Ибо сам я клонюсь к закату... - III

III

Парад завершился. Доминус и Рекс, вместе с Младшим Цезарем, Помпейаном, вождями и свитой направились к сложенному из грубо обтесанных каменных глыб алтарю, посвященному Фортуне Возвращающейся, Богам-человеколюбцам и Богам-советчикам. Цезари собственноручно закололи жертвенного быка (вернее, всё сделал младший Цезарь, а старший лишь коснулся жертвенным ножом шеи жалобно мычавшего животного).
Затем процессия двинулась к войскам-участникам смотра: Цезари, забравшись на раззолоченную колесницу, объехали отборные отряды союзных и вспомогательных войск и вручили младшим командирам денежные подарки. После этого воинов распустили по лагерям, а союзных вождей и начальствующих лиц препроводили в огромный шатер, где все уже было готово для пира. Когда союзники и римские префекты устроились на ложах, расставленных вдоль длинного ряда столов, образующих греческую П, Старший Цезарь встал, приосанился, потом по привычке откашлялся и глухим простуженным голосом принялся читать заученную накануне речь:
- Светлейшие мужи, честные союзники и надежные друзья сената и римского народа!
Сегодня дух мой исполнился радостью и счастьем. Я увидел силу и мощь, уверенность и задор, верность и братство, доблесть и славу. Всё это продемонстрировали вы, ваши воины, ваши народы. Вместе с вами, мы с божьей помощью отведем беды от родных очагов и оградим божественный миропорядок, наши пределы, наших людей, наше достоинство и благополучие от дикого и безрассудного врага.
 Римскому государству, да и вам, любезные друзья, веками угрожали две силы – Парфия на востоке и разбойные варвары на севере. Ныне царь Вологез рвет свои одежды и проклинает тот день и час, когда он отважился посягнуть на союзную нам Армению и нашу процветающую Сирию. Вероломный царь квадов Ариогез заточен нами в Александрии. А свирепые разбойники, люди без роду и племени, шайки которых, пользуясь тем, что парфянская чума обескровила данувийские легионы, дерзостно покусились на сердце нашего государства, Италию, были неоднократно наголову разбиты и отброшены римскими мечами в свои жалкие логова, спрятанные в лесах за божественным Данувием. К нам вернулись наша Фортуна, наша Виктория, сам
Юпитер, Величайший и Наилучший. Они наказали врагов за злодейские убийства и грабежи, пленение тысяч римских граждан и бесчеловечное надругательство над ними.
Еще одно усилие, еще один поход, и с помощью бессмертных богов доблестные легионы Рима и ваши грозные отряды заставят упорствующих квадов, роксоланов, костобоков и то отребье, которое к ним примкнуло, принять мир по нашей воле и справедливости.
 Ибо не только боги, но и римская справедливость, римское право, римские законы и обычаи защищают порядок, благополучие, само наше существование от того хаоса, который несут с собой северные варвары, не признающие наших святынь и нравов, чинящие наглые грабежи, совершающие жестокие, изуверские убийства, творящие звериное насилие и сеющие бессмысленные разрушения. Если склонимся мы перед ними, рухнет наш мир и ждет нас одичание, забвение и пандемониум…
Младший Цезарь рассеянно слушал глухой голос вечно простуженного отца, его речь, составленную по правилам, которые придумали бездельники-риторы для того, чтобы оправдать свое существование. Время от времени он встречался взглядом с командиром ХХХ Сдвоенного легиона Юлием Вером, который важно возлежал на ложе в глубине шатра неподалеку от чадившего светильника. Младшему Цезарю не терпелось плотно закусить и выпить превосходного красного вина, сотню амфор которого он привез на подводах из Сирмия вместе с вспомогательными иллирийскими когортами легиона Вера.
- …Воздадим же должное богам-гостеприимцам, - завершил, наконец, свою речь Старший Цезарь.
По его знаку дюжина четырнадцатилетних вольноотпущенников, в коротких туниках и шерстяных плащах подлиннее, с кувшинами в руках, «словно голуби из сети», как в шутку любил говорить о виночерпиях Коммод, выпорхнули из бокового входа в шатер и быстрым шагом направились к столам, за которыми возлежали союзники, «друзья римского народа», легаты и трибуны. Юноши принялись разливать вино по медным кубкам, украшавшим столы. При этом молодые люди наклонялись над столами, чтобы не пролить темно-красный напиток, и Коммод с интересом следил, не обнажатся ли у кого-нибудь из «эфебов» - это было еще одно из любимых им словечек, которыми он награждал виночерпиев, – ляжки, достойные его, если не прикосновения, то хотя бы взгляда.
То, что обнажалось, интереса не вызвало, и Коммод поискал глазами своего любимца Наркисса, шестнадцатилетнего красавца, все еще выглядевшего свежим и прекрасным словно альпийский цветок.
Участники пира дружно и торжественно выплеснула налитое вино на дощатый пол, после чего «эфебы» вновь наполнили кубки – теперь уже до краев, и пирующие, выкрикнув полагающиеся здравицы в честь могущественных соправителей, с удовольствием вкусили божественного напитка, привезенного Младшим Цезарем из Сирмия.
От пирующих не отставал и Старший Цезарь. Его приближенные, правда, знали, что пьет он не вино, а целебный фериак – лекарство, которое по рецепту капризного и вспыльчивого императорского врача Галена, отсиживавшегося в Риме, ежедневно готовили Марку два его походных лекаря, люди преданные, верные и вполне надежные, если в этом мире хоть что-то оставалось еще надежным и верным.
 Старший Цезарь, страдавший от легочных и желудочных болей, последние семнадцать лет практически ничего не ел и не пил, кроме своего чудодейственного фериака. В состав целебного напитка, по слухам, входили травы, вроде клевера и руты; корни, вроде клубней кокорника; выдержанный сок вербены и мака и что-то еще, о чем лекари не поведали бы даже под пыткой…
Выпив содержимое своего кубка до дна, Марк бросил несколько слов сыну, едва заметно кивнул стоявшему неподалеку Пиктору, затем жестом отослал лекарей, встал с ложа и направился вместе с главой канцелярии к выходу. Вслед за императором из шатра безмолвно вышли пятеро германцев-телохранителей.
Пирующие не придали значения уходу Старшего Цезаря, а некоторые даже не заметили, как Марк-философ покинул их. Все знали: он не любил пиров и всегда и везде занимался делами, сколь ничтожны бы они ни были. Напротив, как только «Доминус и Рекс» скрылся, пирующие повеселели, вино потекло подобно Данувию, разлившемуся в весеннюю пору, языки развязались, а шутки посыпались как из рога изобилия. Вскоре Младший Цезарь затянул застольную песню…
Солнце окончательно спряталось за тучами, вновь повалил сухой крупчатый снег. Огромные пустые пространства, раскинувшиеся от предгорий Альп на юге, до правого берега Данувия на севере, окончательно побелели Казалось, не было ничего, кроме низкого серого неба и этой безграничной белой пустоты. Смешанные леса и сосновые боры, покрывавшие до маркоманских войн равнины Паннонии, были безжалостно вырублены легионами, которые использовали лес для восстановления сожженных варварами городов и селений, строительства грандиозного оборонительного вала и цепи дополнительных сторожевых башен. Кроме того, легионы основательно укрепили свои лагеря: Виндобону, а также Карнунт, близ которого располагалась стоянка боевых кораблей; наконец, они отремонтировали и соорудили новые баллисты и другие метательные машины, предназначенные для обстрела противоположного берега Данувия…