Изобретение

   Дядю Андрея однажды захвалили.
   Он и вправду вдруг понял, что и красив и умен и талантлив.
Взгляд стал надменным, свысока, голова чуть-чуть откинулась назад, от чего вперед выдвинулся на шее какой-то мешок.

   Однажды позвали его на торжественный прием, который устраивали, как он понял, в его честь. Было много света, золота и шампанского. Дядя Андрей порядком перебрал. За женщинами он не ухаживал, справедливо полагая, что они сами должны. На мужчин смотрел свысока и снисходительно, будь то лакеи или генералы - все они были рядом с ним безликими истуканами. Он ходил между гостями оттопырив свой горловой мешок и чувствовал такое легкое и естественное превосходство над людьми, обстоятельствами, жизнью и смертью. Он был неземным, легко поднимающимся вдоль золоченых колонн с барочными завитками ввысь существом, которому все нипочем. Он видел страдания - следствия страстей всех этих мелких людей, хотел сказать им что-то важное, открыть глаза, но понимая сколько будет глупых вопросов, споров, а может и насмешек, лишь лениво отмахивался от страдающей Земли.

   И тут вдруг, неожиданно для себя, он спросил кого-то:
  - Подскажите, пожалуйста... Где здесь туалет?
Собеседник его развел руками и засмеялся, и дядя Андрей понял, что он издает какие-то бессвязные звуки вместо слов и его нельзя понять. Он почувствовал также полную беспомощность перед требованиями своего мочевого пузыря.
   Он замычал и задергался. Никто не мог ему помочь и то самое, забытое было уж чувство беспомощности, вдруг накрыло его. Ему захотелось забиться в какую-нибудь раковину на дне и там облегчить свое положение, но здесь в этом сверкающем ярким светом пространстве, было совершенно негде спрятаться.
   Он потемнел, пожелтел и захотел слиться со стеной. И тут он увидел штору, прекрасную блестящую струящуюся золотую штору и он двинулся к ней осторожно, боясь расплескать.
   Он зашел за штору и увидел за высоким решетчатым окном улицу, снег, серый день, воробьев на куче конского навоза. Он и не заметил, что штора прикрывает его только с одной стороны, слева, но его прекрасно видно из правой половины зала.
  - Как хорошо, что играет музыка... Никто не услышит... - облегченно подумал он, слушая как барабанит в стекло струя.
Но вдруг все звуки стихли. Повисла гробовая тишина и только продолжала бить в стекло упрямая струя.
  - Надо проснуться и быстро-быстро бежать в туалет - подумал Дядя Андрей.
Но проснуться не удавалось.
  - Кажется это ваш сотрудник, Филипп Филиппыч? - сказал кто-то довольно тихо.
  - Да, это Дядя Андрей - наш гениальный химик... - виновато прошептал его начальник, - он тут такое изобрел...
И вдруг стекло, которое так щедро поливал Дядя Андрей стало потрескивать и мелкими кусочками разваливаться.
  - Та-дам! - проговорил Дядя Андрей, застегивая ширинку и оборачиваясь к публике. Он вдруг совершенно протрезвел и смотрел на всех каким-то испуганным сумасшедшим взглядом.
  - Это наш новый экспериментальный состав - разъедает стекло, бетон и дерево, причем совершенно безвреден для человеческого организма, что и было собственно продемонстрировано нашим испытателем - провозгласил начальник Дяди Андрея.
В зале раздались робкие аплодисменты, постепенно переросшие в бурные непрекращающиеся овации.
  - Это успех! - шепнул ему начальник.
   Но дяде Андрею вдруг стало немного неловко. Он покраснел и стал прятаться за штору и еще он пожалел, что так бездарно все вылил, ведь можно было еще вырезать себе дыру в полу и эффектно провалиться сквозь землю.