, в ней не было. Всё самое интересное произошло со мной в апреле далёкого 1993-го.
Тогда в самом разгаре были лихие времена, и для меня в то время распад СССР и последовавший за ним лавинообразный хаос долгое время оставался темой для разговора о том, что же это всё-таки было на самом деле – кошмарный сон или самая обыкновенная реальность?
В то время я работал старшим преподавателем известного в Москве художественного института (ныне МГАХИ им. Сурикова), и, как и многие другие, пытался просто выжить. Повсюду открывались фирмы, рестораны, банки, а наша кафедра довольно часто скидывалась сообща, чтобы просто пообедать. Тогда из института многие уходили на поиски «новой» жизни, но не многие вернулись, или даже просто остались в живых.
Главой кафедры был знаменитый тогда в столице профессор Шевченко. Золотой души человек, его любили и уважали все. Шевченко тогда было 60 с чем-то, но душой он всегда был на 25, хотя выглядел он весьма типично для своей должности: бородка, очки, брюшко, абсолютно седой, и всегда со своим незаменимым портфелем, таким же, как и его чувство юмора. Мне рассказали, как на лекции однажды произошёл забавный случай – один из студентов неумно пошутил насчёт его портфеля (у Шевченко была привычка всюду таскать его с собой):
 - Скажите, Виктор Владимирович, а в туалет вы тоже вместе с портфелем ходите?
По аудитории прокатились редкие смешки, но в большинстве люди просто промолчали. Шевченко медленно отошёл от доски, медленно повернулся лицом к студентам. Ожидали какой угодно реакции, но увидели только улыбку:
 - Да, Теплов, вы абсолютно правы, в туалет тоже! И сплю я тоже с ним, поскольку у жены вечно болит голова. К тому же, она завела отвратительную привычку каждую ночь давать концерты весьма известного, но не столь сильно уважаемого композитора Храповицкого, и поэтому её пришлось выдворить с семейного ложа в кресло-качалку…
Он не договорил, потому что от смеха затряслись стёкла. До слёз смеялись все, кроме Теплова – он сидел красный как помидор и на эту тему никогда более не решался открыть рот.
Шевченко и я жили в одном районе Москвы, даже дома стояли рядом, поэтому в институт мы ездили вместе. Мне после смерти отца достался «Москвич» 408-й модели, и на нём, забирая Шевченко от подъезда почти каждое утро, если позволяла погода, мы ехали на работу, а вечером обратно. Машине было уже много лет, но она была в прекрасном состоянии, так как за ней всегда следил отец.
Однажды, уже по пути к дому, мы попали в затор – впереди произошла авария, а объехать дворами не представлялось возможным. Перекрывший дорогу инспектор ГАИ объяснил, что очень скоро движение будет возобновлено. Поскольку вечерело, и было холодно, мотор пришлось не глушить, чтобы не замёрзнуть. Шевченко был интереснейшим собеседником, и у нас без труда завязался очередной разговор.
 - Виктор Владимирович, вот с вашей точки зрения, то, что сейчас происходит, я имею ввиду вот эту так называемую «свободу», «новую жизнь», это нормально?
 - Как говорится, у медали две стороны: свобода, безусловно, нужна – свобода слова, выбора. В наше время такого не было, а в ваше и время ваших внуков всё будет, во всяком случае, надеюсь, что всё разумное. С другой стороны… Если брать этот неприкрытый бандитский передел, то я вот что скажу: читал я одну умную книгу, потом вам принесу, если захотите. Мне один опыт очень понравился, про крыс.
Суть его заключалась вот в чём: одинаковое количество грызунов запиралось в стеклянной клетке, разделённой прозрачной перегородкой, чтобы крысы могли видеть друг друга. В одной половине клетки пол был металлический, в другой – деревянный. В обеих половинах клетки количество крыс было одинаковым. Их кормили и поили долгое время, а потом, в ту половину, где был металлический пол, стали подводить разряды тока. Надеюсь, что вам известен такой факт – у грызунов, в том числе и у крыс, очень сильно развиты тактильные рефлексы на всех конечностях. Так вот, в момент прохождения тока, грызуны начинали корчиться от боли, и было отмечено, что в соседней половине клетки, куда ток не подводился, две трети крыс тоже начинали извиваться и пищать. На нашем языке это можно назвать «состраданием».
 - А что же оставшаяся треть?
 - Оставшаяся треть продолжала, простите за грубость, жрать корм, причём не только вокруг себя, но и перетаскивать у тех, кто, скажем так, «сострадал». Вот эту самую треть я бы отнёс к современным политикам и бизнесменам, которые с лёгкостью перешагнут через родных и близких, лишь бы достичь своей цели. Надеюсь, я достаточно ясно обрисовал вам свою точку зрения?
 - Вполне! Великолепное сравнение, и мне…
В этот момент раздался долгий и требовательный гудок сзади. Мы заговорились настолько, что не заметили, как освободилась дорога.
Уже у подъезда, выходя из машины, Шевченко сказал:
 - Ты хороший парень, и я рад, что ты не ударился во всё это. Скорее всего, по сегодняшним меркам мы нищие, но я горжусь этим. И тем, чего я добился своей головой, своим умом, сколько людей научил, на ноги поставил и в жизнь вывел… Но не будем о грустном, завтра снова на работу, так что лучше пораньше спать ложись, вид у тебя измотанный.
 - Что-то спал сегодня неважно… Ничего, всего хорошего, спасибо за умные слова. Завтра как обычно.
Но «завтра как обычно» не получилось. В половину восьмого я подъехал к дому Шевченко, но на привычном месте его не оказалось. Это было странно, так как он как правило никогда не опаздывал. Я вышел из машины, закурил и вдруг услышал Виктора Владимировича – он кричал мне с балкона своей квартиры на четвёртом этаже:
 - Серёжа, доброе утро! Я, кажется, потерял ключи! Жена ушла уже, а мне теперь квартиру не закрыть, так что ты езжай без меня, и передай, что я буду после обеда.
 - Надо же… Хорошо, тогда до после обеда.
Но с Шевченко в этот день я больше не увиделся.
До института было примерно 15 минут езды, и я не спеша выехал. Впереди перед одним из перекрёстков была небольшая прямая, и я всегда разгонялся, выключал передачу, и машина практически неслышно докатывалась до перекрёстка. Так было и в этот раз, за исключением того, что, когда я коснулся ногой педали тормоза, ничего не произошло.
Я моментально взмок, отчего к спине сразу прилипла рубашка – всего лишь минуту назад тормоза были в порядке, а теперь «Москвич» на скорости почти 60 км/ч катился на перекрёсток под «красный». Я остервенело давил на педаль, теряя драгоценные секунды.
«Так… Так, ручник! Занесёт… Передачами! Не успею… Попробую «ручник»… Дрожащей рукой я стал медленно вытягивать ручной тормоз. Скорость стала снижаться, но недостаточно сильно, и я, перенервничав, вытянул трос слишком резко, чем сам ожидал. Асфальт был мокрым после недавнего дождя, и правое заднее колесо пошло юзом, машину потянуло вбок, она лихорадочно выскочила на перекрёсток, и её развернуло поперёк дороги. Последнее, что я видел и слышал, это пронзительный гудок пересекающего дорогу «КАМАЗа», хруст ломаемых рёбер о рулевое колесо, сильный удар обо что-то головой и мелкую крошку битого стекла, сыплющуюся за воротник ветровки…
Не знаю сколько прошло времени с того момента, как я смог открыть глаза, но это далось с большим трудом. Меня окружали белые стены, запах лекарств, который я запомнил на всю жизнь ещё с детства, когда два месяца пролежал с воспалением почек.
Судя по отросшей щетине, без сознания я пролежал около недели. Я сделал попытку позвать кого-нибудь, но мой голос был настолько слаб, что просто растворился в палате. Прошло, наверное, с полчаса, когда открылась дверь и вошла медсестра. Увидев, что я очнулся, она резко вышла и через некоторое время вернулась уже вместе с врачом. Он подошёл вплотную к койке.
 - Ну вот и вы. А мы уже стали терять надежду. Как вы себя чувствуете?
 - Всё болит, голова будто чем-то накачана изнутри. Я, кажется, попал в аварию?
 - У вас перелом шести рёбер, сотрясение мозга и множественные ожоги. Вам очень сильно повезло…
 - Ожоги? Но откуда…
Внезапно я всё понял.
 - Машина… Она…
 - После столкновения она загорелась. Вас не сразу смогли вытащить…
 - Она сгорела?
 - К сожалению…
 - Проклятье! Это всё, что у меня осталось в память об отце…
 - Успокойтесь, сейчас вам нельзя волноваться… - врач пытался меня утешить. – Поймите, хотя сейчас скорее всего мои слова не принесут вам облегчения, но это всего лишь автомобиль. Самое главное осталось в вашей памяти, и это никто и никогда не сможет отнять у вас. Всегда помните об этом. А сейчас отдыхайте. Кстати, я думаю вам будет интересно узнать, кто помог вас спасти. Она сейчас сидит в коридоре.
 - «Она»?
 - Сказала, что хорошо вас знает. Приехала в «скорой» вместе с вами. Собственно, это она нас и вызвала.
Я медленно прокручивал в голове всех знакомых женского пола, но не смог в итоге припомнить ни одну соответствующую описанию, которое дал мне врач.
 - Ерунда какая-то… Я могу её видеть?
 - Только недолго, вам нужен покой.
Доктор вышел, и через минуту вошла девушка. Я вспомнил её, но не сразу: иногда она мне встречалась в метро, в магазинах, на улице. Но я никогда не придавал этому хоть какого-либо значения. И, тем не менее, она была здесь.
Я сам не заметил, как с любопытством рассматриваю её, и когда понял это, меня бросило в жар.
 - Простите… Я должен был сказать вам «спасибо», а я…
 - Ничего страшного, это нормальная реакция, когда мужчина видит женщину, – она слегка улыбнулась.
Я почувствовал, что краснею ещё больше, но за моей бледностью, скорее всего этого было практически не заметно.
 - Извините, я не специально… Я могу спросить?
 - Да, конечно.
 - Ты случайно оказалась там? – переход «сразу на «ты» произошёл сам собой.
 - Если я скажу да, ты мне поверишь?
 - Не знаю… Я смог вспомнить тебя…
 - Я неоднократно замечала твою машину около того самого перекрёстка, я живу недалеко. А в «скорую» звонила из автомата, рядом с киоском на углу. Думала, что однажды ты может быть подойдёшь, заговоришь, хотя ни на что не рассчитывала…
Я вздохнул и посмотрел ей в глаза. Они были большие, тёмные и мудрые. Совсем не человеческие, насколько глубоким был взгляд. Я невольно улыбнулся, но внезапно потолок поплыл куда-то вверх.
 - Тебе плохо?!
 - Голова… Кружится…
 - Я позову кого-нибудь!
Девушка выскочила в коридор. Я попытался не шевелиться, но в глазах забегали радужные круги, и следом наступила темнота…
После нашей встречи прошло два года. У нас с Верой (так звали мою «случайную» знакомую) всё складывалось как нельзя лучше – она стала моим единственным спасением в этой жизни. Но иногда меня посещало ощущение того, что у всего случившегося со мной есть скрытый подтекст.
В итоге, я оказался прав.
К тому моменту я продал квартиру и переехал из Москвы в пригород в свой дом на ПМЖ. Мне до смерти надоела постоянно набирающая обороты столичная жизнь, и я понял, что хочу просто покоя, тишины и свежего воздуха.
И вот однажды зимой, в феврале, уже вечером, Вера сказала, что нам надо срочно поговорить.
 - Мне нужно кое-что тебе рассказать… Это очень важно.
 - Почему так внезапно? Что-то случилось?
 - Это случилось давно, ещё до нашей встречи. Пожалуйста, сядь радом и не перебивай, прошу тебя. Дело в том, что я пришла в твою жизнь неслучайно…
 - Подожди, что ты имеешь в виду?
 - То, что ты разбился на машине. Это дело моих рук…
Я подскочил на стуле. От услышанного резко закружилась голова, появилась тошнота. Такие приступы были уже в прошлом, но в моменты стрессов давали о себе знать.
 - Что?!? Что ты сказала?!
 - Умоляю тебя, дослушай меня до конца!
Я опёрся руками о стол и опустил голову, пытаясь справиться с головокружением. Сердце готово было выскочить из груди и метаться по кухне. С большим трудом я справился с собой и сел обратно. Вера молча смотрела мне в глаза.
 - Я не знаю, зачем ты это сделала, но как же Шевченко? А если бы мы поехали вместе?! Он же мог погибнуть!!
 - Он потерял ключи, помнишь? Это тоже устроила я, нельзя было допустить, чтобы с тобой в машине оказался кто-то ещё. Водитель «КАМАЗа» вообще даже синяка не получил! Заклинаю тебя, только выслушай меня…
Я давно наблюдала за тобой, уже несколько лет, незаметно оберегала и охраняла. Ты ведь видел меня рядом иногда, я так хотела быть с тобой, просто с ума сходила… Но проблема в том, что я не просто человек…
Вопреки ожиданиям, я удивился не сильно.
 - Ну и кто же ты? Ведьма что ли? Было бы похоже, судя по твоим действиям.
 - Нет. Ты что-нибудь знаешь про оборотней?
 - В детстве жуткими сказками пугали…
 - Так вот, это были не совсем сказки… Мы существуем.
 - Допустим. – Я сказал это машинально, ещё не до конца осознавая услышанное. – Но зачем нужно было устраивать аварию?
 - Я бы всё отдала, чтобы не подвергать тебя этому ужасу, но другого выхода, чтобы оказаться рядом с тобой у меня не было. Я сбежала от своей стаи, чтобы познать этот мир, и чтобы найти в нём своё счастье. Постарайся понять, что мне пришлось провести в человеческом обличье долгое время, чтобы приспособиться, а для нас находиться постоянно не в волчьем облике – боль и адские муки. И когда я впервые увидела тебя, то сразу поняла, что только с тобой готова и в огонь, и в воду…
 - Тогда просто представь себе, что если бы у нас ничего не вышло, что дальше?
 - Я просто растворилась бы в толпе и всё, ты никогда больше не увидел бы меня и даже не вспомнил о моём существовании. Я могла раз, всего лишь раз познать настоящую любовь, и я решилась пойти против своей стаи…
 - Как дико это звучит – стая… - я вздохнул. – Боль… Она словно нас преследует… А что приходится переживать тебе?
Вера слегка улыбнулась и прошептала:
 - Какая теперь разница… Я даже не думаю об этом… Молча терплю это уже сотни, тысячи раз каждый день, и буду терпеть эту боль снова и снова, ради тебя…
Так мы просидели молча несколько часов в полной тишине, прежде чем Вера заговорила снова.
 - Но это не всё. Самое тяжёлое испытание для нас впереди. Понимаешь, для своего мира я стала изгоем, потому что посмела полюбить обычного человека, и тем самым нарушила все мыслимые и немыслимые законы стаи. И безнаказанно это не останется. Сегодня, под утро за мной придут…
Я взял её руку в свою и сказал:
 - Я тебя не отдам, слышишь? Иначе я просто без тебя погибну!
Девушка вздохнула.
 - Боюсь, что выхода у нас нет.
 - Ничего подобного, выход есть всегда! Что тебе грозит?
 - Смерть. Законы стаи нарушать нельзя.
 - Значит, я пойду с тобой.
 - Тогда ты погибнешь сразу, они просто растерзают тебя…
 - Это мы ещё посмотрим. Я должен выстоять! Иначе зачем мне эта жизнь без тебя…
Вера молчала.
 - Я не сдамся и точка! Когда они придут?
 - В пять утра… Господи, да они даже слушать тебя не станут…
Я поднялся и с усилием поставил руки на стол.
 - Ещё как станут! Потому что я человек, и пока я жив, то буду бороться! – Она подняла на меня глаза. – Я клянусь тебе…
Время приближалось к назначенному часу. Несмотря на холод, я открыл настежь окно в кухне, зная, что волкам, или кем бы они там ни были, так будет проще попасть в дом. Сидеть взаперти и трусливо ожидать момента, когда нагрянут хищники, я не стал – если пришла беда, то встречать я её буду только «с открытым забралом», а потом, опущу его и кинусь в бой. Из ящика кухонного стола я взял самый большой нож, который смог найти, заранее понимая, что толку от него всё равно будет мало.
В ожидании мы сели на пол в зале, и я впервые почувствовал, как у меня дрожат руки, но не от страха, а от перенапряжения.
Внезапно на кухне раздался шум, и затем я услышал, как на пол спрыгнуло несколько пар лап – это было чётко слышно по их цоканью. Мы быстро встали. Вера уже хотела выйти им навстречу, но я крепко взял её за руку и встал перед ней.
В комнату медленно вошли три зверя, принюхиваясь и озираясь. Со слов Веры я понял, что это охотники. Даже несмотря на вовсю работающее освещение было видно, как засветились злобой их глаза, после того как всё троица увидела нож в моей руке. Они встали полукругом и замерли. Девушка тихо сказала:
 - Надо приглушить свет.
Не оборачиваясь, я ответил:
 - Это зачем ещё?! Чтобы у них было больше преимущества?
 - Нет, тот кто в середине должен обернуться человеком, и тогда мы поговорим.
 - Ты уверена?
 - Да, верь мне.
Я осторожно дотянулся рукой до диммера и убрал свет люстры примерно на две третьих. То, что стало происходить потом, вы смогли увидеть на моём примере, по крайней мере, Влад видел сам процесс перерождения и приятным его назвать трудно. То же самое испытывал и я в те минуты, но закрыть глаза или отвернуться мне было никак нельзя.
Когда всё завершилось, главный из троицы произнёс:
 - Я думаю, что разговоры тут будут излишними. – Он остановил взгляд на девушке. – Ты всё знаешь сама, поэтому пошли с нами, по-хорошему, иначе твоему дружку не поздоровится.
Я посмотрел ему в глаза.
 - Она останется со мной.
Охотник усмехнулся.
 - Ты видимо ещё не понимаешь, насколько всё серьёзно.
Ладони сами сжались в кулаки, и я тихо сказал:
 - Я всё прекрасно понимаю, и готов принять смерть, но без боя я её не отдам! Мне плевать, что вас трое.
 - Ошибаешься, на улице мы ВСЕ, и нас в десять раз больше. К тому же, ты уверен, что она не перейдёт на нашу сторону? – Он мерзко улыбнулся.
 - Она этого не сделает. И даже если вас сотня, я пойду против всех. Хоть одного, но заберу с собой…
Снова мерзкая улыбка.
 - О, да ведь у нас тут непризнанный герой! Однако, тебе это всё равно не поможет. Мы заберём её…
Я почувствовал, как Вера прижалась ко мне, но это был не страх, а поддержка. Поэтому я тихо, но безоговорочно прошептал:
 - Нет.
Двое хищников надвинулись на нас. Я перехватил нож в правую руку и приготовился к схватке, но когда они подошли совсем близко, девушка резко вскрикнула:
 - Стоять! – внезапно в её руке блеснуло шило, которое она поднесла к своему виску. – Ещё шаг, и я проткну себя! Вы знаете, что с вами сделает вожак, если вы не доставите меня живой обратно! А я проткну себя, можете не сомневаться!
Охотники замерли в нерешительности. После паузы старший заговорил:
 - Ты ещё более непредсказуемая, чем я ожидал. Если бы я только мог… Впрочем, моя жизнь мне дороже, чем твоя тебе.
Вера сверкнула глазами.
 - Всё правильно. Возвращайтесь назад, расскажите всё вожаку, и зовите его сюда. Я не сдвинусь с места, пока не увижу его!
 - Ты ещё пожалеешь об этом!
 - Увидим!
 - Пусть будет так. Один из нас останется здесь, приглядит за вами.
 - Как хотите, мы не собираемся бежать. – Тем более, если вокруг дома была целая стая, то побег был бы просто бесполезен.
Вся троица вернулась на кухню, раздался какой-то шум и возня, и стало тихо. Только изредка доносившиеся оттуда звуки говорили о том, что мы не одни.
Осторожно, не сводя глаз с дверного проёма, я присел на журнальный столик, повернулся к Вере и сказал:
 - Ты в самом деле смогла бы это сделать?
 - Да, потому что ты готов пойти против всего мира на бой за нас…
 - По крайней мере, этот раунд мы отстояли. Но что будет, когда придёт вожак?
 - Только не подумай, что я отослала их, чтобы выиграть время. Хотя, и поэтому тоже. Я просто не успела рассказать тебе. Надеюсь, что ты всё поймёшь. Существует способ оставить в живых тебя и меня.
 - Что ты имеешь в виду? Что за способ?
Она шумно вздохнула.
 - Ты должен стать одним из нас.
От неожиданности я выронил нож, и он, падая вертикально, с глухим звуком воткнулся остриём в ламинат.
 - Оборотнем?!
 - Да…
 - То есть ты всё ещё не человек?
 - Ещё нет. Недаром февраль называют волчий месяц – лютень. Если бы этот год был високосным, и в нём существовало бы 29 февраля, то с марта, они перестали бы меня искать, и я навсегда смогла бы остаться человеком. Но…
Я никогда не смогу описать те чувства, которые охватили меня в тот момент, но точно знаю, что среди них не было страха или смятения. Я посмотрел в окно: из темноты улицы в сторону дома смотрела не одна пара светящихся глаз. Повернувшись к Вере, я медленно произнёс:
 - Что я должен буду сделать?
Она подняла руки к лицу.
- Я готов за тебя погибнуть, но зачем погибать, если есть возможность быть вместе. И неважно – как, где и когда. Я пойду на это. Ради нас.
Вера подошла и обняла меня.
 - Но одного твоего решения или согласия недостаточно, как и моего. Всё решает вожак…
В этот момент в дверной проём вошёл человек, и я понял, что это был обернувшийся вожак стаи. На вид ему можно было дать и 30, и 50 лет, настолько нечёткой была его внешность. За ним в комнату почти неслышно просочились ещё пятеро волков. В отличие от охотников его глаза светились мудростью, и у меня появилась надежда, что всё обойдётся без кровопролития.
 - Итак, я здесь. Я готов выслушать, хотя мне всё понятно без слов. Обычно люди испытывают страх за свою жизнь, и делают всё, чтобы сохранить её. Вы же готовы погибнуть друг за друга. Это не в новь для нас, не в новь вообще. Но по нашим законам она должна вернуться, и её будет ждать смерть. Что произойдёт с тобой – нас не касается. Нам ничего не стоит уничтожить тебя просто потому, что нас больше, но нам претит неоправданное убийство, в любом его проявлении.
 - Она сказала мне, что я могу стать одним из вас. Нет смысла делать стаю меньше на одного, если есть шанс её увеличить.
 - Допустим.
 - Я говорю это открыто, потому что не сомневаюсь в своих словах, в своей душе и в себе.
В одно мгновение вожак оказался лицом к лицу со мной и схватил меня руками за голову.
 - Это я сейчас и выясню. Не дёргайся! Я не собираюсь навредить тебе. Если бы мне было нужно только это, ты давно уже был бы мёртв. Мне нужно посмотреть в твои глаза. В глаза человека, который не боится смерти…
 - Я не говорил, что не боюсь. Я боюсь остаться на этом свете без неё. И я не останусь…
Но вожак меня словно не слышал. Он смотрел мне прямо в зрачки, и я почувствовал, как меня словно прочитывают изнутри. Перед глазами промелькнула вся жизнь с момента появления на свет и до настоящего времени. Ощущение было таким, словно из меня забирали жизненную энергию и силу, но я не мог даже пошевелиться.
Через какое-то время он опустил веки, отпустил меня и бесшумно отошёл назад.
 - Я увидел всё, что мне было нужно. И принимаю решение в вашу пользу. Я не стану устраивать казнь. Ты пополнишь наши ряды, и этим она получит прощение. Ты уйдёшь с нами, сегодня, и должен будешь оставить всё, здесь и сейчас. И навсегда покинуть этот мир, открывая новый вместе с той, с которой уйдёшь.
 - Я готов…
Ради настоящей любви мы готовы пойти на самые немыслимые жертвы, потому что знаем, что они будут целиком и полностью оправданы.
Этим же рассветом, после обряда обращения, я покинул мир людей. Но для меня само понятие «мир» стало относительно. Каждый из нас – мир, который мы открываем друг в друге, когда в нас возникает это самое прекрасное чувство…
Первое время меня до смерти пугало моё новое состояние: иногда одного слова «оборотень», сказанного самому себе, было достаточно, чтобы на долгое время ощущать себя «выбитым из колеи» даже будучи в этом облике. Острота нюха, зрения, реакции и прочих чувств, которые ранее были самыми заурядными и привычными, поначалу доставляла массу неудобств, но всё это в итоге оказалось пустяками, по сравнению с тем, с чем мы столкнулись позже.
Ошалев от денег и свободы, люди начали устраивать отстрел животины по лесам, забавы ради, но в первую очередь больше всех доставалось нам: волков никогда особо не жаловали, а когда каждый мог без особого труда добыть себе оружие в те лихие годы, то вообще всё последнее человеческое потеряли. И именно по пьяному человеческому куражу наш предыдущий вожак, который принимал меня в стаю, получил смертельный заряд дроби, когда в очередной раз пытался увести каких-то разгулявшихся выродков от волчицы с детёнышами. Напоследок он успел назначить главным в стае меня, после чего на моих глазах испустил дух…
 Много наших постреляли просто ради смеха, волчат у самок отбирали и на их же глазах отдавали одуревшим от крови овчаркам на растерзание. Можете себе представить, что испытывали наши матери и жёны.
Поначалу мы сопротивлялись, глотки рвали в отместку едва ли не с наслаждением, но шансы были неравны. В итоге приняли решение, что здесь, рядом со столицей, нас кроме смерти ничего не ждёт. Бежали долго, скрытно, в течение многих лет, в надежде, что, хотя бы здесь, в Сибири нас оставят в покое.
Никто и представить себе не мог, КУДА мы попадём и чем обернётся встреча с жителями города, да ещё с такими легендарными. Но теперь у нас есть надёжное пристанище, служба и вера в то, что здесь, на Сибирской земле, с нами никакого бесправия не случится, так как мы самому Кощею Бессмертному подчиняемся. И благодарны ему будем до конца дней своих. Он нас, кстати, всех передал на «воспитание» сыну Змея Горыныча – Огненному Волку Ярило, а с ним общий язык мы нашли быстро.
Низкий поклон Марии, что сохранила мне и не только жизнь, а клык – дело поправимое, надо будет к Яге наведаться, обещала поставить на место.
А у вас, Владислав, видимо станет на одну историю больше. Надеюсь, что со временем, вы позволите ознакомиться со всеми вашими рукописями. Поскольку хоть я и оборотень, но человеческие качества и привычки во мне никуда не делись – по молодости жуть как любил фантастику читать, Кир Булычёв всегда был вне конкуренции. На такой случай для всех нас Кузьма Дмитриевич одежду заготовил, хотя долго в человеческой личине быть мы не можем, как вы уже поняли. Но несколько дней можно и потерпеть. Василий Васильевич передал, что какое-то количество экземпляров в нашей библиотеке имеются, что несказанно меня обрадовало, поэтому иногда со своей второй половиной будем заглядывать за воспоминаниями. Хотя наша с вами жизнь уже давно не вписывается в категорию фантастики, не так ли?
С уважением,
Сергей и Вера.

3. Да будет свет!

Первое время жители города с опаской относились к новым гостям, частенько припоминая, как некрасиво вышло с Жихарько. Но это быстро прошло, оборотни доказали свою верность городу, несмотря на то, что всё равно оставались вольными хищниками по своей природе. Черновецкий сказал, что они могут получить полную свободу, если захотят, но я, как и все, понимал, что только здесь они смогут чувствовать себя в безопасности от людского беспредела. К тому же, службу свою они вели почти полностью незаметно, так что никаких неприятностей с ними более не возникало.
Периодически я вспоминал человеческий образ Сергея и долго мучился вопросом – не бессмертные ли они? На что Кощей при очередной нашей встрече сказал:
 - Нет, скорее, они как Алиса твоя – внешне всё те же, а внутри, как и вы, люди.
 - То-то я смотрю он на 65 не выглядит, - я засмеялся.
 - Но до почтенного возраста у них доживать получалось редко – сам видишь, насколько несладко приходилось. И насколько я помню, доставалось им всегда, даже когда технический прогресс уже почти полностью затмил собой средневековые суеверия.
К слову о техническом прогрессе: в этот раз его инициатором стал Добрынин. И даже не потому, что зимой в город пришли оборотни – людям становилось всё тяжелее без привычного уже тёплого газового света: керосиновые лампы были выходом, но только в качестве дежурного или аварийного освещения. Поэтому было принято решение проводить в город электричество.
Учитывая, что богатырь с Кощеем ладили весьма посредственно, то неотъемлемыми участниками подобных бесед были я, Жихарько и Зиновий. Кузьма, кстати сказать, полностью оклемался после нападения, а я какое-то время периодически подшучивал на эту тему, дав ему кличку «СТОП-НОГА». На что он ни разу не обижался, а наоборот, несколько дней подряд ходил по городу подволакивая и подворачивая пострадавшую ногу, тем самым доведя однажды меня и Алису до истерического хохота. Уже потом я невольно сравнил Жихарько с нашим великим актёром Михаилом Пуговкиным – было у них что-то общее и во внешности, и в характере.
Что касается электроснабжения, то здесь тоже всё было нелегко и не обошлось без подводных камней. Первое с чего мы начали обсуждение, так это с предложения тянуть в город сеть от «Итатки». Казалось бы, самое простое решение, но оно ставило нас в не очень хорошее положение: каждому из нас очень не хотелось привлекать ненужное внимание к городу, которое пришлось бы делать, если тянуть линию до вокзала, а это, на минуточку, почти 40 километров. К тому же, пришлось бы задействовать какое-то количество людей, явно посторонних. Безусловно, Кощей с лёгкостью смог бы убрать у них все ненужные воспоминания, но в случае каких-либо неполадок проделывать подобные манипуляции пришлось бы не один раз.
Поэтому выбор пал на автономную дизель-электростанцию. Можно даже не гадать кому пришлось ехать в Томск и несколько часов сидеть в интернете в поисках необходимого «генератора». Ценники показались мне заоблачными, но в итоге я смог найти более-менее подходящий нам вариант.
Электростанция выдавала 150 киловатт мощности при расходе солярки чуть больше 30 литров в час. При несложных арифметических подсчётах выходило, что одной цистерны на 30000 литров хватало на 40 дней непрерывной работы. Но в летнее время суток, когда световой день составляет от 15 до 17 часов, работу генератора можно было существенно сократить, там самым снизив расход дизельного топлива. И разумеется его задачей было только обеспечивать подачу света – в каждый дом было принято решение подводить не больше двух киловатт, оставшуюся мощность направить на освещение улиц.
Компания по производству электростанции подготовила всё необходимое для монтажа и установки и выделила бригаду из трёх человек, но мы смогли обойтись без посторонних – Андрей Серебряков, а точнее его двойник, как выяснилось имел специальность инженера по электросетям, и сказал, что без особых проблем всё сделает, если ему дадут помощников. Меня сия участь в этот раз миновала, так в электрике я разбирался средне. И я был сильно удивлён, что первым помощником оказался Зиновий, но был буквально в шоке, когда выяснилось, что помогать будет ещё и сам Кощей.
Уже позже я понял почему: устанавливать столбы вместо газовых фонарей, протягивать провода на большой высоте без опасности покалечиться, и впоследствии при подключении потребителей по городу, не боясь поражения электротоком, могли только бессмертные персонажи.
Начинать электрификацию решили ближе к концу мая, когда всё просохнет, но перед этим Черновецкий сказал, что необходимо перестроить некоторые деревянные дома с заменой на кирпичные – прошедшая зима показала, насколько людям было непросто бороться с холодом. За один год скорее всего не осилим, но сделать это было необходимо.
Пока шла подготовка к освещению, я заказал и уже позже повесил в доме электрические люстры, светильники и бра, с помощью Серебрякова разобрался в проводке и обустроил в комнатах всё по максимальному комфорту. Кое-где даже удалось повесить так называемые Эдисоновские лампы с тонкой длинной спиралью, которые словно тлели внутри стеклянной колбы, создавая потрясающе уютную атмосферу. Я не переживал за лишний расход электроэнергии – их потребление было пустяковым.
Ещё в прошлом году перед домом я с помощью Жихарько высадил четыре белых сирени – мать её очень любила, но больше, правда, фиолетового оттенка – и бархатцы для Алисы и дочери. В этот раз мне удалось устроить сюрприз, хотя мне стоило больших усилий до последнего терпеть угрозы быть погрызанным.
Агата росла не по дням, а по часам, и это было не просто привычное выражение, услышанное или прочитанное где-либо. По понятным причинам, хитростью и уловками она пошла в мать, но даже будучи ещё в таком малом возрасте уже проявляла больше человечности и доброты, чем Алиса. Видимо это ей досталось уже от меня, хотя я никогда не считал себя таким: мне всегда казалось, что быть слишком добрым, слишком порядочным или слишком отзывчивым невозможно, поскольку этих качеств на земле очень мало, как неоднократно показывает практика. И всегда следует помнить, что если тебе удаётся по-настоящему наполнить добротой чью-то жизнь, и своими словами или поступками заставить человека на многое посмотреть другим взглядом, то ты не зря дышишь этим воздухом.
Алиса говорила, что до 15 лет характер нашей дочери будет формироваться, и как следствие, неоднократно меняться восприятие окружающего мира. И вся ответственность за её жизнь и судьбу лежала полностью на нас: никаких детских садов или школ в городе «N» не было – завёл семью, будь любезен посвятить ей всю жизнь. Само собой, в привычном нам мире приходится ещё как минимум работать, я уже не говорю об огромном количестве других обязанностей. Но здесь многое, а точнее, лишнее, сводилось на нет, и человеку представлялась возможность повнимательнее присмотреться к себе, к своим ошибкам, слабостям и решать, как с этим бороться, чтобы стать лучше.
К середине сентября в город пришёл свет. С каждой неделей темнеть начинало заметно раньше, поэтому запуск электростанции постепенно сдвигали на полчаса назад. Установили её по правую руку от главных ворот вокзала, тем самым успокоив Жихарько, что рядом с гостиницей шуметь она не будет. Её покупка, равно как и затраты на топливо, обошлись и будут обходиться Черновецкому в кругленькую сумму, но он заверил меня, что ещё долгие годы нам беспокоиться не о чем.
У меня, человека городского, электрический свет, да и вообще электричество в целом, на тот момент вызвал острый приступ ностальгии по прошлой жизни. Но это продлилось недолго.
Между прочим, появление электричества позволило нам на 95% отказаться от керосиновых ламп: вместо них мы впоследствии приобрели мощные светодиодные фонари с возможностью зарядки от самой обыкновенной розетки, что существенно облегчило жизнь – раскалённые лампы было страшно оставлять в тех домах, где были маленькие дети, которые могли пострадать, или просто случится пожар. К тому же удалось избежать ненужных затрат на керосин. Отменять их полностью, тем не менее, никто не собирался, как говорится, мало ли что.
Осенняя пора была любимым временем года Алисы. Я восхищался тем, как она цветом своих волос и своим обликом полностью сливалась с окружающей природой и запахом опавшей листвы. Порой я начисто забывал о том, что моей возлюбленной и судьбой стала сказочная Лиса Патрикеевна, и только её природное коварство напоминало мне, насколько всё-таки причудливой бывает наша жизнь.
Как бы то ни было, Агате исполнилось пять лет, мне шёл 43-й. Но с каждым годом я ощущал, что рядом с Алисой и ребёнком мои годы словно повернули назад, и все трудности, дела и невзгоды я преодолевал со всё возрастающей лёгкостью…
Что касается восприятия электрификации города жителями, то практически ни у кого не возникло возражений – к хорошему привыкаешь быстро. Особенно тем, кто совсем недавно был вынужден отказаться от этого необходимого блага цивилизации. Впоследствии, пообщавшись с людьми, я выяснил, что некоторые ловят радио, чтобы послушать забытые песни, если случается приступ ностальгии. Но ни от кого я не услышал желания вернуться. Во всяком случае пока.
И вот когда почти полностью облетела листва в конце октября, в наш город постучался очередной привет из реального мира. И назвать его добрым или просто хорошим у меня долгое время не поворачивался язык.

4. Елена Константиновна Черновецкая

Когда в очередной раз мы почтили своим присутствием Жихарько, он, улучив момент, отвёл меня в сторону под предлогом дозы никотина и осторожно сообщил:
 - Голубчик, хоть Кощей и строго-настрого запретил мне кому-либо говорить, но до вас я просто обязан донести эту новость.
Что меня удивило, так это не то, что Кузьма решил придать своим словам атмосферу тайны, а то, с каким оттенком пренебрежения он говорил.
 - Кузьма, что-то мне не нравится как вы разговор начали…
 - Понимаете, почтеннейший, завтра к нам в город приедет дочь Константина Борисовича…
Моему удивлению не было предела.
 - У Черновецкого есть дочь?!
 - А вы не знали?
 - Не имел даже таких мыслей. А точнее самого факта о том, что у него могут быть дети…
 - В данном случае, мне бы не хотелось говорить «увы», но так оно и есть.
 - Что, наследственность сыграла недобрую роль? – я усмехнулся, хотя и неохотно.
 - Отчасти, скорее вседозволенность. Сами понимаете, с таким отцом чего ей боятся.
 - Погодите, Кузьма, выходит она тоже бессмертная?
 - К счастью, нет, но дело тут несколько в другом. Насколько мне известно, даже сам Кощей никогда не будет знать изначально, кто у него может родиться, но как правило, положительным этого персонажа не назовёшь.
 - Как интересно… И кем же появилось на свет это «прелестное» создание?
Жихарько глубоко затянулся трубкой.
 - Вы меня поправите, если я не так выскажусь: на территории современной Украины, а ранее на землях Южной Руси из называли упырями…
Я поперхнулся дымом.
 - Замечательно… - сказал я откашлявшись. – То есть вы хотите сказать, что теперь у нас под боком помимо оборотней ещё и вампир поселится?!
 - Выходит, что так, голубчик. Насовсем она здесь останется или нет мне неизвестно, но Кощей сказал, что какое-то время она тут точно пробудет.
 - Как я понимаю, жить она будет у своего дорогого родственника?
 - К моему глубокому облегчению, да. Уж на что я по натуре спокойный, но мне бы не хотелось с ней конфликтовать. И не из-за её отца, и уж точно не из-за того, что она меня сильнее физически…
На этом моменте я отчётливо вспомнил, что несмотря на свою внешнюю слабость и беззащитность, вампиры обладают большой физической силой. Уж не знаю, как это происходит именно у упырей, но радости мне это не добавило.
 - Так, Кузьма, давайте без скоропалительных выводов…
 - Уважаемый, я знаю, что говорю. Это самая обыкновенная дрянь! – на этих словах Жихарько с силой постучал трубкой о железное ведро, выбивая туда остатки табака вместе с пеплом. – Поверьте мне.
 - Кузьма, я вас понял, но давайте будем надеяться…
 - Нет, голубчик! Просто теперь вы хотя бы сможете быть морально готовы к тому, с чем столкнётесь.
 - Хорошо, будь по-вашему. Завтра увидим, что за мадам к нам пожаловала…
Я всегда поражался тактичности Жихарько, и в этот раз, когда моему взору предстала дочь Кощея, я понял, что сказать много неприличных слов Кузьме не составляло большого труда. И скорее всего, со многими из них я был бы согласен.
Этот типаж мне был прекрасно знаком по прошлой жизни: татуировки, пирсинг и «боевой раскрас» самых ярких цветов. Я мог бы списать такой «прикид» на возраст – сам ходил нестриженным хиппи а-ля Шэгги Роджерс из мультфильмов про Скуби-Ду, но на молодёжь барышня явно не тянула: ей было однозначно за 30. И в довершение ко всему этому мат через каждое слово и постоянно торчащая изо рта сигарета. Одним словом, типичная дочка богатых и влиятельных родителей, коих в современном мире развелось пруд пруди. На фоне яркой косметики бросалась в глаза её сильная бледность, и вопреки моим ожиданиям, она совершенно не боялась солнечного света. Но несмотря на весь этот маскарад, она была красива той губительной красотой, которая приносит противоположному полу только боль и страдание.
Черновецкий встречал её лично, в своей классической манере – абсолютно безэмоционально. По всему было видно, что она ехала из столицы: на ней были дорогущие шмотки, как говорится «последний писк» моды. Она не выпускала из рук самый навороченный мобильник и почти безостановочно материлась об отсутствии связи, и о том, что ей пришлось ехать в каком-то «убожестве» (так она назвала наш локомотив во главе с «Федей»), пока Кощей не сказал ей замолчать. Она спрятала телефон в карман джинсов и бросила окурок сигареты на мостовую.
 - Подними. – Тихо сказал Черновецкий.
 - Да щас, я тебе чё, уборщица? – она нагло осматривалась по сторонам.
- Подними. – Он также тихо повторил. – Или я тебя оттащу за волосы по всей улице до самого дома. – Он подождал, пока она поднимет «бычок», и после уже пошёл дальше не оборачиваясь.
Всю эту картину мы с Алисой наблюдали из окна своего дома, и всё увиденное нам не понравилось совершенно.
Жихарько оказался прав полностью: Елена Кощеевна Прекрасная, а именно так звучало её подлинное имя, в короткие сроки показала всем свой отвратительный характер и мерзкие столичные привычки. Нетрудно предположить, что трудиться она не привыкла, вместо этого шлялась по городу, приставала к одиноким, но больше семейным людям, пытаясь внести в их дом скандал и раздоры. Одним словом, развлекалась как могла.
Но вопреки моим ожиданиям, люди не вступали с ней в перепалку. И не из-за страха перед Кощеем – просто все не сговариваясь считали, что на Моську, которая лает на слона, внимания обращать не стоит. И Елену это злило ещё больше: она хамила и грубила всё чаще почти всем без разбора, наслаждаясь своим физическим превосходством, с лёгкостью ломая заборы и отрывая ручки у входных дверей. До Маши ей было далеко, но покалечить человека ради собственной забавы ничего не стоило.
Само собой, долго такой бардак продолжаться не может. И разумеется, всё в очередной раз сошлось на мне.
С момента её появления в городе я старался не оставлять Алису с ребёнком одну. Однажды меня на улице остановил Зиновий, и мы немного позволили себе поболтать. Он поделился новостями про оборотней от сына, разумеется, сообщил что «Федя» на ходу и в прекрасном состоянии, и теперь с приобретением электростанции число рейсов у паровоза немного возрастёт, что было ему только на пользу. Я был рад за Тугарина, но долго вести беседу с ним не мог, поэтому откланялся и поторопился к себе.
С Еленой я столкнулся у дома Яги, и сделав вид, что её не существует, направился дальше, но она окликнула меня и увязалась следом.
 - Эй, я к тебе обращаюсь, писака! Ты чё, оглох резко?
Я давно отучил себя реагировать на подобные тупые и плоские шутки и оскорбления, но когда начинают задевать дорогих и близких мне людей, то я теряю над собой контроль.
 - Ну и как твоя лиса в постели? Готова поспорить, что быстро вы ребёнка налюбили, надо же было рядом с собой такого красавца как-то удержать, если больше нечем…
На этих словах я резко обернулся и уставился на неё. Ей определённо нравилось то, что я вскипел и был готов на потасовку, которую она только и ждала.
 - Чего ты добиваешься? Чтобы я на тебя руку поднял? Обойдёшься, я с бабами не воюю, а с такой примитивной как ты – тем более…
 - О-о, да мы, оказывается, умеем говорить! Долго речь готовил, или жена подсказала?
С бабами я действительно не воюю, но обругать матерно – за милую душу. Я просмаковал каждое максимально нецензурное и отвратительное выражение во всех падежах и склонениях, и после того, как с удовольствием выговорился, взял у неё из пальцев сигарету и затушил об её модные джинсы.
 - А теперь иди папочке пожалуйся…
Она была в шоке, но не сильно, видимо привыкла к такого рода общению.
 - Зря ты это… Ой как зря… 
Она медленно подняла руку и слегка щёлкнула меня по переносице. Что-то хрустнуло, я отшатнулся от дикой боли, и понял, что у меня в одно мгновение оказался сломан нос.
 - Ах ты сука! – обливаясь кровью, я продолжал материться. – Пользуясь тем, что у тебя превосходство, способна нападать только на тех, кто не может достойно отпор дать? Тварь! – Очень хотелось её направить к Маше на перевоспитание, но «переводить стрелки» я не привык. – Я тебя всё равно не боюсь, ясно?! – Моё лицо было всё в крови, но я, оскалившись как гиена, громко расхохотался. – Всё!? А теперь повторяю – к папочке беги, пусть он тебе новые штанишки купит…
 - Смейся, пока ещё можешь, урод… - я проследил, чтобы она не вздумала пойти ко мне домой, но Елена развернулась и неторопливо зашагала в сторону вокзала.
Я зашёл к Добрынину, чтобы умыться и хоть как-то снять боль. Он посмотрел на моё синее лицо и перекошенный нос и молча, без лишних слов отвёл к Зинаиде, несмотря на мои протестующие возгласы.
Яга была очень недовольна моим внешним видом, но ещё больше разошлась, когда узнала кто это сделал.
 - Вот ведь что сучка вытворяет! Красавчик, давай-ка мы с тобой к Кощею сходим – такое бл…дство нужно уничтожать в самом его зарождении! Потерпишь малость? Очень хочу, чтобы Костик наглядно увидел, до чего его доченька опустилась! – в эту минуту я понял, что мадам Грицацуева навсегда испарилась, а её место прочно заняла Фаина Раневская со своим бесконечным запасом метких и порой убийственных выражений.
Увидев мою разноцветную физиономию, Черновецкий на какую-то долю секунды сверкнул глазами – он без слов понял, что это не семейные разборки, а кое-что посерьёзнее.
Яга молча уселась без приглашения на ближайший стул и вперила в Кощея свой тяжёлый взгляд.
 - Зинаида, ты на мне дыру протрёшь. – Он прошёлся по залу. – Влад, мне очень неприятно, что так вышло. Я уже в полной мере осознал свою ошибку, когда привёз Елену сюда. Поверь, я бы этого никогда не сделал по доброй воле, но там в её жизни произошло кое-что нехорошее, и в этот раз надо было на время её спрятать. Признаюсь, я планировал запереть её где-нибудь, чтобы она своим поведением никому здесь жить не мешала, и тем самым была у меня всё время «при глаз». Но она постоянно сбегает, а я не могу за ней целый день смотреть. Видимо, ничего не остаётся, как отдать её Серафиме. Люди не заслужили такого отношения к себе по моей вине, а перевоспитывать её бесполезно, я пробовал…
Я почувствовал, что мне нужно срочно сесть, настолько страшно прозвучали его слова. Яга поёрзала на стуле, но ничего не сказала. Я осторожно прикоснулся к сломанному носу и прогундосил:
 - Нет, Константин Борисович, это не выход. У меня есть предложение получше: её надо сделать обычным человеком, вот тогда она и запоёт по-другому, для неё это будет самым лучшим наказанием. Это реально устроить?
Впервые за все эти годы я увидел на лице Кощея полноценную улыбку.
 - Ох и добрый же ты, Влад… Скажу откровенно, мне эта идея пришла в голову сразу. Но мне нужно было её услышать ещё хоть от кого-нибудь, неважно от кого. Если бы никто не предложил этого, Елену ждала бы смерть.
 - Тогда у неё появился последний шанс, - я усмехнулся сквозь боль. – Только не говорите ей, что это исходило от меня. Не хватало ещё, чтобы она ко мне домой заявилась, тогда я за себя не отвечаю.
 - Не волнуйся, я думаю, у неё на это просто не будет времени. Зинаида, будь добра, приведи человеку лицо в порядок.
 - Его скоро пора будет к лику святых причислять! Костик, ты ему нимб сообрази, чтобы светился постоянно, наподобие фонарей этих ваших электрических! Дело верное – и светло по ночам, и люди сразу поймут, кто перед ними!
 - Не балагурь, Зинаида, лучше подумай, как нам всё сделать.
 - А чего тут думать? Приведи Елену сюда под любым предлогом и позволь мне к ней прикоснуться, большего не потребуется!
Черновецкий кивнул.
 - Это будет несложно. А тебе, Влад, отдельное спасибо. Мы ещё поговорим обо всём. Насчёт Елены можешь больше не волноваться, даю тебе слово.
Яга положила ладонь на мой контуженный нос, и я почувствовал очень странное ощущение: так болят мышцы после качественного массажа, я бы описал это выражением «приятная боль», которая довольно быстро сходит на нет. Через десять минут я посмотрел на себя в зеркало – нимб был бы явно лишним, главное, что нос принял нормальную и привычную для меня форму и вернулся нормальный цвет лица.
Поблагодарив Зинаиду, я осмотрел себя на наличие следов крови на одежде и только после этого спокойно отправился домой.
На немой вопрос супруги о моём долгом отсутствии я сказал только, что встретил Добрынина и Тугарина, услышал много недоброго про выходки Елены, и сопроводил друзей к Черновецкому, ибо люди уже вовсю начали на неё жаловаться. Не то чтобы я научился скрывать что-то от Алисы, но в этот раз я не стал ей говорить всей правды: мне очень не хотелось лишний раз заставлять её нервничать, тем более, что после драки кулаками не машут.
Даже несмотря на слова Кощея, до следующего дня я был немного не в себе, ожидая появления на пороге разъярённой фурии, которая вряд ли сможет теперь чем-то мне навредить. Однако, всё было тихо.
С тех пор Елену в городе видели нечасто, она ходила притихшая, лишь только однажды попыталась устроить с кем-то перепалку, но неудачно: женщина, с кем она вздумала сцепиться, просто закатила ей оплеуху, от чего Елена едва не упала, потом развернулась и побежала куда-то прочь…
Через неделю, когда в город пришёл первый снег, Жихарько зашёл к нам с самого утра и по его взгляду я понял, что, либо кто-то умер, либо при смерти.
 - Кузьма, да на вас лица нет!
 - Голубчик, Елена утопиться попыталась. – Алиса ахнула. – Да вот Роман Сергеевич из лесу с прогулки возвращался, успел её из-подо льда вытащить, на её счастье он ещё тонкий был, а то всё. Я, конечно, о ней нелестно отзывался, но когда вот так вот выходит… - Жихарько вздохнул. – Вроде и выходки её нехорошие прекратились, а всё одно, видимо лёгкую жизнь ей подавай, да вот только не про наш город слова эти…
 - А что Кощей?
 - Внешне как всегда спокоен. Но я всем нутром своим ощущаю, какая буря у него сейчас внутри.
 - Пойдёмте, Кузьма, потравимся малость, а заодно и обсудим кое-что. Лисафья, я буду к ужину. Я думаю, мне будет что рассказать тебе…
Я вспомнил слова Кощея насчёт разговора и решил, что сегодня для него самое время. За папиросой я вкратце рассказал Жихарько про свою стычку с Еленой – мне почему-то казалось, что ни Зинаида, ни Черновецкий не распространялись о случившемся со мной по одной причине: не хотели лишних сплетен в мой адрес. Кузьма ещё более помрачнел, но остался доволен тем, что я почти не пострадал. Мы покурили и пошли к Черновецкому.
Войдя в его дом, мы сразу направились к нему в кабинет. Кощей молча стоял у окна и смотрел как падают первые крупные снежинки.
 - Влад, - он заговорил не оборачиваясь. – Ты вовремя. Хотя с учётом случившегося утром, я уже в этом не уверен.
 - Константин Борисович, как она?
 - Жить будет. В истерике билась два часа, но это было ожидаемо. Сейчас спит. – Он помолчал. – Так уж вышло, что сегодня мы можем о ней поговорить. Не обессудь, Кузьма, но только Влад услышит то, что должен, поскольку именно он дал единственный шанс Елене на спасение…
 - Понимаю, Кощеюшка!
 - …хотя она предпочла потратить и его. Но теперь это только на её совести.
Когда Жихарько ушёл, Кощей ещё какое-то время молча смотрел в окно, после чего заговорил. Он ни к кому не обращался, это был монолог в пространство, но я слушал его, затаив дыхание.
 - Это не будет новостью, если я скажу, что упустил её. Но такой неконтролируемой она стала только после последнего нехорошего случая. Матерью её была Морана – богиня зимы, или богиня смерти, сути дела это не меняет. Сказать по правде, Елена и Серафима – сёстры, только в очень отдалённом родстве. Тут всё очень непросто, поэтому не будем на этом останавливаться. Елена с малолетства была своенравна. Как подросла, в нашем городе жить не захотела, и поначалу даже надежды большие подавала, несмотря на то, что не человеком была. Пела очень хорошо, захотела проявить себя. Я, как и положено, помогал, кого надо «подмазал», одним словом, пропихнул её в столицу, как полагается поближе к эстраде. А там сам можешь представить что творится – вот тут-то я её и упустил окончательно. Больших высот она, конечно, не достигла, но зато успела влипнуть в несколько нехороших историй. А последняя так вообще смертью закончилась…
 - Вместе натворили чего?
 - Если бы. Из-за неё человек погиб, а она к этому отнеслась как-то слишком спокойно. И после этого я её сюда и привёз, чтобы мозги промыть, да вот не успел немного. – Внезапно для меня он повысил голос. – Топиться вздумала!! Только ещё больше меня опозорила на весь город! Интересно, чего она ждала, что я после утраты её сил теперь за неё заступаться буду?! Не бывать этому! Сначала заслужить надо уважение, и вовсе не моё, а людское, а она этого никогда не умела, только портила всё! Кровь у неё поганая осталась, даже после того, как из неё человека сделали. Хоть она в этом не виновата…
Кощей замолчал и глубоко вздохнул.
 - Одним словом, Серафима за ней всё равно понаблюдает какое-то время. Она ведь терпеливая, сам понимаешь, но учить уму-разуму Елену я ей запретил, пока что только ты удостоился такой чести, и думается мне, более никому я её не предоставлю. – Усмешка. – Как бы то ни было, поведаю я тебе, что с ней произошло. Но при условии, что никому, кроме супруги ты не расскажешь. Я ведь понимаю, что она тебя в покое не оставит до тех пор, пока ты с ней не поделишься.
 - Константин Борисович, я могу и не говорить…
 - Знаю, что сможешь, но если Патрикеевна об этом узнает, я не буду в претензии.

5. Илья

Уж на что мне по натуре суждено быть по большей части ко всему равнодушным, но когда дело касается родной дочери, очень сложно остаться в стороне. Пусть и в данной ситуации она не пострадала сколь бы то ни было.
Как я уже упомянул ранее, Елена оказалась в очень неприятной истории, в которой погиб человек, и чтобы всё полностью выяснить, мне пришлось пообщаться с его душой, чего я делать очень не люблю. Но в данной ситуации мне было это необходимо, потому что дошло до того, что я перестал верить собственной дочери, насколько она завралась. Поэтому повествование моё пойдёт взглядом со стороны, или от третьего лица, если хочешь.
Их первая встреча произошла спонтанно, когда она сидела в кафе, ожидая заказа.
 - Девушка, а девушка! А можно с вами познакомиться? – весело произнёс Илья, без разрешения подсаживаясь к ней за столик.
Елена оторвала взгляд своих тёмных глаз от мобильника и хмуро посмотрела на возмутителя спокойствия.
 - Здесь занято.
 - В самом деле? – парень ухмыльнулся. – Что-то я не вижу на стуле вещей вашего спутника.
 - Это не даёт повода бесцеремонно усаживаться за стол, куда тебя не звали…
 - М-м, мы уже перешли на «ты»…
 - Рот свой закрой и проваливай!
Илья перестал улыбаться.
 - Да на здоровье! Подумаешь, особенная какая…
Он с отсутствующим выражением лица поднялся со стула, перешёл в другой угол кафе и сел за столик спиной к девушке.
Таких случаев в его жизни было предостаточно, и он не особенно расстроился, спокойно сделал заказ, и за всё время ни разу больше не обернулся в сторону своей неудачи. Но спиной чувствовал, что девушка периодически останавливает на нём свой взгляд.
Расплатившись по счёту и накинув ветровку, парень вышел из кафе и увидел, что незнакомка стоит на улице, явно кого-то ожидая. Он демонстративно прошёл мимо, словно видел её впервые в жизни, и направился к дому.
Май в столице выдался дождливым, но в тот день было просто облачно. Илья неторопливо прогуливался и не обратил внимания, что девушка незаметно шла за ним следом.
В подъезде как всегда не было света – век нанотехнологий уже наступил, а лампочки выкручивать народ отучится ещё не скоро – но Илья знал буквально наощупь каждый облупившийся кусок стены, каждый сантиметр лестничного пролёта и поэтому уверенно поднимался к себе на этаж. Уже вставив ключ в замок входной двери, он почувствовал за спиной чьё-то присутствие и хотел обернуться, но не успел. В голове что-то взорвалось, стены заплясали и поплыли, и он мешком сполз на пол. Но в последнее мгновение перед потерей сознания он узнал те самые глаза на бледном лице…
Илья медленно приходил в себя. Голова жутко пульсировала, его слегка мутило, в затылке будто что-то перекатывалось. Попытавшись пошевелиться, он с ужасом обнаружил, что крепко привязан к стулу бельевой верёвкой, которая при каждом непроизвольном движении больно впивалась в тело. Рот был заклеен обыкновенным медицинским пластырем, а значит закричать было просто невозможно.
Он потряс головой и тут же осознал свою ошибку – перед глазами пробежали искры, снова замутило. Илья глубоко вдохнул. В комнате было темно и оглушающе тихо.
«Это же надо ведь так попасться! Будем надеяться, что это просто грабёж… Но как позвать на помощь… И как освободиться?..» Илья прикинул, что можно попробовать встать вместе со стулом. Он осторожно подвигал ногами: к счастью, они были не настолько туго привязаны, но когда он попытался подняться, голова сильно закружилась, он пошатнулся и со всей силы рухнул на бок, отбив голову ещё сильнее. От боли он непроизвольно завыл, но резко замолчал, когда услышал шаги.
Та самая незнакомка тихо вошла в комнату на шум. Илья лежал на полу, уставившись на неё.
«Если бы не пластырь… Хотя, что я сделаю? Заорать? Она мне опять по башке даст, или ещё хуже – ножом по горлу и привет…» В этот момент она подошла ближе, самодовольно улыбнулась, приподняла его вместе со стулом и пододвинула поближе ковёр.
 - На случай, если задумаешь ещё упасть, так должно быть помягче, - и она беззвучно рассмеялась.
Илья задёргался, его обуяла ярость. Стул под ним заскрипел, готовый развалиться. Девушка, с улыбкой, внезапно с силой взяла его за горло. Парень затих. «Всё, ну вот и конец…» Она медленно села к нему на колени, отодвинула назад ветровку и свободной рукой стала расстёгивать воротник рубашки. Илья похолодел, снова попытался дёрнуться, но девушка лишь крепче сдавила горло, и ему едва стало хватать воздуха, чтобы дышать.
Она резко наклонила его голову на бок, одной рукой сжимая горло, а другой держа его за волосы. Илья перехватил её немигающий взгляд – девушка смотрела в одну точку на шее, туда, где пульсировала сонная артерия – глаза с огромными чёрными зрачками загорелись красным огнём, она медленно открыла рот, и парень увидел острые, совсем не человеческие клыки, как у зверя или хищника. Он снова завыл через пластырь.
 - Тише… Будешь дёргаться – будет больнее… Для меня это первый раз, так что я постараюсь, чтобы ты не умер… - и она судорожно вцепилась ему в шею.
Было почти не больно. Он видел, как она с наслаждением пьёт его кровь. С каждым глотком она всё сильнее впивалась в него клыками, а он чувствовал, что слабеет. Сопротивляться физически он уже не мог, но морально был готов бороться до последнего вздоха.
Экзекуция длилась довольно долго. Илья был уже близок к обмороку, когда девушка, словно пиявка отвалилась от его шеи, ловким движением приложила к ране перекись водорода, остановила кровь и наклеила пластырь. Потом развязала верёвки, осторожно отлепила пластырь со рта, чтобы Илья не закричал, но он только почти бессвязно прошептал:
 - Пить…
Девушка аккуратно переложила его со стула на мягкий ковёр и пошла на кухню за водой. Когда она вернулась и поднесла стакан к его губам, он жадно выпил его практически залпом. Наконец, после четвёртой порции воды, Илья смог связно произнести:
 - Почему я?..
Она шёпотом ответила:
 - А почему бы и нет? К тому же, в кафе ты сам на неприятности напросился.
 - Да неужели? Я лишь просто хотел познакомиться…
 - Что, уже не хочешь? – она захихикала.
 - Если бы мог сейчас подняться… - он сверкнул глазами.
 - …то всё равно не справился бы со мной, тем более в таком состоянии. – Девушка снова показала ему клыки и провела пальцем по его шее. – Ты, конечно, можешь попытаться, и тогда я одним движением пальца вскрою тебе глотку от уха до уха, и ты просто изойдёшь кровью. – Она удовлетворённо положила руки Илье на грудь и потянулась. – Первый раз и так всё удачно прошло! Я собой очень довольна…
 - Тогда убирайся отсюда, если получила, что хотела…
 - Или что? – она вскинула брови.
«Что» - Илья в самом деле не знал. Он был очень слаб, и мог только оторвать голову от подушки, но чтобы подняться или просто сесть сил, не было никаких.
 - Не знаешь? Тогда помолчи, всё что я от тебя хотела, уже получила. Теперь необходимо поставить тебя на ноги. Пара дней, и возвратим тебе все силы.
Илья выпучил глаза.
 - Но какого чёрта?!
 - Помолчи немного. Все женские особи, после того как испробуют кровь впервые, по обыкновению, бросают свою жертву…
 - Как мило это звучит…
 - …и она как правило просто истекает кровью. Так могла поступить и я.
 - Так в чём же дело?
 - Я решила, что если всё пройдёт гладко и тихо, то помогу тебе оклематься.
 - То есть, поставив меня на ноги, ты таким образом планируешь отблагодарить меня?!
 - Конечно! – девушка широко улыбнулась.
 - Да как ты вообще можешь рассуждать словно ничего не произошло?!? Мало того, что сначала я получил по голове… Кстати, чем ты мне «съездила»?
 - Всего лишь рукой. Просто знаю, куда бить и с какой силой.
Илья заморгал.
 - Сдуреть можно… У нас что вампиризм теперь обычное явление?
Она с интересом на него посмотрела.
 - Как тебе сказать… О нас много слухов ходит, но на самом деле нам не страшны чеснок, солнечный свет, серебро и прочая ересь, которая гуляет по миру веками.
Илья поморщился.
 - В голове не укладывается. – Он помолчал. – И всё-таки, я почему-то не верю в благодарность.
Девушка прищурилась.
 - Чуть позже я тебе всё расскажу…
 - Ну уж нет! Говори немедленно, к чёрту всё это…
 - Ты сейчас не в том положении, чтобы ставить условия!
Илья зло произнёс.
 - Я человек, а не жертва! – Он в нетерпении помотал головой. – И только из-за своего бессилия я ничего не могу поделать! А со спины ударять, между прочим очень подло даже для девушки…
Её глаза потемнели.
 - Если ты сейчас же не замолчишь…
 - Тогда что? Ну что!?! Прикончишь меня?! Ну давай, смелее… - с этими словами он отключился, последние силы его покинули.
Она вздохнула, осторожно пощупала пульс и удалилась на кухню…
На следующий день Илья открыл глаза и попытался сесть. В теле была слабость, но он уверенно поднялся и осторожно прошёлся по квартире.
«Чёрт знает что творится на этом свете…»
На кухне его ждала записка, а на столе приготовленная еда – в двух небольших тарелках лежало жареное мясо, и он внезапно почувствовал жуткий голод.
«Ну конечно, ведь вчера мне так и не удалось поужинать. Вместо этого отужинали мной…»
Он потёр затылок: шишка на голове спала, но ещё здорово болела. Илья сел за стол и прочитал записку.
«С пробуждением, незнакомец! Имени твоего я не знаю, поэтому пока буду обращаться к тебе так. Я приготовила еду, которая поможет восстановить силы. Как видишь, я пытаюсь быть благодарной. Прости за удар по голове, я обработала ушиб, тебе должно быть легче. Рану на шее не тревожь, она быстро заживёт. С тобой ничего не случится, если будешь меня слушать. До вечера я не появлюсь, так сказать, «дела семейные». Отдыхай побольше, а если надумаешь на улицу выйти, то далеко не ходи, вдруг отключишься где-нибудь. Постарайся на меня не злиться, просто так иногда случается…»
Илья сложил записку и небрежно бросил её на стол. Потом пододвинул поближе тарелку, отрезал небольшой кусок мяса и осторожно попробовал – говядина была восхитительна, и он вспомнил, что она наилучшим образом поднимает гемоглобин. Он жадно поглощал кусок за куском, пока не съел всё полностью. Закончив есть, он откинулся к стене и задумался.
Само собой, всё произошедшее абсолютно не укладывалось в привычную жизнь, не только его, а вообще. Конечно, можно было попытаться просто не впускать её в квартиру или не выходить из дома, но это было самой обыкновенной трусостью. Необходимо было бороться. Только за что?..
Илья огляделся и внезапно взглянул на свою жизнь со стороны, будто всё это время он ждал, что случится что-то, что заставит его встрепенуться.
Но от чего? От одноразовых встреч, одноразовых ночей. От всего, что не давало ничего душе, а только телу. Изо дня в день, из года в год. И ему не хотелось что-либо менять. Да он и не собирался. Но однозначно изменилось то, что он об этом хотя бы задумался.
Илья не заметил, как заснул прямо за столом…
Он открыл глаза от внезапного шума – девушка мыла посуду, и чем-то громыхнула в раковине. Илья потянулся и выпрямился: он чувствовал себя значительно лучше, но всё равно ещё обессиленным.
 - О, наша соня проснулась! – она рассмеялась. Только сейчас Илья обратил внимание на её иссиня-чёрные волосы, которые сильно контрастировали на фоне бледного лица и тёмных глаз. – Как мы себя чувствуем?
 - Слабенько. – Илья впервые улыбнулся. – Но мне значительно лучше. – Внезапно в нём резко проснулось желание. Как и раньше, когда рядом оказывалась девушка, но с той лишь разницей, что он обычно добивался своего, что в данной ситуации было бы просто нелепостью. Он быстро опустил глаза, но она успела перехватить этот взгляд, вида, впрочем, не подав. – И я опять жутко хочу есть…
 - О, как это похоже на мужчин!
 - Ты правда всё это приготовила сама?
 - Конечно! И на ужин тоже опять будет мясо, но в другом виде. Одним словом, до конца недели тебе беспокоиться не о чем.
 - Сегодня ведь суббота?
 - Да, видишь, как я удачно подгадала? За эти дни ты полностью оклемаешься, это я вижу и знаю. И с понедельника спокойно сможешь выйти на работу. Пластырь поменяешь после душа. Коллегам, если что, скажешь, как оторвался в выходные, если спросят, от чего заклеился. Однозначно подумают про засос!
 - Очень смешно, - он язвительно скривился, но без злобы.
 - Полагаю, что такому красавцу как ты, не составляло большого труда подцепить кого-нибудь. Именно поэтому я тебя и послала подальше…
 - Стоп!..
 - Не прикидывайся, всё ты понимаешь. По человеку сразу видно с какими намерениями он к тебе идёт. И ты шёл ко мне только с одной целью – развлечься. Ты и сейчас об этом думаешь, я же вижу…
Илья почувствовал, что начинает краснеть. Она говорила правду, он заёрзал на месте, словно стул под ним стал внезапно очень горячим.
 - …и мне вдруг очень сильно захотелось тебя проучить, как следует. Так, хватит разговоров, всё после еды, ты выглядишь как голодный волк!
Он с большим аппетитом приступил к трапезе, но внезапно остановился и спросил:
 - Подожди, а как же ты?
 - Я вчера наелась! Мне этого надолго хватит…
 - Только кровь? И больше ничего?
 - Ну может быть, немного воды, иногда. Ешь, пока не остыло.
Само собой, и в этот раз Илья съел всё подчистую.
 - Вкусно было?
 - А то! Как ты это готовила?
 - Всё тебе расскажи! Пошли, уложу тебя спать.
 - Ну вот ещё! Я не маленький, сегодня в состоянии передвигаться сам. К тому же, неплохо бы и поговорить обо всём.
 - Как скажешь, но тебе лучше лечь. А я сяду рядом, и мы поболтаем.
Илья включил ночник и блаженно растянулся на диване. Голова почти не беспокоила его, как и рана на шее. Девушка пододвинула стул почти вплотную, развернув его спинкой к себе, облокотилась на неё и положила голову на руки.
 - Для начала предлагаю по-человечески представиться друг другу. Ну как, по-человечески… - и Илья расхохотался.
Девушка состроила гримасу поддельной ярости и театрально вытянула руки по направлению к его горлу. Он прикинулся страшно испуганным, но не удержался и опять сорвался на смех.
 - Ох… Тяжело смеяться с полным животом… Итак, о чём я… Разрешите представиться – Илья.
 - Елена. Я думаю, что мы обойдёмся без фамилий?
 - Вполне!
 - Спасибо, только не думай, что я куплюсь на попытки твоих комплиментов. Если ты считаешь, что всё можно получить очень легко, то сильно ошибаешься. Настоящее счастье, да и вообще, всё настоящее, нужно заслужить. А тем более, постель. И я сейчас не о себе говорю. Просто для тебя, видимо, это никогда не было серьёзно.
 - Да я, в общем, не стал бы…
 - Но ты уже попытался вчера. И сегодня тоже, я всё видела по твоим глазам. Неужели так трудно быть нормальным человеком, а не вести себя как животное?
 - Вот ты осуждаешь меня, а не знаешь обо мне ничего.
 - Я и не осуждаю, просто говорю то, что вижу на данный момент. Если я не права – убеди меня в обратном.
Илья вздохнул.
 - Убеждать не стану, просто расскажу, а ты решишь сама, верить или нет.
Я просто жил. Надеялся, что встречу своё счастье. Шло время, я сбился со счёта, сколько раз я пытался нормально познакомиться, чтобы наладить нормальные отношения. И в один прекрасный день, после очередной неудачи, я просто плюнул на всех. И на всё. И исчез – переехал в соседний город, не сказав никому нового адреса, оборвал все контакты. Это не было началом чего-то нового. Я просто решил «брать от жизни всё», разбрасывая, что так трепетно берёг, сам не зная для кого. Менял подружек каждую неделю, пил, гулял, одним словом, ни в чём себе не отказывал. Не спорю, было много удовольствия, потому что душой человеческой я больше никогда не интересовался, так как понял, что моя душа никому не нужна. Я больше чем уверен, что неправ, но всё равно ни о чём не жалею. Согласен, ты меня встряхнула, но я не знаю, что это в итоге изменит. Да и изменит ли…
Елена слушала его, не перебивая.
 - А я ведь подавал неплохие надежды как писатель. У меня до сих пор где-то лежат рукописи, которые я собирался отправить в издательство, если бы человек, которого я так ищу, услышал меня. Я просто понял, что в одиночестве мне всё это абсолютно неинтересно. Если хочешь, могу дать почитать, они вроде в столе, третий ящик справа. Не бог весть что, но их однозначно собирались печатать. Недавно СМС прислали, что до сих пор ждут моего звонка. – Илья от души зевнул. – Засыпаю… Еда начинает действовать… Хочется верить, что я не сильно тебя утомил.
 - Мне многое ясно. Я тебя не осуждаю, но и не оправдываю. Хотя сама и не была в такой ситуации, так как всегда твёрдо верила себе и своим действиям и мыслям, не отступая. Ты тоже вроде бы не отступил, потому что в душе, несмотря на свой образ жизни, ты надеешься и веришь, что этот человек появится. Просто ты это спрятал очень глубоко, но уже не от людей, а от самого себя. Засыпай, а я пока почитаю твои произведения, если найду, спи и набирайся сил…
Илья закрыл глаза, перевернулся на левый бок и почти сразу заснул.
Среди ночи он проснулся от сильной жажды – сытный ужин давал о себе знать. На настенные часы падал лунный свет из окна, они показывали начало третьего ночи. Илья попытался подняться, но понял, что она диване он лежит не один. Елена лежала рядом поверх одеяла и в полной темноте читала его рукописи.
 - Чего это мы не спим? – она игриво наклонила голову.
Илья слегка поёрзал.
 - Пить захотелось… Ты читаешь в абсолютной темноте? Для вас это нормально?
 - Конечно, к тому же ночью мы слышим и чувствуем всё во много раз острее… - и она провела рукой по его лицу.
Илью словно обожгло.
 - Зачем ты так со мной?
 - Просто я хочу вернуть тебе душу, которую ты теряешь. Тебе нужно всего лишь сдержать себя.
 - А если я не смогу?
 - Сможешь. Это не так сложно, как тебе кажется…
Он приподнялся и сел.
 - Мне пришла в голову одна идея. Ничего непристойного, я уверен, что справлюсь.
 - Смотри, я всё чувствую.
Илья подошёл к ней сзади и встал на колени. Он почувствовал, как напряглось её тело, когда он опустил руки ей на шею.
 - Я сделаю массаж. Когда-то давно на курсы ходил, руки должны помнить. Только тебе придётся снять футболку…
Он начал разминать сначала шею, потом спину, постепенно выгоняя из тела напряжённость. Девушка не сопротивлялась, её голова была повёрнута, и он видел, как вспыхивают её глаза, как обнажились клыки. Но она не собиралась ему навредить, это происходило невольно. Она даже слегка постанывала от наслаждения.
Руки действительно всё помнили, но быстро устали, так как он не делал ничего подобного много лет. Сделав последние несколько движений, Илья лёг на спину:
 - Надо передохнуть, я ещё не окреп, да и практики не было. Надеюсь, тебе понравилось…
Вместо ответа она застонала так, что он невольно поёжился. Это был не человеческий стон, но он не содержал в себе угрозы, а скорее благодарность и удовлетворение.
 - М-м-м-м… Ты был великолепен… Чувствую себя как после хорошей ночи… Но это было не менее приятно… Сил даже нет перевернуться… - её глаза горели. – Я рада за тебя, ты смог устоять.
Илья рассмеялся.
 - А вдруг я это сделал специально, чтобы тебя обессилить, а потом добиться своего?
 - Нет, я всё по глазам твоим вижу.
 - Спасибо, что поверила мне.
 - Нужно, чтобы хоть кто-то тебе поверил… А сейчас спи, почти четыре утра, а я ещё почитаю…
Следующим утром Елена проснулась как всегда раньше, немного прибралась в квартире, приготовила завтрак. Вскоре вышел Илья, с довольным хоть и заспанным выражением лица.
 - Доброе утро! Я между прочим, пришёл на запах, опять жутко хочу есть!
 - Доброе утро, вечно голодный Илья! Илю-ю-ю-ша… - она произнесла у него это над самым ухом, от чего он судорожно и глубоко вздохнул. – Ого, какие мы.
 - Не начинай, пожалуйста. Я рад, что смог с собой справиться.
 - И я за тебя рада. Ешь давай!
После обильного и плотного завтрака он спросил:
 - Кстати, ты мне что-нибудь скажешь о моих рукописях?
 - Ну, я не критик, но мне понравилось. Очень необычно написано. Я была бы рада, если бы у тебя вышла книга.
 - Думаешь, всё-таки стоит позвонить в издательство?
 - Определённо!
 - Хорошо, значит, завтра после работы наберу им! Ну вот, я опять объелся! Из тебя получится прекрасная жена… - они дружно рассмеялись.
После того, как Илья помог девушке домыть посуду, он спросил:
 - Ты сегодня уходишь?
- Судя по тому, что я вижу, ты полностью оклемался. Ещё раз спасибо за массаж, всё было великолепно.
 - А тебе за еду. И вообще, за всё. У меня никогда не уложится в голове всё, что произошло… Кстати, я вспомнил, что у тебя были какие-то планы на мой счёт?
Елена впервые за всё время опустила глаза.
 - У меня была одна мысль, но сейчас мне не хочется этого делать.
 - Ты озвучь, а потом мы решим, как поступить.
 - Хорошо. Дело в том, что мне нужна кровь, и я буду вынуждена искать её, так как без неё я погибну. Твоя, или любая другая. И вот, когда я выбрала тебя, я запланировала использовать тебя как своего донора. Разумеется, без твоего согласия – периодически наведываться к тебе, или на улице ловить. Примерно так.
Илья облокотился о шкаф.
 - И как часто тебе это необходимо?
 - Примерно раз в месяц.
 - Это терпимо… Я согласен, приходи.
Она ошеломлённо посмотрела на него.
 - Ты добровольно пойдёшь на такую жертву?
 - Со мной тебе повезло. Но это я, а если в борьбе тебе придётся убить, пусть даже случайно? Далеко не каждый сможет вот так к этому отнестись. Я просто предлагаю тебе выход из ситуации.
 - Но почему?!
 - Отвечая твоими словами – почему бы и нет. В конце концов, меня ещё никто в жизни так вкусно не кормил, - и он искренне рассмеялся.
На протяжении следующего года они поддерживали эту связь – раз в месяц Елена впивалась Илье в шею клыками, получая своё. Ему это даже стало нравится, и в последнее время он театрально расстёгивал рубашку, позволяя ей театрально прижать его к полу и насладиться. И как следствие, у них завязались серьёзные отношения…
Я уже упоминал, что Елена в обычной жизни вовсю ударилась в шоу-бизнес, и именно это, а точнее её поведение как раз и стоило в итоге жизни Илье.
Будучи очень «резкой на поворотах», она неосторожно отказала одному из влиятельных людей, когда тот попытался руки распустить. Причём, не единожды. Само собой, она могла потом его «пустить на органы», но не успела, да и какая разница, если Илью было уже не вернуть.
В один из дней, когда она привычно открыла дверь в его квартиру, то нашла Илью на полу в коридоре. Всюду царил разгром, видимо была борьба, и к несчастью, неравная. Он был сильно избит, но ещё дышал. Елена набрала «03», побежала на кухню за нашатырём, и с огромным трудом привела его в чувство.
 - Илюша!! Ты слышишь меня?! «Скорая» уже в пути!! Что произошло?!
 - Так холодно… Позвонили в дверь, сказали, что из милиции… Документы в глазок показали, и я спокойно открыл… Дальше как в тумане… Помню, что били, со знанием дела… Лена… У меня, кажется, сломан позвоночник…
 - Тише, не трать силы… Это месть… Проклятье!! Я не подумала, что они сделают что-то с тобой! Это я во всём виновата! Надо было оставить тебя ещё тогда, и ничего бы не случилось…
 - Это могло произойти с любым другим…
 - Да что мне другие!!
 - Они тоже люди…
Из её глаз впервые покатилась слеза.
 - Как же холодно… Мне не выжить, я чувствую это… Выслушай меня… Если сможешь, доведи до издательства мои рукописи… Прошу тебя… Я хочу, чтобы обо мне хоть какая-то память осталась… Мне больше ничего не надо… Никто не уходит навсегда, если о нём остаётся память…
Елена закричала. Но Илья этого уже не услышал…
После того, как всё улеглось, она связалась с издательством. Но в итоге, видимо испугавшись связей с криминалом в этой истории, напечатать большим тиражом никто эти рукописи так и не взялся. Уже позже я смог договориться за приличные деньги, чтобы сделали один единственный экземпляр, сохранив всё написанное им именно от руки, чтобы эта книга стала уникальной в своём роде. Наверное, впервые в жизни я услышал единственное «спасибо» от Елены. Эту книгу она тщательно оберегает от всех, даже мне удалось прочитать только несколько обрывочных фрагментов. Могу понять, что ей это очень дорого как память…
Тем не менее, после этого случая она «ударилась во все тяжкие» - посчитала, что упустила свой единственный шанс стать счастливой – ей стали всё чаще угрожать, хотя сам понимаешь, навредить физически ей практически невозможно. Но МНЕ не нужна такая слава по миру, поэтому Елена и оказалась здесь.
Тебе я благодарен за твою доброту, за то, что пытаешься миром решить любую даже самую неприятную ситуацию. Кстати сказать, Роман Сергеевич проявил себя достойно впервые за всю свою жизнь – к слову, Елена сейчас у него. Не исключаю возможности, что они могут поладить, характеры у них схожи…

6. Беглец

Черновецкий отошёл от окна и сел за свой стол. Услышанное от него в очередной раз подтвердило мои мысли о том, что с реальным миром нужно иметь как можно меньше контактов, если тебе суждено было оказаться в городе «N» – бессмысленное зло, которое пыталось сюда прорываться, находило здесь свою погибель в кратчайшие сроки, но так могло быть не всегда.   
Домой я возвратился с тяжёлым сердцем, понимая, однако, что мою семью всё это более никак не коснётся. После обеда, усадив на колени дочь, я всё подробно рассказал Алисе, взяв с неё слово, что даже Маша об этом не узнает. Само собой, моей супруге жутко захотелось посекретничать, но она знала, что с Кощеем шутки плохи, и тем более, ей никак нельзя было меня подвести, поэтому, скрепя сердце, они заставила себя перетерпеть.
 - Сдаётся мне, что Кощей таким образом решил их свести. Как бы Соловей-Разбойник не пожалел об этом в последствии…
 - Это не она ему, а он ей нервишки помотает, помяни моё слово. Ибо даже на такую как она найдётся управа в лице более проходимистого субъекта, коим в данном случае является Роман Сергеевич.
 - Хочешь сказать, что они друг друга стоят?
 - О да! Как рассказывал мне Кузьма, Соловей был тот ещё бабник, пока сюда не перебрался. Черновецкий его пыл быстренько охладил, и сказал в открытую, что если на него жалобы от людей пойдут, то Роман без лишних разговоров головой поплатится и точка.
 - Помнится мне, Жихарько говорил, что он имел наглость к тебе клинья подбивать? – я непринуждённо поинтересовался.
Алиса гордо вскинула голову.
 - Было однажды. И хотя вёл он себя прилично и лишнего себе не позволял, ничего интересного я в нём не обнаружила. Щёголь и пустозвон! Но по слухам, умеет он женщинам крутить-вертеть…
 - Что ж, посмотрим, чем у них всё с Еленой в итоге кончится.
Внезапно Алиса посмотрела на меня в немом изумлении, потом несколько раз помотала головой.
 - Лисафья, ты чего?
 - Влад, мне на секунду показалось, что я увидела у тебя нимб над головой…
Я замер, но потом захохотал и долго не мог успокоиться.
 - Ну Яга со своими шуточками! И Кощей хорош, два сапога пара! То-то я смотрю, люди на улице на меня вот так же пару раз посмотрели – глаза навыкате…
 - Но за что они тебя так?
 - За доброту мою. – Я подошёл, обнял свою жену и крепко поцеловал.
Как и предполагала Алиса, отношения Елены Прекрасной и Соловья-Разбойника развивались стремительно – в течение всей следующей весны город периодически сотрясали крики и звон разбиваемой посуды из дома Романа. Тем не менее, когда я однажды встретил их вместе в городе и повнимательнее присмотрелся к Елене, то почти сразу понял: она влюблена, по самые, так сказать, помидоры. Хорошо это было или плохо – кто знает, ибо неизвестно, насколько сильно она была привязана к Илье, но в первую очередь она была жива, а для меня это самое главное.
С появлением электрического освещения жизнь в городе стала заметно веселее: люди, как и раньше стали чаще выходить вечерами на прогулку, всё чаще допоздна играли дети, почти в любую погоду. И если отбросить тот факт, что ты живёшь в сказке, то город «N» стал похож на самый обыкновенный провинциальный посёлок городского типа вдалеке от столиц со многомиллионным населением.
После долгих размышлений и разговоров с Алисой мы приняли решение, что иногда Агату можно будет вывозить в реальный мир, по крайней мере сначала в Итатку, а потом, может быть, и в Томск. Я уже упоминал, что изначально ставил под сомнение знакомство младшего поколения с окружающим, реальным миром, но лучше мой ребёнок обо всём узнает от своих близких, чем от посторонних – ведь запретный плод всегда сладок. Я мог месяцами рассказывать и объяснять, но как говорится, лучше один раз увидеть.
Также, как и Алисе, моей дочери не нужен был специальный чай в отличие от меня, и поэтому пока я сладко спал эти почти два часа, Агата обо всём расспрашивала мою супругу. По прибытии на вокзал Итатки мы пообщались с Подлесным, представили ему наше сокровище и немного прогулялись по окрестностям – на станцию как раз приехала очередная цистерна с соляркой и посылки с одеждой.
Май уверенно подходил к концу, и жара постепенно набирала бороты. Агата смотрела вокруг себя во все глаза, не обращая внимания на палящее солнце, и уже позже с присущей её возрасту детской наивностью спросила у нас, почему мы не живём в таком замечательном мире. В первую секунду я растерялся, не зная что ответить: дочь уже, безусловно, знала кто она и в каком городе живёт, но ещё не могла понять, насколько таким как она, её мать, я и многим другим в реальном мире просто нет места. Само собой, на понимание этого непростого факта уйдут годы, и в этом случае я не знал, как может поступить Агата в будущем – остаться с нами или уйти в этот «замечательный» мир.
Как бы то ни было, в течение лета мы постоянно путешествовали до Итатки, если была у Тугарина работа по доставке груза в город. И в один из дней я предложил поездку в Томск.
К сожалению, в городе не было метрополитена, – его собирались строить не один десяток лет, и до сих пор всё оставалось только на бумаге – но худо-бедно работала сотовая связь, и я мог показать дочери фото и видео и рассказать, что это за рельсовый вид транспорта.
Томский вокзал произвёл на Агату сильное впечатление своими размерами, но в целом она больше была заинтересована оформлением зала ожидания. Я пожалел, что не захватил чуть больше денег у Кощея с собой – для дочери надо было однозначно приобрести хороший альбом для рисования, краски и, возможно, пластилин. Кто знает, что из этого получится, но нельзя было упустить возможность ребёнку дать шанс творить и создавать.
Однако на вокзале такие вещи приобрести было сложно. Ехать куда-либо я не хотел – Алиса в случае чего сможет постоять за себя и дочь, и получше меня, если уж говорить откровенно, но мне абсолютно не хотелось оставлять их одних, ни на минуту. Проще было заказать всё по интернету, пока была связь, и уже после забрать с Итатки, чем я и занялся в кафе, где мы все дружно сели перекусить.
Но спокойно поесть нам так и не удалось.
В ожидании заказа я продолжал рассказывать Агате обо всём, на что смотрели глаза, когда обратил внимание на человека, сидящего в дальнем углу зала. Ему было слегка за 50 на первый взгляд, но могло быть и больше, и я вдруг чётко разглядел несколько синяков и ссадин на лице и руках незнакомца. Приглядевшись, я понял, что его одежда была сильно испачкана чем-то, отдалённо напоминающим кровь. Одним словом, впечатление он производил неприятное. Мы встретились взглядами, незнакомец замер, оглядел меня и мою семью, после чего равнодушно отвернулся. Я сделал тоже самое и продолжил рассказывать Агате о художниках и искусстве, пор крайней мере то, что знаю.
Незнакомец периодически поглядывал в нашу сторону, и когда принесли еду, внезапно поднялся с места, осторожно взял свободный стул и подсел за наш столик.
 - Мужчина, в чём дело? – грубо сказал я, с трудом сдерживая раздражение.
 - Уходите… Сейчас же уходите отсюда…
Мы замерли.
 - С какой стати?
 - Если вам дорога жизнь, уходите немедленно… Здесь через 8 минут будет взрыв…
Я осторожно взял за руку Алису.
 - Верьте мне… Это не моих рук дело… Просто уходите…
Я посмотрел на часы, достал из кармана пакет, ни слова не говоря положил туда еду и напитки и сказал:
 - Алиса, пойдём. Я не знаю, что происходит, но лучше мы перестрахуемся.
Она молча кивнула, крепко взяла за руку дочь, и мы неторопливо покинули кафе. Незнакомец увязался за нами. Мы уже спускались в зал ожидания, когда где-то наверху раздался сильный хлопок, и полыхнуло пламя. Послышались крики, и почти мгновенно сработала пожарная сигнализация. Мельком взглянув на часы, я отметил, что прошло ровно восемь минут.
Толпа с огромной скоростью покидала вокзал через все возможные выходы, но панику удалось пресечь довольно быстро. К счастью пострадавших было немного, в основном работники кухни и несколько посетителей. Алиса и дочь были скорее в недоумении и растерянности, нежели в ужасе или шоке: всё-таки наследственность – вещь уникальная.
Когда спустя несколько часов движение поездов было восстановлено, и нам разрешили вернуться, я отыскал среди встревоженных пассажиров незнакомца, взял его за предплечье и с силой отвёл в сторону.
 - А теперь ты мне скажешь, что это была за херня!! – сейчас мне было всё равно, что он был старше меня. Судя по его скривившемуся лицу, я ухватил его за синяк, но отпускать я его не думал. Хотя, он и не сопротивлялся. – Можешь поблагодарить меня, что с моей семьёй ничего не случилось…
Он нервно помотал головой.
 - Это был несчастный случай, всего лишь взрыв газового баллона. Уверяю вас, это не теракт и я тут не причём…
Я на мгновение задумался.
 - Тогда если это так, откуда вы могли знать, что он взорвётся? Вам не кажется, что это звучит неправдоподобно?
 - Я не вру. Это очень долгая история…
 - Наш поезд через два с лишним часа. Нам торопиться некуда.
 Только сейчас я смог его разглядеть как следует: я не ошибся насчёт возраста – ему было к 60, но несмотря на синяки и грязную одежду, выглядел он в общем прилично. Я отпустил его руку, но он этого словно бы и не заметил, молча стоял и смотрел на здание вокзала.
 - Поймите, я не могу сейчас об этом…
 - Тогда чего же вы хотите?
 - Я спас вам жизнь, а вы спасите мою душу, прошу вас…
 - Пока что я вам всё равно не верю, но так и быть. Как я понимаю, у вас нет с собой ничего? Даже паспорта?
Он кивнул.
 - Я не ел уже пять дней, выпросил немного мелочи на кофе…
 - Вас избили?
 - Нет, автокатастрофа, я внутри в кузове ехал…
 - Это как заключённый что ли?
 - В какой-то степени… Но я не бандит или убийца, и тем более не сумасшедший… Всё очень и очень непросто…
Я достал из пакета еду и отдал свою порцию незнакомцу, поскольку Агата никогда не пробовала такой пищи, а меня удивить уже было сложно. Он осторожно начал есть гамбургер, несмотря на то, что готов был заглотить его целиком: я это понял по тому, как тряслись его руки. За минуту покончив с едой, незнакомец обвёл взглядом моих женщин после чего сказал:
 - Если бы я не увидел вас в том кафе, то остался бы внутри…
 - Вы хотите сказать, что самоубийство решило бы все ваши проблемы?
 - В моём случае, это скорее всего стало бы благом. Но увидев вас, я понял, что не могу допустить, чтобы ваша семья пострадала, настолько вы все светитесь счастьем…
 - Я вам благодарен, но всё же, доверия у меня к вам пока нет. Во избежание ненужного внимания лучше отсюда уехать. Наш поезд до станции Итатка…
 - А это где?
 - Небольшой посёлок в двух часах езды, кругом лес. Для того, чтобы выговорится вполне неплохое место.
 - Я, к сожалению, абсолютно не знаю местность, поэтому вынужден вам довериться…
 - Мы поговорим об этом потом. А сейчас надо купить вам билет, не зайцем же ехать.
Я даже не допускал мысли о том, чтобы оставить его наедине с Алисой и ребёнком, поэтому всей троицей мы отправились к кассам. По пути я вкратце объяснил, что происходит.
 - Влад, ты что, хочешь привезти его в город?
 - Нет. Для начала, я хочу его выслушать, и у Подлесного спокойно посидим и поговорим.
 - Ты ему веришь?
 - Не особо, но я ведь могу и ошибаться. Он не производит впечатление ненормального, но то, что он заранее знал о взрыве мне не нравится. По крайней мере, Леонид его хотя бы в порядок приведёт, я имею в виду внешне, а потом все вместе с Кузьмой обсудим, что нам дальше делать. Если он и вправду спас нам жизнь, то я не могу просто так взять и бросить его здесь.
По нашему возвращению незнакомец сидел на лавке, ожидая поезда и изредка осматривался по сторонам.
 - Вот билет, по счастью на пригородные поезда не требуется паспорт.
 - Спасибо…
 - Если у вас нет сил, постарайтесь подремать в пути.
 - Не уверен, что смогу… За эти дни я всё время на взводе.
 - За вами охотятся?
 - Вы знаете, я даже в этом не уверен.
 - А в чём вы уверены?
 - В том, что пустил свою жизнь под откос больше 20-ти лет назад…
 - Это могут сказать многие.
 - Вы правы, но давайте поговорим позже, я сейчас просто не в состоянии…
Всю дорогу до Итатки пассажиры вовсю обсуждали случившееся на Томском вокзале. Я предпочёл воздерживаться от комментариев, зорко наблюдая за нашим новым знакомым. Он же молча смотрел в окно и до встречи с Подлесным не произнёс ни единого слова.
Леонид выслушал меня, посмотрел на незнакомца недобрым взглядом, и сопроводил в свой кабинет. В ожидании мы сели на лавку на перроне, и я наконец смог рассказать Агате, кто, как и почему придумал фаст-фуд. К моменту нашего возвращения еда совершенно остыла, лёд в напитках полностью растаял, но даже несмотря на это моя дочь съела всё и многозначительно изрекла:
 - Мама готовит лучше! – после чего продолжила расспрашивать меня о том, что увидела на вокзале Томска и не только.
До приезда Зиновия у нас оставалось ещё около часа, когда Подлесный и незнакомец появились на перроне. Одежда мужчины была отстирана от всего, что удалось отмыть, все ушибы были обработаны йодом. Леонид как мог накормил гостя и даже поделился с ним своей бритвой. Наконец мы узнали, что человека зовут Юрием.
Даже учитывая то, что внешних перемен было немного, он выглядел значительно лучше – из глаз исчезла тревога, мне даже показалось, что количество морщин стало меньше. Как выяснилось, серьёзных травм при аварии он не получил, только сильные ушибы. Подлесный выглядел задумчивым, однако ничего предосудительного или настораживающего в его взгляде я не обнаружил.
Когда приехал Жихарько, и мы все дружно рассказали ему про случившееся, то Кузьма решил, что в город Юрия пока что ещё приглашать рано. Никто не возражал, поэтому было решено, что он поживёт какое-то время на станции Итатка. Уже после я подумал, чем было вызвано это предостережение лично от меня, хотя вслух я его не озвучил – никому из нас не было нужно, чтобы Юрия начали разыскивать, так как ещё было неизвестно, в какую именно историю он влип.
Так как я по-прежнему работал на Итатке, только уже меньшее количество времени, то с Юрием я виделся часто – Подлесный дал ему возможность поработать физически, помогая на станции. И в один из дней Леонид подозвал меня и доверительно сообщил:
 - Ваш новый знакомый хочет душу излить. Про вас утром спрашивал.
 - Как он?
 - В целом, человек сугубо положительный, только молчит почти всё время. А как работник – слова плохого не скажу, глядишь, может и в город его возьмём.
Это была хорошая новость. Но как оказалось, преждевременная.
Юрий встретил меня в своей каморке с чаем и бутербродами. В этот раз я к своему удивлению не ощутил знакомого азарта, когда должна была прозвучать очередная история. Меня не покидало ощущение скорее какого-то непокоя или тревоги, однако диктофон я всё же включил и приготовился слушать.

7. Юрий

Скажите, что для вас означают знания? И я не говорю сейчас об информации, используемой в каких-либо целях, как правило далеко не простых и как правило совсем не хороших. Мою историю можно отнести к знанию будущего.
Вы скажете, что это невозможно. Однако именно с этим я связал свою жизнь на 20 лет, отказавшись от всего, ибо так сложились обстоятельства. И каждый свой прожитый день с того самого момента я помню почти посекундно.
Итак, на дворе стоял март 2001-го.
Я вышел из вестибюля станции метро «Сокольники», поднял воротник куртки от сырого пронизывающего ветра, достал сигарету, прикурил, глубоко затянулся и поднял голову вверх. Потерять работу в 40, во времена всеобщей криминализации и расцветающей нищеты было для меня сильным ударом, учитывая то, что тогда у меня на иждивении находилась мать-инвалид. Отчаиваться я никогда не умел, поэтому спокойно докурил, достал из кармана мятый листок бумаги и пошёл к телефону-автомату.
У меня оставалась маленькая, но всё-таки надежда: примерно полгода назад бывший одноклассник предлагал мне работу – сторожем в ресторане. Я наотрез отказался, несмотря на то, что мне предлагали вдвое больше, чем я получал тогда в институте, но мне было ужасно обидно, что я, кандидат филологических наук пойду сторожить ресторан, где развлекаются новоиспечённые «братки». Мне до тошноты не хотелось звонить, но тогда мне пришлось засунуть свою гордость как можно дальше.
На другом конце провода ответила молоденькая девушка:
 - Здравствуйте. Это ресторан «ВЕСНА». Хотите сделать заказ?
 - Не сегодня. Пригласите, пожалуйста, Владимира. Передайте, что звонит Юрий, он меня знает.
 - Я попробую, ждите…
Через полминуты в трубке раздался щелчок.
 - Юрик, ты? Ну, здорова! Всё-таки решил изменить своё мнение?
 - Можно сказать и так. Меня выперли из института, иначе я бы не позвонил.
 - Нисколько не сомневаюсь. Приезжай сюда, потолкуем, разговор не телефонный. Адрес не забыл?
 - Нет конечно.
 - Ну, тогда прикатывай прямо сейчас, пока я не занят.
 - Хорошо, буду.
Адрес ресторана я не забыл бы никогда – там мать с отцом сыграли свадьбу, да и вообще, его многие любили, место было очень тихое и уютное, до тех пор, пока не перестало быть государственным и не превратилось в частную лавочку.
Вовик (а именно так я называл его ещё со школы) стоял у входа в окружении весьма колоритных персонажей – я в своё время очень любил анекдоты про «новых русских» - хотя в реальной жизни с этими людьми связываться мне совсем не хотелось. Он увидел меня ещё издалека, и перекинувшись несколькими фразами со своими дружками, двинулся ко мне навстречу. Весёлая компания долго и внимательно меня изучала, и, увидев, что я для них не представляю ровным счётом ничего, быстро потеряла ко мне всякий интерес.
 - Привет, старичок!
 - Привет.
 - С днём рождения!
Я оторопел.
 - Неужели ты помнишь это? Со школы?
 - Работа у меня такая. К тому же, ты у нас ещё и юбиляр, а такое я всегда помнил.
 - Ну ты даёшь…
 - Пошли в кабинет.
Вы вошли внутрь. Судя по всему, вчера здесь было очень весело – пол был устлан битой посудой и рваными купюрами разного номинала. Мне сразу захотелось развернуть и уйти, чтобы не видеть следов этого мракобесия, но время работало против, поэтому я просто с отвращением отвернулся и пошёл следом за Вовиком.
В его кабинете было тепло и уютно, негромко играла музыка. На столе стоял ноутбук. И именно портативный компьютер я видел второй раз в жизни, первый был в каком-то магазине, куда я однажды заглянул, чтобы погреться.
Вовик перехватил мой заинтересованный взгляд.
 - Нравится?
 - Во всяком случае, любопытно. Уж прости, у меня времени немного, давай, если можно, сразу к делу.
Он осклабился.
 - Узнаю тебя, но сначала выпьем. Днюха у тебя или как?
Я пожал плечами.
 - Ладно, но только по одной.
 - Само собой, мне работа не позволяет, привык быть настороже…
Смысл этих слов в объяснении не нуждался.
 - Вов, у меня вопрос, пока мы ещё не начали…
 - Валяй! Если надо денег, я одолжу, без базара…
 - Не в этом дело. Я ведь буду тебе должен, за это место, так?
Вовик прищурился.
 - Я знал, что ты спросишь.
 - Не мне тебе говорить, что времена сейчас такие. Так как?
Он немного помолчал.
 - Забудь. Считай это моим подарком на юбилей.
 - Я могу быть в этом уверен?
 - Абсолютно. Хватит с тебя того, что вы с матерью в коммуналке живёте…
 - Ты и об этом в курсе?
Он развел руками.
 - Работа такая.
 - Ну что ж, зато откровенно.
 - Забей! Давай ещё по одной, и я расскажу тебе о твоих обязанностях…
Спустя полчаса мы вышли на улицу.
 - В общем, с понедельника выходи. Оформим всё как положено.
 - Спасибо, с меня бутылка… - сказал я по привычке, но слишком поздно сообразил, какую глупость ляпнул.
Вовик захохотал.
 - Рассмешил. Тебя подбросить?
 - Спасибо, я на автобусе привык…
 - Перестань, вон моя машина.
Я честно отказывался, но Вовик чуть ли не запихнул меня в салон новенькой BMW. Он завёлся, и пока машина грелась, спросил:
 - Как мать?
 - Плохо. Лекарства дорогие, но и они почти не помогают. Врачи предполагают, что ей недолго осталось, сердце слишком слабое. Как отца не стало, она сразу сильно сдала. А ведь ещё совсем не старая…
 - У тебя хоть кто-то остался… Так, всё, не будем о хреновом, тебе сегодня 40 как-никак. Телефон на квартире есть?
 - Да, запиши…
 - Я запомню. Если что, звонить буду сам. Мой номер у тебя ещё остался?
 - Да, вот, секунду… - я порылся в кармане куртки и извлёк листок с телефоном.
 - Я заберу, если ты не против, вдруг потеряешь. Ну, покатили, довезу с ветерком…
Спустя месяц Вовик заглянул ко мне.
 - Ну как, освоился?
 - В целом да, поначалу тяжело привыкнуть было. Зато теперь я с матерью больше времени днём провожу. Ей, кстати, получше немного. Не знаю, радоваться или переживать…
 - Время покажет. Всем доволен?
 - Вполне. Сам понимаешь, телевизор не смотрю, не могу отвлекаться. Так, журнальчики иногда почитываю…
 - Окей, ещё свидимся.
Ночью, сидя в своей каморке, я наткнулся на очередной журнал. Видимо, его кто-то принёс и оставил, поскольку вчера его на столе не было. Я посчитал, что его принёс Вовик, взял кружку с кофе и уселся поудобнее. Но когда открыл первую страницу, то вздрогнул от неожиданности – в переплёте лежала купюра в 50$.
Доллары я никогда раньше не видел. Сперва я подумал, что кто-то случайно мог оставить, но потом внезапно всё понял – меня проверяли.
Я осторожно перевернул карандашом купюру и записал её серийный номер, но потом скомкал листок, достал спички и поджёг его, понимая, что такие вещи лучше запоминать. Затем аккуратно закрыл журнал, спрятал его в тумбочке своего стола и запер её на ключ.
На следующий день я сразу пошёл к Вовику, пока тот не ушёл, и всё ему рассказал. Тот был в недоумении, но журнал с «сюрпризом» забрал.
 - Может ты с кем-то схлестнулся и не говоришь мне?
 - Брось, ты бы уже знал об этом…
 - Ничего, если кто-то решил пошутить, то я его быстро отучу от таких игр. Не бери в голову, номерок купюры только запомни…
Я легонько постучал себя по лбу.
 - Он уже здесь. Беру пример с тебя.
Вовик хохотнул, показав мне жестом, что я могу идти.
Через несколько дней как и положено я был на работе – листал очередной журнал, со смехом прочитывая рекламу. В целом, если не брать в расчёт то, что я плевал в потолок почти всю ночь, Вовику я был благодарен – верилось в дружбу с трудом, даже после его обещаний рассматривать работу как подарок, но вариант был всё же неплохой…
Поток моих мыслей прервало объявление, которое не выделялось среди других, пестреющих красками, а наоборот, старалось казаться незаметным своей чёрно-белой картинкой:
«Хотите узнать будущее? Это легко. Нам не нужны ваши деньги. Нам нужно совсем немного – ваша свобода…» И больше ничего, кроме телефона. Я рассмеялся от души.
 - Без лоха и жизнь плоха! Позвонить что ли ради смеха? – шутя я потянулся к телефонной трубке, и внезапно аппарат зазвонил.
От неожиданности я едва не свалился со стула, но это меня только ещё более рассмешило.
 - Алло! Ресторан закрыт. Что вы хотите? Могу дать телефон директора…
 - Здравствуйте, Юрий. Любопытное объявление, не находите?
Я моментально перестал улыбаться.
 - Откуда вы знаете, что я сейчас делаю? И как меня зовут?
 - О, мне известно о вас гораздо больше.
 - Поздравляю. Так что вы хотите?
 - Начнём с того, что хотите вы. Я же знаю, что вас заинтересовало объявление, несмотря на то, что отнеслись вы к нему совершенно несерьёзно. «Без лоха и жизнь плоха!», не так ли?
От неожиданности я не мог сказать ни слова, только слушал и молчал.
 - А сейчас вы думаете о доказательстве сказанных мною слов. Скажем так, пока я вас прошу поверить мне как говорится «на слово», кроме этого от вас ничего не требуется.
 - Ну-ну, и что же дальше?
 - Через несколько минут вам позвонят и скажут, что ваша мать попала в больницу с острым сердечным приступом…
Я вскочил на ноги и едва не заорал в трубку:
 - Что?! Если это ваших рук дело…
 - Успокойтесь. Нас это абсолютно не интересует. Я вам перезвоню домой завтра днём.
 - Интересно во сколько?!
 - Вам этого знать ни к чему. – В трубке послышались гудки.
Я со злостью швырнул её на аппарат, но несколько секунд спустя телефон зазвонил опять. Едва не уронив его на пол, я сорвал трубку:
 - Алло!! Это ресторан?! Позовите, пожалуйста… Юрочка, ты?! Это соседка по квартире, тётя Нина!
 - ДА! Что случилось?
 - Вашу маму на «скорой» увезли…
 - Какая больница?
 - «Бахрушинская», поторопись, сказали, что дела неважные…
Выскочив наверх в банкетный зал, я метнулся к стойке. Там находился второй телефон, с которого я судорожно набрал номер Вовика и уже через два гудка услышал его голос:
 - Юрик, ты чего в два часа ночи трезвонишь?! Заняться нечем?
 - Откуда ты узнал, что это я?
 - У меня телефон с определителем. Ближе к делу!!
 - Мать в больницу увезли, мне надо срочно к ней, сможет кто заменить меня?
 - Не уверен, но один раз можно и так. Я сейчас буду.
 - Не валяй дурака, это же мои проблемы.
 - Запирай всё и выходи на улицу! – Вовик сказал, как отрезал.
Через шесть минут на площадку перед входом влетела чёрная BMW.
 - Прыгай, быстро!
Я даже толком не успел захлопнуть дверь, когда машина рванула с места.
Мы неслись по ночной Москве на красные сигналы светофоров, чудом избегая столкновений. По манере вождения мне было ясно, что Вовик уже видимо не один раз уходил от погонь своих «партнёров по бизнесу», но мои мысли были заняты другим, и я только сильнее вцепился в сиденье.
В больницу мы приехали спустя всего четыре минуты сумасшедшей езды. Но тем не менее, всё равно опоздали…
Всю ночь я просидел в коридоре в оцепенении, когда понял, что домой теперь можно не торопиться. Вовик пробыл со мной недолго: как я понял уже гораздо позже, он отвёз меня в больницу и остался просто убедиться, что я не лгу. Впрочем, винить его было не за что – у таких, как он по определению не может быть никакой привязанности к людям, и уж тем более, дружеской.
Но домой возвращаться надо было в любом случае: похороны – неотъемлемая часть жизни.
По возвращении я даже не вспомнил о вчерашнем звонке, но телефон зазвонил сам. Я медленно снял трубку.
 - Соболезную…
 - Запихните свои сожаления куда подальше! Откуда вы знали? Объясните немедленно, что происходит?!
 - С удовольствием, но это разговор не телефонный. Приходите, и я охотно вам всё расскажу.
 - Допустим, я приду. Что дальше?
 - Мы поговорим, и вы сами решите, как вам поступать.
 - У меня похороны! Я не могу вот так всё бросить и прийти просто потрепаться!
 - Безусловно. Но на работу вам завтра вечером выходить не стоит.
 - Я и не собирался.
 - Вы меня не поняли.
 - В смысле?
 - Если вы выйдете, то получите пулю.
 - Чушь! Мне нужны факты!
 - Разумеется. Проверьте почтовый ящик, там всё конкретно описано. Уверен, что это вас убедит. Более я вас беспокоить не стану, приходите если сочтёте нужным. Адрес в конверте.
Я медленно положил трубку на аппарат и медленно опустился на стул. В голове была полная неразбериха. На автомате я вышел на лестницу и на двери, в почтовом ящике обнаружил на своё имя письмо. Конверт был достаточно плотным, и я навскидку предположил, что он набит фотографиями. Вернувшись в комнату, я вскрыл его: моему взору предстали чёрно-белые снимки внутреннего помещения ресторана «Весна» - разбитая витрина, перевёрнутые столы, пол, усеянный стреляными гильзами. С барной стойки свисал молодой парень с простреленной головой, у входной двери лежали ещё два тела, лужи крови вперемежку с разбитыми бутылками дорогого алкоголя…
На первый взгляд это была самая обыкновенная разборка, их в то время по телевизору по нескольку раз на дню показывали. Но главное было в том, что на всех фотографиях стояла дата и время завтрашнего вечера. А значит всё, что я видел на этих снимках, ещё не произошло.
Конечно, всё это могло быть смонтировано, но в свете некоторых предыдущих событий, было похоже на правду.
Я связался с похоронной конторой, обо всём договорился, после чего позвонил Вовику и на пару дней попросил отпуск за свой счёт. Он возражать не стал, сказал, что всё понимает, сочувствует и всё в таком духе.
Через день, после похорон я вернулся домой поддатым, и не заметил, что от кладбища меня «вели». Я завалился спать, но около полуночи меня разбудил телефон – звонил Вовик и сообщил, что на ресторан был налёт. Подробности он мне не рассказал, но позже я включил телевизор и когда увидел репортаж, вытащил из ящика стола фотографии и стал их сравнивать с увиденным на экране. С первых секунд я понял, что сфабриковать их было бы невозможно в принципе.
Для очистки совести я перезвонил Вовику, выяснил не нужна ли моя помощь, но он меня отговорил, сославшись на то, что мои похороны всё-таки важнее его разборок. Само собой, он не хотел, чтобы я случайно увидел лишнего.
К вечеру, когда меня более-менее отпустило, я решил сходить по адресу, что получил в конверте – ехать пришлось на другой конец Москвы, в район Котельников. Координаты указывали на ничем не выделяющуюся высотку. Ни на подъездной двери, ни около неё никаких табличек с названием я не обнаружил. Я набрал номер квартиры на терминале домофонной двери – 49, и судя навскидку по количеству квартир в доме, этаж был самый последний. Почти мгновенно дверь открылась.
Войдя в подъезд, я сразу направился к лифту, который привычно гудел внизу в ожидании пассажиров. Я нажал кнопку, двери открылись, из глубины кабины пахнуло табаком – на полу валялся непотушенный окурок. Я раздавил его и нажал цифру «9». Двери захлопнулись, и лифт медленно пополз вверх.
На этаже было тихо и на удивление чисто. Я почти сразу нашёл нужную мне дверь и позвонил. Буквально через секунду её открыл молодой парень и сказал:
 - Здравствуйте. Наконец-то вы пришли.
Именно этот голос разговаривал со мной по телефону.
 - И вам не хворать.
 - Всё-таки решились?
 - Для начала просто поговорить.
 - Само собой, проходите.
В квартире не было почти ничего, кроме маленького стола, на котором были расставлены письменные принадлежности. Рядом стояла пара стульев. Парень проследовал за стол, предложил мне сесть и начал беседу.
 - Я думаю, вы в полной мере убедились в серьёзности нашей деятельности по доказательной базе.
 - Предположим. И что же я должен взамен?
 - Ничего, кроме вашей свободы.
 - А как же комната в коммуналке?
Парень улыбнулся.
 - Она же ваша, вы вправе делать с ней всё, что захотите.
 - Я всё ещё не понимаю.
 - Я вам всё объясню: вы по своей воле отказываетесь от окружающего мира. До конца вашей жизни вы будете находиться в помещении (под землёй или на крыше, как сами решите). У вас в доступности будет всё, что захотите – еда, алкоголь, книги, женщины, и самое главное, информация. Вы будете знать обо всём, что происходит на земле в прошлом, настоящем и будущем обо всём что угодно и сколько угодно в любое время.
Само собой, таких перспектив я никак не ожидал, и поэтому растерялся.
 - Звучит интригующе. То есть, я буду иметь всё, кроме свободы, а что будете иметь вы?
 - Вам я этого сказать не могу. Это одно из условий сделки.
 - Любопытно… Мне нужно последнее доказательство.
 - Разумеется. Что вы хотите знать?
 - Когда мне было 14, кое-что случилось. А так как свидетелей тому не было никаких, мне будет интересно услышать, что об этом известно вам.
Парень молча вытащил из ящика стола тонкую папку, извлёк из неё небольшой лист бумаги и зачитал его вслух:
 - 24 июля вы едва не утонули в пруду у себя в деревне, когда тайком пошли купаться ночью, пока родители спят. Поскольку пруд находился далеко от жилых домов, ваши крики о помощи никто не слышал. Вы чудом сумели спастись, и поклялись, что ни одна живая душа об этом никогда не узнает, особенно мать. Всё верно?
Сами понимаете, в каком я находился шоке. Это была чистая правда, но я долго не мог в неё поверить. Спустя почти 10 минут полного молчания я попросил закурить.
 - Не стесняйте себя.
 - Невероятно… Как вы об этом узнали?
 - Не имеет значения. Это входит в наши обязанности.
 - Слов нет… Я согласен, но у меня одно условие.
 - Слушаю вас.
 - Как я понимаю, вернуться в свою комнату я уже не смогу, и поэтому мне необходимо кое-что сделать. В Москве недавно открылся центр для детей больных раком, и я хотел бы сделать добровольное пожертвование в качестве вырученных денег за продажу жилья. Не бог весть сколько, но это будет лучше, если она достанется каким-нибудь отморозкам или просто отойдёт государству, у которого и так денег хватает.
 - Я вас понял. Вы хотите сами оформить или передадите нам через доверенность?
 - Я хочу сам, но с вашей помощью, чтобы побыстрее. Причина проста: в этом онкологическом центре лежит сын моего друга, у него лимфогранулематоз. Мы не общаемся уже много лет, он повёл себя как-то раз некрасиво, но дети ведь не причём, верно?
Парень кивнул.
 - Мне всё ясно. Я вам помогу. И можете не сомневаться – всё будет так, как вы скажете.
Я посмотрел ему прямо в глаза.
 - Договорились. Что я должен подписать?
Парень рассмеялся.
 - Ничего. У нас с вами взаимное доверие. Да, домой сегодня не возвращайтесь, за вами уже давно следят.
Я вздрогнул и напрягся.
 - Кто?
 - Ваш друг, Владимир.
 - Но почему?!
 - Вы были слишком поглощены своей бедой и просто не видели всей картины. Всё, что происходило с вами было всего лишь его забавой – деньги в журнале, игра в «доброго самаритянина» с поездкой в больницу, и напоследок пара дней, чтобы оклематься после вашей трагедии: вас собирались прижать в целях собственного развлечения.
 - Получается, таким образом я должен был отплатить за своё рабочее место?! Но это просто глупо!!
 - Возможно, у богатых свои причуды. Так что я просто советую вам.
Меня прошиб холодный пот.
 - Получается, что я привёл их сюда?
 - Это не проблема для нас. Если решитесь остаться, в соседней комнате есть диван. Жестковато, но одну ночь, я думаю, можно перетерпеть.
Я потёр виски.
 - Вынужден с вами согласиться. В конце концов, затёкшая спина — это менее серьёзно, чем отстреленная голова…
Утром следующего дня я вместе с этим молодым парнем отправился оформлять комнату на продажу. Знаю, нашу систему, документы можно было собирать и подготавливать всю жизнь. Но где бы ми ни появились, парень доставал книжечку, очень похожую на удостоверение сотрудника милиции, только чёрного цвета, и нас тут же пропускали без очереди.
Примерно через 4 часа комната была продана, а деньги перечислены в онкологический центр. После чего мы направились ко мне домой, собирать вещи. Всё уложилось в две коробки. Я уже запечатывал последнюю, когда почувствовал что-то вроде укола в плечо, после которого наступило сильное головокружение, и я отключился.
После того как я пришёл в себя, передо мной долго извинялись, сославшись на то, что такая мера предосторожности необходима в целях «общих правил». Я только усмехнулся в ответ и стал осматриваться.
Поскольку я выбрал своё «постоянное место доживания» не под землёй, то мне предоставили комнату-куб приблизительно 10 метров грань с большими окнами на потолке. Понять, где именно и на какой высоте я нахожусь было невозможно. Да мне было это и неважно тогда. Вдоль каждой из трёх стен стояли огромные книжные шкафы до самого потолка. У четвёртой стены я увидел телевизор и компьютер с выходом в интернет. Я подошёл к маленькому столу, расставил на нём свои личные вещи, несколько фотографий и прогулялся вдоль стеллажей.
Вместо обычных классиков здесь были разделы самых громких раскрытых и нераскрытых преступлений, подлинные истории великих и не только людей, кто жил, и кто ещё не родился.
Само собой, здесь находилось не всё, что мне захотелось познать. Меня заверили, что одно моё слово, и всё необходимое доставят в кратчайшие сроки.
Поначалу меня перестал интересовать окружающий мир, от которого я добровольно отказался. Я ознакомился с огромным количеством информации, которая порой была настолько ужасной и пугающей, что мне не хотелось жить… И всё это, что мне довелось узнать, творили люди, такие же как мы с вами.
Как бы то ни было, первое время я даже не надумывался о том, для чего всем им понадобилась моя свобода. Я получал всё, что хотел, был в полной безопасности, поэтому уверенно и с удовольствием поглощал информацию.
Но по истечении десяти лет добровольного заточения, я начал анализировать своё положение на фоне происходящих в мире событий. Потому что наткнулся в одной из папок на ситуацию близкую моей.
Я не могу быть уверен на 100%, но с того момента как я оказался в этой комнате, мою жизнь продолжал проживать кто-то другой на полностью официальной основе – я ведь остался без единого документа. И поэтому человек, который сейчас был на моём месте, мог оказаться кем угодно – убийцей, террористом или маньяком-психопатом. И за счёт таких как я, а точнее за счёт нашей свободы, мог неоднократно менять личину на протяжении всей жизни, подчиняясь кому-то на самом «верху». Не исключаю даже возможность смены внешности путём пластических операций – всё зависит от поставленной задачи. И в любой момент спокойно вернуть нас в привычный мир, чтобы при необходимости свалить вину без долгих рассуждений, а затем любым возможным способом как можно скорее убрать. Повторюсь, я не могу быть уверен в этом до конца.
В любом случае, я был взаперти по собственной воле, и достучаться до окружающего мира не мог. И скорее всего я не стал бы никогда этого делать, если бы однажды не попросил принести мне одну книгу. Я до смерти боялся её читать, потому что в ней была написана вся моя жизнь.
Опережая ваш вопрос, скажу, что полностью её прочесть я так и не смог – как я не настраивался, смелости мне всё равно не хватило. К тому же, некоторые моменты читать мне было запрещено, и их просто изъяли из текста. Несмотря на то, что я, казалось бы, знал где и как умру. И я был в шоке, когда открыл последнюю страницу, то обнаружил, что это произойдёт не в той клетке, а на воле.
Надеюсь, вы понимаете, что это не могло нормально уложиться в моей голове. И когда пару месяцев назад ко мне пришли и сказали, что ввиду обстоятельств мне необходимо сменить место проживания, я понял, что скорее всего мне пришёл конец. Однако всё оказалось иначе.
Место обитания в самом деле пришлось сменить – по причинам того, что оно видимо стало неудобным или опасным. Меня предупредили, что в моей жизни ничего не изменится, нужно будет просто переехать. И всё, возможно, пошло бы так как я себе представил, если бы в тот день, когда меня после укола в бессознательном состоянии перевозили на новое место, наша машина попала в аварию.
Видимо, такие вещи иногда случаются, когда даже если вам кажется, что всё находится под контролем, то это всё же не так – исключения из правил существовали всегда. Наш фургон угодил под военный ЗИЛ. Выжил только я один, потому что находился в задней части машины – всех, кто сидел спереди, раздавило всмятку.
Очнулся я в больнице с несколькими ушибами и в общем-то всё. За исключением того, что обнаружил себя не в Москве, а в Томске. Разумеется, начались разного рода вопросы: кто я, откуда, где документы и так далее. А поскольку я сидел в изоляции 20 лет, то иногда мне становилось страшно от того, что я могу забыть своё имя. К счастью, я ничего не забыл, но как личность я не существовал с 2001 года. Улучив момент, я ушёл из больницы как есть, абсолютно не понимая, что делать дальше.
Когда я осознал, что меня очень скоро начнут разыскивать, то вдруг понял, что больше не хочу в эту клетку. Но моё мнение никого не интересовало – уговор есть уговор, особенно с учётом того, что мне стало известно за эти годы. Поэтому я не стал дожидаться своих палачей или конвоя, называйте как хотите, а просто пошёл в то самое кафе, где должен был произойти взрыв, чтобы раз и навсегда покончить со всем.
И так бы видимо и случилось, но я встретил вас и вашу семью, и это изменило мои планы. По крайней мере, я знал, что этим событием моя жизнь не закончится.
Как я уже сказал, мне известно, когда и от чего я умру. В книге моей жизни это чётко написано. Однако там не было ни слова про то, что я буду не один, что уйду среди хороших и добрых людей, а для меня это значит очень многое.
Я нисколько не боюсь назначенного судьбой часа, потому что напрасно потратил столько лет взаперти, скрываясь от жизни и даже от смерти.

8. Не может быть…

Третьего сентября Юрий тихо умер во сне. Про существование сказочного города он так и не узнал. Он запретил его спасать, и предупредил заранее, чтобы мы не вздумали вызвать «скорую». Как сказала Яга впоследствии, причиной смерти стал тромб.
Несмотря на то, что в городе Юрий так ни разу и не был, я попросил Кощея похоронить его на нашем кладбище. У человека была уникальная в своём роде судьба, поэтому Черновецкий возражать не стал.
Поражался случившемуся с ним я не очень долго. Скорее я долго не решался рассказывать Алисе, потому что знал её реакцию на подобного рода сделки со смертью – сдаваться нельзя никогда, ломая ногти, выцарапывать каждую секунду жизни несмотря ни на что. Лисафья, конечно, долго ворчала по этому поводу, но потом всё же нехотя согласилась с тем, что Юрий просто решил не навлекать на всех нас беду, если его и вправду начнут искать…
Поскольку наступил сентябрь, то Агату по меркам реального мира надо было отдавать в школу. Я долго шутил на эту тему, пока не задумался всерьёз, что ребёнка в самом деле нужно учить и причём как следует – хобби в качестве творчества, это, безусловно, прекрасно, но помимо этого существует огромное количество предметов и знаний, которыми я, в общем, не обладаю, но объяснить их было просто необходимо. Однако до этого дело так и не дошло.
Я до сих пор себя спрашиваю, как у меня хватило сил и нервов отнестись правильно к тому что случилось следом, и ответ напрашивается только один – я был очень нужен, и поэтому смог выстоять.
Близился день рождения Алисы, и я в очередной раз ломал голову, что ей подарить. В итоге я решил подготовить ей небольшой концерт из её самых-самых любимых песен. Но как станет ясно позже, мой гораздо более важный подарок получится самым что ни на есть удачным.
В то утро к моему глубокому удивлению поздравить её пришли многие сказочные персонажи, чего не бывало на моей памяти никогда. Само собой, была и Маша. Но помимо неё пришли Жихарько и Тугарин, что меня слегка поразило.
После обмена любезностями и получения подарков Алиса подошла ко мне, сияя от счастья, и гордо заявила:
 - Я сегодня самая счастливая! – и ткнулась мне лицом в грудь.
 - А я счастлив, что ты у меня есть. Вечером будет концерт в моём лице и только для тебя!
 - Влад, понимаешь, вечер сегодня не наступит…
От неожиданности я открыл рот.
 - Алиса, ты чего? Как это не наступит?
Улыбаясь, она положила подарки на стол, обвела взглядом гостей и повернулась ко мне.
 - Влад… Видишь ли, пришло время тебе кое-что услышать. Всё дело в том, что нас не существует… Как и всего того, что ты видишь и видел перед своими глазами…
Я почувствовал, как земля уходит из-под ног.
 - Лисафья, ты меня сильно пугаешь, не надо так. Ты можешь объяснить в чём дело?
 - Ты сейчас не здесь… И никогда здесь не был. Само слово «здесь», в данной ситуации просто неприменимо… Понимаешь, ты сейчас находишься в больнице… В коме… Уже долгое время.
Я нахмурился.
 - Это ерунда какая-то! Я там в последний раз был семь лет назад, когда меня машина сбила!
 - Вот именно… Ты и сейчас там, только прошло не семь лет…
Внезапно я мелко задрожал.
 - То есть ты хочешь сказать, что я с того самого момента до сих пор не пришёл в себя?!?
Алиса кивнула.
 - Нет… Нет! НЕТ!! – я вскочил со стула и закричал. – Это неправда!! Я давно очнулся, и нашёл тебя!! И нашёл вас всех!! И всё, абсолютно всё с тех пор в порядке!!
 - Влад… Это не совсем так… Прошу тебя, успокойся и выслушай меня.
Я метался как раненый зверь по своему дому, напрочь отказываясь верить в услышанное. Я боялся даже допустить мысль о том, что вся моя жизнь – это сон или галлюцинация, и вот сейчас самый любимый и дорогой мне человек говорит, что мой мир целиком и полностью рухнул. Я осторожно опустился рядом с Алисой и судорожно вцепился в её руку.
 - Алиса!! Как же так?! Этого не может быть!! Просто не может!! Я не переживу такой несправедливости…
 - Тише, родной мой, ты мне веришь? Я не стала бы лгать или обманывать тебя, если бы знала, что всё пойдёт не так…
От страха у меня пересохло в горле. Я машинально взял со стола кружку с чаем и в два глотка осушил её.
 - Выслушай меня очень внимательно. Всё это время ты каждую секунду боролся со смертью, создавая себе образы, истории, города и персонажей, тем самым залечивая и восстанавливая себя. Но только не думай, что ты очнёшься в одиночестве…
Я посмотрел ей в глаза, всё ещё ничего не понимая.
 - Я существую, как и наша дочь… И каждый день мы приходим к тебе и разговариваем, сидим, пока нас едва ли не силой выпроваживают из палаты… Так как верим, что ты придёшь в себя…
 - Ты хочешь сказать, что ты в самом деле существуешь?
 - Конечно, я твоя самая настоящая Лиса Патрикеевна… Ты меня с момента нашей встречи так называешь каждый день.
 - А как же все остальные? Кузьма, Зиновий?
 - Увы… Они все созданы только твоим воображением…
Я был готов расплакаться.
 - Как же так… Не может быть! Я так к вам привязался…
 - Голубчик! Мы к вам во сне приходить будем, ещё устанете от нашей болтовни!
Я помотал головой с трудом сдерживая слёзы.
 - Нет, ну вы поглядите на этого сопливого, а?! – в дверях появилась Зинаида. – Ох и ненадёжный вы народ, мужики, никаких сил и терпения на вас не напасёшься!
Рассмеяться у меня не получилось, вместо этого я забулькал и замолчал.
 - Влад… Я тебя очень жду… Там, в настоящем мире…
 - Если я очнусь, и там тебя не будет, то просто позову Серафиму и пусть делает со мной всё что хочет, слышишь?!
 - Этого не потребуется… Верь мне…
Внезапно я почувствовал, как закружилась голова.
 - Так-так, всё-таки ловко я ему кружку подсунула! – Яга радостно потёрла руки и осклабилась.
 - А я и не заметил…
 - Так на то и был расчёт, голубчик! Вы на нас не серчайте, мы только из благих побуждений, зная сколько вы для нас сделали!
Я показал Жихарько кулак.
 - Ну если обманули, то я вас всеми самыми нехорошими словами всп… - перед глазами появился чёрный экран, и все звуки исчезли…

9. Возвращение

Разлепить веки было почти что физически больно. Ощущал я только голову, а точнее её немыслимый вес. Повернуться влево или вправо у меня не получалось, по крайней мере хоть насколько-то, чтобы обозреть происходящее вокруг, потому что обзора поворотом глаз мне явно не хватало.
Говорить я тоже не мог, – во рту торчала трубка, судя по всему от аппарата ИВЛ – но и сказать что-либо сил тоже не было. Я повращал глазами и увидел прядь рыжих волос по левую руку от себя, и почувствовал, как учащённо забилось сердце. Неимоверным усилием я наклонил голову.
Алиса, (а это могла быть только она), лежала головой на краю койки и дремала. Она была такая же, в тонком изумрудного цвета свитере и джинсах. Я сфокусировал взгляд на часах – около четырёх после полудня – и попытался пошевелить рукой, но на первый раз у меня не вышло. Я закрыл и открыл глаза, чтобы попробовать снова, когда внезапно услышал голос, от которого готов был закричать, если бы мог:
 - Папа!! Папа! Мам, смотри, папа глаза открыл! Мам, смотри скорее!!
Лица своей дочери я не видел, но голос однозначно принадлежал ей. Алиса подняла голову, перехватила мой взгляд и что есть силы вцепилась мне в руку:
 - Влад!! Господи!! Влад!!! – она была смертельно бледна, я попытался что-то сказать, но мне мешала трубка, и я просто негромко захрипел. – Кто-нибудь?!! Сюда!! Скорее…
На её крики в палату вбежала дежурная медсестра.
 - Что у вас происходит… - увидев, что я очнулся, она громко крикнула в коридор. – В восьмую палату, срочно!!
Буквально через минуту вошёл врач, поводил фонариком перед моими глазами, кивнул, после чего вместе с медсёстрами осторожно вынул трубку у меня из горла и подождал, пока я начну дышать сам более-менее равномерно. Алису и ребёнка насилу вывели из палаты, но они всё равно почти сразу прорвались обратно, несмотря на недовольства врачей. Насколько хватило сил, я улыбнулся и прошептал:
 - С днём рождения, Лисафья… Я, кажется, вернулся очень вовремя…
Алиса практически упала на стул и прижимая руки к лицу, во весь голос заплакала. Будь у меня силы, я бы присоединился, но меня заменила Агата, прижимаясь то к матери, то к моим ногам, и голося почти без остановки. Наконец, когда они успокоились, а я смог хоть немного вращать головой, я снова прошептал:
 - Сколько меня не было?..
Алиса держала в свободной руке измочаленный платок, её бледность постепенно уходила.
 - Завтра было бы семь недель…
 - Безобразие… - я кашляюще рассмеялся. – Надеюсь, ты хоть отдохнула от меня?
От неожиданности она икнула, а я опять зашёлся кашлем.
 - Я тебя когда-нибудь точно убью за твои шутки! – но я видел, как из её глаз быстро улетучивается тревога. – Столько времени молчал, мог бы и поумнеть хоть чуть-чуть…
Справа от койки я увидел свою гитару и повернувшись к Алисе, удивлённо поднял брови.
 - Я пыталась научиться… Мы обе пытались. Выходило не очень, но я верила, что это поможет…
Теперь я отчётливо понимал, что музыку, которую я слышал, когда «играл» будучи в коме, была той самой, что наигрывала Алиса. И это тоже стало одним из факторов, которые помогли мне в итоге вернуться.
 - Я слышал, как ты меня звала.
Алиса вновь сжала мою руку.
 - Я даже не вслух… Только иногда шёпотом, когда рядом была… А ты бегал в своей голове неизвестно с кем!? Признавайся!
 - Ничего подобного! Был верен только тебе!
С каждой новой минутой я вспоминал всю свою жизнь: оказывается, я никогда не работал ни в какой газете, а уже больше 15 лет посвятил железной дороге, как всегда и хотел. Но родителей, увы, больше 20 лет на этом свете со мной не было. Не особо бодро было с хобби, но всё это было настолько несущественно, что я даже не стал сейчас об этом думать. Осмотрев себя, увидел, что левая рука крепко забинтована и сразу всё понял.
 - Пластины поставили?
Алиса округлила глаза.
 - Откуда ты знаешь?!
Я слабо улыбнулся.
 - Да так, догадался. Интересно, мне что, придётся заново учиться ходить?
 - Врачи говорили до этого, что если ты в скором времени очнёшься, то это всё можно восстановить в течение месяца.
 - А рука?
 - Здесь никаких прогнозов – ты в прямом смысле сломал её пополам, точнее когда тебя сбили… - она замолчала.
 - Нашли, кто это сделал?
 - Нет… И скорее всего не найдут, так мне в милиции сказали…
 - Что же, пусть это останется на его совести… К чёрту, сейчас не об этом. Лисафья, получается, я второй раз подарил себя тебе.
Она надулась.
 - Хороший подарочек на 30 лет! – я рассмеялся насколько хватило сил. – Не мог ничего получше к юбилею придумать! – Она снова была готова заплакать, но уже от радости. – Влад… Ты в самом деле вернулся…
Я слабо кивнул. Алиса была настолько завораживающе красива в тот момент, несмотря на красные от слёз глаза, что я долго не мог оторвать от неё взгляда.
 - Агата успела попасть в школу?
Вместо Алисы дочь ответила сама.
 - Они там все противные! Не хочу туда!
 - Значит, первое сентября всё-таки состоялось! Какие знакомые ощущения! Что поделать, знания – сила!
 - Нахлебаемся мы с этой школой…
 - …а потом ещё с институтом!
 - Папочка! Между прочим, я тебя рисовала! Вот! – она протянула мне несколько тетрадных листов с карандашными набросками.
Даже будучи в коме и наблюдая свою нереальную жизнь, я удивлялся художественному таланту своего ребёнка. И здесь, в настоящем мире её попытки что-то изобразить были не менее удачными.
 - Отличная работа, солнышко! Хочешь пойти учиться рисовать?
 - Не знаю! Но точно знаю, что не хочу в школу!
Алиса рассмеялась и погрозила пальцем.
 - Мы тоже когда-то не хотели, но надо!
В палату вошла медсестра.
 - Время посещения заканчивается, надо ещё необходимые уколы сделать и до утра за вами понаблюдать.
Алиса поднялась и притянула к себе дочь.
 - Я завтра одна буду, отведу в школу, и сразу к тебе. Вот, чуть не забыла, - она положила рядом с кроватью на тумбочку сотовый.
 - А мой при аварии… того?
Алиса кинула.
 - Ну и ладно! Значит, этому тоже было суждено случится…
Итак, я был здесь, а значит всё остальное уже можно было исправить.
Я пришёл в себя именно 8 сентября, в день рождения супруги. И почему-то первое что я выцепил из своей памяти, когда Алиса с дочкой уехали домой, это то, как мы с ней познакомились: в тот день я был в не лучшем настроении – возвращался с очередной репетиции очередного коллектива, уже понимая, что с этими людьми группу мне не собрать. И увидел рыжеволосую девушку, которая ходила взад-вперёд перед входом в стоматологическую клинику, прижимая к правой стороне лица платок. По выражению её глаз, я понял, что ей очень больно и очень страшно, поэтому подошёл, чтобы завязать беседу в надежде поддержать, так как сам до полусмерти боялся зубных врачей. По понятным причинам, ей было не до этого, но я внезапно почувствовал, что мне хочется быть с ней рядом. Она ругалась последними словами и кляла весь белый свет, а я осторожно отвёл её в кабинет и уселся в ожидании. Минут через десять она вышла в слезах от боли и просто молчала, в общем-то как и я. Всё также, практически молча проводил её до подъезда, выспросил напоследок номер телефона и направился домой. И почему-то в этот раз я был уверен, впервые в жизни, что нашёл того, кого так долго искал…
 Мышцы постепенно восстанавливались, и когда я уже мог нормально двигать руками, то попросил принести мне блокнот, и начал набрасывать описание персонажей города «N». Впоследствии Алиса принесла мне диктофон, куда я надиктовывал свои мысли, с надеждой, что Агата когда-нибудь сможет достоверно нарисовать всю мою весёлую компанию в красках. Я не сомневался, что с её талантом результат будет что надо.
Алиса была сильно удивлена, когда узнала, что я проживал всё это время, пока находился в коме не просто в полной тишине с чёрным экраном, а как полноценную жизнь. И когда я рассказывал или давал прочитать уже написанное, она была в диком восторге от персонажей, от описываемых событий и сказала, что это нужно обязательно как следует расписать и сохранить. Если не для широкой общественности, то для нашей семьи непременно. На что я с уверенностью ответил, что как только полностью встану на ноги, то мы обязательно все вместе слетаем в Томск и вживую посмотрим те места, в которых я таким непростым образом оказался.
Вылететь получилось только следующей весной, когда я полностью встал на ноги. Больше всего неудобств долгое время доставляла сломанная рука, именно её пришлось приводить в рабочее состояние больше полугода. Что касается всего остального, то по прошествии восьми месяцев я почти полностью позабыл о том, что 50 суток находился вне этой жизни.
Само собой, реальность выглядела иначе: я всё также не любил летать, но переносил полёты более спокойно, чем мне казалось в своём нереальном путешествии. А в поезде от Томска до Итатки вообще едва не заснул, настолько медленно он тащился по рельсам.
По прибытии на станцию, я с сожалением не обнаружил Подлесного, но это было объяснимо. Также не было и тепловоза ЧМЭ3, а путь, который уходил далеко в тайгу, был ржавым и сильно заросшим, без следов наката, что говорило только об одном – никакая техника не ходила здесь уже лет 30 как минимум.
Но к поездке я подготовился по полной, а это означало, что до Каракозово я был готов дойти хоть пешком. Как оказалось в реальной жизни, до посёлка можно было добраться по лесной дороге в обход путей. Это стоило мне немалых денег даже по московским меркам, но в данной ситуации это было совершенно неважно.
Алису с ребёнком я отправил назад в Томск, ожидать моего возвращения в гостинице. А сам встретил машину, и мы отправились в путь.
По таким непролазным местам мог проехать только один вид транспорта – «сто тридцать первый» ЗИЛ был бы идеальным вариантом, но в Томской области нашёлся только ЗИЛ-157, легендарный «колун», которому вообще плевать на то, что у него под колёсами. Пугал только расход в 50 и более литров бензина по бездорожью, но в запасе было ещё как минимум 200, так что я быстро успокоился.
После 4-х с лишним часов дикой тряски мы наконец-то добрались до брошенного посёлка при станции. Судя по данным из интернета, последние жители покинули его в 2015-м году, но и до этого момента по ощущению последние 10 лет как минимум здесь царила полная разруха и уныние.
Вокзал представлял собой ещё более грустное зрелище – остов паровоза, который усердно пилили на металл пока было чем и кому пилить. Если быть точным, то самого вокзала давно не было: деревянная постройка обвалилась, местами виднелись сгоревшие участки строений, вывороченные шпалы и горы мусора. Одним словом, тоска и безлюдье.
В горле стоял ком, так как та самая тоска по таким дорогим мне друзьям никуда не делась, потому что они продолжали мне сниться, как и обещал Жихарько. Но сны эти были редки и по большей части совсем короткие.
 Я пересёк остатки путей и вошёл в посёлок через бывшие «главные ворота», если их можно так было назвать.
С десяток покосившихся изб – вот и всё, что предстало моему взору. Я поставил на землю рюкзак, достал оттуда пачку тех самых папирос (они ещё продаются до сих пор), закурил и тихо заговорил:
 - Друзья мои… Я знаю, что вы меня слышите. И поэтому я приехал сюда, чтобы передать вам самый низкий и самый благодарный поклон за всё то, что вы для меня сделали. А именно, что не дали мне уйти в никуда. Без вас я точно бы не справился, как бы я не боялся оставить Алису на этом свете одну – в одиночку у меня ничего бы не вышло. Я здесь без вашего уникального чая, поэтому и не перешагнул в город, но видимо хорошего понемножку. – Я улыбнулся, смахивая слезу. – Прошу вас и заклинаю – оставайтесь здесь, только здесь ваше место, где никто и ничем не сможет вам навредить, а если попытается, то сильно об этом пожалеет. – Где-то в лесу закуковала кукушка. – Обещаю, что сохраню все наши с вами приключения как самую дорогую мне память. Спасибо, что всегда верили в меня. И в то, что буду счастлив, за это отдельное спасибо тебе, Кузьма… Обязательно ещё свидимся, но сейчас мне надо возвращаться, Алиса с ума сойдёт, если я вовремя не приеду. Она и так из-за меня порядком наволновалась…
Я выкурил ещё одну папиросу, оставил коробку у вокзала, и сказал шофёру, что можем отправляться. «Колун» уверенно заурчал мощным шестицилиндровым двигателем, и мы отправились назад.
Тоска немного отпустила – ведь впереди меня ждала моя реальная жизнь с её проблемами, заботами, печалями и радостями, но я никогда, ни на минуту не забуду всё то, что со мной случилось.
Раз в три года я позволяю себе такую поездку, само собой не надеясь, что что-то там может измениться. Скорее в дань уважения моим друзьям. Однажды мы доехали туда все вместе уже на двух ЗИЛах, и Алиса с Агатой смогли своими глазами увидеть то, о чём я им рассказывал, и хотя бы примерно нарисовать себе картину сказочного города.   
 Уже по возвращении, ожидая пригородного поезда до Томска, мы сидели втроём на лавочке на перроне и ели мороженое. Рядом с нами какой-то мужчина громко обсуждал что-то по мобильнику и внезапно недовольно выкрикнул:
 - Да пошло оно всё к лешему!!
Я обернулся в его сторону и многозначительно с осуждением изрёк:
- Ай-яй-яй, Леонид Евгеньевич не одобрил бы такого высказывания о себе!
Мужчина как-то странно на меня посмотрел, пожал плечами и отошёл в сторону. Мы с Алисой одновременно посмотрели друг на друга и от души рассмеялись.

*          *          *
25.05.2021

P.S.
От себя хочу добавить, что указанные в тексте населённые пункты, города и другие объекты существуют на самом деле. Вы можете в этом с лёгкостью убедиться, если поищите их во всемирной паутине.

С наилучшими пожеланиями,
Владислав Неудахин.