Поезд во времени. Часть 2. Глава 12

                12

                Этот болван Крашке

  В бывшем кабинете Крашке все никак не загоралась красная лампочка, которая бы сигнализировала о начале операции. Прошло уже достаточно времени с того момента, как майор Рюдигер проводил доктора Альбертози почти до дверей блока “С”, а тот все еще не начинал. Впрочем, медицина — совсем не та область, в которую следует вмешиваться офицеру СС, в особенности, такая деликатная, как пластическая хирургия. Тем более, Рюдигеру не хотелось лишний раз попадаться на глаза Наци номер два, чтобы не вызвать его новый гнев. Когда майору доложили о стрельбе в коридоре возле палат для выздоравливающих, он сильно перепугался, что об этом узнает, свита важного берлинского пациента и доложит своему патрону. Но бывшая вилла дЭсте умела хранить свои тайны, чтобы те не покидали ее роскошные комнаты и коридоры. Но, когда прошло больше часа, а проклятая лампочка все не загоралась, Рюдигер запаниковал и направился в блок “С”. Он бесцеремонно ввалится в предоперационную комнату, где откровенно скучали доктор Тревизи и доктор Хаусман, а вот доктора Альбертози нигде не было видно, впрочем, как и важного берлинского пациента.

- Где доктор Альбертози? - строго спросил Рюдигер.

- Его еще не было, майор, — ответил доктор Хаусман, который негласно отвечал за соблюдение строгого немецкого порядка.

  Майор Рюдигер гневно обвел глазами комнату и бросился в коридор к охране блока, но та только подтвердила, что доктор Альбертози сегодня в блок “С” не заходил. Перед ним ясно замаячила передовая, если что-то не похуже. В тревоге он вернулся в комнату к докторам.

- А где..., — майор сделал длинную паузу и показал глазами в сторону операционной, пока не закончил фразу, - пациент?
-  Его срочно вызвали в Берлин, - доложил Хаусман, - об этом доложили его сопровождающие.

  Рюдигер облегченно вздохнул, словно огромный камень свалился с его плеч, а душа вернулась на свое обычное место. Впрочем, души у майора никогда не было, а вот голова была еще на месте и продолжала логически соображать:

- Наци номер два может еще вернуться любой момент или для операции сюда приедет какое-нибудь другое важное лицо из Берлина, но вот куда подевался доктор Альбертози?

   Альбертози в сопровождении молчаливого санитара буквально на минутку зашли в комнату доктора, чтобы забрать оттуда небольшой медицинский саквояж, который непременно сопровождал его по больницам разных городов и стран, поскольку самое важное было в его голове и руках. Они спустились по узкой лестнице, которая вела в маленький дворик госпиталя, которым пользовались только постоянно оперирующие врачи после сложных операции для восстановления своих пошатнувшихся нервов с помощью спасательных сигарет. Из дворика можно было выйти в парк через железную дверь, которая запиралась изнутри: возвращаться назад у доктора Альбертози больше не было никакого желания.  В парке у двери их поджидал другой молчаливый санитар, удивительно похожий на Грилиша. Недалеко от входа в парк откровенно скучало последнее творение фирмы “Опель” - машина медицинской службы “Opel Blitz” с красным крестом на фургоне.  Впрочем, медицинские машины настолько часто подъезжали к госпиталю с ранеными или, наоборот, от него отъезжали, что на них уже не обращали особого внимания.

   Штандартенфюрер Крашке после операции проснулся в обычной палате вместе с какими-то мелкими офицерами вермахта. Он смутно помнил, как перед операцией осматривал палату для особо важных пациентов, которую приказал подготовить для себя и куда даже успели перенести его форму штандартенфюрера СС с Железным крестом и личные вещи. Первое время в новой палате он не обращал внимания на ее отсутствие, когда засовывал свои ноги в медицинские тапочки и надевал казенную медицинскую пижаму, чтобы направится по надобности в туалет или немного позднее в столовую. Он хорошо понимал, что его не узнают после операции, чего он, собственно, и добивался. Взглянув первый раз раз на себя в зеркало, он с удовлетворением констатировал, что все идет по его плану: на него смотрело лицо совсем не Крашке и уж, тем более, не штандартенфюрера. Поначалу он даже обрадовался этому, но потом вся эта неизвестность для больного с документами на имя капитана Штрохопфа стала его изрядно раздражать.

   Он увидел, как доктор Альбертози вышел в парк из маленького дворика госпиталя в сопровождении двух санитаров и направился к машине медицинской службы. Он строго-настрого запретил этому итальянскому хирургу покидать территорию госпиталя, и охрана это прекрасно знала. Так какого...

- Доктор Альбертози, немедленно вернитесь назад, — крикнул Крашке, поднимаясь со своей скамейки и направляясь в сторону итальянца.

  Орлов и Грилиш в недоумении остановились: дискуссии с неизвестными немецкими офицерами не входили в их планы, а вот Альбертози, единственный, кто сразу узнал прооперированного им штандартенфюрера и сильно перепугался.

- Stoppen, доктор Альбертози, это приказываю вам я, штандартенфюрер Крашке, - немец продолжал угрожающе приближаться к итальянскому хирургу, несмотря на то, что наши молчаливые санитары преградили ему дорогу.

   Впрочем, многие раненые, находящиеся в парке, хорошо знали штандартенфюрера и совсем не удивились, когда из медицинского фургона выскочила красивая медсестра и с помощью санитаров сделала бедному капитану Штрохопфу успокаивающий укол и передала пациента в руки настоящих санитаров, спешащих к ним из ворот госпиталя.
За всем этим с тревогой наблюдал водитель санитарной машины, ведь так тщательно разработанная им операция, едва не провалилась. Сколько сообразительности и терпения пришлось проявить ему, Отто Шварцу, чтобы достать эту санитарную машину и вот из-за какого штандартенфюрера все едва не сорвалась. Впрочем, все самое сложное было еще впереди, когда санитарная машина, наконец, отъехала от стен госпиталя, увозя с собой доктора Альбертози с нашими санитарами и той самой медсестрой Джиной, которая вновь оказалась в нужном месте и в нужное время.

   Этому событию предшествовал беспокойный вечер в дешевой гостинице для перемещенных лиц, когда самые активные пассажиры поезда практически до самого утра о чем-то горячо спорили. Ранним утром первым гостиницу покинул Грилиш с немцем, который уже давно приметил медицинский фургон, предназначенный для какого важного берлинского пациента, который так им и не воспользовался. Бывшие пассажиры поезда "Санетти", уже хорошо знали, что можно еще раз попробовать вырваться отсюда. Нет, из этого уютного итальянского местечка прямо на берегу красивого озера Комо, а из этого непонятного времени, где их постоянно преследует война.

   Жанна Райоли проснулась ранним утром от нежного поцелуя своего графа и сильно испугалась. За эти несколько дней, проведенных тут, они редко оставались вдвоем, и Орлов куда-то часто пропадал, оставляя ее одну. Они постоянно о чем-то тихо разговаривали с этим холодным британцем, потом к ним часто заходил пожилой итальянский профессор, но особенно она переживала из-за появления тут этого Шварца. Жанна мало чего понимала из происходящего вокруг нее, вроде они находятся на берегу озера Комо, о котором она раньше много слышала, но никогда прежде не была, а где-то совсем рядом находился Милан, где есть театр "Ла Скала", в котором она так мечтала побывать вместе со своим графом. Но поехать туда было почему-то невозможно, потому что здесь сейчас, видите ли, совсем не тот год, прямо с ума можно сойти. А она и сошла, правда совсем от другого чувства.

  Поэтому, когда он поцеловал ее ранним утром, она восприняла это, как прощальный поцелуй, видно эти мужчины задумали что-то такое, где нет места женщинам. Но граф просто ее спросил:
- Жанна, мы решили попробовать опять вернуться в свое время, ты с нами?
- Я теперь навсегда с тобой, — ответила еще едва проснувшаяся, но очень счастливая девушка.

  Санитарная машина “Opel Blitz” выехал из городка, и направилась в то место, где они в последний раз оставили свой поезд, вернее, откуда их бесцеремонно попросил майор Рюдигер. Отто Шварц хорошо запомнил  дорогу, когда ехал туда с тем рыжим унтером, чтобы осмотреть состояние паровоза. Сориентироваться на месте, потом можно будет попробовать запустить поезд, тут весьма бы пригодились Орлов с Грилишем, но тем еще предстояло помочь выбраться из госпиталя доктору Альбертози. Впрочем, в кабине машины рядом со Шварцем уже сидел не просто итальянский доктор, а даже целый профессор, что должно было придать большой правдоподобности истории с санитарной машиной для важной шишки из Берлина. В фургоне находилась две очаровательные медсестры Жанна и Джина со своим молчаливым санитаром, роль которого уже не надо было особо играть ее мужу Луиджи, и сосед Фермини по комнате с перебинтованный головой. Если бы нехитрая комбинация с вывозом важного пациента была бы все же раскрыта охраной поезда, то можно было все свалить на отвлекающий маневр, чтобы перехитрить местных партизан. Ведь все равно надо было возвращаться назад в госпиталь, чтобы забрать оттуда Орлова с Грилишем вместе с бесценным итальянским хирургом и, внимание, майором Рюдигером: без него обмануть охрану было маловероятно, но как его выманить даже у Шварца не было никаких мыслей.

   Машина остановилась недалеко от поезда, вокруг которого не было никакой охраны, значит, они сидят по вагонам. Так подумал Шварц, когда стал подниматься в первый вагон: там тоже никого не было, как будто охране надоело заниматься непонятным делом или ее отсюда отозвали. Странно, в последний раз здесь были солдаты, которых оставил Рюдигер, который что-то задумал. Шварц прошел во второй вагон: та же самая картина, весьма далекая от немецкой пунктуальности. И только в коридоре последнего вагона на полу лежит труп немецкого унтер-офицера. Возле того самого последнего купе, где они тогда нашли эти странные электронные часы, которые показывали реальное время. Само купе тоже было пустым и все происходившие в нем раньше события казались чьей-то глупой шуткой или сном.

   То, что в поезде не было никакой охраны, казалось, облегчало дальнейшие действия, но когда Шварц поднялся в кабину машиниста, то она буквально на его глазах ожила, все эти  механизмы, коробки, насосы и трубы пришли в движение, и Отто подумал, что поезд вот-вот тронется, увозя его одного избранного из всех пассажиров прочь отсюда, но поезд, словно передумав, вновь вернулся в свое сонное состояние. А может он просто подал ему знак, что готов вновь отправиться в путь, но только, когда все пассажиры вновь окажутся на своих местах. Оставив всех пассажиров санитарной машины в поезде, Шварц снова сел за руль, чтобы вернуться назад за своими бывшими попутчиками.

    После своего меткого выстрела в коридоре госпиталя в недруга своего сына, Анри Реваль долго плутал по каким-то помещениям госпиталя, словно чувствовал за собой погоню, которая должна была немедленно переполошиться и броситься разыскивать стрелявшего. Но этого не произошло, и он успокоился: главное, что его сын был жив и был на попечении врачей и матери, а остальное не имело ровным счетом никакого значения. Он оказался в пустынном коридоре, в котором сначала никого, кроме него не было, а потом открылись двери уже хорошо знакомого ему кабинета.

  Майору Рюдигеру уже доложили, что в блоке для выздоравливающих, какой-то неизвестный пытался застрелить раненого офицера СС, хоть и француза, но его опередили. Все эти французско-французские разборки его сейчас мало трогали, он своим арийским чутьем чувствовал, что приближаются действительно важные события и не стоит обращать внимания на какие-то мелочи.

- Вы заблудились, месье Реваль? - почти дружелюбно спросил он у этого французского специалиста по банковским сейфам.
- Да, герр офицер, - спокойно ответил ему Анри.
- Вон по вот той лестнице вы можете выйти в парк, - вкрадчиво произнес Рюдигер, - и выйти в свою гостиницу, где вам лучше всего сидеть и не высовываться.

  Анри Реваль так поначалу и поступил, но в гостинице уже другой немец предложил ему перебинтовать голову, чтобы быть похожим на прооперированного пациента, а дальше сесть в санитарную машину и поехать к поезду. Реваль почему-то подумал, что так, наверное, будет лучше всего.

  Санитарная машина снова ехала к поезду, только на этот раз в кабине вместе со Шварцем сидел Орлов. Итальянский пластический хирург сидел в фургоне вместе с Грилишем, и здесь каждый думал о своем:  немец — о том, если удастся вернуться в свое время, то он вернется домой и больше никогда не вернется к своей шпионской деятельности, а будет работать вместе со своим отцом, ну а русский — о том, что сделает предложение Жанне, и они вместе поедут в Россию, где будут жить долго и счастливо, и умрут в один день в окружении многочисленных детей и внуков.

   Когда все они оказались на своих привычных местах в вагонах, то в полной тишине и темноте, которая опускалась за окнами поезда, просто стали ждать, когда тот издаст свой длинный гудок, и они снова отправятся в путь - назад в свое такое дорогое для них прошлое. И поезд не обманул их ожидания: состав дернулся так, чтобы сбросить с себя намотанные по миру километры и года и довести, наконец, пассажиров до места их назначения согласно купленных ими билетов.

   

Strohkopf (нем.) - болван
Stoppen(нем.) - остановитесь