СОН

Глава 5

Внезапно, охваченный усталостью, я погрузился в сон. Передо мной предстал путь, ведущий в край, забытый Богом и обречённый на страдания.

День прозрения вспыхнул над горизонтом. (В наших краях так называют рассвет.) На востоке полыхали два огненных солнца, и я созерцал их из окна, потягивая горячий изумрудный напиток, который наполнял меня энергией. Внезапно, потянувшись к свежему воздуху, я вышел во двор. Там пестрели небывалые цветы и растения — калейдоскоп невиданных красок. Миновав оранжерею, я сел в транспорт, который ждал меня, и в мгновение ока очутился на золотистой магистрали, пронзающей небеса. Она устремлялась в бескрайнюю даль, и я мчался по ней, словно комета, оставляя позади черно-белые облака — словно застывшие в вечности сны.

После долгого пути и спуска с основной магистрали я оказался на второстепенной трассе, круто уходившей вниз. Вскоре мой путь завершился у Гиганта. Это был стеклянный монолит, гладкий и безупречно точный, вонзившийся в каменистую почву. Он не отражал свет, а поглощал его, отчего казался чернильное синим в золотистом свете двух солнц. На его поверхности не было видно ни стыков, ни дверей, — лишь мерцающие вертикальные полосы, похожие на нервные окончания. Он подавлял своим масштабом и молчаливой, зловещей целеустремлённостью. Мои ноги понесли меня к нему, словно тело перестало принадлежать мне. Я прошёл сквозь невидимый проём, и внутри, где царил гулкий полумрак, я искал кого-то. Наконец, без стука, я распахнул нужную дверь. Я оказался в просторном зале, где в дальнем углу, у окна, возвышался огромный стол, за которым восседало существо, смутно напоминающее человека. Встретив его без тени страха, я попытался заговорить на непонятном, но мелодичном языке, который, как оказалось, был ему знаком. Наша беседа, однако, обернулась яростным спором, а затем — в физическое противостояние. В слепой ярости я схватил со стола золотую статуэтку и обрушил её на голову существа, которое рухнуло на мраморный пол. Не успев осознать ужас содеянного, я оказался прикованным к электрическому стулу, внимая словам служителя закона, предвещавшим мой неминуемый конец.

– Заключённый, вам предъявлено обвинение в тягчайшем преступлении — убийстве соплеменника. За это преступление вы лишаетесь права на защиту, и вас приговаривают к вечной каторге во всех уголках вселенной.

Звонкий удар молотка по столу прозвучал как похоронный звон, утверждая окончательный приговор.

– Осудить. Приговор привести в исполнение.

Мощный электрический разряд пронзил меня насквозь, прожигая тело болью. Земля ушла из-под ног, и сознание взмыло ввысь. Я пронзал безграничное космическое пространство, пока не достиг огромной, пульсирующей сферы света — орбиты моей звезды. Там, в пустоте, меня встретил Голос. Он не был звуком: он был ощущением давления, чистым, ледяным приказом, который звучал не в ушах, а в самой костной ткани. Этот Голос принадлежал невидимой силе, словно первозданному закону, управляющему моей судьбой испокон веков.

– Протяни ладонь, заключённый.

Тот же загадочный Голос прозвучал из безмолвной тьмы. Казалось, он говорил на всех языках одновременно и ни на одном из них. Он был тихим, но всёобъемлющим, как шепот, который слышен на расстоянии световых лет.

В панике и ужасе я протянул руку и ощутил нестерпимую, обжигающую боль, пронзившую её, как печать кармы.

– Твой путь предопределён прошлым. Такова твоя карма, такова твоя судьба.

И тут же я был отброшен в бездонную пустоту космоса, и скорость стала абсурдом. Я, сверкающий сгусток энергии, пронзал космическую ткань, оставляя за собой лишь фотонные шлейфы и эхо бесчисленных галактик. Моя траектория пролегала сквозь планеты и звёзды, оставляя за собой шлейф неописуемой красоты.

Путешествие завершилось не грохотом, а разрывом тишины. Я был втянут в ослепительное, пульсирующее зарево — голубой свет, который рос, превращаясь в цельный мир, кипящий жизнью. Это была Великая Сфера, гигантская, дышащая планета, полная зелени и океанов, отталкивающая и манящая.

В следующее мгновение произошёл Столкновение. Я врезался в неё на скорости, рвавшей время. Это был не удар, а аннигиляция формы: волна чудовищной энергии пронзила меня, разрывая на атомы кармического тела. Я ощутил, как вся Вселенная сжимается в одну точку боли, после чего осталась лишь жажда воздуха. Я захлебнулся в небытии, бился в безмолвной агонии, пытаясь вдохнуть то, чего больше не существовало, пока не наступила пустота.

И тогда пустоту пронзил крик. Резкий, живой, отчаянный, он разрезал тишину бытия, наполняя лёгкие вязкой, влажной реальностью. Крик новорожденного младенца — мой крик.

И я оказался в месте своего заточения, в этом забытом Богом мире, где я родился, чтобы искупить свои грехи.

— Первый вздох ознаменовал не начало, а лишь продолжение бесконечного круга. Словно Феникс, восставший из пепла собственного преступления, я вновь оказался в колыбели, где стены — не что иное, как прутья невидимой тюрьмы. Каждый прожитый день был каплей яда, медленно отравляющей душу, напоминая о неотвратимости расплаты. Мир вокруг — лишь бледное отражение той вселенской красоты, что некогда мелькала в полёте сквозь космос. Годы текли, как слезы по лицу вечности, и я, пленник земного бытия, наблюдал, как горизонт надежды тает в багровых закатах.