Тайна старой фотографии

“....Коммунистическую партию Советского Союза, являющуюся передовым отрядом трудящихся в их борьбе за построение коммунистического общества и представляющую руководящее ядро всех организаций трудящихся, как общественных, так и государственных”

Статья 126,Конституция СССР,1936 г.




В 2024-ом году, много после похорон мамы, она пережила отца почти на 30 лет,  разбирал ее старые альбомы со своими детскими  фотографиями. Из ветхой страницы выпала странная карточка.  Явно сделанная любителем  простенькой камерой.

На тусклом  изображении мощные советские танки стройной колонной выезжают на Красную площадь в Москве. Снято практически в упор. На оборотной стороне фотки дата маминой рукой - 7 Ноября .

Вспомнил. Советская Средняя Азия. Предгорья Памира. Начало 1970-ых.  Брежневский “застой” развитого социализма. Эпоха почти рая на земле , которую мы бездумно потеряли. 

Пожелтевшая карточка это моё собственное творчество. В раннем детстве увлёкся  фотолюбительством. Отец , поддерживавший все мои начинания, познакомил с дядей Изей - старым и шутливым евреем, владельцем кооперативного ателье на базаре,  купили новейший по тем временам фотоаппарат для любителей - “Смена 8М”, фотопленки, фотобумагу,   кучу всякой технической премудрости - увеличитель, бачок для проявления плёнок, кюветы для растворов , глянцеватель, мешок разнообразных химикатов. В подвале четырехэтажной хрущевки - нашего дома, на пару со старшим братом соорудили лабораторию, по всем правилам - с затемнением для разряжания фотопленок, красным фонарём, шторами на дверях.  И понеслось.

Упорный был малец. Ботаник. Если что втемяшится в голову все армии мира не могли остановить. Победа или смерть. Буквально. Любимым кумиром моего детства был древнегреческий царь Леонид, предводитель знаменитых 300-от спартанцев.

Фотографировал. Много. Все подряд. И фотки делал. Сам.  Перепортил кучу плёнок, бумаги и химикатов. Но фотоделу научился.

Не помню чтобы кто из школьных сверстников занимался подобным. В годы “развитого социализма СССР” такое увлечение очень дорого обходилось для семейных бюджетов.

Была в моем детстве странность - мы жили небогато, совсем не богато. Сначала вчетвером в комнате  коммуналки, потом пятером в хрущевке-двушке. Никаких разносолов, джинсов или хрусталя.  Работал один отец, мама занималась домашним хозяйством и воспитанием трех пацанов. Но на мои увлечения и моих братьев, как и на  обучение в трех дополнительных школах - спортивной, музыкальной и технической , весьма затратные , деньги всегда находились. И выделялись отцом по первому требованию.

Деньгами не ограничивалось. Когда старший брат увлёкся радиолюбительством  - это в советские  1970-е,  эпоху жуткого дефицита радиодеталей и супер дорогих цен на диоды, реле, транзисторы и прочие радио-мудрености -  отец просто взял нас с братом за руки, привёл на огромный  склад списанной техники городской телефонной станции, и под одобрительную усмешку директора станции оставил  там на три часа - разбирать старую технику и выковыривать нужные нам блоки, механизмы и детали. На этом Клондайке мы  набрали два огромных рюкзака. Еле смогли утащить. Хватило на несколько лет хобби. Для брата увлечение превратилось в профессию -  повзрослев и окончив вуз, он создавал системы космической  связи.

Кадр на старой фотокарточке, в Москве, это одно из моих детских хобби.

Мне было почти 10-ть  лет. По советским меркам - ребёнок, даже не подросток.  Вдвоём  с отцом , проездом оказались в столице. Совершенно случайно, билеты брали впопыхах на ближайший рейс , какие были. Ехали  из промозглого северного Ленинграда в солнечный южный Таджикистан, домой. С пересадкой в Москве.

Сошли со скорого поезда  на Ленинградском  вокзале столицы  и перебежали на Казанский. До нашего рейса часа четыре. Слоняться  в вонючей спертой  толчее перронов и залов ожиданий, среди многоголосия людского гама и гнусавых дикторских объявлений муторно и скучно.

Снаружи,  на московских   улицах , свежим ветерком маняще бушевали красные полотнища флагов и транспарантов , рассыпались алые   букеты гвоздик  под   суровым серым небом. Весело пели и бодро кричали  громкоговорители. Улыбающиеся люди , с разноцветными шариками и флажками в руках и детьми на плечах, неторопливо  шагали нескончаемой рекой. Праздник Великого Октября.

Отец внезапно спросил меня :

- Хочешь увидеть военный парад на Красной площади ? Пофотографируешь?

Дома, в уютном, усыпанным розами и окруженном синими хребтами гор, Ленинабаде мы всегда смотрели праздничные шествия столичного Парада 7 Ноября.  По телевизору.

Хотел ли я увидеть Главный Парад страны в живую? Да ещё в самой Москве , на Красной площади ?!!

Конечно хотел !! И кадры с Парада сделать ?!!! Будет чем хвастать перед одноклассниками.

Отец усмехнулся , взял меня за руку и мы спустились  в сложнющие лабиринты московского метро. Быстро оказались у Детского мира, на площади Дзержинского. Дорогу ни у кого не спрашивали.

Мне и в голову не приходило   - почему папка  так хорошо ориентируется в столице СССР? Судя по всему что я о нем знал - если отец и бывал в Москве, то только проездом и считанные разы.

Сколько его помню, работал  в  скромном кооперативном техникуме в захолустном  городишке Ходженте - Ленинабаде, на дальней окраине  великого Советского Союза. Городок большей частью состоял из старых глинобитных кибиток. В центре мутная вода журчала в древних арыках под густой тенью старых чинар и тополей. 

Отец счетные и печатные машинки починял. Мастеровой-ремонтник. Работяга, 7 классов образования.  Ходил  всегда  в азиатской  тюбетейке,  простенькой одежде, заношенной почти до дыр, но обязательно чистой и тщательно выглаженной. С неизменным потрепанным кожаным портфелем. От местных простых таджиков, узбеков и киргизов ничем не отличался. Говорил на всех среднеазиатских языках. Пропадал у себя в мастерской  с утра до глубокой ночи почти без выходных. Часто ездил по окрестным республикам в коротенькие  командировки. Вызывали, объяснял нам , в разные кишлачные и районные конторы ремонтировать пишущие и счетные машинки.

Была у него удивительная особенность на моей памяти -  всех руководителей  он знал лично. Где мы бы с ним не оказывались.  И все начальники  всегда вставали когда он заходил к ним в кабинеты.  Много раз, собственными глазами  такое наблюдал с удивлением, отец часто меня брал с собою в разные конторы. Но в те , детские годы,  на подобные  мелочи, естественно,  я внимания не обращал, жутко робея перед высокими осанистыми дядьками в дорогущих  костюмах и галстуках. 

Путь от площади Дзержинского до Красной площади по 25 лет Октября оказался  наглухо закрыт.

Через каждые 50 метров по всей улице, перекрывая  движение и по тротуарам и по проезжей части ,  стояли плотные шеренги рослых милиционеров в серых новеньких шинелях с золотыми звёздочками погон и шикарными блестящими  кокардами на меховых шапках. Не меньше пяти стальных  шеренг. Не пропускали никого. Да, никто и не пытался пройти. Людские волны москвичей и гостей столицы  покорно  катили мимо.

Я  сразу пал духом. Не пустили на Парад. Пронизывающий ноябрьский ветер отрезвляющей  свежестью растворил мои мечты о фотографиях с Красной площади . 

Отец, невысокий пугливый провинциал, с вечно больными ногами и тихим   голосом, попросил меня постоять на тротуаре, а сам робко подкрался к первой шеренге. К высоченному, румяному  здоровяку милиционеру. Мне стало страшно. А вдруг столичный великан в звёздных погонах  схватит моего папку и уволокет в  тюрьму ? Но здоровяк лишь лениво глянул сверху вниз, пожал плечами и кликнул невзрачного  человека в штатском.

Шатский  неспешно подошел к отцу, пару секунд с  ним поговорил. Внезапно вытянулся в струнку и , властно отодвинув рукой оторопевшего верзилу-милиционера, образовал щель в непробиваемой шеренге.  Отец махнул мне рукой - пойдём , сынок !

Признаться честно, мне было жутко неловко. И за отца, и за милиционера, и за штатского.  Казалось,  я совершаю что-то постыдное. Тысячам людей , гуляющим в центре Москвы - мужчинам , женщинам, старикам и  детям -  нельзя проходить на Парад , а мне вдруг можно? С чего бы это?

Но ребячий интерес пересилил и я юркнул сквозь строй,  вцепившись в фотоаппарат .

У следующих шеренг все  повторилось. Пара фраз с милиционером из шеренги, штатский, старательно отводящий взгляд в сторону, щель, идём дальше. 

Как мы добрались до Красной площади не помню. Но помню как буквально перед моим носом залязгали гусеницы  огромных боевых машин.

Я бросился снимать , забыв обо всем. Остальной Парад видел сквозь окуляр фотоаппарата, щелкая кадр за кадром. Позже они почти все оказались нерезкими. Не хватило опыта. И руки дрожали. От волнения и холода.

Когда Парад закончился, оцепленение сняли, мы с отцом поехали на Казанский вокзал.  Меня мучил вопрос -  почему всех на Парад не пускали , а его пустили ? Не справедливо это !

Я всегда смутно догадывался  что отец имеет какое то непонятное  влияние на людей.

Наш сосед , дядя Витя, важный и угрюмый  почетный ветеран-чекист, которого боялся и уважал весь квартал, всегда раскланивался  с ним при случайных встречах во дворе.

Другой сосед-ветеран , Василий Андреевич, майор-танкист в отставке, прошедший всю Великую Отечественную , бесстрашный алкоголик, матершинник и скандалист, почтительно  замолкал в его присутствии. Каким бы пьяным не был.

Пару раз я сам видел, как дядя Ильяс, муж маминой подруги и начальник геологической партии, про которого шептались что именно его люди нашли уран в Афганистане 1970-ых , о чем-то тихо рассказывал отцу, а тот его слушал как старый уставший учитель слушает школьника-отличника.

В Средней Азии дела и почуднее творились. Неважно кто ты и как выглядишь. Мы все знали, что Советская власть в Таджикистане и не ночевала. Кумовство сплошное. Если дружишь  с местным начальством , телефонного  звонка хватало для решения любых проблем. “Блат” называлось. Страшное дело.

Но Москва - это столица СССР, здесь закон и порядок. И откуда у папки блат  аж на Красной площади ?!

Потому я прямо спросил отца -  чего такого он сказал москвичам-милиционерам и штатским , что они его покорно пропустили сквозь все шеренги ?

Папка улыбнулся и ответил :

- Ты сам видел. Я милиции показал свой партийный билет. Я же член коммунистической  партии с 1944 года. Потому меня пустили. А ты мой сын.

Меня ответ удовлетворил. И я никогда к этому эпизоду в воспоминаниях не возвращался.

Через 40 лет, сильно после 2010-го,  сидел за чаем с коньяком со своим старым другом , светлая ему память, ветераном. Он был когда-то в больших чинах. Очень больших. Вспоминали советское прошлое.

Ветеран гордился там,  что стал самым молодым полковником в истории КГБ. Лейтенантом работал с Хрущевым. Позже помощником у всесильного Андропова.  Много чего знал. О многом слышал. Многими вопросами лично занимался. Скрытный  всегда ,  как партизан на допросе в гестапо. О его погонах  и месте прошлой службы я узнал лет через 20 после знакомства. Случайно и не от него. Для меня он всегда был просто верный старший  друг и интереснейший собеседник.

Обсуждали начало 1970-ых. Слово за слово, я вспомнил об эпизоде с Парадом. Мол , охрана всех помпезных мероприятий при Брежневе  была не ахти. Всегда сдержанный,  ветеран  неожиданно  взьярился :

- Охрана была что надо ! Мышь не проскочит ! Особенно после того как  Ильин в 1969-ом кортеж Генсека в упор под стенами Кремля расстрелял ! Ты чего-то сочиняешь, у отца твоего  должен быть пропуск! Какой там партбилет нахрен ! А после начала парада даже по пропуску на Красную площадь не пускали ! Вообще никого! Сам лично  был в штабе тогда, помню все до мелочей!

Я заспорил, потому как “парадный” эпизод из детства  чётко врезался мне в память. Да, и фотографии с Парада откуда ?

Разошлись мы со старым другом каждый при своём . Я посчитал -  он защищает честь мундира. 

Что он про меня подумал - не знаю.

Через неделю телефонный звонок.  Друг-ветеран. Заехать надо,  говорит. Пошептаться без телефона. Уникальный случай за десятилетия дружбы. Он никогда и ничего не боялся.

Приезжай, отвечаю. С тебя горючее , с меня угощение.

Приехал. Посидели молча. Выпили раз, другой, третий. Ветеран с  натугой, контролируя каждый слог :

- Думаю, ты должен знать. Имеешь право. Отец же.  Мой родитель геологом был. А в 1945-ом ему доверили уран искать в Средней Азии. Лично Сталин доверил. Я тоже об этом долгое время не знал. Его дело даже для  Андропова было закрыто. С 12 лет  в геологических партиях по степям и горам лазал с батей.  Связистом. И не знал,  - он хмуро помолчал , добавил :

 - Зацепил ты меня своей фотографией. Всерьез. Поспрашивал я тут, вспомнили мои коллеги бывшие… Существовали люди в те времена, которым никакие пропуска не нужны были . Их по номеру партбилета везде пускали. Вопросы им задавать было запрещено,  их присутствие в рапортах ни Комитет, ни любые другие  службы  не отмечали. Запрещено категорически. Помянешь - замордуют, либо в психушку определят, либо ещё дальше… Такие вот дела.

Закурили. Потом я выдал в ответ  :

- Догадался, за 30-ть лет то.  И про твоего батю и про своего, светлая им память. Но спасибо за откровенность, друг. Мой отец всю войну Отечественную неизвестно где был, говорил - плотником,  нефть на Урале  добывал. Но его родители в глубоком тылу, за эту “нефть”  двойной офицерский продовольственный паек всю войну  получали. После 1945-го, инвалид первой группы на военном учёте стоял и  10 лет в военной форме без знаков различия ,  в яловых офицерских сапогах ходил. И работал всегда в глухих провинциях на гражданских предприятиях , но где обязательно сверхсекретные производства ядерного оружия скрывались. Тут не понять сложно - что за “плотники” такие. Для них война продолжалась.  Каждый день.  Всю жизнь на передовой. Чтобы советский народ  и весь мир без Большой Войны жили. Свою боевую задачу выполнили с честью. Никого не жалели,  ни себя, ни своих детей. Мы же с братьями буквально на урановом руднике выросли. Он мог уехать куда угодно, но там жил и работал. 30 лет.

Я грустно усмехнулся и продолжил :

- Отец  постоянно ждал выстрела в спину.  От врагов Родины. А смерть принял  с другой стороны.  В 1982-ом Суслов помер ,  настоящий хозяин КПСС и СССР после Сталина, в ЦК сменилось руководство и всю старую гвардию зачистили.  Мне рассказывали по Средней Азии несколько десятков скромных товарищей внезапно скончались. От естественных причин. Но за четыре года. Отец тогда персональную пенсию оформлял. Союзную, 220 рублей.  А ему 60 рублей как колхознику-штрафнику , сунули. Вдобавок,
вскорости онкологией заболел.  Странно - почти 30 лет на урановом руднике жил, ничего. А как на пенсию собрался, так острая онкология.  В кремлёвской поликлинике  с учёта сняли, и в общую очередь на операцию послали. 2 года ждать. Он плюнул , уехал в Башкирию, на родину предков. Умирать. Нам, взрослым сыновьям, про все это  ни слова не сказал. Там через год  и схоронили.  На местном сельском кладбище. Все точно рассчитали. Товарищи по партии. Только догадываться и осталось.  Про твоего родителя тоже догадываюсь.

Тут друг-ветеран напрягся, сломав нечаянно папиросу, но я уже не мог остановиться:

- В 1945-ом
от урана зависело само существование СССР и мирового коммунизма. До той поры уран вообще никто не добывал и не искал. Он в народном хозяйстве абсолютно бесполезен. Нафиг никому не был нужен.  А после бомбежек Хиросимы и Нагасаки сверхсрочно понадобился в огромных количествах. На  поиски месторождений  бросили самых доверенных, сто раз перепроверенных. Тому, кто найдёт 1000 тонн урановой руды , Сталин обещал присвоить Героя социалистического труда , пожизненное содержание,  почёт и уважение. Твой отец, как понимаю, нашел. Но помер  в безвестье, схоронили на городском кладбище в Подмосковье. Жизнь наших отцов ,  как  говорил товарищ Сталин, “принадлежала партии”. Скажу одно - служили они честно, до смерти. Своей стране. И после смерти продолжают служить, сохраняя её тайны . Потому не помнит их никто. Кроме нас.

Помолчали.  Налили и выпили. Не чокаясь. В память о тех Людях.

Хотя мой отец никогда не пил и не курил.


г.Москва, 2024 г.