Комсомольская - ударная?..

Владимир Желтов

Комсомольская - ударная?..


Из книги

На скорую руку


Незамысловатые,
нехудожественные,
невыдуманные,
нескучные
 истории,
записанные
 на скорую руку
 


Читатель!
Я тебе рассказал пустяки, а ты будь умён
и выбери себе и в пустяках-то полезное…

Николай Лесков


Комсомольская - ударная?..

Странички для дневника


Необходимое предисловие


Трудовую деятельность я начал в 1969-м, в 16 лет, учеником слесаря механосборочных работ на заводе им. Я. М. Свердлова – он в то время входил в состав Ленинградского станкостроительного объединения им. Я.М. Свердлова. После службы в Советской Армии вернулся в родной 32-й цех, на тот же участок координатно-расточных станков.
Я никогда не ходил в комсомольских активистах, но исправно платил членские взносы, всегда посещал собрания, по возможности другие различные мероприятия; вероятно, этого оказалось достаточно, чтобы по рекомендации комитета ВЛКСМ меня избрали секретарем цеховой комсомольской организации.


15 апреля 1975 г.

Работу на ударной комсомольской стройке предложил мне секретарь комитета ВЛКСМ Владимир Паромов. Вернее так: он предложил мне найти кандидатуру. Вначале я неправильно его понял. Решил, что речь идет о том, что, поработав на восстановлении после пожара ЛМЗ, человек отправится строить БАМ – Байкало-Амурскую магистраль, и даже было расстроился: и сам бы согласился, но тогда не поступать мне (в очередной, третий, раз!) в ЛГУ на исторический факультет! А когда понял, что речь идет о работе исключительно в Питере, спросил:
- Володя, а моя кандидатура не подходит?
- Почему? Я не стал тебе предлагать, потому что знаю: ты собираешься в университет, а стройка – ударная, там работа на износ! Не до учебников будет!
- Так, ведь, срок, сам говоришь, заканчивается 30 июня.
- Ну решай сам! Только чтобы потом никого не обвинял!
Володя попросил проводить его до проходной. По дороге, мол, оговорим условия командировки.
- Слушай внимательно! – сказал он, когда мы вышли из цеха. - На заводе тебе будут платить по среднему, а на стройке, сколько заработаешь. Считай, что это комитет комсомола тебя премирует за хорошую работу. Только учти, - Паромов остановился, - командиром там уже не первую смену Валентин Ковков (фамилию я запомнил не сразу, странная она какая-то, но переспрашивать не стал). Он тоже наш, со Свердлова. Теперь вас будет трое. Третий – Саша Сергеев, инженер из ОКБС (Особое конструкторское бюро. В.Ж.) Вам с Сашей не следует говорить Ковкову, что на заводе будут платить по среднему. Мутный он какой-то человек. Из тех, что говорят лозунгами.
- Кем он работает?
- Грузчиком. Учится в ШРМ (школа рабочей молодежи. В.Ж.), после окончания намерен, как и ты, поступать в университет, на юридический.

Комсомольскую путевку вручали мне в Калининском райкоме комсомола. Секретарь, уж не знаю, первый – не первый, он не представился, напутствовал:
- Выполняя решение XXIV съезда Коммунистической Партии Советского   Союза о реконструкции Ленинградского металлического завода имени ХХII съезда КПСС…
Я вначале иронично улыбался, а в каком-то месте «пламенной речи» комсомольского вожака неожиданно - даже для себя самого – не сдержался и хихикнул.
Секретарь насторожился:
- Ты в чем-то сомневаешься?
- Извините, но мы с приятелем своими глазами видели, как завод горел. А вы - о плановой «реконструкции»!
Мои слова секретаря не смутили.
- Если ты поднимешь документы (пошло перечисление документов), то убедишься: реконструкция Ленинградского металлического завода имени ХХII съезда КПСС была запланирована, пожар только изменил сроки, ускорил процесс.
Очень хотелось сказать: так что ж теперь всякое «прогрессивное ускорение» следует с поджога начинать? Но я трусливо промолчал.
 
Я действительно видел, как горит Ленинградский металлический. В тот день мы с Вовкой Пшиковым были в университете, после работы по каким-то делам ездили в приемную комиссию. С автобусной остановки на Университетской набережной увидели в районе Финляндского вокзала мощный столб черного дыма. Живем мы оба на Гражданке, но из любопытства решили сделать крюк и отправились в сторону Финляндского, по дороге, корректируя маршрут. Был момент, когда я подумал: уж не мои ли «сороковые корпуса» горят?

«Сороковые корпуса» - жилищный массив по адресу Кондратьевский проспект, дом 40, где я жил с 1963 по 1971 год.

По Кондратьевскому транспорт не ходил. От Арсенальной набережной пришлось идти пешком. Добрались до пересечения Кондратьевского с улицей Ватутина. Горел Ленинградский металлический. Пожар был уже фактически потушен. Пожарные сворачивали шланги. На противоположном от ЛМЗ тротуаре, сбившись в кучки, стояли люди с узлами – жители соседних домов. Зеваки друг у друга пытались выяснить причины возгорания. Назывались самые банальные: от неисправной электропроводки до «пьяный рабочий уснул в раздевалке с непотушенной сигаретой».

17 апреля 1975 г.

Решил на память и на всякий случай (а вдруг придется сдать?) переписать путевку.
Обложка. На обложке изображены юноша и девушка - монументальные, на фоне ГЭС. Вертикально, с левой стороны: «Всесоюзная ударная комсомольская стройка». Внизу: «Комсомольская путевка».
Разворот.
Страница № 1.
Шесть орденов комсомола - три Ленина, Октябрьской революции, боевого и трудового Красного знамени.
«Во всех больших делах на самой передовой линии коммунистического строительства сегодня, как и прежде, наша славная рабочая молодежь - душа и сердце комсомола…
Золотые руки молодых рабочих и работниц умножают богатство Родины, создают основу для улучшения жизни народа, воплощают в жизнь смелые идеи наших ученых и конструкторов».
Л.И. Брежнев

Страница № 2.

Пролетарии всех стран соединяйтесь!
Всесоюзный Ленинский Коммунистический Союз Молодежи

Комсомольская путевка
№ 366083 серия Б

Товарищ (ручкой вписано) Желтов Владимир Григорьевич,
отвечая на призыв Коммунистической парии и Советского правительства, изъявил желание участвовать в сооружении важнейшей стройки девятой пятилетки
Областная, краевая, республиканская (прочерк)
комсомольская организация уверена, что Вы примете активное участие в строительстве (ручкой вписано) ЛМЗ им. ХХII съезда КПСС и своим самоотверженным трудом внесете достойный вклад в выполнение исторических решений ХХIV съезда КПСС, оправдаете высокое доверие Ленинского комсомола

Секретарь обкома (крайкома) комсомола, ЦК ВЛКСМ Новиков (подпись).

8 апреля 1975 года.


19 апреля 1975 г.

Потянуло на несвойственную мне патетику…

***

Другие на БАМ, ну что ж,
Мы, может нужнее здесь.
У нас общий лозунг – «Даешь!»,
А значит, поровну честь.
Будь лучшим в своем труде!
Равненье на красный стяг!
Какая разница – где,
Все дело в том – как!


28 апреля 1975 г.

Прошло более двух недель моей работы по комсомольской путевке на восстановительных работах на ЛМЗ. За это время смог присмотреться, обжиться и составить свое мнение обо всем.
Комсомольцы в отряде - разные. Есть и хорошие ребята, но есть и такие которых и с натяжкой не назовешь комсомольцами.
Работаем на разборе завалов и предназначенных под снос зданий, занимаемся уборкой территории. Чаще всего сидим и ничего не делаем. Или занимаемся ерундой, как то: собираем щепки с отведенного нам участка.
В четверг часов с 11-ти и до конца рабочего дня, т.е. до 17 час. совершенно ничего не делали. Нет, вру! После обеда, т.е. после часа дня, читали по очереди какую-то подвернувшуюся кому-то под руку книгу. Фельетоны. Сегодня почти целый день играли в игру «балда». Как школьники младших классов!
Но иногда приходится и попахать да так, как мне не приходилось даже в армии. Дом под снос. Внутренние стенки-перегородки выламывали ломами. Пыль подняли такую, что задыхались. Рот закрывали марлей (в два слоя), но она не спасала. Пот просто струился по телу. Иногда ломом приходилось махать и над головой. Каждые 15-20 минут вынуждены были делать «перекуры». Выскакивали, в одних рубашках, на морозную улицу - глотнуть свежего воздуха.
Случалось, что приходилось попотеть и при «наружных» работах, например на заливке опалубок. Человек семь-восемь за полчаса вручную перетаскивали машину бетона!
Основной вывод: мы нужны здесь для самой грязной и мало оплачиваемой работы!
Чтобы понять обстановку, опишу начало первого рабочего дня.
В доме на углу Кондратьевского и Ватутина (со стороны Невы) для нашего отряда (он называется «Калининец» - по названию района) выделили трехкомнатную коммунальную квартиру. В одной из комнат – мужская раздевалка, в другой – женская, в третьей – «штаб». Робу выдали. Каски. Сразу скажу: в каске очень неудобно работать, она постоянно съезжает с головы, а если куда-то пролезаешь, постоянно ею стукаешься: на каком-то подсознательном уровне головой чувствуешь верхнюю преграду, но высота каски при этом не учитывается. За не ношение каски на стройке обещали наказывать.
Ковков (с папкой под мышкой) распределил бойцов отряда по рабочим местам. Человек шесть, в их числе и меня, поставили на разборку дома. Дом собственно разрушен после пожара, нам поручили выбирать, выносить и складывать в кучи все дерево. Поскольку стройка – ударная, я схватил две двери и потащил, преодолевая кучи битого (и не только) кирпича с дореволюционными клеймами и прочего строительного мусора. То ли руки у меня короткие, то ли двери широковаты для них, но пальцами я только-только цеплял их за торцы. Двери, крашенные масляной краской, постоянно выскальзывали из рук. Я еле дотащил их до первого, только начатого, места складирования. «Ну, думаю, с моими силенками на комсомольской ударной делать нечего!» Погорячился я. Тем более, сам, добровольно, вызвался! Теперь подыхай здесь! Сверлил бы отверстия, нарезал бы резьбу, крутил бы гайки…
Бросил я «свои» двери, развернулся и… увидел, как два здоровенных мужика (в сравнении со мной) тащат вдвоем одну такую же дверь – несут «плашмя», взявшись за углы. Поднесли, присели, опустили дверь на ей подобные и:
- Ну что, перекур?
- Перекур!
Присели на бревнышко. Присел с ними и я. Выкурили по одной, затем еще – когда подсели остальные. Пошли разговоры, анекдоты.
- Ну что, поработаем?
- Поработаем.
Я уже не рвался в бой, работал наравне со всеми, вместе со всеми и отдыхал. Да, работать можно…
Так и работали. Каждое утро Ковков выдавал задание. Затем, не вынимая папки из-под мышки, бросал:
- Ну, я в райком!
В штабе или на стройке появлялся он в конце смены. Мог, правда, появиться и посреди рабочего дня, неожиданно. Для проверки. Но мы, отдыхая, всегда выставляем посты.
- Как там, не видать Красной Армии?
- …ее командира…
- … на лихом коне…
- … с папкой под мышкой!..


29 апреля 1975 г.

В «красную субботу» на стройке ждали Романова. (Григорий Романов - первый секретарь Ленинградского обкома КПСС. В.Ж.). Начальство заставило нас подметать участок улицы Ватутина от Свердловской набережной и до начала стройки. Это даже не показуха, а бред какой-то! Грузовики с песком на ухабах подкидывает так, что песок не может не просыпаться из-под болтающихся задних бортов. Проедет грузовик – мы сгребаем песок, подметаем дорогу. Ждем следующего. И это - ударная комсомольская! Подметать улицу могли бы и пятнадцатисуточники! (Осужденные на 15 суток за мелкое хулиганство. В.Ж.) Те бы даже не удивились. Мы же горько иронизировали:
- Может быть, еще и ковровую дорожку для Романова постелют!
- Напиши о таком в «верха», в ЦК, например, или даже в газету - не поверят! – сказал я.
На что один из бойцов заметил:
- В партии сейчас почти не осталось настоящих коммунистов. Многие лезут в партию только потому, что у нас в Советском Союзе коммунистам везде и дорога и почет, да и по карьерной лестнице, не будучи членом КПСС, высоко не поднимешься.
В продолжение темы субботника. Когда мы работали в Фонд мира, для нас нашлась работа - грузили доски на машины. И машины находились! Шли одна за другой, так что не было времени для перекуров.
Вот что забываю записать. Ковков спросил у нас с Сергеевым, будут ли нам платить по среднему на заводе. Мы в один голос заявили: нет!
Валентин с нескрываемым злорадством бросил:
- Бросьте сказки рассказывать! – и пояснил. - Я же со Свердлова. Мне тоже предлагали. Я отказался. Нельзя за одну работу две зарплаты получать! Не по-комсомольски это! В общем, выбирайте: или – или!
Мы с Шуриком посовещались и решили: по среднему. Отрядные «старики» говорили, что здесь не всякий месяц сотня выходит.
Вот! Никаких нам двух зарплат!


10 мая 1975 г.

Позавчера у командира отряда (Ковкова) с Вовкой Сальниковым произошел инцидент. А дело было так. Начальник участка четверым нашим дал аккордную работу: сделают - домой! Они закончили, стали переодеваться… Уже переоделись! В это время в штаб – по телефону - поступило приказание выделить двух человек для вечернего дежурства на воротах. Ковков, не разобравшись в ситуации, приказал Сальникову. Тот отказался. Дескать, начальник участка дал аккорд. Ковков стоял на своем: я – командир, приказываю!
Кончилось тем, что Сальников заявил:
- Хорошо, но вернемся к этом разговору на комсомольском собрании!
Ковков взвился:
- Ты – угрожать?! По окончании рабочего дня, «за проходной», я - не как командир – набью тебе морду.
Вовка переоделся в рабочее и пошел выполнять приказ командира.
На ближайшем собрании он затеял разговор о поведении командира. Постановили: Ковков должен изменить свое отношение к бойцам отряда и не только не угрожать, но и грубо не разговаривать.
После собрания скинулись по рублю, купили водки и устроили  попойку по случаю Дня Победы. Командир в попойке не участвовал. Он вообще держится особняком.

Нас с Сергеевым не смущало то, что Ковков отказался получать две зарплаты. Такой он идейный, честный человек. Что ж тут поделаешь. Улучив момент, мы сходили в наш комитет комсомола (благо, заводоуправление недалеко, на Минеральной). Сказали Паромову, что пришлось отказаться от двух зарплат, объяснили почему.
Паромов развел руками. Мол, я не виноват.
Шурик:
- Знаешь, Володя, что нас больше всего удивило? То, что Валентин отказался зарплаты по среднему.
- На заводе Ковков как грузчик получает рублей семьдесят. На стройке, тем более, как командир отряда, значительно больше.
- А у нас все с точностью до наоборот...


27 мая 1975 г.

В выходные одиннадцать человек из отряда отправились в поход на Карельский перешеек. Конечно же, похода как такового не получилось - была обыкновенная пьянка. В лесу, на свежем воздухе.
Ни в установке палаток, ни в заготовке дров командир участия не принимал. В палатке бренчал на гитаре. После обеда пел под гитару у костра. Его шестерки вроде Толика Касьяна настойчиво просили спеть «Валаам». Валентин «позволял» себя уговаривать. Затем исполнил «Валаам». Песня, я так понял, его сочинения. Ничего особенного, но манкая и легко запоминающаяся. Во всяком случае, за вечер несколько раз мы хором пели:
Бросьте монету на счастье, чтобы вот также просто
Снова вернуться на Валаам - сказочный чудо-остров…

30 мая 1975 г.

Ковков отношения к отряду не изменил. Напротив, его самое любимое изречение стало, что он «не как командир» набьет морду (чаще произносились нецензурные синонимы) и т.д. любому. На его угрозы никто особо внимания не обращает, но и в бутылку никто не лезет. Против Ковкова как-то исподволь стал складываться заговор. Не знаю, что из этого получится. Со 2 по 25 июня Валентин будет в учебном отпуске, он заканчивает 11-класс ШРМ; для сдачи экзаменов полагается месячный отпуск. Срок пребывания в отряде у большинства из нас заканчивается 1 июля.
Да! 8 мая в отряде появились новенькие. Три мужика. Два чуть постарше меня, а третий вообще не комсомольского возраста. В середине июня они едут на БАМ. На ЛМЗ у них что-то вроде испытательного срока. Мы их так и называем - бамовцы.
В первый же рабочий день бамовцы и 17-летний паренек Сережа Терентьев за смену с кучи на кучу перекидали 16 кубов песка. При этом куча осыпалась, значит, получается еще больше. Песком оказались засыпаны железобетонные сваи, их приходилось окапывать, оттаскивать. В общем, ребята проделали большую работу. На следующий день им в помощь дали нас со Славиком Шуковским. Славика здесь используют как художника - плакат нарисовать, знак по ТБ, лозунг написать, поэтому, хоть он и ходит в робе, на стройплощадке появляется редко. К физическому труду то ли непривычен, то ли элементарный сачок.
Шуковский «по-бамовски» работать не захотел. Он то и дело покидал рабочее место - шел мастера искать (зачем - непонятно), крановщика с краном, еще бог весть куда и зачем уходил. Работали мы впятером. Это действительно была работа. Работа с большой буквы. Минутный перекур - и лопату в руки! Я старался от бамовцев не отставать, и к концу рабочего дня у меня на ладонях были не просто мозоли, а кровавые мозоли - пузыри полопались.
На третий день вместе с бамовцами работала вся смена. Не так как мы до этого, конечно, но и не бездельничали особо. Посмеивались бойцы при этом над бамовцами в открытую, они насмешки воспринимали как шутки, похоже, не обижались, и энтузиазм их не ослабевал. Только к вечеру бамовцы стали понимать что к чему. А еще через день они уже в рабочее время пили вино с нашими девчонками.

2 июня 1975 г.

Вчера ребята ездили в Петергоф, на «фонтаны» и попить винца на свежем воздухе. Сегодня с утра все какие-то молчаливые. Ближе к обеду разговорились. Оказывается, они были свидетелями драки в Нижнем парке. Окруженные толпой зевак дрались двое. Вернее, когда наши подошли и стали смотреть через головы, что происходит, один уже избивал другого, лежачего. Парень крутился по песку, прикрыв голову руками, а  морячок бегал вокруг и бил его бляхой форменного ремня, стараясь попасть по голове. Но самое ужасное заключалось в том, что вдоль круга столпившегося народа бегала девушка и орала:
- Так, так ему! Еще, еще! Хочу крови, хочу крови!
Никто не вмешивался в драку, только возмущались:
- Прекратите! Милиция! Милиция! Вызовите милицию!
Не вмешались и наши, а когда появился милиционер, попытались быстренько ретироваться. В электричке оправдывались друг перед другом: мол, были выпивши, загребли бы, а потом доказывай, что «не верблюд». В электричке и возникло то напряжение в отношениях, которое сохранялось и сегодня.
За полчаса до конца смены отряд собрали на экстренное комсомольское собрание. В повестке дня один вопрос: подделка протокола комсомольского собрания и присвоение общественных денег (из фонда отряда) – 38-ми рублей. Кем? Командиром отряда Валентином Ковковым!
Уходя в экзаменационный отпуск, Валентин передал дела ВРИО Александру Сергееву. (Сергеева мы избрали на собрании; Сергеев парень серьезный и порядочный.) Ему-то и вернули из райкома протокол собрания, в котором оказались какие-то неточности, попросили устранить. Шурик сразу обратил внимание: это протокол собрания, которого не было! В ступор же его ввело вот что. Из протокола следовало: «по предложению мастера Алёсова (он из наших, из бойцов отряда) за хорошую работу выдать денежную премию Владимиру Сальникову». Сергеев спросил у Сальникова, чем таким особым он заслужил премию.
- Какую премию! – возмутился тот.
Посыпались шуточки:
- Вовка, а мы не знали, что ты с Алесовым «вась-вась!»
- Да нет же! Они с Ковковым комедии разыгрывали, будто бы ненавидят друг друга!  А сами…
- Валентин – человек принципиальный. Плохо работаешь – накажет. Хорошо – премирует! Невзирая на человеческие отношения, - вразумляла нас Таня Хаева.
- Но почему одного Сальникова премировали!
- Не одного! И Ковкова тоже!
- Вова, негодяй, затихарил!
- Проставляться все равно придется!
Денег, конечно, Сальников никаких не получал. И Алёсов не предлагал его премировать. Подписи под протоколом оказались поддельными!
Рано или поздно Ковков все равно бы лишился своего поста, к тому же, выбирая Сергеева, мы в отряде поговаривали о том, что хорошо бы его оставить командиром «на постоянно». Но того, что вытворил Ковков, никто из нас от него не ожидал! Возмущению не было предела!
Единогласно постановили:
- обязать Ковкова вернуть деньги;
- освободить от занимаемой должности;
- выгнать из отряда:
- сообщить о преступлении в РК КПСС и потребовать исключения Ковкова из рядов ВЛКСМ:
- командиром – не ВРИО – назначить Александра Сергеева.

5 июня 1975 г.

Грузили на машину металл - в основном, тяжеленные металлические рельсы. (Написал и подумал: а не металлические рельсы бывают?) Танька Хаева сидела в сторонке - никому и в голову не приходило требовать от нее работы наравне с мужиками. Во время перекура она подошла к нам и говорит Алёсову:
- Сашенька, я пойду в штаб?
- А что такое?
- Да нет, ничего. Все равно я здесь ничего не делаю.
Сашка пожал плечами: иди, мол. Она ушла. Сашка говорит:
- Рельсы мы ее таскать не заставляли, а легонькие трубки могла бы в кузов и покидать.
- Да ладно тебе! У нее и опоздания, и прогулы, ей терять уже нечего! Характеристику получит соответствующую!
- «Соответствующие» характеристики можем получить мы все. За исключением тех, кто не пьет… по медицинским показаниям.

7 июня 1975 г.

Ковков появился в штабе, забирал какие-то свои вещи, не оправдывался, глаз не поднимал. Деньги пообещал вернуть.

9 июня 1975 г.

В понедельник я работал во вторую смену. Работы не было. Скинулись по рублю, потом еще. К концу смены все были хороши. Один из бамовцев, Сашка Михайлов, взялся провожать Таньку Хаеву, а поскольку живет она неподалеку от меня, на Тимуровской улице, поехали втроем. В трамвае Хаева вела себя вызывающе - громко смеялась без всякой на то причины, пыталась ставить пассажирам подножки, то одному, то другому, возмущалась:
- Ну чё смотришь! Иди отсюда!
Намучались мы с ней. Хорошо, что на нашем пути не оказалось сотрудников милиции - точно бы забрали! И что? «Вы кто такие?» - «Комсомольцы! С ударной комсомольской стройки!..» Вот позору было бы!
Шурик Михайлов прикипел к Таньке. Признался, что за неделю был дома только раз. А дома у него, между прочим, жена и ребенок!
Другой бамовец, Володя Шелофастов, на следующий день пришел… еле приплелся на работу. С забинтованной, разбитой, головой! Мы дружно укладывали его в раздевалке, уговаривали «отдохнуть». Попадется на глаза начальнику участка – БАМа не видать! А он все рвался на стройплощадку!
Вчера и непьющий Володька Сальников был пьян в дупель!

Всей сменой слушали письмо с БАМа, от настоящего бамовца - он работал здесь  предыдущей смене, наши «старики» его знают; на БАМ уехал с первой ленинградской партией.
Трудится на строительстве аэродрома. До Байкала пять километров. До Нижнеангарска - 35. Живут в палатках. Отряд  называется «Ленинградец», часть его, та, что из Калининского района, -  «Прометей». Между палатками проходит Невский проспект. А приблудного, прикормленного пса зовут Невкой. Комаров еще нет. Лучше всего, как говорят тамошние «старожилы», на БАМ приезжать в апреле - привыкать легче.
Цитата: «Танька Ширяева уже собралась замуж - знакомы были три дня».
Автору письма «БАМ придает уверенности в жизни».

10 июня 1975 г.

Спрашиваю у одного «настоящего» строителя, сдадут ли ЛМЗ в положенный срок.
- Сдадут! Нагонят тысячи человек, и сдадут! В крайнем случае, сдадут на бумаге. Как все у нас сдается. Бумага все стерпит. Я в своей жизни работал не на одной стройке, так что, как говорится, за базар отвечаю.

29 июня 1975 г.

18 июня к нам в отряд пришел сам начальник участка Эдуард Осипович Карачевский, набрал восемь человек, и дал нам аккордную работу.
- Как сделаете, так домой!
Пошли посмотреть, что делать. В одном из деревянных, еще не разрушенных, зданий, что на набережной, нужно из-под паркета извлечь добротные доски, штабелировать их. Всего должно быть 12 кубов. Кто-то из ребят на глазах у Эдуарда Осиповича ломом попытался выломать паркетину, она не поддавалась. Тогда Карачевский предложил нам всем еще и по отгулу. В пятницу.
После его ухода мы разбрелись по разным комнатам и стали ломами тюкать паркет. Кто-то из ребят засунул лом под паркетины, двинул по касательной, и паркетины разлетались в разные стороны, как щепки. 12 кубов набралось очень быстро, и нам, чтобы не лишиться отгула, пришлось еще выжидать время.
В одной из комнат нетронутой оставалась роскошная изразцовая печь. Мы сидели вдоль стенок на сложенных из паркетин «табуретках», курили. И рассуждали: какая замечательная печь, вот бы ее разобрать на изразцы и толкнуть какому-нибудь богатенькому дяде. Вошел один из наших бойцов (не хочу называть!) и ни с того ни с сего воткнул лом в печь. Один изразец разлетелся на куски. Вскочили все как по команде:
- Ты что делаешь!
- А что? Все равно не сегодня, так завтра…
Другой боец (тоже не стану его называть) кричит:
- Мужики! Хотите по пятёре заработать? Каждому! Тогда - к печке не подходить! Не трогать!
И убежал. Как мы поняли: бегал он куда-то, откуда можно позвонить по телефону, и где нет «лишних ушей».
Вернулся:
- Разбираем печь как паркет, только очень осторожно!
Подкладывали деревяшку, ломиком отжимали очередной изразец, оттаскивали в сторону. Погрузили изразцы в подошедшую машину. Не знаю, сколько приехавший мужик отвалил за изразцы нашему барыге, но мы свои пятёры получили. Тут же скинулись по рублю…

На следующий день Карачевский предложил еще по два отгула - еще за 12 кубов. Он понимал, что хороших досок осталось мало, а работы, естественно, прибавится. С заданием мы справились и ушли в отгулы.
25-27 июня мы, несколько человек, гуляли! 27-го я, что называется, проезжая мимо, зашел на стройку, и к своему большому удивлению узнал: Карачевского сняли! Освободили от занимаемой должности. Вероятно, из-за досок. Впрочем, никто из нас не сомневался, что они уйдут налево. Кому-нибудь на дачу. Ну и что? Мы выполняли приказ начальника участка.

30 июня 1975 г.

В клубе ЛМЗ торжественное заседание по случаю закрытия Третьего ГКСМО – Городского комсомольского строительного молодежного отряда. Многие выступающие говорили о «огромной проделанной работе» и о «тех трудностях, с которыми пришлось столкнуться». Думаю, что те районы, Выборгский, например, которые работали ежедневно «на бетоне», или Смольнинский (на кирпичном заводе), говорили правду. Но остальные все нагло врали, и докладчикам аплодировали. Я, забился в задний ряд; мы, задние, не аплодировали «трудовым успехам».
Почетные грамоты получили, кажется, даже последние разгильдяи. Но ни я, ни Сергеев, еще два-три человека из нашего отряда не удостоились этих копеечных наград. Честно говоря, обидно, но, главное, непонятно - почему? Почему - выяснилось на прощальной попойке. Оказывается, начальство решило тех, кто остается на второй срок, еще на три месяца, сейчас не награждать, а наградить потом, «по совокупности»…
Сергеев велел мне завтра съездить в райком за ходатайством.

1 июля 1975 г.
 
В райкоме секретарь предложил остаться не просто бойцом, а комиссаром. По рекомендации Сергеева. На бланке так и напечатали: «оставить в качестве комиссара».
Я не удержался, чтобы не спросить о Ковкове. Секретарь РК комсомола замялся:
- Понимаешь, дело-то какое… Мы его обязательно здесь у себя на бюро пропесочим, но не выносить же сор из избы. Позор на весь город… А деньги Валентин уже вернул!..

Нужно было продление командировки оформить на заводе. Первым, кого я встретил на участке, был начальник цеха Козлов. Не успел я достать бумагу, как он:
- Почему не на рабочем месте?
- Вот, прочите…
Я протянул Козлову бланк с райкомовским логотипом, он пробежал глазами текст:
- Мало ли что кто просит! Лето, отпуска - работать некому. Марш переодеваться и к верстаку!..

Необязательное послесловие

Во второй половине 1990-х мы с женой за компанию с писателем Юрием Воропайкиным отправились в одну из библиотек Купчино на творческий вечер барда Валентина Дождя, о существовании которого я прежде и не подозревал.
 Я сразу узнал Валентина. Он меня - нет. По окончании вечера, когда началось «неформальное общение», Дождь сам подошел к нам с Верой. Кто-то ему сказал, что я журналист. Естественно, он захотел, чтобы я «что-то» написал и опубликовал и о вечере, и о нем.
Мы сразу перешли на «ты».
- Валентин, - спросил я, - а почему ты не исполнил «Валаам»? Сколько лет прошло, а я помню: «Бросьте монету на счастье…»
Ковков взглянул на меня с прищуром, ничего не сказав, резко развернулся и тут же прибился к стайке не поспешивших в гардероб слушателей.
- Не поняла… - растеряно сказала Вера. – Что в твоем вопросе ему не понравилось?
- По дороге домой объясню…

1975 – 1990-е гг.