Встреча

В предрассветном мареве, когда город еще кутался в сонные тени, я, словно неприкаянный скиталец, несся по блестящим от дождя улицам, тщетно пытаясь укрыться от разбушевавшейся стихии. Небо, словно исполинское полотно, расчертила молния, и вслед за ней раздался грозный рык грома, обрушивая на город яростный поток воды. Не успев промокнуть до нитки, я нырнул под спасительный козырек автобусной остановки. Дождь, словно обезумевший оркестр, барабанил по жестяной крыше, его рев заглушали лишь утробные вздохи проезжающих машин. В этой симфонии уныния, я, одинокий путник, погрузился в бездонный колодец размышлений. "Кто мы, люди? – вопрошал я сам себя. – Пылинки, затерянные в космической пыли, обреченные на мимолетное существование? Или же случайная искра в этом безбрежном, таинственном мироздании?" В мире, где человеческая жизнь – лишь краткий миг, где нам не дано постичь вселенские загадки. Может быть, нам и не суждено узнать ответов, но если это так, то почему? Вдруг, словно хрустальный колокольчик, в мои мысли ворвался тихий плач. Забыв обо всем, я обернулся и в полумраке предрассветной дымки увидел силуэт девушки, съежившейся на скамейке у края остановки. Девушки, которой предстояло в будущем поколебать основы моего мироздания. Ее скорбь была осязаема: она то и дело прижимала к лицу платок, впитывая горькие слезы. Наблюдая за ней, я понял, что ее сердце – израненная птица, а в глазах плещется океан боли. И, несмотря на то, что она была незнакомкой, я решился нарушить ее безмолвное страдание, не рассчитывая на ответные слова. Собравшись с духом, я подошел ближе и, запинаясь, пробормотал:


– Простите, если это неуместно, но могу ли я вам чем-нибудь помочь?


Мои слова повисли в воздухе, но, не желая отступать, я продолжил:


– Прошу прощения за назойливость, но сегодня такой промозглый день, что даже без ваших слез на улице царит вселенская тоска. Не хотите ли выговориться незнакомому человеку? Может быть, это поможет вам хоть немного облегчить свою печаль?


Казалось, мои слова задели самые сокровенные струны ее души. Она подняла голову, и ее пронзительные зеленые глаза, полные невыразимой грусти, встретились с моими. Она тихо спросила:


– Вы верите в Бога

Ее красота ослепляла, голос звучал как небесная музыка, умиротворяя дождливую атмосферу, и она с тревогой ждала ответа незнакомца.


– Я верю в Бога, а вы? – выпалил я, словно невольный вопрос.


Откинув остатки горьких чувств, она неспешным жестом изящной руки стерла последние слезы со щек, порозовевших от волнения, и вступила в разговор.


– Возможно, я верила до тех пор, пока не встретила одного человека. Теперь нет, у меня больше нет сомнений, я знаю наверняка, что Бога не существует.


– Безумец, его слова не стоят и ломаного гроша! Неужели это он – причина вашей глубокой печали, этих слез, струящихся по вашим прекрасным глазам? Он посмел сказать вам, что Бога, в которого вы так искренне верили, не существует?


– Простите, возможно, я не совсем ясно выразила свою мысль в начале нашей беседы. Но я хочу быть честной: мой взгляд на этот вопрос всегда был скорее научным, нежели религиозным. Я всегда считала, что Бог – это инструмент, созданный более умными и амбициозными людьми, чья единственная цель – неограниченная власть над менее образованными, но более усердными крестьянами и простыми людьми.


– Что вы хотите этим сказать?


– Я хочу сказать, что испокон веков бедные крестьяне и простой люд, которых преследовали и лишали всего, свободы и права на жизнь, были гонимы теми, кто эксплуатировал и обогащался за их счет. И в тот переломный момент, из уст жадного до власти человека прозвучал голос Бога. Он, во имя вымышленного божества, внушал обреченному человеку надежду на светлое будущее, возвращая ему веру, которая возвеличивала имя его.


– Вы утверждаете, что не Бог создал человека, а человек – Бога? Это невероятно! Я никогда не слышал ничего подобного! Я ведь дважды в неделю посещаю церковь, где, склонив голову перед иконами, изливаю душу, молюсь, прошу прощения за грехи. После исповеди я всегда чувствую облегчение, словно камень с души упал, ведь я очистился, соединившись со Словом Господа. Но то, что говорите вы… Мне это непостижимо.


– Почему вы так испуганы? Возможно, страх мешает вам поверить в собственные силы. В силу сделать выбор, но вы снова ищете защиты у существа, чье лицо вам неизвестно, умоляя его о милости и помощи. Разве это не странно?


– Я не отрицаю, что страх порой проникает в самое сердце, но я верующий человек, слуга Божий, а всякий раб Божий испытывает страх. Я же человек, и я всегда это помню.


– Конечно, вы имеете право на это мнение, но разве не в этом величие творения Господа? Сотворить мир по образу и подобию Своему, приравняв тем самым человеческий род к Своему величию?


– Я вижу, к чему вы клоните. Раз Бог создал людей по Своему образу и подобию, то, по-вашему, Он не хотел, чтобы они были Его рабами.


– Мне интересно, если он создал мир, подобный себе, и пошел на такой радикальный шаг, то почему же он обрекает людей на страдания?


– Возможно, только в страданиях мы способны постичь глубину человеческой природы, ту искру Божью, которая в ней горит. Кто вы, и почему я так увлекся нашим разговором, что забыл о главном? Если не воля Божья причина ваших слез, то что или кто заставляет вас так страдать?


– Это тот, кого вы назвали безумцем.


– Он вас обидел и оставил?


– Да, он бросил меня в самый неподходящий момент.


– Почему?


– Это очень длинная история. Вы действительно хотите её услышать?


– Давно мне не встречались столь интересные собеседницы. Разумеется, я не упущу возможность продолжить нашу беседу.


– Я вам очень благодарна. Мне просто нужно было выговориться, поделиться своей печалью и горем. Рассказать о своей боли хотя бы незнакомому человеку, который, возможно, не поймет меня, но хотя бы выслушает.


– Не понимаю.


– Видите ли, я врач, психиатр. До сегодняшнего дня работала в психиатрической больнице. За два года через мой кабинет прошло множество пациентов, и я с уверенностью могу сказать, что каждый из них был по-настоящему болен и непредсказуем. Но полгода назад к нам попал молодой человек, лет тридцати пяти, с амнезией. Он не помнил своего имени, у него не было ни родственников, ни друзей, а единственной одеждой была больничная рубашка.