одержимые бездной - 4

                Владимир  Шмельков               











        ОДЕРЖИМЫЕ 
            БЕЗДНОЙ




                КНИГА  4







                АСТРАХАНЬ 2023











               


































Стас лежал на диване, смотрел в потолок и думал. Сегодня был выходной день, и им с Ивон не нужно было идти на службу. Жена на кухне гремела посудой, сын в своей комнате играл на компьютере. Обстановка в мире накалялась и вызывала тревогу у полковника Калугина. Активизировались вражеские силы на западных границах России, от чего усиливались сомнения в правильности собственных поступков. Несколько последних лет они с женой и близким другом — своим заместителем в Управлении ФСБ подполковником Иванниковым, а также их общим начальником генералом Угрюмовым хранили от всех великую тайну во благо всему миру, как им представлялось. Мир менялся на газах, и благо для него теперь вызывало сомнения. Что казалось, не так уж давно аксиомой, теперь аксиомой не кажется. Стасу требовался совет единомышленников. Из равновесия вывело просмотренное недавно по телевизору фашистское шествие в Киеве. Конечно, по долгу службы он знал о разгуле нацистской идеологии на Украине, но сегодняшнее зрелище было последней каплей. Вспомнился погибший и преданный забвению по их с Ивон воле Четвёртый Рейх подо льдами Антарктиды. Ему казалось, что с фашизмом покончено навсегда, особенно после того как его спутница и единомышленница во время побега оставила на пульте диспетчерской службы авиабазы сигнал условного кода большого сбора для пилотов всех дисколётов, находящихся за её пределами, из-за чрезвычайной ситуации. Те должны были по замыслу вернуться, и немедленно заразиться неизвестным вирусом, погубившим всех их соотечественников. Что это был именно болезнетворный вирус, посланный в Рейх через командира командос Богиней Матерью там, на Марсе, Стас узнал позже из общения с ней через Вселенский Разум. Казалось, что с угрозой человечеству в будущем покончено раз и навсегда. Вызывали сомнения только НЛО, время от времени появляющиеся над Землёй то там, то тут. В инопланетян Стас не верил. Оставалось только допустить, что кто-то из пилотов Рейха по каким-то причинам не выполнил приказ о возвращении и до сих пор базируется в каком-нибудь нацистском поселении где-то в Южной Америке или в другом каком месте. В таком случае когда-нибудь дисколёт попадёт в руки врага, как попал один такой российским спецслужбам, правда был уничтожен вместе с экипажем на секретном заводе под Рязанью силами ещё тогда существовавшего
Четвёртого Рейха. Тогда в руки противника попадут уникальные технологии, что позволят ему вырваться вперёд в гонке вооружений с Россией. А этого никак нельзя допустить даже ненадолго, не те сейчас времена. Возможно, придётся открыть руководству тайну Антарктиды, хотя в душе Калугин противился такому решению. А что делать? Будущее возможно будет развиваться по другому сценарию, коль Четвёртый Рейх погиб. Но, с другой стороны, верх могут взять иные фашистские силы, и не дай бог их приверженцам попадёт в руки уцелевший дисколёт. Назрела необходимость посоветоваться с единомышленниками, как им следует поступить. От раздумий оторвал голос жены, донёсшийся из кухни.
— Ребята, обед готов, мойте руки и кушать.
         Стас нехотя поднялся с дивана и пошлёпал в ванную, предварительно заглянув в комнату сына.
— Мишка, обедать, мама зовёт.
— Па, щас.
Сев за кухонным столом перед тарелкой супа, Калугин глянул на жену, стоявшую у плиты. Он уже давно привык к её новому образу обычной      бабы-домохозяйки. Уже с трудом вспоминал её в эсэсовской форме, тем более про её прежние взгляды на мир. Они с Ивон вернулись тогда в Москву вместе, спрятав угнанный дисколёт на дне Ладожского озера и выбравшись из него со дна через эвакуационный люк, предварительно переодевшись в лётную робу без каких-либо знаков отличия.  Из ближайшего городка Приозерска, что в четырёх километрах от песчаного берега озера, к которому вела тропинка через лес, Стас позвонил по смартфону одного из прохожих в отдел ФСБ, в котором до этого работал, в надежде услышать кого-нибудь из своих бывших сослуживцев Чернецова или Рогова, но трубку тогда взял Иванников. Он уже не ожидал услышать его знакомый голос, так как считал того погибшим при встрече с неожиданно появившимися пилотами фашистского дисколёта там, на берегу, во время рыбалки. Но трубку поднял именно он, Иванников. Значит выжил! Стасу понадобились несколько секунд, чтобы прийти в себя. Он представился, чем в свою очередь уже удивил и безмерно обрадовал друга. Исключив какие-либо объяснения, поглядывая на постороннего мужчину, любезно одолжившего телефон, Калугин коротко попросил Иванникова забрать их с Ивон, не объясняя деталей. Друг не стал расспрашивать, что да как, а просто прилетел на военном самолёте Питер, а оттуда на машине  примчался в Приозёрск, откуда и забрал обоих. Уже на борту самолёта, что дожидался их на аэродроме, Иванников выслушал интересную, почти фантастическую историю и начал уже в предвкушении будущих побед потирать руки, то и дело поглядывая с интересом на Ивон. Рука Стаса легла ему на колено.
— Дай мне слово, что не побежишь сразу к Угрюмову с докладом. Доложишь, конечно, но чуть позже. Ты отвезёшь нас к себе, нужно будет кое с кем пообщаться.
— С кем? — Удивился Андрей.
— Узнаешь. Твои, кстати, дома?
— У тёщи гостят в деревне. А что?
— Это хорошо, нам лишние глаза будут не нужны.
— Настя-то с Машкой для тебя лишние?!
— На данном этапе да, потом сам поймёшь.
Видно было, что Андрей обиделся. Стас молча похлопал друга по плечу и отвернулся к иллюминатору.
На военном аэродроме под Москвой задерживаться не стали, а на служебной машине отправились прямиком на квартиру Иванникова. Ехали 
молча. Андрей крутил баранку, а его спутники расположились на заднем сидении. Ивон пододвинулась к Стасу и прошептала тому на ухо:
— Не возьму никак в толк, на каком языке ты общался со своим другом. На немецком? Какой в этом смысл, ведь он русский? На русском? Я всё понимала, хотя языка этого не знаю. Что скажешь?
— Ты всё понимала? Интересно. Мы говорили по-русски.
Стас бросил взгляд на друга, который смотрел перед собой, управляя машиной.
— Всё ещё дуешься, братан?
— С чего ты взял?
— Я же вижу. Брось. Скоро сам поймёшь, что обижался зря, когда станешь другим человеком.
Андрей повернул голову.
— Другим человеком, говоришь. Никак просветлённым? Ну-ну. — Иванников замолчал, уставившись на дорогу.
Ивон слегка толкнула локтем Стаса.
— Я всё поняла, вы говорили по-русски. А как тебе мой русский?
Калугин не сразу осознал, что его немецкая подруга заговорила на его родном языке. Он с недоверием посмотрел на неё.
— Ты знала русский раньше, признайся.
— Нет, тебе говорю, не знала, даже не слышала никогда. Чудеса!
— Без малейшего акцента,  протянул шёпотом Стас. — Невероятно. В чудеса я не верю, остаётся только одно объяснение: Богиня Мать или Вселенский Разум.
Иванников подал голос:
— Я слышу ваш шёпот, не понимаю, о чём вы говорите, но разговор ваш идёт на-русском. А ты, Стас, говорил, что твоя подруга Ивон немка, и, как я понимаю, всю жизнь прожила скрытно среди таких же немцев. Откуда тогда такие прекрасные познания в русском? Что-то здесь не сходится. Не кажется тебе, друг мой?
— Кажется, Андрюха, ещё как кажется. Пока всё непонятно ни мне, ни Ивон.
Машина заехала в загородный посёлок, в котором проживал Иванников с семьёй. Ещё на ходу тот электронным ключом раскрыл автоматические ворота, и они въехали во двор аккуратного двухэтажного коттеджа без архитектурных изысков.
— Прошу, — Андрей театральным жестом пригласил своих гостей пройти в дом. Он ключом открыл красивую металлическую дверь и пропустил их вперёд. — Сейчас что-нибудь соображу на кухне, вы же голодные. Пельмени будете?
— А что такое пельмени? — спросила Ивон.
— Будем, будем, — ответил Стас, — а ты, подруга, сама увидишь, что такое русские пельмени. Начинай привыкать к обычной человеческой пище. Ваших полярных изысков здесь вряд ли встретишь.
— Я уже неделю живу один, питаюсь на работе и в городе, — начал оправдываться Андрей. — Так что, чем богаты.
— Будет тебе. Прислуги, я понимаю, ты так и не держишь или у неё сегодня выходной?
— Какая прислуга? Обалдел что ли?
— Шучу, брат, шучу, всё я понимаю. И Ивон поймёт. Правильно я говорю? – Калугин повернулся к девушке. Та пожала плечами.
— Вот и Ивон тебя понимает.
Ели молча, и во время еды оба мужчины поглядывали на девушку. Стас невольно вспомнил массовый обед на фашистском курорте у берега подземного озера, проходивший в полной тишине. Видимо, у тех немцев тоже в ходу была русская пословица «Пока я ем, я глух и нем».
После обеда расположились на мягких диванах здесь же на первом этаже. Мужчины закурили. Курили тоже молча. У Андрея накопилось много   
вопросов, и он ждал от друга объяснений. Однако Стас начал не с объяснений. Он предложил им всем лечь рядышком на ковре, что был под
ногами.
— Медитировать будем? — усмехнулся Андрей.
— Ну, что-то в этом роде.
Ивон сразу поняла, что задумал Стас, и первой легла на пол. За ней это сделал Калугин.
— Ну, чего расселся? Прошу, — он похлопал ладонью по мягкому ворсу рядом с собой.
Иванников нехотя вытянулся на полу третьим. Он не знал, что ему делать, ни в какие фокусы своих гостей верить не хотел и с лёгкой ухмылкой на губах просто смотрел в потолок.
— Закрой глаза и сожми мою ладонь, — услышал он голос друга. — А теперь постарайся ни о чём не думать. Забудь, что рядом с тобой мы.
Если бы сейчас по каким-то причинам вернулась домой жена Андрея с дочерью, обе бы они были страшно удивлены, представшей их глазам картине.
Более того, удивившись и испугавшись тому, что никто из троицы на полу не реагирует на её голос даже после тормошения и шлепков по щекам, бедная женщина наверное бы подумала о самом плохом и вызвала скорую помощь, чем сильно помешала бы действу. Но семья Иванникова отдыхала в деревне у его тёщи и оставалась в неведении о событиях, можно сказать, вселенского масштаба, что брали начало в их с мужем доме. Эти события произошли и закончились примерно через полчаса по земному времени, но в пределах Мироздания, где время и пространство — единое целое, никто бы не решился сказать, сколько они длились. Но вот Стас с Ивон одновременно открыли глаза и какое-то время лежали, глядя в потолок, будто бы опустившись с бесконечной выси на грешную Землю. А ведь, по сути, так оно и было. Стас задавал вопросы Богине Матери и получал на них ответы, Ивон общалась с ней одновременно и независимо, вступая в контакт со Вселенским Разумом. В каких далях был в это время Андрей, неизвестно, ведь он до сих пор ещё находился в прострации. Стас и Ивон поднялись с пола и сели в кресла.
— Что-то твой друг задержался там, — девушка почему-то показала пальцем вверх.
— Видимо у Андрюхи много вопросов накопилось, подождём.
Ждать им пришлось недолго. Иванников открыл глаза, приподнялся на локтях и непонимающими глазами огляделся.
— Где я? — прошептал он.
— Дома, друг мой, дома, — усмехнулся Стас.
          — Где я был?
— Там, где, возможно, мало кому удалось побывать в наше время, не исключаю мастеров медитации из буддистов, если им верить, конечно.
Сказав «в наше время», Калугин не стал упоминать о возможностях жителей исчезнувшей Атлантиды и того самого Эбса, которого он вспоминал
с некой грустью, и который сейчас, наверняка, ничего о нём самом не знал.
— Что-то со мной не так, - прошептал Андрей. — Будто я это не я.
— Ты теперь, Андрюха, уже не ты. Конечно, ты это ты, но только значительно мудрее того, кем был.
— Просветлённый?
— Можно и так сказать. Ты, как и мы с Ивон, отныне часть Вселенского Разума, с которым все мы сейчас общались. Ты ведь теперь на наш земной мир смотришь иначе? Ведь так?
— Думаю, да, — чуть слышно ответил Андрей и огляделся, приходя потихоньку в себя. Возвращение в реальность было недолгим. Стас со своей подругой терпеливо молча ждали этого возвращения. Они по себе знали какого это.
Наконец Андрей поднялся с ковра и сел в кресло.
— Курить охота, — огляделся он в поисках пачки сигарет. Стас ему помог и даже щёлкнул зажигалкой. — А мы там все голову ломаем, куда подевался Чернецов, где Новиков с арабами? Да и Казанцеву найти не можем. Теперь всё ясно. Угрюмов наконец-то сможет доложить наверх, а то ходит сам не свой, с нас дерёт три шкуры и, чую опасается, что выпроводят на пенсию… Выходит, всё так и будет в будущем с людьми, как ты мне рассказывал. Кошмар! Нужно обязательно донести до всех жителей Земли сведения об угрозе, что над нами и нашими потомками нависла. Это наш долг.
Стас тоже закурил. Он смотрел на друга и понимал его. Андрей, как и Ивон, да, как и он сам после общения со Вселенским Разумом рвался спасти Человечество. Сам Стас своими действиями ничего в своё время не добился, Ивон только благодаря ему не наделала непоправимых ошибок там, в Четвёртом Рейхе, тем самым, не погубив их обоих. Теперь Андрюха рвётся в бой. Надо будет объяснить ему, что чувства свои нужно немного притупить, а мозги включить на полную. Необходимо провести прямо сейчас импровизированное совещание и решить, как действовать дальше.

Стасу долго пришлось убеждать Андрея, что всякие будущие попытки того достучаться до власть имущих и сообщить им о предстоящем коллапсе человеческой цивилизации ни к чему хорошему не приведут. Никто в такие «бредни» не поверит, и со службой ему придётся проститься, хорошо бы ещё не оказаться в сумасшедшем доме. Не готово Человечество к таким откровениям.
— А что же делать? — с отчаянием в голосе спросил Андрей. — Вы с Ивон обладаете ценнейшими сведениями государственной важности, и ты, Стас как патриот своей родины не имеешь права их скрывать. Ты представляешь, какие возможности даёт нашей стране обладание технологиями погибшего Четвёртого Рейха. Если всё на самом деле так, как ты мне рассказал. И я же видел дисколёт своими глазами! На одном таком вы прилетели в Россию, правда, где-то притопили. Не беда, мы достанем его. В Антарктиду отправим экспедицию. Наши учёные разберутся, что там к чему. И пожалуйста вам прорыв! Кто потом в мире сможет нам перечить? Что скажешь, Стасик?
Стас внимательно смотрел в светящиеся глаза своего друга, и вид его вызывал озабоченность. Ивон, так та вообще молчала, будто не понимала, о чём идёт речь, хотя была наделена Вселенским Разумом как раз эту самую речь понимать. Она понимала слова и предложения, но саму суть сказанного понять пока не могла.
— Я думал об этом. Думал, конечно, и думал, скажу тебе, долго. Нельзя рисковать в таких вопросах, когда речь идёт о будущем всех и каждого. Не допустимо, когда одна из противоборствующих сторон получает неоспоримое преимущество. Должен быть паритет. Только паритет в нашем шатком мире является гарантом безопасности всех. В этом я твёрдо убеждён. Тем более, что с фашистским Четвёртым Рейхом покончено. Я не полетел с Новиковым на корабле Джафара, и будущее, видимо, будет развиваться по другому сценарию. Тем более я на всякий случай для самого Джафара через Богиню Мать передал кое-какие сведения. Но, думаю, воспользоваться ими ему не придётся. Моё твёрдое мнение оставить всё, как есть. Правда, считаю, что круг надёжных посвящённых нужно будет расширить, но время покажет. Для моего возвращения на Родину с Ивон придумаем какую-нибудь легенду. Мне ведь нужно будет восстанавливать документы, а нашей подруге придётся их оформить и решать вопрос с гражданством. Это сейчас в нашей стране такая власть и такая обстановка, и неизвестно, что там у нас впереди. Уверен, с оглаской наших сведений торопиться не стоит. Поживём — увидим.
Андрей слушал, не возражал и только слегка покачивал головой. Он был умным мужчиной и хорошим волевым офицером. Видимо, ему не стоило уж сильно больших усилий подавить в себе  внезапно воспылавшие эмоции и включить логику.
— Я даже знаю за счёт кого нам в первую очередь расширить круг просветлённых, — Иванников с прищуром посмотрел на Стаса.
— И кого же ты предлагаешь?
— Ты удивишься, но я бы доверился Угрюмову.
У Стаса брови поднялись от удивления.
— Я не ослышался, Угрюмову?!
Андрей хмыкнул.
— А почему нет? Он много чего знает о фашистах с их дисколётами, и руководил операцией по доставке одного такого из Аргентины в Россию. Пока ты писал статьи в уфологических журналах наша контора не сидела сложа руки. Все операции проходили под грифом «Секретно», и я не мог тебе о них говорить, ведь ты же, Стасик, у нас уже не служил. Извини. В отношении тебя и Ивон он может подключить административный ресурс. Да и мне не придётся особо врать в отношении тебя и девушки, ведь за командировку к Ладоге на военном самолёте ещё предстоит отчитаться. Сам знаешь. А если Угрюмов будет полностью в курсе, да ещё и пообщается кое с кем там, — Андрей вскинул глаза к потолку, — он сильно облегчит всем нам жизнь.
Стас задумался и закурил новую сигарету.
  — А что, идея неплохая, — сказал он, стряхивая пепел в пепельницу. — Вот только как его заставить пообщаться со Вселенским Разумом? Нужно будет подумать и не затягивать. Кстати, твои когда возвращаются?
— Через неделю, а что?
— Будем соблюдать режим секретности. Жена ведь знает, что ты служишь в ФСБ? Знает. Но чем ты там занимаешься она не в курсе.
— Конечно.
— Вот. Пусть всё так и остаётся. Она не должна заподозрить, что её муж теперь другой. Сможешь это сделать?
— Думаю, смогу.
— Думаешь или сможешь?
— Да смогу, смогу, ты же меня знаешь.
— Надеюсь. Теперь поговорим об Угрюмове.

Стас с Ивон минут двадцать – тридцать ждали пока Иванников ходил на доклад к Угрюмову. Наконец, он появился в дверях и помахал им, приглашая войти. Они прошли мимо дежурного, который по телефону получил приказ пропустить двух гражданских в сопровождении капитана Иванникова. Когда все они вошли в кабинет начальства, Угрюмов сидел за своим столом с грозным видом, нахмурив, как всегда, брови.
— Здравия желаю, товарищ полковник, — доложил, как прежде, Стас.
— Ну, здравствуй, здравствуй, просветлённый. А эта барышня и есть та немка, о которой мне в общих чертах доложил Иванников?
— Да, это Ивон Шефер. Она помогла мне спастись. Эта девушка на нашей стороне.
— На нашей, говоришь, ну-ну. Присаживайтесь за стол, послушаю, куда ты, Калугин, сумел вляпаться.
Стас замялся немного, обдумывая с чего начать, но садиться за стол не стал и с укором посмотрел на Иванникова, который уже успел плюхнуться на стул с высокой спинкой.
— Всё это время я был в Антарктиде в Четвёртом Рейхе.
Угрюмов аж приподнялся на стуле.
— Где, где ты был? Я не ослышался, в Антарктиде?
— Да, именно там. В Четвёртом Рейхе. Там я и познакомился с Ивон. Я многое могу поведать вам о своём туда визите, но прежде, чем я начну свой рассказ или доклад, если хотите, вы должны пройти некий ритуал просветления.
— Чего-чего?! Какого ещё просветления?! Ты в своём уме?! Забыл, где находишься и с кем разговариваешь?!
Стас по старой привычке вытянулся по стойке смирно.
— Никак нет, товарищ полковник, не забыл, и я в своём уме, капитан Иванников может подтвердить.
Угрюмов перевёл свой грозный взгляд на подчинённого, и тому ничего не оставалось, как только пожать плечами и тихо ответить:
— Могу.
— Ну-ну. И что же я должен сделать?
Стас немного расслабился. Он видел, что полковник всё ещё негодует от безумного, по его мнению, предложения просветлиться, но брови его немного разошлись от переносицы. Калугин даже не подозревал, что в голове его бывшего начальника зародился некий интерес. Он не знал, что тот проштудировал по долгу службы много литературы о просветлённых йогах и их вхождении в нирвану. Он и верил, и не верил в эту самую нирвану и ему очень хотелось знать, выдумка это, мистификация или такое состояние человеческого сознания возможно на самом деле. Но его служебное положение говорило ему о соблюдении некой дистанции с подчинёнными, как действующими, так и бывшими. Присутствие незнакомой девицы его и вовсе смущало. Калугин же как физиономист по роду бывшей службы заметил некое брожение в голове Угрюмова, поэтому решил сразу «взять быка за рога». На вопрос полковника, что тому делать, ответил вопросом:
— Я пробыл в огромном подземном и подлёдном поселении, скажу даже больше — городах нацистов под названием Четвёртый Рейх не один, не два дня и много, чего видел. Могу этой информацией поделиться с вами. Но повторюсь, при одном условии: сейчас вы запираете кабинет, отключаете телефоны, чтобы их звонки нам не помешали, и мы приступим. Что вы теряете? Да ничего.
— Калугин, ты сказал «мы». Эти двое тоже будут просветляться?
— Они уже, — Стас мило улыбнулся. Его ответ удивил Угрюмова, и тот невольно бросил взгляд на Иванникова. Андрей опять пожал плечами и кивнул.
— Однако, — буркнул полковник. — Сам себе удивляюсь, но пойду на эту авантюру. Что я должен сделать?
Стас понял, что ему удалось уговорить своего бывшего грозного начальника подчиниться нелепой на первый взгляд просьбе просветлиться в стенах такого серьёзного учреждения, как ФСБ.
— Для начал, товарищ полковник, заприте дверь, потом отключите телефоны.
Угрюмов так и сделал.
— Теперь пусть вас не смутит моя следующая просьба, — Стас положил руку на плечо своего бывшего начальника, и тот хотел уже сбросить её, но воздержался. — Сейчас мы все вчетвером ляжем рядком на этот ваш ковёр и возьмёмся за руки.
— А это обязательно? Ну, ложиться.
— Обязательно, — коротко, даже чуть строго ответил Калугин.
— Ну, что ж, хоть мне и неприятно, но соглашусь. Хочу предупредить, что мой в прошлом подчинённый и эта милая девушка после пустого и нелепого психологического опыта пройдут процедуру официального допроса и возможно покинут стены нашего Управления, если, конечно, дадут правдивые показания, а ты, Иванников, останешься здесь, и служить тебе дальше будет очень несладко, поверь мне. Ну, что, просветлённые, начнём, пожалуй, а то у меня совсем нет свободного времени на всякую ерунду.

…Калугин, Ивон и Иванников уже сидели на стульях после сеанса общения с богиней Матерью, а через неё со Вселенским Разумом, а Угрюмов продолжал ещё лежать на ковре. Офицерам бывшему и действующему было непривычно и странно видеть полковника лежавшем на ковре в собственном кабинете. На лбу у того выступила испарина, и под закрытыми веками глаза непрерывно двигались. Что уж там он видел, никто с уверенностью сказать не смог бы, но общение это со стороны выглядело впечатляющим. Калугин с Иванниковым не сводили глаз с Угрюмова, а Ивон с любопытством разглядывала обстановку кабинета. Она понимала, что находится в каком-то силовом ведомстве чуждого  ей государства, которое станет для неё её новым домом, и человек на полу большой здесь начальник. От него, видимо, будет зависеть её будущее. Повлиять как-то на ситуацию она не могла, и ей оставалось только довериться Стасу и его другу, а ещё человеку, что лежал на полу. По первому впечатлению он ей показался грозным и крайне недружелюбным. Невольно вспомнилась первая встреча группенфюрера Вольфа и доставленного в Рейх Калугина. Вольф тогда тоже не был гостеприимным. Ивон ещё не приходилось общаться с силовиками других государств, но, видимо, они везде похожи и на Вольфа, и на хозяина этого кабинета. Тем временем Угрюмов открыл глаза и огляделся помутневшим взором. Он узнал знакомые стены, похлопал ладонью по ковру, с трудом сел и огляделся. Стас с Андреем поспешили к нему, помогли встать на ноги и довели до его собственного кресла, в которое он плюхнулся и запрокинул голову, уставившись в потолок. Оба мужчины остались стоять рядом и ждали пока полковник окончательно придёт в себя. Угрюмов продолжал смотреть в потолок. Наконец он прошептал:
— А оказывается ты был прав, майор.
Парни переглянулись.
— Как вы себя чувствуете, товарищ полковник? — Иванников забеспокоился. Его начальник был предпенсионного возраста, и общение со Вселенским Разумом могло подействовать на его здоровье не лучшим образом. Как бы читая мысли подчинённого, Угрюмов сказал более твёрдым голосом:
— Я чувствую себя хорошо, даже слишком хорошо, будто родился заново. Мне кажется, что я теперь другой. Я что, стал просветлённым?
Ответил ему Стас:
— Если вы принимаете такое определение вашего состояния, то да. Вы, как и мы все, общались со Вселенским Разумом, о котором никто на Земля не знает и, видимо, никогда в него не поверит. Мы сейчас обладаем информацией, которая крайне важна для человечества, и оттого, как мы этой информацией распорядимся, зависит будущее людей.
По облику Угрюмова стало видно, что тот окончательно пришёл в себя. Он достал из кармана платок и вытер вспотевший лоб. Потом включил все телефоны и поднял трубку одного из них. Стас положил руку полковнику на плечо.
— Не торопитесь звонить генералу. Прежде нам нужно обсудить много вопросов…

… — Ну, что ж, я уверен, мы поняли друг друга и приняли общее решение. — Стас сделал небольшую паузу потом продолжил. — Думаю, нам с Ивон не придётся долго ждать всех необходимых документов. Донести о нас с ней легенду вышестоящему руководству вам особого труда не составит, тем более что вам удалось раскрыть дело об исчезновении Новикова. Остров Уго в Тихом океане никуда не делся, и только российское командование будет знать правду о том, что там произошло на самом деле, а уж делиться этой информацией с правительствами других стран или нет, решать не нам. Факт запуска летательного аппарата с острова зафиксирован спутниками, от этого никуда не деться, заварушка на нём огласке не придана ни одной из противоборствующих сторон. А то, что с острова стартовала какая-то ракета и покинула околоземное пространство – это факт, для многих неоспоримый. Мы знаем, что там произошло на самом деле, а наши противники — нет. Вот пусть и ломают голову, что да как. О Четвёртом Рейхе мы тоже до поры до времени информацию держим в тайне. Может, когда-то в будущем посетим тот подземный мир. Всё зависит от обстоятельств.

… Стас медленно и молча доел суп, который за годы совместной жизни жена научилась готовить мастерски, потом как бы нехотя начал ковырять вилкой котлеты, поданные на второе. Наблюдая за задумчивым состоянием мужа, Ивон поначалу не решалась отвлечь того от раздумий потом всё же спросила:
— Ты чего, Стас, такой смурной сегодня, не нравится моя стряпня? Мишка вон как уплетает, только треск стоит.
Сын в ответ с полным ртом только что-то промычал в ответ. Видно было, что он, вдоволь навоевавшись на компьютере в своём виртуальном мире, сильно проголодался. Калугин, отвлёкшись от воспоминаний о прошлом и раздумий о настоящем, нежно с любовью посмотрел на жену.
— Ну что ты, дорогая, разве я могу усомниться в твоих кулинарных способностях. Всё очень вкусно, как всегда. Просто я задумался. Мысли всякие в голову лезут.
— Мысли о том, как спасти мир? Мишка вон на своём компьютере каждый день его спасает и не задумывается, — Ивон потрепала голову сына.
— Угу, — ответил парнишка.
— Ладно, шутки в сторону. О чём-то серьёзном думал?
— После обеда надо будет с тобой посоветоваться.
 Закончив с едой и поблагодарив жену, Стас удалился в свой кабинет двухэтажного коттеджа, который они с Ивон  два года назад купили в том же посёлке, в котором жил с семьёй Иванников, по его же совету. Их жилища разделяла только улица, и теперь они могли общаться не только на службе, но и после неё. В семье Калугина были две машины, одна — Стаса, на другой ездила Ивон. Машины их семье были необходимы, так как муж и жена служили, хотя и в ФСБ, но в разных учреждениях. Глава семьи служил в Управлении, там, где и раньше, только теперь сидел в кабинете Угрюмова в звании полковника, а его начальник уже несколько лет как перешёл на генеральскую должность, значительно выше той, что занимал, и об уходе на пенсию ему никто даже не намекал. Ивон хоть и имела звание капитана, но форму ни разу не надевала и проходила службу в Академии ФСБ на кафедре иностранных языков, выполняя иногда задания, не связанные с её основным родом деятельности. Все эти годы их общая тайна так тайной и осталась. Даже Угрюмов, в котором Стас всё же поначалу немного сомневался, ничем своё новое состояние не выдал. Все события, в которых волей-неволей Стас был замешан, он очень умело, как опытный оперативник и стратег, изложил руководству в нужном ему ключе. Судьба Ивон изначально была предопределена на самом верху, как важного и осведомлённого во многих вопросах государственной важности сотрудника. Ей были оформлены все необходимые документы и создана официальная довольно правдивая версия её прошлого на территории России. По возвращении из Рейха после замужества ей было предложено оставить свою фамилию, так как по легенде она происходила из семьи поволжских немцев, и у курсантов Академии, где ей предстояло служить, немецкая фамилия преподавателя вызывала бы больше доверия в компетентности, чем любая другая.
Закончив убирать посуду на кухне, Ивон тихо вошла в кабинет. Стас сидел на диване, откинув голову на спинку, погружённый в свои мысли.
— Хотел поговорить?
Калугин встрепенулся.
— Дорогая, ты в прошлой жизни точно была кошкой, так же двигаешься бесшумно. Садись рядышком, поговорим.
— Будем планировать спасение мира?
— А тебе такая мысль в голову не приходила, что пора бы уже этим заняться всерьёз?
— А мы чем занимаемся на своей службе, разве не мир спасаем?
Стас положил руку на плечо жены и прижал её к себе.
— Пока мы спасаем только Россию, и политики стремятся сделать мир другим, я подозреваю, что этот процесс будет очень длительным и тяжёлым. Хотелось бы верить, что результат нас ждёт положительный. Беда в том, что наши многочисленные противники тоже, по их мнению, хотят спасти мир. Только мир будущего мы с ними видим разным. Гитлер, хочу тебе напомнить, тоже считал, что строит новый светлый мир с одним только уточнением, что светлым он будет не для всех, а только для избранных. Ну, не тебе мне это объяснять. Ты общалась со Вселенским Разумом и знаешь, к чему это привело. Я не хочу такого будущего для Человечества. Мы с тобой сделали свой вклад в то, чтобы такого будущего у людей не было. Джафар со своей командой благополучно улетел, и не он, и тем более мы не знаем, что грядущее нам готовит. Четвёртого Рейха нет, но, я считаю, что это пока не может заставить нас верить, что впереди только безоблачные дали. Фашизм поднимает голову на Украине и в Европе. Политическое руководство большинства стран Евросоюза и США закрывает на это глаза, а то и негласно поддерживает. Только богу известно, как широко и глубоко метастазы этой заразы разрастутся, и главное, как скоро. Россия борется с этим злом едва ли не в одиночку. Вопрос в том на сколько у неё хватит сил и ресурсов. Одной политической воли недостаточно.
— Что ты предлагаешь?
— Да вот думаю, не пришло ли время вытащить туза из рукава.
— Какого ещё туза и из какого рукава? — Ивон сбросила руку мужа со своего плеча и отодвинулась, глядя на него.
— Про туза это образное выражение. Нечестный игрок в карты — ты вспомни, я рассказывал тебе про эту игру — умеет в нужный момент вытащить из рукава спрятанную в нём старшую карту, то есть туза.
— Всё равно ничего не понимаю.
Стас в упор посмотрел в лицо жены.
— В будущей политической игре такой туз — это наш общий секрет. Теперь понимаешь?
— Ты считаешь, что мы должны рассказать всю правду руководству?
— Пока это только моё мнение. Мы все должны это обсудить. Возможно, придётся создать какую-то новую легенду.

Совещание проходило в огромном кабинете генерала Угрюмова в узком кругу. Все «просветлённые» собрались в том же составе. Никого нового в свою тайну они не посвятили, даже некоторых близких товарищей. В этом не было особого смысла, так как никаких действий никто предпринимать не собирался — это было давно оговорено, и все четверо свято хранили их общую тайну.
— Ну и по какому поводу, полковник, — обратился к Стасу Угрюмов, — ты предложил нам всем у меня здесь собраться?
Иванников тоже бросил вопросительный взгляд на друга. Только Ивон была в курсе того, о чём пойдёт речь. Стас кашлянул и после небольшой паузы начал:
— В вашем кабинете я предложил собраться по причине того, что разговор у нас будет, надеюсь, особенный, хотя в какой-то степени служебный. Ни у кого из наших коллег не возникнет нездоровых вопросов почему вы нас всех собрали. Мы с Иванниковым ваши подчинённые, и в вашем кабинете мы бывали не раз и не два. Ивон тоже привлекалась иногда к спецоперациям, и никого не должно удивить её здесь присутствие. Отчитываться о деятельности ваших подчинённых вы не перед кем не обязаны за исключением вышестоящего руководства, и то, если вас об этом попросят. Ну, это так сказать предисловие. — Угрюмов не сводил глаз со своего офицера. — Я хочу предложить к обсуждению один единственный вопрос, который последнее время не даёт мне покоя. — Стас замолчал, потирая руки.
— Ну, ну, слушаем тебя, полковник.
Калугин выпрямился, нахмурился и с серьёзным видом сказал:
— Да вот думаю, не пора ли нам зайти с козырей.
Угрюмов усмехнулся:
— Мы не в казино, поясни.
— Да я всё думаю о нашей общей тайне, которую мы обязались беречь, и мысли не дают мне покоя.
— Думаю, ты сейчас начнёшь говорить о том, что мне самому не даёт покоя. О том, что пора этой тайной поделиться кое с кем там, — Угрюмов поднял глаза к потолку.
— Верно, товарищ генерал. Обстановка в мире становится всё более и более опасной. Ещё десять лет назад всё было по-другому. Угроза распространения фашизма была ещё в начальной стадии. О том, что Четвёртого Рейха нет, мы тогда знали, а без его поддержки неонацизм не казался большой угрозой. Но теперь очевидно, что фашистское движение растёт.
— Вот и я об этом постоянно думаю, — Угрюмов постучал пальцами по крышке стола. — Кому-то из наших противников очень нужно, чтобы безумные фашистские идеи распространялись. В тридцатых годах прошлого века это тоже было нужно, кроме самого Гитлера, власть имущим и толстосумам во многих европейских странах. Знаю наверняка, основной целью этих оголтелых упырей тогда был СССР, а теперь Россия, а возможно, что и весь мир. Под предлогом распространения демократии и борьбы с тоталитаризмом эти господа лишат Человечество этой самой демократии и установят настоящий жестокий тоталитаризм, дающий блага так называемому «золотому миллиарду» избранных. Эти мысли тебя беспокоят, полковник?
— В самую точку, товарищ генерал. С нынешними ресурсами России  трудно будет бороться с этой нечистью. Пока Вселенский Разум не делится с нами информацией о том, что ждёт Человечество в будущем. Оно, конечно, будет другим, не тем, в котором мне самому удалось побывать, коль Четвёртый Рейх уничтожен, но и без него фашизм жив и процветает. Вот я и подумал, оставить ли всё, как есть, или дать нашей стране сильный козырь перед врагами. А враг у нас — вся Европа во главе со Штатами, однако  дать этот самый козырь, рискуя будущим Человечества. Впереди века, и никто не знает, кто придёт у нас в стране к власти и какую политику будут проводить наши потомки, управляя Россией, являющейся единственным политическим и силовым полюсом мира на Земле.
— Согласен с тобой, Калугин. Перед нами весы с двумя чашами, две возможности будущего развития событий, и последствия, которые нам и увидеть то не придётся, но за которые мы в ответе. Однако я думаю, что хуже фашистской диктатуры ничего быть не может, даже если политика в России каким-то образом изменится, но одно я знаю наверняка — с фашизмом нашему народу не по пути. А ты чего молчишь, подполковник? — обратился Угрюмов к Иванникову, — Да и от тебя, капитан Шефер, хочу что-то услышать.
Андрей оживился. До этого он сидел молча, погружённый в свои мысли.
— У меня тоже вызывают тревогу наши западные соседи. Те же мысли, что у вас, и меня посещали не раз, но думал, что они какие-то крамольные, коли все остальные молчат, а учитывая риски, подумал, что не пришло ещё время об этом говорить. Вы, товарищ генерал, куда больше меня знаете детали политической обстановки в стране и в мире, но молчите. Молчали, — уточнил Андрей, — до сегодняшнего дня. Если хотите знать моё мнение, то я за то, чтобы дать нашей стране преимущество в войне, которую мы ведём пока что ещё на своих западных границах. Думаю, пришло время, и выбирать нам особенно не приходится. Вот такое моё мнение, товарищ генерал.
— Понятно, — Угрюмов перевёл взгляд на Ивон. — А ты что скажешь, капитан Шефер?
За неё ответил Калугин:
— Мы с женой уже обсудили ещё дома этот вопрос Она придерживается моего мнения о том, что надо приоткрыть тайну Четвёртого Рейха.
— Приоткрыть?
— Именно приоткрыть. Нужно ещё продумать, как донести до руководства информацию. Ведь возникнет вопрос, почему мы десять лет хранили в тайне от командования важнейшую информацию. Нужно будет создать новую легенду. В нашу просветлённость никто никогда не поверит, а открывать портал общения со Вселенским Разумом абы кому тоже опасно. Горячих голов и у нас хватает.
Угрюмов поднялся со своего кресла и упёрся обеими руками в крышку стола. Он внимательно посмотрел в лицо каждому и подытожил:
— Итак, решение принято. Остаётся обсудить, как донести до высшего руководства информацию, которой мы обладаем. Какие будут предложения?

…Стас, Ивон и Андрей стояли на палубе огромного буксира, опираясь на его фальшборт, и наблюдали в свете прожекторов за работой водолазов. Буксир стоял на якоре между плавучим краном и порожней баржой для перевозки сыпучих грузов. Тросы крана уходили в воду, и о том, что на дне идут какие-то работы, говорили только пузыри воздуха на поверхности, вырывающиеся из глубины. Весь обширный песчаный пляж в этом районе с наступлением сумерек был оцеплен войсками, но предварительно ещё днём аквалангисты спецподразделения ФСБ определили точное место расположения на дне озера затопленного дисколёта. Для всех участников операции была доведена версия подъёма потерпевшего крушение НЛО. К работам допущены были только проверенные люди. Даже шкипер баржи был сотрудником органов, не говоря уже о команде плавучего крана и буксира. Все эти суда входили в состав военно-морского флота России. Военнослужащие Росгвардии, участвующие в оцеплении на берегу, вообще не знали, что за работы ведутся вдалеке в акватории озера.
Вот заработала лебёдка крана, и эти технические звуки наложились на звуки лёгкого плеска небольших волн, разбивавшихся о борт буксира. Подъём не занял много времени, так как глубина озера в этом районе составляла не больше тридцати метров, но этого оказалось достаточно, чтобы на десять лет скрыть от посторонних глаз великую тайну НЛО, которую многие уфологи по всему миру безуспешно пытаются раскрыть. Сначала на поверхности воды показались головы трёх аквалангистов, направившихся к буксиру, где их приняли на борт моряки. Потом показалась над водой остеклённая сферическая боевая кабина дисколёта, покрытая участками водорослями. Лебёдка крана продолжала работать, и вот уже весь диск стал виден над поверхностью. Теперь уже глазам военнослужащих, следящих за действом, предстал почти во всей красе, НЛО таким, каким он был по многочисленным рассказам очевидцев, наблюдавшим это необъяснимое чудо то там на Земле, то тут. Не только кабина дисколёта, но и весь он оброс за десятилетие водорослями, которые свисали с него гирляндами. Кран поднял аппарат высоко над водой, и его стрела двинулась, перемещая груз к барже, после чего тот скрылся в её глубоком чреве. Двигатель буксира ожил, сам он развернулся, сделав несложный манёвр, команда на его корме засуетилась, как и команда на носу баржи. Вскоре оба судна начали движение в направлении базы, что за несколько миль от этого места, в сопровождении двух катеров береговой охраны. Ещё под покровом ночи плотно покрытый брезентом дисколёт был перегружен с баржи на автоплатформу, а уже с неё ближе к утру — на военный эшелон на соседней станции. Эшелон перевозил военную технику из Санкт-Петербурга в Москву, и новый груз, как и остальные, был тщательно закамуфлирован от посторонних глаз. Трое подчинённых генерала Угрюмова наблюдали за всеми работами, связанными с доставкой дисколёта от места его затопления до Исследовательского центра ФСБ, проделав путь от Ладожского озера до Москвы в железнодорожном вагоне, не сомкнув при этом глаз. Об успешном завершении операции было потом доложено в деталях начальству. По приказу Угрюмова Стас с Ивон были прикомандированы к Исследовательскому центру ФСБ как специалисты, имеющие отношение в прошлом к фашистской технике. Иванников же остался в Управлении и продолжил заниматься своими текущими делами.

Директор ФСБ Воротников вызвал к себе Угрюмова, и тот явился незамедлительно. В огромном кабинете первого лица в его родном ведомстве генерал всегда чувствовал себя не совсем уверенно, даже если не видел никаких недочётов в своей работе. У него у самого никогда даже не мелькала мысль, как чувствуют себя его подчинённые в его собственном кабинете, а он с ними всегда был строг и частенько даже груб, чего нельзя сказать о Воротникове. Этот человек мало того, что выглядел интеллигентом, так даже никто никогда не слышал, чтобы он на кого-то повысил голос. Если он сердился, его лицо просто становилось непроницаемым, каменным, как у какой-нибудь статуи, и в словах едва прослушивались металлические нотки. Сейчас никаких признаков плохого настроения у директора Угрюмов не видел, его лицо скорее выражало добродушие. Одно это уже дало надежду, что никакого разноса не будет.
— Здравия желаю, товарищ генерал армии!
— Проходите, Константин Григорьевич, присаживайтесь, — Воротников вышел из-за стола для рукопожатия. Гость поздоровался и занял место за длинным столом для совещаний поближе к хозяину кабинета.
— Мне доложили о ваших успехах на Ладожском озере. Это прорыв, генерал, настоящий прорыв! Поздравляю.
Угрюмов встал со своего места.
— Служу России!
— Ну, что вы, сидите, сидите. Так вот. Я понимаю, что вся операция шла в режиме строжайшей секретности и завершилась успешно.
— Так точно, успешно!
— Хотелось бы знать все детали.
Угрюмов был уже готов к такому обороту событий. Занимая свою высокую должность в структуре ФСБ, он мог на свой страх и риск проводить многие операции, как внутри страны, так некоторый и за рубежом. Операция по подъёму дисколёта со дна Ладожского озера была одной из таких, она прошла успешно, и режим абсолютной секретности соблюдён был полностью. Генерал Подгорнов — непосредственный начальник, видимо, уже успел сообщить о ней Воротникову, только как о свершившемся факте, без подробностей, так как командовал операцией Угрюмов лично. Теперь руководитель ФСБ хотел знать всё сам до мелочей.
— Ну что ж, начну издалека. История эта старая. Тогда, десять лет назад, в вашем кресле сидел генерал Григоршев, а я ещё был полковником. Началось всё с того, что из режимного научного института пропал профессор Новиков — такой, знаете ли, непризнанный у нас гений. Я вместе со своими подчинёнными занимался этим делом. Нам удалось выяснить, что профессор до своего исчезновения общался с неким арабом по имени Джафар, который оказался пропавшим королём Батанга.
— Да, да, припоминаю, была такая история с исчезновением короля.
—Так вот, — продолжил Угрюмов, — этот король пропал вместе с казной своего государства.
Воротников даже присвистнул.
— Ну и нравы у современных монархов!
— На похищенные средства этот Джафар тайно купил не на своё, конечно, имя маленький необитаемый остров Уго в Тихом океане. Ему удалось собрать прекрасных учёных со всего мира и нашего Новикова в том числе, угнать из одной немецкой колонии в Аргентине необычный летательный аппарат и перегнать его на свой остров. Там в просторных цехах вырубленных в горе, по его образу и подобию с учётом изобретения Новикова (замечу, отвергнутого в России) был создан огромный летательный аппарат, который и стартовал с этого самого острова вместе с нашим профессором и остальными учёными. Куда улетел корабль, неизвестно. До самого отлёта какая-то деятельность с сильными энергетическими выбросами на якобы необитаемом острове была замечена нашими спутниками и американскими тоже. И нами и ими к острову были отправлены военные корабли. Там даже завязалась перестрелка охранников Джафара с нашими и американскими десантниками, но, как я уже сказал, корабль улетел, а всё заранее заминированное оборудование на острове было взорвано. Конфликт удалось урегулировать, и ни наша, ни американская сторона огласке инцидент не предала. Это было десять лет назад.
— Так, так, так, — Воротников побарабанил пальцами по столу и даже надел очки, чтобы, видимо, отчётливее разглядывать лицо Угрюмова. — И что же было дальше? Я в те годы занимался другими делами и был в стороне от этих событий. Продолжайте, генерал.
— А дальше произошло что-то невероятное. Мой подчинённый майор Калугин вдруг ни с того ни с сего начал увлекаться медитацией, да увлёкся этим занятием до умопомрачения, возомнив себя неким пророком. Я подозревал постороннее, возможно, вражеское воздействие на его психику, но доказательств этому не нашёл ни я, ни врачи. Майор настолько двинулся умом, как нам всем тогда показалось, что даже подал рапорт об увольнении, и мне ничего не оставалось, как только его подписать. Мне было жаль парня, опером он был от бога. Калугин начал печатать в уфологических журналах свои пророчества, выдумки о своих, якобы, перемещениях в будущее, и его печатали. Многим нравится подобное чтиво. И всё бы ничего, да вот только в один из дней он с другом — моим же офицером капитаном Иванниковым выехали в выходной день на рыбалку, и там майор Калугин был похищен какими-то людьми, выскочившими из самой настоящей летающей тарелки, приземлившейся неподалёку, а капитан Иванников был тяжело ранен автоматной очередью. Вот после того, как он в клинике пришёл в сознание, эту историю нам и рассказал. Верилось, конечно, с трудом, но Иванников — серьёзный оперативник, и не было причин ему не доверять. Прошло где-то месяца полтора, и Калугин объявился в Приозерске, что на Ладоге. Объявился, да не один, а с девушкой. Из городка он позвонил Иванникову, и тот доставил их обоих в Москву. Мне тогда довелось встретиться и с ним, и с девицей, да ещё и не один раз. Девушка оказалась немкой из фашистского поселения в аргентинской глубинке. У них там была промежуточная база немецких дискообразных летательных аппаратов — дисколётов, и она служила диспетчером.
Воротников громко выдохнул и поправил очки на носу.
— Выходит, НЛО управляют какие-то там немецкие отщепенцы? Я правильно понял?
— Именно! Тогда же десять лет назад, используя материалы другого дела, что было у нас в разработке, мы провели операцию по захвату в Аргентине одного такого дисколёта. И даже удачно переправили его своим ходом в Россию, на один из секретных заводов под Рязанью. Специалисты уже начали его изучать, и тут вдруг незамеченная нашими ПВО откуда ни возьмись появилась целая эскадрилья таких же аппаратов и разнесла завод в пух и прах вместе с доставленной туда чудо-техникой. Потом эта самая эскадрилья исчезла в никуда. Случившееся до сих пор никто не объяснил. И тут через небольшой промежуток времени объявляется мой бывший майор Калугин, похищенный при загадочных обстоятельствах, и рассказывает историю о дисколётах.
— Я одного не возьму в толк, зачем немцам понадобился ваш Калугин?
         — Прошу прощения, упустил причину похищения. Так вот, Калугин уже на гражданке писал в журналы рассказы о своём путешествии в будущее якобы на похожем на немецкие летательном аппарате, пилот которого был похищенный вместе с дисколётом фашистский лётчик Лютц Штефан. Немцы в Аргентине каким-то образом об этой публикации узнали. У них какое-то время назад была угнана такая машина вместе с лётчиком, которого звали именно Лютц Штефан. Для них этот факт выглядел подозрительным. Для выяснения обстоятельств они и похитили Калугина. К нему приставили ту самую Ивон Шефер. В своих пророчествах об очень далёком будущем майор предсказывал, как бы это дико не звучало, господство фашистской идеологии. Немцам такая перспектива импонировала. Они подумали, а вдруг Калугин на самом деле пророк. Хотя Калугин им сразу объяснил, что имя и фамилия Лютц Штефан, взята почти с потолка. Дело в том, что ещё в детстве он переписывался с мальчиком из ГДР, которого так и звали, только и всего. В такое совпадение немцы не поверили. Ивон Шефер прикрепили к нему с целью разговорить русского, да только они совсем не знали моего офицера. Не он в итоге попал под её влияние, а она под его. Как выяснилось совсем недавно, Ивон уже тогда знала, как и все её земляки в Аргентине, что подо льдами Антарктиды находится огромное поселение фашистов, строительство которого началось ещё во время Второй мировой войны, и называется оно Новая Швабия или Четвёртый Рейх. После разгрома Германии в 1945-ом году и ещё до этого немцам удалось тайно вывезти в Антарктиду передовые разработки, оборудование, специалистов и большое количество своих военнослужащих и гражданских лиц, включая военнопленных, которые там использовались в качестве рабочей силы.
— Даже так! Интересно, интересно.
— Поселение существовало во льдах скрытно, и проживающие там фашисты имели далеко идущие планы. Но вот десять лет назад со слов Ивон Шефер в Новой Швабии началась какая-то смертоносная эпидемия, повлёкшая за собой массовую гибель подземных жителей. Немцы из аргентинского поселения отправились туда на помощь соотечественникам, да так и не вернулись. В посёлке началась паника, и Калугину вместе с Ивон Шефер под шумок удалось из него бежать, предварительно сфабриковав для себя поддельные документы. Они вылетели из Буэнос-Айреса в Санкт-Петербург. Шефер по каким-то ей неведомым причинам тянуло именно в этот район России, а точнее к Ладожскому озеру. Прежде чем обратиться к властям оба пытались понять причину этой самой тяги. Однако, оказавшись на берегу озера, немка так ни в чём и не разобралась. Из Приозерска Калугин связался со своим другом Иваниковым — моим офицером, и тот доставил его и девушку в Москву. Дальше были многочисленные допросы у нас в ФСБ, в итоге на высшем уровне решили использовать их обоих в оперативных целях. Ивон Шефер удивительно хорошо разговаривала на русском языке без малейшего акцента, но была немкой. Она прошла многочисленные проверки, и было принято решение тогдашним руководством о зачислении её в штат сотрудников. По моему личному ходатайству Калугин был восстановлен на службе, учитывая его собственное желание, тем более что врачи в отменном здоровье парня не сомневались. Ивон Шефер служит сейчас в Академии ФСБ, но с тех пор и до недавнего времени, её не покидала мысль, что она что-то знает, чего не может вспомнить. По просьбе полковника Калугина — её теперешнего мужа, я организовал гипнотический сеанс, на котором открылось много чего интересного. — Угрюмов сделал небольшую паузу, во время которой заметил по лицу Воротникова, что тот не просто озадачен полученными сведениями, но и крайне заинтересован.
— Ну, ну, Константин Григорьевич, продолжайте — сказал он спокойным голосом, но генерал заметил, что при этом директору пришлось сделать над собой некоторое усилие.
— Под гипнозом Ивон Шефер и рассказала о Новой Швабии, о которой фантазировали только в жёлтой прессе, и передала важную информацию. Она даже дала точные координаты поселения с подробным описанием входа в фашистское логово, так как по долгу своей службы диспетчером всё это знала. Ивон также на сеансе рассказала о крушении в те годы немецкого дисколёта в акватории Ладожского озера опять же с точными координатами, где он и был на днях найден. Видимо, после массового мора в Новой Швабии её бывшие сослуживцы каким-то образом стёрли из её памяти всю важную информацию, но, похоже, не до конца. Её всё же тянуло на Ладогу. — Угрюмов сделал паузу, во время которой хотел на лице директора прочитать эмоции, которого те должны были охватить, да так ничего и не прочёл. Он продолжил: — Сейчас, Сергей Николаевич, поднятый со дна аппарат доставлен в Москву, в Исследовательский центр ФСБ. Полковник Калугин и капитан Шефер прикомандированы мной к этому центру, как имеющие когда-то дело с этими машинами.
Воротников громко выдохнул, достал сигарету и закурил, потом долго молча сидел, разглядывая свои сжатые ладони на столе.
— Я вот думаю, неужели беглым фашистам удалось всё же создать своё супероружие, и все эти НЛО в небе многих стран и нашей в том числе — их рук дело?
— Видимо, так оно и есть, Сергей Николаевич. Время покажет, что за потроха у этого дисколёта. А пока у меня есть предложение организовать экспедицию силами нашего ведомства в тот район Антарктиды, на который указала Ивон Шефер. Конечно, экспедиция должна проходить с соблюдением всех правил секретности. Как вы на это смотрите?
Воротников задумался, то снимая очки, то надевая их снова. Наконец ответил:
— Сегодня вы меня, генерал, удивили. Я даже уже вижу некие перспективы. На ваше предложение я отвечу не сейчас. Мне нужно кое с кем посоветоваться, разумеется, без малейшей огласки. Ответ вы в ближайшее время получите. А теперь свободны.

Большой морозильный траулер «Знамя победы» уже неделю бороздил море Уэдделла под российским флагом. В этом районе он был не один. Второй траулер «Мурманск» в двух милях от него тоже занимался ловлей рыбы. Моряки обоих траулеров уже много раз выбирали свои тралы и забрасывали их снова и снова, но улов был не велик. Другие капитаны, потерпев в этом районе неудачу, давно бы свернулись и перешли в другой район, но эти двое с упорством продолжали на что-то надеяться. Если бы кто-то наблюдал за бессмысленным занятием русских моряков, он бы повертел пальцем у виска. Но поблизости не было конкурентов-рыбаков — об этом точно знали капитаны, получая данные со спутников, как и сведения о том, что сколько-нибудь крупных скоплений рыбы в этом районе не наблюдается. Над морем Уэдделла пролетали не только российские спутники, но и спутники других стран, мониторящие высокие широты южного полушария. Возможно, кого-то и удивляла глупость русских моряков, впустую тративших топливо, не говоря уже о трудозатратах. Но в конце-то концов, кому до этого какое дело. В Южном Океане много районов, богатых рыбой, но кто же будет делиться с конкурентами ценной информацией? В деле рыбалки каждый сам за себя. А российские траулеры занимались ловом только днём, и их не смущало, что в эти осенние дни светлое время суток было значительно короче ночи. Несмотря на то, что траулеры всего мира ловят рыбу круглосуточно, эти два судна были исключением из общих правил, но об этом, естественно знать никто не мог. Так же никто даже не подозревал, что оба экипажа состояли из военных моряков, а по сути спецназа.
— Товарищ капитан первого ранга, — обратился Стас к капитану судна в рулевой рубке, — позвольте бинокль.
Уже не молодой мужчина в морской форме гражданского флота выполнил его просьбу. Калугин приложил окуляры к глазам. Бинокль был ночного видения, и в темноте, царящей вокруг, кроме отдельно плывущих небольших льдин никаких движущихся объектов, он не заметил, за исключением трёх-четырёх фонтанов, созданных обитающими здесь китами. Но киты не в счёт. Стас и Ивон знали наверняка, что Богиня Мать убила всех жителей подземных городов — их смерть оба они видели собственными глазами, чего нельзя было сказать о пилотах дисколётов за пределами Новой Швабии, которых перед отлётом Ивон вызвала на базу. Однако за неделю ни судовой радар, ни специальное разведывательное оборудование, ни визуальное наблюдение ничего подозрительного не выявили. До портала нацистской лётной базы, вырубленной под ледником Земли Королевы Мод с точными координатами: 15°30'16'' западной долготы, 72°37'15" южной широты, было не больше мили. Эту базу они с Ивон покинули десять лет назад, но воспоминания были настолько яркими, будто это произошло только вчера. Стас захотел поделиться нагрянувшими чувствами с женой, для чего отвернулся от огромного окна рулевой рубки. и уже хотел окликнуть Ивон, но та мирно спала в кресле и, может быть, во сне видела те же картины их побега, что мелькали в голове её мужа. Калугин перешёл к передатчику, имеющему закрытый канал, и связался с министром обороны. В этой экспедиции, организованной директором ФСБ при содействии армии, он обладал неограниченными полномочиями. Из вышестоящего руководства страны кроме министра обороны о истинных целях операции у берегов Антарктиды знал ещё только президент. Сведения о фашистском поселении были не проверенными, и основывались только на показаниях Ивон Шефер, но в какой-то мере подкреплёнными поднятым со дна Ладожского озера, опять же с её подачи, летательным аппаратом необычной формы, которым сейчас занимались учёные в Исследовательском центре ФСБ. Прежде чем покинуть центр Ивон передала специалистам все свои знания о дисколётах и, готовясь к экспедиции, указала, где расположен датчик, с помощью которого каждый пилот открывал створку ангара — единственного входа в свой подземный мир. Датчик был демонтирован и сейчас находился на траулере. Стас доложил министру об обстановке и попросил разрешения начать операцию вторжения. Такое разрешение было получено. Разговор слышал капитан траулера и с согласия Калугина объявил по судну готовность номер один. Группа спецназовцев из двадцати бойцов в своих каютах надела соответствующую экипировку и построилась на палубе. То же самое проделали их товарищи на траулере «Мурманск». По команде Стаса вторая группа загрузилась в мотоботы, подвешенные над бортами, и спустилась на воду. Оба бота двинулись вперёд в темноте, разрезая небольшие волны, в направлении второго траулера, ориентируясь на его далёкие огни. Первой группой на «Знамени победы» командовал уже сам Стас, одетый так же, как и все спецназовцы. Разбуженная Ивон, успевшая натянуть на себя тяжёлую военную амуницию, стояла рядом с ним, держа в руках небольшой ящичек, который должен стать ключом от дверей в её бывший мир. Она знала наверняка, что энергоустановка, обеспечивающая оба подземных города электроэнергией, использовала в качестве питания энергию гравитации. Конвертер Колера, изобретённый им больше полувека назад, позволял это делать, а на его базе уже были созданы тахионаторы — электромагнито- гравитационные двигатели. Это открытие позволило отказаться от использования атомной энергии, так как уран с великим трудом и риском приходилось, приобретать нелегально разными путями, о которых Ивон ничего не знала. Возможность использования энергии гравитации позволила полностью закрыть вопрос о энергоснабжении Рейха. Ивон Шефер была уверена, что установки, питающие города электроэнергией, и сейчас работают в автономном режиме, и будут ещё долго так работать. Два бота спустились на воду у бортов траулера «Знамя победы» и вместе с подоспевшими двумя другими вся группа двинулась в направлении берега, ориентируясь по навигатору и надеясь на цепкую память полковника Калугина и капитана Шефер. Но о том, что эти двое бывали когда-то здесь, никто из спецназовцев, конечно, не догадывался. Четыре бота приближались к высокому скалистому берегу, обходя попадавшиеся на пути редкие небольшие льдины. Скалы в свете мощных фонарей были ступенчатые и, на первый взгляд, сплошные. Ничто не говорило о каком-то входе или хотя бы пещере, хотя навигатор указывал именно на это место. Никто из военных не подозревал, что ящик в руках у капитана Шефер, решает точно такую же задачу, что и волшебное слово «сим-сим», произнесённое сказочным героем Али-Бабой из двухсот семидесятой сказки Шахерезады перед скалой, так же казавшейся единым целым. Ивон и Стас стояли и вглядывались в отвесные скалы. Им помог этот самый «волшебный» ящичек. Он вдруг беззвучно завибрировал. Нажатая кнопка, вмонтированная в него уже в Москве, заставила подняться вверху широкий, ничем не примечательный участок скалы, из которого хлынул на незваных гостей почившего Рейха яркий свет. Ивон облегчённо вздохнула — она не ошиблась, и её бывшая и мёртвая родина была освещена, как и прежде. Мотоботы один за другим причалили к низким скалистым приступкам, будто кем-то специально вырубленным, и спецназовцы сошли на берег, всегда готовые к отражению сверху любого нападения. Но никакого нападения не последовало, и вся группа начала карабкаться вверх к открытому порталу, что светился над ними на высоте метров двадцати. Стас поднялся одним из первых, а последней — Ивон, которой помогали двое военных — тяжёлая амуниция ей здорово мешала, да и десять лет без постоянных занятий спортом, как в Рейхе, сказывались на её мобильности. Теперь они стояли рядом, разглядывая огромный подземный аэродром, и каждый испытывал разные чувства. Ивон охватила нагрянувшая ностальгия по её прошлой и в общем-то беззаботной жизни, но её нынешняя «просветлённость» позволила ей быстро справиться с крамольными чувствами. Стас же, глядя на обстановку вокруг, ничего кроме ненависти к этому мёртвому миру не испытывал. Остальные спецназовцы, растянувшиеся в длинную шеренгу, молчали, разглядывая перед собой голливудское зрелище. Кто-то из них даже присвистнул. А для обычного землянина зрелище и в самом деле выглядело, как декорация какого-нибудь американского фантастического фильма: ровные ряды летающих тарелок самых разных размеров стояли на треножниках по обе стороны от широкого прохода — взлётной полосы. Одна из них была просто огромной. Красивая картина, если бы не многочисленные скелеты в униформе, не успевшей истлеть. Смердящего запаха мертвечины не было — видимо, вентиляция весь его выветрила за долгое время, в течении которого механизмы, не обслуживаемые рабами, ещё работали. Стас обратился к Ивон, стоявшей, как и остальные, молча:
— Я думаю, надо как-то закрыть эти врата в преисподнюю. А то в такой темноте свет в море издалека виден, как от маяка. А оно нам надо? Твой ящик их не может закрыть?
— Эти ворота все пилоты открывали снаружи сами, а закрывал их с пульта диспетчер или кто другой. Правило было всегда одно: ворота открыты по необходимости. Даже последние из тех, кто оказался здесь после нашего побега, это правило выполнили, пока были ещё живы. Чтобы закрыть их я пройду в диспетчерскую, а ты пока оставайся с парнями здесь.
Стас смотрел вслед удалявшейся жене и думал о её чувствах, что, возможно, ожили в ней при виде через десять лет этой страшной картины. Однако в эти минуты Ивон думала о сыне, оставленном на попечении семьи Иванниковых. И жена Андрея, и уж тем более малолетний Мишка даже в своих самых бурных фантазиях не смогли бы представить то место, где сейчас находились его родители. Картина вокруг была ужасной. Если десять лет назад кругом лежали безжизненные тела людей, которые, хоть и были мёртвыми, но хотя бы имели привычный человеческий облик, сейчас же в разных позах сидели или лежали скелеты, одетые в униформу. Ивон никогда раньше не видела воочию человеческого скелета — всех покойников в Рейхе сжигали. Этих же бедолаг и сжечь уже было некому. Скелеты она могла видеть только на картинках учебников, когда ещё была школьницей. Не дай бог Мишке когда-нибудь увидать такой ужас! Сейчас он мальчик, но когда-то превратится в мужчину. Россия в наше время воюет с мировым злом, и сколько эта война ещё продлится? Как там Стас сказал про туза, вытащенного из рукава? Ивон оглянулась на стройные ряды дисколётов — вот он этот самый туз! Разбираясь со своими мыслями, она подошла к диспетчерской, дверь которой была распахнута. Внутри тоже было царство мёртвых. Кто из офицеров лежал на полу, кто голым черепом уткнулся в стол перед погасшим пультом. Начальник, если правильно помнилась его фамилия, Шрёдер, так тот вообще когда-то, видимо, запрокинул голову за спинку стула, теперь же его череп валялся на полу, оторвавшись от скелета, так же, как и остальные, одетого в лётный мундир. Когда они со Стасом улетали, голова офицера лежала на столе, за которым тот сидел — эта картина врезалась в память. Видимо, на какое-то время он пришёл в себя и выпрямился, пытаясь продолжать работу, но жизнь его оставила, и тело откинулось назад. На пультах не горели ни экраны, ни сигнальные лампочки, и вообще, как и должно быть в царстве мёртвых, в помещении стояла гробовая тишина. Ивон поняла, что всё оборудование когда-то отключилось автоматически, и долго соображала, как его оживить. В конце концов ей это удалось. Диспетчерская наполнилась характерными звуками и создалась некая видимость рабочей обстановки, только вот кроме Ивон никто этих звуков не слышал. Она удивилась, что за десять лет не забыла, где расположена клавиша, закрывавшая ворота, и воспользовалась ей. Прежде, чем створка ворот начала движение вниз, Стас по рации по закрытому каналу предупредил обоих капитанов траулеров, что операция пока проходит успешно, и свет из помещения, в которое проникла вся группа, и который не могли не видеть с обоих судов, сейчас погаснет, так как вход будет закрыт. Он так же сказал, что не уверен, будет ли работать связь в глубине скального массива, поэтому ограничил присутствие группы внутри шестью часами.
Стас приказал спецназовцам рассредоточиться, чтобы обследовать всё вокруг, и вмести с присоединившейся к группе Ивон занялся тем же самым.
— Я оставила ящик с пультом в диспетчерской — не носить же мне его с собой. Взять его здесь уже некому.
— Ну, и правильно, — ответил Стас жене.

 Каждому в группе было понятно, что живого человека им здесь не встретить, иначе тут не лежали бы мертвецы, успевшие лишиться плоти. Военные с любопытством разглядывали чудо-технику, которую никто из них раньше никогда не видел, разве что на каких-нибудь фантастических иллюстрациях. Но сейчас она стояла перед глазами каждого, и её даже можно было потрогать, что все они и делали. Но это было не всё, что вызвало изумление спецназовцев. Им предстояло столкнуться с не менее фантастическим творение человеческих рук. О том, что им всем, возможно, предстоит побывать в скрытом в скалах Антарктиды поселении фашистов, их поставили в известность заранее — фашистов, но всё же представителей человеческой расы, а не инопланетян. Однако каждому без каких-либо объяснений было сделано из какой-то необходимости много прививок, что в общем-то настораживало. Закончив осмотр аэродрома, по приказу Стаса, вся группа собралась у диспетчерской, что располагалась недалеко от раскрытых ворот базы. Именно в этом месте сосредоточилась странная техника, похожая на транспорт, но не имевшая колёс. Техника была разной, от похожей на легковой автомобиль, до большого открытого фургона, она стояла по обе стороны раскрытых ворот, и именно здесь было наибольшее число мертвецов. Сохранившаяся на всех униформа имела разный цвет от голубого до чёрного и красного. Чёрная уж больно походила на эсэсовскую времён Второй мировой войны — с этим фактом согласились все, Стас с Ивон в том числе. Оба они понимали, что группе нужно будет двинуться в город, который стоял довольно далеко от аэродрома, и движение пешим строем — не тот вариант, что им нужен. Предстояло использовать транспорт, что в большом количестве стоял без дела. Стас отвёл жену в сторону и посовещался с ней. Когда они вернулись к группе, Ивон обратилась ко всем:
— Мы с товарищем полковником посоветовались и решили, что нам придётся освоить эту чудо-технику. Сейчас я попробую это сделать.
Ивон умела прекрасно водить крептер, но о своих знаниях помалкивала. Она забралась в кабину фургона, но до этого попросила одного из спецназовцев вытащить из неё мертвеца, одетого в красное. Она повозилась там, якобы разбираясь с управлением, и бесшумно приподняла машину над шлифованным каменным полом. Потом двинула её вперёд-назад и опустила.
— Видите, ребята, оказывается это довольно просто. Нам придётся проникнуть вглубь поселения, и мы с полковником думаем, что это проделать лучше всего на транспорте, а перед нами транспорт и есть. Нас много, и придётся распределиться по разным машинам, но до этого некоторым из вас нужно будет этими машинами научиться управлять. Будущих водителей я готова подготовить.
— У меня создалось впечатление, что вы, товарищ капитан, и раньше на этих штуковинах катались — уж больно быстро вы вот эту освоили, хотя и женщина, — подал голос один из военных, и все дружно засмеялись. Ивон не поняла причём тут женщина, но не подала виду и, мило улыбнувшись, ответила:
— Глаза боятся, а руки делают. Уверена, что каждый из вас сумеет управлять этим…, — она замялась, потому что хотела сказать «крептером», но вовремя опомнилась и продолжила, — этой машиной.
— А как вы думаете, товарищ капитан, чт; эту машину поднимает над землёй? Работы никакого двигателя вообще не слышно.
За Ивон ответил Калугин. Всё же он был здесь руководителем всей операции и по версии, как и она, оказался здесь впервые.
— Немцы и в войну отличались своей изобретательностью, хотя, — посчитал он своим долгом уточнить, — это им не помогло. Наши тоже не лыком были шиты. Фашисты во время войны вели какие-то разработки, создавая оружие возмездия, как они тогда его называли, но не успели воплотить их в жизнь. Третий Рейх пал. Видимо, перебравшись сюда, за годы изоляции их потомкам всё же удалось сделать прорывы — тому доказательство вот эти машины. Думаю, им удалось покорить гравитацию, и эти принципы используются в этой технике. Другого объяснения у меня нет.
Ивон поддержала мужа, хотя им обоим всё было понятно.
Несложное обучение каждого бойца, включая самого Стаса, заняло больше часа, в итоге все поняли, что управление необычным транспортом на самом деле проще некуда. В конце концов определились с водителями, и колонна из нескольких фургонов и легковых крептеров начала движение. Первыми в одном из них — двухместном ехали, а точнее сказать летели на высоте пары десятков сантиметров над дорогой Стас и Ивон. Впереди дорога разветвлялась, но маршрут уже был выстроен. Военным, двигавшимся сзади, оставалось только удивляться интуиции своих командиров, легко ориентировавшихся в незнакомой и, на взгляд любого нормального человека, даже сказочно-нереальной обстановке. Вокруг по обе стороны дороги простирались засохшие, некогда зеленевшие поля. Вся растительность без рабского труда земледельцев давно погибла, как погиб и скот, оставленный без присмотра. То тут, то там встречалась брошенная техника, а в некоторой сидели в разных позах скелеты. Колонне приходилось маневрировать на дороге, объезжая препятствия из крептеров и покойников. Ближе к Новому Берлину таких препятствий становилось больше, а в самом городе проехать по улице стало совсем невозможно. Глядя на страшную картину своего мёртвого отечества, Ивон изо всех сил сдерживалась, чтобы не заплакать. Кого-то из этих мертвецов она, возможно, когда-то знала, с кем-то, может быть, даже была близка, но теперь все они лежали вповалку, заслоняя собой и улицу, и тротуар. Всю дорогу супруги ехали молча — не особенно будешь разговорчив, когда вокруг тебя столько трупов. Спецназовцы в своих крептерах тоже особо не разговаривали, а если кто из них и говорил, то почему-то шёпотом.
— Придётся нам участвовать в экскурсии по царству мёртвых — парням будет, что посмотреть. Мы же с тобой здесь впервые, как и они, правда? Никто из них не должен ничего заподозрить. Наша группа обязана здесь обследовать всё — такое у нас задание. Мы должны приказ выполнять, да и ребятам будет интересно. Где бы они ещё такое увидели? Думаю, на беглое обследование всей территории Рейха, включая курорт у озера, уйдёт не одна неделя. Связи отсюда с нашими судами нет — я проверял. Остаётся только по рации между собой здесь общаться. Мы тут все новички, поэтому толпой нам ходить ни к чему. Разойдёмся, поддерживая связь, и соберёмся вон у того памятника, — Стас глянул на свои часы, — в 10-30. Я ограничил наше присутствие здесь шестью часами. На первый раз, думаю, достаточно. У парней и так будет слишком много впечатлений.
Калугин собрал группу вокруг себя. Он оглядел ребят, и на их мужественных лицах не прочёл ничего, кроме изумления, которое те, как ни старались, не могли скрыть от начальства. Все они были из элитного подразделения ГРУ, и много чего успели повидать за свою службу, но к такому зрелищу никто из них готов не был. Стас приказал сверить часы, включить рации, указал на памятник, где предстояло потом собраться, изложил задачу поверхностно осмотреть всё вокруг, хорошо запомнить, чтобы потом отразить в рапорте. И главное, ничего не брать с собой.
— Всем всё ясно? Выполняйте!
Сорок спецназовцев разошлись в разные стороны, перешагивая через многочисленные останки обитателей этого огромного подземелья. Каждому из них было всё здесь интересно, все они считали себя счастливчиками, оказавшимися по долгу службы в этом затерянном мире. Жаль, что потом нельзя будет никому рассказать об этих чудесах — все участвовали в операции наивысшей степени секретности, может, самой секретной за всю службу. Стас и Ивон остались стоять на месте, провожая глазами своих бойцов.
— Нам тоже придётся по возвращении писать рапорта. Ты уже, моя дорогая, и сейчас можешь написать целую книгу, я-то знаю. Пока будем краткими. Это уже в Москве всё подробно изложим со своими выводами. Я думаю, тебе ещё придётся обучать наших пилотов управлению дисколётами. Весь этот воздушный флот когда-то нужно будет перегонять в Россию, и весь транспорт как-то вывозить отсюда. Да и кое-какое оборудование придётся демонтировать. Но это уже будет не наша головная боль. Сейчас я думаю, что нам всё же будет интересно посетить Управление Имперской безопасности. Как ты считаешь?
Ивон оторвалась от своих печальных мыслей и даже улыбнулась мужу.
— Считаешь, самое время навестить группенфюрера Вольфа?
— А почему нет? Он уж нас заждался, десять лет всё же прошло, как ни как.
— Ну, что ж, тогда вперёд. Надеюсь, не забыл, где находится здание Управления?
— Как можно, гауптштурмфюрер. Обижаете, — отшутился Стас.
Минут через двадцать, миновав три улицы, так же заваленные мертвецами, супруги вышли к знакомому зданию с колоннами с фашистской символикой над тяжёлыми дверями и сохранившимися флагами со свастикой. Прошагав по широкой лестнице и отворив массивную дверь, оба они миновали просторный вестибюль и стали подниматься по мраморным ступеням. На площадке, где лестница разделялась на два пролёта, как и прежде, под красным полотнищем со свастикой стоял бюст Адольфа Гитлера из чёрного камня. По обе стороны от него лежали скелеты двух подростков в униформе гитлерюгенда с тяжёлыми касками на оголённых черепах. Автоматы обоих валялись рядом. Видимо, мальчишки до последней минуты жизни не покинули своих постов и здесь приняли свою смерть. Миновав ещё один пролёт, на втором этаже оба незваных гостя увидели, как и до того, красочную панораму баталии времён Второй Мировой войны, на которой шёл штурм солдатами Вермахта вражеского окопа. Под нарисованными убитыми лежали бесплотные тела их потомков. Пройдя одним из двух коридоров, Стас с Ивон оказались в приёмной группенфюрера Вольфа, где рядом с опрокинутым стулом секретаря, лежали его кости. В просторном кабинете фашистского начальника всё было почти, как и прежде, только теперь от Вольфа за столом остался его скелет, а на полу в тех же позах, что и раньше, лежали скелеты конвоиров, которые когда-то доставили сюда гауптштурмфюрера Шефер и русского пленника. Цветы в каменном ящике давно завяли и сгнили, но позолоченная голова Гитлера на подставке, обтянутой красной тканью, по-прежнему блестела. Стас огляделся, потом подошёл к столу Вольфа.
— Думаю, стоит порыться в бумагах твоего бывшего начальника и по возвращении на траулер внимательно их прочитать, — он бросил взгляд на жену, которая стояла между скелетами эсэсовцев, притащивших сюда десять лет назад, стояла неподвижно с каменным лицом. — Ты чего, Ивон, замерла? Может, тебе нехорошо?
— Да нет, всё нормально. Почти. Ты знаешь, Стасик, накрыл какой-то страх перед этим человеком. То есть перед человеком, каким он был когда-то. У меня перед глазами всплыло его лицо в те последние минуты его жизни, когда он мне выговаривал за моё предательство. Если б не Богиня Мать, даже страшно представить, что бы с нами было.
Стас подошёл к Ивон и обнял её за плечи, оттолкнув ногой скелет одного из конвоиров, от чего череп того откатился в одну сторону, а его фуражка — в другую.
— Ну, ну, дорогая, все твои страхи в прошлом, забудь о них.
— Я только сейчас поняла, каким он был страшным человеком.
— Вот именно, человеком, а сейчас он кто? Просто кости. Если хочешь, оставайся стоять на этом месте, а я проведу обыск, благо разрешения спрашивать не у кого, и никто препятствовать не будет.
После этих слов Стас вернулся к столу группенфюрера и собрал в стопку бумаги, что лежали на нём. Потом открыл шкаф за спиной хозяина кабинета и выгреб оттуда толстую пачку документов и тоже положил их на стол. После хотел открыть его широкий ящик, но завалившийся вперёд покойник мешал это сделать. От удара ноги кресло вместе с костями, одетыми в генеральский мундир, рухнуло на пол, и кости непременно рассыпались бы, но ещё крепкая ткань не дала этому случиться, чего нельзя было сказать о черепе, который откатился в дальний угол кабинета. Ящик оказался пустым за исключением новенького парабеллума, которым Вольф, возможно, никогда и не воспользовался. Поначалу Стаса удивило, что он нигде не нашёл сейфа, и только потом сообразил, что, в этом закрытом для посторонних мире, в нём не было никакой необходимости. Он попросил Ивон, которая, судя по её виду, пришла в себя, поискать у секретаря какую-нибудь сумку или чемодан для документов. Та кивнула и вышла, и вскоре вернулась с элегантным кожаным портфелем, куда Стас и сложил все бумаги.
— Нужно будет потом всё это внимательно пересмотреть, нет ли там упоминания о нас с тобой, ведь по легенде мы здесь никогда не были. Могли ли где-то ещё остаться наши следы?
— Обо мне-то наверняка упоминания есть — всё-таки я здесь долго прожила, а о тебе вряд ли. У нас особо не заморачивались с канцелярией. Те, кто когда-то здесь будут рыться в документации Рейха, среди тысяч, а то и миллиона фамилий не обратят внимания на мою. Кому это будет нужно? А вот, всё, что касается тебя, мы должны изъять и уничтожить. — Стас согласился с женой.
Осмотр остальных помещений здания Управления занял ещё часа два, но рыться в бумагах не было особого смысла, во всяком случае сегодня — картина везде была одной и той же. Глянув на часы, Стас сказал:
— А нам пора сворачиваться — времени осталось только на то, чтобы добраться до памятника.
Покинув это неприветливое здание, спускаясь по ступеням уже на улице, он вдруг остановился на одной из них.
— У меня мелькнула тревожная мысль: как мы будем отсюда выбираться?
— Ты имеешь ввиду, кто за нами закроет «двери»?
— Именно!
— Я думала об этом.
— И что же пришло тебе в голову?
Ивон свела свои узкие брови к переносице.
— Уверена, на пульте в диспетчерской должна быть какая-то клавиша или кнопка с паузой для автоматического закрытия створки — аварийная так сказать. Я её поищу. Мне ведь за всю мою службу не приходилось управлять воротами — этим было кому заниматься.
— Поищи и обязательно найди, иначе и у нас, и у тех, кто здесь будет после, будут проблемы. Уверен, что в нашем ведомстве нашлись бы специалисты для решения этой проблемы. Но проблему нам нужно решить сейчас, ведь мы не можем просто выключить свет, это, наверное, и не предусмотрено вовсе. И оставить свет как маяк мы не можем.
— Я сказала, что постараюсь, — Ивон продолжила спускаться по ступеням, Стас поспешил за ней.
Когда они добрались до памятника, почти вся группа была уже в сборе, остальные спецназовцы подтягивались. Ребята разглядывали каменную фигуру у них над головами.
— Интересно, что это за мужик такой? — раздался голос из толпы.
— Йозеф Геббельс, — ответила сразу Ивон.
— Как вы это узнали, товарищ капитан? — На постаменте ведь ничего не написано, — с недоумением в голосе спросил тот же спецназовец. Все взгляды обратились на неё, а Стаса охватило волнение. Но Ивон не растерялась, хотя в душе себя упрекала за неосторожность — её окружала не та компания, в которой можно было показывать свою эрудицию.
— Я узнала этого человека по фигуре — из всех сподвижников Гитлера он один был таким щуплым. Не мешало бы вам, ребята, историей позаниматься.
— Ну, вы даёте, товарищ капитан! — Все вокруг заулыбались и с особым уважением посмотрели на Ивон, Стас улыбнулся, как и многие, успокоившись. Он оглядел всю команду и остановил взгляд на молодом лейтенанте, а тот всё ещё продолжал с любопытством разглядывать памятник Геббельсу.
— Давай, лейтенант, докладывай, как прошёл осмотр территории.
Офицер оторвал взгляд от каменной фигуры, поправил автомат, что висел у него на плече, и по-военному начал рапортовать. Стас его остановил.
— Ну, ну, братец, оставь официальность, доложи по-простому.
Лейтенант кашлянул в кулак.
— Так вот, товарищ полковник, мы с ребятами обошли несколько кварталов этого мёртвого города, общаясь по рации. Могу заявить твёрдо, что живых не обнаружено, везде одни покойники. Но вот что странно: мы с сержантом Сергеевым вошли в одно здание, похожее на музей или театр какой. Там, как и везде, лежали скелеты, как взрослых, так и детей. Что нас поначалу удивило, так то, что дети все одеты одинаково, чего не скажешь о взрослых. Большинство скелетов лежало вокруг стеклянного ящика, а в ящике как будто бы спит какой-то дед. Он выглядел как живой, а, может и был таковым, только спящим. Нам с Сергеевым это показалось очень странным. Вы не находите, товарищ полковник?
Стас переглянулся с Ивон, Оба они сразу поняли, где побывали эти двое военных.
—  Интересно, лейтенант, интересно. Может, это мумия какая? Что ей будет-то. Мумия — тоже мертвец. Ленина видел в мавзолее?
— Видел. Нас всем курсом водили туда, когда я учился ещё в военном училище. А вдруг мы с Сергеевым Гитлера видели?! А что? Может он не застрелился в бункере в конце войны, а благополучно сбежал сюда.
— Разберёмся, парни, разберёмся, у нас впереди много времени. Сейчас возвращаемся, а ты, лейтенант Антонов, на судне напишешь мне один общий рапорт за всех своих.
— Есть, товарищ полковник.
Вся группа вернулась к крептерам, расселась по ним и начала движение в направлении лётной базы. По прибытии бойцы разошлись по её большой территории и продолжили с любопытством рассматривать дисколёты, уже не обращая внимания на многочисленных покойников. Ивон со Стасом вошли в диспетчерскую с единственной целью найти заветную клавишу отсроченного закрытия створок портала. Стас хорошо знал немецкий язык, поэтому без труда читал надпись рядом с каждым огоньком, с каждой кнопкой и каждой клавишей. А помещение диспетчерской было довольно просторным, и пульты стояли вдоль всех стен по периметру. Поиск той заветной кнопки
(а это в итоге оказалась именно кнопка) занял где-то около часа. Первой её отыскала Ивон и с восторгом выкрикнула:
— Есть! Вот она родимая! Я не ошиблась, мы, немцы, привыкли предусматривать всякую ситуацию, и просто не могло такого быть, чтобы аварийной кнопки не существовало. Она на соседнем пульте от того, где клавиши открывания и закрывания створки.
Стас глянул на часы.
— Сейчас снаружи должно быть светло. Открыть портал мы можем без особой опаски, что его кто-то увидит издалека. Давай-ка, Ивон, проверим. Поехали!
Через стекло диспетчерской было видно, как тяжёлая створка вдалеке поползла вверх. За ней появилось серое небо — из помещения океан не просматривался.
— Теперь, дорогая, нажимай кнопку аварийного закрытия, а я засеку время паузы.
Кнопка была нажата, а створка осталась в верхнем положении.
— Так, сейчас будем знать сколько отпущено времени на аварийную эвакуацию.
Это время составило ровно пятнадцать минут. Портал потом опять был открыт.
— Хорошо. Сейчас и начнём эту самую эвакуацию. Ты спустишься со всей группой, а я после вас, только нажму заветную кнопку. Ивон, не забудь здесь свою волшебную коробочку — без неё всей операции кирдык.
Через двадцать минут вся группа спустилась к подножию скалы и расселась по ботам. Последним это сделал Стас. Когда он еще только спускался, над ним тяжёлая створка начала движение вниз. А когда он занял место среди спецназовцев, наверху скалы уже ничто не говорило о какой-то там пустоте внутри неё.

Пока Калугин находился в командировке в Антарктиде, Иванников как его заместитель сидел в его кабинете и занимался текущими делами. Никакой связи с ним не было из-за повышенной секретности экспедиции, и спрашивать о его делах генерала Угрюмова не было никакого смысла. За время отсутствия друга Андрей несколько раз посещал Исследовательский центр ФСБ и интересовался, как идут дела у учёных по изучению доставленного туда дисколёта, но особых подвижек пока не наблюдалось, и тут звонок от Угрюмова — генерал вызвал его к себе.
Секретарь пропустил Иванникова в кабинет начальника сразу без всякого доклада, видимо, был заранее предупреждён.
— Разрешите, товарищ генерал. — Андрей вытянулся, как и положено.
— Проходи, проходи, подполковник, присаживайся.
Офицер сел в невысокое кресло у длинного стола для совещаний поближе к хозяину кабинета, и с вопросом во взгляде посмотрел в лицо генералу. Тот пока молчал.
— Докладываю, что никаких открытий в изучении диколёта пока нет — я был в Исследовательском центре сегодня с утра, — начал Иванников, не дожидаясь вопросов Угрюмова. — Группа майора Петрова продолжает заниматься делом Иващенко. Он и его окружение в глубокой разработке. Семенчук со своими бойцам обезврежены, с нашей стороны потерь нет. Профессурой Гуманитарного института мои люди занимаются, думаю, скоро будут результаты.
— Это ты мне, подполковник, доложишь письменно в рапорте.
— Понял, товарищ генерал. Когда представить рапорт?
— Завтра утром он должен лежать у меня на столе.
— Понял, будет исполнено. — Андрей сделал над собой усилие и всё же спросил: — Хочу у вас поинтересоваться, если можно, конечно, как так у Калугина дела?
— Работает Калугин вместе с женой, оба они живы и здоровы. Это всё, что тебе положено знать. Пока, — уточнил Угрюмов. — Но я тебя по другому вопросу вызвал. — Генерал ухмыльнулся. — Как просветлённый просветлённому скажу: в свете последних событий меня снова заинтересовали некоторые факты из прошлых наших дел.
Угрюмов сделал довольно длинную паузу, во время которой в упор смотрел на подчинённого. Иванников не отвёл глаз, он ждал.
— Я всё думаю об этих проклятых фашистах, будь они неладны. Помнишь дело журналиста Журбина?
— А то, как же, конечно, помню. Оно было связано с Ловозером. И ещё со Смоленском.
— Во-во, именно. Думаю, всё это было предысторией того, чем мы занимаемся сегодня. Это непонятное оборудование под дном озера, затопленное идиотами, интерес к этому месту фашистов перед войной, подземный немецкий бункер в Смоленской области, появление непонятно откуда взявшихся эсэсовцев, напавших на лесника-пенсионера. Делом тогда занималось местное ФСБ, и как-то всё потихоньку затихло. Я детали уже не помню — столько лет прошло, но сейчас мне кажется, что все те дела и фашисты в Антарктиде — звенья одной цепи. Как думаешь, подполковник?
— Вы хотите, товарищ генерал, чтобы я поднял из архивов старые дела и покопался в них?
— Тебе придётся это сделать, возможно даже выехать в Смоленск и в Мурманск. Я найду, кого за тебя оставить. О результатах доложишь мне лично. С местными коллегами не откровенничай, если начнут интересоваться зачем да почему ты ворошишь закрытые дела.
— Когда прикажете приступить?
— Завтра с утра положишь мне на стол рапорт о работе своих подчинённых, и вперёд.
— Это всё, товарищ генерал?
— Всё. Свободен.

Иванников вёл беседу с начальником Управления ФСБ по Мурманской области.
— И стоило приезжать сюда, подполковник, могли бы все вопросы решить по телефону, да, и решать-то по большому счёту нечего. В своё время, лет десять назад, по звонку из Москвы мы подняли архивы и ничего интересного по нашей линии не обнаружили, за исключением того, что один историк, не помню, как его фамилия, из Питера интересовался очень старыми материалами, связанными с научной экспедицией к Ловозеру. Мы подняли, помню, бумаги, что изучал историк, но кроме того, что члены той экспедиции нашли фашистский схрон предвоенного времени, ничего нового не узнали. Из документов следовало, что на какое-то время в те далёкие годы даже была установлена засада на тот случай, если кто вернётся за схроном, но впустую. Наши аквалангисты исследовали скрытое под водой помещение, что нашли рядом с тем местом, а что толку. Кроме затопленной станции, не понятно кому и когда принадлежавшей, ничего интересного не обнаружили. О результатах мы сообщили в Москву. Вот, пожалуй, и всё.
— Спасибо, товарищ генерал, этой информации мне достаточно. Я ещё с вашего разрешения поработаю у вас в архиве. Не возражаете?
— Да ради бога.
Андрей поднялся со стула и пожал руку начальнику Управления, после чего покинул его кабинет. Когда за московским офицером закрылась дверь, генерал хмыкнул и проворчал себе под нос:
— И чего приехал? Дел что ли нет у этих москвичей.

В Смоленском Управлении ФСБ Иванникову пришлось просидеть в приёмной не менее часа — у начальника шло совещание, возможно, он даже задремал, но встряхнулся после того, как помещение приёмной наполнилось голосами выходящих из кабинета сотрудников. Секретарша подняла телефонную трубку.
— Виктор Константинович, вашего приёма дожидается командировочный из Москвы подполковник Иванников.
— Марья Сергеевна, пригласите его.
— Проходите пожалуйста, товарищ подполковник.
Андрей вошёл в просторный кабинет.
— Здравия желаю, товарищ генерал, — он подошёл к столу начальника Управления и протянул ему командировочное удостоверение.
— Так, с чем пожаловали? Присаживайтесь.
Прежде, чем сесть на стул с высокой спинкой, Иванников успел разглядеть хозяина кабинета генерала Акимова. Это был ещё довольно молодой, но уже седеющий мужчина приятной внешности, гладко выбритый с пышными бровями. По его широким плечам сразу можно было с уверенностью сказать, что он завсегдатай спортзала. Цвет кожи лица говорил о здоровом образе жизни молодого генерала.
— Виктор Константинович, у нас в разработке одно дело важной государственной значимости. В связи с этим мы посчитали нужным поднять документацию десятилетней давности, возможно, проявится какая-то связь.
— Что за дело такое? Генерал Угрюмов сообщил мне о вашем приезде, но ни слова о деталях командировки.
— Понимаете, товарищ генерал, по делу, что у нас в разработке, мы проверяем все версии, одна из них тянется в вашу область. Может быть, как и другие, мы впоследствии её откинем, но проверить-то надо, сами понимаете.
— А то, как же. Дело ваше, и заниматься им вам, а в чужие дела у нас не принято совать нос. Вот только на своей должности я всего четыре года, а до своего назначения служил в другой области. О событиях десятилетней давности не имею ни малейшего представления, тем более, если дело давно закрыто. Мой предшественник Кузьменко Фёдор Иванович был отправлен в отставку по состоянию здоровья, и год назад скончался.
— Жаль, очень жаль. Может быть, кто-то остался на службе, кто тогда занимался делом о нападении бандитов, переодетых в фашистскую форму, на дом лесника Зимина?
— Я прикажу поднять старые материалы и прикомандирую к вам нашего сотрудника, занимавшегося им, если такой ещё есть в штате. Но предупреждаю, придётся немного подождать. Вы, кстати, где разместились?
— У меня был номер забронирован в «Мегаполисе», я туда уже заселился.
— Прекрасный отель, главное в центре города. Оставьте мне номер своего телефона. Пока отдыхайте, с вами свяжутся.

В Смоленске Андрей раньше не был. Город ему понравился, аккуратный, чистый, никакой московской толчеи, люди никуда не торопятся, он как-то сразу принял их размеренный темп жизни. По совету секретаря начальника Управления Иванников решил посетить Музей Великой отечественной войны. Он до вечера прогуливался по открытым площадкам музейных экспозиций, с удовольствием вдыхал прохладный весенний воздух. Андрею нравилось никуда не торопиться. Пока генерал Акимов не организовал его работу здесь, в Смоленске, ему хотелось вдоволь насладиться жизнью. Между осмотрами экспонатов времён войны он успел перекусить в уютном маленьком кафе, посидеть и покурить на лавочке, стараясь не думать о работе. Но это у него не получалось. Проклятые фашисты и так не выходили из головы, а тут ещё кругом старая военная техника волей-неволей усиливала эти мысли. Когда Иванников закончил осмотр музея, было уже далеко за полдень. Он вызвал такси и попросил отвезти его на набережную Днепра. Здесь он прогулялся ещё пару часов и уже собрался отправиться в свой отель, как в кармане зазвонил телефон. Номер был незнакомый.
— Алло, это подполковник Иванников?
— Да, это я.
— Моя фамилия Евдокимов, мы с вами работаем в одной конторе. Виктор Константинович приказал мне посодействовать вам. Десять лет назад я занимался тем, что вас интересует. Вы меня понимаете?
— Понимаю, — коротко ответил Андрей незнакомому ему Евдокимову.
— Где вы сейчас? В отеле?
— Нет, я прогуливаюсь по набережной Днепра.
— Нам нужно встретиться. Я могу подъехать к вам. Где вы находитесь?
Андрей огляделся.
— Я стою на смотровой площадке, рядом спуски к воде, за мной четырёхэтажные дома, за ними на холме храм голубого цвета.
— Я понял, где вы, — ответил Евдокимов. — Оставайтесь на этом месте, я скоро подъеду.
Через полчаса опять зазвонил телефон.
— Андрей Иванович? Это Евдокимов. Я вас вижу, обернитесь. Вот я мигнул фарами. Видите?
— Сейчас я подойду к вам.
Иванников по асфальту преодолел пологий спуск от домов к реке и подошёл к белой «Тойоте». Водитель за лобовым стеклом помахал ему рукой и жестом пригласил в машину.
— Ну, давайте знакомиться, — молодой мужчина в лёгкой куртке убрал во внутренний карман фотографию, с которой сверил внешность пассажира и протянул руку для приветствия.
— Алексей Владимирович Евдокимов, можно просто Алексей, Лёша, если угодно, майор, оперативник, начальник отдела. Можете не представляться, о вас я знаю всё, что мне положено, Андрей Иванович.
Мужчины пожали друг другу руки.
— Ну, если вы просто Лёша, тогда я просто Андрей. Не против? И можно на «ты».
— Замётано. Ты поселился в «Мегаполисе», как мне сказали. Я отвезу тебя. Пристегнись. Завтра с утра я за тобой заеду и возьмёмся за работу. А пока будем ехать, объясни суть дела.

В машине по дороге к гостинице Андрей в общих чертах рассказал своему коллеге о событиях, которые его интересуют, без объяснения причин. Тот кивал головой и лишних вопросов не задавал.
— Я помню то дело за исключением кое-каких деталей, но детали можно всегда в архиве найти, правильно я говорю? А дело было странным, даже каким-то мистическим, если, конечно, можно так выразиться. Началось оно со стрельбы рядом с дачным посёлком. Поначалу им занималась полиция, нас потом подключили. На самом деле группа каких-то людей, переодетых в эсэсовскую форму, вооружённая немецкими автоматами напала сначала на грибника в лесу потом застрелила и его, и ещё какого-то неопознанного пожилого мужчину. Затем добралась до дома лесника, который ещё войну застал, и учинила там стрельбу. У лесника как раз в это время гостил его внук, приехавший на побывку из армии. Вот они вдвоём и дали отпор бандитам, перебив их всех. Потом по звонку дачников, перепуганных стрельбой, подоспела полиция и ОМОН, к этому моменту всё было кончено. Деда ранили, а внук не пострадал. Это всё по материалам полиции. Нас подключили после того, как у всех бандитов обнаружили при себе документы времён войны. Дело передали нам. По данным экспертизы документы оказались подлинными или во всяком случае подделаны идеально. Только зачем это понадобилось бандитам — вопрос.
Алексей бросил взгляд на своего пассажира, который смотрел на дорогу и о чём-то думал.
— Ты меня слушаешь, Андрей?
— Да, продолжай, пожалуйста, я думаю.
— Так вот, потом делом заинтересовались ваши. Переслали данные на трёх перцев и сообщили, когда они появятся в нашей области, чтобы мы поставили их телефоны на прослушку, что мы и сделали. Один из этой троицы показался нам вообще свихнувшимся, чрезмерно любопытным журналистом. Забыл его фамилию.
— Журбин.
— Во-во. Тот вообще такие небылицы по телефону своим друзьям рассказывал, и, судя по всему, в этот бред верил. Одно слово — писака из жёлтой прессы. Он даже заподозрил, что напавшие на лесника немцы настоящие, из того времени. Прикинь. — Евдокимов хихикнул и ждал реакции москвича, но не дождался. Андрей продолжал смотреть перед собой и молчать, обдумывая услышанное.
— Продолжай, продолжай, Лёша, не обращай на меня внимания, — сказал он, чтобы не показаться безучастным.
— Так вот, этот, как его там, Журбин, ещё умудрялся добывать инсайдерскую информацию, ещё тот прохвост. На чём я закончил? Ах, да, немцы. Живя в Москве, он как-то узнал, что рядом с дачными посёлками находятся развалины фашистского бункера времён войн. Вот он с дружками и решили этот бункер посетить. А мы как раз предположили, что в бункере находится бандитское логово. Мы хотели этих столичных молодчиков остановить, но не успели — они уже туда пробрались, для чего приехали со специальной экипировкой. Когда мы подъехали к бункеру, они уже были внутри. Пробираться за ними по узкому лазу штурмовой бригаде по одному было слишком опасно, поэтому мы применили спецсредство. Где-то через час спецназовцы и я сними пробрались внутрь в противогазах. На нижнем этаже бункера, кроме тел любопытных москвичей, мы не обнаружили ни одной живой души. В помещениях горел свет. Видимо, там находилась какая-то лаборатория, непонятно, что изготавливающая. Ничего, кроме оборудования, похожего на генератор, там не было. Потом и свет погас. Мы тех троих мужиков-то вытащили, но им уже нельзя было помочь. После туда спускалась ещё одна группа, и ничего нового не обнаружила. От греха вход в бункер залили бетоном. Откуда появились бандиты установить не удалось — уж точно не из него. Дело закрыли. Да, ещё деда и его внука наградили медалями за проявленную отвагу при уничтожении бандитской группы. Такие дела. Ты меня внимательно слушал, Андрей?
— Очень внимательно. Завтра хочу ещё это дело в архиве почитать. Составишь компанию?
— Почему нет, если надо. Мы, кстати, подъехали. Вот твой отель. Я завтра заеду за тобой. Во сколько?
— Давай в девять.
— Буду, как штык.

На следующий день Андрей читал дело десятилетней давности с большим интересом. Майор Евдокимов сидел за столом рядом с ним.
— Послушай, Лёша, мне хотелось бы разыскать этих Зиминых — деда с внуком. Возможно, дед долгожитель, и ещё жив. Пробей информацию о них.
— Когда?
— Прямо сейчас.
Алексей поднялся и покинул архив. Андрей продолжил перечитывать лист за листом материалы дела. История на самом деле казалась какой-то мистической, однако, Иванников был убеждённым материалистом. Даже Вселенский Разум и Богиню Мать он воспринимал, как часть огромного мира под названием Космос, как что-то материальное. В деле он видел два несовместимых факта, две случайности: одна — фашистский бункер времён войны, вторая — недалеко от него группа вооружённых бандитов, одетых эсэсовцами, с документами Рейха. Случайное совпадение? Зачем им понадобился старик лесник? Не о каких богатствах старшего Зимина, на что бы позарилась банда, в деле нет ни слова. Вот ещё странность: и дед, и его внук утверждали, что все бандиты говорили на немецком языке. Показалось? Или бандиты разыгрывали обоих. Опять же зачем? В вещдоках должны храниться документы «эсэсовцев», их нужно будет изъять и отвезти в Москву на повторный анализ. В деле двое убитых гражданских: один — дачник, его опознали жена с сыном, и ещё один неизвестный — в деревне и дачных посёлках в округе его никто не признал. Опять странность: грибник был по-летнему в майке и шортах, второй убитый — в старомодном костюме. Кто он, и что делал в лесу? Исследовательская группа работала поначалу в освещённом бункере. Источник электроэнергии определён не был — кабели уходили в бетонную стену, а после её подача вообще прекратилась. На первый взгляд всё говорило об обычном военном бункере времён войны, каких было в те годы довольно много, и немецкие солдаты, когда-то служившие в нём, охраняли какой-то важный объект, который не сохранился до нашего времени, только и всего. Иванников подумал, что его коллеги десять лет назад сделали именно этот вывод и дело закрыли, а вопросы остались. Плохо, что вход в бункер залили бетоном, но не беда — при необходимости его можно и вскрыть. Андрей сфотографировал на телефон наиболее интересные листы из дела, потом сдал документы архивариусу и позвонил Евдокимову, договорившись о месте встречи в Управлении. После этого набрал Угрюмова.
— Здравия желаю, товарищ генерал. Звоню из Смоленска.  Прошу вас решить с генералом Акимовым вопрос об изъятии из вещдоков некоторых старых удостоверений личности для переправки их в Москву. Необходим повторный анализ. Вы поняли, о чём я говорю.
— Я понял тебя, подполковник. Сейчас свяжусь со Смоленском. Как у тебя дела?
— Всё хорошо, много чего накопал, есть над чем поразмышлять.
Андрей прервал связь и положил телефон в карман, и тут подошёл улыбающийся Евдокимов.
— Старший Зимин умер восемь лет назад. Младший, слава богу, жив и здоров и проживает здесь, в Смоленске, работает на Смоленском авиационном заводе механиком. Есть домашний адрес и телефон.
— Хорошо, Лёша, очень хорошо, что парень здесь живёт, а не во Владивостоке.
— Ты в архиве работать закончил?
— Да, выбрал то, что мне нужно.
— Наши дальнейшие действия?
— Очень нужно встретиться в Алексеем Зиминым. Позвони ему.

Зимин ответил на звонок сразу и очень удивился и даже немного напрягся оттого, что им интересуется ФСБ.
— Вам не стоит волноваться. Вопрос к вам не связан с вашей сегодняшней жизнью. Он касается событий десятилетней давности. Мы можем с вами встретиться?
— Когда? Я сейчас на работе.
— После работы вас устроит?
— Вполне.
— Вы проживаете на улице Попова? После работы вы домой приедете?
— Да.
— Мы вас встретим у подъезда. В какое время?
— Думаю, в 17-45 я буду у дома.
— Мы с коллегой станем ждать вас в белой «Тойоте». До встречи.
Алексей убрал телефон и ухмыльнулся.
— Парень перепугался не на шутку. Он работает на авиационном заводе, а там с дисциплиной строго. Думаю, даже не поверил, что вопросы к нему связаны с прошлым. С инцидентом с бандитами он наверняка наш интерес не связал.
— Ты прав, думаю, звонок из нашей конторы любого гражданина напряжёт, даже если этот гражданин не на авиационном заводе работает, а каким-нибудь продавцом. Вот помню, в студенческие годы получаю повестку явиться в уголовный розыск через три дня. Я ночами не спал, всё думал, где я накосячил. Грехов за собой не видел, да и за своими друзьями тоже, но ведь в уголовный розыск просто так вызывать не станут, значит, есть у милиции ко мне вопросы. Три дня и три ночи был сам не свой. В назначенный час я вился в УВД. Капитан, помню, спросил, кем я работаю на Механическом заводе. Я ответил, что студент-очник, и показал студенческий билет. Сразу заметил, что интерес у капитана ко мне пропал. Тут другой милиционер в дверь заглянул и сказал, что явились по повестке Иванков и Ивантеев. До меня дошло, что по какому-то делу фигурирует фамилия, начинающаяся с «Иван», и вот доблестные милиционеры вызвали повестками всех моего возраста, у кого так начинается фамилия. Представляешь? Я трое суток места себе не находил, а кому до моих переживаний какое дело! Вот, думаю, и наш Зимин до вечера места себе не будет находить.
— Он справится, Андрей. Парень же за отвагу медаль получил, зря что ли?               
До встречи с Зиминым было ещё достаточно времени, и Евдокимов предложил Андрею посмотреть город. Они долго катались на его машине по красивым улицам, посетили Успенский собор, объехали Смоленскую крепость с хорошо сохранившимися стенами, осмотрели церковь Петра и Павла и Смоленский костёл. Во время экскурсии с компетентным экскурсоводом, каким оказался Алексей, успели перекусить в кафе с прекрасной кухней. Иванников сразу почувствовал, что майор как коренной житель города хотел показать гостю Смоленск с лучшей стороны, он даже заподозрил, что и кафе тот выбрал не случайно, а именно то, в котором бывал раньше и знал, что там работают отменные повара. Андрей поблагодарил коллегу за хорошую экскурсию, на что тот только улыбнулся и глянул на часы.
— Думаю, нам пора двинуться в направлении улицы Попова. Не стоит заставлять себя ждать. За двадцать пять минут как раз доберёмся до дома Зимина. Он в Промышленном районе живёт.
Андрей удивился, что, хотя район и назывался Промышленным, но оказался на удивление зелёным. Четырёхэтажный дом Зимина не стоял, как предположил до этого Андрей, рядом с заводскими стенами, а выходил окнами на прекрасный ухоженный парк, и от него даже заводских труб видно не было. Их «Тойота» остановилась рядом со вторым подъездом .
— Вот эта улица Попова одна из самых протяжённых у нас в городе, более четырёх километров в длину, — пояснил Алексей с нотками некоторой гордости в голосе. — Мне нравится этот район .
— Мне тоже здесь понравилось, не похож он на рабочую окраину, какую ожидаешь увидеть, если честно, при таком-то названии. Вышел из дома Зимина, и будто в лес попал. Прелесть. — Андрей заметил, как его слова понравились майору, тот даже открыл окно и вздохнул полной грудью, будто говоря, что и воздух тут, как в лесу. Потом он из кармана достал фотографию и протянул её Иванникову.
— Вот он наш герой, узнать будет не сложно.
Им пришлось посидеть в машине ещё минут десять-пятнадцать, наблюдая за людьми, что шли по своим делам мимо, и за входящими и выходящими из подъезда. Зимин опоздал на десять минут. Он вышел из-за угла дома и направился к их машине. Офицеры его сразу узнали, и Алексей через стекло жестом пригласил того, кого они ждали, сесть в салон. Алексей Зимин был высоким и крепким двадцатидевятилетним светловолосым мужчиной с короткой стрижкой, в джинсах и куртке, с бейсбольной кепкой на голове.
— Это вы мне звонили на работу? – спросил он, открывая заднюю дверь.
— Мы, мы звонили, Алексей Сергеевич, садитесь в машину.
— Извините, что немного опоздал — служебный автобус мал-мал задержался сегодня. — сказал Зимин твёрдым голосом, усаживаясь на заднее сиденье. — Что-то случилось?
— Нет, ничего не случилось, можете не волноваться. — Андрей развернулся к парню.
— А я и не волнуюсь, с чего мне волноваться?
— Вот и правильно. У нас к вам есть вопросы.
— Задавайте.
— Вы хорошо помните события, что произошли десять лет назад с вами и вашим дедом в его доме?
— Ещё бы не помнить. Но я никому о них не рассказывал после того, как меня допрашивали, я же подписку давал.
— Это вы, Алексей Сергеевич, правильно сделали. Но нам-то расскажете?
— Можно, только покажите ваши удостоверения.
Иванников с Евдокимовым показали свои красные книжечки. Алексей Зимин внимательно их разглядел, потом откинулся на спинку, немного помолчал, видимо, вспоминая детали давних событий, затем начал:
— Дело, значит, было так. Получил я отпуск из воинской части, где тогда проходил срочную службу. Здесь побывал, в Смоленске, у родителей, потом поехал навестить деда, которого очень любил и по которому скучал. Всё было хорошо, пока я ни стал набирать во дворе дрова для бани. Слышу кто-то кричит на поле, что между домом деда и лесом. Обернулся, смотрю мужик какой-то в шортах и майке бежит, что-то кричит и руками машет, а за ним какие-то люди в немецкой форме. Я походу подумал, что это артисты какие, а они давай палить из автоматов. Сначала того мужика застрелили, а потом пули начали и в брёвна бани попадать, и даже в поленья, что я держал на руках попали. Тут я понял, что это никакие не артисты, и что дело серьёзное. Бросил дрова и в дом забежал. Разбудил деда, кричу: «Немцы!». Дед не поверил, и только когда пули начали стёкла окон бить, понял, что я его не разыгрываю. Мой дед в войну снайпером был, а я в армии тоже кое-чему научился. Вот мы с ним вдвоём и дали тем бандитам просраться, благо в доме ещё дробовик был. Дед-то как лесник нарезную винтовку имел. Одним словом, так получилось, что мы вдвоём всех бандитов уложили. А что, сдаться им что ли? Деда ранили, а у меня ни царапины. Вот так дело было.
— Молодцы, сказать нечего. — Андрей улыбнулся парню, потому что почувствовал в нём какое-то напряжение, возможно, тот решил, что дело об убийстве, хоть и бандитов, но всё же дюжины человек, решили возобновить по каким-то причинам. — Вы с дедом настоящие герои. Не многие бы смогли на вашем месте в наше мирное время принять такой бой, да ещё и выйти из него победителями. Вот вы писали, что бандиты между собой разговаривали по-немецки. Это правда? Вам не показалось?
— Дед войну прошёл, немчуры наслушался, и из ума к тому времени не выжил, был, как огурчик, да и я тогда — молодой пацан, недавно школу закончил, в которой, кстати, немецкий учил. Мы что же, по-вашему, оба тогда того, что ли были? А последний бандит, который на меня с ножом бросился и чуть меня не прикончил? Когда мы с ним сцепились, он мне в самое ухо по-немецки что-то буровил, пока я в него его собственный нож не воткнул. До сих пор гадаю, что это за бандиты такие были?
Когда парень закончил, Андрей помолчал немного, потом спросил:
— Одним словом, вы, Алексей Сергеевич, и сейчас утверждаете, что напавшие на вас люди говорили по-немецки?
— Утверждаю. Я от них слова по-русски не услышал. Так кем те бандиты были, вы мне можете сейчас сказать?
— Нет, к сожалению, пока не можем, но, думаю, мы разберёмся. Вы нам очень помогли, Алексей Сергеевич. О нашем разговоре никто не должен знать, даже ваша жена, вы же понимаете. Ваша подписка о неразглашении остаётся в силе. Надеюсь, напоминать не нужно.
— Не нужно, — твёрдым голосом ответил Зимин. —Ещё есть ко мне вопросы?
— Вопросов нет. Можете идти, до свидания.
Парень открыл дверь и вышел, он дошёл до своего подъезда, не разу не обернувшись. Какие мысли крутились у него в голове, остаётся только гадать. Евдокимов в упор посмотрел на Иванникова.
— Я понял, ты хочешь разобраться, кем были те бандиты? Зачем это тебе? Их давно уже нет в живых.
— Понимаешь, Лёша, мы ведём одно дело, и оно, возможно, связано с теми бандитами. А, может, и не связано. Проверить-то надо, служба у нас с тобой такая — всё подлежит проверке.
Евдокимов глубоко вздохнул и громко выдохнул.
— Понятно. Но скажи, хотя бы не зря приехал? Этот парень тебе чем-нибудь помог?
— Пока не знаю, друг мой, пока не знаю, но думаю, командировка моя окончена. Завтра в Конторе отметку об убытии сделаю, и домой, в Москву. А сейчас отвези меня в гостиницу. И хочу попросить тебя заехать за мной завтра с утра и отвезти в ваш секретариат. Я поставлю печать на командировочном удостоверении, и на вокзал. Там и простимся. Может, и придётся ещё вернуться, видно будет. Ты мне здорово помог, дружище.
— Обращайся, если что, — Алексей усмехнулся и повернул ключ зажигания.

Угрюмов перебирал бумаги у себя на столе, когда к нему в кабинет вошёл Иванников с докладом.
— Здравия желаю, товарищ генерал! Прибыл из командировки.
— Проходи, садись, подполковник. Докладывай, что удалось накопать.
Андрей сел за стол рядом с начальником, открыл папку и достал из неё документы.
— Я поработал в мурманском архиве ФСБ, изучил документы семидесятилетней давности, именно те, которыми интересовался капитан второго ранга Серов. Ничего нового, кроме того, что нам известно, не обнаружил. Наши коллеги в Мурманске обследовали с привлечением водолазов затопленное помещение под дном Ловозера, но ничего там не нашли, хотя должны были. Вы, надеюсь, помните прослушанный нами разговор в гостинице Серова с Журбиным и его дружками. Так вот, они рассказали историку, что при обследовании подземелья с оборудованием нашли какую-то, по их словам, летающую «дыню», которая поднялась и прижалась к каменному своду помещения до полного его затопления. Вспомните документы допроса попавшего в плен прислужника немцев Фролова.
— Что-то припоминаю, освежи мою память.
— Этот Фролов в двадцатых годах прошлого века работал в Москве в Институте мозга и вместе с неким Бирченко — руководителем экспедиции к Ловозеру, побывал в этом районе, где учёными и была обнаружена галерея, уходящая в воду под дно этого самого озера. Потом Фролов бежал в Германию и там связался с ведомством Гиммлера. Перед войной он сопроводил в район озера группу фашистских спецназовцев, которых забросили туда вместе с ним на самолёте, и по его словам им удалось найти там нечто похожее на дыню и переправить этот объект в Рейх. Вам не кажется, товарищ генерал, что «дыня» — это какая-то летающая машина, использующая принципы антигравитации?
— Очень похоже, подполковник, очень похоже. Что там говорила эта любопытная троица в гостинице? Что, возможно, они нашли легендарную Гиперборею? А если предположить, что эта самая Гиперборея существовала на самом деле, и она была высокоразвитой цивилизацией? Гиперборейцы покорили земное тяготение, а немцы, похитив их детище — «дыню», как мы её называем, разобрали её в своём Рейхе по винтикам и поняли принцип работы. Такое можно допустить? Можно. Я думаю, вот откуда ноги растут, откуда прорыв немецких учёных в создании чудо-дисколётов.
— Абсолютно с вами согласен, товарищ генерал, — Андрей кивнул и добавил: — Хотел вам предложить эту же самую версию. Считаю, мы должны направить к Ловозеру спецгруппу подводников с целью найти ту самую «дыню», да заодно и оружие, которым Журбин пробил каменный свод и затопил по своей глупости всё помещение.
— Верно мыслишь, подполковник, так мы и поступим. Это по Ловозеру. Теперь Смоленск. Что удалось прояснить?
Андрей сложил бумаги из архива Мурманского ФСБ в папку.
— Теперь Смоленск. Генерал Акимов выделил мне в помощь офицера, который мне здорово помог. Мы оба встретились с Алексеем Зиминым, который десять лет назад отразил атаку псевдоэсэсовцев на дом его деда, у которого он в то время гостил. Так вот парень уверенно заявил, что бандиты между собой общались на немецком языке. Во время допроса десятилетней давности его дед тоже это утверждал, но с ним пообщаться не удалось — он умер несколько лет назад. В деле есть изъятые у нападавших документы, и есть результаты их анализа, а так же анализа обмундирования. Мурманские эксперты тогда утверждали, что документы подлинные, только уверены были не на все сто процентов, допускали великолепную подделку. Эсэсовская же форма без всяких сомнений тех времён и на удивление хорошо сохранившаяся. За десять-то лет наука шагнула вперёд, и уже наши эксперты сумеют отделить зёрна от плевел, я имею в виду документы.
Угрюмов слушал и кивал.
— А если документы окажутся подлинными, что прикажешь думать?
— Думаю, они всё же не подлинные. Я в чудеса и в переселение душ не верю.
— В чудеса я сам не верю, а вот в перемещении во времени уверен — у нас с тобой перед глазами пример Калугина, и его путешествие в будущее и обратно.
— Тоже, верно, товарищ генерал. В бункере, в котором, по нашему мнению, было бандитское логово, судя по отчётам в деле, работало какое-то время оборудование, похожее на генератор, пока электроснабжение не отключилось. А что, если поле генератора вызвало сжатие пространства-времени, и настоящие фашисты выбрались из бункера уже в наши годы? Фантастика, конечно, но это многое объясняет.
Угрюмов задумался.
— Фантастика, говоришь? Пусть наши технари решают фантастика это или нет, а у нас с тобой версия, которая только для тебя и для меня, да ещё для Калугина и его жены может показаться правдоподобной. Прикажу откомандировать в Смоленск группу специалистов из Технического управления и поставлю перед ними задачу запустить тот чёртов генератор и каждый сантиметр бункера обследовать.
— Офицер, с которым я в Смоленске работал, сообщил мне, что вход в него залили бетоном.
— Ничего страшного, технари разберутся, потребуется, так минёров привлекут. Задача будет поставлена, а мы подождём. Нам есть, чем заняться. — Угрюмов хлопнул ладонями по крышке стола. — Так, подполковник, вроде, пока всё обговорили, оставь мне документы, что привёз из командировки для изучения, а фашистские удостоверения личности и обмундирование сдай экспертам. Свободен.

После возвращения на траулер «Знамя Победы» Калугин с Ивон плотно поели вместе с десантниками в столовой, после чего уединились в каюте Стаса и приступили к изучению документов, изъятых из кабинета группенфюрера Вольфа. Их интересовали любые упоминания о них обоих. Таких документов оказалось не очень много. Здесь было донесение какого-то Берга о фигурировании в российском журнале, в одной из статей, написанной им, Калугиным, пилота летающей тарелки, угнанной у немцев, пилота по имени Лютц Штефан. В докладе указывалось, что журнал имеет сомнительную репутацию, и все статьи в нём больше походят на фантазии авторов. Но упоминание в нём фамилии пропавшего пилота вызывает подозрение. Далее уже шли протоколы допроса доставленного в Рейх русского по фамилии Калугин. Видимо, приказ о его пленении отдавался Вольфом устно. Нашлись так же некоторые рапорта самой Ивон о её беседах с пленённым русским. И всё. Остальные доклады всех, как-то связанных с пленным, по-видимому, делались в устной форме — Ивон оказалась права, заявив, что в Рейхе не заморачивались с канцелярией. Просмотр всех бумаг у супругов занял часа три. Изъятые документы были уничтожены, и Ивон ушла в свою каюту — обоим нужно было хоть немного поспать перед следующей завтрашней вылазкой в опустевшую Новую Швабию. Хотя Калугин и имел поверхностное знакомство с укрытым льдами Антарктиды фашистским логовом, а Ивон, так та вообще знала до мелочей тайную жизнь подземелья, называемого его жителями Рейхом, для окружающих их людей здесь, на судне, да и почти для всех руководителей в Москве, эти знания оставались тайной. Хочется им этого или нет, но придётся в течение нескольких недель, а то и более длительного срока, делать с бойцами ежедневные вылазки в мёртвый подземный мир и докладывать по спецсвязи руководству о результатах.
Через два дня после возвращения из очередного рейда в глубины ледяного континента по внутренней связи капитан вызвал Калугина на мостик. Была ночь, и звёзды южных созвездий ярко светились в ясном полярном небе. Вокруг же судна стояла непроглядная тьма, которую едва разбавляли далёкие огни траулера «Мурманск».
— Посмотрите, товарищ полковник, на берег. — капитан протянул Стасу бинокль.
— А в какой стороне этот самый берег? Вокруг ни черта не видать.
— Вон в той стороне. Приглядитесь. Видите?
— Вижу. Какой-то далёкий огонёк. Что там, чёрт возьми?
— Вот и я задал себе тот же вопрос. Там не должно никого и ничего быть — пустынная местность. Все, кто здесь когда-то обитал, давно покойники. Или кто-то из них выжил? Что будем делать? Я так понимаю, они нам сигналят. Мы не можем продолжать операцию при посторонних. Необходимо что-то предпринять. Вы руководите операцией, вам и принимать решение.
Стас задумался. Кто бы это мог быть? Предположение, о выживших обитателях подземных городов отметать, конечно, нельзя. Полярники? Но на карте не обозначены в этом районе поблизости научные базы. И вызывало сомнение, чтобы фашисты такой базе позволили существовать в подконтрольном ими районе. По карте на тысячу километров в округе нет ни одной станции полярников. Значит, всё-таки немцы. Если те сигналят, значит им требуется помощь. Хорошо бы было их забрать и отправить в Москву. Пусть с ними там и разбираются. Стас принял решение.
— Товарищ капитан первого ранга, поднимайте бойцов, будем забирать с берега людей, кто бы они ни были. Посигнальте им, пусть поймут, что мы о них знаем.
Через двадцать минут спецназовцы уже в полной экипировке выстроились вдоль левого борта.
— Мы не знаем сколько на берегу человек, — обратился Калугин к капитану судна, — поэтому с берега я буду держать с вами связь по рации. Если потребуется, пришлёте ещё боты, я скажу, сколько будет нужно.
Команда спецназовцев вместе со Стасом погрузилась в боты, зашумели лебёдки, зашуршали тросы, и оба маленьких судна вскоре коснулись поверхности воды. Заработали мощные моторы, и не успел капитан докурить сигарету, опершись руками в широкий фальшборт и провожая глазами ребят, как не стало слышно даже рокота двигателей. Темнота будто бы поглотила людей.

На другом конце планеты, в Заполярье, развивались события, что по мнению генерала Угрюмова, были звеньями одной цепи, той самой, что протянулась от северных широт России до южных широт Антарктиды. По его приказу была сформирована специальная группа военных пловцов, укомплектованная спецоборудованием, получившая секретное задание найти во что бы то ни стало два важных объекта, извлечь их из затопленного помещения под дном Ловозера и доставить в Москву. К ним были прикомандированы сотрудники Мурманского ФСБ, уже когда-то побывавшие на этом объекте. Поисковые работы аквалангистов велись очень тщательно, тем более что каждый из них примерно знал, что должен искать.  Результат появился на второй день поисков. На поверхность был поднят крупный овальный предмет размером с мотоцикл. Он был найден на полу затопленного помещения, а не наверху у рубленого свода, где изначально предполагался район его поисков. Второй предмет размером с короткий обрез или очень большой пистолет искать в огромном помещении пришлось ещё двое суток. Подводники так же обследовали сквозную пробоину в своде. Она оказалась абсолютно круглым по форме двухметровым отверстием в скальной породе, имеющим толщину в пределах шести метров — именно это отверстие соединяло подземное помещение с водами Ловозера. Шестиметровые стенки отверстия были абсолютно гладкими, будто оплавленными. Но не только это удивило аквалангистов, их удивили огромные цилиндры, округлые снизу и сверху, на крепких опорах, похожих на лапы гигантского насекомого, а сами они походили на фантастических инопланетных пауков. В полной темноте в свете мощных фонарей все они выглядели устрашающе. К тому же «пауки» оказались «живыми». Эту иллюзию вызывала вибрация, исходящая от каждого из них при прикосновении. Кроме этих находок аквалангистам иногда попадались разнесённые водным потоком человеческие кости. Пловцы спецподразделения авиабортом доставили находки в Москву и сдали их специалистам Исследовательского центра ФСБ вместе с подробным рапортом о проделанной работе. Рапорт быстро попал к генералу Угрюмову, и он с интересом с ним ознакомился. Генерал немедленно отправился посмотреть своими глазами на «чудо-дыню», с которой начались грандиозные события во время Второй Мировой войны и продолжились, в чём он был абсолютно уверен, вплоть до наших дней. Предмет оказался именно таким, каким его описала десять лет назад в разговоре в гостинице любопытная троица, побывавшая под дном Ловозера, прикасавшаяся к этой технике, но утопившая её по своей глупости на целый десяток лет. Однако, этот предмет не отрывался от пола, и был жутко тяжёлым. Похоже. десятилетнее нахождение под водой вывело из строя оборудование, что было внутри него, позволяющее преодолевать земное тяготение. Этот факт прибавлял работы учёным, знавшим о возможностях находки. Но в то же время у них в руках оказался исходный образец летающего объекта, использовавшего принцип антигравитации, и, возможно, его изучение сдвинет с мёртвой точки работу с дисколётами, появившимися значительно позже. Оружие, пробившее огромную дыру в каменном своде таинственного помещения, Угрюмову не показали, объяснив это тем, что по мнению специалистов оно имеет огромную разрушительную силу, поэтому изолировано в специальном бункере, и доступ к нему строго ограничен. Руководство Центра, с которым генерал встретился, проявило огромный интерес к работающему по сей день под водой неизвестному оборудованию и предложило организовать к подводному объекту новую экспедицию, состоящую из научных работников и технических специалистов, усиленную профессиональными аквалангистами. По мнению руководства Центра необходимо будет провести инженерное обследование объекта на предмет необходимости и возможности осушения подземного помещения. Угрюмов был не против любых работ, что, возможно, прольют свет на проблемы, которыми занимается он сам и его люди. Он поинтересовался, есть ли какие подвижки в изучении принципа работы антигравитационного оборудования на немецком дисколёте. Увы, особых подвижек не было. По предложению генерала было принято общее решение направить в Смоленскую область группу специалистов с привлечением технических служб для углублённого изучения заброшенного подземного бункера. Угрюмов не стал посвящать учёных в причины своего повышенного интереса к этому заброшенному месту, а его никто не стал терзать излишним любопытством — в структурах ФСБ не принято задавать лишних вопросов. Руководством ставится ясная задача, и её необходимо решить в меру своей компетентности.
Генерал вернулся в свой кабинет, вызвал к себе Иванникова и рассказал тому о результатах работы экспедиции в Мурманскую область к Ловозеру.
— Я был сегодня у учёных в Центре, к сожалению, никаких сдвигов в изучении принципа работы антигравитационного двигателя дисколёта не наблюдается. Это печально. Может, полученная ими «дыня» сдвинет дело с мёртвой точки. Оружие, так мне вообще не показали, сославшись на его опасность, но я не в обиде — эта штуковина в неопытных руках может таких дел наворотить — мама не горюй. С руководством Центра мы приняли решение направить группу специалистов к тому злополучному бункеру под Смоленском. Придётся тебе, подполковник, опять отправиться в этот город.
— Я готов, товарищ генерал. Когда именно?
— Занимайся пока своими делами, я тебе сообщу, когда будет всё подготовлено.

Два бота разрез;ли носами воды моря Уэдделла и приближались к скалистому берегу, который уже просматривался на фоне подсвеченного звёздами неба. Ориентир давали редкие вспышки фонаря на берегу, фонаря, находящегося неизвестно в чьих руках. Когда до суши осталось метров десять, сверху, с невысокой скалы послышался крик на английском языке:
— Hey friends, save us! We;re in trouble! We are polar explorers!
          — Эти ребята полярники, — объявил Андрей громко, чтобы на втором боте его тоже услышали. — Haw many of you are there?
— Three!
          — Их трое. Okay, okay, we;ll take you to our trawler now! Take the most necessary things! Пусть возьмут с собой только самое необходимое, — перевёл он своим.
Боты причалили к скалистому берегу, и спецназовцы стали ждать спуска непонятно откуда взявшихся гостей. Сверху донеслось:
— Микола, залиш цю сумку, возьми тiльки рюкзак. А ти, Остап, кинь лижi, навищо вони тобi в морi? Спускайтесь вниз до човнiв.
Стас оживился, услышав украинскую речь.
— Эй, парни, вы что, украинцы что ли?
Наверху приостановился начавшийся было спуск.
— А вы никак москали? Во мы попали, хлопцы! Вы нас забирать не будете теперь?
Стас ухмыльнулся и крикнул:
— Украинцы — наши братья, а русские своих не бросают! Спускайтесь, друзья, спускайтесь, вам теперь ничто не угрожает!
Вскоре трое украинских полярников перебрались в боты: двое в — один, третий — в другой. Суда отчалили и взяли курс на траулер.
— Вы шо, хлопцы, рыбаки? — спросил один из украинских гостей, тот, что выглядел старше своих товарищей.
— Рыбаки, брат, рыбаки, к нашему траулеру идём. Вон, его огни впереди.
— А шо по-военному одеты, вон и автоматы вижу? Никак с рыбами воюете?
Стас попытался отшутиться:
— И с рыбами повоюем, если придётся. А так, места здесь глухие, сами понимаете, бог знает, кого можно встретить. Да, и времена в мире лихие. До судна доберёмся, там расскажете, как в такой глуши оказались. Вижу, замёрзли, ничего в тёплой каюте отогреетесь, да, и есть, поди, хотите, так мы вас откормим.
Полярники больше не проронили ни слова до самого борта траулера. Когда оба бота были подняты до уровня верхней палубы, там их встретил весёлый капитан. Когда гости высадились вместе со спецназовцами, он начал их хлопать по плечам и порывался обнять, но те вели себя сдержанно, даже с некой опаской.

Украинцев разместили в просторной каюте всех вместе. Когда те обустроились, их накормили в столовой. В её просторном помещении они сидели только втроём, не раздеваясь, видимо, ещё не отогрелись. После приёма пищи всех их проводили в двухкомнатную каюту капитана, где, кроме него самого и полярников, присутствовали Стас и Ивон. Когда все расселись на креслах и диване, Калугин обратился к чувствовавшим себя скованно спасённым полярникам, непонятно, как оказавшимся в абсолютно безжизненном районе Антарктиды:
— Ну, что, братья украинцы, поели, отогрелись? Теперь расскажите нам, кто вы такие, и как оказались там, где мы вас подобрали. Для начала давайте познакомимся. Я Станислав Григорьевич Калугин — заместитель нашего капитана Воскобойникова Ивана Ильича, вот он перед вами. Моя жена Ивон, прошу любить и жаловать. Теперь представьтесь вы.
Гости переглянулись, и один из них пожал плечами, как бы говоря, что все они в безвыходном положении, можно сказать, в плену, и хочется им или нет, но придётся общаться с этими людьми. Самый старший из них начал:
— Я Шевчук Петро Володимирович научный сотрудник украинского Центра антарктических исследований, доктор наук, так, к слову. Это мой коллега Лелеко Микола Трофимович, метеоролог, кандидат наук, — указал он на молодого мужчину крепкого телосложения, но выглядевшего изнурённым. На лбу у того выступила испарина то ли от излишнего волнения, то ли ему стало уже жарко. Остальные его товарищи тоже сидели разрумянившиеся. Стас вежливо предложил им снять с себя тёплую одежду, что гости с видимым удовольствие и сделали. Когда все уселись на свои места, Калугин улыбнулся и сказал:
— Теперь вам, друзья, будет более комфортно. Так мы вас слушаем.
Шевчук продолжил:
— Лелеко я вам представил, а это Мищенко Остап Сергеевич, тоже метеоролог, как и мы все.
Стас усмехнулся и мотнул головой.
— Никогда не слышал про украинских полярников, просветите меня, друзья.
— Зря усмехаетесь, как вас там, Станислав Григорьевич? Вы рыбаки, вам простительно быть в стороне от науки, такой, как метеорология. Подозреваю, что вам ближе ихтиология, — полярник зло ухмыльнулся. — Так вот в качестве ликбеза просвещаю вас: ещё в 1996 году Великобритания передала Украине безвозмездно свою старую станцию «Фарадей», которая была переименована в «Академик Вернадский», и с тех пор станция успешно функционирует. Каждый из нас на ней по несколько лет проработал. Она находится далеко отсюда, много западнее.
— Интересно, очень интересно, теперь буду знать, что Украина в Антарктиде тоже присутствует, — капитан судна бросил взгляд на Стаса и Ивон. — А здесь-то вы как оказались? Судя по нашим картам в этом районе и близко никого нет из людей, только пингвины.
— Как мы здесь оказались? Искали спасение. Где-то в семистах километрах отсюда на восток два года назад наши учёные начали строительство новой станции, и мы одни из её первых жителей. А потом Россия напала на Украину — нам передали эту новость по радио. Строительство приостановилось вовсе, рабочих вывезли и оставили только пять сотрудников. Дальше связь прекратилась полностью, создалось впечатление, что о нашем существовании забыли. Топливо было в ограниченном количестве, продукты тоже. Мы подождали, подождали, провели совет и приняли решение: чтобы не погибнуть на заброшенной станции, двигаться на снегоходе вдоль побережья в надежде увидеть в море хоть какое судно, которое может нас спасти. Мы двигались долго и медленно, не отрывая глаз от моря, но не одного судна так и не увидели. Потом у нас сломался снегоход. Михась Луценко, он единственный из нас механик, сказал, что технику уже не оживить. И что нам было делать? — Шевчук сделал паузу, во время которой оглядел строгим взглядом своих спасителей. — Выбора не было, или погибнуть от голода и холода в месте остановки, или двинуться своим ходом вперёд, на запад, рассчитывая на призрачную удачу. Мы взяли с собой провизию, палатку и двинулись на лыжах, волоча за собой на санях рюкзаки с едой. Шли мы где-то неделю. За это время Михась и Валера — наш четвёртый метеоролог, простыли и быстро скончались. Мы их похоронили и двинулись дальше, и шли до тех пор, пока не увидели в море ваше судно и ещё одно. Днём мы вам махали руками с берега, но безрезультатно, а ракетниц у нас не было. Ночью начали изредка, чтобы сэкономить заряд батарейки, сигналить фонариком. И слава богу, вы нас заметили. Вот так мы оказались там, где вы нас подобрали.
— Да, прямо сюжет для повести, — капитан почесал затылок и предложил выпить за чудесное спасение, согласились с ним все. После того, как выпили по первой рюмке коньяка Николай Лелеко спросил:
— И долго вы ловить рыбу будете, когда домой?
Ему ответил Стас:
— Наши два судна в этом районе в автономном плавании, собирались ловить долго. Возьмём курс на родину, когда получим с базы распоряжение. Так что от нас ничего не зависит. Будете нашими гостями, пока мы здесь. Может быть поскучаете, зато все вы живы, и когда-то попадёте домой.
— А вы можете передать по рации на землю, что спасли нас? — с надеждой в голосе спросил уже Мищенко. — Жена с дочкой ничего обо мне не знают. Они же с ума сходят.
— Мы обязательно сообщим о вас своему начальству, но боюсь, что из-за военного конфликта дальше него эта информация не уйдёт. Такое сейчас время. Но главное, что вы живы, и главное, не унывать. — Стас громко хлопнул в ладоши. — А теперь и по второй можно. — Он разлил коньяк по рюмкам. Шевчук поднял свою, глянул на Лелеко и Мищенко, потом опустил её на стол и твёрдым голосом сказал:
— Если б не вы, русские, сейчас бы всё в нашей жизни было бы по-другому. Я, конечно, не знаю, как там дела на фронте, и есть ли ещё он, этот фронт, но абсолютно уверен, что вам ни за что не одолеть Украину. Зря вы к нам сунулись. Может, ВСУ уже под Москвой стоят? Нет? А где?
Стас глубоко вздохнул и кашлянул.
— Хочу вас разочаровать, друзья, боеспособной украинской армии уже не существует. Не далёк тот день, когда фашистская хунта в Киеве будет сметена, и оба наших народа опять обнимутся, как братья.
 Лелеко даже вскочил со своего кресла.
— Никогда Украина не будет Россией! Никогда! Можете выбросить нас за борт, но я не продам свою родину за похлёбку, тепло и рюмку коньяка. Не так я воспитан! Думаю, мои друзья меня поддерживают.
Остальные двое дружно закивали головами.
— Ну, что ж, насильно мил не будешь. — Стас встал со своего кресла. — За борт вас выбрасывать, конечно, никто не станет, но хочется вам или нет, а нам всем вместе на этом судне ещё придётся какое-то время пожить. А теперь скажем спасибо гостеприимному капитану и разойдёмся с миром. Да, вот ещё что. Вынужден буду изолировать вас в каюте. Душ и туалет в ней есть, а еду вам будут приносить, — он указал рукой на дверь. — Мы с капитаном проводим вас.
Украинцы поднялись, переглянулись и с обречённым видом пошли к двери. Стас тяжело вздохнул, посмотрел сначала на капитана потом на жену, пожал плечами и двинулся следом. Полярников сопроводили до их каюты и заперли. Насчёт них Воскобойников отдал распоряжение боцману и даже предложил оставить у их двери пост охраны, что и было сделано. Окно каюты, выходящее на палубу, было заблокировано снаружи и заклеено матовой калькой. Теперь каюта походила на тюремную камеру, и что обо всём этом думали узники, было уже не важно, так как во время проведения операции, которой руководил Стас, посторонние свидетели были не нужны, и тем более настроенные так враждебно. Калугин поднялся в рулевую рубку, откуда связался по спецсвязи с министром обороны и доложил тому о сложившейся ситуации. Приказ он получил немедленно: всех троих украинских полярников ликвидировать — три человеческие жизни на весах явно не перетягивали ожидаемые результаты от проводимой операции. Стас попытался объяснить, что все трое полностью изолированы в одной из кают и охраняются, и будут оставаться в ней до полного выполнения задания, которым он руководит, он брал на себя всю ответственность, но тщетно, министр был непоколебим.
— Вы хоть понимаете, полковник, что доверила вам страна?! Надо же, вы берёте на себя ответственность, и что мне прикажете с вами делать, если вдруг что-то пойдёт не так? Даже ваша жизнь ничего не стоит, когда перед нашей родиной открылись такие перспективы! Рисковать мы не имеем права! Вы получили приказ, исполняйте! — Связь прервалась. Стас даже не успел ответить министру, как положено по Уставу, «Есть!». Он тяжело вздохнул. Ему сразу вспомнились глаза полярника Мищенко, когда тот говорил о своих жене и дочери. Калугин вышел из маленькой комнатки, в которой стояло оборудование спецсвязи, посмотрел на вахтенного у штурвала, бросил взгляд на капитана, который ждал каких-то распоряжений после разговора с Москвой, отвернулся от него и стал молча разглядывать далёкий берег, он думал. В рубке стояла тишина, и её никто не нарушал. Стас был благодарен Воскобойникову за его вежливое молчание, ему нужно было подумать, как выполнить приказ министра, не выполнить его он не имел права. Эти трое не при каких условия не должны быть свидетелями той деятельности, которой занимаются у берегов Антарктиды экипажи обоих траулеров. «Эти трое не должны быть свидетелями», — прокручивал раз за разом Калугин у себя в голове. Эти трое. Эти трое не должны, а если они станут другими, уже не теми тремя, что сейчас? Стас принял решение. Он прекратил созерцать далёкий берег и развернулся к продолжавшему сохранять молчание капитану.
— Разговаривал я с Москвой, Иван Ильич, доложил о сложившейся ситуации. Получил распоряжение держать украинских полярников под стражей в течение всей операции, потом, после её завершения  ссадить всех на берег любой страны по их собственному усмотрению.

Пока Калугин и Ивон с группой спецназовцев день за днём обследовали огромное фашистское поселение в Антарктиде, на другом конце мира, в Москве, эксперты провели исследование эсэсовских документов, привезённых Иванниковым из Смоленска, и на суперсовременном оборудовании установили с абсолютной точностью их подлинность, как и одного комплекта военной формы,  принадлежавшей ряженому бандиту. По фотографии гражданского костюма, снятого с неизвестного убитого в лесу, особенно по пришитой к его вороту бирке, по покрою, с большой долей вероятности эксперты установили, что образец изготовлен немецкой швейной фирмой HUGO BOSS между 1937 и 1942 годами. Получив результаты анализов, Угрюмов с Иванниковым всё больше и больше склонялись к версии, что напавшая на Зиминых десять лет назад банда, вовсе и не банда, а как-то попавшая в наше время группа  настоящих эсэсовцев времён войны, как и утверждал тогда журналист Журбин. Если поверить в эту безумную версию, остаётся каким-то образом её подтвердить, и желательно неоспоримыми фактами. По приказу генерала Угрюмова была оперативно сформирована спецгруппа из учёных Исследовательского центра ФСБ и военных специалистов. К группе был прикомандирован подполковник Иванников с особыми полномочиями в Смоленской области. Генералу Акимову был отправлен приказ о всяческом содействии группе и подключении к ней майора Евдокимова, временно отстранив того от текущих дел. В Смоленск выехала целая колонна со спецтехникой, которую  майор и встретил на трассе, ведущей в город. Хоть и прошло десять лет, Алексей хорошо помнил место расположения заброшенного бункера, куда он провёз всю небольшую колонну, двигаясь впереди на своей машине.  Иванников со смоленским офицером встретились, как старые друзья после долгого расставания, хотя и простились они не так уж и давно.
— Видишь, Лёша, я же говорил, что ещё увидимся, вот я и прибыл, да ещё и не один.
— Вижу, вижу, целую армию с собой привёз. Значит, всё же у вас там что-то срослось в версии с бандитами. А как там анализы их документов? Подтвердились наши результаты?
— Подтвердились, чему я сильно удивлён. Всё же надеялся, что это липа.
Алексей почесал затылок и нахмурился.
— Как думаешь, о чём это говорит? Как могут быть у бандитов подлинные фашистские документы? Я ни фига не понимаю.
Андрей похлопал коллегу по плечу.
— Я пока тоже. Ладно, давай показывай, где тут вход в бандитское логово. Минёры должны определиться, как туда попадать будем. Капитан, — окликнул он их старшего, — Подойдите.
Щупленький офицер оставил своих подчинённых у автобуса и подбежал к Иванникову.
— Слушаю вас, товарищ подполковник.
— Это сотрудник Смоленского Управления ФСБ майор Евдокимов, он вам покажет, где находится замурованный вход в подземелье. Ваша задача оценить обстановку и освободить вход от бетона. Всё понятно?
— Так точно!
— Исполняйте. Ты, Лёша, покажи капитану, где там что, а я пока оцепление расставлю.
— Думаешь, всё же бандиты в бункере базировались?
— Проверим и получим точный ответ. Давай, действуй.
Андрей подошёл к тентованному грузовику и поманил рукой офицера, сидящего в кабине. Тот быстро её покинул и вытянулся перед ним.
— Вон там, где наши люди стоят у развалин — это объект, который нас интересует. Ваша задача, старший лейтенант, расставить своих людей так вокруг, чтобы ни одна живая душа ближе трёхсот метров здесь не оказалась. Гоните всех любопытных подальше от этого района. Будем проводить взрывные работы.
Офицер быстро отдал распоряжение своим подчинённым, и солдаты рассредоточились по лесу. Тем временем минёры просверлили отверстия в бетоне и заложили в них заряды. Протянули от них провода до безопасного расстояния и приказали остальным членам команды, включая военных и гражданских, удалиться метров на сто, лечь на землю и закрыть голову руками. Когда всё было готово к взрыву, он прогремел. После того, как пыль осела, старший минёр подошёл к месту взрыва, оценил работу своих людей и разрешил остальным подойти к образовавшемуся пролому. Возле чёрной дыры собралась тесная группа.  Иванников с Евдокимовым надели специальные комбинезоны и каски, повесили на пояса рации и противогазы на всякий случай, за спинами укрепили сапёрные лопаты и на четвереньках уползли в образовавшийся проход. За ними отправились солдаты-электрики, тянувшие за собой провода от генератора для освещения помещения на нижнем уровне бункера, план которого они получили от Евдокимова, который тот им начертил. Хотя прошло десять лет, офицер хорошо сохранил в памяти то место, что им предстояло исследовать. Пока же первая группа освещала себе путь мощными фонарями. В то время как Алексей с Андреем ходили  по коридору и комнатам бункера, электрики занимались своим делом. Где-то через час бункер осветился мощными лампами, и нужда в фонарях отпала.
— Пойдём, Андрей, я тебе кое-что покажу, — Евдокимов поманил Иванникова к двери одного из помещений. Помещение оказалось просторным, и в самом его центре стояла огромная установка, внешне напоминавшая электрогенератор, рядом с которым располагался на узком длинном столе, видимо, пульт управления этим оборудованием, покрытый слоем пыли, как и непонятная машина, к которой от этого пульта тянулись связанные в жгут провода. Для чего-то рядом стояли обычные складские весы с массивной металлической болванкой на них.
— Как думаешь, Андрей, что это за техника? Десять лет назад наши специалисты предположили, что это какой-то генератор, непонятно зачем здесь установленный. Что интересно, тогда он ещё гудел, и пол под ним вибрировал, но только до тех пор, пока в бункер поступала не понятно откуда электроэнергия. Наши тогда  заморачиваться не стали, так как других важных дел было выше крыши.  Вход в бункер залили бетоном, а дело сдали в архив. Хотя все бандиты были уничтожены, местному участковому было предписано время от времени этот район навещать, что он, видимо, и делал. Никакой посторонней активности у бункера не наблюдалось, и через какое-то время интерес к бункеру пропал вовсе.
Иванников с Угрюмовым ещё в Москве предположили, что, возможно, генератор вырабатывает какое-то поле, способное изменять пространственно-временной континуум. В таком случае бандиты, напавшие на Зиминых, вовсе и не бандиты, а настоящие эсэсовцы, попавшие в наше время. Видимо, в этом подземелье проводились какие-то важные опыты, скрытые под землёй от посторонних глаз. Однако, возможно ли такое? Делиться своими соображениями Андрей не стал ни с Евдокимовым, ни с учёными специалистами, которые тоже спустились на нижний уровень бункера. Пусть сначала умные головы разберутся со старым немецким оборудованием, а там уж и видно будет.
Пока учёные разбирались с генератором или с тем, на что машина была похожа, офицеры занялись тщательным досмотром помещения, где немецкая техника находилась. В углу стоял письменный стол со старым телефоном без диска. Стас на всякий случай поднял трубку и приложил её к уху. Как и следовало ожидать, она безмолвствовала. Позади стола стоял  массивный сейф с открытой дверцей. Кроме затёртого журнала в сейфе ничего не было. Стас его перелистал. Половина листов была заполнена цифрами и пометками к ним на немецком языке. Видимо, слова представляли собой специальные научные термины, потому что Иванников, немного знавший разговорный язык, не понял ни слова. Зато запись на титульной странице журнала он перевёл сразу: Профессор Кёлер. Журнал испытаний по программе  VL-401-15. Начат 10-го сентября 1942 года. Андрей показал журнал Евдокимову. Тот с интересом его пролистал, но, как и Андрей, в записях не разобрался. Он вернул его Иванникову и пожал плечами, а тот подозвал одного из учёных, возившихся с установкой, и передал тому находку.
— Возьмите, Сергей Петрович, может, пригодится. Я так ничего в записях не понял.
— Разберёмся, товарищ подполковник.
Обследование остальных помещений ничего нового не дало. Одно из них — обычная небольшая казарма с запылёнными личными вещами солдат, другое — оружейная с опустевшими пирамидами. В конце коридора размещалась столовая и кухня с давно засохшими продуктами. Были так же две одноместные комнаты. Одна, видимо, принадлежала офицеру, так как на спинке кровати висели истлевшие армейские галифе, а другая — гражданскому лицу, может быть даже тому самому профессору Кёлеру, что вёл журнал в помещении с оборудованием. Больше ничего интересного найти не удалось. Офицеры вернулись в лабораторию, как оба они окрестили то место, где был установлен генератор, или что-то другое на него очень похожее. Учёные обступили его с разных сторон, увлечённо исследуя каждый узел, каждую деталь. Им даже пришлось снять некоторые металлические кожухи, чтобы добраться до внутренностей оборудования.
— Чем же всё-таки здесь занимались фашисты? — Евдокимов почесал щёку и глянул на Иванникова. — Ума не приложу, что они здесь изготавливали? Кроме этой чёртовой машины ничего же нет. Я так понял, что те бандиты базировались в этом самом месте. Вы там, в Москве, так думаете?
— Пока, Лёша, ничего с уверенностью сказать тебе не могу, так как сам не знаю. Посмотрим, что скажут нам умные головы, — Андрей бросил взгляд на группу учёных. — Вся наша дальнейшая работа будет зависеть от их вердикта. Предлагаю подняться наверх, здесь нам делать пока нечего.
Иванников объявил о своём решении группе занятых своей работой специалистов, приказал им быть постоянно на связи по рации, благо через бетонные перекрытия сигнал проходил. Когда оба офицера выбрались из бункера, на поляне рядом с пробитым лазом солдаты уже обустроили небольшой палаточный лагерь, отцепили от грузовика полевую кухню и установили её в его середине. Под навесом стояли раскладные столы и лавки, и от полевой кухни исходил приятный запах каши. В Москве никто не знал, сколько продлятся работы в бункере, а работы могли и затянуться, поэтому решили кормить военнослужащих не сухпайком, а полноценной армейской пищей.
Андрей с Алексеем сели на лавку за стол под тентом. Иванников позвонил Угрюмову и подробно описал тому обстановку, говоря общие слова, но генерал прекрасно понимал, о чём сообщал ему подчинённый.
— Ну, что ж, посмотрим, подполковник, что скажут наши учёные. Держи меня в курсе.
 Алексей постучал пальцами по столу и повернулся к товарищу.
— Не возьму никак в толк, Андрей, что ваши специалисты хотят найти в груде металла, похожей на генератор? Восемьдесят с лишним лет прошло после войны, наука шагнула вперёд, достигла таких результатов, что Гитлеру и всем его учёным мужам даже в своих самых дерзких фантазиях тогда не придумать. Допустим, определят ваши спецы, что там под землёй генератор, и что? Для чего он там был установлен уже не узнать. Вы затеяли такую операцию, а зачем? Ну, хорошо, бандиты были там десять лет назад, согласен, их всех уничтожили, дальше то что?
— Поживём, Лёша — увидим. У нас с тобой есть приказ, и наше дело его выполнить. А что будет дальше, зависит от результатов.
— Темнишь ты что-то, брат, ох, темнишь, — Иванников заметил, что его коллега обиделся на недоверие к нему. Он поднялся, похлопал того по плечу и ответил:
— Не обижайся, пожалуйста. Даже, если и темню, то знай, что так надо. Давай лучше посты оцепления проверим, пока суть да дело.
Оба офицера разошлись в разные стороны и углубились в лес. Когда они вернулись в лагерь, проверив посты оцепления района, там их уже дожидался руководитель научной группы.
— Хочу вам доложить, товарищ подполковник, — обратился он к Иванникову, — что оборудование в бункере — электрогенератор оригинальной конструкции, который должен работать по принципу  возбудителя какого-то поля. Мы с товарищами подозреваем, что поле это должно иметь некие свойства сродни гравитационному полю, а, возможно, и антигравитационному.  С оборудованием, похожим на то, что внизу, никому из нас встречаться не приходилось.
— Скажите, Сергей Петрович, а возможно этот генератор оживить, заставить работать, ведь десять лет назад он работал — это факт неоспоримый? — Андрей с надеждой смотрел на учёного.
— Мои коллеги ещё занимаются с ним, но чтобы ответить на ваш вопрос, нужно оборудование запитать, а оно, хочу заметить, очень энергоёмкое. Что там наш генератор, сюда придётся тащить высоковольтную линию.
— Да, дела, — Иванников с озадаченным видом погладил подбородок. — Придётся решать вопрос на самом верху. Сообщу ваше мнение руководству в Москве, пусть там подумают.
— Правильно, это единственное, что мы можем сделать в этих условиях. Демонтировать генератор и переправить к нам в Центр — задача вообще неосуществимая. Без значительных разрушений конструкции его оттуда не извлечь. Подозреваю, что немцы сначала установили генератор, а потом вокруг него и над ним возвели уже сам бункер. Такие дела, товарищ подполковник. Мы пока с коллегами будем заниматься немецкой техникой, а вы решайте вопрос с серьёзным электроснабжением.
Учёный развернулся и направился к лазу в бункер, по дороге стряхивая с комбинезона серую пыль. Зачем он это делал, непонятно, ведь ему предстояло пробираться через лаз на четвереньках по бетонному крошеву.   

В это время на траулере «Знамя Победы»  после очередной высадки в фашистское антарктическое логово Калугин поднялся в рулевую рубку, где сидел в кресле у стола капитан Воскобойников и делал записи в судовом журнале. Тот отвлёкся от своего занятия, когда услышал, что дверь открылась.
—  А, это вы полковник. Как дела на берегу?
Стас прошёл внутрь рубки, встал рядом с капитаном, и положил руку тому на плечо.
— Думаю, основную часть своей работы мы сделали, хочу доложить об этом в Москву.
— Так, пожалуйста, докладывайте. Думаете, будем сниматься с этого района?
— Это вряд ли, Иван Ильич. Хотя кто его знает, какое решение примет руководство.
Стас закрылся в комнате спецсвязи  и пробыл там довольно долго. Потом покинул помещение, подошёл к окну и стал молча смотреть на серые волны. Капитан не нарушал его раздумья вопросами. Продолжая глядеть на серые волны, Калугин сказал:
— Я сделал доклад, Иван Ильич, и мне сказали, что очень скоро примут решение. Пока будем продолжать «ловить рыбу». Я вот что подумал, а не навестить ли нам с Ивон наших украинских пленников. Попробуем с женой убедить их пересмотреть свои жизненные позиции. Возможно, они поймут, что спецоперация  России на Украине продиктована необходимостью.
— Да вы, что, Станислав Григорьевич, разве таких упёртых, отравленных чуждой нам идеологией людей возможно в чём-то переубедить. Они ведь только на вид нормальные, адекватные, а за три десятка лет мозги им так промыли, что ни какие ваши доводы они не примут.
— Ну, это мы, Иван Ильич, ещё поглядим. Одним словом хочу попробовать, да заодно проверю свою способность переубеждения.  Ивон мне в этом поможет.
— В таком случае я пойду с вами.
— Это лишнее, товарищ капитан первого ранга, уверяю вас. Предстоит дружеская беседа, а не политсобрание. Продолжайте заниматься своими делами, а мы с женой займёмся нашими украинскими бравыми хлопцами.
Через двадцать минут чета Калугиных открыла дверь каюты, рядом с которой стоял на посту вооружённый спецназовец.

Генерал Угрюмов заслушал по телефону доклады своего подчинённого подполковника Иванникова  и руководителя научной группы. Он положил телефон на стол, за которым сидел в своём кабинете, и задумался. Своим приказом он не мог заставить энергетиков в Смоленске провести высоковольтную линию к бункеру, даже не мог с таким вопросом выйти на губернатора области, не его это уровень. Придётся докладывать наверх и убеждать вышестоящее начальство, что крайне необходимо протянуть отдельную высоковольтную линию к развалинам старого немецкого бункера, чтобы запитать для чего-то какой-то генератор времён войны. Поймут ли его? Необходимо будет подключить самых авторитетных учёных Исследовательского центра, чтобы они убедили руководство, что это не просто генератор, а какое-то секретное фашистское оборудование, оригинальная конструкция и возможности которого шагнули далеко вперёд от времён Второй мировой войны. Возможно, в связи с разгромом Германии эти передовые разработки были утеряны, а, может быть, нашли своё воплощение далеко от Смоленска, в Антарктиде. например. Очень важно всё это проверить. Угрюмов надеялся, что к его мнению и мнению руководителей Центра прислушаются и это мнение примут. Не те сейчас времена, идиотов, принимающих решение, стало значительно меньше — Угрюмов это ощущал в своей деятельности. И что самое важное, это то, что запитать генератор нужно очень быстро, так как военным и гражданским из спецкоманды придётся дожидаться решения вопроса в лесном лагере. Угрюмов поднял трубку  телефона у себя на столе и связался с директором Исследовательского центра.
— Василий Петрович, это генерал Угрюмов, нужно срочно встретиться.               

Майору Рогову было поручено во что бы то ни стало найти в военных архивах любые сведения о немецком профессоре Кёлере, чей рабочий журнал был найден в заброшенном бункере под Смоленском. Майору пришлось повозиться, перечитать массу документов, как в открытых источниках, так и под грифом «Секретно». Однако по теме, связанной с дисколётами во время Второй мировой войны, профессора с такой фамилией он не нашёл. Фигурировала только фамилия профессора Колера. Фамилии звучат похоже, но Кёлер есть Кёлер, а Колер это Колер. Вот Колер как раз какое-то время и работал с Виктором Шаубергером, а этот Шаубергер по некоторым источникам занимался оружием возмездия — дискообразными летательными аппаратами. Шаубергер был создателем воздушно-водяного двигателя, того самого, что на первых этапах был установлен на опытные образцы дисколётов, но что-то там у немецких инженеров не сложилось, и работу над двигателями приостановили. Профессор Колер возглавил отдельную группу учёных и инженеров, которая тоже работала над оружием возмездия. Возможно, профессор Кёлер из бункера это какой-то учёный, имевший другую фамилию, но так как работы были, по всей видимости, серьёзно засекречены, что даже охранявшие бункер эсэсовцы не знали, кого они охраняют, похожая фамилия известного физика была взята на непредвиденный случай провала секретности. Пусть потом враг и ломает голову, кто этот человек. Если допустить, что это так, то судьба неизвестного физика из бункера известна — он был застрелен в лесу. С Шаубергером тоже всё ясно: после войны в пятидесятых годах он попал в руки ФБР, и американцы хотели подключить его к своей военной программе, но немец к этому времени стал убеждённым пацифистом, и им ответил категорическим отказом. А вот судьба профессора Колера осталась покрытой тайной. Он просто исчез, возможно, даже погиб. Майор Рогов составил подробный рапорт и представил его генералу Угрюмову.

Вынужденный отдых в лесу для Калугина и Евдокимова особо долго не продлился. Несколько дней они откровенно бездельничал, хотя солдаты круглосуточно несли охранную службу по периметру, а учёные увлечённо возились с генератором странной, даже какой-то фантастической, по их мнению, конструкции. Всю свою работу они снимали на видео, и каждый из них вёл персональный журнал. Но вот подошло время, когда смоленские энергетики подтащили довольно толстый кабель к бункеру. Дальше пролома гражданских рабочих не пустили. Внутрь бункера кабель затаскивали уже солдаты-электрики. Они же и подключили толстые провода к тем клеммам, на которые им указали учёные. Момент истины настал — высоковольтное питание к генератору было подведено. Пригодился и огромный реостат, что был установлен рядом с оборудованием, через который когда-то поступало питание на генератор. Сейчас обесточенный немецкий кабель был от реостата отсоединён, и к нему был подключен новый.
— Ну, что, товарищ подполковник, у нас всё готово для начала эксперимента. Осталось только сообщить наверх, чтобы энергетики включили рубильник.
— Ели у вас всё готово, Сергей Петрович, то, пожалуй, начнём.
Иванников по рации дал команду смоленским энергетикам, что ждали распоряжения, подать в бункер питание. Тут же на столе, на металлическом пульте загорелась красная лампочка, и учёный щёлкнул массивным тумблером рядом с ней, после чего генератор ожил. Все с опаской сделали невольно шаг назад.
— Анатолий Иванович, что показывает наше оборудование?
— Возросла напряжённость магнитного поля.
Ручка реостата двинулась вперёд.
— А теперь?
— Показания растут, Сергей Петрович, только почему-то показания неустойчивые. Странно как-то это. Оборудование проверенное, оно в полном порядке.
— Возможно, коллеги, мы имеем дело с другой природой магнитного поля, поэтому наше оборудование не совсем подходит к его измерению. Продолжим эксперимент, не обращая внимания на колебание показаний.
Ручка реостата пошла вперёд, и гул генератора усилился, а бетонный пол под ногами завибрировал.
— Сергей Петрович! — окликнул руководителя один из учёных. — Что-то произошло с весами. Я точно помню, что они показывали вес болванки девяносто килограммов, и весы были уравновешены. А сейчас вроде бы железяка полегчала.
— Уравновесьте весы. Анатолий Иванович.
Учёный выставил новый вес, и он теперь был на семь килограммов меньше.
— Коллеги, я думаю, мы имеем дело с великим открытием. Эта установка, несомненно, своим полем влияет на гравитацию. Увеличу-ка я напряжение до максимума, посмотрим, что произойдёт.
Генератор неистово загудел, а пол завибрировал сильнее. Чудесным образом помещение с оборудованием преобразилось — вокруг стало идеально чисто, будто невидимый уборщик каким-то чудесным образом в один момент сделал своё дело. Вся группа заволновалась и ещё дальше удалилась от гудящего генератора.
— Смотрите, товарищи, весы опять среагировали!
— Выставите вес, Анатолий Иванович, если, конечно, не боитесь.
— Ну, вот ещё! Я учёный, эксперимент — это часть моей жизни, и часть для меня очень важная.
Мужчина смело зашагал вперёд и приблизился к весам.
— У меня странное ощущение, будто у меня за спиной выросли крылья, и я ими машу! — крикнул он своим коллегам.
— Что случилось, Анатолий Иванович?
— Мне кажется, я стал на половину легче. Сейчас проверю груз на весах. Точно! Теперь он весит сорок пять кило!
Остальные учёные, да и Иванников с Евдокимовым, попытались попрыгать, но все ощущали свой вес, как и всегда.
— Анатолий Иванович, подойдите к нам.
Учёный вернулся к остальной группе.
— Удивительно, — едва не закричал он, — я с каждым шагом чувствовал себя всё тяжелее и тяжелее! По моим ощущениям мой вес теперь нормализовался.
— И что же мы имеем, коллеги? — руководитель группы учёных обратился ко всем, включая двух офицеров, то и дело бросая взгляд на гудящий генератор. — В непосредственной близости от оборудования возбуждается неизвестное нам поле, влияющее каким-то образом на гравитацию. Но, видимо, поле недостаточно сильное, чтобы дальше трёх метров оказывать своё влияние. Однако, по всей видимости, из-за этого поля каким-то чудесным образом в помещении навёлся сам собой порядок.
Открылась дверь, а в неё заглянул солдат-электрик, дежуривший в коридоре.
— Товарищ подполковник, разрешите обратиться.
— Слушаю вас, сержант,  — ответил ему Иванников.
— В коридоре как-то странно всё изменилось, как будто, это, только что ремонт кто-то сделал. И ещё, это, там телефон на стенке звонит. Может,  замкнуло чё?
Иванников переглянулся с Евдокимовым. Он был больше готов к нечто подобному, Алексей же изумился. Как мог звонить телефон в заброшенном бункере времён войны? Оба они выбежали в коридор, телефон на стене продолжал громко звенеть.
— Андрей, может, правда что-то в нём замкнуло после того, как запитали генератор.
— Вот мы сейчас и проверим, — он быстрым шагом подошёл к аппарату и снял с него трубку. Так он стоял с минуту, держа её у уха, потом повесил. Его глаза округлились, он впал в некий ступор, и даже не слышал, как к нему обращался Евдокимов. Он очнулся, когда майор стал крепко трясти его за плечо.
— Кто это был, Андрей?
— Кальтенбрунер.
 — Кто, кто? Какой ещё Кальтенбрунер?
— Тот самый, Лёша, тот самый, — прошептал Иванников.
— Что значит «тот самый»? Опять что-то темнишь.
— На этот раз не темню, друг мой. Тот самый, это значит только, что звонил подчинённый Гиммлера. Он говорил, даже орал в трубку по-немецки и обращался к Мозелю. Я знаю кто такой этот Мозель. Это главарь бандитов, убитый Зимиными при нападении на дом старика. В кармане офицера были найдены документы на имя штурмбанфюрера Мозеля. Такие дела, Лёша.
Теперь уж чуть было не впал ступор Евдокимов. Он с опаской огляделся.
— Ты хочешь сказать…  мы все здесь сейчас находимся в 1942-м году?!
— Именно! Теперь мне от тебя скрывать нечего. Мы с моим начальником генералом Угрюмовым допускали нечто подобное. Нам нужны были только доказательства, и теперь они у нас есть.
— Но как такое вообще возможно?! Перемещение во времени! Всегда считал, что такое только в фантастических фильмах бывает, и на тебе, сам, получается, шагнул в сорок второй год. Думаю, наши учёные там, рядом с генератором, тоже будут сильно удивлены. А мы назад-то вернёмся? Не хочу я здесь оставаться. В сорок втором Смоленск был под немцами.
— Поверь мне, я тоже не горю желанием встретиться с фашистами. Думаю, если выключить генератор, всё вернётся на круги своя. Пойдём, сообщим новость учёной братии.
Андрей не ожидал, что его сообщение о перемещении в 1942-й год специалисты Исследовательского центра примут спокойно, даже с интересом. Этот интерес в их глазах так и светился.
— Сергей Петрович, приказываю эксперимент остановить, чтобы не было последствий.
Учёные дружно возмутились.
— Каких ещё последствий, товарищ подполковник? Наш долг как учёных немедленно приступить к изучению феномена. Вы не понимаете, какой нам выпал шанс!
— Это вы не понимаете, уважаемый Сергей Петрович, в какой мы  находимся ситуации. Сейчас, в данный момент, 1942-й год, Смоленская область оккупирована фашистами, и их солдаты в любой момент могут сюда спуститься. Я подозреваю, что и наверху нашего лагеря нет, как и нет солдат, потому что они ещё не родились. Однако…, может, я и ошибаюсь, мы все ведь тоже ещё не родились. Наши ребята наверху могут оказаться среди фашистов! Может начаться бой! Правда, и наши парни, и немцы не сразу поймут, что произошло, всем нужно прийти в себя, а это займёт маленький отрезок времени. Находясь здесь, мы очень рискуем. Не могу позволить эсэсовцам, замечу, самым, что ни наесть настоящим, перестрелять нас тут всех или замучить в застенках гестапо. Вам всем оно надо? По вашим глазам вижу, что не надо. Немедленно выключайте эту шайтан-машину, — Андрей попытался пошутить, потому что заметил, как напряглись учёные. Щёлкнул тумблер на столе, и в помещении наступила гробовая тишина, а вместе с ней вернулась пыль и запущенность.
Все постепенно расслабились.
— Я вот что думаю, Сергей Петрович, возможно руководство позволит вам заняться феноменом перемещения во времени, но только тогда, когда во время временн;го перехода здесь вместе с вами будут находиться спецназовцы, чтобы успеть отбить атаку фашистов, если она случится, пока не будет отключён генератор. Такие дела, товарищи.
— Интересно, наш лагерь наверху на месте, как думаете, товарищ подполковник? — подал голос один из учёных.
— Подозреваю, что никто там, наварху, ничего даже не заметил. Хотелось бы в это верить.  Вот сейчас и проверим.
Когда все выбрались наружу, лагерь стоял, как и раньше, только солдаты суетились и казались перепуганными. Они начали наперебой кричать, что только что произошло какое-то чудо, потому что друг откуда ни возьмись появились несколько вооружённых человек в фашистской форме и казались растерянными, как и все. Всё вокруг как бы преобразилось, бункер уже не был разрушенным.  Потом всё стало, как и раньше. Андрей стал успокаивать военнослужащих. Им всем не нужно было знать того, что им знать было не положено. Он глянул на учёных и своим видом дал тем понять, чтобы они не вмешивались в разговор.
— Немцы, говорите, — Иванников усмехнулся. — Я вот что думаю: все эти чудеса — это просто массовая галлюцинация. Откуда здесь взяться фашистам? Они здесь были восемьдесят лет назад, и вы это знаете. Видимо, все вы об этом думаете постоянно, вот вам они и привиделись. Советую обо всех ваших видениях не распространяться, иначе вами займутся психиатры, вам ведь это не нужно? По глазам вижу, что не нужно. Опасно другое: как бы вам в воду или в пищу какой-то злодей не подсыпал бы каких-нибудь дурманов. Мы проведём анализ образцов воды и пищи, благо у нас есть с собой необходимое оборудование. Думаю, мы это сделаем быстро, правда, Сергей Петрович, — обратился Андрей старшему специалисту. Тот кивнул в ответ. — Пока не будет результатов, к продуктам прошу не прикасаться. Офицерам приказываю проследить за исполнением моего приказа. А теперь всем разойтись.
Когда Иванников с Евдокимовым остались наедине с учёными, он негромко сказал:
— Итак, друзья, надеюсь, вы меня поняли, что то, что сейчас произошло, это государственная тайна, к которой все мы имеем допуск, а остальные, увы, нет. Вы, Сергей Петрович, сделаете вид, что провели в машине анализ продуктов и вредных добавок не нашли. Сообщите об этом офицерам и ещё раз посоветуйте, чтобы они и их подчинённые об инциденте забыли в их же собственных интересах. С этим мы решили, надеюсь. Я вот о другом думаю: как получилось так, что когда мы все оказались в прошлом, генератор поля питался энергией, поступающей из настоящего? — Андрей обвёл взглядом учёных. Те казались озадаченными. Первым ответил один из них по фамилии Яковлев:
— Мы столкнулись с удивительным феноменом, с которым никому из нас сталкиваться ещё не приходилось. Осмелюсь только предположить, что когда открылся портал, а это несомненно портал во временном континууме и есть, какая-то связь прошлого и будущего осталась, как будто высоковольтный кабель пролёг в некоем туннеле. Но это, коллеги, только моё предположение, других объяснений у меня пока нет. — Остальные учёные продолжали молчать. — Сергей Петрович, вы согласны?
Старший группы нахмурил брови.
— Предполагаю, что пока феномен не изучен, другого разумного объяснения нам, товарищ подполковник, вам предложить нечего. Меня радует то, что наш эксперимент прошёл без жертв,  а на ваш вопрос мы тоже ответим, дайте только время.
Андрей покачал головой.
— А времени у вас будет достаточно, если удастся эту чёртову машину из бункера достать и переправить в Москву. Теперь уже сомневаюсь, что вам возможно будет безопасно и, видимо, долго работать практически в тылу врага на строго охраняемом вражеском объекте. Будем решать этот вопрос.





Калугин с Ивон поднялись с пола каюты и сели на диван. Украинские полярники продолжали лежать у их ног, держась за руки. Казалось, что все они спят глубоким сном.
— Как думаешь, Стас, у нас получилось?
  — А почему нет? Люди все одинаковые, даже зашоренные, как наши новые друзья. Разве соприкосновение с Истиной может кому пойти во вред? Смотри, вот и Шевчук подаёт признаки жизни.
Самый старший из полярников начал первым приходить в себя. Сначала задёргались его веки, потом он зашевелил рукой, освободившись от ладони Лелеко. Его глаза открылись, и он помутневшим взором уставился в потолок, потом перевёл взгляд на Ивон со Стасом и продолжал на них смотреть, не отрываясь. Супруги тоже с интересом разглядывали украинского учёного.
— Что со мной произошло? Я это я?
— Вы это вы, Пётр Владимирович, только несколько новый, обогащённый особыми знаниями.
— Как это?
В этот момент зашевелились оба его товарища, и Стасу пришлось повременить с ответом, пока те не задали тот же вопрос.
— Вы теперь, друзья мои, посвящены в великие тайны Мироздания, как и мы с Ивон. Думаем, теперь вы на мир смотрите другими глазами. Более того мы уверены, что вам теперь известно, что ждёт в будущем человечество, если сейчас не задушить фашистскую гадину.
Все трое полярников с трудом поднялись с пола и расселись по своим кроватям.
— Вы кто? — едва не вместе задали они свой вопрос, глядя на чету Калугиных.
— Мы, можно так сказать, просветлённые, — ответил им Стас, потом добавил: — Как и вы теперь. С этой минуты на вас лежит огромная ответственность перед человечеством. Вы осознаёте эту ответственность?
— Я осознаю, ещё как осознаю! — первым ответил Лелеко. —  Я жизни не пожалею в борьбе с фашизмом! Не хочу ужасного будущего доля моих далёких потомков!
— Не дай бог такое допустить! — почти выкрикнул Мищенко. — Вся эта зараза идёт с нашей родины, с Украины! Наш народ заражён этой бациллой.
— Зараза не только поразила ваше общество, но, к сожалению, и многие общества других стран, — Стас с грустью в глазах покачал головой. — В такой обстановке, вернувшись домой, вы не сможете в открытую переубеждать людей, вам этого просто не дадут сделать. Вы рискуете без всякой пользы отдать свои жизни.
— А как же быть? Равнодушно мириться с поднимающим голову фашизмом?
— Вовсе нет. Нужно день ото дня увеличивать численность армии просветлённых, так же как мы с Ивон только что увеличили эту армию на три бойца. Вы меня понимаете, друзья?
Полярники переглянулись и закивали головами.
— Вот и славно. Вы будете по-прежнему оставаться в каюте, пока мы с капитаном не решим, как переправить вас на берег.
— А почему мы должны сидеть в каюте, как в тюрьме? — подал голос Мищенко. — Я вот, например, никогда не видел, как с траулера ловят рыбу, да и мои друзья, я думаю, тоже.  Домой приеду, дочке с женой расскажу о новых впечатлениях.
— Поверьте мне, парни, надо, чтобы вы пока оставались здесь. А впечатлений домой и так привезёте воз и маленькую тележку.
 Стас улыбнулся и поднялся с дивана, за ним поднялась и Ивон. В коридоре он обратился к жене:
— Я думаю, дорогая, придётся рассказать о сложившейся ситуации Угрюмову. Без него нам никак не спасти украинцев.
— Почти уверена, генерал должен нас понять.


Выслушав по телефону подробный рапорт Иванникова, звонившего по закрытой линии из смоленского УФСБ, Угрюмов остался довольным. После такого открытия, что было сделано лично им и его подчинёнными, о скорой пенсии можно было не беспокоиться, а то, глядишь, и каждый погон станет тяжелее на одну звезду. Единственное, что его никак не устраивало, так это то, что экспериментировать с немецкой техникой предстояло в бункере, да ещё в 1942 году. Что же мы, — мелькнула здравая мысль, —   космодромы строим, ракеты в космос запускаем, а какой-то бункер разобрать что ли не сможем? Генерал был уверен, что, если подключить профильных специалистов, то можно аккуратно извлечь генератор и переправить его в Москву, а это, как говорится, уже дело техников. Не успел Угрюмов расписать в своём блокноте будущие звонки нужным людям и встречи с ними для решения вопроса с бункером, как опять зазвонил на столе телефон. Звонил Калугин. Генерал слушал подчинённого, плотно прижав трубку к уху. Его лицо казалось невозмутимым, если б не брови, что предательски то поднимались над глазами, то сходились к переносице. Вот теперь нарисовалась задача посложнее, чем с бункером, стоило хорошенько поразмыслить. Калугин не подчинился приказу министра обороны, но с другой стороны никак не нарушил режим секретности операции, сделал просветлёнными трёх украинских полярников, что само по себе очень хорошо, учитывая то, что все они в настоящий момент из стана врага. Представилась возможность запустить в Киев «троянского коня», даже трёх, а там, глядишь, «коней» станет больше, и они разбегутся по Украине, да и по Европе проскачут. Вариант неплохой, но вот с невыполнением приказа самого министра что делать? Можно отправить к траулеру заправщик с секретной миссией и на нём переправить троих украинцев в ЮАР, к примеру, а там уж они обратятся в своё посольство, и их отправят на родину. Придётся Воскобойникову быть в курсе, без него не осуществить переправку. Угрюмов опять поднял телефонную трубку и связался с судном. Стас, дожидавшийся ответа начальника, выслушал его и облегчённо вздохнул. Теперь за судьбу украинских учёных можно не беспокоиться. Оставалось только переговорить с Воскобойниковым. Калугин и сам понимал, что эвакуировать с судна полярников, не поставив в известность капитана, невозможно. Тот отдыхал в своей каюте, и Стас покинул рулевую рубку. Он прошёл по коридору и постучался в его дверь.
— Разрешите, Иван Ильич.
— Проходите, полковник, проходите. Вот прилёг ненадолго. Что-то случилось?
— У меня к вам разговор. Я связывался с Москвой, нужно кое-что обсудить.
— Я к вашим услугам, Станислав Григорьевич. Может, кофе или чего покрепче? — капитан поднялся с дивана, перешёл к креслу и указал на  другое гостю.
— Нет, спасибо, не сейчас.
— В таком случае слушаю вас.
Стас закурил, и хозяин каюты поставил на журнальный столик пепельницу,  закурил сам.
— Всё, что я вам сейчас скажу, должно остаться между нами. Это секретная информация. Нам с Ивон удалось переубедить украинских полярников. Или сыграл свою роль мой дар переубеждения, как и доходчивые слова моей жены, или наши гости оказались не такими уж и упёртыми. Абсолютно уверен, что нам удалось вправить им мозги. Через какое-то время в район придёт судно для нашей дозаправки. Нам ведь нужно топливо? — Воскобойников в недоумении пожал плечами. — Значит, нужно позарез. На наш борт высадятся люди с заправщика, видимо, протянут рукава для подачи топлива. Ну, вам эта процедура известна. К этому времени мы должны переодеть украинцев в спецовки. Найдутся три комплекта? — Капитан кивнул. — Вот и отлично. Все трое будут переправлены на другой борт. Заправляться должны ночью. Экипажу о деталях этой операции знать не обязательно. Если вдруг когда-то кто-то будет задавать вопросы, вы просто выполняли мой приказ. Понятно?
— Куда уж понятней.
—Так надо, Иван Ильич. Наши с вами действия будут отдельной независимой составляющей той операции, ради которой мы здесь. Капитан судна-заправщика свяжется с вами, когда прибудет в наш район. Заодно и «Мурманск» подзаправится.
Стас был уверен в Воскобойникове, этот человек, как и он сам, должен  уметь хранить секреты. Хотя он и носил морскую форму гражданского флота, был военным моряком и штатным сотрудником органов, а в их общей «конторе» сотрудники умели держать языки за зубами. Калугин не сомневался, что министр обороны, отдав приказ на уничтожение  украинских полярников, не станет проверять его исполнение — у этого человека множество важных дел, и, как правило, люди такого ранга привыкли, что их приказы — закон для подчинённых. Однако Угрюмов с его опытом на всякий случай организовал целую операцию с привлечением резидентуры в ЮАР по спасению новых просветлённых. Официально, если вдруг что, их вывезут для устранения. Для задействованных в эвакуации нелегалов вывозить они будут украинских агентов. Для остальной команды полярников отправили на берег. Не был поставлен в известность даже директор ФСБ Воротников — Угрюмов не обязан отчитываться перед руководством за каждый свой шаг.

Через какое-то время задуманная Угрюмовым операция была успешно осуществлена. Трое украинцев были высажены в порту Кейптауна, и вся их дальнейшая деятельность предполагалась под пристальным негласным наблюдением российской агентуры, где бы те в будущем не оказались. Как и следовало ожидать, министр обороны об этих троих больше даже не вспомнил. Иванников с группой учёных вернулся в Москву, а майор Евдокимов, остался с военнослужащими в лагере в лесу, дожидаясь прибытия из столицы специалистов с техникой для демонтажа бункера и извлечения из него генератора поля, неизвестного современной науке — разговоры генерала Угрюмова с нужными людьми дали свои результаты. Сам же генератор был обесточен, и смоленские энергетики демонтировали  проведённую ими высоковольтную линию. Солдаты продолжали нести службу по блокированию района от посторонних глаз. Но не только этим вопросом занимался генерал. Под его непосредственным руководством в Исследовательском центре ФСБ была организована новая крупномасштабная экспедиция к Ловозеру. Перед ней ставилась труднейшая задача по осушению таинственного помещения под его дном и изучению оборудования, не понятно когда и кем в нём установленного. К тому же вся деятельность в этом районе должна осуществляться в строгой  секретности, для чего были подключены силы Мурманского УФСБ. Курировать работу был откомандирован подполковник Иванников. Министерство обороны тем временем отправило три грузовых судна под прикрытием с большой группой специалистов для тайного изучения технических достижений почившего Четвёртого Рейха. В группу входили военные лётчики, которым ставилась задача освоить управление немецкими дисколётами. Предполагалось, что Ивон им в этом поможет. По легенде девушка, проживая в прошлом и служа в немецком поселении на территории Аргентины, имела, как и многие тамошние немцы, лётные навыки, да и много чего знала о новых немецких технологиях. Знания эти каким-то образом в её сознании руководством поселения были блокированы во время загадочной пандемии у соотечественников в Антарктиде, но   впоследствии восстановлены уже в России  при помощи гипноза.  Военное руководство страны, посвящённое в секреты предстоящей операции, рассчитывало в дальнейшем тайно переправить в Россию всю фашистскую летающую чудо-технику, надеясь на то, что в любой стране, над которой дисколёты будут пролетать и в которой будут замечены, их примут за таинственные НЛО пришельцев. В самом скором будущем на этом участке побережья Антарктиды запланировали строительство новой полярной станции с надёжным причалом на берегу впритык к входу в фашистское логово, чтобы под этим предлогом вывозить из подземных городов всё, что будет необходимо.

Прошло три месяца, насыщенных значимыми событиями. У антарктического берега был в спешном порядке построен причал, и для мировой научной общественности началось строительство новой российской полярной станции. Траулеры «Знамя Победы» и «Мурманск» снялись с этого района и отправились в порты своей приписки. С вражеских спутников не было замечено ничего особенного. Русские рыбаки покинули по общему представлению бесперспективный район лова в море Уэдделла. Зато здесь активизировались учёные и строители с постройкой новой станции, чьи действия носили вполне законный характер. Днём вход в подземные города был постоянно закрыт и замаскирован под скальную породу. О его существовании не подозревали даже гражданские строители, что занимались своими делами на континенте в нескольких километрах от побережья. Основная же работа, ради которой всех людей прислали в Антарктиду, проводилась в тёмное время суток, благо пока ещё в этих широтах был день, и была ночь. В темноте на берег в подземелье высадилась большая группа учёных разных профилей и военные специалисты с научной аппаратурой и большим запасом провианта. Им предстояло долго заниматься своими делами в закрытом режиме, благо, что удивительно, освещение на всей территории Рейха работало исправно, как и вентиляция с водоснабжением. Стасу с женой продлили командировку, и теперь оба они входили в состав большой группы — Стас как руководитель, а Ивон в качестве консультанта. Вся подземная операция проводилась под грифом «Совершенно секретно», и каждый из учёных и военных знал, что, общаться с консультантом им позволено только строго по делу, и никто не должен задавать ей лишних вопросов, а она — отвечать на некорректные из них. Поначалу вновь прибывшие чувствовали себя некомфортно в этом царстве мёртвых, некоторые даже испытали панический ужас, но исследовательский азарт скоро сделал своё дело, и страсти улеглись. Каждый почувствовал себя неким избранным, кому посчастливилось соприкоснуться с тайной, ради познания которой многочисленные скелеты под ногами уже никого не пугали, их просто теперь не замечали. По ранее составленному Стасом плану перво-наперво нужно было предоставить всем прибывшим жильё, для чего спецназовцы, что высадились вместе с остальными, очистили от скелетов целую улицу в городе: как жилые квартиры, так и проезжую часть с тротуарами. Так как каждый из них был обучен вождению крепторов, на всех на этих военных Стас возложил задачу по транспортировке остальных членов его большой команды. Как только учёные впервые увидели чудо-транспорт, парящий над дорогой, все они с любопытством обступили необычные  машины, заглядывали под днище каждой, и некоторые из них даже порывались усесться на водительское место. Стас понимал порыв учёных, но ничего подобного допустить не мог. Он собрал их всех на площадке аэродрома и озвучил свои жёсткие требования к каждому. Всем им предстояла большая и важная для страны работа, и эта работа не могла пострадать из-за нелепой выходки кого-то. Он остался уверенным, что люди до конца осознали, для чего они здесь и во имя чего будут использовать свои знания. Обустройство группы заняло не больше одного дня по часам — при искусственном освещении в этом подземном мире ориентироваться во времени по-другому было уже невозможно. Люди были расквартированы, и на территории аэродрома установили походную полевую кухню. После того, как организационные вопросы были решены, начались работы, ради которых все они: и учёные, и военные оказались здесь. Ивон была нарасхват, она одновременно становилась нужна и военным, и гражданским. Стас и рад был бы помочь жене, да только он имел об этом мире  лишь поверхностные знания, чего нельзя сказать о его супруге. Чтобы не было чехарды в работе, установили расписание, по которому в отведённое время проводились занятия с лётчиками, когда никто из гражданских не должен отвлекать Ивон, а другие часы отводились на консультации с учёными. Девушку удивило, как быстро молодые пилоты освоили управление дисколётами, ей представлялось, что обучение займёт намного больше времени, а для самих парней после СУ и МИГов эти машины казались  простыми, как в какой-нибудь компьютерной игре. Немного больше времени, чем изучение управления, заняло освоение средств защиты и ориентация в пространстве. Приборы в корне отличались от тех, что стояли на российских военных самолётах, и были на несколько порядков более эффективными. Начали осуществляться пробные вылеты наружу в тёмное время суток и возвращение на аэродром. Тренировки проходили еженощно, и присутствие самой Ивон уже не требовалось. За полётами наблюдал теперь только Стас, а его жена всё время посвящала работе с учёными, а у тех было очень много вопросов, особенно по энергоснабжению подземелья и принципам работы антигравитационного оборудования, как на крепторах, так и на дисколётах. Ивон не была учёной, и могла только этим людям рассказать об общих принципах, а дальше напрягать свои мозги должны уже они сами. Девушка знала, что Ганс Колер изобрёл когда-то очень давно конвертор, который превращает энергию гравитации в электрическую. А позже на базе этих конверторов были созданы тахионаторы — электромагнитогравитационные двигатели, что стоят на крепторах и дисколётах. Ивон показала, где располагаются энергоустановки на технике, и одна группа учёных их очень долго обследовала на летающих аппаратах, а другая вплотную занялась крепторами. Оставив учёных, девушка много времени посвятила работе с документами покойного группенфюрера Вольфа, пытаясь найти место расположения установки по сжатию пространства, при помощи которой тому удалось высадить десант на Марсе в погоне за Джафаром. Однако эта операция в итоге оказалась смертельной для всего Рейха — Богиня Мать сделала своё дело. После просмотра бумажной документации в кабинете Вольфа и в столе секретаря, а также файлов в его компьютере Ивон удалось найти то место, о котором она только слышала, но никогда сама не видела — место и установку, что там располагалась. Она только знала, что для её работы требовалась затрата колоссальной энергии — ещё свежи были воспоминания, как весь Рейх четыре часа оставался в полной темноте. Но учёные мужи на то и учёные, чтобы докопаться до сути. Тем более что копаться им теперь будет где. За пределами лётной базы находилось ничем не примечательное строение, похожее на небольшой ангар. Возле входа в него лежали четыре скелета эсэсовцев, рядом с которыми валялось их оружие. Ивон поняла сразу, что за дверями на вид обычного ангара, которых в Рейхе было довольно много, находится что-то весьма важное, не зря же у дверей была выставлена охрана. За её спиной толпилась небольшая группа учёных, озиравшихся на всякий случай по сторонам. Ивон взялась за ручку двери и потянула её на себя. Дверь оказалась незапертой. Помещение за ней было совершенно пустым, но девушка знала из добытой ей из кабинета группенфюрера Вольфа информации, что именно это помещение хранит великую тайну Рейха, именно здесь открывается доступ к установке «Зетта». Ивон нажала одну из пластин, которыми бункер был облицован изнутри, и часть пола пришла в движение. Его участок три на три метра сначала немного опустился, а потом ушёл в сторону, открыв освещённый спуск вниз — ступени, вырубленные из камня. На них Ивон шагнула первой и жестом руки позвала за собой учёных. Спускаться им пришлось метров на десять. Глазам группы предстал длинный, вырубленный в породе коридор, по которому все в некоем напряжении медленно зашагали вперёд. А там, впереди, их ждал хорошо освещённый зал, заставленный пультами управления. В этом месте тоже не обошлось без покойников, их было трое, и все остались сидеть в своих креслах на роликах. На пультах ещё продолжали светиться некоторые приборы, и удивляло то, что они не вышли из строя за долгий десяток лет, хотя, возможно, продолжали светиться самые надёжные из них, а остальные давно погасли. В рубленой стене этого зала находилась мощная стальная дверь, чем-то похожая на судовую. Ивон её открыла и опешила от удивления. Она увидела огромный дисколёт, сверкающий чёрной сталью. За всю свою жизнь она не видела ещё таких. Брюхом своим тот лежал на массивной многоколёсной тележке, стоящей на рельсах, которые упирались в дальнюю стену.

На другом конце планеты в Мурманской области в районе Ловозера тоже велась активная деятельность. С большими трудностями удалось запечатать большое сквозное отверстие в своде затопленного подземного помещения, откачать из него воду и восстановить освещение. Загадочные установки в форме гигантских пауков продолжали слегка вибрировать, что говорило о том, что внутри них продолжаются какие-то процессы. Учёным удалось выяснить, что «пауки» вырабатывают электроэнергию, которая, видимо, где-то аккумулируется или питает неизвестных потребителей. После сканирования подножья установок, специалистам стало видно, что «ноги пауков» погружены глубоко в землю, насколько глубоко осталось неясно, так как сигнал сканера не мог проникнуть в грунт глубже ста пятидесяти метров. С большой осторожностью вскрыли одну из загадочных конструкций, и после её исследования установили наверняка, что неизвестным инженерам удалось превратить энергию гравитации в электрическую. Это было величайшее открытие, когда-то кем-то сделанное, не имеющее даже близких аналогов в современном мире. Если удастся понять до конца принцип работы оборудования и создать что-то своё, можно будет отказаться от гидроэлектростанций и АЭС, не говоря уже о ветряных генераторах, ведь в любой точке Земли гравитация работает одинаково, а это мировое признание и Нобелевская премия, не смотря даже на то, что сейчас Россия находится в конфронтации с объединённым Западом. Когда на одном из совещаний в лагере, возведённом на поверхности недалеко от входа в подземелье, были озвучены результаты исследования учёных, Андрей вспомнил из рассказа Стаса слова Ивон, ещё гауптштурмфюрера тогда, во время его экскурсии по подземному городу, о том, что Рейх на протяжении многих лет использует некий конвертор, изобретённый Гансом Колером, питающийся энергией гравитации, преображая её в электрическую. Видимо, перед войной немцы, побывавшие здесь тайно, взяли идею неизвестных создателей «пауков» на вооружение и создали нечто подобное в своём Рейхе в Антарктиде. Может быть, прав был журналист Журбин, предполагая десять лет назад, что загадочную энергоустановку создали мифические гиперборейцы. Ответ на этот вопрос ещё предстоит дать учёным мужам в будущем. Иванников не стал говорить на совещании о конверторе Колера, работающем по сей день в Антарктиде, так как у подчинённой ему группы не было доступа к секретам, в которые были посвящены люди, работающие под руководством Калугина подо льдами на берегу моря Уэдделла.



В постоянных делах год пролетел незаметно. За это время было сделано очень много, и Родина по достоинству оценила заслуги генерал-майора Угрюмова и всей его группы: все были повышены в звании, награждены орденами и шагнули на следующую ступеньку должностной лестницы. Теперь уже генерал-лейтенант Угрюмов стал членом Совета Безопасности и вместе со Стасом — героем  России. Генерал-майор Калугин сел в кресло своего начальника, а полковник Иванников теперь руководил отделом, которым до этого руководил его друг. В его команде прибавился новый сотрудник — Евдокимов, который носил с недавнего времени погоны подполковника. Ивон была переведена в Исследовательский Центр ФСБ, где она оказывала учёным неоценимую услугу в изучении военной техники почившего Рейха и его оборудования. За это время просветлёнными стали, как сам Президент, так и его надёжное окружение. Учёные Центра продолжали в строжайшей секретности изучать принципы работы антигравитационного оборудования, и уже имели некоторые положительные результаты. Тяжелее продвигались работы по использованию гравитации для выработки электроэнергии, но подвижки были и не малые. Много сил было брошено на сборку установки «Зетта» после её демонтажа в фашистском подземелье и  переправки в Москву вместе с гигантским дисколётом, побывавшим, по слова Ивон, на Марсе. Но это были только слова нового сотрудника Центра  — поверить в них или их опровергнуть можно было только после испытаний «Зетты».Учёные так называли установку между собой, в документации же он проходила как «Ступа». Лётные качества огромного дисколёта, а так же его возможности как космического корабля, побывавшего на Марсе, были многократно проверены — аппарат  хоть сейчас мог выйти на орбиту Земли. Если удастся запустить «Зетту» и научиться ею управлять, освоение Россией Марса станет реальным в ближайшей перспективе и не таким уж и сложным, да ещё это можно будет делать абсолютно тайно, как, впрочем, и освоение Луны. Когда на красную планету прилетят может быть когда-нибудь первые иностранные поселенцы, они будут сильно удивлены, узнав, что Россия Марс уже давно успешно осваивает. Работы оказалось много, поэтому пришлось значительно расширять штат научных работников Исследовательского Центра ФСБ, соответственно усилить контроль за соблюдением строжайшей секретности. Перспективным и наиболее востребованным в настоящее время было направление по изучению и внедрению в производство оборудования, вырабатывающего защитное поле от поражения снарядами или ракетами противника. Такое оборудование стоит на каждом трофейном дисколёте. Органам госбезопасности ставилась колоссальная задача по сохранению в тайне от разведок других стран всех наработок, осуществляемых российскими учёными и специалистами. Что же касается генератора поля, открывающего тоннель в пространственно-временном континууме, то фашистское оборудование восьмидесятилетней давности было успешно извлечено из бункера под Смоленском и доставлено в Исследовательский Центр. Работать с генератором взялась группа, состоящая из тех же учёных, что первыми его в том бункере и увидела.
Но работа полным ходом шла не только в Москве, но и в Мурманской области под дном Ловозера. Предстояло ещё выяснить, куда уходит энергия от продолжавших работать «пауков». Возможно, позже, когда будет снят режим секретности, археологи будут допущены в этот загадочный район, и перед ними забрезжит перспектива открытия легендарной Гипербореи, о которой есть упоминание в некоторых древнегреческих источниках. В этих источниках указывался примерный район расположения мифического высокоразвитого государства, и Ловозеро  находится именно в этом районе. Одним словом, невольная находка Калугиным подземного и подлёдного Четвёртого Рейха в Антарктиде предоставила его Родине огромные перспективы, полностью оценить которые пока непросто.


За длинным столом, накрытым в просторном зале дома четы Калугиных, собралась большая компания подчинённых Угрюмова с семьями во главе с самим генерал-лейтенантом. Он наполнил свой фужер, взял слово и поднялся.
— Товарищи,  — генерал кашлянул в кулак, — сослуживцы, друзья, нами проделана огромная работа во благо Родины, России. Семьи наши подолгу не видели нас, но мысленно, уверен, были рядом. Страна получила то, что должно ей принадлежать по праву. Мы делаем святое дело, и теперь добру, которое мы несём миру, будет намного легче победить то зло, что расползается по планете. Наши потомки будут жить в светлом обществе! Не позволим чуждой нам идеологии захватить наш прекрасный мир! Победа будет за нами!
Все встали и подняли бокалы с шампанским. Прозвучало громкое «Ура», и казалось, этот радостный возглас было слышно далеко, даже очень далеко за стенами гостеприимного дома Калугиных.