Мои родные

Мои родные смотрят на меня с портретов на стене кухни – они всегда здесь у меня за спиной. Я взглядываю иногда в их глаза и ищу ответа: - Как вы, мои прекрасные бабушка и дедушка, смогли быть счастливыми и научить этому своих детей?
Бабушка оставалась одна с двумя маленькими дочками во время войны в захолустном Барнауле. Она таскала тяжеленные ведра с бурдой для коровы вместе со старшей дочкой, семилетней-десятилетней девочкой, из-под огромной горы, по песчаному бездорожью, на коромысле на плечах. Она пережила тиф во время войны, из-за которого страшно исхудала и была побрита наголо, а в этот момент в городе рядом оказался фотограф, который мог сделать фото для отправки на фронт мужу, и она не хотела, чтобы муж ее видел такую, тридцатилетнюю и страшную, но фото вместе с девочками все-таки сделали… Дедушка прошел все четыре года войны в свои 31-35 лет (мой сын сейчас старше, и это поразительно: сколько досталось пережить тогда совсем молодому человеку!)  Простеленная рука освободила его от войны только в марте 45-ого года. Он видел ее, свою жену, страшной послетифозной, она – его, своего мужа, не желавшего сразу возвращаться домой, все равно что без руки (из-за простреленного нерва та висела плетью) –калекой.  Страшно сердилась тогда бабушка, что он не хочет ехать из госпиталя домой… Они выжили, построили новый дом и родили еще после войны сына. Они были для меня идеальной семьей: сильная бабушка, высокая, со стержнем внутри, только к старости немного согнувшаяся, и тихий дедушка, приземистый и крепкий, несмотря на висевшую плетью правую руку, молчаливо покачивавший ногой и читающий в уголке кухни газету, изредка поверх очков взглядывающий на нас (он еще и недослышал, оглушенный своим минометным расчетом войны).
Как они смогли быть счастливыми и неужели я не смогу?
Бабушка однажды запустила в дедушку тапком. Не представляю, чем он мог это заслужить. Впрочем, вполне понятно, что он был тоже не робкого десятка, просто очень сдержан и тихой сапой, видимо, делал то, что считал нужным, иногда вразрез с  тем, что считала верным она.  А она никогда не повышала голос, но могла позволить себе крепкое словцо или запускала тапком. Они были вместе до конца.
Неужели я так страдаю оттого, что мне не в кого запустить тапком? И невозможно уже родить сына. И я вот-вот могу выглядеть, как послетифозная старуха? Нет, бабушка была, во-первых, прекрасна и тогда и не была старухой никогда. И я не буду.
Родные мои, спасибо, что вы есть у меня. Нужно очень постараться сохранить вашу силу и быть ее достойной сейчас.