Карпатские Снега

  «Карпатские Снега"

Действующие лица:
1. Фёдор Алексеевич Козлов – Поручик Русской Императорской Армии
2. Пётр Алексеевич – Казак-хорунжий
3. Евгений Петрович – ефрейтор, пулемётчик
4. Илья – ефрейтор, сапёр
5. Янек – польский (обрусевший) крестьянин
6. Василь – старослужащий, украинец, брат жены Янека
7. Виктор – молодой рядовой «свежего призыва»
8. Григорий – пулемётчик, помощник Евгения

  Февраль 1915 года

  Восточный Фронт, Карпаты

  Шёл 1915 год. Это был второй год Великой Войны, которую историки назовут Первой Мировой. Война шла между блоком Антанта (Россия, Великобритания, Франция, Сербия) и Центральными Державами (Германия, Австро–Венгрия, Османская Империя). На Восточном фронте Российская Империя воевала с Германской и Австро–Венгрией, на всём протяжении от Восточной Пруссии до Буковины.
Карпаты… О, эти величественные лесные массивы на горной местности, среди которых прячутся мелкие деревушки. Зимой эти места приобретают вид сказочной страны: снега покрывают всё белым одеялом, деревья одеваются в белые платья, а на горах лежат большие «шапки».
 
  Но и на эти земли пришла война. Здесь 8-я русская армия генерала Алексея Брусилова столкнулась в боях с австрийскими войсками фельдмаршала Конрада фон Гётцендорфа. Солдаты прозвали этот этап боёв «резиновой войной», потому что фронт постоянно двигался вперёд и назад, переходя из рук в руки, но ни одна из армий не могла получить стратегическое преимущество.

  Одним холодным февральским днём, по протоптанной лесной тропинке шли солдаты. Они шли друг за другом, неся на себе оружие, снаряжение и свой небогатый скарб. Один вёл под уздцы своего коня, которого он поглаживал и похлопывал. Форма солдат была покрыта снегом из–за долгого пути, но даже так можно было понять, что это были солдаты Русской Императорской Армии. На заснеженных погонах проглядывались цифры 257 – 257-й Евпаторийский полк. Солдаты были одеты в длинные зелёные шинели, папахи и фуражки, и лишь у одного была другая форма и знаки отличия – у кавалериста. Это был казак, хорунжий, прибившийся к отряду не так давно. На нём была тёмного цвета черкеска, кудрявая папаха, шашка на поясе и кобура с «наганом».  Вёл пехотинцев поручик Фёдор Иванович Козлов – офицер тридцати лет, в двубортной офицерской шинели и фуражке, покрытой башлыком. Остальные были одеты примерно одинаково, отличаясь лишь возрастом и снаряжением. Поручик, хорунжий, два ефрейтора, один из которых сапёр, и четверо рядовых – вот их небольшой отряд, успевший спастись после тяжёлого боя с австрийцами, разбросавшего русских солдат по округе. Солдаты бродили уже долгое время, стараясь уйти от врага и найти хоть кого–то из своих.
– Господин поручик, дозвольте обратиться? – обратился к Ивану Фёдоровичу ефрейтор средних лет, нёсший на плече ручной пулемёт «Мадсен».
– Да, Евгений, что ты хотел узнать?
– Хотелось бы знать, где мы сейчас? Уже несколько часов бродим по этому лесу, кругом лишь деревья…
– Судя по донесениям, недалеко была брошенная деревня. Дай Бог, если мы на неё наткнёмся, тогда сможем определить наш дальнейший путь – задумчиво говорил поручик, вглядываясь вдаль по тропе.
– Нам нужно найти тёплый кров, хотя бы хлев – промолвил хорунжий, державший коня – солдаты устали, а коню моему нужен отдых, да и кормить его надо… совсем из сил выбился, погибнет ведь…
– Да вы не беспокойтесь, Пётр Алексеич – отвечал ему ефрейтор-сапёр – уже скоро выйдем из леса и найдём, где нам всем остановиться. Мы и вашему коню поможем, господин хорунжий.
– Дай Бог, друг мой Илья, дай Бог… Мы чудом ушли от австрийцев и нас осталось немного…
Перед хорунжим шла группа из троих рядовых. Они шли наравне друг с другом и общались между собой.
– Скольких же мы потеряли в том бою? Мы одни в этом месте… Не дай Бог нам наткнуться на австрийцев… или хуже того, на германцев – встревоженно говорил молодой солдат своему сослуживцу
– Немало, очень немало… Многих убили, кого-то взяли в плен. И скорее всего, нас или других австрийцы будут искать – ответил ему второй солдат. Голос его был хриплым, но даже так слышался чёткий польский акцент. Он постоянно курил, задумчиво осматривая лесные массивы вокруг себя. – Радуйся, Виктор, что хоть мы живы остались.
– Да не скажи, Янек – говорил третий, нёсший на себе ранец, в котором были боеприпасы и инструменты – мороз такой, что быстро погибнуть это гораздо лучше, чем замёрзнуть насмерть… – солдат поднял воротник шинели и засунул руки в карманы.
– Не бойся, Гриша, скоро найдём, где отдохнуть, там будет и тепло, и еда… Эх, сейчас бы домой… Хлеб из печи, сытный обед… – говорил поляк, мечтательно закрыв глаза.
– Курить хочется, мочи нет… Янек, может у тебя есть? – обратился к нему его собеседник.
– Конечно, M;j przyjaciel, держи – тот протянул ему папиросу. Григорий принял её, зажёг при помощи трофейной зажигалки, после чего закурил и погрузился в свои мысли.

  Их дорога была долгой, но они шли упорно, желая скорее выбраться из лесного царства. Спустя полчаса они вышли на край леса, перед которым расположилась небольшая лощина, в самом низу которой стояла пустая деревушка. Дома стояли тесной группой, с краю расположилась не то мелкая церковь, не то дом главы деревни. Было также два больших амбара, один для припасов, другой для лошадей. Ничем не примечательный населённый пункт, но было в нём то, что привлекло внимание солдат, и в первую очередь поручика Фёдора Ивановича. Деревню окружали с нескольких сторон длинные канавы траншей, возле сбитых с петель ворот стояла полевая пушка, а кругом на снегу виднелись чёрные лунки, а также небольшие холмики, которые оказались силуэтами людей и лошадей. Поручик осматривал место из бинокля, приказав другим не стоять во весь рост и присесть. Внезапно вдалеке послышались чьи-то голоса и ржание коней. Из-за холма вышел небольшой отряд кавалеристов. Одеты они были в тёмно-голубые шинели и кепи, через плечо переброшены карабины. Они шли верхом, с осторожностью осматривая местность вокруг себя.
– Австрияки… Похоже венгерские кавалеристы… – прошептал Евгений, держа пулемёт на изготовку, на случай стрельбы – И откуда они тут взялись?.. Искали нас?..
– Не похоже… Мне кажется, они, как и мы, искали свои позиции… – ответил ему хорунжий, смотря на силуэты всадников.
Главный среди венгров, коренастый фельдфебель, приподнялся в седле и осмотрелся. Увидев деревню, он окрикнул остальных, и они поскакали к деревне. Русские солдаты с холма осторожно следили за действиями противника. Осмотрев место давно прошедшего боя венгерский офицер разочарованно махнул рукой, и отдал команду остальным идти дальше. Всадники развернулись и убрались прочь. Опасность миновала.
– Так, они ушли. Нужно осмотреть это место… Только осторожно. Евгений и Григорий, вы останьтесь здесь вместе с хорунжим, а я с остальным посмотрю, что там такое – сказал поручик и поднялся с земли. Махнув рукой, он вместе с рядовыми Янеком, Виктором и Василем спустился в лощину и вошёл в деревню. Теперь глаз солдата мог осмотреть это место гораздо лучше. Деревня представляла собой крепость: пулемётные позиции, германское полевое орудие. И повсюду были тела убитых, разбитые обозы, брошенное оружие и снаряжение. Тела убитых солдат давно уже вмёрзли в землю, от холода кожаное снаряжение затвердело и потрескалось, а снег покрыл их белым одеялом. Деревня была покинута уже давно, но солдаты, пришедшие сюда, оживили её: качественно обустроенные домики стали казармами, амбары – складами припасов, а в церкви находился штаб. Пехотинцы осматривали тела, пытаясь определить, кто это был. На убитых были тёмно-серые шинели, перепоясанные ремнями с большими бляхами. На головах их были шлема с пикой наверху, у кого-то небольшие бескозырки и фуражки с двумя кокардами. Ноги были обуты в тяжёлые сапоги с гвоздями на подошвах, за спиной у некоторых висели большие ранцы с притороченными к ним скатками плащ-палаток.
– Это германцы, господин поручик – сообщил Фёдору Ивановичу Янек, держа в руке пряжку германского солдата с короной и надписью “Gott mit Uns” на ней. – Не повезло им тут… Самое настоящее ледяное кладбище…
– Да уж… Похоже, германское командование отправило сюда свои войска – процедил поручик, смотря на тела вокруг – Ладно, осмотрите деревню и постарайтесь найти хоть что-то ценное. Василь! Зови остальных!
– Слушаюсь, господин поручик! – ответил рядовой. Выйдя к окраине деревни, он позвал остальных жестами.
Когда все собрались, началось изучение деревушки. Судя по ранам на замёрзших телах германских солдат и глубоким следам в снегу, это была кавалерийская атака. В домах из окон всё ещё торчали винтовки, внутри лежали тела в изорванной от взрывов гранат форме. В амбаре лежал опрокинутый пулемёт и изувеченные трупы его расчёта. На окраине стоял штабной автомобиль, в котором лежали убитые офицеры в шинелях с меховыми воротниками, у одного из рук выпала папка с документами, содержимое её высыпалось и примёрзло к земле. Кроме германских солдат на подходах к деревне и на её территории было много трупов русских казаков-кавалеристов и пластунов. Вместе с телами всадников лежали и их кони. Окопы были полны убитых русских и германских пехотинцев, погибших в жестокой рукопашной. В штабе было немало убитых, однако уцелела карта на стене, которую не успели забрать, а также другие полезные вещи. В амбаре, кроме винтовок и боеприпасов, нашлось сено – им накормили хорунжего коня. Собрали много гранат, нашлись бутылки с коньяком и галеты в неплохом состоянии. Евгений взял себе пару магазинов для «Мадсена», поскольку своих было очень мало. Приведя себя в порядок и собрав припасы, пехотинцы стали думать, что же им делать дальше. Обсудив нынешнюю обстановку, они решили отдохнуть, чтобы набраться сил.

  Солдаты обжили один из пустых домов: растопили печь, закрыв трубу заслонкой, чтобы не было видно дыма, сварили кофе, который нашли у германских солдат. Коня Петра Алексеевича отвели в хлев, обогрели и дали ему отдохнуть. Хорунжий остался с ним, ухаживая за своим другом. Он общался с конём как с человеком, проявляя заботу и любовь. Остальные занимались своими делами: кто-то отдыхал, кто-то нёс дозор, наблюдая за окрестностями, поручик и ефрейтор Илья сидели за столом и изучали германскую карту. В небе то и дело пролетали то русские аэропланы, то германские бомбардировщики, но им не было дела до этого места. На лавке у стены сидели Василь и Янек и общались друг с другом:
– Ну и как там Пелагея, Янек? – спросил Василь своего друга, держа в руках кружку с кофе.
– Да не очень... Недавно написала письмо, что война и в её краях лютует… То германцы приходят, то австрийцы, регулярно слышна стрельба…
– Это ужасно… Дай Бог им справиться со всем этим… Ни ты, ни я не переживём, если с ними что-то случится… Василь, у тебя табак есть? Мой кончился.
Украинец порылся в карманах шинели и достал оттуда кисет с табаком, после чего отсыпал его в руку Янека. Поляк набил трубку табаком и закурил.
– Dzi;kuj;, szwagrze
– Будь ласка, зятю
Оба они усмехнулись и задумчиво стали смотреть на небо, с которого падал снег.

  Через некоторое время поручик собрал всех в доме. После долгого обсуждения сложившейся ситуации, было решено в срочном порядке идти на северо-запад, где стояли русские части, иначе был риск попасть в руки австро-германских войск. Наспех поев и собрав припасы, солдаты покинули деревню. Оставив за спиной это «кладбище», они пошли туда, где возможно находились свои. Отряд спешил, несмотря на глубокий снег, местами покрывавший землю по колено. Нога то и дело наступала то на засыпанные останки павших солдат, то на остатки оружия и снаряжения. В канаве у дороги лежали убитые австрийцы. Застывшие руки сжимали винтовки, стволы которых торчали вверх как могильные кресты, а на посиневших лицах отразилась маска смерти – печальное зрелище. Солдатский глаз не смотрел на них, ведь зачем обращать внимание на подобные, ставшие уже обыденными картины? Сейчас их заботил лишь нелёгкий путь в надежде добраться до своих. К чёрту эти сентиментальности, лишь холодный расчёт и трезвый рассудок, вот что движет человеком в эти моменты. И солдаты шли, несмотря на холод, голод и смерть вокруг, шли чтобы выжить.

  На горы легла ночь. О, эта красивая зимняя ночь, когда от света луны блестит белый снег, и звёзды рассыпаны по небу. Но в этот раз всё было иначе: поднялась сильная метель, видимость упала, ветер выл и свистел, даже верхушки деревьев качались, стряхивая с себя снежный покров. Освещая себе путь при помощи фонаря, чтобы не потеряться, пехотинцы шли вперёд, вели их поручик с компасом и Илья, державший фонарь. Пётр Алексеевич ехал верхом, пытаясь разглядеть хоть что-то вдали.
– Фёдор Иванович! – крикнул Янек поручику – Нужно найти укрытие! Пропадём ведь так!
– Мы не можем останавливаться! Австрийцы следуют за нами по пятам! Никак нельзя медлить!
Янек и Василь шли рядом, набросив на плечи шерстяное одеяло, за ними шли Евгений и Григорий с пулемётом и припасами. Илья светом фонаря пытался прорезать снежную пелену. Ветер свистел в ушах, снег резал лицо, коченели руки, сжимавшие винтовки. Внезапно, за спиной у солдат послышались глухие голоса. Обернувшись, солдаты увидели мерцающий огонёк вдали. Прислушавшись, они стали резво размышлять что делать. Было решено попробовать окрикнуть незнакомцев. Для этого дела послали Янека и Василя. Все знали, что в русской, германской и австрийской армии служат поляки и украинцы.  Двое повернулись в сторону огонька и поочерёдно выкрикнули: «Кто там? Вы русские или австрийцы?», каждый на своём языке. После недолгой паузы огонёк упал, прозвучал крик на венгерском, и внезапно сухой хлопок прорезал холодный воздух. Пуля просвистела и подняла брызг снега у ног коня хорунжего. Испуганное животное взбрыкнуло и громко заржало. Огоньки выстрелов замигали в снежном мареве, прозвучали щелчки. Русские солдаты залегли, Пётр Алексеевич увёл коня с линии огня, а сам достал револьвер и встал на колено возле поручика. Евгений и Григорий установили пулемёт за плотным сугробом и стали ждать, когда враг подойдёт ближе. Пули пролетали мимо, со свистом уходя вдаль, стреляли на голоса и огоньки выстрелов. Пехотинцы образовали собой небольшую цепь, которая вела огонь залпами. Одна из пуль попала в руку поручику, он упал на снег, схватившись за рану. К нему бросился Виктор.
– Фёдор Иванович! Укройтесь, господин поручик! – он ухватил поручика под руки и несмотря на юный возраст и плотный огонь оттащил раненого офицера подальше. Но даже раненый, поручик не прекращал командовать остальными. Из снежного марева появилось шесть силуэтов, трое, оставшихся позади, уже не встанут. На более близкой дистанции огонь стал плотнее, и солдаты видели друг друга. Венгерский солдат присел на колено и выстрелил наугад – выстрел настиг Василя, ранив его в бок. Он упал на живот, но не переставал стрелять.
– Да не бойтесь обо мне! Бейте их, сволочей! Бейте! – кричал он остальным, лежа на снегу и стреляя в сторону врага.
– Солдаты, в атаку! Пленных не брать! – рявкнул поручик, застрелив из револьвера одного из противников.
Янек, Виктор и Пётр бросились на венгерских солдат. Брошенной гранатой они убили одного пехотинца, другой упал, получив порцию осколков в живот. Когда солдаты сошлись, началась драка. Первого подбежавшего пехотинца Пётр сшиб ударом ноги, после чего вдавил его в снег и начал бить сапогами со шпорами, а Янек и Виктор сражались с двумя оставшимися. Венгерский фельдфебель повалил Виктора и достав из ножен длинный штык, попытался вонзить его ему в грудь. Успев перехватить клинок, Виктор изо всех сил стал удерживать клинок на безопасном расстоянии. Другой венгр умудрился оттолкнуть от себя Петра и поднявшись, ударил его по голове прикладом, хорунжий упал, схватившись за голову, от смерти его чудом спасла папаха на голове. Венгр поднял винтовку и побежал к своему товарищу, но был убит выстрелом из винтовки Василя. На Янека набросился фенрих, схватив друг друга, солдаты свалились на снег и стали барахтаться как два хищника, пытаясь взять верх в этом поединке. Руки фенриха обхватили горло поляка и сжались словно тиски. Янек не мог сбить с себя врага, и начал шарить по его поясу. Нащупав на ремне кобуру, он вырвал из неё массивный «Штейр-Ханн», и уперев в грудь его хозяина, резко взвёл и дважды вдавил на спуск. Две свинцовые пломбы прошли навылет, фенрих посмотрел на убийцу изумлёнными глазами и свалился, придавив того своим грузным телом.
– Matka Bosna… Ну и кабан… – проговорил Янек, пытаясь спихнуть с себя тело несостоявшегося убийцы.
Тем временем к Виктору на помощь подбежал Илья. Схватив с земли австрийский «Манлихер», он вскинул его и выстрелил в венгра, который уже замахнулся рукой со штыком, чтобы убить русского солдата. Тяжёлая винтовочная пуля разнесла половину головы фельдфебеля, залив кровью лицо Виктора. Тело упало назад, всё ещё сжимая штык в руке. Солдаты выжили. Янек поднялся с земли и осмотрелся вокруг: все вражеские солдаты, кроме одного раненого венгра были убиты. Евгений и Григорий меняли магазин у пулемёта, недалеко от них сидел с перевязанной рукой поручик, Илья помогал Виктору отмыть лицо от крови, а за сугробом лежал с винтовкой Василь. Лежал и подозрительно не двигался, как будто уснул. К нему осторожно подошёл Янек, присел на колени и потормошил его. Василь не отвечал. Рана в боку была закрыта плотном куском ткани и прижата перевязью. Янек дрожащими руками перевернул тело шурина – и вздрогнул. В козырьке фуражки украинца была небольшая дыра, а со лба змеёй шёл ручеёк крови, глаза его были полуоткрыты, но света в них не было. Василь погиб. Шальная пуля в голову настигла его в суматохе боя. Янек закрыл глаза убитого и заплакал, со всей горечью потери друга и родственника. Его дорогая Пелагея лишилась брата, а он – шурина. Слёзы падали на лицо умершего, но ничем было не помочь. Солдаты окружили Янека и Василя, и увидев, что случилось, молча сняли головные уборы, перекрестились и преклонили головы. Они потеряли хорошего друга, очень опытного, знавшего эти края. Они простояли так минуту, после чего Янек тихо промолвил:
– Ребята… Давайте его хотя бы похороним… Хотя бы здесь…
– Разрешаю сделать это. Я отмечу на карте это место. Его, надеюсь, смогут найти и похоронить – мягким голосом ответил Фёдор Иванович – Но только поторопитесь, австрийцы могли нас услышать.
Виктор тем временем подошёл к Петру Алексеевичу. Тот сидел на снегу, сняв папаху и вытирая кровь с головы. Встать ему было тяжело, он был слаб. Евгений и Виктор помогли ему подняться и отвели к остальным. Илья сидел возле раненого венгра. Тот держался за живот, не в силах произнести ни слова. Воды ему было дать нельзя, всё, что можно было сделать – остаться с ним до его конца. Умирающий венгр смотрел своими детскими глазами на русского солдата, шевелил губами. Илья был возле него, пока тот не скончался. Ефрейтор накрыл лицо убитого его собственным кепи, после чего встал и пошёл к остальным. Побитые, окровавленные лица и руки, рваная форма, измотанный вид, всё это показывало, что бой был тяжёлый. Солдаты собрались тесной кучкой, пытаясь защититься от ледяного ветра.

  Внезапно из снежного марева появился кавалерийский отряд. Кавалеристы были одеты в зелёные шинели, из-под башлыков виднелись красно-синие фуражки, на поясе висели шашки, у двоих в руках были длинные пики. Это был казачий конный разъезд, который услышал выстрелы и поспешил прибыть на подмогу. Кавалеристы окружили отряд кольцом и сквозь вой ветра окрикнули пехотинцев:
– Вы кто такие? Какого полка? Что здесь произошло?
К ним вышли поручик и ефрейтор Евгений. Рука Фёдора Ивановича висела на перевязи, но ни один мускул не дрогнул на лице офицера. Суровый вид поручика и его солдат немного охладил пыл казаков, и беседа стала идти спокойнее.
– Мы солдаты 257-го Евпаторийского полка, вахмистр. Идём к своим позициям. Нам нужны припасы и помощь раненым.
– А чего ж вы рваные такие, аки дезертиры? – спросил солдат казак с пикой.
– Посмотри вокруг, может те убитые тебе что-то скажут?! – выступил вперёд Виктор, вытиравший следы крови с лица. – И посмотри на брата нашего Василя. Он погиб в этом бою, его сестра лишилась кормильца в семье! А Пётр наш Алексеич ранен тяжело! Лучше бы помогли нам!
– Прости солдат, не хотели мы вас обидеть. Мы слышали выстрелы и спешили помочь. Жаль вашего друга, царствие ему небесное. Мы проводим вас до нашего расположения – сказал пехотинцам вахмистр. Один из казаков, тот, что с пикой, спустился с коня и помог усадить Петра Алексеевича, который уже пришёл в себя, в седло его собственного коня. Солдаты похоронили Василя, взяв его личные вещи и сложив из камней небольшое надгробие с положенной на него фуражкой, все вместе помолились за умершего. Янек взял вещи Василя, набрал патронов для «Штейра» и вернулся к остальным. После этого отряд при надёжной охране новых знакомых пошёл дальше.
Дорога теперь не казалась такой тяжёлой. Солдаты шли ровной колонной друг за другом, казаки двигались по бокам, защищая их от напастей. Солдаты хромали, кто-то шатался, обессиленный, а хорунжего приходилось постоянно поддерживать в седле, чтобы он не упал. Ледяной ветер кружил снег, поднимая вверх снежные облака и стряхивая с деревьев их покров. Если один падал, к нему, несмотря на слабость, бросались другие и помогали встать. Упорству отряда было не занимать. Они шли по лесным тропинкам, по небольшим лощинам среди гор, мимо брошенных позиций, пустых деревень и старых кладбищ. То тут, то там они видели замёрзшие тела убитых, оставленную технику, следы прошедших боёв. В один момент они наткнулись на разбитый германский бомбардировщик, и ненадолго остановились, чтобы его осмотреть. Ничего не найдя, они пошли дальше. Их долгий путь продолжался до следующего дня.

  Дорога привела их в крупное расположение русских войск. Здесь мелкие соединения, разбросанные по территории, собирались в одно большое войско. Тут были казаки, терцы и донцы, пехотинцы из разных полков, сапёры, артиллеристы и врачи. Их старались собирать по полкам или хотя бы родам войск, чтобы создать нормальную структуру. Это место представляло собой лагерь из палаток и нескольких домиков, связанный с передовыми позициями небольшой дорогой, шедшей от штаба мимо артиллерийских позиций. Окопы шли вверх-вниз, местами они поднимались на оборудованные на высотах наблюдательные пункты и огневые позиции. Перед самими окопами было несколько небольших крутых склонов, но их сгладили при помощи насыпей. Потом шла низина, на другой стороне которой снова поднимались вверх позиции австро-венгерских войск. Вся низина была покрыта воронками и телами убитых солдат, а защищали позиции линии колючей проволоки. Сейчас было затишье, и лишь изредка из позиций выходили люди. Они собирали амуницию и оружие убитых, а потом быстро уходили обратно. Иногда в небе пролетала авиация, вдали слышалось уханье артиллерии. В лагере же шла обычная фронтовая рутина: офицеры в штабе обсуждали план действий, суетливо сновали денщики, солдаты на улице пилили доски на настил траншей, собирали инженерные конструкции, проводили ремонт техники и разгружали боеприпасы. У полевой кухни сидела группа пленных германских и австрийских солдат под охраной двух пехотинцев с японскими винтовками в руках. Повар накладывал каждому по порции в алюминиевые котелки, и пленные отходили в сторону, тесно садясь возле друг друга. Повар угостил и солдат Фёдора Ивановича, которые были рады хорошему сытному обеду и очень хвалили хозяина полевой кузни за труды. Среди русских солдат нашлось немало однополчан, в состав которых влились и члены отряда. Так мелкая группа стала частью организованного войска. Своих друзей солдаты встречали с большой радостью. Они пели, шутили, рассказывали о пережитых днях. Раненым оказали помощь и накормили, коня Петра Алексеевича отвели в уцелевшую конюшню, где дали тепло и корм. Фёдор Иванович отправился в штаб, а хорунжего вместе с Янеком и Виктором отправил в госпиталь, чтобы те подлечили раны и набрались сил. Трое вошли в госпитальную палатку и уселись на лавку. В «помещении» пахло смесью спирта, крови, пота и мазей, стоял жуткий крик раненых. Над койкой с умершими стоял полковой священник и читал молитву, рядом на столе врачи оперировали солдата с осколочными ранениями. Одним из врачей был пленный германский фельдшер, который со всей германской педантичностью и осторожностью вытаскивал из раненого осколки. Солдат метался и кричал, потому что не было ничего, что смогло бы утихомирить боль - поэтому лечили наживую. Вошедших осмотрели, промыли им раны, Петру Алексеевичу оказали помощь и оставили отдыхать, дабы дать ему окончательно восстановить силы. Солдат напоили, промазали раны и отпустили в «казарму», представлявшую собой длинную палатку с самодельными кроватями и печуркой с дымоходом. Зайдя в палатку, солдаты разложили вещи, улеглись на свободные койки и уснули крепким сном.

  Война, несмотря на затишье, всё равно давала о себе знать. Бывало, что дальнобойные снаряды иногда ложились на «ничейной земле», а то и долетали до траншей. Бывали раненые, убитые, разрушались сооружения, но бреши удавалось в нужное время залатать, и всё снова возвращалось в своё тихое и размеренное русло.
В штабе шло активное обсуждение планов действий и обстановки на фронте:
– Значит так, господа. Австрийцы и германцы готовят контрнаступление. Наша воздушная разведка увидела скопления их войск, идущих в нашу сторону – говорил пожилой полковник другим офицерам в штабе – Пфланцер-Балтин собирает крупные соединения на протяжении наших позиций.
– Однако, господин полковник, все предыдущие попытки сдвинуть фронт не увенчались успехом ни с нашей, ни с их стороны. Не уверен, что и в этот раз мы сможем выйти из этого тупика – отвечал полковнику молодой штабс-капитан в заношенной шинели поверх гимнастёрки.
– Австрийцы ищут лазейку для места прорыва, возможно даже несколько. Они будут использовать любую возможность чтобы вырваться к Перемышлю. Однако планы их командования были сорваны – говорил третий офицер – лётчик, прибывший в штаб с донесением. Офицеры задумчиво стояли перед доской с картой и обсуждали происходящее. В это время в помещение вошёл Фёдор Иванович.
– Здравия желаю, господин полковник! Поручик Козлов прибыл в ваше распоряжение. Чудом сумели прорваться через австрийские позиции. И да… думаю вас это заинтересует. – поручик достал из планшета германскую штабную карту, взятую в разорённой деревне, и передал её полковнику. Остальные офицеры с интересом склонились над столом и стали подробно изучать находку. Благодаря двум картам – русской и германской, удалось создать более ясную картину фронта. И ситуация складывалась не самая лучшая: большие соединения австро-германских войск собирались на протяжении позиций Русской Императорской армии. Надеяться можно было лишь на верное руководство командующих, отвагу русского солдата и надёжность созданных позиций. К тому же ожидались резервы, которые могли увеличить число солдат на участках фронта.
– Благодарю вас, поручик. Вы нам очень помогли. Теперь идите отдохните. Вы очень устали и вам сейчас нужен покой. – полковник отпустил поручика, после чего офицеры продолжили обсуждать дальнейшие действия.
В лагере солдаты общались о своём. Так, солдаты-артиллеристы показывали пехотинцам свои позиции, в том числе новые изобретения войны – «противовоздушные орудия».
– Это вот наша идея – говорил солдат-артиллерист – Взяли мы пушку, поставили её на подпорки стволом вверх, и бьём картечью по самолётам. Три аэроплана подбили, один убежал с побитым хвостом.
Солдаты с интересом смотрели на такие новинки и учились при помощи них бить врага.
  Аэропланы, скорострельные орудия, пулемёты – техническая революция шла в ногу с этой войной, и каждый раз удивляла простой народ своими детищами. Тяжёлые орудия и бронепоезда поржали своей мощью, громадные дирижабли внушали трепет своими размерами, и всё это в полную силу применялось в боях. Человеческий гений в убийстве друг друга достиг невиданных масштабов. Пока инженеры и заводские работники строили новые машины, рука солдата мастерила оружие в полевых условиях: самодельные дубины, кинжалы, мортирки из гильз, заточки как у каторжников, рубашки с насечками для гранат. При первой же возможности всё это пускалось в ход.
  Траншеи напоминали тесные городские улочки с землянками, норами, отхожими местами. На высотах дежурили стрелки с пулемётами, держа под прицелом пространство между позициями враждующих армий. В траншеях жили люди разных народов и конфессий: русские, украинцы, поляки, евреи, черкесы, латыши, у них были свои священники, капелланы, муллы, раввины, даже свои полевые молельни. Все они надеялись и верили, что Бог поможет им в их нелёгкой службе и спасёт от смерти.

  Шли дни, один за другим, полные работы, солдатских житейских радостей и разнообразного времяпрепровождения – чтобы разбавить серые будни. В один из дней двое австрийцев вылезли из траншеи, вышли на безопасный участок и стали лепить из снега скульптуру. С одной стороны кричали свои, чтобы скорее прятались, с другой стороны прозвучало несколько выстрелов, но австрийцам было всё равно, они как дети занимались своей забавой. Русские пехотинцы смотрели на тех, смеялись и шутили. Закончив дело, австрийцы скрылись, оставив возле своих позиций фигуру солдата, на которого надели кепи и снаряжение убитого пехотинца, а в руку дали ржавую винтовку. В другой день трое солдат пошли в маленький хутор и обменяли там у местных жителей немного припасов на трофеи с поля боя. Через несколько дней артиллеристы сбили австрийский аэроплан, солдаты взяли в плен двух лётчиков и отвели их в штаб. Те сказали, что в командовании планируют наступление, но когда – неизвестно. Хотя их слова держали в тайне, по позициям поползли слухи.
– Тут гутарят, что австрийцы в атаку пойдут – говорил Илья в кругу солдат.
– Врут всё это, глупости – отвечал ему Янек, сидевший напротив.
– На фронте тихо, не должны они идти. По ночам слышали, как они песни поют.  Похоже они отдыхают. Поэтому вряд ли будет атака – говорили другие солдаты.
– О чём разговор? – к ним подошёл Фёдор Иванович, присел рядом.
– Господин поручик! Рад что с вашей рукой всё в порядке! – радостно встретил поручика Виктор. – Да мы тут говорим о том… а вдруг австрияки пойдут в атаку?..
– Отставить панику, солдаты! Если я что-то узнаю, то я вам сообщу. Не верьте неверным слухам. Ежели враг и пойдёт в атаку, мы их враз образумим. Ведь так, солдаты?
– Так точно! – ответили солдаты, после чего вернулись к своим делам. Одни чистили оружие, другие – штопали форму и прибирались в траншее. Пятеро украинцев пели народную песню, им подыгрывали на гармони рязанцы. Сапёры у костра варили суп в котелке и рассказывали байки. Евгений и Григорий сидели у бруствера с пулемётом и следили за позициями противника. Пока была тишина, и только редкие тени выглядывали из траншей и снова прятались в норах как лисы.

  Безмятежные природные красоты окружали это царство смерти кольцом гор и лесов, покрытых белым февральским снегом, в небе летали птицы, безразличные к людской суете, и лишь зверям была какая-то польза в виде корма из тел погибших солдат. Наверное, и в той заброшенной деревне, ставшей могилой для германцев, поселились обитатели местных краёв. Маленькие друзья солдат, вши и крысы, в данное время солдатам сильно не докучали, попрятавшись по норам о холода. Но много их было в тёплых обжитых землянках, откуда их гнали любыми способами. Вшей из формы гнали огнём, прогревая форму над костром. У солдат с обоих сторон фронта была забава вешать пойманных крыс на верёвке как гирлянды, и до нашего времени дошло немало фотокарточек с подобными картинами.
Из наших героев, пришедших в лагерь, ушёл только Пётр Алексеевич – он смог найти своих сослуживцев и отправился с ними в дальнейший путь. Прощались с ним долго и едва ли не со слезами.
– Прощайте, братцы! –  сказал он пехотинцам и со своим конным отрядом отправился на другой участок фронта, где кавалерия была нужнее. Пехотинцы не узнают, что он погибнет через год на Галицийском фронте, встретившись с бою с драгунами Австро-Венгерской армии.

  Безмятежность не вечна, как вода, чью гладкую поверхность обязательно что-нибудь потревожит. В один из дней пришёл приказ из штаба: атаковать позиции австро-венгров. Это должно было случиться рано или поздно. Время было высчитано так, чтобы успеть начать наступление раньше, чем противник приведёт свои войска. Однако имелось несколько недостатков: во-первых, погода стояла ясная, что было хорошо для авиации, но не для пехоты. Во-вторых, у русской армии не было большого количества тяжёлой артиллерии, арсенал составляли 76-мм полевые пушки и горные орудия «Шнейдер», а также несколько трофейных тяжёлых гаубиц, захваченных русской армией несколько месяцев назад. Австрийцы, как и русские, укрепляли траншеи неделями, расставили пулемёты, установили даже лёгкие орудия на передней линии.
– Штурм обойдётся большой кровью… Надеяться можно на артиллерию и сапёрные части… Ну и конечно, отвагу солдат, им всё нипочём – говорили офицеры, рассматривая вражеские позиции, превращённые в крепости. И вот, по позициям всего участка фронта пришёл приказ атаковать австрийские позиции, начав наступление с массированного обстрела, после чего продолжать наступление вглубь обороны. Солдаты и офицеры собрались в траншеях, готовые к атаке.
– Солдаты! Пришёл приказ из штаба: взять австрийские позиции и отбросить противника обратно на запад! Сейчас забьёт артиллерия, как пройдёт обстрел – атакуем!
И через минуту заговорила артиллерия, загрохотали пушки, одна за одной. Огонь вёлся по пулемётным позициям, землянкам, артиллерийским капонирам, проволочным заграждениям, пробивая бреши для пехоты и лишая австрийцев защиты. Австрийские солдаты были разбужены резкими выстрелами, а когда снаряды стали ложиться на траншеи, они окончательно пришли в чувство. Австрийская траншея стала похожа на курятник, в чьи стены ворвались хищники. Под огнём с треском рушились землянки, хороня в них жителей, накрывали огневые точки, но с нескольких из них защитники уже успели унести пулемёты, спасая их от губительного огня. Очень быстро австрийцы заняли укрытие и стали ждать, пока стихнет огонь. На позициях царил беспорядок, было множество убитых, раненых, траншея была сильно повреждена, но выжившие готовы были держать оборону изо всех сил. Когда огонь стих, австрийцам предстала жуткая картина: разбитая, перепаханная взрывами траншея, полная погибших или испуганных солдат. Повсюду лежали разорванные, изуродованные тела, кровь текла по стенам траншей, из разрушенных землянок слышались крики о помощи, одна из артиллерийских позиций была разрушена, убитые артиллеристы лежали на обломках орудия. В угол офицерского блиндажа попал снаряд, убив почти всех офицеров, кроме одного, который, выбравшись из-под обломков, стал командовать выжившими пехотинцами. Разобрав развалины и вернувшись на позиции, австрийцы стали ждать противника, укрывшись за бруствером с винтовками.

– Время пришло. В атаку! Вперёд солдаты, вперёд! – скомандовали офицеры, прозвучал сигнал к атаке, и пехотинцы, поднявшись наверх, выбрались из траншей. Засияли штыки на винтовках, громкий крик «Ура!» разнёсся над полем боя, и русские солдаты быстро направились в сторону вражеских траншей. Ощетинившаяся штыками людская волна готова была навалиться на австрийские окопы, похоронить их защитников и без остановки нестись дальше. И лишь команда «Aufstehen! Feuer auf Infanterie!» смог остановить эту волну. Из-за бруствера выглянули солдаты в голубых шинелях, винтовки смотрели на наступающую пехоту, а пулемёты были готовы к стрельбе. И как только силуэты русских солдат достигли первых рядов колючей проволоки, пехоту окатили свинцом. Австрийские стрелки и пулемётчики стали забирать жизни русских солдат в отместку за погибших товарищей. Огонь вели и австрийские полевые орудия, уничтожая тесные скопления пехоты Густой огонь рассеял надежды русских на лёгкую победу. Солдаты рассеялись по полю, стали прятаться за любыми укрытиями и ложиться на землю. Укрытия делали даже из убитых, складывая «бруствер» из одного-двух тел. Солдаты залегли и стали быстро решать, как им наступать дальше под огнём противника. Среди них были и наши герои: поручик Козлов и Янек, шедшие впереди, Евгений и Григорий, ведшие огонь из пулемёта из-за укрытия, и Виктор с Ильёй, которые пытались подобраться к траншеям с гранатами.
– Мы не можем пройти дальше, господин поручик! Нас прижали! Слишком плотный огонь! – кричал Илья Фёдору Ивановичу.
– Нужно заткнуть этот пулемёт! Но нам до него не достать! – добавлял Виктор, держа в руке тяжёлую наступательную гранату, но не способный добросить её до вражеских позиций из-за постоянного огня. Вокруг под огнём сновали солдаты, пытаясь подойти к австрийским траншеям. Отряд сапёров смог взорвать заграждения, но всех, кто пытался пройти через них, скашивал огонь вражеских пулемётов. Повсюду лежали убитые и раненые, звучали выстрелы, крики солдат, свистели пули и грохотали взрывы. Когда огонь немного ослаб, поручик поднялся во весь рост и повёл солдат в атаку, но через несколько шагов рядом с ним разорвалась граната. Когда облако рассеялось, поручика как будто след простыл.
– Фёдор Иванович! Где вы, господин поручик? – прокричал Янек, после чего подобрался к месту взрыва. Поручика он нашёл лежащим в глубокой воронке, в которую он тоже спустился. Фёдор Иванович был жив, лишь контужен близким взрывом, от чего по-детски хлопал глазами и смотрел вокруг ошарашенным взглядом. Фуражки на его голове не было, рукав шинели был опалён, а на планшете на поясе дымились пробоины от осколков.
– Янек, это ты… Не нужно беспокоиться, я в порядке… Ох, чёрт… Оставь меня здесь, мне нужно прийти в себя… – бормотал поручик, держась за голову.
– Оставайтесь тут. Сейчас мы не в силах идти вперёд. Kholera…
Сзади прогремело несколько громких выстрелов – это русская артиллерия поддерживала свои войска в наступлении. Точечные выстрелы накрыли одно пулемётное гнездо, уничтожив расчёт, а также второе полевое орудие. Но даже с такими потерями австрийцы не переставали защищаться, отбиваясь гранатами и винтовочным огнём. Лишь когда с большим трудом удалось подавить оставшиеся огневые точки, пехота смогла подняться в атаку. Солдаты достали лопаты и ножи, схватили винтовки и с громогласным «Ура!» рванули к вражеской траншее. Лавина русских солдат навалилась на австрийские траншеи, но австрийцы готовы были отчаянно защищаться. Солдаты в тесных проходах дрались со всем остервенением. Безжалостно убивали пулемётчиков и артиллеристов, принёсших столько бед солдатам. Тот, кто падал, был тут же затоптан, но на крики и стоны никто не обращал внимания. Солдаты рубили друг друга лопатами и шашками, кололи штыками, разбивали головы, душили голыми руками со злобой зверя, рвущего когтями глотку своему врагу. В этой жуткой бойне погибло много солдат, отчего тела лежали вповалку друг на друге. Погиб Илья, которому австрийский унтер-офицер перерезал горло. Янек же, схватив одного солдата за горло и начав душить того, не заметил, как сзади к нему подобрался юный австриец и вонзил в спину штык. Когда Янек упал, его по голове ударили чем-то тяжёлым, он потерял сознание и затих навсегда.

  Остатки уцелевших австрийских войск покинули траншею, оставив за собой последствия жестокого сражения. Трупы были везде, наверху и внизу, дно траншеи было устлано телами русских и австрийцев в окровавленной изорванной форме. В живых остались лишь Фёдор Иванович, Виктор и пулемётчики Григорий и Евгений, а от шедших в атаку солдат уцелела едва ли половина. В штабе нашли уцелевшее знамя, которое взяли как печальный трофей, собрали припасы и еду, но от пережитого еда не лезла в горло даже у опытных солдат. Не было сил ни убрать тела, ни привести в порядок захваченную позицию.
– Господи… Неужели это все, кто выжил? – лепетал Виктор, смотря на тех солдат, чьи души миновала Смерть.
Да, это все… А ведь по соседству продолжается бой… Им там не легче. Сколько мы сегодня потеряли… – отвечал поручик, попивая шнапс из австрийской фляжки.
У стены сидели Евгений и пленный австриец, недалеко сидел Григорий и чинил повреждённый в бою магазин пулемёта. Пленный был так жалок, что не поднималась рука убить его. В рваной шинели, наброшенной на плечи, он курил папиросу, осматривая убитых солдат. Иногда он и Евгений перебрасывались фразами, понимая друг друга эмоционально. Остальные солдаты бродили по траншее, отдыхали после боя и ждали что будет дальше. Вокруг была тишина, к которой было сложно привыкнуть после жестокого боя, когда не слышно ни выстрелов, ни криков. Солдаты, придя в себя, приступили к работе. Так из одной разрушенной землянки вытащили группу пленных австрийцев. Они просидели в этой темнице, поддерживая обвалившийся накат своими руками, винтовками и остатками мебели. На воротничках солдат были сине-жёлтые ленты, на головах – кепи-мазепинки. Солдаты были измучены и едва держались на ногах.
– Сечевые стрельцы, мать их... И как их сюда занесло… – солдаты с презрением смотрели на сбившихся в кучку пленных.
– Пожалейте, хлопцы, но не убивайте! – умоляли пленные на русском, смотря на окружавших их солдат. По приказу офицеров всех пленных собрали, привели в порядок, накормили и отправили с другими солдатами убирать траншею. Вместе, русские и австрийцы, начали приводить в порядок позицию. В первую очередь собрали всех погибших с обеих сторон. С них снимали жетоны для подсчёта убитых, и счёт дошёл до полторы сотни только опознанных. Тела складывали наверху, снимали с них снаряжение, собирали оружие. За убитыми придут похоронные команды и похоронят их как положено. Личные вещи собирали, чтобы отправить их родным, но никто не знал, дойдут ли они куда надо. Когда собрали всех убитых, стали чинить траншею, в чём помогли сапёры и пленные австрийцы. Разбирали завалы, восстанавливали разбитые укрытия, навели порядок в повреждённой штабной землянке. Чудом в бою уцелел небольшой склад с боеприпасами, в котором было много гранат, оружия и патронов, всего что могло бы пригодиться в дальнейших боях. Из штаба прислали весточку:
«Оставаться на захваченном участке. Дальнейшие поручения ожидайте позже.»
Вместе с приказом в траншею пришли солдаты, заменившие убитых, и австрийские позиции наполнились жизнью уже других людей. Пленных австрийцев отправили в тыл под охраной. Они даже не пытались сбежать, а смиренно плелись, помогая своим товарищам. Вереница пленных шла до русских позиций, пока не исчезла за горизонтом.

  Когда работа была закончена, русские солдаты расселились по траншее как в своей. Солдаты дивились тому, как качественно были построены позиции у врага, поражались удобством во всех мелочах. При каждой пулемётной позиции висело ведро с инструментами и канистра с холодной водой. Каждая землянка была обустроена как маленькая квартирка: кровати, столы, полочки для вещей, скромно и уютно, в некоторых стояли небольшие печки. Из опустевших сёл солдаты принесли сюда ящики, сундуки, предметы быта, всё самое полезное. Под потолками висели самодельные лампы и фонари со свечами.
«Хорошо живут, однако» – отзывались русские солдаты на такие удобства. В штабе, наспех залатанном сапёрами, поселились офицеры – Фёдор Иванович, капитан сапёр и связист, чьи солдаты сейчас прокладывали связь к русским позициям дабы не гонять пехотинцев туда-сюда. Трое они сидели за столом, разложив на нём штабную австрийскую карту, и обсуждали дальнейшую обстановку. Все они курили и под потолком образовалось табачное облачко, пробиваемое светом лампы. Результатом их беседы стало решение остаться на позициях, как и было приказано.

  Прошло несколько недель, наступление русских остановилось и фронт снова встал. Солдаты обжились на захваченных позициях и мирно проживали свои дни во время затишья. Ничего не происходило до одной ночи.
 
  Над долиной легли сумерки. Снега не было, и луна круглым шаром освещала пространство под собой. Наблюдатели на постах наблюдали за тем, что происходит впереди: там, далеко за замёрзшей рекой, стояла большая деревня. В ней находился австро-германский лагерь, но туда никто не хотел соваться из-за крепкой обороны и большого количества войск. Всполошённые русским наступлением германцы и австрийцы в эти дни чесали лбы в мыслях о том, что им делать дальше. Наступление остановилось, да, но русские могли организовать крупную оборону на выступах. Но и сидеть без дела было нельзя, чтобы не потерять фронт окончательно. Поэтому было решено, что в эту ночь будет дана попытка скинуть русских с захваченных позиций. Сейчас же, немедленно! Чтобы ни пылинки не осталось! Таков был приказ австрийских и германских офицеров. В атаку был послан большой авангард германских войск генерала фон Лизингена. И вот, в эту ночь, была объявлена контратака.
Первым делом, германцы обстреляли русские позиции. Ужасен был огонь их тяжёлых гаубиц. Если русские пушки не нанесли траншеям большого урона, то германские снаряды разметали их в пыль, превратив в перепаханную канаву. Проснувшиеся русские солдаты судорожно пытались понять произошедшее, а многие не проснулись вообще. Взрывы разрушили склад с боеприпасами, смели все позиции, на месте землянок оставили лишь мешанину из обломков и человеческих тел. Взрыв снёс дверь в офицерский блиндаж, но его обитатели выжили и бросились командовать солдатами. Лишь благодаря их чуткому руководству удалось избежать паники. Потом над окопами пролетел германский самолёт. То был большой аэроплан, с которого вниз полетели бомбы, но поскольку лётчики бросали их вручную, то особого успеха они не добились. Снизу по самолёту начали вести огонь из винтовок. Евгений, выбравшийся из-под засыпавшей его земли, взял пулемёт и начал со всеми вести огонь по врагу.
– Получай, гадина! Я тебя в Ад отправлю, чёртова душа! – злобно кричал он. Гильзы падали к его ногам, ствол дымился, но пули вошли в цель: прошив крыло и часть корпуса, они достали пилота, аэроплан лишился управления, завалился набок и рухнул вниз.
– Евгений, ты наш спаситель! – радовались солдаты и офицеры. Упало ещё два снаряда, один мимо, а второй шлёпнулся в воронку, шипя, но не взорвался.
– Все, кто ещё жив – на позиции! Живее, живее! Боеприпасы берегите, не тратьте впустую! – командовал поручик солдатам. Пехотинцы взяли оружие, что уцелело и встали на свои позиции.

– Soldaten! Angriff! – прозвучала команда германских офицеров и на горизонте появились силуэты в серых шинелях и остроконечных шлемах, с винтовками с длинными штыками. Захлопали выстрелы со стороны русских позиций. Строгие цепи германцев рассыпались, но пули их не останавливали. Убитые падали в снег, но живые продолжали атаковать, ведя ответный огонь. Бесстрашные кайзеровские офицеры вели солдат, не прогибаясь под огнём. Впереди возникли пехотинцы, обвешанные гранатами на поясе, их прикрывал поставленный за упавшим деревом станковый пулемёт. В траншею полетели гранаты, сократив число защитников, но другие огнём перебили подошедших германцев. Точными выстрелами убили пулемётчиков, оставив противника без прикрытия, но кайзеровских солдат всё равно было много, огонь русских их не пугал и они всё ближе подходили к траншее.

  Евгений вёл огонь из тяжёлого австрийского пулемёта «Шварцлозе» по врагу, Григорий прикрывал друга огнём из винтовки. Точный огонь срезал солдат, как коса высокую траву. Григорий смог застрелить из винтовки германского лейтенанта, лишив врага командования, после чего продолжил подавать боеприпасы Евгению. Когда кончились патроны к пулемёту, оба бойца стали вести стрельбу из винтовок. Внезапно, грянул мощный взрыв, засыпавший землёй стрелков. Евгений, тяжело раненый, смог прийти в себя, а вот его друг – уже нет. Григорий лежал с разорванной спиной и уже не шевелился, а Евгению оставались считанные секунды. Он увидел, как германцы подошли к траншее и из последних сил бросил в их сторону гранату. Несколько германцев, убитые взрывом, упали на землю. Евгений усмехнулся, лёг лицом вниз и отдал свою душу Богу.

  Те германцы, что уцелели от огня русских солдат, смогли ворваться на позиции. Русские пытались их согнать, но германцы взяли числом и тактикой. Завязалась рукопашная. На Ивана Фёдоровича набросились двое германцев, пытавшихся захватить его. Сбросив с себя пехотинцев, он рубанул шашкой одного из них. Германец схватился за лицо, упал на спину и был тут же затоптан другими солдатами. Второго же он пнул ногой, выбив из рук винтовку, после чего взял её и пронзил штыком упавшего германца. Охнув, тот остался лежать на земле, убитый своим же оружием. На Виктора же набросился германский унтер. Оба бойца были без оружия, и просто раздавали друг другу крепкие тумаки как дворовые хулиганы. Свалив врага на землю, Виктор взял с земли германский траншейный топор, схватил германца за воротник шинели и рубанул его по спине. Тот рванулся, стиснул окровавленные зубы и, скребя руками по холодной земле, быстро скончался. Кое-как Виктор прорвался через сражавшихся солдат и подбежал к поручику, который в этот момент застрелил очередного вражеского пехотинца.
– Господин поручик, я здесь! Германцы наседают, их очень много!
– Вот разбойники! Ну ничего, я им покажу отвагу русского человека!
И правда, германцев в окопе стало меньше, но это оказалось ошибкой. Кайзеровская пехота обошла траншеи с обеих сторон и взяла их в тесное кольцо. Силы защитников ослабли и держаться они уже не могли. Германцы вошли на позиции, били русских солдат прикладами, отбирали оружие, убивали тех, кто не желал сдаваться. И вот, кольцо штыков окружило и группу солдат, среди которых были поручик и Виктор. К Фёдору Ивановичу, как единственному выжившему офицеру, вышел германский капитан.
– Капитан Ратцингер. Вы здесь командуете, герр поручик? – спросил германский офицер на русском языке с акцентом.
– Поручик Козлов, господин капитан… Прошу сохранить жизнь мне и моим солдатам. – отвечал поручик германцу.
– Хорошо. Сдайте ваше оружие, тогда будете жить. Дальше вас сопроводят наши солдаты.
Пехотинцы положили винтовки и холодное оружие на землю под пристальным надзором германских солдат. Потом с них сняли снаряжение, оставив только фляжки и котелки. Последним из всех своё оружие сдал поручик. Свою шашку он передал лично германскому офицеру. Отвечая на вопрос «Зачем?», он ответил:
– Это моё наградное оружие. Я прошу его беречь.
Германский офицер согласился и принял оружие. Всех пехотинцев собрали вместе и повели в сторону германского лагеря. Впереди шли Виктор и Фёдор Иванович. Они шли вперёд, навстречу неизвестности.

  А война будет идти дальше. Карпатская операция закончится в апреле 1915 года. Многие не вернутся с этой войны, а сама она принесёт миру гигантские потрясения. Наших героев судьба помотает неотрывно друг от друга и они погибнут осенью 1920 года при штурме Перекопа Красной Армией.

  Карпатские горы до сих пор хранят память о тех событиях в своём холодном безмятежном молчании. Среди гор и лесов прячутся следы той войны, и не все погибшие найдены и через сотню лет. Помнят и люди, чьи предки прошли ту страшную войну. И мы должны помнить о погибших, о героях, о славных страницах нашей истории.

  Да будет вечна память о павших во веки веков.