6. 03

Дождь стучал по ржавым карнизам, будто кто-то ронял монеты в жестяную банку — равномерно, без спешки. За окном висел туман, густой, как дыхание спящего города, и фонари в нем дрожали, точно пульсары, потерявшие ритм. Я сидел в тесной комнате на чердаке, среди запаха мокрой штукатурки и жженой проводки. На столе — старый ноутбук с мигающим экраном, рядом треснувшая кружка с остатками кофе, пачка смятых сигарет и зажигалка, которую я нашел в кармане чужой куртки. Лампа на подоконнике гудела, как уставшая муха, бросая свет на стены — там пятна плесени складывались в карту какого-то другого мира, которого я никогда не увижу.

Я смотрел на стекло, где капли текли вниз, словно ноты по невидимым струнам, и думал о вопросах. Они приходили сами, без звонка в дверь, как радиопомехи в ночи. Что держит меня здесь? Чего я жду от этих дней, что тянутся, как провода вдоль заброшенных путей? Почему пустота внутри звучит громче, чем поезд на соседней станции? Они не были новыми, но каждый раз оставляли царапины, как игла на старой пластинке.

Закрыл глаза. Холодный воздух пах железом и мокрым асфальтом, с легкой примесью чего-то, что я не мог вспомнить — может, запаха травы из детства. Тогда я стоял на краю поля, ветер бил в лицо, а я кричал в небо: почему оно такое огромное? куда исчезает время? Мысли были легкими, как камешки, что я кидал в реку, глядя, как круги расходятся и тонут. Однажды я нашел в траве ржавую монету, показал деду. Он сказал: «Ей столько лет, сколько у тебя в голове этих "почему"». Теперь они другие — глубокие, как колодцы, куда падает свет и не возвращается. Они не ищут ответов снаружи. Они смотрят в меня, как в зеркало, где нет лица, только тень.

Открыл ноутбук, напечатал: «Зачем нам эти поиски, если истина — не рыба, которую ловишь, а отзвук, что дрожит где-то внутри?» Слова легли на экран, холодные и прямые, как свет луны. Они не подчинялись логике, не складывались в схему. Это был не ключ к замку, а трещина в стене, из которой тянуло сквозняком — холодным, но живым. Может, мы спрашиваем не чтобы найти, а чтобы услышать, как эхо стучит внутри?

Ветер завыл за окном, лампа мигнула, тени на стенах дрогнули, будто кто-то прошел мимо. Я подошел к стеклу, коснулся его — оно было холодным, чуть дрожало, как кожа спящего зверя. В отражении видел не себя — не усталые глаза, не сутулость, а что-то текучее, как ртуть, что вытекает из разбитого градусника. И вдруг понял: мысли — не стрелы, что летят в темноту. Это нити, что тянут вниз, к чему-то, чему нет имени, но что я чувствую в те редкие минуты, когда время останавливается.

Раньше я искал. Читал книги, где слова строились в ряды, как вагоны товарняка, но не везли смысла. Слушал голоса в наушниках — они обещали ответы, а оставляли шум, как радио на пустой волне. Стоял на крышах, смотрел, как город растворяется в закате, ждал, что он скажет хоть слово. Однажды ветер унес с перил газету, и я смотрел, как она кружится, пока не исчезла в тени дома. Тогда я подумал: а что, если смысл — в этом падении? Но все, что находил, было чужим — гладким и пустым, как стеклянные глаза куклы. А здесь, в комнате, где гудит лампа, я вижу: истину не поймать. Она — тень, что дрожит внутри, не вспыхивает, не гаснет, просто ждет, пока я дышу.

Сел обратно, напечатал: «Вопросы — не сеть для рыбы. Это трещины, что уходят вглубь. Они приходят, когда внутри что-то рвется, когда я слышу, как стучит то, что я замуровал под слоем дней. Задавая их, я не жду, что кто-то ответит. Они будят меня, как ветер траву». Закрыл ноутбук, не сохраняя. Слова — это просто слова. Истина — в щелчке зажигалки, в горьком дыме, что вьется от сигареты. И вдруг — треск: лампа лопнула, стекло рассыпалось по полу, как капли застывшего света. Тишина раскололась, и в этом звуке я услышал себя — вопросы не спасают, они режут, чтобы я стал живым.

Улыбнулся. Дым поднялся к потолку, растаял в полутьме. Вопросы не дают разгадок — они сами загадка. Их суть не в конце пути, а в том, как они срывают крышку с привычного, оставляют меня перед пустотой. Это зеркала, но не для глаз — для того, что прячется за снами. В них тлеет свет — не яркий, а тихий, как огонек в подвале, как звезды за облаками. Он живет в гуле проводов за стеной, в хрусте стекла, в паузах, где слова не нужны.

Туман за окном стал гуще, комнату накрыл мрак, только сигарета тлела в пальцах, как маяк посреди пустоты. Вопросы никуда не делись, но теперь они — не груз. Они — угли, что теплятся в темноте, тянут в глубину, где нет ответов, но есть я. И в этой тишине, среди осколков лампы, я нашел не разгадку, а искру — пульс вечности, что гудит во мне, пока я жив.