Диалог-1

-- Ваш рассказ – это симфония страдания, пронзающая самое сердце. Я чувствую вашу боль, но и восхищаюсь тем, как сквозь тернии обстоятельств вы сумели вырваться к свету. Сейчас я буду задавать вопросы, опираясь на услышанное. Мы должны понять, не таится ли в потаенных уголках вашего сознания диссонанс с вашими словами. Это деликатная, но необходимая процедура. Итак, скажите мне, что вы думаете о той мимолетной буре, что унесла жизнь вашего старого товарища?

-- Дни его были словно осенний лист на ветру – сочтены. Срок его "заключения" подходил к концу. Если бы не тот шторм, барон просто вырвал бы его сердце из груди. И тогда, когда старик понял, что его ждет участь горше самой жизни, он впервые воззвал к тому, кто уготовил ему эту участь. Наверное, там, "наверху", услышали его мольбу, решили, что даже самый падший не заслуживает такой муки. И тогда "Он" призвал его душу быстро и безболезненно. На лице моего товарища застыла блаженная улыбка – печать избавления.

-- Когда вы говорите "Он", вы имеете в виду Бога? Господь забрал душу вашего друга?

-- Тот, кого вы зовете Богом – лишь миф, призванный смирять участь заключенных, инструмент страха. Моего друга призвал не Бог, а Таинственный Голос, который вершит судьбы с момента оглашения приговора и до самой свободы.

-- Вы постоянно повторяете слово "заключение". Почему? Вы считаете себя узником?

-- Возможно, вы сочтете меня безумцем, доктор, но да, я – узник.

-- Не стоит так волноваться. В наше время границы между нормальными и не нормальными размыты. Я была бы вам признательна, если бы вы поделились тем, что гложет вас изнутри. Почему вы дали именно такой ответ?

-- Потому что это истина, доктор.

-- Вы действительно верите, что жизнь – это тюрьма или её подобие?

-- Да. Я знаю это наверняка.

-- Что заставило вас в это поверить? В чем корень этой идеи? Ваш ответ важен для наших бесед. Возможно, именно там кроется источник вашей "болезни". Позвольте мне помочь вам найти его.

-- Я не отрицаю, доктор, что мои суждения отличаются от общепринятых. Но я – человек, осужденный и приговоренный за убийство к столь долгому и мучительному наказанию. Наказание по имени Жизнь.

-- Что вы хотите сказать? Поясните, о каком убийстве вы говорите?

-- Я убил человека, себе подобного.

-- Когда это случилось?

-- Это случилось до моего рождения. Рождение, которое в моем мире называется заключением.

-- О каком мире вы говорите? Где он находится?

-- В мире, где светят два алых солнца. Дорогу туда может отыскать лишь тот, кто испускает последний вздох.

-- Вы хотите сказать, что убили человека на другой планете, в мире с двумя красными солнцами, и за это преступление были осуждены и "перерождены" на Земле? Я правильно поняла?

-- Да.

-- Как вы пришли к такому выводу? Что побудило вас в это поверить?

Втянувшись в разговор и честно отвечая на мои вопросы, он на мгновение засомневался, стоит ли открывать свой секрет. Взвесив все "за" и "против", пациент снова вернулся в беседу.

-- Побудил меня сон, открывший глаза на правду.

-- Расскажите мне об этом сне. О том, что вам привиделось.

Заданный вопрос заставил его нервничать. Он едва заметно покачивал головой из стороны в сторону, словно кто-то противился ему. Возможно, его вторая сущность. Он на мгновение отстранился от реальности, погрузился в себя. Но это состояние было мимолетным, и вскоре он начал рассказывать о сне, явившемся ему в далеком, далеком детстве.