99. 9, или 13 подвигов инженера Петровкина-26

Глава 26.

:Журавлей белый клин…


— Малоконь моя фамилия… — прохрипел старик, нескладно развалившись на полу.

— Вижу, что Малоконь, — подтвердил Петровкин. — Валиться на пол после трех бутылок "Журавлей"… Не дотягиваешь ты, батя, до Большого Коня. Я, кстати, недавно видел Большого Коня.

— Где? — простонал разоблаченный "мистер Кларксон".

— На картине. Заезжий французик нарисовал одной бабе. Прежде чем обокрасть.

— Что за баба? — вяло поинтересовался Малоконь.

— Георгина. Слышал, может?

— Мне что Георгина, что Древесина, — отмахнулся Джереми.

— Согласен, — кивнул Петровкин. — Так а почему ты, старая зал%па, вдруг решил, что Крабов жив?

Малоконь скривился лицом:

— А ты тело видел?!! — прищурил он глаз.

— Не видел, — сознался Илья Никодимович.

— Вот именно. А как ты вообще дело расследуешь, если у тебя тела нет?

— Времени не было…

— Времени! — передразнил Малоконь. — Ты первым делом должен был заключение судмедэксперта изучить. Изучил?

— Нет, — снова сознался Петровкин.

— А чем ты занимался? — наступал Малоконь.

— В лес ездил с друзьями. Анаконду смотреть.

— Анаконду. Хорошо, что не ма#ду!

Старик снова застонал и стал растирать затекшее от долгого лежания тело. Петровкин прогуливался вдоль полок с призами и кубками. Медали лежали в таком количестве, что их легко можно было принять за шоколад в фольге.

На стенах — старые и новые фотографии.

Вот он — Малоконь — с какой-то красивой лошадью. Вот он отрабатывает на корде. Тут — счастливый хохочет, демонстрируя трензель-восьмерку фотографу. Рядами висели известные люди: политики, актеры… Крабова, надо сказать, среди них не было, зато… Зато был друг Сережа.

Петровкин присмотрелся: никаких сомнений. Это точно его школьный товарищ: позирует рядом с арабским скакуном.

— А ты Сережу давно знаешь? — спросил Илья Никодимович у старика.

— Бизнесмена?

— Да.

— Давно.

— А как вы познакомились?

— Так Крабов его и притащил, — сознался Кларксон.

— Крабов???

— Ху;!ов, — выругался Малоконь. — Ты что, слышишь плохо? Уши промой! Даже лошадям уши промывают. Крабов! Хотя он такой же Крабов, как я — Эскимосов.

Петровкин улыбнулся уголком рта.

— Они же старые приятели… — продолжал гнусавить сэр Кларксон. — С детских лет вместе. Не разлей вода. С первого класса.

— С первого класса? — не поверил Илья Никодимович.

— Еще раз тебе говорю: уши промой! — снова не выдержал скандальный старик. — Денег у обоих — как у дураков фантиков. А когда мне на лечение пару копеек понадобилось, думаешь, хоть один из них дал?.. Ненавижу.

— Посмотри внимательно, это Сережа? — Илья Никодимович поднес к потному лицу лошадиного тренера экран с фотографией друга детства, в короне, с посохом и в трусах.

Пенсионер брезгливо сфокусировался:

— Нет, это м*д@к какой-то, — прокряхтел он. — А с Сережкой я на выездАх кубки брал. Талантливый парень.

— Понятно…

Петровкин вышел на загаженный голубями балкон. Прямо перед ногами лежала огромная связка кабелей и проводов самого невероятного многообразия. Илья Никодимович вернулся на кухню. 

— Старый, — поинтересовался он, — а где ты кабели, что у тебя на балконе лежат, спер?

— Не твое дело! — огрызнулся Кларксон.

— Это же наши, от "Жертвенника", — объяснил Петровкин. — Мы из Японии через третьи страны с величайшим трудом вывезли.

— А мне-то что! — Джереми сплюнул на пол.

— Это уникальный продукт. В них золота и серебра больше, чем в ювелирных украшениях.

— Не докажешь, начальник, — сэр Кларксон состроил страшное лицо. — Всех вас ненавижу. Зубами рвать буду. Мусора позорные. 

Можно было уходить. Водку выпили. Закуска закончилась. Старик что мог — рассказал. Вроде всё. Осталась, правда, какая-то недосказанность…

Видимо, Малоконь тоже это почувствовал и с надрывом запел:

"Батько наш — Бандера, Украiна — мати,
Ми за Украiну пiдем воювати!"

Как хорошо было известно алхимикам древности: алкоголь смывает с человека все лишнее, оставляя чистое, не загрязненное примесями, ядро. Это ядро можно десятилетиями скрывать, маскировать и прятать, но алкоголь… алкоголь творит чудеса.

Малоконь ловко отплясывал гопак, лежа на заплеванном полу, складывая и раскладывая руки. Его грязные, растянутые трикошки раздувались, как боевые шаровары.

Петровкин хотел уже захлопнуть за собой дверь, но потом подумал, что несносному старику может стать плохо, и тогда вряд ли кто-то сможет ему помочь. Пусть остается открытой.

Они медленно спускались по лестнице на первый этаж. Гарри тащил связку проводов.

Малоконь, похоже, закольцевался и не мог выйти из бесконечно повторяющегося цикла:

"Воювати!
 Воювати!
 Воювати!
 Воювати!
 Воювати!
 Воювати!
 Воювати!
 Воювати!"


Продолжение здесь: http://proza.ru/2025/03/07/3