Часть 9

И снова здравствуйте, мои дорогие друзья! Мы с вами продолжаем знакомиться с приключениями нашей удивительной семейки! Как вы помните, все сказочные герои благодаря усилиям Влада оказались в городе «N», и теперь Агата и её родители, если того требовала ситуация, помогали обычным людям. Но, то ли Кощей слукавил – а это вполне могло случиться, разумеется, сугубо из добрых побуждений – то ли он просто не взял во внимание тот факт, что всё же не все сказочные герои оказались в так полюбившемся нам месте.

1. «Эх, зима-зима, скрип саней…»

Первый семестр первого курса постепенно подходил к концу. Агата училась с упоением, и поэтому предстоящие экзамены и зачёты её нисколько не пугали. Её неоднократно хвалили преподаватели, ставили в пример и даже пару раз оставляли за старшую в группе – настолько в ней они были уверены, даже несмотря на то, что старостой она не являлась. Она сразу сказала, что ей это будет только мешать спокойно учиться.
В целом, учёба шла гладко и ровно: общежитие не требовалось, материала для самостоятельной работы и практики было хоть отбавляй, а уж желания у неё было более чем.
Зачётная неделя прошла с лёгкостью, и для первокурсников по традиции в конце года устраивали что-то вроде новогоднего бала: не так пышно, как в школе, но это было важно и дорого как память. И именно благодаря этому балу Агата и познакомилась с одним из новых сказочных персонажей.
Как её не упрашивали организаторы бала выступить на сцене, она наотрез отказалась: подобные мероприятия ещё со школы вызывали у неё неприязнь. А точнее помочь она всё же обычно соглашалась – оформить декорации, расставить реквизит на сцене и т.д. Так она поступила и в этот раз, согласившись помочь в создании пригласительного плаката вместе с другими учащимися. Как раз тогда она впервые её и увидела.
Говоря «её» Агата имела в виду высокую светловолосую девушку, которую пригласили, вероятно, со старших курсов, или она была приглашена откуда-то со стороны специально, так как прежде она её ни разу не видела. Впечатление она производила нормальное, но Агата как человек необычный во всех отношениях, не могла не заметить одну весьма странную вещь: несмотря на то, что в кабинетах, где они занимались и репетировали всегда было довольно прохладно, девушка была одета налегке – кофточки с короткими рукавами, лёгкие джинсы, а по улице она вообще ходила нараспашку и простоволосая даже в сильные холода.
Кое-какие ещё мысли в голову Агаты стали закрадываться, когда она послушала как девушка себя ведёт с людьми, а точнее – манера разговора и её тон: во всех смыслах их можно было назвать доброжелательными, но при этом холодными. Вдобавок ко всему этому у неё были светло-голубые глаза, прямо цвета льда зимой на Байкале. А уж когда она узнала, что незнакомку зовут Снежана, то все догадки Агаты осталось подтвердить всего лишь тремя уже известными всем нам словами.
  Момент для этой проверки выбирала она долго – Агате никак не удавалось подгадать так, чтобы рядом не было никого. В конце концов любопытство как всегда взяло верх, и во время очередного перерыва, когда студенты побежали курить (какое безобразие!), Агата негромко произнесла: «Я всё знаю…»
Результат себя оправдал: вместо типично одетой по последней моде девушки, перед ней предстала русская красавица в сине-голубой шубе с кокошником на голове в форме снежинки. Волосы вместо светло-русых превратились в снежно-белые, как у Снежной королевы Андерсена. Она резко обернулась, и в её глазах Агата прочла испуг.
 - Не бойся, я не выдам твоей тайны.
 - Так значит, ты та самая, «особенная»?
Агата улыбнулась.
 - Если быть точным, то я ей стала, но это долгая история… Какая же ты красивая! Ты ведь Снегурочка? Я с первого дня почувствовала в тебе что-то…
 - Да. И мне приходится прикладывать огромные усилия для того, чтобы не умереть.
 - То есть как?! – теперь настала очередь Агаты испугаться.
 - Мне нужен холод, в любом его виде. Зима для меня – спасение, чего не скажешь обо всех остальных временах года. – Снежана вздохнула. – Ты себе не представляешь, что такое спать летом с открытым настежь холодильником и морозилкой! – Она невесело хихикнула. – Я так уже несколько сожгла…
 - Какой ужас! То есть ты так и живёшь постоянно в холоде?
 - Квартира зимой без отопления, окна настежь даже в самый лютый мороз – благодать! А летом самая настоящая беда. Мне приходится даже общаться со всеми, скажем так, «с холодком». Я за это себя порой буквально ненавижу, но если не буду соблюдать, скажем так, меры предосторожности, то просто растаю. В прямом смысле…
Агата так и ахнула.
 - Вот тебе и сказка!
 - Ну, если всему верить, я имею в виду, хотя бы пьесу Островского, то ко мне это слабо относится – меня в самом деле слепили из снега и назвали Снегурочкой. Лет мне очень и очень много, но я обязана поддерживать образ внучки Деда Мороза, как ты сама понимаешь, вот поэтому и выгляжу по сути твоей ровесницей. – Она помолчала. К этому моменту она вновь стала обычной молодой девушкой. – Я в столице ненадолго задержусь, мне лучше куда-нибудь на север…
Агата тихо рассмеялась и сказала:
 - Ну уж если ты в самом деле решила уезжать, то есть тут одно подходящее для тебя место… - и она вкратце объяснила Снежане, чем ей можно помочь.
Поговорить им явно было о чём, поэтому они решили встретиться после института и продолжить общение. Как Агата ни хотела, позвать Снегурочку домой она не могла по понятным теперь причинам: учитывая, что дома всегда зимой от души топили батареи отопления, рисковать здоровьем Снежаны она не стала. Вместо этого предложила встретиться вечером там, где холода и льда всегда в достатке – на местном катке.
Туда же и пришли Влад и Алиса, и были в восторге от встречи с самой настоящей Снегурочкой. Она же до последнего отказывалась верить в то, что такие «особенные» ещё остались и вот так помогают сказочным персонажам. А когда услышала про город «N», то безумно загорелась желанием попасть туда.
Оказалось, что Снежана прекрасно держится на коньках, словно опытная фигуристка-конькобежка. К своему огромному удивлению Агата услышала от девушки, что та никогда нигде этому не училась – просто однажды решила попробовать, надела коньки, встала и уверенно заскользила по льду. И могла спокойно дать фору многим профессионалам, судя по тому, какие замысловатые фигуры и «па» она выписывала на льду. Можно было бы сказать, что катание на коньках было у неё в крови, с учётом того, что она целиком состояла из снега.
Но перед тем, как договориться о встрече для переезда в сказочный город она сказала, что ей нужно кое-что рассказать Агате. Или всем вместе – уж коли все в курсе происходящего, то Снежане было просто необходимо сбросить груз с души. Договорились о том, что она сама напишет для Агаты всё то, что наболело на её душе.
Примерно через неделю на электронную почту Агаты пришло письмо с текстовым документом от Снежаны. Само собой, чтение её истории не могло остаться в стороне от Влада и Алисы, поэтому когда Агата распечатала текст, они всей семьёй приступили к чтению истории Снегурочки.

2. Снежана.

Как вы помните, дорогие друзья, мы с вами отныне ведём повествование от третьего лица. Вот и сегодняшняя история – не исключение.
Снежана поведала, что её день рождения 30 декабря, и он совсем не совпадает с праздником, который официально признали в 2009 году – 4 апреля. Как говорится, ни к селу, ни к городу. Правда в том, что появилась она на свет действительно в Костроме, где сейчас находится её так называемый терем. И хотя Великий Устюг и признали родиной Деда Мороза, сам он давно в Сибири живёт. Но иногда заезжает в Устюг и появляется среди обычных людей – работает самым настоящим Дедом Морозом, но скорее без официоза, где-нибудь где не нужна показуха, а просто радость и добро. Агата подумала, что неплохо бы ей пересечься с ним как-нибудь, если повезёт, предварительно всё разузнав об этом у Жихарько.
Всё дело в том, что Снежана около десяти лет назад оказалась виновна в гибели человека. И боль этой потери была ещё и в том, что человек этот её очень сильно полюбил.
Тогда она ещё жила в Костроме, писала небольшие рассказы и очерки на абсолютно разные темы – от политики и религии, до культуры и уровня развития современного общества. И в какой-то момент набралось достаточное количество подобных произведений, которыми ей очень хотелось с кем-нибудь поделиться. Он побывала в некоторых официальных клубах писателей, и поняла, что там ей делать нечего – там было принято пресмыкаться перед руководителем, писать строго определённое количество произведений в неделю, вне зависимости от желания и вдохновения автора, придерживаться только той тематики, которая прописана в уставе клуба, ну и так далее. Сами понимаете, что ни один адекватный и уважающий себя человек в такое заведение не пойдёт. Не пошла и Снежана.
В интернете она нашла клуб авторской песни и не только, который назывался просто и лаконично – «САМИЗДАТ». Скромный, ничем не примечательный уголок в местном ДК, полная свобода творчества, в рамках разумного, конечно же. Нет, как выяснилось позже, встречались там и любители таких групп как Гражданская Оборона, Красная Плесень и подобных. Их принимали, как и любых непризнанных талантов, но более сдержанно и более строго. Впрочем, никаких обид со стороны вышеупомянутых авторов не возникало. И вот однажды весенним вечером Снежана набралась смелости и решилась прийти в этот клуб.
Она пришла едва ли не за час до начала, жутко нервничала, постоянно теребив в руках общую тетрадь на 96 листов, свёрнутую в цилиндр. Внезапно она ощутила, как её кто-то тихо тронул за локоть. Снежана испуганно обернулась.
На неё смотрел высокий молодой парень в очках а-ля Джон Леннон с густой шевелюрой каштановых волос до плеч. Он улыбнулся и спросил:
 - Если я ничего не путаю, вы случайно не в клуб писателей пришли?
Она просто кивнула, и робко улыбнулась в ответ.
 - Вы первый раз?
 - Да, не знаю, как правильно туда пройти…
 - Вижу, что волнуетесь. – Он снова улыбнулся. – Но поверьте, это лишнее. Я вас провожу, нам по пути. Я, правда, не первый раз…
Снежана едва не вцепилась ему в руку.
 - Правда?! Вы мне поможете?
Парень рассмеялся.
 - Ну что вы в самом деле! Никто вас там не съест…
Девушка нервно хихикнула. Парень протёр запотевшие очки и протянул руку.
 - Виталий.
 - Снежана. – она протянула в ответ прохладную ладонь.
 - Какое имя удивительное… - Он внимательно изучал её лицо. – Давайте поступим так: я вас представлю, а вы посмелее! Критики не боитесь?
 - Думаю, что нет.
 - И правильно! Плох тот писатель, что боится критики. Здесь в клубе если это и делается, то не для того, чтобы унизить, или отбить желание творить.
 - О, этого желания у меня никому не отбить!
 - Слышу боевой настрой! Постарайтесь всё воспринимать не как на суде при допросе, а как дружескую беседу. Смело отстаивайте каждое написанное вами слово, но грамотно и с умом.
 - Договорились! Теперь я уверена, что справлюсь.
 - Конечно справитесь! Пару лет назад я тоже как осиновый лист трясся, а теперь – у-х-х! – Он шутливо потряс кулаками в воздухе. – Пойдёмте! Имя своё не забыли? – Виталий рассмеялся.
Снежана тоже рассмеялась, но уже более спокойно.
Пока позволяло свободное время, Виталий немного рассказал о себе: про «САМИЗДАТ» узнал случайно, от друзей, и решил приехать на встречу. Так как сам был из Ярославля. Приехал однажды и… завязалось. Старался бывать почаще, подгадывал дни, чтобы совпадало с командировками. В клубе его подкупила атмосфера непринуждённости, что очень важно для новичков.
Изначально печататься где-либо он не планировал, но когда выяснилось, что здесь адекватная цензура, то вскоре принял решение издать сборник стихотворений таким вот «самиздатовским» образом. Разумеется, это было не бесплатно, но совместными усилиями можно было устроить так, что  цены оказывались гораздо ниже, нежели в государственных типографиях.
Народ в клубе был самый разномастный, и его было не очень много: по большей части люди были семейные, и свободного времени имели крайне мало. Виталий признался, что сегодня он тоже немного нервничает – в этот раз он решил представить на суд написанный прямо в поезде рассказ. А волновался потому, что для него это было дебютом в области прозы. Но в этот вечер очередь до него так и не дошла.
Они прошли в небольшой кабинет. Народ уже потихоньку подтягивался – кто-то рассказывал свежие новости, кто-то готовился к предстоящему выступлению. Снежана присела на стул в углу и принялась перелистывать тетрадь. В принципе, она уже знала, что именно сегодня зачитает. Внезапно она почувствовала, что за спиной кто-то стоит. Она быстро обернулась. Виталий.
 - Не беспокойтесь, я не любопытный. – Он сверкнул очками. – Даже наброски карандашом пытаетесь делать?
Девушка слегка зарумянилась.
 - Совсем чуть-чуть.
 - У вас аккуратный почерк, приятно читать. Поверьте, я увидел лишь пару строк, и то случайно! – Он поднял руки в жесте «сдаюсь». – У меня к вам вот какой вопрос: есть что-то личное в вашем творчестве?
 - Немного.
 - Я к чему спрашиваю: возможно, вашу тетрадь захотят посмотреть в зале…
 - О!
 - Это совсем необязательно, просто я обязан вас предупредить, чтобы это не стало неожиданностью.
 - Понимаю.
 - Так, начинаем потихоньку!
Руководитель клуба попросил тишины, сказал несколько вступительных слов, поблагодарил всех, кто смог прийти и особенно приехать, и приступил к обсуждению намеченной темы. Примерно через полчаса перешли к выступлениям, и Виталий сказал, что начинают обычно всегда с новичков.
 - Итак, многоуважаемые участники и слушатели! У нас сегодня пополнение! Давайте поприветствуем Снежану!
Девушка робко встала.
 - Подходите сюда и расскажите немного о себе!
Снежана медленно двинулась к небольшому столу посреди кабинета, взяла стул и тихо села. Она продолжала теребить тетрадь в руках и никак не решалась поднять взгляд. Когда она немного справилась с волнением и посмотрела в зал, то увидела, что на неё с нескрываемым любопытством все смотрели такими добрыми глазами, что она едва не прослезилась. Виталий подмигнул ей, следом послышались негромкие голоса:
 - Всё хорошо!
 - Смелее девочка!
Снежана собралась с мыслями, улыбнулась, и заговорила. Рассказала, как и когда начала писать, как узнала о клубе и очень долго не могла решиться прийти. И когда она рассказывала, невольно поглядывая на лица, она видела только тепло и искреннюю доброту. И с каждым словом ей становилось легче говорить и дышать.
После краткой биографии стали расспрашивать о творчестве, и почти сразу попросили что-нибудь зачитать, на выбор. Она открыла тетрадь, секунду-другую размышляла, и сообщила, что хочет зачитать несколько миниатюр-зарисовок, если это возможно. Публика нисколько не возражала.
И вышло так, что всю свою тетрадь в этот вечер она прочла от и до. А поскольку слушателям так понравились эти зарисовки, то Агата решила, что просто обязана поделиться и с вами ими тоже.




3. Зарисовки.

ЧЕЛОВЕК НЕРАЗУМНЫЙ

 - Ты в курсе что Олег в психбольнице?
 - Олег?! Но почему?!
 - Родные молчат, не рассказывают.
 - Да с его нервами и самообладанием это как-то не вяжется…
 - Ну, как видишь…
 - Пытались к нему попасть?
 - Лучше бы и не ходили, зрелище не из приятных.
 - Буйствует?
 - Наоборот. Сидит всё время с одним и тем же выражением лица, ни на что не реагирует. С огромным трудом мне удалось с врачами поговорить, подозревают шизофрению.
 - Вот так просто взял и «двинулся»? Не верю! Он хоть что-нибудь воспринимает?
 - Трудно сказать, врачи говорят, что он всё время сидит молча утупившись в окно. Как я понял, за всё время он ни разу даже не попросил ни о чём. Точнее, он вообще ничего не говорит, стал как растение. Хорошо, хоть в отдельной палате от всех…
 - Попробую навестить, если удастся.
 - Может тебя, как лучшего друга пропустят, но особо не надейся.
Весь следующий день я ломал себе голову, пытаясь понять, как и почему это произошло. Что могло так сильно выбить его из колеи? Зная его характер и железную силу воли, всё это было более чем странно. Ему всегда везло по жизни: удачно женился, работу приличную нашёл, детишки пошли, двойня. Казалось бы, вот оно – счастье, чего же ещё можно желать?
И сколько я не размышлял, причин его странного состояния я так и не нашёл.
В день посещения я с самого утра не находил себе места. В голове крутились жуткие картины того, что мне предстоит увидеть.
В ПНД – Психо-Неврологическом Диспансере – мне пришлось сначала довольно долго убеждать врачей пропустить меня, как единственного близкого друга, потом ещё бесконечное количество времени ушло на оформление пропуска. За время ожидания мимо меня провели несколько больных в смирительных рубашках, и на душе стало ещё мрачнее. Когда, наконец, с бумажной волокитой было покончено, меня отвели в помещение для свиданий, куда спустя десять минут ввели Олега.
Он был как все – в полосатой пижаме, небритый, но в целом, нисколько не изменившийся. Он даже не посмотрел в мою сторону, медленно дошёл до стула у окна, забранного решёткой, молча сел и застыл. Ко мне подошла медсестра и прошептала:
 - Вы поговорите с ним, расскажите о себе. Шансов, что он вам ответит, мало, но кто знает…
Когда она ушла, я повернулся к Олегу и открыл рот, чтобы заговорить, но начисто забыл, о чём. Мысли разбрелись по всей голове, и я никак не мог начать разговор. Олег так и сидел полубоком ко мне, продолжая безмолвствовать.
Сбиваясь и запинаясь, я всё же начал свой монолог, рассказывал о себе. Я проговорил почти час, но ничего не изменилось – Олег как будто был в другом месте и одновременно здесь.
Я понял, что ничего не изменится и решил, что пора заканчивать. И в тот момент, когда я поднялся и направился к двери, за спиной раздался скрип стула и голос: «Подожди…»
От неожиданности я вздрогнул, и очень медленно обернулся. Олег стоял у окна, в позе «руки-в-замок» и вдыхал тёплый майский воздух. Это был тот же человек, каким он был последние двадцать с лишним лет, что я его знал. Через какое-то время он повернулся ко мне, улыбнулся и заговорил:
 - Уж прости, что так вышло. Ты, наверное, считаешь меня сволочью. Если бы другие узнали, они бы тоже так подумали… Да ты садись. – На моё оцепенение он предложил мне сесть обратно на стул. – Как мой лучший друг, надеюсь, ты всё поймёшь, как понимал меня всегда.
Видишь ли, всё очень просто. Я оказался здесь по своей воле, потому что так сам решил. Само собой, нет никакой шизофрении, просто небольшой спектакль для «избранных». Я поступил так, потому что больше не нашёл разумного решения.
А всё потому, что вся моя жизнь, как может показаться окружающим, выглядит как идиллия. Но это только так кажется – я абсолютно одинок в своей семье.
На самом деле всё очень просто – я каждый день выслушивал и решал проблемы жены, детей, родителей своих и её. Просто как настоящий отец, сын и в конце концов, мужчина. Делал всё это в надежде, что о моих проблемах тоже вспомнят. Так вот за все пятнадцать лет совместной жизни, и ни разу за сорок лет жизни вообще, даже от своих родителей я этого так и не услышал. И ведь это ни в коем случае не эгоизм, ты ведь меня знаешь.
Вот тебе самая обычная картина: приходишь домой с работы уставший, а этого просто никто не видит. Ведь не пью, «налево» не хожу, всё в семью, всё, до последнего, но исчезло даже самое элементарное уважение. И все делают вид, как будто так и должно быть. Словно я скотина бессловесная, должен только пахать и с женой спать. А я ведь просто человек…
Мужики на работе говорят: «Да что ты мучаешься, разведись или любовницу заведи, разок-другой обстановку сменишь – мигом полегчает!» Зачем тогда семья, зачем врать? Хуже зверей станем просто…
Скажешь, как же дети? Только и слышу от них: «Пап, дай денег, пап, снова дай денег, пап – это, пап – то…» И всё. Сколько раз я уговаривал, едва ли не умолял выбраться в лес, плюнуть на все дела и отдохнуть, хоть денёк провести на природе… У жены – бесконечные встречи с подругами, маникюры-педикюры и прочая муть. У детей почти то же самое, но с них спроса меньше, хотя должны уже головой соображать. И среди своей семьи меня будто нет. Многие в таких случаях пить начинают, а это всё, считай конец.
И вот как-то наступил момент, когда я почувствовал, что наступил предел: что делать, думал долго, благо дела до меня никому не было. И тут меня осенило. Так что теперь ты знаешь, как и почему я здесь.
Напрашивается закономерный вопрос: как мне удалось обмануть врачей? Никак. В наше время деньги решают очень и очень многое. Так что устроить всё было наименьшей из проблем. Неофициально я тут добровольно и могу уйти в любой момент по своему желанию. Ну а официально – время покажет. Во всяком случае, пусть это послужит уроком моей замечательной семейке. Жизнь тут не люкс, конечно, но сойдёт, отдельная палата, никто не тревожит. Если бы не безумные соседи – считай курорт. Когда мои приходят, вынужден прикидываться. Но это проще, чем прикидываться, что дома у тебя всё хорошо… Ладно, пора заканчивать, два часа, считай, просидели, обед скоро.
Когда я уходил, Олег уже опять сидел у окна в своей привычной позе. Я даже не удивился, когда он не попросил ничего никому не рассказывать – доверял он мне всегда безоговорочно. И мне было уже не так страшно от его облика, который он создал, ведь я знал правду.
Было страшно другое: как мы можем называться «человек разумный», если толкаем себе подобных на такие кошмарные поступки, даже не осознавая этого.

НЕУДАЧНИК

У Него всегда было всё. С самого детства. А если быть более конкретным, то его жизненный путь с рождения был полностью расписан. Если школа – то самая лучшая в городе, институт – самый престижный, работа – высокооплачиваемая.
Как большинство родителей, его родные хотели (и что важно, могли сделать так) чтобы их чадо ни в чём не нуждалось. Согласитесь, это естественное желание. С одним «но». Такая забота может вполне обернуться против них самих, но что ещё более жестоко – люди этого просто не поймут.
Итак, у него было всё. Это было более чем замечательно, поскольку его ровесники зачастую не имели даже десятой доли всего того за всё своё детство, что он мог получить и получал за один день рождения. С возрастом его это стало только раздражать – ему захотелось жить и делать всё так, как хочется только ему, без указки. И однажды он воспротивился родительской воле, когда стал уже вполне самостоятельным. Как и ожидалось, вместо понимания он услышал только раздражение:
 - Да как ты можешь?! Мы на тебя жизнь положили! Ты нам «спасибо» говорить должен, а ты своевольничаешь…
 - А вы меня хоть раз спросили, чего я хочу?
 - А разве ты недоволен?
Таким образом, Он просто свыкся со своей лёгкой и счастливой жизнью. Не сразу, конечно, поскольку какие-то попытки переломить положение в свою сторону всё же продолжались, но успехом они так и не увенчались.
К двадцати пяти годам встал вопрос о женитьбе. И поставлен он был как всегда просто и безапелляционно: тебе уже пора, мы хотим внуков, невеста нужна не абы какая, а из порядочной и богатой семьи, и т.д., и т.п. И Он в который раз (теперь) просто сказал: «Нет проблем!»
Свадьбу сыграли с невиданным размахом. И всё вроде было прекрасно: невеста – очень даже, «и с фигурой, и не дура», да ещё и с деньгами… И потекла жизнь, заранее расписанная по плану, ровная, как пульс у покойника…
Так она и текла, пока Он не встретил Её. Конечно же, случайно.
Это произошло на одной из бесчисленных гулянок, которые по молодости были обычным делом, никто не вспомнит на какой именно. И Он с первого взгляда понял, что Она – такая же. В том смысле, что Она тоже когда-то была настоящей, не искусственной, какими они стали теперь. И Он под предлогом дружеской беседы отвел её в сторону…
Как Он впоследствии будет вспоминать эти драгоценные минуты! Как он будет проклинать всю красочную бутафорию своего существования! И Он променял бы всё, до последнего дня на эти несколько часов, если бы только мог… Конечно, можно всё сломать, разорвать эти серые обои одинаковых будней, начать всё сначала, но сделать это с Той, которая также всю жизнь жила чужими словами и мыслями, и также сдалась обстоятельствам…
Но так бывает только в кино. Естественно, что они просто поговорили и всё. Они оба настолько привыкли изменять себе, что изменили и на этот раз, самый главный. Кто знает, будут ли они помнить эти драгоценные секунды жизни, именно жизни, а не её имитирующего подобия. Ровного, как пульс у покойника.

НЕВОЗМОЖНОЕ

 - Саша.
 - Да, солнышко?
 - Я должна сказать тебе очень важную вещь… У нас будет ребёнок…
Повисла долгая пауза. В её глазах зародилась тревога, которая сменилась надеждой, мольбой, затем в них промелькнул страх. Она в растерянности пододвинула к себе стул и медленно на него села.
 - Саша…
 - Солнышко, это невозможно.
 - Невозможно – что?
 - Это не мой ребёнок. Он просто не может быть моим. Мы не касались этой темы, потому что так далеко ничего не планировали. Это полностью на моей совести – то, что я не смог сразу тебе в этом признаться – я не могу иметь детей. И не смогу никогда. Так что этот ребёнок никак не может быть моим. Давай только сразу отбросим гипотезы о чудесах, случайностях и прочей ерунде, ты меня знаешь – я в это ни во что не верю. И я не хочу знать, чей он…
Он оборвал речь, увидев выражение её лица.
 - Ты можешь меня хотя бы выслушать?
Он молчал.
 - Случилось настолькое… Я не буду умолять тебя о том, чтобы ты мне поверил. Мы ведь знаем друг друга почти всю жизнь, и никогда друг другу не врали, потому что поклялись верить. Всё случилось месяц назад. Я поздно возвращалась домой, и когда до подъезда оставалось совсем чуть-чуть, на меня напали. Помню только страшный удар по голове, а дальше – ничего… Очнулась в другом районе в какой–то подворотне. Можно не объяснять, что со мной сделали. Ты был в командировке, поэтому ничего и не знал. Я никому не сказала, не стала заявлять в милицию. Я знаю, что ты просто размазал бы того, кто это сделал, если бы нашёл, но это всё равно ничего не изменит.
Я приняла все необходимые меры, чтобы беременность не наступила, но несколько дней назад утром появилась тошнота, и я сразу сделала тест… Я хотела выброситься из окна, и только страх оставить тебя на земле одного, заставил меня остановиться…
Он молча стоял у окна. На улице было пасмурно, моросил мелкий дождик, глядя на эту погоду невольно хотело поёжиться.
 - Саша… прошу тебя, скажи что-нибудь… Ты же знаешь, как я боюсь, когда ты молчишь.
Он резко повернулся и посмотрел в её измученное лицо.
 - Как я понимаю, ты не разглядела того, кто напал на тебя?
Она помотала головой.
 - Что ж… Надеюсь, ты помнишь, как очень давно мы с тобой поклялись друг другу, что никогда не дадим согласия на аборт. И клятв своих мы не меняем. А значит, будем жить дальше…
И потянулись тяжёлые и мучительные месяцы – они делали всё, чтобы никто не узнал правды.
Спустя положенный срок она родила девочку, похожую на мать. Но одно отличие, на которое они обратят внимания чуть позже, всё-таки проявилось – у девочки пробивались тёмные волосы, тогда как оба родителя были светло-русыми.
Забирая жену с ребёнком из роддома, уже в машине Саша сказал:
 - Постарайся припомнить, кто из родни или друзей помнит тебя с детства?
 - С учётом того, что я нездешняя, а родители давно умерли, то скорее всего уже никто. К чему ты спрашиваешь?
 - К тому, что с этого сегодняшнего дня, ты будешь краситься в шатенку. Так часто, как это понадобится. А на все вопросы будешь отвечать, что это твой натуральный цвет волос. А красилась в блондинку ты исключительно для меня. Одним словом, соври что-нибудь. Это не для нас с тобой, а для нашей дочери… Да, для нашей – она всегда будет нашей, и никогда не будет страдать за то, что случилось, виноваты мы в этом или нет.
Саша завёл двигатель, включил первую скорость и плавно тронул машину. А девушка смотрела в окно, держа в руках едва зародившуюся жизнь, которая по законам логики не должна была появиться на этой земле.

4. Виталий.

После того как Снежана закончила читать, в кабинете повисла гробовая тишина. Она подняла глаза, посмотрела в зал и замерла: у каждого в глазах стоял живейший интерес, и следом люди взорвали маленький кабинет громогласными аплодисментами. Просили прочесть ещё, и не успокоились, пока девушка не прочла всю тетрадь. Аплодисменты не стихали, и она невольно поднялась с места, вытирая рукой катившиеся по щекам слёзы, поклонилась и хотела уйти, но её не отпускали. Кто-то попросил тетрадь в зал, и расспросы пошли с новой силой.
Так прошло почти четыре часа. К большому сожалению для всех, пришлось потихоньку расходиться – всё-таки середина недели, многим с утра предстоял выход на работу.
Снежану не отпускали до последнего. Она светилась счастьем, обменивалась телефонами, сердечно поблагодарила руководителя клуба за всё. И хотела отблагодарить Виталия, но не нашла его в зале. Деликатно спросив у людей, где он, она узнала, что он только-только ушёл. Девушке стало стыдно – она ведь даже «спасибо» не сказала. Быстро накинув пальто, Снежана побежала в фойе.
Внизу никого не оказалось, и девушка выскочила на улицу. В лицо ударил ещё холодный, но всё-таки уже весенний ветер. Она с грустью посмотрела по сторонам и вдруг заметила одинокую фигуру, не спеша удалявшуюся в сторону стоянки такси. На ходу застёгивая пальто, она быстрым шагом направилась вдогонку.
Не дойдя метров десяти, она увидела, как фигура опустила руку в карман, затем что-то извлекла оттуда, послышался хорошо узнаваемый в вечерней тишине звук зажигаемой спички, и в воздух поднялось облако табачного дыма. Потом что-то белое упало на асфальт, фигура негромко чертыхнулась, нагнулась чтобы поднять упавший предмет и машинально обернулась. Это был Виталий.
 - Снежана? Вы? – он был удивлён. – Никак, преследуете меня? – Он улыбнулся, сверкнув очками.
Девушка, раскрасневшаяся от быстрой ходьбы, перевела дух.
 - Я… искала вас… Я ведь… Ф-фу-ух… Даже не поблагодарила…
 - Пустяки! Отдышитесь и поднимите-ка воротник, не хватало вам ещё заболеть.
Снежана про себя улыбнулась.
 - Я так рада! Я даже не представляла себе, что всё вот так получится!
 - А вы мне не верили и боялись.
 - Вы знаете, я…
Она вдруг схватилась за голову.
 - О нет! Я забыла тетрадь! Давайте вернёмся…
Виталий мягко остановил её.
 - Не волнуйтесь. Руководитель клуба с этим сталкивается довольно часто. У нас есть сейф, люди иногда забывают вещи, и в таких случаях их запирают под ключ до возврата. С этим у нас строго. Вы здесь, в городе живёте?
 - Да.
 - Тогда завтра зайдите в ДК, спросите электрика Алексея, его все знают, и он вам вернёт тетрадь в целости и сохранности.
 - Спасибо, что успокоили…
 - Да будет вам! Вы мне подскажите, пожалуйста, отсюда такси дорого до вокзала? У меня там гостиница рядом.
 - Вы разве не здешний?
 - Нет. – Виталий улыбнулся. – Я в Костроме по работе.
 - Вот оно что.
 - Вы не очень торопитесь?
 - Да в общем нет.
 - Прогуляетесь со мной до гостиницы? – Он снова сверкнул стёклами очков.
Снежана усмехнулась.
 - Я не против.
 - А вы не боитесь вот так с незнакомым человеком идти по тёмным улицам на другой конец города?
 - Вообще, наверное, стоило бы. Но я не думаю, что вы похожи на маньяка.
 - Между прочим, они очень умело притворяются. – Виталий осклабился.
 - И, тем не менее, я рискну. – Она улыбалась.
 - Ну что же, тогда пойдёмте. Холодает, а вы очень легко одеты. – Девушка едва успела подавить смех. – Давайте вашу руку, мадам…
До вокзала было около четырёх километров, поэтому прогулка предстояла долгая. Но ни Виталию, ни Снежане никуда торопиться не хотелось.
По понятным причинам всю правду о себе Снежана рассказать не могла, по крайней мере вот так сразу постороннему человеку. Поэтому она предпочла послушать Виталия.
Он охотно о себе рассказывал, много шутил, и посерьёзнел лишь раз, когда девушка спросила о его учёбе в институте. Было видно, что ему не хотелось об этом говорить, и она бы не стала настаивать, но он решился в итоге рассказать о том, что ему пришлось пережить несколько лет назад.


5. 4:04

Он как раз учился на втором курсе Костромского института культуры, когда однажды осенним вечером попал под машину. Водитель был пьян, и как это часто бывает, отделался по сути только лёгким испугом, а вот Виталию досталось очень здорово – переломы обеих рук, шести рёбер и тазобедренного сустава.
В больнице он провёл четыре месяца. Благодаря тому, что был молод, он почти полностью поправился. На всю жизнь осталась лишь лёгкая хромота и небольшие головокружения. Хотя врачи утверждали, что и проблемы с головой пройдут со временем.
В день, когда его выписывали, к нему подошёл его лечащий врач с полагающимися в таких случаях добрыми напутствиями:
 - Ну, будь здоров! Желаю, больше никогда не встретиться! – Он добродушно рассмеялся. – Да, вот, чуть не забыл…
Он вынул из кармана наручные часы Виталия.
 - Когда тебя в больницу привезли, они у меня остались, тебя срочно оперировать повезли. Сначала они ещё ходили, но потом встали. Если хочешь, не выбрасывай их, оставь как талисман.
Виталий взял часы – стекло треснуло, корпус был сильно поцарапан, а стрелки остановились на 4:04.
 - Спасибо большое, что спасли меня. Я всегда буду о вас помнить.
 - Живи и радуйся! – и отец повёз его на кресле-коляске к выходу. У въезда в приёмный покой их ожидало такси.
 - Ну вот я и вырвался из плена! – Хотя гипс ему пришлось носить на правой руке ещё какое-то время.
Дома Виталия ожидала вся его многочисленная семья. Понятное дело, что расспросам не было конца. Виталий так утомился обо всём рассказывать, что, когда дело дошло до чая, он задремал прямо сидя за столом. Его осторожно перенесли в постель, и он впервые спокойно заснул.
Прошло ещё два месяца, наступила весна. Виталий поправился, как он сам выразился, на 90% - сломанные кости срослись без смещений, единственное, он немного прихрамывал на левую ногу, но это было практически незаметно. И он уже стал забывать случившееся, когда и произошло то странное событие.
Несмотря на то, что он изрядно пропустил учёбу, ему удалось вернуться, подтягивая упущенное дома. В тот день он сидел на паре, когда внезапно услышал громкое тиканье часов. Он огляделся – в аудитории не было никаких стрелочных часов, только электронные на стене, которые тикать точно не могли. Он машинально полез в задний карман джинсов и извлёк оттуда свои разбитые часы, те самые, которые носил с собой в качестве талисмана, и с ужасом обнаружил, что они идут. Точнее, двигалась только секундная стрелка, часовая и минутная оставались недвижимыми, сколько Виталий на них не смотрел.
И вдруг у него резко закружилась голова, перед глазами всё поплыло: он слышал тиканье часов, которое становилось громче с каждой секундой. Другие звуки становились тише, и вскоре исчезли совсем. Через мгновение он отключился…
Когда он пришёл в себя, то обнаружил, что лежит в проходе между рядами парт, из носа текла кровь, впрочем, несильно. Вокруг него суетились однокурсники и преподаватель, но всё прошло, словно одним щелчком пальцев. Виталия отпустили домой, чтобы он смог прийти в себя – все были уверены, что это связано с перенесённой аварией, однако это было не так.
Дома Виталий рассказывать ничего не стал, поскольку был уверен, что этого больше не повторится, но он ошибался.
В середине лета, когда он был на каникулах, всё возвратилось. Только в этот раз кровь из носа остановить ему не удавалось очень долго. Он не стал больше отмалчиваться, и всё рассказал родителям.
Поначалу они отказывались верить, и даже отнесли часы в ремонтную мастерскую, на что получили ожидаемый ответ от часовщика:
 - Часы как часы – обычные, кварцевые. Но ремонту не подлежат…
На семейном совете было принято, что часы Виталий с собой носить не будет, по крайней мере какое-то время – талисман это или нет, но рисковать не было никакой необходимости лишний раз.
Пару раз он реально хотел от них избавиться – утопить где-нибудь в реке, но постоянно останавливал себя: ему хотелось верить, что с ними теперь связано что-то очень важное в его жизни.

6. Вечный ход

В целом так и произошло, только гораздо позже.
Прошёл год. Более тесное общение Снежаны и Виталия завязалось само собой, даже несмотря на то, что виделись они нечасто. Да и Снегурочке, как сказочному персонажу, было нелегко поддерживать общение с обычным смертным. Но её это не пугало, и в какой-то момент она допустила ошибку, которая обернулась трагедией.
На дворе стоял 2001-ый год. Виталий приехал на выходные как всегда на встречу клуба писателей, но, само собой, теперь это было не главное – Кострома стала местом, где жила его любовь.
Снежана навсегда запомнила этот день – 29 июля, воскресение. Они вместе выбрались на природу провожать июль, а вечером Виталий должен был уехать. И именно днём случилась беда.
Снежана была всей душой готова рассказать и показать ему себя истинную. А Виталий по договорённости привёз с собой те самый часы – конечно, он сильно рисковал, но очень хотел показать их девушке.
И вот когда они стояли на берегу, и Снежана рассказала ему, кто она на самом деле, то Виталий не стал смеяться или глупо шутить по этому поводу – он просто попросил доказательств.
Несколькими минутами ранее пошёл дождь, но они были так увлечены друг другом, что не заметили этого. От захлестнувшего её счастья, что Виталий ей верит и не отталкивает, она обернулась Снегурочкой: тем самым обычный ливень превратился в ледяной дождь. За долю секунды до этого она поняла, что для Виталия это опасно, но не успела его предупредить: с неба посыпались капли-иглы, которые словно стилетами насквозь его прошили.
Он даже не успел ничего понять или почувствовать, когда десятки ледяных спиц убили его, он мгновенно обмяк и упал на землю. Всё произошло не больше чем за пять секунд.
Снежана не могла ему ничем помочь – он умер практически сразу. Её настиг глубокий шок, и она долгое время просто сидела неподвижно возле его тела. Позже она сама вызвала «скорую» и милицию, села и смогла, наконец, заплакать. Слёзы льдинками падали из её глаз и таяли на песке…
Официальной причиной смерти признали остановку сердца, так как других видимых и внутренних травм не обнаружили – иглы-стилеты растаяли почти сразу: по сути они были настолько тонкими, что буквально испарились на выходе из тела.
После того, как Виталия предали земле, Снежана забрала с собой его часы, как память, и не сразу обнаружила, что они идут. Она заметила это случайно, когда однажды бросила на них взгляд – часы с тех пор ходили ровно и чётко. Без батареек. Девушка ни разу не относила их к мастеру или в ремонт. С того самого дня они ходят сами по себе. Снежана носит их с собой, но не на руке, а подальше от людских глаз, в сумочке, как память о любимом человеке.

7. Немо

Агата невольно вспомнила историю Жар-Птицы: Василиса тоже потеряла любимого человека, но здесь всё было совсем иначе. И поэтому Снежана долгое время вообще не могла даже просто разговаривать с людьми, на улицу выбиралась либо ранним утром, либо поздними вечерам. Также и выбирала работу, старалась больше трудиться ночными сменами.
И теперь по прошествии времени Агате полностью была понятна её холодность в общении – Снежана лишь оберегала окружающих от того, что она могла случайно с ними сделать, пусть даже в порыве искренних чувств.
После того как Снегурочка первый раз посетила сказочный город и познакомилась со всеми обитателями, Яга, изучив часы Виталия, объяснила Агате, почему они ходят сами по себе – в них осталась частичка души Виталия, точнее несколько частей: в первый раз во время той жуткой аварии, а второй раз – в день его гибели. Таким образом, теперь он навсегда остался со Снежаной в этих простеньких наручных часах.
Снежане в городе безумно понравилось. Ну а как могло быть иначе? Тугарин, Добрынин и Жихарько во главе с Черновецким отстроили для неё терем, точно такой же внешне как в Костроме, но чуть поменьше размерами. Тем не менее, постройка дома дело было несложное: гораздо важнее было устроить, чтобы внутри терема всегда стояла зима.
Костомарова сказала, что всё сделает, но на это нужно время – удачно совпало, что на улице стоял конец декабря: Снежана могла жить какое-то время буквально «без крыши над головой», пока её дом строился – холод был ей спасением.
Агата поговорила со Снегурочкой и предложила ей одно любопытное мероприятие: во время новогоднего бала предстать на сцене в своём истинном облике – настроение в зале будет явно направлено не на то, чтобы всерьёз разглядывать персонажей и доискиваться до истины, поэтому риск был самый минимальный.
Снежана согласилась, хотя и с опаской, но когда бал был в разгаре, и она появилась на сцене, зрители почти синхронно ахнули – настолько она выглядела потрясающе, что все взоры долгое время были прикованы к ней. Правда, пришлось долго и старательно врать, когда у неё стали спрашивать, где ей удалось раздобыть такой великолепный костюм с таким оригинальным кокошником. А точнее, куда он делся, когда закончилось представление. Агата своевременно пришла на помощь, сказав, что в гримёрке на него случайно пролили томатный сок, поэтому пришлось срочно просить родителей отвезти его в химчистку, и этот животрепещущий вопрос быстро удалось замять.
Но на балу Агату ожидал ещё один сюрприз, связанный с её уникальным даром.
Когда веселье стояло в самом разгаре, и алкоголь, тайно пронесённый студентами на бал почти полностью подошёл к концу, Агата решила взять перерыв между танцами и немного перекусить. Вина она немного выпила, но это скорее для настроения, нежели для угара, как большинство здесь присутствующих.
И вот когда она уселась в дальнем углу стола, чтобы её хоть какое-то время никто не тревожил, то внезапно обнаружила, что через стул от неё что-то происходит – на этом месте сама по себе двигалась тарелка, вилка перемещалась в воздухе, пластиковый стакан наполнялся периодически то соком, то вином. Одним словом, будто на стуле сидел человек-невидимка и вовсю уплетал чью-то еду. Агата даже рот раскрыла, больше не от того что видит, а скорее от наглости: сами понимаете, удивить нашу героиню было весьма непросто, но кому-то или чему-то это всё же удалось.
Но когда он попыталась докоснуться до предполагаемого объекта, вилка упала на тарелку, стакан качнулся, и содержимое пролилось на скатерть – незваный гость исчез. Агата была уверена, что ей это не привиделось: в её случае такого просто не могло быть.
В целом, бал прошёл без особых приключений: желающих обзавестись проблемами не нашлось, сильно пьяный был только один субъект, которого более трезвые сотоварищи погрузили в такси, туда же погрузились сами и спокойно отправились по домам.
Агата не спешила делиться с родителями своим наблюдением. Во всяком случае до тех пор, пока не выяснит, кого или что она увидела. Она была уверена, что с этим существом, по-другому назвать его она не могла, ей ещё предстоит встретиться. В скором времени так оно и случилось.
Это произошло уже после зимних каникул, почти в самом начале второго семестра, во время практики на одной из лекций. Агата как раз заканчивала рисовать натюрморт, когда внезапно один из её карандашей поднялся в воздух и сделал на её картине несколько точных и уверенных штрихов, которые весьма неплохо дополняли общий фон. Девушка удивлённо приподняла брови и негромко прошептала:
 - Кто бы ты ни был, не шали!
В ответ на её слова на картине опять появилось несколько штрихов беспорядочного характера, после чего карандаш упал на пол, и всё прекратилось. «Вот ведь безобразник!!»
Перебрав в голове всех возможных героев, Агата так и не смогла найти никого похожего на то, что посещало её уже дважды, и поэтому по приходу домой решила всё-таки поделиться с родителями.
Поначалу Влад был в замешательстве, как и Алиса, но потом она вспомнила, что один персонаж вполне может подходить под это описание. Только написана эта сказка, а точнее пьеса, не в древние времена, а вполне себе не таком уж далёком 1985-м году.
 - Лисафья, о ком ты говоришь? – изумился Влад.
 - О сказке Филатова, та, что про Федота-стрельца.
 - Мама, но я никогда её не читала!
 - Вот это и есть твоё упущение в данной ситуации, поэтому и понять ничего не можешь. Судя по всему, тебе повстречалось То-Чего-На-Белом-Свете-Вообще-Не-Может-Быть.
 - Это из разряда «Поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю, что?»
 - В целом, да. – Алиса была явно довольна собой. – Насколько я помню, Леонид Филатов писал эту пьесу, опираясь непосредственно на мотивы русского народного фольклора: в том же стихотворном ключе, на тему вышеупомянутой тобой сказки. Обожаю её! В своё время запоем читала и перечитывала бесчисленное количество раз…
 - Мама, получается, вот это вот «это», само меня нашло?
 - А что ты хотела, доченька? Ты у нас теперь вместо папани, так что удивляться поздно! – Влад наигранно-самодовольно кивнул. – Как думаешь поступить?
 - Для начала с ним надо поговорить как следует, а там всё по стандартному сценарию – «поедет-не поедет». – Но только под конец зимы тот самый сказочный персонаж вновь появился на горизонте.
Уже вовсю ощущалось неуклонное наступление весны: небо уже постепенно становилось лёгким и меняло свой цвет с хмуро-серого на насыщенный синий; в воздухе смешивался запах талого снега и автомобильных выхлопов; кто-то из детворы уже запускал первые кораблики из спичек в робких предвесенних ручьях. Когда семья Рыжовых прогуливалась по парку, то Влад отметил, что в наше время увидеть мальчишек за таким занятием – событие удивительно редкое и уникальное.
Именно в этот день Агата вновь столкнулась с персонажем сказки про Федота-стрельца: у небольшого пруда в парке, где только-только у самых берегов начал таять лёд, у Агаты внезапно чья-то рука сняла шапку и несколько секунд держала у неё над головой. Девушка мгновенно обернулась, произнесла: «Я всё знаю…», и увидела образ. Это было похоже на образ души как у Маши Тихоновой – души, запертой в теле. Но в данном случае самого тела как и всего остального не было, только нечёткий облик.
Будучи подготовленной к встрече, она спокойно села на ближайшую лавочку, надела обратно шапку, достала блокнот и карандаш и сказала:
 - Говорила тебе – не шали. Вот, лучше напиши что-нибудь. Между прочим, я ведь знаю кто ты!
Почти минуту ничего не происходило, затем карандаш поднялся в воздух и забегал по бумаге. Агата огляделась по сторонам – в ближайшее поле зрения любопытных глаз происходящие чудеса не попадали, и она сосредоточилась на блокноте.
 - Скажи-ка мне, девица, вся из себя: неужто и вправду ты знаешь, кто я? – гласила надпись на листе неровным, словно детским почерком.
 - Признаюсь, сама не догадалась, видимо, молода ещё. Благо, родители подсказали. Ты – То-Чего-На-Белом-Свете-Вообще-Не-Может-Быть.
Карандаш заскрипел по листу.
 - Ишь ты, да поди ж ты!
 - Ну уж как есть. Мне вот что любопытно: почему ты мне именно на балу решил на глаза попасться?
 - Люблю там, где весело, гулять – так на всё село! Рюмку кому с локтя подтолкнуть, тарелку на платье белое смахнуть! – Агата была готова поклясться, что услышала смех.
 - Балагур одними словом?
 - Веселиться да шутить – сможешь до ста лет прожить!
 - Ну тогда тебе точно надо в сказку. Да в сказку непростую… - и она рассказала, кто такая и что может сделать для него.
 - Неужели к Кощею посадишь на шею? – бумага едва не дымилась от смеха, если бы была на такое способна.
Агата хихикнула.
 - Ну в каком-то смысле так оно со всеми вами и происходит. И кажется мне, что в этот раз он будет не то, чтобы удивлён – он будет шокирован!
 - А в городе том весело кругом?
 - В основном, да. Но бездельничать тебе там никто не даст. – Внезапно Агата увидела, что перед ней на лавке сидит скелет из веток, прошлогодних листьев, шишек и древесной коры. – Ты что! Представь, что будет, если увидит кто!?
 - У меня глаз зоркий, особенно на махорку! Не увидят люди, если осторожным буду! – он говорил челюстями из старых желудей, и Агата буквально сложилась пополам от смеха: настолько комично всё это щёлкало и шуршало.
 - Что ж, тогда решай, поедешь в город?
 - Непростое решение, требует размышления! Если ответ мой не скор, не будет это мне в укор? – на её памяти это первый сказочный персонаж, который раздумывал. Но торопить его она, конечно, не стала.
 - Думай, сколько нужно. Главное, не исчезни совсем. Мне просто необходимо увидеть лицо Константина Борисовича, когда он узнает, кого я смогла привести в город!
 - Дело интересное, и отнюдь не пресное! Коли там так забавно, то мне там место и подавно! Ожидай моего ответа, а пока до скорого привета! – Скелет разом осыпался на лавку, частично провалившись через зазоры между досками, и Агата поняла, что её новый знакомый убежал думу думать.
Чтобы не перегружать текст невыговариваемым именем Агата назвала своего нового друга коротко и просто – Немо. Также, как и одного из персонажей романов Жюля Верна, поскольку с латинского языка это имя переводится именно так, как оно подходит нашему новому герою – Никто. Однако называть его Никем не поворачивался язык – как-никак его создал автор, а значит имя у него всё-таки должно быть.
Немо рассуждал недолго – через месяц он уже вовсю осваивался в городе. И да, выражение лица Черновецкого было бесценно, когда Агата вместе с Жихарько объяснили ему, кого они доставили в город. Кощей был обескуражен больше от того, что не читал пьесу Филатова, нежели от самого Немо. И он безоговорочно признал, что Агата таки сумела перещеголять своего легендарного отца.
Какой бы относительно позитивной не являлась жизнь в городе «N», а появление Немо было встречено весьма одобрительно – он частенько устраивал горожанам беззлобные шутки: то чай втихаря посолит, то борщ перцем красным приправит, да так, что всё лицо два дня огнём горит. В общем, помогал приукрасить хмурый и невесёлый день, если такой у кого выдавался, своими шалостями да проказами.
Родители Агаты ещё вначале были немало удивлены её способностями притягивать необычные вещи. Но что касается Немо, то тут он однозначно бил все рекорды уникальности.

8. Парк

Наступил май. Агата постепенно готовилась к летней сессии. Она готовилась к июньским экзаменам, за которыми следовали два месяца отдыха. Именно отдыха, так как с окончанием школы как-то само собой не получалось назвать лето каникулами – как пел Андрей Державин, «… и ты плачешь, а детство прошло…». Хотя Агата по этому поводу больше не плакала.
Просто она заметила тенденцию «взросления второго уровня»: так забавно называл её отец эти жизненные этапы – сначала, до школы, если отбросить в сторону ясли и детский сад, жизнь – сплошные каникулы – «нулевой этап». Потом наступал «этап первый» - школа: каникулы были между каждыми из четырёх учебных четвертей, какие-то длинные, какие-то короче. Следом текущий, «второй» этап – каникулы только зимние и укороченные почти на месяц летние. Ну и наконец, следовал «этап третий» - работа, где слова «каникулы» не существовало вовсе – 28 дней отпуска в году, не считая государственных праздников. И всё. Невесёлые реалии взрослой жизни, куда со временем подкрадывалась и пенсия, о которой Влад не хотел даже говорить. Этот этап он называл «финальным». Но до него было ещё много лет, поэтому сказал он о нём лишь однажды и то скорее со смехом, нежели с сожалением.
На вторые майские праздники выдалась прохладная погода, но это не помешало нашей весёлой семье выбраться в свой любимый парк, откуда совсем недавно Агата отправила Немо в сказку.
В этом парке расположен каскад из шести водоёмов, так называемые Путяевские пруды, протекающие с севера на юг. В тёплое время года они изобиловали утками, но иногда встречались и лебеди, как парами, так и по одиночке.
В этот раз уток было немного, зато почти по центру одного из прудов плавал лебедь – снежно-белый, гордый и безумно красивый. Агате во чтобы то ни стало захотелось его покормить хлебом, но Алиса сказала, что эти птицы к людям почти никогда не подплывают – живности дикая, и к себе не подпустит. Зато утки не отказались от свежего батона белого.
Внезапно Агата увидела, что её отец смахнул слезу, когда отошёл от берега. Он хотел, чтобы дочь ничего не увидела, но она всё же заметила.
 - Папа, что с тобой?
Слегка нахмурилась и Алиса, но почти сразу на её лицо вернулась улыбка.
 - Доченька, мы тебе кое-о-чём не рассказывали никогда, так как папа очень не любит вспоминать одно событие. – Она кивком головы указала на белую птицу.
Влад вздохнул, и тоже улыбнулся, но лишь уголками губ.
 - Спасибо, Лисафья… Я давно не видел лебедей, и видимо поэтому сейчас так сильно нахлынули воспоминания. Столько лет прошло, а всё стоит перед глазами, как тогда…
 - Папа, ты мне расскажешь?
 - Если бы не увидел сегодня этого красавца, то скорее всего никогда бы и не рассказал. Но уж коли так всё складывается, давайте я схожу за лимонадом, а потом всё расскажу.
Когда Влад вернулся с тремя стеклянными бутылками «Крем-Соды», они отыскали свободную скамью, и он начал свой рассказ.

9. Лебединая верность

Надеюсь, мои дороги друзья, что вам знакомо это выражение. Если да, то всё, что я вам расскажу, вас удивит несильно. Если же нет, тогда слушайте – у лебедя-самца есть закон: если умирает его любимая, то умирает и он. Я думаю, что многим из вас приходилось видеть как летают лебеди. Но только один единственный раз, я наблюдал тот самый смертельный полёт…
Случилось это достаточно давно, ещё когда я работал на железной дороге. Ещё до встречи с Алисой. В тот год я много мотался по командировкам – в первое время новичков куда только не посылали. Вот и мне выпала честь отправиться в Самару сопровождать своего начальника, учиться у него всему понемногу, в целом, самая обычная рабочая поездка.
В этом старинном городе проживал Михаил, с которым мы вместе работали в столице до тех пор, пока он не переехал на родину – получил в наследство жильё, и оставаться в Москве смысла для него больше не было. Тем не менее, мы здорово подружились за время работы, и вот когда я оказался в Самаре, то первым делом, как освободился, то позвонил Михаилу.
Он был очень рад меня услышать, без долгих предисловий продиктовал адрес и сказал, что смертельно обидится, если я к нему не заеду. Город я не знал совершенно, поэтому просто взял такси, назвал адрес, и буквально через полчаса оказался у большого двухэтажного старинного частного дома, с широким красивым крыльцом и резными ставнями из красного дерева. У калитки меня уже ждал мой знакомый.
 - Здравствуй, дорогой!
 - Здравствуй-здравствуй! А я вовсю разглядываю адрес на кирпичных «хрущёвках» и панельных высотках…
 - Не, совсем не мой вариант. Если б мне оставили то, что ты ожидал увидеть, то я бы это всё продал, и остался в Москве. А здесь – корни, вся родня тут жила… Ты у нас по делам, получается?
 - Именно. Работа хоть и любимая, но дорога в поезде на дальние расстояния меня убивает – не сплю…
 - Эге! Да тебе отоспаться надо как следует! Давай-ка у меня эти денёчки переночуешь, идёт?
 - При условии, если начальство возражать не станет.
 - Добро! А пока заходи, что мы в пороге, как не родные! Тем более, есть что показать, пойдём!
Он впустил меня в небольшой двор, где с давних лет был разбит маленький уютный садик. Вдоль забора росли яблони, сливы, вишни. Деревьям было много лет, но везде царил настоящий порядок, который я также отметил чуть позже и в доме – недавний ремонт, всё обустроено по высшему комфорту…
Но все мои мысли оборвались, когда слева от дома в самом углу сада я увидел небольшой бассейн, в котором плавали два белых лебедя. Я буквально перестал дышать, замерев от их неземной красоты – к ним так и хотелось прикоснуться, но я не смел.
 - Ты, очевидно, пропустил последние десять минут моего монолога? – Михаил посмеивался.
 - Если бы ты меня не окликнул, я бы простоял тут до вечера… Какая прелесть… Откуда они у тебя?
 - Спас от компании каких-то пьяных уродов, которые над ними в парке издевались у пруда. По счастью я появился в самом начале, им только несколько перьев успели повыдирать. Сам не знаю, как смелости хватило против четверых, ну я ж десантник бывший, нас учили и против десятерых одними кулаками, может поэтому. Одним словом, двоим я навалял, остальные сбежали, я домой направился, и представляешь – они за мной пошли! Я их прогнать пытался – ни в какую, так до самого дома и дотопали. И с тех пор мы не разлей вода!
 - Они что же, не летают совсем?
 - По крайней мере, за всё время, что со мной были, улететь не пытались, но иногда по участку позволяют себе немного, обычно с крыши плавно в бассейн, не более.
 - С ума сойти… До сих пор поверить не могу…
Через некоторое время, когда я, наконец, нагляделся на этих прекрасных птиц, Михаил позвал меня в дом. Я позвонил своему начальнику и сказал, что остаюсь у друга на все четыре дня. Он был не в восторге, но возражать не стал. Для него главное, чтобы я был как штык утром бодрый и свежий у входа в гостиницу для последующей встречи с руководством Самарского вокзала.
Жена с сыном Михаила отдыхали в тот год в Черногории, поэтому нам никто не мешал долгими вечерами вспоминать нашу работу вместе, болтать до глубокой ночи о жизни за бутылочкой чего-нибудь покрепче чая. К тому же сентябрь тогда выдался очень жарким, в первую ночь я не спал вообще – всё-таки на новом месте, да и в комнате было душно, несмотря на настежь открытые окна.
Снаружи доносился ночной уличный шум, проехала машина, громыхая разбитой подвеской. Я уставился на луну за окном. Безмолвие во дворе нарушал лишь тихий всплеск воды в бассейне, да тиканье настенных часов с кукушкой. Как сейчас помню, они были с гиревым механизмом, точно такие же как у моей бабушки, один в один.
И вдруг сквозь ночную тишину я услышал словно два голоса. Поначалу мне показалось, что говорили там, за забором, но потом я прислушался и понял – говорили лебеди. Звуки, которые они издавали, нельзя было назвать обычными, которыми общаются птицы. Складывалось ощущение, что разговаривают влюблённые, и я могу и сейчас сказать, что слышал самое настоящее признание в любви, но на языке лебедей. И слушая это нежное признание, я почувствовал, как по моему сердцу стало разливаться тепло и тихая радость…
Так прошли эти четыре дня. Для меня это могло быть сродни небольшому отпуску, если бы не то, что случилось в день отъезда.
То утро выдалось прохладным, но солнце светило вовсю. Оно было ярко-оранжевым, и мы с Михаилом долго удивлялись, наблюдая этот восход цвета спелой облепихи. До поезда было чуть больше двух часов, и меня уговорили на второй завтрак на веранде.
Михаил возился внизу с чайником, после чего крикнул мне, что пойдёт за колодезной водой. Водоснабжение в доме было, но для приготовления еды и напитков использовалась только вода из колодца, которая абсолютно не давала накипи.
Я блаженно растянулся в кресле, и краем глаза заметил, что калитка во двор оказалась не запертой до конца, и дверь медленно, с негромким скрипом открывалась сама – Михаил не защёлкнул до конца замок, но я не придал этому особого значения. Лебедей в бассейне не было, и я подумал, что они гуляют за домом.
И вдруг словно из ниоткуда они появились – буквально за секунду вынырнув из-за кустов смородины, и один из них осторожно направился в открытой калитке. Михаил ушёл за водой, а я не знал, что мне делать: побежать к двери, чтобы закрыть её, я побоялся, потому что для этих птиц я был чужаком, не хозяином, и мог сделать только хуже, испугав их, и из-за этого они могли стремглав выскочить на улицу.
Но сидеть на месте я тоже не стал, поэтому торопливо спустился вниз, и попытался аккуратно издалека жестами и негромкими словами увести их от калитки. Однако один из лебедей всё же вышел за забор.
Я услышал крик Михаила, затем грохот железного ведра о землю, который мгновением позже заглушил затяжной визг тормозов и негромкий хлопок. Потом всё резко стихло.
Я с такой силой распахнул калитку, что едва не вывалился из неё, и огляделся. В воздухе сильно пахло жжёной резиной. Метрах в трёх от меня стояла «жигули-семёрка» цвета морской волны, и судя по следам на асфальте, ей не хватило каких-то пяти сантиметров, чтобы встретиться с мачтой освещения, когда водитель пытался вывести машину из заноса при резком торможении. Он всё ещё сидел в салоне, немолодой мужчина, и держался рукой за левую сторону груди. Но мой взгляд переместился на асфальт.
У левого переднего колеса «жигулей» на земли сидел Михаил. Он держал в руках окровавленное тело птицы и сквозь слёзы едва ли не кричал: «Куда?! Ну вот куда?! Зачем!? Что же ты наделала? Что же ты наделала…»
Меня начало трясти. Водитель словно во сне медленно открыл дверь и также медленно, словно заставляя себя, вышел из машины. Сперва я подумал, что он «под парами», и тогда за сохранность его здоровья я не отвечал – Михали бы его просто размазал по кузову легковушки. Он был смертельно бледен, и я уже ожидал, что его вот-вот хватит инфаркт. Водитель осторожно спустился на асфальт и прошептал:
 - Думал полы проломлю, пока на педаль давил, но всё равно не успел… Я ведь и ехал-то как положено…
 - Это моя вина, я дверь не закрыл как следует… - Михаил подал голос, и он был словно не его, какой-то мёртвый, как будто язык его был сделан из мрамора. – Я всё видел, он едва машину не перевернул, когда увернуться пытался… И зацепил-то всего лишь краем бампера, но много ли птице надо…
Его слова оборвал крик. Но крик этот был не человеческий – никто из нас троих не заметил лебедя-самца, который вышел за калитку на шум и теперь стоял позади нас и кричал. Этот крик разрывал душу и выворачивал её наизнанку. Если бы он не замолчал, то я бы наверняка свихнулся.
Но крик оборвался также резко, как и начался. Подошёл к Михаилу, посмотрел на него, на то, что было у него в руках, потом резко выпрямил шею и побежал, явно пытаясь взлететь – он то терял высоту, то набирал её снова, то опять бежал по асфальту и вновь пытался взлететь.
 - Ты же говорил, что они у тебя не летали толком?! – Я крикнул Михаилу, но он меня не слышал – он понял, что означал этот полёт. Поэтому он положил мёртвую птицу в траву и побежал, пытаясь догнать лебедя-беглеца.
Я не понимал абсолютно ничего, но включился в погоню за лебедем, который словно самолёт стремительно набирал скорость и высоту. Ни крики, ни свист – ничто не могло остановить эту благородную и красивую птицу.
Уже не в силах бежать, чувствуя, как прыгает в груди сердце, и бьёт кровь висках, я остановился отдышаться, и увидел то, что навсегда врезалось в мою память, словно плёнкой из старого кинофильма: на фоне багрового солнца на высоте четырнадцатиэтажного дома парил белый лебедь. Он парил и кричал, долго и протяжно, и я понял, что он прощается с этой землёй, с Михаилом, со всем нами… Через несколько мгновений он сложил крылья и упал камнем вниз.
За всё время, что мы возвращались, Михаил не проронил ни слова. Он больше не плакал, когда нёс второе тело обратно. Водитель дожидался нас: он тоже всё видел, и от этого ему легче не стало. Он попытался с нами заговорить, но мы как по команде от него отмахнулись, давая понять, что разговаривать тут не о чем. Он ещё немного постоял, затем сел в машину и уехал.
Весь этот кошмар произошёл менее чем за полчаса. Михаил выкурил три сигареты подряд, после чего сказал, что мне надо собираться.
 - Может тебе помочь с…
 - Нет. Не надо. Я сам во всём виноват, поэтому сам всё сделаю, тем более у тебя поезд скоро…
 - Если надо, я задержусь…
 - Езжай.
 - А что ты своим скажешь?
Он помолчал недолго.
 - Скажу, что улетели. Правды им знать не нужно, о том, какой я… - он выругался. – Прости, что ты это видел.
 - Да какие тут извинения, нашёл за что извинятся! – И по его глазам я понял, что мне пора.
Я помню, как прибыл на вокзал, встретился с начальником. Но как возвращался домой – как отрезало. Всё это время перед глазами стояла картина случившегося, долгое время не давая думать о чём-то другом.
Мы расстались не врагами, но с тех пор до настоящего времени больше ни разу друг другу даже не позвонили. Потому что мы знали, что любой звонок будет непременно возвращать нас к событиям того дня, а для нас обоих это было совсем не радостно.
С того времени, как произошла эта история, прошло почти двадцать лет, но я до сих пор помню её с точностью до секунды. Только позже я узнал, что лебедь – птица моногамная, то есть он выбирает себе спутника или спутницу жизни раз и навсегда. Именно поэтому такую верность и стали называть «лебединая».

10. После экзаменов.

Агата немного поплакала после того, как отец закончил свой рассказ. И даже не столько потому что её потрясла эта ситуация – она вспомнила Николая, и это в очередной раз подтвердило правильность её поступка – она сердцем знала, что, если бы с ней что-то случилось, он бы никогда не пошёл за ней следом до конца. Но это нельзя было вменять ему в вину – просто это был не тот человек, который был нужен Агате. И как позже она призналась самой себе, что в такую «лебединую верность», только среди людей, она и верила.
Как рассказывалось ранее, в окрестностях сказочного города появился большой металлический арочный мост через реку, в которой плавало Чудо-Юдо. Конструкцией и внешним видом он был очень похож на знаменитый виадук Гараби, который строили под руководством самого Гюстава Эйфеля. Состав теперь заходил на мост после затяжного поворота по большой кривой. Сделано это было, чтобы при подъезде к мосту паровоз снижал ход, позволяя всем, кто находился в вагоне полюбоваться видами, которые открывались из окон. И именно следующей работой Агаты по её собственному решению стала картина осеннего пригорода и состава, который неспешно движется по стальному мосту. Но осень была ещё только-только впереди.
А сейчас, в том самом «втором этапе» жизни, для Агаты наступили два месяца покоя – как и годом ранее, ничего лучшего, чем отдых в городе «N» вместе с родителями она не видела. Нет, конечно, она не проводила там недели напролёт: всё-таки встречи с бывшими одноклассниками и новыми однокурсниками имели место быть, как само собой разумеющееся. Молодость есть молодость, и жизнь на месте не стояла – Николай ей даже пару раз встречался в городе, но всё ограничивалось только коротким: «Привет», даже не глядя друг другу в глаза.
Свои первые более-менее уверенные работы Агата подарила героям сказочного города, чем вызвала всеобщий дикий восторг. И чтобы не огорчить родителей, пообещала, что когда закончит обучение и практику, то напишет совместный портрет Влада и Алисы в стиле старых дореволюционных фотографий – муж сидит на стуле, жена стоит рядом, положа руку ему на плечо. Возможно, что таких портретов на различны темы будет несколько. Она буквально пригрозила, чтобы мама с папой готовились заранее и набирались терпения, поскольку писать подобные портреты задача явно не на один день. Влад немного покапризничал, за что получил символический подзатыльник, после которого быстро поостыл; Алиса же, наоборот, была очень рада, и сказала, что для такого события будет уже сейчас, заранее, искать платье, которое будет отображать атмосферу тех лет. И супругу своему подберёт что-нибудь такое, что носили офицеры царской армии.
Но это всё ещё будет впереди, мои дорогие читатели и аудиослушатели, а пока – до скорых новых встреч!
*          *          *
19.05.2022