Часть 1

Спешу обрадовать вас долгожданным возвращением, мои дорогие читатели и аудиослушатели! Я надеюсь, что вы готовы к продолжению приключений наших героев на новом для них всех месте. Рассказать есть много о чём, поэтому наливайте себе крепкого сладкого чая, приглушайте свет и устраивайтесь поудобнее!

1. Прогулки

…Возвратившись обратно, Влад прошёл ещё буквально пару сотен метров, прежде чем увидел паровоз и Тугарина, который что-то говорил своему коллеге Александру, и у Влада стало так легко и светло на душе, что он едва не прослезился. Потому что помимо Зиновия увидел тот самый до боли знакомый маленький деревянный вокзал с раскрытыми воротами, а за ними Жихарько и Костомарову с целой ватагой детей, и он не заметил, как ноги сами понесли его им навстречу.
 - Голубчик, да я смотрю вы уже готовы марафон сдавать! – веселился Кузьма.
 - Ну дык понятно же, - слегка надменно произнесла Зинаида, - он теперь может хоть весь день так бегать! Бессердечное создание! – Но Влад прекрасно видел, что она просто шутит.
 - Кузьма Дмитриевич, как бы нам всем дружно новоселье организовать, что вы об этом думаете?
Жихарько хлопнул в ладоши.
 - Мысль прекрасная! Думаю, что перед всем городом надобно нам представиться будет! Впрочем, Кощеюшка и Вий этот вопрос уже взяли к обсуждению, и со дня на день ответ будет! Полагаю, что приурочим сие событие только к Новому году!
 - Дайте мне скорее на нашу гостиницу поглядеть, да и вообще, хочу успокоить сердце, тем, что самое главное и основное сохранилось!
 - Пожалуйте! У нас теперь всё очень компактно! – широким жестом руки Кузьма предложил Владу пройти и осмотреться.
Всё и вправду стало очень уютно. С той лишь разницей, что местоположение вокзала теперь было развёрнуто на 90° относительно привычного ранее. А так – те же дубовые ворота, часы, такое ставшее любимым небольшое вокзальное здание. Главной улицы не стало вовсе: все оставшиеся строения теперь стояли полукругом, поскольку осталось их совсем немного. В центре от ворот первым стоял, конечно же, дом Черновецкого, а остальные расположились в равных промежутках рядом. Та же брусчатка везде, словом, ощущения были теми же самыми, дорогими Владу.
Для паровоза Тугарина осталось всё как прежде: разворотный треугольник, небольшой тупик, где и сейчас по своему обыкновению стояла цистерна с керосином. И хотя в царстве с самых первых дней бесперебойно работало электрическое освещение, Вий и Черновецкий решили, что альтернатива должна быть всегда, как собственно и было в городе «N».
Удостоверившись, что самое главное сохранено, Влад вернулся домой и первым делом успокоил Алису, попросив её всё пересказать Агате, а сам вместе с женой занялся обустройством домашнего быта.
Все последующие дни, а точнее, ночи наши сказочные герои трудились над благоустройством после переезда: проводили электричество в город «N», следом водоснабжение и отопление. Вий, как-то ранее бывавший у Кощея в гостях заметил, что газовое освещение и горячие и холодные ключи ему нравятся гораздо больше, чем то, что у него в царстве. Черновецкий немало был удивлён этому заявлению, но Николай Васильевич объяснил, что в царстве всё слишком обыденно и чересчур урбанизировано, нет изюминки, хоть и комфортнее, и удобнее.
Уличные фонари тоже работали от электричества, которым питала весь город небольшая гидроэлектростанция. Которая одновременно являлась домом, где жил Вий. Поскольку в реке теперь обитало Чудо-Юдо, то Влад поинтересовался о том, не поранится ли кит, если будет плавать рядом с ГЭС. На что Жихарько успокоил его, ответив, что там стоит высокая и мощная бетонная плотина, так что беспокоиться совершеннейшим образом не о чем.
В самом начале Фабричной улицы недалеко от источников с живой и мёртвой водой начиналась тропинка на местный пляж. Он был очень большим, и растягивался в длину почти аж до самой плотины у ГЭС.
К слову сказать, центральный вокзал Тридевятого царства также передавался во владение Тугарину, что очень сильно ему польстило. Других паровозов в ремонтных мастерских не было, зато нашлось огромное количество запасных частей в идеальном состоянии. И хотя почти всё Зиновий Григорьевич мог починить сам, иногда не без помощи колдовства, он предпочитал работать руками всегда, когда была возможность избежать каких-либо магических заклинаний.
Всё это Влад узнавал от Кузьмы постепенно, либо сам, когда ходил ознакамливался с Тридевятым царством. Вся территория не казалось такой уж большой: немного огорчала только «одинаковость» домов, зато какие красивые названия улиц – помимо безликих Фабричной, Центральной и Пристанционной, были ещё Кленовая, Сиреневая, Черемуховая и Каштановая. Влад отметил, что они названы словно по самым красивым и главным первоцветам весны, что радуют в каждом городе с началом мая, и в голове сразу заиграла песня Юрия Антонова «По улице Каштановой».
Что касается ГЭС и её поддерживания в рабочем состоянии, то здесь за это лично отвечал Николай Васильевич. При разговоре с Черновецким он сразу сказал, что её ремонт и обслуживание в основном осуществляется с помощью некоторого количества заклинаний, на что Кощей добавил, что у них есть специалист по электросетям, Андрей Серебряков, и возможно он чем-то со временем поможет, если потребуется. Примечательно, что помимо электричества гидроэлектростанция совмещала в себе распределительный пункт для отопления квартир, а также осуществляла подачу воды в дома, как горячей, так и холодной. Выход канализации и прочих отходов был осуществлён непосредственно за плотину, проходя, разумеется, через очистные сооружения, построенные также на территории ГЭС.
Прогуливаясь однажды по территории бывшей фабрики Влад обратил внимание, что на том месте, куда подходит путь на вокзал города «N», линия раньше не заканчивалась тупиком как сейчас, а шла дальше. Это его сильно заинтересовало, так как когда-то давно он очень любил исследовать заброшенные пути, и в своём городе и районе знал наизусть историю каждой исчезнувшей ветки.
Логично было предположить, что подъездной путь продолжался до гидроэлектростанции, и заглянув на задворки промышленной территории Влад подтвердил свои догадки. Никаких рельс и шпал уже давно не осталось, но насыпь читалась на местности очень чётко: постепенно по небольшой кривой она подходила к реке, но моста тут не было уже явно не один десяток лет. К тому же в первую же ночь, когда Чудо-Юдо переселили в реку, пришлось убирать даже остатки опор из воды, а также передвигать пляж. Вдобавок для него пришлось ещё и расширять и углублять уже непосредственно саму реку, и почти до самых ворот ГЭС следов пути на пляжном песке практически не сохранилось. Собственно, только эти самые ворота и указывали направление линии в сторону бывшей фабрики.
Само собой, всех новосёлов на небольшой Фабричной улице разместить не удалось, но так как на других оставшихся пустых домов хватало, в итоге с комфортом разместились все, и много не занятых зданий ещё осталось.
Как уже упоминалось ранее, всех детишек пока что временно разместили в школе, которая последние несколько лет также стояла на «консервации». Благодаря Костомаровой и Вию классы на какое-то время переоборудовали под комнаты для проживания.
Школа и маленький стадион прямо за ней, рынок, дом культуры, дом быта и баня, перемежаясь жилыми домами, располагались на Центральной улице, прямой как стрела. Она начиналась практически от дверей вокзала и заканчивалась центральным входом на ГЭС, по сути в дом к Вию.
Что касается населения Тридевятого царства, то жили они в целом почти также как наши герои в городе «N» - во дворах домов велось огородное хозяйство, или же держали животину, на местном рынке вёлся обмен, одним словом, всё привычное и знакомое. Вдоль каждой улицы были высажены цветы, которые начинали цвести ранней весной и радовали  жителей до самой поздней осени, когда уже начинал идти снег.
Многое открывали для себя Влад и Алиса вместе, когда гуляли по городу, иногда по отдельности и потом вечерами за ужином в гостинице «Привокзальная» делились информацией. Их безоговорочно с утра и до вечера там ожидал Жихарько, рассказывая соответственно о делах Кощея и всех остальных.
И вот в один из вечеров, когда Влад и Алиса сытно отобедали и после прогулялись за Агатой и Феликсом, разговор пошёл о самом важном и животрепещущем – о спасённых ими детях.

2. Добро пожаловать в семью.

К слову, все дети почти полностью пришли в себя и наконец осознали где именно находятся: многим это далось нелегко, но так как в свой адрес они видели только искреннюю, не поддельную заботу и доброту, то в итоге смогли поверить в чудо.
Понятное дело разговоры о них не стихали с момента их появления ещё в городе «N» до всеобщего переезда. А точнее, лично для Агаты с того самого дня, когда маленькая белокурая девочка назвала её мамой. И дело было даже не совсем в этом: она не могла понять, что делать со всеми этими детьми и как им помочь.
Однако решение, принятое Черновецким и Вием, на первый взгляд казалось нереальным, но в конце концов, явилось самым верным. И когда Агата позже подтвердила свои догадки, то готова была их обоих расцеловать.
Вся деликатность этого вопроса заключалась в том, чтобы правильно донести до детей, что скоро у них, у всех и каждого появится реальный шанс и возможность обрести семью, и это не будет уже очередным обманом. Для этого Зинаида проводила с ними сутки напролёт, подготавливала и рассказывала, что со дня на день к ним придут взрослые, чтобы помочь обрести дом.
Говорить об этом было нелегко, поскольку Костомарова понимала, что подобная процедура для них может обернуться невыносимой пыткой, точнее для тех, кого в прошлой жизни возвращали обратно в детдом – для этих детей даже сказочный мир не давал гарантии, что этого не случится вновь: «люди, хоть и люди, тоже люди», как говорил Веня Д’ркин.
Касаемо этого со всеми жителями говорили непосредственно Вий и Кощей, с каждым персонально: разумеется, здесь не было никакого принуждения, а именно просьба, человеческая. Особенно, это касалось одиночек и бездетных пар. Конечно, население города «N» сильно взбодрило жизнь в Тридевятом царстве, но везде всегда было сложно с продолжением рода, семьи или фамилии. А так как детям сам Кощей лично пообещал, что каждый обретёт семью, то слово своё он держать умел, и было оно нерушимо.
Как и ожидалось, взять сироту в семью пожелали далеко не все, и это было совершенно нормально: на такой серьёзный шаг решится не каждый, несмотря на то, что все люди здесь были этого достойны. Поэтому на встречу пошли только те, кто искренне хотел оставить что-то после себя, и чтобы было кому передать, и таковых набралось около ста человек.
Пошла с ними и Агата, пошла совсем одна: ей хотелось без посторонних, только самой понять, прочувствовать всю себя, когда вновь увидит ту самую девочку. А то, что она её увидит снова, в этом она нисколько не сомневалась.
Начало сентября было тёплым, погода стояла солнечная, в воздухе летала паутина. Агата шла к школе и вся трепетала от охвативших её чувств, каждую секунду говоря себе, что рано ещё волноваться, но всё равно поделать с собой ничего не могла.
Жители уже собрались у входа, где их встречали Черновецкий, Костомарова и Вий. Они каждый по очереди обрисовали ситуацию, повторили свои пожелания и пригласили взрослых внутрь. Агата входила одной из последних, ощущая усиливающуюся дрожь в коленях.
Было понятно, что волнуются все: жители царства и города «N» почти всех возрастов очень сильно переживали, но старались не выдавать своего волнения, чтобы оно не передалось детям, которые тоже скорее всего нервничали не меньше. Агата заметила краем глаза, что даже Яга была на взводе, хотя уж кому как не ей наравне с Кощеем быть образцом спокойствия.
Встреча состоялась в актовом зале, большом и просторном, чтобы все смогли уместиться и не чувствовать себя стеснёнными. Официоз был сведён к минимуму, если не отсутствовал полностью, поэтому всеобщее волнение и напряжение постепенно спадало.
И жители, и дети рассматривали друг друга с любопытством, но никто никак не мог решиться на первый шаг навстречу. Сироты переминались с ноги на ногу, практически не отрывая взгляда от большой толпы взрослых.
Так продолжалось минут двадцать почти в полной тишине, пока одна из женщин внезапно не подошла к детям, прижимая к глазам платок, и едва сдерживая слёзы, тихо прошептала, глядя на одного из мальчиков:
 - Дитятко… сыночек…
И внезапно люди, кто был в первых рядах, сорвались со своих мест и едва ли не бегом устремились к детям, уже не в силах сдержать слёзы и улыбки. И сироты, нисколько не испугавшись, крича и плача от радости, почти все как один поспешили с раскрытыми руками в эту толпу: словно столкнулись и перемешивались две волны, одна из которых так сильно искала заботы и любви, а другая только и ждала, как и кому всё это подарить.
Если бы Агата сейчас посмотрела на Костомарову, то увидела бы на её лице непомерное облегчение и радость, но глаза её искали в толпе ту самую девочку…
И вдруг она её увидела. Та всё ещё стояла как бы немного в стороне, скромно опустив голову, словно не надеялась, что на неё кто-то обратит внимание, держа в руках небольшой затёртый пакет из «пятёрочки», в котором, очевидно, были все её вещи. Многие в руках держали похожие пакеты или дешёвые холщовые сумки. Агата стала протискиваться сквозь обнимающихся людей и детей, не отрывая взгляд от ребёнка. Та рассеянно подняла глаза от пола и тоже её увидела. Её лицо сразу просветлело, но она осталась стоять на месте. Наконец, Агата подошла к ней, однако вымолвить не могла ничего, так как просто боялась расплакаться.
Девочка её внимательно изучала своими яркими голубыми глазами, а потом просто ни слова не говоря подошла к Агате, аккуратно поставила на деревянный пол свой пакет и тихо сказала:
 - Я знала, что ты придёшь за мной… мама… - и она осторожно обняла Агату и уткнулась головой ей в живот. Та заплакала, обняла ребёнка в ответ и очень крепко к себе прижала, понимая, что уже от себя никогда её не отпустит…
Домой они возвращались, почти ничего не замечая вокруг себя, разговаривая и разговаривая, благо улицы не представляли опасности из-за отсутствия каких бы то ни было транспортных средств. Внимательно нужно было наступать лишь на скользкую, отполированную почти что до блеска брусчатку.
Проходя мимо своего дома, она крикнула Феликсу, чтобы он спускался – Агата хотела идти к родителям с такой светлой новостью только всем вместе. Феликс был внизу уже буквально через три минуты, и восторженно глядел на ребёнка, переводя взгляд с неё на Агату. Девочка вежливо поздоровалась, с любопытством рассматривая его и слегка улыбаясь.
Когда они втроём вошли к Владу и Алисе в дом, Агата снова не могла сдержать слёз. Её мать и отец с замирающим сердцем смотрели на девочку, которая сняла обувь, подошла к ним, посмотрела каждому из взрослых в глаза и негромко произнесла:
 - Здравствуйте. Меня зовут Аделаида. Давайте дружить…

3. Аделаида Новикова

Первым делом Лея – а именно так назвал её Феликс, совершенно случайно – достала из своего целлофанового пакета, заклеенного во многих местах скотчем, все свои скромные пожитки, разложила на ближайшем стуле и сообщила, что делится всем, что у неё есть. На немой вопрос в глазах всех присутствующих она всё также тихо сказала:
 - Надо делиться. В детском доме так было принято.
Агата тихо всхлипнула, а Алиса улыбнулась и произнесла:
 - Солнышко, ты больше не в детском доме. – Она подмигнула и добавила. – И больше никогда там не окажешься.
Лея улыбнулась в ответ и покачала головой:
 - Всё равно. Надо делиться.
Алиса снова подмигнула, на этот раз Агате:
 - Хорошо, давай посмотрим, и потом мы поделимся чем-нибудь с тобой, договорились?
Девочка кивнула.
Вещей у Леи было совсем ничего: несколько маленьких игрушек, в основном из «Киндер-Сюрпризов»; ключ, видимо от квартиры, где она раньше жила, который она оставила себе как память; небольшой набор для шитья, точнее, самое необходимое для починки носимых вещей; три пары дешёвых пластмассовых серёжек, в которых не было ни одной одинаковой, и судя по их состоянию, найденных где-то на улице или выменянных на что-то у своих подружек, и какой-то смешной минимум одежды, которая местами была заношена до дыр. Из приличного оказалось только то, что сейчас было на девочке: можно сказать, новое летнее платьице и босоножки, но как прежде отметил Феликс, одежда эта была выдана ей для поездки на том самом проклятом автобусе. Волосы её, цвета пшеницы, собранные в конский хвост, отрасли прилично и судя по всему, не стригли их как минимум год.
Алиса осторожно взяла пару разных серёжек, которые ей понравились больше всего, а Агата выбрала маленького розового поросёнка из коллекции игрушек Леи. Девочка была бесконечно рада, что взрослые люди возможно впервые за всю её жизнь не смеются над ней, а искренне рады её присутствию.
 - Ну что же, - произнесла Алиса. – Теперь пойдём посмотрим, чем я могу поделиться с тобой, - и она повела ребёнка в комнату.
С ходу ей не пришло в голову ничего, кроме как показать девочке свои немногочисленные украшения. Лея выбирала недолго – маленький кулон с янтарём на тонкой золотой цепочке. Она долго сомневалась, взять или нет, так как понимала, что вещь скорее всего дорогая, и вопросительно смотрела в нерешительности Алисе в лицо. Та ласково улыбнулась:
 - Бери, отныне он твой, - она нагнулась и поцеловала её в макушку, потом повернулась к дочери. – Своди её к Роману Сергеевичу, пусть подстрижёт. Хочешь быть самой красивой?
 - Хочу! – девочка заулыбалась.
 - Тогда не теряйте времени, вам ещё столько обсудить и решить надо сегодня…
Как уже говорилось чуть ранее, Дом Быта располагался на центральной улице, и куда Соловей-Разбойник перевёз свою парикмахерскую. При встрече он сообщил, что несколько новых детишек к нему уже приводили и с удовольствием принялся обслуживать маленькую клиентку. Лея попросила лишь укоротить хвост и привести волосы в порядок, что Роман Сергеевич и выполнил, предварительно вымыв ей голову травяным и очень душистым шампунем.
После этого они вместе собрались было домой к Феликсу и Агате, но Лея сказала, что «тётя Зина» обязательно попросила её прийти к ней в течение дня.
 - А она не сказала зачем? – спросила у девочки Агата.
 - Вообще, она всем нам это говорила. – сказала Лея, под словом «нам» подразумевая всех прибывших сирот.
 - Могу лишь предположить, что это что-то вроде медосмотра. – подал мысль Феликс.
 - Ты ведь знаешь, что такое «поликлиника»? – спросила Агата.
 - Да. – она помолчала. – Но я там была очень давно и всего один раз. – она снова помолчала. – И мне там не понравилось.
 - Понимаю, когда я была маленькая, мне тоже там никогда не нравилось. Однако здесь тебе бояться нечего, можешь мне поверить.
 - Хорошо. – Лея помолчала и добавила. – Пойдём, мама…
Костомарова встретила всю троицу с довольным видом, а когда узнала, что в семействе Рыжовых пополнение, то расцвела пуще прежнего.
 - Так-так, значится у Агатушки нашей доченька появилась! – Она басовито хохотнула. – Не думала, не гадала, так ведь? Оно всегда так и бывает, не по расписанию! А пока что, дитятко, проходи, посмотрим, как твоё здоровьишко. Сколько тебе годков-то?
 - Третьего ноября будет восемь.
 - Очень хорошо! А вас, молодые родители, попрошу обождать пол часика. – Зинаида увела Лею в одну из комнат, и в доме Яги воцарилась тишина.
Прошло от силы минут десять, когда Костомарова вышла одна в некоторой задумчивости и попросила Феликса прогуляться на улицу.
 - Не серчай, соколик, тут разговоры сугубо женские пойдут.
Он слегка покраснел и вышел.
 - Что хочу сказать по поводу ребёночка: если отбросить один факт, то она полностью здорова, только отощавшая вся, ну это, положим, объяснимо…
 - А какой… факт… - Агата всё внутренне съёжилась.
 - Оперировали её, маленькую совсем, судя по шрамам и внутреннему состоянию органов. Это не в следствии какой-либо травмы или издевательств, спешу тебя успокоить. Не буду тут медицинскими терминами речь усложнять – у ребёнка всё детородное внутри удалено, видимо была врождённая онкология или подозрение на неё.
Агата побледнела, губы её задрожали.
 - Ну-ка в руки себя возьми! Что ж вы такие все нежные, прямо смотреть тошно! Я всё ей «восстановлю», так что панику отставить! Давно пора уже запомнить, что для меня это раз плюнуть.
 - Хорошо… Зинаида Яновна, я… мне…
 - Да тише ты, она же сейчас твои причитания услышит и испугается, не хватало ещё мне вас двоих от истерики откачивать! Прямо детский сад, слов нет!
 - Вы мне только скажите, над ней не надругались?
 - Касаемо этого могу тебя успокоить – нет, цела и невредима. А отсутствие необходимого я поправлю, и глазом моргнуть не успеет. Всё, от твоих слёз у меня голова болеть начинает! Сиди тихо и жди своё чадо! – Яга церемонно встала и громко хлопнула дверью за собой.
За эти полчаса что Зинаида врачевала, пару раз заглядывал Феликс, видимо тоже почувствовав состояние Агаты. Она лишь сказала, что «обо всём уже дома», и более ни слова.
Наконец, когда девочка вышла, бледная, но улыбающаяся, Агата вскочила к ней и обняла её так сильно, что та пискнула:
 - Мама, ты меня так задушишь! – но тем не менее также крепко обняла её в ответ.
 - Зинаида Яновна, вы – просто чудо! – вытирая слёзы сказала Агата.
 - Ха, всегда это знала! – самодовольно изрекла Яга. – Откормить её только не забудьте как следует, а то ветром наверняка сносит, уж больно худа. А теперь прошу освободить помещение, вас таких ещё сегодня у меня два десятка ожидается как минимум!
 - До свидания, тётя Зина! Спасибо вам! – Лея помахала ручонкой.
 - Слушайся маму, золотце. – напоследок Костомарова грозно посмотрела на Агату, впрочем, в её взгляде плясали весёлые искорки.
 - Ну наконец-то! – воскликнул Феликс, едва они вышли на улицу. – Как всё прошло?
 - Яга умеет шокировать, что и говорить, но всё в порядке. – Агата посмотрела на девочку. – Теперь точно всё в порядке, пойдём домой. Там тебя ждут подарки!
 - Правда?
 - Конечно! Только сначала надо что-нибудь приготовить, умираю с голоду, а Кузьму Дмитриевича навестим уже к ужину.
Дома у Агаты для Леи выделили детскую. Ну как, выделили: в каждом доме тридевятого царства имелись подобные комнаты, и даже с необходимой мебелью. Оставалось украсить для ребёнка всё так, как ему захочется вместе с родителями, заполнить одеждой и игрушками шкафы, тумбочки и ящики.
Агата, как и её мать, поделилась своими вещами с ребёнком, немного надеясь, что Лея возьмёт себе что-то из принадлежностей для рисования и увлечётся этим. Однако девочка выбрала себе лишь автоматический карандаш и большой блокнот, сказав, что давно хотела начать вести свой дневник.
 - Ты кушать хочешь? – спросил у неё Феликс.
 - Совсем немного.
 - У нас, здесь, с едой никаких проблем не возникнет, так что ешь что хочешь и сколько хочешь, договорились?
Лея уверенно кивнула.
 - Я приготовлю нам всем большую порцию яичницы с помидорами, а завтра сварю рыбный суп. – крикнула Агата из кухни.
 - Прекрасно! – улыбнулся Феликс. – Лея, расскажешь нам о себе?
Девочка задумалась буквально на несколько секунд.
 - Мне будет тяжело вспоминать, но я, видимо, должна через это снова пройти.
Агата шумно вдохнула и выдохнула, успокаивая себя.
 - Всё хорошо, ты больше не одна… – она боролась со слезами, пытаясь улыбнуться ребёнку, но у неё всё не получалось, пока Лея не сказала:
 - Всё хорошо, мама… Ты только не расстраивайся! – И улыбнулась сама, ободряя Агату.
Пока они на пару с Феликсом готовили, Лея рассказывала. Родилась она в Выборге, и всю жизнь до последних нескольких месяцев прожила там. Если это можно было назвать жизнью, конечно: не успела она родиться, как почти сразу оказалась на операционном столе, а через год снова. Однако родители, мягко говоря, не особо за неё волновались, правда поняла она это лишь тогда, когда её в третий раз положили под нож. Операция была тяжёлой и Лея могла просто не выжить, однако судьба распорядилась иначе: девочку лишили будущего материнства, по крайней мере на момент её пятилетия. Но самое страшное оказалось тем, что когда Лею повезли оперировать, её родители, не дожидаясь завершения операции, просто сбежали из палаты – как потом сказали органы опеки и милиция, они исчезли, оставив её на произвол судьбы. Видимо, стоило это немалых денег, так как Лея потом узнала, что обе их квартиры были проданы каким-то подозрительным лицам в кратчайшие сроки, которые, видимо, сильно поджимали. Одним словом, она осталась одна, никому не нужная, без матери и отца, к тому же ещё и после трёх жутких операций.
Когда Лея рассказывала всё это, Агата видела, как у Феликса сжимаются кулаки, но он не произнёс ни слова. Девочка тем временем продолжала.
После того, как безуспешно пытались отыскать и привлечь родителей к ответу, её определили в один из детских домов. Там сразу открылись все «прелести» этой жизни, жестокость ровесников, старших и большинства тех, кого она кроме как «тюремщиками» или «надзирателями» назвать не могла.
Себя она в обиду не давала, хотя чувствуя свою физическую неполноценность, с моральной точки зрения, ей всегда было сложнее выживать, но она всегда боролась. Испугалась она всерьёз только раз, когда её и нескольких ещё детей практически выкрали из детдома, так как всё, что было связано с её перевозом оттуда, выглядело явно незаконным, и повезли в неизвестном направлении, сначала поездом, потом машинами, потом опять поездом, и наконец, она и все те, кого удалось спасти из автобуса оказались здесь. Общаясь с другими детьми, она поняла, что их всех таким же способом увозили из детских домов. Но даже не смотря на такое относительно небольшое время проведённое вместе, они успели сдружиться, точнее сказать, сплотиться. И этому сплочению способствовал страх и неизвестность, в которой они оказались, и которая неизвестно чем бы закончилась, если бы не отгнивший провод системы зажигания у «пазика», и путешествие семьи Рыжовых этим летом по Анапе. 
К тому моменту, как Лея закончила говорить, яичница была готова, к ней уже заваривался ароматный чай с бутербродами с сыром и сливочным маслом.
Все были в достаточной мере голодны, поэтому тарелки опустели очень быстро. Агата немного жаловалась на то, что пока никак не могла привыкнуть к работе электроплиты, но в целом, это было куда безопаснее, чем с газом.
 - Солнышко, ты можешь мне ответить только на один вопрос? – спросила Агата у Леи, увидев, как у неё слипаются веки. – И потом мы тебя уложим спатюшки, хорошо?
Девочка кивнула и сладко зевнула.
 - Почему ты подошла именно ко мне в тот день?
Она пожала плечами и улыбнулась.
 - Я посмотрела на тебя и просто сразу поняла и почувствовала, что ты меня не предашь… не бросишь… и словно во сне пошла к тебе навстречу… Надо помочь с мытьём посуды?
Агата погладила её по голове.
 - Ложись и засыпай, обо всём поговорим завтра. Спи крепко до самого утра.
 - Я думаю, с этим у неё проблем не будет. – улыбнулся Феликс.
Они отвели Лею в постель и уложили в кровать, зашторили окна, и когда уходили, аккуратно затворяя за собой дверь, ребёнок уже сладко сопел.
 - Ты меня не осуждаешь? – тихо спросила Агата.
 - Как можно осуждать за такое маленькое чудо? – также тихо засмеялся Феликс. – Она как одуванчик, такая тоненькая, светлая… и такая беззащитная… - помолчав, он добавил. – И в тоже время, чувствуется в ней стержень, это хорошо. – Он хихикнул. – Новоиспечённая мамаша!
 - Ах вот значит как?! – вскинулась на него со смехом Агата и тут же добавила. – Это так странно, когда тебя называют «мама»… каждый раз сердце замирает…
 - Я бы хотел, чтобы у нас когда-нибудь родился сын… - внезапно сказал Феликс. – И будет у нас двое детишек…
 - Не слишком ли вы забегаете вперёд, Феликс Яковлевич? – наигранно-сухо спросила Агата.
 - Слишком, но помечтать-то я могу! – он поцеловал Агату в щёку и мягко её обнял.
При всеобщей встрече этим же вечером Жихарько с нескрываемой радостью сообщил, что все детки обрели свой дом. Однако многие из жителей по-прежнему оставались одни после утренних событий, и, скрепя сердце, возвратились по домам. Но даже несмотря на это, нельзя было сказать, что люди были сильно расстроены. Даже, скорее, наоборот, понимая, что общими усилиями всех удалось помочь каждому несчастному ребёнку. Посмотрев на это Николай Васильевич сказал с тонким намёком, что знает несколько детских домов в реальном мире, условия и содержания сирот в которых вызывают очень большое негодование лично у него. На что Кощей ответил, что при всём своём желании они всем помочь не смогут, но на заметку эту мысль взял.
На следующий день в доме Агаты разговоры и расспросы продолжились, и утихать не собирались: что Лея любит из еды, увлечения, какая одежда, ну и так далее. Но самая главная тема для разговора всё же была другая.
 - Я поговорила вчера с Николаем Васильевичем и Константином Борисовичем. К сегодняшнему вечеру на тебя будут готовы все официальные документы об удочерении. Понятия не имею, как они всё это всегда «проворачивают», но ты станешь официально нашим ребёнком, по всем правилам. В реальном мире. Потому что здесь мы скажем так, на каникулах. Я хочу, Лея, чтобы ты это понимала, так как…
Девочка обняла Агату и серьёзно сказала:
- Мама, я осознаю, что это сказка. Мне пришлось рано взрослеть, но это ведь не моя вина. А в реальном мире надо много трудиться, это я на себе уже испытала… - она вздохнула. – Но я к этому готова! – следом бойко выдала она и засмеялась.
А ведь много трудиться теперь предстояло и Агате с Феликсом: поскольку её родители были теперь не в состоянии помогать своим присутствием, всё свалилось на неё – учёба, домашние дела и приёмный ребёнок. И надо было теперь искать какую-то подработку, чтобы хватало денег, поскольку нужно было обустраивать жизнь Леи.
Сложностей с появлением нового члена семьи было не так много, как сначала подумала Агата: пока её волновал лишь тот факт, что ребёнку, как и ей, предстоит жить в реальном мире вместе с Феликсом, сюда лишь заглядывая чтобы навестить свою мать и отца. Лея же сообщила, что с удовольствием готова взять фамилию семьи Рыжовых, чтобы навсегда забыть о тех людях, которые однажды давно предали её, и которых язык уже не поворачивался называть родителями.
Без помощи Кощея не обошлось вновь: в октябре того же года он сделал так, чтобы Алиса и Влад официально получали пенсию от государства в реальном мире. Им самим эти деньги были не нужны отныне вовсе, и поэтому банковские карты, куда начислялась пенсия, были теперь у Агаты, и это в значительной мере облегчало её финансовые трудности. Но она не сидела без дела всё равно: устроилась подрабатывать в институте, где училась, хоть и копейки, но в целом, с пенсией родителей и заработками Феликса всё было очень и очень неплохо.
Постепенно необходимо было надо думать о том, как устроить Лею в школу, а точнее, как и каким образом ей навёрстывать упущенные годы обучения. Но как выяснилось позже, с этим как раз можно было обойтись в Тридевятом царстве: недаром там существовала школа, и были живы ещё те учителя, которые преподавали в начальных классах. Правда подобное обучение Лея будет проходить в дни летних каникул, когда все остальные, «обычные» дети будут отдыхать, но её это нисколько не пугало – она обрела семью, а это было самое главное.
Как-то в один из вечеров Влад поинтересовался у Жихарько, а можно ли сделать так, чтобы ребёнок стал родным по крови, а не просто, приёмным, будь то на бумаге или просто на словах.
Кузьма призадумался буквально на несколько секунд.
 - Голубчик, а ведь пару подобных случаев мне доподлинно известно! Мне правда сложно сказать, какую смелость при этом нужно иметь! При этой процедуре человек может измениться только внешне, чтобы стать похожим на своих «новых» маму и папу, всё остальное же останется как прежде. И чтобы произошло подобное изменение нужен несложный ритуал: берётся по капле крови у приёмных родителей, готовится специальный чай, всё это волшебным образом соединяется, и ребёнку надо всего лишь выпить его и просто лечь спать – изменения произойдут по пробуждении.
 - Звучит страшно… - сказала Агата. – Лея об этом не должна знать, во всяком случае, пока.
К слову сказать, девочка устроилась в своей комнате весьма скромно. Что-то из носимых вещей на первое время удалось раздобыть в городе, остальное Агата постепенно докупала в двух экземплярах и переносила в город из реального мира. Из личного Лея оставила себе только игрушки и сувениры, так как только они и оказались ей дороги. Что касается того самого платья, в котором она была в день, когда её спасли, то и его, и босоножки, и всё то страшное и изношенное тряпьё Феликс сжёг в железной бочке вместе с опавшей листвой, тем самым навсегда вычеркнув из жизни ребёнка всё то, что могло ей хоть как-то напомнить о её тяжёлом прошлом.

4. В гостях у… Вия

Когда в царстве поутихли волнения, связанные с заселением новых жильцов, а также с усыновлением и удочерением сирот, во второй половине октября Вольдемар заглянул по очереди ко всем нашим теперь уже пятерым главным героям и передал с поклоном, что Николай Васильевич всех сегодня к себе вечером в гости ожидает. Просьба была не объедаться в течение дня и быть готовым к сытному и продолжительному ужину. Сам же Вий не готовил, и по договору с Жихарько всё будет доставлено из гостиницы точно в срок к назначенному времени.
К тому моменту Агата перенесла из реального мира почти всё, что требовалось родителям, за исключением нескольких мелочей, которые всегда можно было бы переправить в любой момент при необходимости.
Главное, что перед посещением Вия попросил Влад из вещей, эта была его книга. Точнее исходный материал для печати с последними правками в новый том. Перед тем как оказаться вне реального мира «насовсем» Влад хотел из своего произведения сделать аудиокнигу, и вот теперь обдумывал как это всё устроить.
Поскольку в царстве имелось нормально функционирующее электричество, то ничто не мешало перенести сюда его ноутбук: Алиса сказала, что поставит необходимые программы для записи и редактирования звука, и можно спокойно, не торопясь, надиктовывать. Влад не знал, есть ли подобная техника у Вия и умеет ли он ей пользоваться, так как хотел преподнести свои произведения в качестве аудиокниги, нежели в текстовом виде.
Алиса поддержала его идею, предложив помощь в озвучке женских персонажей, и как только Агата привезёт компьютер, Влад засядет за работу. А пока что, сегодня, им предстояло познакомиться с Вием чуть поближе.
День выдался дождливый и пасмурный, но пока ещё не настолько холодный, октябрь как-никак. Всю дорогу Лея спрашивала, почему позвали только их, а не кого-то ещё. Никто из старших так и не нашёлся, что ответить, но и без слов было понятно, что этим приглашением Николай Васильевич оказывает им всем весьма высокую честь.
Гидроэлектростанция была одной из самых маленьких, которые Влад мог видеть в своей жизни как издалека живьём, так и на картинках в интернете. Если не самой маленькой вообще. Вопреки ожиданиям, гул и шум воды были совсем негромкими и даже приятными, хоть и монотонными. При разговоре однажды Вий сказал, что её мощность всего скромные 10 МВт – когда работала фабрика, нагрузка была не то чтобы на пределе, но пару раз турбинам и генераторам требовался ремонт. Однако теперь, когда расход снизился почти вдвое, перебои или трудности с электричеством исчезли вовсе: полная электрификация в каждом доме, будь то свет, электроприборы, и всё в таком духе. В целом, Тридевятое царство напоминало Владу маленький советский провинциальный город вдали от большой столицы, а местоположение города «N» смахивало на участок «частного сектора» на окраине. Тем не менее, как уже говорилось ранее, здесь напрочь отсутствовали какие-либо транспортные средства. Понятное дело, не было ни телефонной проводной, ни сотовой связи, и, конечно же, не было интернета.
Само здание электростанции делилось на два помещения: машинный зал, где сутки напролёт трудились генераторы, и жилая часть, в которой собственно и обитал Николай Васильевич.
Экскурсию в рабочую зону он обещал провести после ужина, опять же намекая на то, что увидеть турбины и их работу могут только они, как самые почётные гости.
Что же касается жилой части ГЭС на втором этаже, то тут всё напоминало кабинет Черновецкого, но было более масштабно: одна из стен представляла собой одно большое окно, вид из которого открывался на генераторный зал, ярко освещённый. Таким образом Вий мог всегда наблюдать за работой станции никуда не спускаясь. Напротив окна висели такие же стеллажи с документами, рядом огромных размеров дубовый стол и ковры на полу. И при всём при этом в кабинете не было практически слышно никаких механических шумов со стороны машинного зала. Влад так и не смог определить то ли стеклопакеты были такими хорошими, то ли без небольшого колдовства снова не обошлось – на уютной атмосфере общения за едой это никак не отразилось.
Помимо нашего весёлого семейства на ужин был приглашён только Черновецкий. Как объяснил Кощей, все персонажи отпразднуют своё воссоединение уже без человеческого присутствия. Предугадав вопрос Влада, он поспешил успокоить его, что присутствие её супруги и Феликса на подобном ужине – дело чисто формальное, и чтобы он не переживал касаемо мракобесия и вакханалий: подобное осталось в далёком и тёмном историческом прошлом.
Сегодня же за столом Вию помогал его секретарь, тот самый Владимир Годованец. Николай Васильевич позволил ему рассказать о себе, что сочтёт нужным. Это был высокий человек, среднего возраста, седеющий брюнет. Красивым его называть было нельзя, но он был аккуратен в движениях, словах и действиях и впечатление производил крайне благоприятное. Владимир был немногословен, но поведал, что согласно западноукраинской мифологии, Вий его вывел из куриного яйца по всем приданиям, тем самым сделав его духом-обогатителем своего хозяина. Примечательно было ещё и то, что Годованец с украинского языка переводится как «воспитанник» или «выкормыш». Николай Васильевич был им очень доволен, а Черновецкий, убедившись в правоте его слов, сравнил его с Серафимой.
Во время ужина, когда доедали первое блюдо – а это мог быть только борщ, который был как всегда восхитителен – Агата посмотрела на Вия и тихо произнесла: «Я всё знаю…», после чего едва не подавилась от увиденного.
 - Зря я это сделала… - откашливаясь сказала она.
 - Вы, барышня, смелы, однако, за едой в самом деле не стоило. – Николай Васильевич слегка улыбнулся. – О себе так говорить у людей не принято, но я представляю собой нелицеприятно зрелище в истинном виде.
Агата быстро закивала, постепенно успокаиваясь.
 - Веки свои я никогда не поднимаю без надобности. – продолжал Вий. – Поэтому вам бояться нечего, обыкновенное человеческое любопытство вещь вполне объяснимая. Однако, если я их всё же подниму, то каждый, кто увидит мой взгляд – умрёт. – совершенно будничным тоном закончил он. – Но давайте всё же сегодня только о хорошем. – Вий весь ободрился. – Владислав Николаевич, прошу вас, начинайте вашу историю.
Влад рассказывал долго, стараясь максимально сжать всё то, что с ним случилось за эти почти двадцать лет, а это было очень непросто: во многом помогала Алиса, подключалась Агата. Вий был удивлён, искренне, и очень доволен тем, что всё сложилось так, что все они попали в Тридевятое царство. Посетовал он только на то, что Влад теперь в полной зависимости от источника с живой водой, но так уж сложились обстоятельства. Его очень сильно заинтересовало желание Влада начать создание аудиокниг по своим произведениям, хотя он сразу сказал, что гораздо более с удовольствием прочитал бы, но если вышла оказия с выходом в печать, то вариант аудио его тоже вполне устроит.
Как успела заметить Алиса, на столе у Николая Васильевича ноутбук имелся. Для каких целей спрашивать она не стала, но это означало, что с прослушиванием книг проблем не возникнет. Впрочем, Влад заверил Кощея, что после того, как закончит всю диктовку, редакцию и монтаж, эти аудиокниги он раздаст всем желающим в городе. Но первостепенно её получит Черновецкий, и следом Вий.
 - Кстати, Николай, - подал голос Кощей. – Я тут вспомнил, что мы с тобой как-то давненько, с полтысячи лет назад, наше место для проживания хотели окрестить не иначе как Гнилгород, припоминаешь?
 - А то как же! Хоть это и было справедливо по отношению к древней истории, но отнюдь неблагозвучно и некрасиво. Поэтому приняли решение отдать дать Антону Павловичу Чехову и Николаю Васильевичу Гоголю и назвали его город «N», с коим вы были столько лет в тесном знакомстве. Точнее, Константин оставил это название за собой, когда мы договорились о раздельном существовании и поиске собратьев. Он меня сильно обскакал, признаюсь, а уж когда на горизонте появились вы с вашим семейством, Владислав Николаевич, – дело у вас пошло как на конвейере. Признаюсь честно, завидовал я брату белой завистью. И всё меня подмывало вас к себе переманить, но мы договорились о честном, так сказать, поединке между нами, поэтому я принялся за тотальное благоустройство своих владений. У нас, в царстве то бишь, много мавок, русалок, то есть. Миша Чугайстер было ко мне сперва сунулся, но я ему отказал, ибо очень уж он «заправляться» горилкой любил, просто кошмар какой-то, поэтому Константин взял его на перевоспитание. Ещё у нас проживает важный и не менее интересный персонаж – Александр Шубин, с Донбасса, с той области, где уголь добывают, его ещё иногда называют Добрый Шубин. Если вы, милочка, - Вий обратился к Агате, - захотите увидеть его истинного, то он вам предстанет в виде старого шахтёра, но не стоит обманываться, сила у него несмотря на возраст – немереная. Он у нас водопроводом и прочими коммуникациями заведует, так как на роду у него написано быть настоящим хозяином подземелий. Шубин по натуре добрый и щедрый к честным труженикам и беднякам, но может быть очень жесток и мстителен по отношению к непорядочным и наглым людям. Как бы то ни было, со временем познакомитесь и с ним.
Разговоров было почти до самой ночи, и продолжать хотелось до утра, но Агата увидела, что Лея уже тихо задремала в большом и мягком кресле, которое язык не поворачивался назвать стулом, поэтому было принято решение отправляться по домам. Впрочем, экскурсию никто не отменял, и девочка, услышав об этом, почти сразу проснулась и попросилась со всеми всё увидеть.
Несмотря на то, что машинный зал представлял собой большую концентрацию различного рода механизмов, в помещении было очень чисто. Повсюду распространялись только запахи нагретого металла и масла. Общий гул агрегатов по ушам сильно не бил, но находиться здесь долго было опасно – запросто можно было заработать баротравму. Выглядело всё солидно и внушительно, и по всему было ясно, что работать всё это будет не один десяток лет без каких-либо серьёзных происшествий.
Николай Васильевич похвастался, что в советское время удалось добыть в ГДР турбины и генераторы на замену отечественным, которые уже выработали свой ресурс. Зато теперь с помощью нехитрых заклинаний можно поддерживать их работу по сути неограниченное время, что и делается на протяжении последнего полувека.
Поскольку Лея опять клевала носом, решили потихоньку расходиться. За окнами уже давно стемнело, но фонари на каждой улице светили ярко, поэтому прохожим ничего не грозило. Соответственно, бояться в темноте тоже было абсолютно некого, кроме, возможно, обычных ночных шорохов и шумов – периметр точно так же, как и в городе «N» охранялся оборотнями, которые с радостью принялись за дело сразу же по переезду.
Последние сотни метров Феликс нёс спящего ребёнка на руках, бережно придерживая её голову у себя на плече. Все были более чем в благодушном настроении, поэтому после коротких прощаний разошлись по домам и с наслаждением улеглись спать.

5. Вечер поэзии

Третьего ноября наше большое семейство отмечало день рождения Леи. Собрались все дома у Агаты, предварительно попросив помощи у Жихарько с едой и напитками. Что же касается подарков, то было принято решение в этот раз спросить у ребёнка, что она хочет.
Лея сказала, что самый главный подарок в жизни она уже получила, а остальное для неё совершенно неважно. Все с этим согласились и не согласились одновременно, поэтому в итоге подарков было много.
Алиса с дочерью подарили ребёнку полный гардероб вещей, помимо того, что Агата уже успела купить. Влад с Феликсом опять же по поручению женщин подбирали подарок от себя, и в итоге остановились на хороших и надёжных наручных часах. И дарились они больше для памяти, нежели для контроля времени.
От Кузьмы был праздничный стол с традиционной сибирской кухней. Как шепнула на ухо матери Агата, Костомарова тоже сделала свой подарок касаемо здоровья Леи, правда девочка этого ещё до конца не осознавала, но всему своё время.
Она вошла в семью Рыжовых словно как само собой разумеющееся, и за такой короткий срок сроднилась со всеми настолько, что будто всегда среди них была с самого своего рождения.
Тем не менее, в реальной её жизни всё было не так просто и легко: адаптация к Москве, к школе, одноклассникам, к нормальной жизни, которой она до этого была лишена. Все они сильно уставали – и Агата, и Лея, и Феликс, но мне ли вам говорить, каким трудом всё достигается в жизни. Однако хотя бы с удочерением и документами всё прошло без проблем.
Ребёнком она была скромным, воспитанным и послушным, поэтому Агата только диву на неё давалась. Помощницей она была замечательной – сказывались жёсткие условия в детском доме, - что было в быту важным и необходимым подспорьем.
К тому же Агата видела, как ребёнок хочет отметить свой праздник в кругу семьи в Тридевятом царстве, но Лея никогда почти ни о чём не просила, поэтому Феликс, видя и понимая это, предложил сам.
Когда с официальной частью вручения подарков было покончено, и все собирались усаживаться за стол, Лея внезапно подошла к Феликсу и Агате, обняла их обоих и разрыдалась навзрыд. Взрослые не на шутку перепугались, но почти сразу поняли, что ребёнок плачет потому, что через слёзы её покидает постоянно мучивший страх одиночества. И возможно подобные слёзы повторятся ещё не раз, что было абсолютно нормально.
В перерыве до десерта, Лея внезапно попросилась выйти из-за стола и поднялась в детскую за своим блокнотом. Когда она вернулась, на кухне уже постепенно начинал шуметь самовар, но до закипания ему было ещё минут 20, так что все сразу сосредоточились на том, что хочет сказать ребёнок.
Лея долго не могла решиться, но всё же сама справилась с волнением и по обыкновению тихо заговорила:
 - Я начала вести свой дневник… с того дня, как поняла, что у меня появилась настоящая семья. – она смахнула набегающую слезинку, но голос её не дрожал. – Пока что написала я совсем немного… Но сегодня мне хочется подарить вам своё стихотворение, которое я однажды создала примерно в это же время год назад…
Взрослые мигом замолчали.
 - Солнышко, ты пишешь стихи?! – воскликнула Агата.
 - Я пробую… по крайней мере в голове… когда я была в детском доме, там нельзя было свои истинные мысли и чувства никому показывать, поэтому я сочиняла так… на бумаге почти никогда ничего не держала… - она обвела всех счастливым взглядом, от которого Агата вновь едва не заплакала. – Но теперь я могу не скрывать ничего, и поэтому хочу зачитать своё самое первое и самое любимое стихотворение.
Взрослые захлопали и закивали почти одновременно. Лея покраснела и начала читать:

На асфальте – ни снежинки,
И промокли все ботинки.
Осень зиму не пускает:
Выпал снег и сразу тает.

И деревья шепчут: «Осень!
Ты пусти к нам зиму в гости!
Мы её так долго ждали,
Листья с веток побросали!»

Но зима придёт, я знаю,
И надежды не теряю!
И гирлянды будут ярко
Освещать дорожки в парке!

Она стояла вся красная от волнения и сильно переживая, когда Влад подошёл к ней первым, подхватил её на руки и сказал:
 - Умница ты наша! Это у нас семейное, не иначе как по наследству передалось. – он засмеялся. – И много у тебя в голове из созданного?
 - Очень! – она улыбалась, глаза её счастливо блестели. – Теперь я могу всё наконец переписать и создавать новое! – Она помолчала. – А может буду сразу готовое писать, я ещё не решила.
 - Хочешь быть прямо как Мусоргский, это композитор такой был: он тоже садился и писал музыку с ходу, практически безо всякой подготовки. Как я понимаю, к маминому рисованию ты осталась равнодушна?
 - Мне очень нравятся её рисунки, но сама я хочу писать стихи…
 - И судя по всему, - сказала Алиса, - у тебя отличное начало. Молодец!
 - Ну что ж, уж коли мы начали так замечательно эту тему, то позвольте и мне зачитать несколько своих стихотворений. – Влад опустил ребёнка на диван. – Благо у меня память пока что не дырявая, так что зачитаю, если никто не возражает.
 - Папа, а почему ты мне про это никогда не рассказывал!? – встрепенулась Агата.
 - Скорее потому, что никогда не считал себя поэтом всерьёз. По молодости стихотворений было чуть ли не больше сотни, но с годами разочаровался почти во всём написанном, оставил только самые дорогие сердцу… Маме я как-то их давно зачитывал, можно и освежить в памяти. – Алиса довольно на него посмотрела. – Интересно, что вы об этом скажете.
Влад глотнул чая и с минуту помолчал.
 - Начну с самых ранних, по возрастающей. Мне одно время нравилась осенняя тематика в городской лирике. Поэтому первое прочту про старый парк:

В старом парке листва облетает,
И давно здесь никто не гуляет.
Раньше летом звучали гитары,
И гуляли влюблённые пары.

А теперь он пустует, заброшен.
Стал пристанищем грусти и кошек.
И давно замолчал ретранслятор,
Что дарил людям песни когда-то.

Даже птицы сюда не летают,
И никто в целом мире не знает
Как обидно, что люди забыли
Этот парк, где счастливыми были…

Лея, казалось, вообще даже перестала дышать, настолько её затронули эти совсем обычные строки.
 - Как красиво… Теперь я знаю, какую картину нарисую следующей! – восторженно проговорила Агата.
 - Тогда вдогонку ещё одно из той же погодной темы, но уже переместимся за город:

Под крышей старой остановки
Я жду автобус. В пустоту.
Гоняет ветер, как листовку,
Мою разбитую мечту.

Он ни о чём не сожалеет –
Ему ведь нечего терять.
Мне эта осень душу греет
Своим умением прощать.

Она прекрасна жёлтым лесом,
Прекрасна золотом полей.
И там, за облачной завесой,
Есть место для души моей…

 - Папа, ну как ты мог скрывать подобную прелесть!
 - Так исторически сложилось. – он посмеялся. – Поверь, для юности это, наверное, хорошие строки, но со временем я осознал, что всё это было скорее базой для отработки рифм и общих правил стихосложения.
 - Я с тобой не согласна! – бойко сказала Агата.
 - Я тоже! – весело подхватила Лея.
Влад улыбнулся.
 - Ничего, в одной песне Татьяны и Сергея Никитиных были слова, я их немного перефразирую, чтобы они вам двоим подходили: «Молодость – это пройдёт…»
 - Хочу стать взрослой, чтобы писать взрослые стихи!
 - Это успеется. – добавил Феликс. – Оглянуться не успеешь, как будешь такого же возраста, как твоя мама. Осталось подождать всего каких-то десять лет…
Агата шутливо ткнула его в бок.
 - Папа, а есть ещё?
 - Всего пара осталась… Я как-то упоминал про Санкт-Петербург, мы с твоей мамой однажды вырвались туда. Я много слышал про Пискарёвское кладбище, то самое, где блокадников хоронили. Масштабы трагедии меня тогда очень сильно поразили, когда я там, побывал, несколько дней ходил как потерянный, пока не написал строки, после создания которых на душе стало легче, и которые вам сейчас прочту:

Загорелись фасады домов,
Создавая тепло и уют.
Светом окон, подъездов, дворов…
Там нас все будут ждать. Нас там ждут…

Мы ведь были, и память жива,
Так как боль не уходит навек.
Будет помнить её Ленинград.
Он боролся. Ведь он – Человек!

В Пискарёвском вся боль этих дней
Бессловесно кричит из могил.
Погибали на этой войне,
Кто фронт никогда не ходил.

И назло всем голодным смертям,
Ни на миг не сдаваясь врагу,
Закрывая собой горожан
И той «Жизни Дорогу» в снегу

Ленинград выживал день за днём.
Все три года. И он победил.
Нам об этом напомнит потом
Тишина Пискарёвских могил…

Алиса смахнула слезу, но несмотря на тяжёлые строки, атмосфера не стала гнетущей или подавленной. Лея, возможно, многого из прочитанного в этом стихотворении понять и осознать в силу возраста ещё не могла, но она словно заворожённая слушала как составлены рифмы, строки и речевые обороты. Поэтому не взирая на тяжесть услышанных слов, совсем не расстроилась.
 - И ты столько лет это скрывал? Непростительно!
 - Положим, эти строки я скрываю совсем недавно, и скорее всего скрывал бы их и дальше, если бы в нашей с вами жизни не появилась Аделаида. Теперь я могу со спокойной совестью передать ей стихотворную эстафету, чем смогу – помогу, подскажу и научу, так как вряд ли в наших школах преподают стихосложение. Да и всё равно, если нет таланта, учи не учи – всё без толку, но у Леи он есть, есть прекрасный задел, поэтому все её начинания на этом поприще я только поддерживаю.
 - Тогда и я прочту своё стихотворение. – внезапно сказала Алиса, и Влад удивлённо на неё посмотрел. – Оно у меня всего одно, написала совершенно случайно, само пришло, так иногда бывает… Как и Аделаида, сегодня я читаю его впервые кому бы то ни было. Я назвала его «Письмо женщины»:

В который раз, когда я вновь ушла,
В безмолвии отчаянном и горьком,
Я снова поняла, что не смогла
Забыть всё то, что между нами только.

Я вновь и вновь сидела и ждала
То чувство безвозвратности событий.
В который раз… Когда я вновь ушла,
Я знала, что я сшила прочной нитью

Свою судьбу с твоей. Стальной иглой,
Сквозь каждого из нас всё пропуская…
В который раз… Но ты теперь другой.
Ты стал иным… И я теперь другая…

Я поняла, что если рухнет мир,
И кончится агония вселенной,
Ты верой в нас всё сможешь сохранить.
Лишь только ей. Она всегда нетленна…

И я пойму, что незачем бежать
В безмолвии отчаянном и горьком.
Мне за тобой теперь навек стоять,
Хранить всё то, что между нами, только…

 - Ну, Лисафья, ты даёшь… Я бы мог тебя слегка пожурить за подобные утайки, но не хочу быть погрызанным, да ещё и прилюдно.
 - Правильно, тем более, что тайн у меня ещё очень много. – Алиса лукаво подмигнула. – Правда, стихотворений они не касаются.
 - Мама, эти строки просто невероятные!
 - Я тебе так скажу, доченька, для меня невероятно то, что я их вообще написала, и я больше чем уверена, что это всё заслуга только твоего отца.
 - Ну всё, я сейчас раскраснеюсь. – Влад засмеялся. – Полагаю, что наша молодёжь сегодня стихотворениями более не богата, поэтому я прочту своё последнее из запасов, и будем продолжать чествовать нашу именинницу. Я люблю его больше всех, потому как частично оно написано в период самых светлых мыслей и веры в лучшее:

Я написал себе свою судьбу
В своих рассказах, песнях и стихах.
И я не ведал, что такое страх
Когда творил – я знал, что я живу.

Я чертежи всей жизни начертил.
Всё, как хотел. Я верил только в них.
Сомненья – прочь! Себе не изменив,
Я образ твой прекрасный сотворил.

Я рисовал так долго твой портрет,
Вложив надежды, мысли и мечты.
И верил в то, что будешь только ты
Со мной всегда. Средь радостей и бед.

Но злой судьбе не нужно чертежей,
Она сама решает, что и как.
И для неё мои мечты – пустяк.
Она сотрёт, что создано уже.

И поведёт своей дорогой нас,
Она давно всё знает наперёд.
И ей плевать, что сердце больно жжёт,
Ей наши все страданья – не указ.

Но всё равно я буду создавать
Свои надежды, мысли и мечты.
И верить в то, что будешь только ты
Назло судьбе меня любить и ждать…

 - Пусть вся моя жизнь сложилась далеко не так, как я описывал и думал тогда, - продолжил Влад после небольшой паузы, - но это нормально, с учётом ВСЕГО, что со мной случилось. Полагаю, что редко у кого всё получается так, как он хочет в молодости…
 - Мне всё понравилось! – сказал Лея звонко. – Можно я, когда все свои мысли на бумагу перенесу, приду к вам?
 - Не то что можно, а нужно!
 - Ну всё папа, теперь ты лишён покоя надолго! – хихикнула Агата.
 - С учётом того, что свободного времени у меня теперь хоть отбавляй, это будет мне только в радость. Ну что, Лея, готова есть праздничный торт?

6. Александр Шубин

Как ни пыталась Агата запомнить кто из персонажей на какой улице живёт, всё равно всё время путалась. В итоге решилась сама постепенно составить для себя полный список с адресами, чтобы на первое время при случае знать к кому идти с поклоном. И уже потом, когда гуляла подряд несколько дней с этими мыслями, то изменила своё решение, и стала вести полную перепись населения.
Начать она решила с Черёмуховой улицы, так как очень любила эти ранние весенние цветы. Безусловно, в первую очередь она искала новых для себя сказочных персонажей, попутно записывая в тетрадь поимённо всех жителей. И именно почти в самом начале улицы в одном из первых домов Агата повстречалась с Шубиным.
Дверь ей открыл пожилой человек лет 60, в каштановых волосах которого уже блестела седина. Он был невысокого роста, с умными карими глазами на гладковыбритом румяном лице. Поначалу она даже не догадалась кто перед ней, но сам Александр Игоревич, уже будучи в курсе того, кто такая Агата, сразу сказал об этом сам.
 - Вот это я удачно зашла! – её глаза загорелись живым интересом.
 - Проходите, сейчас чаю организуем и побеседуем. – добродушным жестом пригласил он Агату внутрь.
В доме Шубина всё было обставлено просто и без каких-либо изысков: немного удивили только лосиные рога на стене. Две маленькие картины напротив окна, небольшой глобус на подставке на прочном, ещё советской эпохи столе, полочка с книгами. По сути это было всё из других вещей и мебели помимо стандартного набора обстановки домов в Тридевятом царстве.
Лосиные рога Александр как-то случайно нашёл в лесу, упоминая о том, что это не трофей, так как сам он лично охоту на дух не переносит, и подобные вещи никогда творить бы не стал. Также он показал Агате несколько чёрно-белых фотографий, где он будучи с группой Донбасских шахтёров заснялся на фоне одной из штолен в начале 1970-х.
 - Ох и шуму я среди них наделал как-то раз! – смеялся Шубин. – Возьмёшь, да и исчезнешь в темноте, а потом хвать кого-нибудь за ногу! А крику-то, крику! Но никого никогда серьёзно не пугал, так как знаю, каков по тяжести и сложности шахтёрский труд. Мне-то положим, всё нипочём, а простому люду невесело жилось. Но я как мог всегда оберегал настоящих тружеников, а лодырям да разгильдяям такую жизнь невыносимую делал, что сами убегали из шахт. Благо Вий меня вовремя к себе пригласил, а то я уже от человеческой лжи и подлости звереть начал, не раз кровь проливал и жизни забирал, так как не терплю несправедливости. Может и нельзя так, но всегда было: к пану – по-пански, к хаму – по-хамски. А я по натуре своей страшно мстителен ко всему прочему, так что я хоть и добрый, но если разозлюсь – всё, пиши пропало.
 - И как вам здесь?
 - Первое время места себе не находил, скорее от того, что не знал, чем заняться. Но Николай Васильевич, как и Черновецкий – существа практичные, поэтому каждому всегда своё занятие находили. Вот и меня Вий окрестил быть старшим по подземному миру. Ну, это всё утрировано конечно, ибо я заведую сугубо технической составляющей: водопровод, отопление и канализация. Делали мы всё на совесть, больше ста лет уже работает как часы. Без магии, конечно, не обходится, но на то мы и из сказки, чтобы свои таланты да возможности применять. Кстати сказать, в самом начале, когда Вий царство своё создавал и обустраивал, я вообще под землёй жил, больше для того, чтобы с географией так сказать, изнутри познакомится и прикинуть что к чему. Пещер у нас тут не водится, порода плотная, так что дома стоят навечно. Правда, когда всю коммуникацию прокладывали, намучались – земля как гранит. Зато никаких грунтовых вод нет вообще, даже вблизи реки устранили это полностью. Остаётся только раз в пару лет «косметический» ремонт проводить, - он хитро подмигнул, - и всё. Ну и в домах, где хозяина нет, помогаю хожу, если где кран закапает или ещё какая мелочь. Но с нашим порядком такие вещи происходят крайне редко.
 - Вот вы говорите – земля как гранит. Получается, что царство всё же находится в каком-то конкретном месте?
 - Поверьте, девушка, знают это только Кощей на пару с Вием, и сказать об этом вам они скорее всего не смогут. Так как это одно из важнейших составляющих существования нашего с вами царства. Насколько мне известно, простым смертным, и даже таким «особенным» как вы, такие вещи знать не положено. – Он улыбнулся.
 - Что ж, пусть будет так. Я на всё согласна, лишь бы это помогло моему отцу… В тот момент, когда я поняла, что теперь он здесь накрепко завязан, я поначалу очень расстроилась. Но потом сказала себе: главное – он жив!
 - Кстати, вы должны понимать, Агата, что вода хоть и называется «живой», она лишь по сути заменяет ему сердце. Это я говорю к тому, что он всё также продолжает стареть.
Она кивнула.
 - И когда он достигнет момента, когда его земной путь подойдёт к концу, сколько бы он не выпил живой воды, она его уже не спасёт. Люди смертны.
Она снова кивнула, но не расстроилась услышанному.
 - Я об этом лишь догадывалась… Вот вы все мои мысли и подтвердили.
 - Время здесь по сути течёт так же как и в вашем мире, погоду сохраняем самую комфортную в любое время года. В городе «N», конечно, сибирский климат был в приоритете, это объяснимо. Здесь тоже зимы лютые бывают, но всё же как-то помягче.
 - Я только никак ещё не могу привыкнуть к тому, что когда произношу: «В добрый путь!» в своём мире, то всегда оказываюсь тут на вокзале, а не дома, или не в гостинице у Кузьмы Дмитриевича. – она улыбнулась. – Но это всё дело привычки.
 - Обжились тут?
 - С учётом того, что я тут наездами, то можно сказать да. Главное, что Лея чувствует себя одинаково хорошо и в реальном мире, и здесь…
 - И это только потому, что она теперь в вашей семье.
Агата медленно кивнула.
 - Мы с ней как-то проговорили целый вечер о том, что она теперь абсолютно полноценный здоровый ребёнок, и в будущем сможет стать мамой. Какой-то частью своей души она ещё до сих пор не может в это поверить, потому что я иногда замечаю, как она после купания машинально ищет на своём теле шрамы, не находит их, и радостно этому улыбается.
 - Ничего, время всё поправит, главное, что она теперь не одна.
 - Да, и я не перестаю говорить ей об этом…



7. Предновогодние хлопоты.

Близился конец года, а вместе с ним и накапливалась усталость: этот декабрь Агата ждала с нетерпением, чтобы на все зимние каникулы с ребёнком и Феликсом уехать в Тридевятое царство и просто отоспаться. Как и город «N», это место лечило душу, восстанавливало нервную систему и помогало решить многие жизненные вопросы и трудности, так как здесь сосредоточилась многовековая мудрость не только существ, но и обычных людей, достоинство и порядочность которых не находило более места в реальном мире, и где все друг у друга всегда спрашивали совета, случись такая необходимость.
Несмотря на то, что разговор о праздновании новоселья шёл ещё с конца лета, всё же решили приурочить сие событие к Новому году. Готовились долго и обстоятельно, так как нужно было каждому сказочному персонажу показать себя истинного, свои способности и так далее. Конечно, одним днём 31 декабря это было бы сделать невозможно, поэтому в доме культуры на Центральной улице две недели подряд до 1 января жители Тридевятого царства наблюдали самое сказочное из сказочных представлений. И радовались этому все без исключения от мала до велика.
Что уж и говорить о детях, особенно бывших уже сиротах, для которых это представление было вторым по важности событием в их уже новой, нормальной, человеческой жизни. Сами понимаете, в каком они были неописуемом восторге.
Агата, гуляя по зимним улицам, потихоньку вела перепись населения, и отмечала как в домах постепенно всё больше появляется новогодних украшений, как вечерами загораются гирлянды на ёлках. По просьбам некоторых жителей Николай Васильевич доставил в царство бенгальские огни, хлопушки, петарды и ракеты, с непременным условием запускать всё это только на территории пляжа, для соблюдения мер пожарной безопасности, и попросил Тугарина проследить за этим.
Что касается города «N», то место его нового расположения нравилось всем без исключения. А для Влада оно стало малой родиной, если не самым дорогим местом в жизни. И хотя он жил уже отдельно в доме, Жихарько всё также держал за ним его «восьмой» номер, и он с Алисой три дня в неделю проводили в гостинице, в дань уважения Кузьме.
Так что, мои дорогие друзья, думаю, что первую часть приключений наших героев в Тридевятом царстве на этой светлой ноте можно завершить. Впереди нас ждёт много интересного, поэтому до новых, скорых встреч!
*          *          *
11.10.2022