Утро

Тюльпан был неизлечимо болен и знал это, но не он один – никто не хотел расти рядом с пёстролепестным красавцем, подхватившим поти-вирус от опылившего его пузыреногого трипса, и пламенеющие на жёлтом габитусе обречённого алые кляксы и сполохи являлись, по сути, его прощальным подарком тому, кто обманется этим радужным великолепием и проводит несчастного Цветка в землю какой-нибудь малосодержательной фразой вроде «Ах, как красиво».

– Ах! Как красиво! – сказала Она, ничуть не кривя душой, и провела кончиками пальцев по склонённому набок бутону. Тюльпан недоверчиво полувыпрямился и вопросительно изогнул лист, совсем забыв удивиться тому, что непостижимым образом понимает смысл сказанного.

– Как жаль… – прошептала Она. – Такая красота… и должна исчезнуть…

Глупое создание, покачал бутоном Тюльпан. Такова жизнь, и странно, что кому-то это до сих пор невдомёк. Может, Она просто слишком молода? Может, Она слишком недавно Здесь-Сейчас?

– Нет! – попытались крикнуть губы, но Здесь-Сейчас мягко залепило Ей рот тёплой волглой взвесью со вкусом чуть подкисшего молока и насмешливо заколыхалось в такт. – Нет! Я не хочу! Не хочу… чтобы… так! Хочу, чтобы… по-другому!

И Здесь-Сейчас – изменилось.

Опешивший Тюльпан растерянно огляделся. Вечное Утро, это нескончаемое межвременье после «темно как ночью» и перед «ясно как день» пропало, словно его и не было. Вместо бескрайнего белёсого тумана, где непрестанно носились смутные тени и доносились обрывки чьих-то голосов, от края до края Поля простирался истекающий сочной изумрудью травяной ковёр, сотканный – да-да! – из только-только начинающих проклёвываться… крохотных Тюльпанчиков!

Капелька росы стекла по пятнистому лепестку. Малыши были как на подбор: крепенькие, тугенькие, лучезарные и очень непоседливые, но главное – каждый из них сиял своим собственным цветом, чистым и беспримесным, в котором не было ни малейшего намёка на ненавистную разноцветную проказу. Тюльпан, насколько мог, обернулся. Спасибо, неловко поклонился Он, спасибо, Ты даже не представляешь…

Прохладные руки, оборвав мысль, опять коснулись Цветка, и Он почувствовал лёгкую, но с каждым вздохом нарастающую тяжесть. Что-то давило к земле, будто налетевшая ватага ошалелых шмелей, к чьей колготне присоединяются всё новые и новые сотрапезники, и здесь бы сейчас глоток ветерка, хотя бы на миг… хотя бы… на… мгнове…

Объяв закольцованным руками поблёкшее растеньице, Она лежала с закрытыми глазами и слушала наступившую Тишину. Конечно же, всё, что Её окружало – все эти Тюльпанчики, вихрящееся ошмётье молочной хмари, само Поле – существовало Всегда-Везде, и никакого времени Здесь-Сейчас не было и быть не могло – и, тем не менее, мучительно не хотелось ни вставать, ни вообще шевелиться. Неисчерпаемая Тишина, всеохватная как пустота и универсальная как смерть, полнилась всеми возможными смыслами и бессмыслицами, идеями и абсурдами на любой вкус, цвет и размер, чудесными ассоциациями и не менее прекрасной чушью, какую только можно и нельзя себе вообразить. Наиважнейшая часть изменённого Ею Здесь-Сейчас, Тишина была не просто квинтэссенцией ответов на все до единого незаданные вопросы, нет – но попросту БЫЛА.

– Однако… пора вставать, – проворчала Она, открывая глаза…

* * *

… и щурясь на самодовольно-зелёный оскал навострившегося электронного будильника: [06:59]. Вытянувшееся во фрунт фиолетовое окно услужливо отдавало честь задравшейся шторой. В изножье размыто угадывался смятый айсберг подушки. Почему утро не может быть всегдашним? Истое проклятие каждого взрослого, кто ходил в детский сад – момент, когда тебя идут будить. Остановись, мгновенье, вернись, сновиденье – вы прекрасны!

Она выключила газ и, губя умеренно горячий кофе, сверлила взглядом дождливое заоконье. Блестящие коробочки машин, невесть как выживший советский деревянный грибок, лужи, лужи, лужи. Безучастно ковыляющая сквозь усиливающийся ливень дворняга – в самом деле, куда ей спешить? – её будущее как на ладони, и туда собаке совершенно не хочется. Застревая в углах и тенях, через двор с трудом прокатился отсверк троллейбусной дуги. Едва слышно себе под нос выматерился гром.

Она отставила кружку, машинально огладила чахнущий на подоконнике полосатый тюльпан и потащила себя одеваться.

=========

В коллаже для обложки использована картина Lissyy, взятая из открытого источника (https://www.cleanpng.com/users/@lissyy.html)