под панорамой созвездий...

                -1-
                Ирина Тубина

                Под панорамой созвездий…

В 1977 году я делала фотоэтюды для газеты Омского района «Призыв», где работала поэт, журналист Татьяна Георгиевна. Ей я показала свой маленький рассказик «Ромашки». Татьяна Георгиевна одобрила мои скромные труды и сказала, что мне неплохо бы побывать на «Четвергах» в Омском отделении «Союза писателей», где признанные мастера слова подвергают критике творения начинающих писателей. Заодно я могу сфотографировать омских писателей, что тоже будет интересно и мне и писателям. И вот я поднимаюсь по скрипучей деревянной лестнице дома №19 по ул. Ленина на второй этаж. Тут за столом сидят высокий, красивый, с длинными волосами Николай Разумов, очень серьёзный и представительный Владимир Александрович Макаров, рассыпающий шутки, улыбающийся Николай Михайлович Трегубов, и другие поэты и писатели, имена которых я узнала после. Там же присутствовала моя знакомая Татьяна Георгиевна. Я сразу же стала фотографировать эту славную компанию. Когда я фотографирую, то превращаюсь в сплошное зрение, в поиски ракуса и освещения, поэтому не помню о чём шла речь.
        На следующий «Четверг» я принесла несколько небольших черно-белых фотографий, раздала их и стала желанным гостем на писательских посиделках. С тех пор я иногда приходила на собрания писателей, фотографировала в старом здании библиотеки Пушкина и около него помню сфотографировала группу, где были Нелли Закусина, Мурзаков и другие писатели. Где это фото? Я не имела площади хранить свои дневники, фотографии, письма, открытки. Не сохранились многие книги, которые я получала в подарок. Но тогда я жадно собирала книги с автографами. Мне казалось, что каким-то чудным образом решиться наш квартирный вопрос и у меня будут свой книжный шкаф и письменный стол.
         Мне сказали, что у В.А.Макарова вышла книга «Основа» - первая книга в столице. Я тут же стала спрашивать, где найти Макарова и люди добрые дали его домашний адрес на улице Волочаевской. Я туда заявилась, хорошо, что застала хозяина дома, и он мне по доброте душевной подписал эту книгу. В комнате два белокурых мальчика тихонько обсуждали свои мальчишеские дела. Я ничего не спросила и решила, что у Макарова два сына. Много позже я узнала, что сын у него один, а другой мальчик был просто друг сына.
      В 1977 году меня пригласили на литературный праздник «Омская зима». Я фотографировала. Познакомилась с поэтом Валентиной Останиной и дружила с ней многие годы. Кому-то доверила сделать коллективный снимок, и сама втиснулась в группу писателей. Вместе с писателями пошла в ресторан «Маяк», выпила там водки за расцвет литературы. Рассматривая свои старые фото, соглашаюсь, что я была красивой, многим запомнилась. Меня и после приглашали на разные писательские мероприятия.
      Однажды я ехала в троллейбусе от Дома печати до остановки «Турист». Я стояла на задней площадке и недалеко от меня стоял Владимир Макаров и смотрел на меня. Возможно он где-то выпил, иначе его взгляд не был так откровенен. В этом взгляде было желание, страсть, какая-то тёмная сила. Меня страшно оскорбило, что на меня можно так смотреть. Мы не сказали друг другу ни слова, сошли на одной остановке и пошли в разные стороны.
      Перед самой реформой денег, на одну из последних «Омских зим» меня пригласил сам Мурзаков. Он сказал, что для отчета ему надо пятьдесят фотографий, размера А4, а за
                -2-
работу я получу пятьдесят рублей. Меня это устраивало, три дня я сопровождала Владимира Булычёва и двух других писателей в Торговый техникум, где учились видимо дети завмагов. Перед каждым студентом на столе - парте лежала шапка из норки или котика. На моих попутчиках – писателях были более скромные головные уборы. На другой день я ездила в Мясомолочный техникум, где выступали Юрий Перминов и               
Марина Безденежных, которых я фотографировала. Кого-то фотографировала и на третий день. Потом проявляла, печатала. Унесла фотографии Мурзакову, получила деньги. Где те фотографии? Я не видела ни одной в интернете. Вообще до 1991 года я много фотографировала писателей на черно-белую плёнку. Некоторые фото я вклеила в коленкоровый альбом для семейных фотографий и подарила Татьяне Георгиевне Четвериковой. Много фотографий отдала писателю Михаилу Малиновскому, когда он недолгое время возглавлял Союз писателей. Я поняла, что лишняя жилплощадь у меня ни откуда не появится и раздала всё подряд: старые патефонные пластинки, дореволюционные открытки, книги, фотографии. В 1981 году мы с мамой, папой и племянником Сашей жили в однокомнатной квартире. За право жить в этой квартире отца мы должны были хранить полный шкаф его книг по математике. В конце 1983 года мы получили двухкомнатную квартиру, потому что стояли в очереди на расширение, но утраченных вещей уже было не вернуть. В 1991 году я уехала в Крутинку, а вернулась оттуда в 1995 году, потому что в городе умерла мама. Я приехала вообще без вещей. Но за время пребывания в Крутинке я написала стихотворение «Одноэтажная Россия» и несколько других лирических стихов.
      В 1995 году меня приняли работать в небольшую библиотеку, где иногда проходили литературные вечера и мне было просто приглашать знакомых писателей почитать свои стихи в библиотеке. В это время я сдружилась с поэтом Альбиной Ильиничной Соляник. Сама стала пробовать писать рассказы из деревенской жизни. Меня пригласили на семинар молодых писателей с короткими рассказами. Юрий Петрович Виськин сказал, что я люблю своих героев, даже если они алкоголики (рассказ «Зять») и это очень хорошо. Надежды на литературный успех снова родились в моём сердце. Когда на закрытии семинара все немного выпили и закусили, Владимир Александрович Макаров довольно бесцеремонно усадил меня к себе на колени. Он сказал:
    -Так ты не только фотограф, а ещё прозаик, зайка! Я знаю библиотеку, где ты работаешь, я приду к тебе.
    Я знала, что он женат, что его жена – кандидат медицинских наук, и этого хватило, чтобы мне ответить так:
  - Никогда даже не подходите к библиотеке, где я работаю, я вас туда не приглашаю.
Я вскочила с его колен и быстро ушла.
    Через два года я тяжело заболела, меня сократили из библиотеки. У меня не ладилось с работой. У Саши тоже были случайные заработки. Володя жил с пьющим отцом и из-за дистрофии его не взяли в армию, Лена пришла из интерната, но стипендии почему-то не получала. Тогда я пошла в Областной детский фонд, а там сидел писатель Мурзаков. Он сказал, что Лена будет получать пенсию по потере кормильца - матери. А Володя ничего не получал, его обманули, что никакой пенсии по утрате кормильца ему не положено, потому что-отец-то жив.
      Саша женился в 19 лет, а через год у него родился сын. Жена его не могла работать, а Лена училась и получала пенсию по потери кормильца матери. Мне предстояла операция, но тогда все операции были платные, а денег не было. Перед операцией пришёл в палату хирург и сказал:
                -3-
 - Вы скажите родным, пусть хотя бы купят шовный материал, рассасывающие нитки.
 Но у кого что просить?
Я сказала:
 - Шейте хоть дратвой. Денег нет.
 Похоже, что меня и зашили дратвой, несколько лет я не могла работать совсем, мне сидеть было больно, я не то что стихи, рассказы не могла писать, то есть стала совсем инвалидом. Вспоминала я тогда Макарова? Нет, я не очень верила, что кто-то будет нянчится с больной женщиной. Может и зря.
     В 2002 году я получила премию среди инвалидов за стихи, что написала когда-то. Это называлось Премия мера Белова.  В сумме три тысячи восемьсот рублей. Получать её я поехала в подшитых валенках, в ободранном пальтишке. Но в раздевалке переобулась в летние босоножки, а платье у меня было нарядное. Так что я получила из рук мера пакет с деньгами, книгу об Омске и букет хризантем. Цветы я отдала, а деньги спрятала подальше. На эти деньги я заплатила долги за квартиру за четыре месяца, заказала себе зимние сапоги из натуральной кожи и ещё на еду осталось.
      Но нашлась и мне работа среди инвалидов. Потом я работала дворником в детском саду, и наконец меня снова взяли в библиотеку. Так и шла моя жизнь, когда на горизонте появился Макаров. У меня тогда четыре рассказа были напечатаны в «Литературном Омске», может поэтому он вспомнил обо мне. Узнал мой телефон у Альбины Соляник и позвонил мне. Я узнала, что живёт он недалеко от меня. Пошла поговорить с поэтом, а он только и ждал что кто-то будет его слушать.
     Макаров рассказывал о своём детстве, как рыбачил и рыбу на пароходы продавал. Это было опасно, потому что пароходы ходили по реке колесные и могло затянуть под колесо парохода. Ещё рассказывал, как грузчиком работал, грузил тяжелые мешки, чтобы заработать на первый год учебы в Омске. Поступил в Медицинский институт, где позже познакомился с женой. Всю жизнь они прожили вместе, но она умерла, а он один не находил себе места. Я раньше ничего про Макарова не знала, а тут он говорил и говорил. Хотел рассказать о себе всё, что случалось в его жизни. Оказалось, что сын его был приёмный, вырос эгоистом. Когда умерла мать, то потребовал размена квартиры, хватал самые лучшие вещи, даже забрал дорогие теплые перчатки отца. Макаров ему отдал все вещи, половину своей квартиры, то есть ничего не жалел. Но неблагодарный сын после этого даже не звонил старому, больному отцу. Одиночество очень угнетало поэта, он привык быть среди студентов – медиков, среди молодых поэтов, среди зрелых писателей. Рассказывал об дружбе с поэтом Солоухиным. Рассказывал, что в деревне часто слушал песни под гармонь, а в городе полюбил классическую музыку, ходил на концерты. В Москве он видел на закрытых показах фильмы Кустурицы и Феллини. Как раз мне надо было съездить в библиотеку Пушкина, и там, около остановки, в подземном переходе я купила фильмы Кустурицы на диске. Макаров сказал:
 - «Время цыган» – замечательный фильм, но ты будешь плакать. Фильмы Кустурицы –это сюрреализм, это талантливо.
  По приставке к телевизору DVD мы смотрели фильм «Время цыган», и я плакала. Это нельзя без слез смотреть. Смотрели «Черная кошка, белый кот», другие фильмы. Диск с фильмами Феллини у Владимира Александровича был свой, он охотно смотрел вместе со мной «Сладкую жизнь» и другие фильмы этого автора. Из библиотеки я ушла, потому что мне нравилось помогать по хозяйству Макарову, готовить ему еду, стирать и мыть пол. Как-то вполне естественно, я его стала звать Володенькой.

                -4-
      Макаров решил передать в Литературный музей книги с автографами. Набрал две большие пачки. Я сказала, что одна эти книги не унесу, и мне может помочь подруга Лидия Пащенко. Вместе с Лидой мы увезли книги и получили документ, что передано в Музей столько-то книг. Некоторые книги у нас не взяли, так как такие книги с автографами уже есть в Музее, а лишнего места для хранения книг у них нет. Эти несколько книг мы взяли себе. (Впрочем, много своих книг я сдавала после в разные библиотеки, так что этих книг у меня нет).
     Макаров решил мне сделать подарок и спросил, что я хочу: нарядное платье, золотое кольцо, серьги или ещё что. Пальто у меня было очень старое, но нужно мне было другое. В голодные девяностые у меня выпали верхние зубы и мне трудно было жевать еду. Да и говорить с кем-то было неудобно. Беззубая женщина – это и не женщина, а старуха. Я сказала ему об этом. Владимир обещал решить этот вопрос. Через несколько дней мы с ним поехали на такси в Областную стоматологическую поликлинику. Ещё через две недели зубки для меня были готовы. Теперь я могла говорить, читать стихи перед зрителями, вступать в дискусии. 
       Несколько раз я начинала говорить, что Владимиру надо купить компьютер и подключить его к интернету. В ту пору компьютеры были у моих племянников Саши и Вовы, даже я имела плохенький, старенький компьютер, который стоял в моей комнате на Менделеева. Я предлагала этот компьютер перенести к Макарову, но он отказывался, говорил, что привык печатать стихи на печатной машинке. И что иногда я могу сходить на квартиру на улице Менделеева и набрать на компьютере его стихи. Я понятия не имела, сколько денег у Владимира, а при таких богатствах можно бы было купить очень хороший компьютер, подключить интернет. Тогда бы прошла его хандра, мог бы переписываться с друзьями в Омске и других городах. Я ещё слушать любую музыку по интернету, смотреть любые фильмы.
     Ещё я заметила, что Владимир обманывает меня. Посылает на базар купить мясо или фрукты, а сам приглашает какого-то друга, который, возможно, живёт в том же доме, а может и подъезде. Этот друг покупает ему водку. Бутылка прячется в укромном месте, и, не выходя из квартиры, весь день поэт попивает горячительный напиток. То, что я расстраиваюсь можно в расчёт не брать. Можно меня ещё отправить на мою квартиру, что бы я набирала его стихи на своём компьютере. И снова пригласить соседа, который на небольшую плату доставит на дом бутылку водки.
      Квартира Макарова была обставлена хорошей мебелью, сделан отличный ремонт, но зато имелись многие ниши, где можно было хранить бутылку. Да я и не тренировалась в поисках бутылок. Это его свободная воля. А то что интернет отвлекал бы от пьянства, это было бы точно. Но никто не поддержал меня, не помог уверить поэта, что так будет лучше.   
     Тут явился тот, кого не ждали: Юрий Перминов. Он решил открыть Макарову глаза на меня. Они говорили на кухне, а меня выгнали. Так что я всё не слышала. Но смысл поняла: гони её отсюда, она плохая, лживая, жадная и т.д. Макаров меня мало знал, но вряд ли Юрию поверил. Он помнил, как я его когда-то развернула: «Не подходите даже к библиотеке, где я работаю…». Зачем пришёл Перминов? Что ему было надо? Мне было обидно и больно.
  Мои комсомольские порывы тоже принесли беду. На Первое мая я всегда ходила фотографировать демонстрацию коммунистов, печатала фотографии. Многие фотографии вставляла в интернет. Трегубов точно знал, что я пойду на демонстрацию. Сам он на

                -5-
 демонстрацию не ходил, но общие знакомые докладывали. Трегубов решил привести к Макарову талантливого поэта и не бедного человека Геннадия Дроздого, чтобы поэт Макаров написал рекомендацию в Союз писателей автору нескольких сборников стихов Дроздову. Чтобы я не мешала мужскому разговору время было выбрано идеально, так как я последнее время старалась не оставлять Владимира одного и пресекала его тягу к спиртному.
     Теперь я понимаю, что совершила ошибку. Не надо было мне ходить на демонстрацию, фотографы другие бы там нашлись. Я отправилась на демонстрацию, а Трегубов и Дроздов к Макарову. Водки с собой они взяли не мало. Когда я пришла, то нашла Владимира в плачевном состоянии, он изрядно выпил, возможно, спрятал где-то бутылку. 
Три дня Володенька просил пива, говорил, что крепче пива ничего не будет. Потом надумал лечь в больницу, где у него хороший друг работает, там ему прокапают нужные лекарства. Снимут интоксикацию, поддержат организм. Как говорил Макаров: «Мой органон отравлен алкоголем». 
        Лежал он в больнице на Водников, я приносила ему сок или минералку, ещё что-то. 
Через две недели его выписали. Планы у Макарова были большие, разобрать старые рукописи, написать новые стихи. До этого Владимир отдал в библиотеку Обкому КПРФ часть своей библиотеки, мебель - омскую стенку. Хотел ещё кое-какие книги передать в библиотеки Медицинского института и библиотеку Обкома. Тут подошла пора забирать книгу «Под панорамой созвездий ночных» из издательства. Поехали мы за книгой на такси вдвоём. По деликатности характера Макаров не хотел просить кого-то из поэтов ехать с ним за книгами. Перетаскали пачки книг в такси и поехали на улицу Бородина.
- Вот моя последняя книга, - сказал Владимир.
- Новая книга, - поправила я.
  Приснился мне сон, будто высокую красивую ель кто-то пилой спилил. Я поняла, что будет большое горе. И не обойти, не объехать горе. Но сон свой никому не рассказала.
 Счастливый автор подписывал свою книгу родне, пришел внучатый племянник, отличник медалист. Сказал, что будет поступать в Московский физико-математический институт имени Иоффе. Владимир гордился таким умным мальчиком, сыном племянницы Светланы.
   Потом приехали два поэта Татьяна Георгиевна Четверикова и Валентина Юрьевна Ерофеева-Тверская и привезли розовый кремовый торт. Поздравили поэта с новой книгой, нам пожелали счастья. Хорошо седели, пили чай с тортом, говорили о новой книге.
   Книгу – то надо в библиотеки, но хорошо, чтобы библиотеки заплатили хоть недорого, хотя бы по пятьдесят рублей.
  Но сначала я поехала на улицу Ленина, где сразу три книжных магазина. В одном магазине продавец-менеджер объяснил, что все книги они получают из Новосибирска. Книгами, которые издаются в Омске они не торгуют. То, что эта книга лучшего поэта Омска, члена Союза писателей, лауреата многих литературных премий, на продавца впечатления не произвело. Я посмотрела книги, что они получают из Новосибирска. Это была в основном переводная литература, детективы или любовные романы. Никаких книг новосибирских писателей там не было. В другом магазине тоже самое. Лишь в магазине - подвальчике взяли пятнадцать книг на реализацию, по сто рублей за книгу, минус проценты за продажу. 
      На другой день я поехала в библиотеку около ДК Нефтяников, что бы им предложить книгу Макарова, но там сразу сказали, что у библиотеки своих денег нет и книги покупать

                -6-
 они не могут. Я им оставила одну книгу, решила, что отдам из своих денег (ведь у меня есть пенсия). Потом я пошла в магазин напротив библиотеки, где часто покупала диски для записи на компьютер. Там меня очаровала музыка. Продавец, отвернувшись от покупателей записывал на диск видео. На видео фонтаны в Дубае взвевались под музыку вверх, а мелодия величественная и нежная одновременно заполняла все небо под панорамой созвездий ночных. Я стала уговаривать продавца записать мне эту мелодию за книгу с автографом известного омского поэта. Продавец посмотрел на книжку и согласился. Когда я пришла мы вдвоём посмотрели это видео через приставку к телевизору, Владимиру очень понравилась торжественная и светлая мелодия под которую струи фонтана в Дубае взвиваются к небу. Чудный женский голос понравился. Мне не понравилась подпись под видео на английском языке «Time to say: «Goodbye». (Время сказать прощай). 
   Макаров спорил с сестрой Галиной. Он мне сказал, что всю жизнь работал в две смены. Утром работал как врач и педагог, а вечером писал стихи, за которые получал гонорар. И всегда помогал сестре и племяннице, которая получила профессию стоматолога. Макаров передал свою сберкнижку сестре Галине, доверил ей снимать деньги со своей книжки. А теперь Галина не даёт ему денег.
    Пришла Галина и сказала брату, что будет ему в месяц на продукты давать четыре тысячи, а раз я буду питаться тут, то мне тоже надо вкладывать в «продуктовые деньги» часть своей пенсии. Брат отвечал, что хочет поставить мраморный памятник своей покойной жене Людмиле Борисовне. Галина сказала, что они со Светланой (дочерью) поставят, когда сочтут нужным. А свою сберкнижку Володя не получит, так деньги сохраннее будут.   
    Когда Галина Александровна ушла, я сказала:
   - Ерунда, надо доехать до сберкассы и сказать, что книжка утеряна. Тут же выпишут другую книжку и всё.
  Владимир успокоился и сказал, что заведёт мне книжку и положит на неё двадцать тысяч, что бы я ни в чём не нуждалась. Его щедрость меня восхитила. Пять тысяч стоило хорошее зимнее пальто на меня. Мне давно надоело ходить как оборванка, донашивать чужую одежду.
 19 июля мы с Владимиром поехали в сберкассу, где была большая очередь. А мы ещё одели: он- куртку, а я плащ. Было душно, но мы ждали.
Какая-то девушка уступила место:
 - Садитесь дедушка.
-Ведь и вправду дедушка, - сказал Владимир, и тут же приказал:
- Достань последнюю книгу стихов.
Я поправила:
- Не последнюю, а новую...
- Да, да, - согласился он.
И тут же заботливая девушка была награждена книгой стихов с автографом.
Когда подошла очередь снимать деньги, он спросил:
 - Где твой паспорт? Я положу тебе на книжку деньги.
 Но я забыла свой паспорт. Мне бы сказать, что я положу деньги в кошелёк, а потом сама положу себе на книжку. Но я сказала:
  - Потом, когда-нибудь положим мне деньги на книжку.
 - Сколько денег снимать? – спросил Владимир.
- Пятнадцать тысяч, - ответила я.
                -7-
 Вот дура, могла бы сказать вдвое больше. Пятнадцать – за такие деньги, я видела красивые памятники. Мы же собрались для Людмилы Борисовны памятник ставить. А вообще у него было сто шестьдесят тысяч. Вы видели хоть у кого-то такие деньги?  Поехали на такси домой. Я пошла в фотографию на ул. Светлой, с диска я распечатала стихи Владимира.
          Меня возмущало, что у Макарова (при таких деньгах) не было компьютера. Сестра Галина могла бы купить ему не дорогую игрушку, а средство для работы и общения – компьютер, подключили к интернету. Мир раскрылся бы для Владимира, всегда мог бы написать письмо Куняеву или другому другу и тут же получить ответ. И забыл бы про водку, так много бы нашёл для себя. И принтер тут же можно было купить и распечатывать свои стихи.  Даже у нас с племянником Сашей на улице Менделеева стояли два компьютера. Притом, что деревянный пол не красили десять лет, обои новые не клеили ещё дольше, мебель вся стояла много лет, не было пластиковых окон.
    Дома Владимир читал книгу Куняева. Вечером поели и смотрели телевизор.
   20 июля. У Макарова недалеко от улицы Бархатова жила тетя – ровесница. Тётя Лена родилась в том же году, что племянник. Мы с Владимиром вызвали такси, заехали за тётей Леной и поехали на Пушкинское кладбище. Около кладбища в мастерской памятниках мы отыскали необходимый памятник, заплатили за него. На мраморную плиту памятника закрепили овал с портретом Людмилы Борисовны. Теперь надо было увезти на могилу Людмилы. Но Владимир сидел на лавочке у чужой могилы, а тётя Лена ходила среди могил и не могла найти могилу Людмилы.
   Тогда я пошла в администрацию кладбища, дала сто рублей и сказала:
- Мы тут все на головку слабенькие, покажите, где могила Макаровой Людмилы Борисовны, умерший тогда-то.
    В администрации полистали амбарную книгу, нашли нужную запись. Рабочий администрации сел в «Жигули» и я с ним, поехали к могилке.
   Владимир сидел на лавочке. Я сказала:
- Возьмите этого дедушку.
    Макаров сел в машину, а я пошла искать тётю Елену Николаевну.
    Рабочие с памятником на разбитом «Москвиче» с прицепом поехали за «Жигулями» администрации. Тут я увидела тётю Лену, и мы вместе с ней пошли туда, где уже кипела работа.  Владимир сидел недалеко на чужой лавочке. Рабочие установили памятник. Тётя Лена сказала:
  - Дай рабочим тысячу рублей, они сделают надгробие на двоих (Людмилу Борисовну подхоронили к её отцу).
  Я подошла к Владимиру, он достал кошелёк и дал тысячу рулей. Я эти деньги отдала рабочим и объяснила, что мы хотим. Они сделали широко надгробие и лужайку для цветов. Мы с Еленой Николаевной посадили многолетние цветы, которые она привезла из дома. Положили конфеты на могилку, покрошили печенье яйцо, положили два мандарина.
Пошли у часовне, поставили свечи за усопших.
  У входа на кладбище ждали такси, и оно приехало. Когда мы ехали в такси Елена Николаевна сказала, что видела нехороший сон – все в чёрном. Я сказала, что была в Ачаирском монастыре и привезла оттуда святой воды. А Владимир сказал, что не был в Ачаирском монастыре.
    Высадили тётю Лену на Красноярском тракте, напротив её дома.
   Дома Владимир сказал:
- Купи мне чекушку, больше не попрошу.
                - 8-
Ходила на почту, платила за две квитанции ЖКХ. Вечером же у Наташи в фотографии распечатала стихи.
   Дома смотрели фильм с Гундаревой, уснули поздно.
21 июля – Мы ждали Валентину Останину, готовились. Я на рынке купила котлеты, зразы картофельные, майонез, сыр в баночках, бифидок.
   Приготовила зразы с подливкой из кетчупа. Поели Владимир похвалил, ел сардельку, пил бифидок. Но после выпросил баночку пива.
    Приехала Валя, я встретила её на остановке, мы поговорили о стихах, она показала вырезки из газеты.
                Валентина Останина – журналистка, в Таврической библиотеке есть литературный клуб. Валя взяла пятнадцать книг Макарова, чтобы продать членам литературного клуба.
Я пожаловалась Вале, что надо купить компьютер Макарову. Я бы тут рядом с ним печатала его стихи, да и сам Владимир печатал.
Валя спросила:
- Зачем? У тебя же есть компьютер?
- Так компьютер на той квартире, бегать туда.
- Ничего, сходишь, промнешься...
 Меня даже обидело её непонимание проблемы.
   Останина привезла районные газеты. Макаров говорил с Валентиной о серьезном:
О развале страны, о трудностях издавать что-то. Потом Владимир взбодрился 9 не зря пиво пил), сказал: - Боков спел частушку, это не частушка, а миномёт «Катюша»,
«Дорогой мой, что такое
У меня пожар, пожар.
Дорогая, дай пошарю.
Дорогой пошарь, пошарь».
Ну я тоже не хуже написал:
«Ляг милашка на подушки...»
Это из книжки «На грани фола».
        Валентина просила проводить её хотя бы до райисполкома (она хотела ехать на 69 автобусе) до вокзала.
  Когда я выходила с Валей, Владимир поцеловал меня три раза, словно прощался.
Я доехала до магазина Детское питание, зашла в райком, взяла газету «Красный путь».
Утром звонил Физиков и Владимир сказал, что приедет Валентина Останина, поэтому не может пригласить его, так как гостье надо удалять внимание. Такой деликатной. И когда кто-то позвонил, и Владимир ответил:
- Ну приходи.
Я подумала, что это Физиков звонил, а он умнейший человек и к тому же не пьёт. А это звонил Шпаковский.
     Я заплатила партийные взносы, взяла листовки и газеты. Доехала до Толи, хотела с ним доехать до Лены Катаевой, поздравить с её Днём рождения. Но Лена сказала по сотовому телефону, что с работы придёт в десять часов вечера. А отмечать день рождения она будет в воскресенье.
    Я пошла к Любови Александровне, передала ей газету, купила вафли и отдала их ей поминать Людмилу Борисовну. И сразу же пошла домой, где сидел уже пьяный Владимир.
 - Ты с кем пил? - спросила я.
                -9-
- Со Шпаковским Евгением Николаевичем, он приходил с новой своей женщиной,-ответил Владимир.
 - Она тоже пила? - спросила я.
- Нет, она курила дамские сигареты.
- Значит вы вдвоём выпили бутылку? – спрашивала я, - а где бутылка?
- Они с собой унесли,- отвечал Владимир.
Я чувствовала, что он врёт (а может не врёт, шевельнулась во мне).
Но после выяснилось, что точно врал – бутылку (недопитую!) он спрятал в шкафу под раковиной.
  Злоба, бессильная злоба одолевала меня перед этим загадочным Шпаковским, который приходит, когда вздумается (когда меня дома нет) и поит Владимира водкой. Чтобы не
 сорваться, не заорать, не завыть от обиды, я решила сходить на Менделеева. Было 8 часов вечера. Мы поели картошку с сосисками. И я сказала, что недолго схожу на ту квартиру:
- Володенька, на часик схожу на ту квартиру, проверю, всё ли в порядке…
 Он стоял в коридоре, ноги по циркулю в тапочках:
 - Не уходи…
 Я ответила:
- Не волнуйся не задержусь, скоро приду…
- Купишь баночку пива? - спросил Владимир.
-Айн пива.
 - Айн пива, - подтвердил он.
- Закрой дверь, - сказала я, - он медлил.
Он боялся давать мне ключ (Вдруг потеряешь!), Кто ему сказал, что я теряю ключи? Был бы у меня ключ, может всё было бы по-другому!
 Я пошла на ту квартиру, переписала музыкальные фонтаны в Дубае. И попробовала позвонить, но гудки, может говорит с кем-то.
 - Ладно, - подумала я, подойду через пятнадцать минут.
Зашла в магазин на Светлой, купила пива «Балтика 9», сок, ряженку (Владимир любит ряженку). Ещё немецкий язык (он хотел повторить), белые тряпочки протирать стекла.
Пришла, звоню, не открывает. (А он должен тихо ответить «да», я крикну: «Открывай, это я – Ира).
Звоню в 43(кажется), говорю:
- Ключ от домофона забыла.
   Мне открыли. Подхожу к двери. Стучу, колочусь во всю силу. В квартире тихо. Ору:
- Это я, Ира, открывай.
   Бегу к его сестре, стучу, квартира 49.Молчание словно никого. А ведь Владимир говорил:
- Моя сестра почти не выходит из дома, продукты покупает Света. А тут- ТИШИНА. Бегу к себе домой, понимаю, что пиво и немецкий язык ему уже вряд ли нужно. А вот ряженка, как знать. Звоню Галине – МОЛЧАНИЕ.  Иду снова к Владимиру, звоню в домофон – нет ответа. Снова иду на Менделеева. Что делать? Вызвать МЧС? А может он пьяный в доску посвистывает под аккомпанемент идущего видео фильма Феллини. Я ему включила, чтобы не скучал самый эротический фильм «Сатирикон». Что делать? Хоть бы кто подсказал!
 В 11часов звоню Галине. Берёт трубку зять Колесников.
- Кто это?
 - Колесников.
                - 10-
- Макаров не отвечает на звонки и домофон, сходите туда, у вас есть ключи.
- Не пойду я туда, это ваши проблемы, решайте их сами.
- Дайте мне ключи, я сама схожу.
- Не дам я вам ключи. Вот так им нужен Макаров!
  До часу ночи не могла уснуть.
22 июля Четверг. Снилась коробка с шоколадными конфетами (Ох, не сладко мне будет). Снились серебряные деньги – к слезам. Я пошла к дому. Звонила.  И вдруг идёт милиционер, за ним Галина Александровна. Она открыла дверь своим ключом.
    Он упал в коридоре, где обычно курил у двери. Лежал вверх лицом- одна рука вдоль туловища, а другая рука у шеи. Губы серые, на теле пятна. Видно это произошло вечером.
 Хорошей водочкой напоил его Евгений Николаевич Шпаковский!  Я заорала! Да, заорала, как зверь. (Котик, пушистик! – Мяу! Мяу!). Лежал холодный на полу.  Почему я вечером не позвонила тёте Лене? Потому что этот телефон был в записной книжке, которая осталась в квартире Владимира. Почему я этот телефон не записала в мобильник? Совпадение?
 - Это судьба, - сказал бы Володенька. Из сотен случайностей соткана судьба. Галина Александровна порылась в бумагах, нашла «Завещание», где он всё что есть оставил дочери Галины - Светлане.
25 июля – День похорон.
 Было 11 часов, и я сказала племяннику Саше:
- Едим скорей! Купила розовый букет за сто рублей. Сели в маршрутку и вышли у БСМП.
Какой-то мужчина окликнул, показал где вход в ритуальный зал. У входа стояли Физиков, Лейфер, Погарский, Гутинёв, Лидия Пащенко. Подошли: Сергей Денисенко, Дима Соснов, Женя Карзахия, Олег Клишин, Виктор Шопин.
  Вошли в зал. Красным Бархатом обшитый гроб. В темно - синем костюме, лицо припудрили. Я поцеловала его в холодный лоб.