de omnibus dubitandum 7. 235

    ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ (1590-1592)

    Глава 7.235. ЭКИЙ ПРАЗДНИК, А ТЫ И В ЦЕРКОВЬ БОЖИЮ НЕ ПОШЛА…

02 апреля 1553 года*

*) С 1492 года, в Московской Руси впервые начали отпраздновать Новый год в сентябре. До этого праздник отмечали 1 марта, а перенесён он был Иваном III…

    Пришли боярыни, и девушки, и мамки, стоявшие у заутрени, стали христосоваться с царицей, разговенье устроили.

    Анастасия, наполовину выйдя из своего оцепенения, подозвала Дарью Федосеевну и сказала:

    — Дарьюшка, побудь при младенчике. Не отходи. А я на миг тут на один… Только не отходи, гляди!

    — Что, государыня-матушка, али в палату Крестовую охота заглянуть, службу послушать?… Поют, поют очень там. Иди, хоть малость побудь, а то — грех! Экий праздник, а ты и в церковь Божию не пошла.

    — Не до того, Дарьюшка…

    — Горе, знаю… Да к Господу-то с горем и надо ходить. Он благ, Милостивец… Иди, иди, милая.

    И старушка села у колыбели, явно решив не отходить отсюда, как приказала царица.

    А Настасья Романовна пошла не в церковь домашнюю, нет.

    Откинув писанку Адашева, которую машинально держала еще, зажав в руке, — царица взяла с блюда простое красное яйцо, каким христосовалась со своими девушками и старицами, проживающими у нее наверху, и, кутаясь в простой охабень, полуосвещенными, а то и совершенно темными, знакомыми переходами направилась в ту половину дворца, где лежал больной Иван.

    За царицей шла с фонарем одна только карлица-шутиха, потешная Анастасии, злая, но преданная и бойкая девка-горбунья.

    Вот и проход, ведущий в покои царские. Алебардщик узнал и пропустил царицу. Вот двери комнаты, где лежит больной. И здесь, по соседству с его спальней, — щекочет обоняние сильный запах курений и жженого можжевельника, который сжигался, чтобы не дать распространяться заразе.

    Приоткрыв дверь, Анастасия робко заглянула в обширную, хотя и невысокую, слабо освещенную опочивальню.

    Иван спал на кровати, лишенной обычного полога. В углу сидел и сладко храпел очередной монах, склонясь над толстым томом церковным, который читался вслух для развлечения царя, когда тому становилось полегче.

    Скляницы, ковши, кубки на столе… Лицо у больного вырезается на изголовье, исхудалое, бледное. Но спит он спокойно, глубоко. Это была как раз минута перелома, кризиса. Сильный жар сменился упадком сил и понижением тепла в теле. Придворный лекарь**, видя, что Иван покрылся испариной и впал в глубокий сон, тоже ушел отдохнуть. Теперь надежда воскресла, царь мог быть спасен, если только не явится какой-нибудь неожиданности.

**) Иноземных учёных лекарей на Руси привечали издавна, но поначалу это были выходцы из соседних стран: «из грек» (Византии), «из немец», «из Литвы». Всё изменилось, когда у Москвы появился морской порт Архангельск, через который в 1553 году началась торговля и обмен посольствами с Англией.
Британское королевство переживало свой «золотой век» - правление Елизаветы I, с которой у Ивана Грозного (на самом деле Дмитрия Ивановича – Л.С.) завязалась личная переписка. Из одной страны в другую путешествовали посольства, купеческие компании и, конечно же, врачи, которые нужны были в любой дальней экспедиции.
Первым упомянутым в летописях английским врачом на руской земле стал Ральф Стендиш, доктор медицины, получивший образование в Кембридже. Вместе с ним в 1557 году (при Дмитрие Ивановиче – Л.С.) в Москву прибыл и аптекарь Ричард Элмес: по существовавшим в то время правилам врач не мог сам составлять лекарства, да и хирургические операции поручались цирюльникам – «брадобреям», как их называли у нас.
Врачебное искусство Стендиша понравилось царю (Дмитрию Ивановичу – Л.С.), и уже через неделю после прибытия английский врач был жалован собольей шубой, крытой бархатом, а потом и немалой по тем временам суммой в 70 рублей. Увы, через два года (1559) ставший придворным лекарем доктор Стендиш скончался. Но в Москве уже успели оценить умения английских врачей, а в Лондоне узнали о том, как щедро одаривает богатый руский царь, и желающих поехать в Московское государство (Россию) оказалось немало.
Были среди них и откровенные авантюристы! Во многих записях того времени упомянут «злой волхв Елисей Бомелий» - Элизиус Бомелиус, недоучившийся в Кембридже и арестованный в Лондоне за медицинскую практику без лицензии и занятия чёрной магией. Благодаря своим влиятельным знакомствам Бомелиусу удалось избежать огромного штрафа и тюрьмы – но с условием, что он, немедленно, покинет Англию и никогда не вернётся.
«Царским врачом у Ивана V Ивановича «Молодого»  с 1570 года был  Элизиус Бомелиус, профессиональный астролог и маг, попавший в рускую летопись под именем "злого волхва Бомелиа". Личный медик царя  родился в Везеле, учился в Кембридже, в Лондоне угодил в тюрьму за колдовство, бежал в Московское государство (Россию), где попал в фавор к царю. Ужас вселяло умение Бомелиуса насылать смерть на людей в точно указанный Грозным (на самом деле Иваном V Ивановичем "Молодым" – Л.С.) час. Правда, в 1579 году (при Симеоне-Иване Бекбулатовиче – Л.С.) палачи по царской воле выпустят из него кровь и поджарят живьём на вертеле…» (Михаил Калюжный. Для «Литературного дома «Братьев Песчаных». Тайны колдовского сыска)
Так беглец оказался при дворе Ивана Грозного (на самом деле Ивана V Ивановича «Молодого» – Л.С.) и почти сразу же был отмечен в летописях как «лютый волхв», который «на руских людей возложил царю свирепство». Впрочем, участие в интригах обошлось «волхву» весьма дорого: раскрылась его клевета на близких к царю людей, Бомелиус сознался в шпионаже на Литву и Швецию и по приказу разгневанного царя был казнён.
Следующий английский врач при московском дворе оставил по себе добрую славу! Роберта Якоби, «врача честного и учёного», прислала лично королева Елизавета (1533-1603) – за что тот и был прозван на руский лад «Романом Елизарьевым». С ним прислали и аптекарей (в том числе Джеймса Френчама, возглавившего Государеву аптеку – первое в Московской Руси официальное медицинское учреждение), и «брадобреев, людей честных и к делу годных».
Доктор Якоби тоже вошёл в доверие к Ивану Грозному (Симеону-Ивану Бекбулатовичу – Л.С.), стал ему советником не только по вопросам медицины, но спасти своего пациента от всех недугов (многие из которых к тому моменту были хроническими – это уже в ХХ-м веке подтвердила экспертиза) всё-таки не смог…
Первая аптека появилась в Московской Руси (России) в 1581 году при Иване Грозном (на самом деле при Симеоне-Иване Бекбулатовиче – Л.С.). Ее открытие связывают с приездом в Москву на государственную службу лейб-медика английской королевы Роберта Якоби с группой врачевателей, специализировавшихся в аптечном искусстве. Наиболее известным из фармацевтов, приехавших в Московское государство (Россию) с Робертом Якоби, был Джеймс Френчем (Джон Френшам). Эта аптека обслуживала только царскую семью, и впоследствии некоторых из высших чинов. Вторая аптека была основана в 1672 году по приказу царя Михаила Федоровича Романова (на самом деле Алексея Михайловича - Л.С.): «...на новом гостином дворе, где Большому Приходу приказал Великий Государь Михаил Федорович Романов (на самом деле Алексей Михайлович - Л.С.) в тех палатах построить аптеку для продажи всяких лекарств всяких чинов людям».
(Все правки введенные мною показывают уровень исторической науки в нашем государстве, без комментариев - Л.С.)

    И долго глядела царица на спящего мужа. Потом, вспомнив о заразе, об опасности, которая грозит ее ребенку, — она нагнулась, тихо положила за порог красное яйцо и шепнула бледными, пересохшими губами:

    — Христос Воскресе, Ванюшка, милый мой… Спаси тебя Господь. Хоть взглянуть привелось… Христос Воскресе!

    Мысленно послав мужу поцелуй, тихо прикрыла дверь и ушла.

    По дороге она сказала своей провожатой-карлице.

    — Слышь, скажи Дарьюшке, что я в мыльню прошла. Пусть принесут туда мне надеть все чистое, другое. А это сжечь прикажу. И пусть она побудет у младенчика, пока не сменюся. Тогда приду. Тогда — можно будет. Не занесу ему ничего. А только ты… ты, гляди, молчи… Не сказывай, где были мы с тобой.