Тень на Солнце

Пролог

    Андрей смотрел в тёмный проём окна, стоя внизу у десятиэтажного дома. Холодный ветер метался из стороны в сторону, безжалостно рвал с деревьев листья и со злостью кидал их в разные стороны. Кружась в последнем одиночном танце, они падали на землю, в воду, прилипали к стеклам, стенам домов, машинам и старались удержаться хотя бы там, но сильные порывы ветра срывали их и гнали дальше в темноту и неизвестность. Хлопали незакрытые двери домов, дрожали стёкла, гремели металлоконструкции, летели клочки газет, бумажных стаканчиков, окурков. От такой непогоды люди торопились быстрее попасть туда, где тепло и сухо – домой, в кафе, магазины, транспорт. Бежали, закутавшись в шарфы, пальто, куртки, натянув шапки по самые глаза.
     В этом году Осень разошлась не на шутку: заливала дождями со снегом, морозила по утрам, пронизывала ледяным ветром до костей, закрывала небосвод серыми, тяжёлыми тучами, не давая солнечным лучам никакого шанса пробиться сквозь них.  Началось всё это безобразие ещё в середине сентября. В парках, на детских площадках не было слышно как обычно смеха детей, собирающих и подбрасывающих вверх листья, валяющихся на них и зарывающихся в них, как это бывало во второй половине сентября. На скамеечках не сидели старушки и мамочки с колясками, а вечерами вместо смеха влюбленных и музыки слышалось только завывание ветра.  Сыро, мокро, промозгло и пасмурно было практически и весь октябрь. Через день по календарю ноябрь и получается, что на тепло теперь можно рассчитывать не ранее апреля-мая следующего года. Как не странно, но в Питере последняя декада апреля порой бывает теплее июня. Перед майскими праздниками обычно дней за семь-десять, устанавливается летняя погода с температурой от 20 до 25 градусов тепла. Народ оттаивает, согревается, переодевается в футболки, снимает с себя куртки, свитера и тут снова на город обрушиваются ледяные ветра и дожди.
    Андрей смотрел вслед пробегающим и ежился.  Он поднял воротник куртки и засунул руки в карманы, пытаясь согреться. Конечно же собираясь к Ане он не рассчитывал, что её не будет дома, поэтому оделся легко и не взял перчатки. Головной убор он надевал обычно только если мороз достигал не менее пяти градусов мороза или когда собирался долго гулять. Аня, с которой он встречался вот уже почти три месяца, жила в пяти минутах ходьбы от метро «Электросила», на Московском проспекте. Вчера они договорились встретиться вечером у неё дома, около десяти. Он приехал, зашел в подъезд, позвонил в дверь, но на неоднократные и длинные звонки никто не ответил. Он набрал её по мобильному телефону – абонент был недоступен. Андрей недоумевал. Что могло случиться?  Почему она не перезвонила ему и не отменила встречу, если планы изменились? В последнее время необязательность подруги стала его напрягать. Она могла забыть о встрече, опоздать на полчаса, а то и на час.   Он же привык к пунктуальности и даже гордился этим.  Но как можно опоздать к себе домой? Занятия в университете, она говорила, заканчиваются обычно часов в пять-шесть. Даже если осталась сдавать какой-то зачёт, то не до ночи же?  Может с подружками куда после занятий зашла в кафе или клуб?
     Он вышел на улицу и еще раз посмотрел на темные окна Ани, не зная, уходить или остаться и подождать ещё немного? Зубы начали выбивать чечётку, ноги «сошлись с пару» в легких осенних туфлях.  Андрей решил подождать     Аню в подъезде, но сердитая     старушка, выносившая      мусор накинулась на него чуть ли не с кулаками. Она кричала, что бомжей развелось видимо-невидимо и они загадили весь подъезд (пьют, курят, спят). Сказала, что вызовет полицию. Андрей не захотел связываться со вздорной старухой и покинул относительно теплый и сухой подъезд. Отопление вроде включили, но батареи были чуть тёплыми. Жилищники, как обычно экономили.
      Он бросил взгляд на часы – 22:35. То есть получается он уже более получаса ждёт Анну, сам не понимая зачем. Может она вообще не придёт сегодня ночевать? А он, как дурак торчит тут и мёрзнет.
     Андрей сердито шмыгнул носом, еще раз кинул взгляд на тёмное окно и пошёл к метро. Он проклинал себя, что не поехал на машине. Но, ведь он собирался пробыть у Ани до утра, хотел расслабиться и выпить бокал-другой вина, так как рабочая неделя закончилась, а по пятницам он всегда позволял себе нарушения в еде и спиртном. Дурная привычка не садиться за руль с похмелья, пусть даже и не большого. И вот теперь голодный, замерзший, уставший и рассерженный из-за испорченной пятницы он быстрым шагом шёл к метро, обещая завтра устроить подруге «разбор полётов» и кляня всё и вся на свете, а может даже и закончить начинающие уже тяготить его отношения.














Глава 1

        - Вовка, убийство на Московском. Поехали. – Майор Борисов заглянул в кабинет и махнул рукой капитану Власову. – Люсе скажи и Федоса захвати, что-то я его не вижу. Прокурорские уже там в лице Кунгурова и местное отделение милиции тоже. А нам только сообщили. Представляешь?  Совсем уже берега потеряли.
         - С удовольствием, - Власов соскочил со стула и выбежал за дверь.
        Люся Митрохина была криминалистом. Владимир Власов «не ровно к ней дышал», но она чётко ограничивала своё личное пространство и не подпускала к себе близко. Сводила всё общение к работе и не более того.
        Власов тридцати с небольшим лет отроду, весёлый, неженатый, с яркими карими глазами, русыми волосами, стриженными под ёжика, среднего роста, ладный, стройный, был любимцем всех незамужних и замужних женщин в Управлении внутренних дел города Санкт-Петербурга и не только в нём.   Но Люся как будто не замечала его и Власова это очень сильно напрягало и удивляло. Он привык к быстрым победам и всеобщему обожанию со стороны женского пола. Но с Люсей всё шло не так как обычно.  Он поставил цель – добиться её расположения во что бы то не стало и шёл к этой цели напролом. Приносил цветы, шоколадки, мягкие игрушки, приглашал в кафе, в кино и даже раз в театр, шутил, рассказывал анекдоты, но крепость не сдавалась. Люся не брала подарки, анекдоты не слушала, а сразу уходила, шутки называла плоскими. Иногда глядя на неё, Власов не понимал, чего он так бьётся? Любови-то нет.  Влюблённость? Нет, даже не влюблённость, а скорее ущемлённое самолюбие. Хотя, чего кривить душой, она ему нравилась, вызывала интерес своей независимостью, поведением, компьютерным складом ума и памятью. Ему хотелось завоевать эту крепость. Он правда не знал, что делать, если крепость падёт, но отгонял от себя эти мысли. Он понимал, что ему нравится сам процесс завоевания, а результат не важен.   
        Люся была невысокого роста, худенькая, со вздёрнутым курносым носиком, стриженая под мальчика, с волосами бардового цвета, с кошачьими зелёными глазами и двадцати пяти лет отроду. Носила только джинсы, толстовки и кроссовки. Практически в мужском коллективе, она держала себя так, что мало кто мог позволить себе вольности в присутствии неё. А кто позволял, получал жесткий отпор или прием кунфу и больше не пытался позволять ничего.  То есть видимость хрупкой пацанки была обманчива. Она могла припечатать и словом так, что здоровые мужики терялись и начинали нести ахинею, потом тушевались, замолкали и ретировались. Но криминалист она была, что говорится «от Бога», поэтому начальство и коллеги её ценили. Порой казалось, что вместо головы у неё компьютер. Она помнила, знала столько, что порой казалось что то, что она говорит, это выдумки, «взято с потолка», но на деле оказывалось правдой.
        Власов вернулся, приоткрыл дверь. – Борь, забыл сказать, Федос с минуты на минуту должен вернуться, сам ему скажи. Он в столовку отбежал, ненасытная прорва. Вечно голодный. И как в него столько влезает? А ты обрадовал, я даже сразу и не услышал, опять у нас Кунгуров будет мозг выедать? Повезло так повезло, ничего не скажешь. Ладно я побежал. 
        - Смотри не упади, - ехидно бросила вслед Власову старший лейтенант Соня Сойка. – А то ноги переломаешь.
        - А ты расстроишься? – парировал Власов.
        - Было бы из-за кого, - фыркнула Сойка.
        - Так, други мои, прекратили перепалку. – Осадил их Борисов. – Вовка, угомонись. А на счет Кунгурова, так у тебя и выедать-то особо нечего стало. Ум где-то подрастерял? Привык, всё улыбочкой своей брать? А с недавних пор вообще по верхам прыгать стал.  Вникать уже не барское дело?  Не узнаю тебя.  Правильно он тебя лентяя учит.
       - Я не лентяй. Я умный, добрый, красивый и весёлый. – Владимир сверкнул белозубой улыбкой и выскочил за дверь. Потом заглянул ещё раз и улыбнувшись во весь рот пропел, - «Я иду и пою обо всём хорошем и улыбку свою я дарю прохожим. Если в сердце чужом не найду ответа. Неприятность эту мы переживём. Неприятность эту мы переживём. Ребята, давайте жить дружно».  - Он захлопнул за собой дверь.
     Борисов, посмотрел на подчинённых, находящихся в кабинете: Сойку, лейтенантов Васина и Холина, которых решил не брать на этот вызов, тяжело вздохнул и   произнес. – Одно слово - мальчишка. Вот что с таким замом делать? Пример не брать, - он погрозил лейтенантам пальцем. Вернее брать, но только с деловых качеств. Одного такого «умного доброго и красивого», в своем отделе еще вынесу, а нескольких уже нет. Документы на майора ушли, а ведёт себя как пацан неразумный. Ведь действительно умный, сообразительный, дела, как орешки щёлкает, ни Бога, ни чёрта не боится, а характер, - Он махнул рукой, - ладно, мы уехали. Занимайтесь отчетами. – Он вышел и закрыв за собой дверь.
        Майор Борисов Борис Иванович тридцати семи лет отроду худой, высокий, можно даже сказать – долговязый, с резкими чертами лица, после назначения Трухина начальником Управления уголовного розыска уже год, как возглавлял отдел по раскрытию особо тяжких преступлений, в просто наречии «убойный» отдел. Власов, являвшийся его замом, дразнил Борисова «коломенской верстой», «каланчей», «параграфом», так как Борисов в жизни придерживался чётких правил и требовал этого от подчинённых, но вне службы они были лучшими друзьями и как говорила жена Борисова Настя, практически родственниками, так как Власов дневал и ночевал у них, в виду отсутствия своей семьи. У Борисова было двое сыновей с которыми Власов периодически устраивал в квартире войнушку или кулинарное шоу, после чего Настя с трудом приводила квартиру в нормальное состояние, а друг бесцеремонно указывал Власову на дверь. Но проходил день другой и всё возвращалось на круги своя. Настя шутливо называла Владимира третьим, самым трудным ребёнком в их семье. Но несмотря ни на что, вся семья Борисовых, включая кота Афиногена, которого им без их просьбы подарил Власов, любили и обожали его за его весёлый нрав, бесшабашность, доброту и лёгкость в общении.
        Полковник Трухин Александр Анатольевич, которому в этом году исполнилось сорок пять лет был мужчиной спокойным, выдержанным, немного флегматичным, спортивного вида, чуть выше среднего роста, с яркими серыми глазами и приятным располагающим лицом. Волосы он стриг коротко. Шатен, но виски уже щедро посеребрила седина. Несколько лет возглавлял «убойный» отдел, но вот уже второй год как был назначен начальником Управления уголовного розыска. Несмотря на новую занимаемую должность их «Святой союз», в который входили кроме Трухина: Борисов, Власов, Звягин и Сойка сохранился. «Святым союзом» их назвали в Управлении внутренних дел, потому что в годы перестройки, Ельцинского бандитизма, беспредела и повального пьянства в стране и в частности, в милиции они не подделывали за деньги документы, не брали мзду, пили только по праздникам и для настроения и честно служили своей Родине. Их «Союз» был костью в горле чиновников высшего звена, начальников в погонах, всех тех, кто как раз этим и промышлял, зарабатывая себе капитал не честным трудом. Звягин и Сойка примкнули к их Союзу три года назад. Соня Сойка после Университета, а Звягин (Федос) отслужив в Афганистане и получив диплом юриста.  Их пятерку неоднократно пытались подставить, выдавить, запугать, даже устранить, но они выстояли. После проигранных выборов в губернаторы Собчака в июне 1996 года, и с приходом нового губернатора в городе начались чистки, в том числе и в Управлении внутренних дел. Многих уволили, многих посадили. В результате реформ и перестановок Трухина назначили начальником Управления уголовного розыска, а Борисов занял его место и стал начальником отдела. Власов тоже был назначен начальником отдела агентурно-оперативной работы, но прослужив на этой должности буквально полгода отказался. Сказал, что пока не готов «рулить» людьми, натура не та и характер не устойчивый. Всё пытается сделать сам, перепроверить, никому не доверяет, раздражается, орёт на подчинённых или наоборот слишком мягок.  А самое главное, что ему комфортнее работать с теми, на кого он может положиться с закрытыми глазами. Трухин пытался уговаривать его, но понял, что бесполезно и поэтому теперь он служил замом у Борисова. У Трухина рос маленький сын Игорь от второго брака. Была еще взрослая дочь, но она жила с матерью и отчимом в Праге. Трухин обожал жену Татьяну и души не чаял в сыне. Скучал по дочери. Два года назад она приезжала к нему погостить, но быстро уехала и теперь они общались только по телефону. После Праги город показался ей грязным, неухоженным и магазины не такими и отец больше занят на работе и с молодой женой, чем с ней и любовь Звягина  и её симпатия к нему, нищему оперу, всё это вкупе вылилось в то, что она в буквальном смысле слова сбежала назад в свой уютный, комфортный и спокойный мирок.
      Старший лейтенант Звягин Юрий Федосеевич влился в их дружный коллектив как-то сразу и без притирок. Звягин был синеглаз, черноволос, подтянут и не менее ста восьмидесяти пяти сантиметров росту, что было предметом зависти Власова, с его средним ростом. Он успел повоевать в Афганистане, получить ранение, поступить в Университет на юрфак, окончить его и теперь уже третий год служил в отделе Борисова. Он был спокойным, вдумчивым, уравновешенным, что опять же раздражало в нём Власова, который в отличие от друга был заводным, подвижным и взрывным. Хотя ему уже исполнилось двадцать восемь, он был ещё не женат. Любовь к Ирине, дочери Трухина, в которую он влюбился с первого взгляда, не отпускала его, хотя он понимал бесперспективность этого чувства. Мимолётные связи заканчивались, не затрагивая сердце и душу, а новое чувство не приходило. С легкой руки Власова все в Управлении стали называть его Федосом. Многие даже и не знали его настоящего имени. Юрий особо и не возражал.
      Соня Сойка служила в их отделе на должности аналитика. Небольшого росточка, с кукольным личиком, яркими карими глазами и черными блестящими волосами, обманчиво хрупкая, но с железным стрежнем внутри она пользовалась уважением друзей из-за своей несгибаемой позиции, честности, искренности и чуткости. С Власовым, когда она была на практике в их отделе завязался служебный роман. Друзья надеялись на свадьбу, думали, что Власов всё-таки нашёл ту единственную, которую так долго искал, так как чувства были сильными, обоюдными и казалось, крепкими, но Власов встретил Катю смешливую пухленькую блондинку. Соня очень переживала, плакала. Друзья сердились на Власова, но в тоже время и радовались за Соню, что всё это случилось до женитьбы, потому как Владимир был что называется «любви обильный до неприличия». Быстро увлекался и быстро остывал.  С Катей у Власова тоже ничего не получилось. Он расстался с ней практически месяца через три, но Соню он потерял. Поняв, что чувства к Соне были серьезными и что он, испугавшись этих серьезных отношений просто прикрылся Катей, пытался восстановить отношения, но потерпел фиаско, она не простила его. Тогда он решил, что душевные переживания можно вышибить «клин клином» и с головой кинулся в любовный омут с Дашами, Машами и так далее. Соня, получив диплом пришла в отдел, с Власовым старалась поддерживать ровные дружеские отношения, но получалось плохо. Они постоянно пикировались друг с другом. А год назад Соня познакомилась с Семёном, коллегой по работе (он тоже служил в Управлении внутренних дел), который красиво ухаживал за ней, а через какое-то время сделал ей предложение. Сама не понимая почему, так как особой любви к Семёну она не чувствовала, он её нравился и не более того, она дала ему положительный ответ и вышла за него замуж. Муж капитан юстиции замечательный, внимательный, добрый, окружил её заботой, ловил каждое слово, выполнял любое желание, но это был не Власов. Соня часто ловила себя на том, что следит за Владимиром глазами, и при взгляде на него её сердце, как и прежде падает куда-то вниз, а в животе летают бабочки. Спустя какое-то время Соня поняла, что вышла замуж назло Власову. Хотела показать, что она прекрасно проживет и без него. Обида на его неверность сидела занозой в сердце болела, колола и требовала выхода. Почему она решила, что замужество, это и есть выход для исчезновения этой боли?  В данный момент она находилась не в ладах сама с собой и не знала, что делать. Разводиться или нет? Не хотелось обижать мужа, доставлять ему такую же боль и разочарование, которые перенесла она сама и в тоже время не хотелось прожить всю жизнь с нелюбимым человеком.  Лучше уж жить одной, бессонными ночами думала она, чем чувствовать себя постоянно виноватой и претворяться изо дня в день.
        Кунгуров Леонид Иванович, про которого упомянул Борисов, служил   следователем в прокуратуре, и был въедливым, дотошным, порой занудным, но принципиальным. Не большого роста, сухощавый, с залысинами, с хитрым прищуром карих глаз, он постоянно делал замечания Власову, возвращал документы на доработку и учил его жизни и работе, подтрунивал над ним. Власова это страшно бесило. С Трухиным Кунгуров состоял в приятельских отношениях. Они были практически одного возраста, мыслили одинаково, любили посидеть у Невы с удочкой, поговорить, поспорить. Кунгуров рядом с Трухиным, казался мальчиком. А вот когда он начинал говорить густым сочным басом, все начинали оборачиваться и искать великана двухметрового роста, потому как несоответствие внешности и голоса вызывало оторопь, а порой и шок.
     Несколько месяцев назад к ним в отдел пришли служить лейтенанты Васин и Холин. Фамилия Холин соответствовала образу лейтенанта. Он действительно производил впечатление холёного молодого человека. Выше среднего роста, подтянутый, стройный, с синими глазами, темными волосами (волосок к волоску), твердыми губами и чётко очерченными скулами. Его одежда и форма всегда были вычищены, отутюжены, ботинки, туфли блестели, а ворот рубашки стоял по стойке смирно. Движения неторопливые и словно бы рассчитанные до миллиметра. Власов постоянно подкалывал его и дал прозвище «Денди». Говорил, что ему надо было идти в дипломаты или сниматься в кино. В противоположность Холину лейтенант Васин полновато-рыхловатый, среднего роста, с белесыми бровями и ресницами, глазами простоквашного цвета и круглым лицом был суетлив, пуглив, когда к нему обращались и краснел, как красна девица. Власов окрестил его «Пухляшом» и сказал, что он видит его на кухне, с поварёшкой в руке. Какие из них опера?  Он постоянно «подкалывал» молодняк, но зато и больше всех в отеле помогал им: разъяснял, показывал, учил. А они в свою очередь старались подражать ему.
             
         Глава 2
      
     Выйдя на улицу Борисов, задохнулся от резкого ветра и ледяных крошек, ударивших в его лицо.  Чертыхнувшись, он быстро добежал до служебной машины, открыл переднюю дверцу и плюхнулся на сидение. Отерев лицо ладонью, повернулся назад. Люся и Владимир сидели и глядели каждый в свое окно.
     - Ну и погодка. – Борисов отряхнулся и потопал ногами по автомобильному коврику, сбрасывая ледяные крошки.
     Водитель Николай, мужчина лет пятидесяти посмотрел на него. – Товарищ майор, едем? Или ещё кого ждём?
      - Нет, не ждём. – Помотал головой Борисов. - Звягин оказывается сегодня дежурит по Управлению. У меня как-то из головы вылетело, забыл. Втроём справимся. Поехали. Люся, - Он повернулся к эксперту, - я с Кунгуровым говорил, так он считает, что там дело не простое, с заковыркой. Не просто убийство, искали что-то, пытали девушку, прежде чем убить. Ты там всё внимательно посмотри, хорошо?
      - Хорошо. – Односложно ответила Люся и в машине наступила тишина.
     Николай включил радио. В салон машины ворвался голос Сергея Пенкина, который пел про осенний дождь.
      - Да выключи ты его! – в сердцах бросил Борисов. –  Голосит как…, а одевается, сказать не удобно как кто. Весь блестит, переливается, аж глаза режет.
      - Боря, ты перепутал, - перебил друга Власов, - голосит у нас другой.
      - Это кто же? – Борисов повернулся к нему.
      - Это который, - хмыкнул Власов, - «две звезды», толи муж, толи «друг» нашей главной «звезды» в балахоне. Их теперь не разберёшь. Они у неё, как перчатки меняются. Вот он точно голосит и гнусавит так, что уши закладывает.
      Николай выключил приемник. – Да, у нас теперь что ни день, то новая «звезда», а смотреть не на кого и слушать уже невыносимо про юбочки из плюша, да колбаски. А еще этот, который с позициями, да номерами набо ван и намбо ту, так вообще отпад. Вот времечко настало. Раньше про секс попробуй запой, тут же к нам в милицию притащат за развращение молодёжи. А теперь одевайся, вернее раздевайся на сцене хоть до гола, мужики красятся «голубыми» стали, целуются друг с другом в открытую, поют мерзопакость всякую, девки практически без ничего. Тьфу! Я рок не люблю, классическую музыку тоже, джаз так сяк. А сидеть целый день в машине в тишине, тоже не вариант. Вот и включаю белиберду всякую. Я «Рондо» люблю слушать, но вам же их не включишь.
      - Николай, так «Рондо», это же рок? – Хмыкнул Власов.
      - У них другой рок, - Николай помотал головой. – Такой мне заходит иногда.
      Люся вызывающе посмотрела на Власова. – Николай, а у тебя с собой диск «Рондо» есть?
      - Люся, не знал, что тебе нравятся такие вещи, - удивлённо – наигранно произнес Власов. - «Всё на свете любовь» тоже нравится?
      Николай кивнул в ответ на вопрос Люси.
      Люся проигнорировала вопрос Власова и приказным тоном произнесла, - включай. Власов, - она посмотрела на Владимира и ехидно прищурилась, - а ты оказывается тоже поклонник «Рондо», даже названия песен знаешь. Вот никогда бы не подумала. Ты же у нас только зарубежных исполнителей вроде слушаешь? Bon Jovi, Deep Purple, Duran-Duran. А тут патлатые российские рокеры. Или я не права?
     Николай покосился на Борисова, тот сделав невозмутимое лицо, молчал, но уголки губ кривились в улыбке.
     - Да, - вызывающе отозвался Власов, - я люблю хорошую, качественную музыку, как и каждый интеллигентный и продвинутый человек. 
     - Уж не из дворян ли вы? – Нарочито удивленно-испуганно произнесла Люся. – А то мы тут с Вами князьями, запросто разговариваем, простецкую музыку любим, одеваемся не в кринолины. Уж простите нас лапотников.
     - Всё, господа сыщики и эксперты, светскую беседу заканчиваем, подъезжаем. – Борисов махнул рукой в сторону дома.  – Потом послушаете каждый кто что любит и разберётесь, кто какого роду племени.
     Николай тормознулся у подъезда, где толпились люди, стояли милицейские машины. Все, кроме Николая вышли из машины.
     Борисов потуже натянул фуражку на голову и повернулся к коллегам. – Ну, что, пошли, а то сдует.
      Они быстрым шагом направились к подъезду. Сержант, дежуривший около подъезда, козырнул им и открыл дверь. Внутри было чуть теплее, чем на улице, пахло сыростью, плесенью и чем-то еще непонятным, затхлым или прокисшим. Лифт не работал, поэтому подниматься на шестой этаж пришлось пешком.   Дверь в квартиру была открыта.
      - О, господин майор, приветствую! – из комнаты в прихожую выглянул Кунгуров. – Привет коллеги, - поздоровался он с Владимиром и Люсей. – Заходите. Чего так поздно? Тут уже из местного отделения ребята и участковый все затоптали, залапали, пока я приехал. Там на кухне соседки убитой сидят, идите, поговорите. Люся, а ты со мной, я тебе кое-что покажу. Постановление о возбуждении уголовного дела подпишу, как вернусь к себе. Здесь убийство стопроцентное да ещё и с отягчающими. Владимир, - он посмотрел на Власова, - Копай, пока полной доказательной базы не будет.  Недоработанные документы не присылай. Знаю я тебя.  Иваныч, на тебя уповаю.
      - Это когда это я недоработанные документы присылал? – Вспыхнул Власов.
      Кунгуров сделал удивлённое лицо. – Не присылал? Значит я перепутал тебя с кем-то. Извини. – Он взял Люсю под руку, и они ушли в комнату.
       Власов застонал, - блин, Борь, не было печали, черти накачали. Кунгуров.  Свезло так свезло. Клещ, а не человек. Вцепится – пиши пропало. Терпеть не могу с ним работать. Как тебе с ним удается находить общий язык? Чего он ко мне всё время цепляется?
     Борисов улыбнулся и похлопал друга по плечу. - Вов, кончай бухтеть. Я тебя в последнее время не узнаю. Стареешь что ли?  Нормальный мужик. Да он тебя цепляет, потому что хорошо к тебе относится. Все знают, что ты у него в любимчиках ходишь. Просто у него так выражается эмпатия к тебе.
      - Чего? – Власов даже остановился и удивлённо посмотрел на Борисова.
      - Темнота, - рассмеялся Борисов, - это такое новомодное словечко появилось сейчас, меня Холин просветил.  Эмпатия обозначает хорошее расположение к конкретному человеку или людям. А Кунгуров, просто   любит стеб, подколы, кстати, как и ты. Вы с ним два сапога пара. Всё, остынь.
      Они зашли на кухню, там сидели две женщины в накинутых на плечи пальто. Одна лет пятидесяти пяти, другая постарше лет семидесяти. Борисов с Власовым представились. Женщины уважительно закивали головами. Борисов сел на стул и посмотрел на Власова. Тот кивнул и изобразил на лице фирменную улыбку.
      - Так девушки-красавицы, слушаем вас внимательно. Что видели, что слышали, знаете ли, кто проживал на этой жилплощади, общались ли с ними, когда в последний раз? Но вначале представьтесь, пожалуйста.
      «Девушки» расплылись в улыбке. Которая постарше хихикнула и прикрыла рот ладошкой.
      - Меня последний раз девушкой и красавицей лет пятьдесят назад называли, но всё одно приятно. – Она погрозила Власову пальцем, - Ты-то красавчик, глаз неотвесть. Девки по тебе видать сохнут. Где мои семнадцать лет?  Я б тебя закадрила. – Она снова хихикнула. – Ну а если говорить по делу, так я Алефтина Ермолаевна Субботина. Живу в квартире напротив Аньки, то есть потерпевшей-убитой. А это, - она указала на другую женщину, - Светлана Никитична Ерофеева. Она этажом ниже, под Анькой проживает. Анька девчонка неплохая была, жаль её бедолагу. Жила одна. Совсем недавно в наш дом заехала, купила значит квартиру эту. До неё тут Мотины жили, так они в Москву укатили к дочери. Подруга к Аньке заходила, вроде как однокурсница институтская и парень молодой, франтоватый такой тоже захаживал. А так не скажу. Пьянок, гулянок, непотребства какого не было. Тихо жила. Здоровалась всегда, да Никитична?
     Ерофеева кивнула головой, поёрзала на стуле и добавила, - я два дня-то у дочки была на Гражданке, внучок приболел. Вчера домой вернулась и удивилась очень. Шум такой в квартире у Анны. Что-то падало, что-то кидали, громкие голоса были. Я привыкла к тишине, а тут такое. Хотела уж идти к Анне, узнавать, что такое происходит?  Но пока собиралась, всё стихло я и не пошла. А сегодня вон чего узнала. 
       - Вот может пошла бы и глядишь, Анька жива осталась, - укорила соседку Субботина. – Раньше бы побежала, а теперь всем на всех наплевать стало. «Моя хата с краю, ничего не знаю». Помельчал народ, равнодушным стал к чужой беде-то.
      - Да нет, если бы шум продолжался пошла бы, - виновато ответила Ерофеева, - но шума не было, да и устала я очень. Две ночи почти не спала. Легла, да и уснула. Всё больше ничего добавить не могу.
     - А я добавлю, - Субботина прищурила глаза. – Видела я этого ухажёра Анькиного и третьего дня тут и вроде вчера еще трезвонил. Сегодня ещё каких-то чужих мужиков на площадке видала. Они спинами стояли к моей двери, чего говорили, не расслышала. Разглядеть толком не смогла, в глазок плохо видно, кто-то поцарапал глазок снаружи. Видать Витька-пакостник с пятого этажа. Такой паршивец растёт. Я ж только когда шум на площадке слышу, подхожу, гляжу. В наше время, даже по телевизору говорят – будьте значит бдительны. Мужики эти, которые у двери стояли, быстро вниз пошли, а потом уж участковый со слесарем пришли, дверь открыли, а через минут пятнадцать уже милиция приехала и вот вы значит.
      - А мужчины эти из квартиры вышли или в квартиру звонили? – Вступил в разговор Борисов.
      - Так, а я откуда знаю? – Пожала плечами Субботина, - Я же их увидела, когда они уже у двери стояли.
     - А почему Анна одна жила, говорила вам? – Власов изобразил на лице максимальное внимание.
     - Говорила, что родители ей квартиру купили, а потом значит погибли вроде родители, а больше родственников-то и нет. – Субботина задумалась. – Не, больше ничего и не знаю. Скрытная девка была. Ни с кем в доме не дружила. Здоровалась и всё. Я иногда, как давление даванёт, и я в лёжку лежу, просила вон или Никитичну или Аньку мне продуктов принести. Так она никогда не откажет, принесет, поставит, деньги возьмет и к себе. Сколь разов её звала к себе чай пошвыркать, ни разу не осталась. А если так рассуждать, так чего ей с бабкой чаи гонять? Какой интерес?
      - Ой, ну уж и с бабкой, - улыбнулся Власов. - Вы ещё ого-го, любой молодой фору дадите. Вон какие румяные, глаза блестят, красавицы обе, хоть сейчас замуж выдавай. И память отменная, как я вижу. Подружку Анны и парня сможете описать?
     - А чего не смочь? – Субботина посмотрела на соседку. – Сможем.
       Борисов встал. – Ну, спасибо Вам большое дорогие наши свидетельницы. А сейчас, если вы не возражаете, то наши сотрудники отвезут вас к нам в Управление, и поможете составить фотороботы. Ну это как фотографии. Если что-то ещё вдруг вспомните, звоните, - он протянул Субботиной визитку.
      Субботина вязла визитку и дернула соседку за руку.
       - Вставай. Нет, конечно, не возражаем, чего нам возражать? Завсегда рады помочь. Пошли, не будем мешать молодым людям делом заниматься. – Она кинула игривый взгляд на Власова, и они быстро вышли в прихожую вместе с сотрудниками местного отделения, которых позвал Борисов.
     Когда они ушли, Борисов покачал головой. – Ну Вовка ты и жук. Надо же - девушки. Умеешь ты с женщинами разговаривать. Эта Субботина прямо расцвела от твоих слов. Мне бы в голову не пришло девушками их назвать. А уж красавицами точно.
      - Конечно, куда тебе. – Власов хмыкнул, взял со стола конфету, которая лежала в вазе, развернул и засунул в рот. – Ты же только по уставу можешь и под Протокол. А я в каждой женщине женщину вижу и красавицу. Они это чувствуют. Ты даже с Настей так разговариваешь, что я на её месте тебя бы давно выгнал из дома поганой метлой. Настюша, - передразнил он Борисова, - Привет. Дети нормально? Сама нормально? Продукты купить? Пока, до вечера. Или - Настя еда готова или что-то приготовить? Посуду помыть?
      - А что не так? – Борисов удивлённо посмотрел на друга. – Нормальный разговор жены и мужа. Ты же не знаешь, что я ей с спальне говорю.
      Власов от души рассмеялся. – Вот где-где, а в вашей спальне вместе с вами я ещё не был. Надо исправлять ошибку.
      Борисов погрозил ему кулаком. – Я тебе исправлю. Исправляльщик. Пошли поглядим, что там за Анна и что Люсе удалось выяснить.      
      Пока Власов и Борисов разговаривали с соседками, Люся с Кунгуровым зашли в комнату, где на полу лежала девушка лет двадцати - двадцати двух. Русые волосы слиплись от крови, карие глаза смотрели в потолок, на лице синяки, порезы, застыла гримаса боли и страха. На девушке были джинсы серого цвета и клетчатая рубашка чёрно-белого цвета, на ногах белые носки. Вся одежда была в засохших пятнах крови.
      - Она так и лежала на спине? – Люся посмотрела на Кунгурова.
      - Нет, конечно. Это участковый её перевернул. Вот скажи мне, как такое возможно? Это же не просто человек с улицы. Понимать должен.
      - Я думал, вдруг она жива и ей помощь нужна, - в комнату вошёл высокий молодой парень в форме лейтенанта.
      Люся сердито посмотрела на него, - а просто подойти и пощупать пульс вы не могли? Вас хоть чему-то учили, прежде чем участковым назначить? Ладно, рассказывайте, как она лежала и где.
     Лейтенант смутился. – Нас учили конечно. Просто у меня это первый труп. Я участковым только два месяца. Растерялся, виноват. Ко мне, - он кивнул на труп девушки, - её подруга обратилась Света. Они вместе в университете учатся на 3 курсе, вернее учились. Света сказала, что подруга исчезла и не отвечает на звонки, не приходит на занятия уже 2 дня, а живёт одна. Вдруг с ней что случилось? Я же обязан реагировать. Вот я и пошёл проверить поступивший сигнал. Позвонил в дверь, никто не ответил. А потом я услышал звонок мобильного телефона в квартире. Я снова стучал в дверь, звонил, потом подошла соседка, которая живёт напротив и рассказала, что три дня назад вечером какой-то парень у её квартиры ошивался, она его выгнала. Потом он снова приходил. Я наших ребят с отделения вызвал и за слесарем в ЖЭК пошёл. Дверь же вскрывать надо было. Мы со слесарем пришли, вскрыли дверь, зашли, а она на полу на животе лежит, кровь на голове. Ну я её и перевернул, начал осматривать, зеркальце к губам прикладывал, дыхания нет,
пульса нет, мертвая. Ребята из отделения подъехали, Вас вызвали. Пока Вас ждали, я проверил кто живёт в этой квартире. Это Руцкая Анна. Ей двадцать один год. Двухкомнатная квартира ей принадлежит. Недавно, десять месяцев назад купила. Родители недавно погибли в автокатастрофе, но они за городом жили в особняке под Сестрорецком. Отец у неё мебельным бизнесом занимался, а у матери два мебельных магазина было. Один на Литейном здесь в Питере, а другой в Сестрорецке. Это уже ребята из местного отделения милиции сейчас узнали и сказали. Извините ещё раз.
     Люся оглядела комнату. Дорогая, красивая мебель телесного цвета, такого же цвета диван и два кресла. У дивана бежевый палас, который сейчас был измазан кровью, журнальный столик с кипой разных журналов, телевизор, встроенные в потолок лампочки. Люся видела такой потолок впервые. Телевизор тоже был импортный, чёрный с надписью Blaupunkt. В комнате явно что-то искали. Дверцы шкафов раскрыты, вещи, бумаги разбросаны, разбитые вазы, книги, выброшены на пол. Она еще раз внимательно посмотрела на девушку, расстегнула на ней рубашку, подняла рукава до локтей, расстегнула джинсы, осмотрела её, потом хмыкнула. – Коллеги, а девушка-то наша умерла не три дня назад и не два и даже не сутки, а меньше, всего часов 12 - 15 назад. Она умерла вчера где-то часов в десять вечера.
     -  Мне тоже так показалось. – Кивнул Кунгуров.
     -  Точнее скажу после вскрытия. – Люся встала. – Если бы она умерла как предположил участковый три дня назад, у неё бы были трупные пятна другого цвета, окоченение было бы другое и запах бы простите был такой, что мы бы все здесь задохнулись. – Люся показала на руки Анны. - Могу сказать точно, что её до того, как убить били и сильно били, не поили и очевидно не кормили. Видите ссадины, синяки и кровоподтёки на лице, запястьях, руках, груди, шее, на животе и губы потрескавшиеся?
     - Неужели пытали? – Вклинился в разговор, вошедший в комнату Власов. – Насиловали?
       Люся с возмущением посмотрела на него. – Вам товарищ капитан сказали старушками заниматься, вот идите и занимайтесь. Будет Заключение после вскрытия, тогда и узнаете.
     - А я уже позанимался, - сверкнул зубами Власов.
     - Ну и чего скажешь? – Кунгуров открыл дверцы «горки» и внимательно рассматривал содержимое.
     - А чего тут говорить? – Власов пожал плечами. – У этой Руцкой был парень, будем его искать. Он тут крутился два дня подряд. Бабульки сказали, что видели, как он приходил, звонил, стучал в дверь. - Власов посмотрел на убитую, - Хорошенькая. Сегодня фоторобот составим. Бабульки только рады прокатиться. Им впечатлений не хватает, а тут целый вагон и маленькая тележка. Будет фоторобот, Люся снимет пальчики и начнём поиск.
       - А почему ты думаешь, что это парень её убил? –  Присоединился к обсуждению вошедший Борисов. – Я вот так не считаю. Парень приходил три дня назад, вроде, бабульки не уверены, появлялся вчера или нет, а убили Руцкую, как говорит Люся не более пятнадцати часов назад. Да и мужики сегодня какие-то на площадке крутились у двери. Надо выяснить, что за мужики.
     - И что из этого следует? – Фыркнул Власов. – Они же не выходили из двери, а покрутились и ушли. А вот парень мог именно тогда, во второй приход, войти к ней в квартиру, быть там с ней, пытать, убить, а потом уйти. Эта Субботина не круглосуточно же в глазок подсматривает? Сама сказала, что только когда шум слышит. А парень этот шумел, звонил, ждал.
      - Вот именно, - парировал Борисов, - если он собирался её убить, зачем к себе внимание привлекать? Тут наоборот надо себя вести тише воды, ниже травы.
       -  Тогда ответь мне, почему он не заявил в милицию о её пропаже? Хотя бабульки говорят, что он часто у неё бывал. Почему?  - Власов прищурил глаза.
       - Подруга забеспокоилась и заявила участковому. – Кунгуров сел на диван и откинулся на спинку. – Данные подруги есть.
       - Замечательно. – Обрадовался Борисов, - хоть одна зацепка есть.
       - Ты не ответил. – Власов подошел к Борисову. – Почему подруга забеспокоилась, а приятель или любовник, мы пока не знаем кем он ей приходился, нет?  Искали вон что-то, разгром везде, а она не отдавала. Тут и думать нечего – он. Скорее всего деньги искал, драгоценности. Квартира-то богатая, я пробежался, посмотрел.
     Люся с усмешкой посмотрела на Власова и ответила вместо Борисова, - ну да и поэтому он не забрал ни импортный телевизор, ни дорогущий палас, а вазы и посуду дорогую перебил. – Она пошла в другую комнату, которая оказалась спальней. Кровать из карельской берёзы, такой-же платяной шкаф, тумбочки. В углу у входа стол с канцелярскими принадлежностями, бумагами. В комнате царил такой-же беспорядок. Все вещи выброшены на кровать и пол. Матрац, подушки вспороты.
     - Борис Иванович, Леонид Иванович, - крикнула Люся. – Идите сюда.
     - Что такое? – Борисов прошёл вслед за ней. Власов протиснулся следом за Кунгуровым.
     - Видите? Стол компьютерный, я такие в магазине, где компьютеры продают видела, а компьютера нет и телефона не нашли. По крайней мере я их не видела. Вот подставка под дискеты, но тоже пусто. Стационарного телефона тоже нет, хотя розетка есть, - она показала рукой на розетку. 
     - Лейтенант, участковый, - крикнул Власов, - подь сюды.
     Лейтенант появился на пороге комнаты. – Слушаю.
     - Со стола ничего не забирал?  Компьютер, дискеты, мобильный телефон, стационарный? – Власов грозно посмотрел на участкового. – Если взял, лучше сразу верни. В глаза мне смотри.
     Лицо лейтенанта стало пунцовым. – Да вы что?! Вы на меня думаете? Да я, я никогда…
     Борисов похлопал его по плечу, - успокойся лейтенант. Тебя как зовут?
     - Костя. Константин Володин.
     - Так вот, Костя, никто тебе не обвиняет. Тебя спрашивают, когда ты пришёл и потом ребята из местного отдела милиции зашли, на этом столе – он указал на компьютерный стол, - кроме бумаг и всякой мелочи ещё что-то было?
    - Виноват, - ещё больше покраснел участковый, - не обратил внимания. Думал просто стол для книг там, бумаг, косметики всякой, парфюмерии. Тут такой бардак везде. Кухня так вообще поле боя напоминает, вы же видели?  И мука, и крупы, и чай, и кофе, всё на полу. Банки из-под них валяются, ну и всякое другое.
     - А ты тут косметику, парфюмерию видишь? – Ехидно поинтересовался Власов.
     Лейтенант молчал и только беспомощно оглядывался. Борисов снова похлопал его по плечу.
     - Не тушуйся, Костя. Со временем научишься. Позови ребят из отделения, кто остался.
     Подошедшие сержант и лейтенант уверили, что ничего не брали и выше
 перечисленных: компьютера, дискет, мобильного телефона и стационарного телефона не находили.
     - Погодите, коллеги, - Люся поглядела на Константина. – Лейтенант, вы же сказали, что вскрыли квартиру после того, как услышали звонок мобильного телефона. Так?
     - Та-а-к, - удивлённо протянул лейтенант.
     - Ну и? – видно было что Люся начала раздражаться, - и куда он тогда делся, если никто из вас его не брал?
     - Не знаю. Мы вроде все осмотрели внимательно.  Телефон точно звонил, я поэтому и ребят из отделения вызвал. – У лейтенанта начали дрожать губы.
     - Так, лейтенант, успокойся, сосредоточься и расскажи, - Борисов взял его за плечо, - ты услышал телефон в квартире, дальше, что ты сделал?
      - Я позвонил в отделение, вызвал наряд и побежал в ЖЭК за слесарем, чтобы он пришел и помог дверь вскрыть.
      - Ты отсюда с площадки в отделение звонил? Или с улицы?
      - Нет, здесь, у двери. Я её еще подергал, попытался сам открыть. Не получилось.
      - Понятно, - Борисов посмотрел на коллег. – Убийца или убийцы были здесь и ушли только после того, как Володин отправился за мастером. Они видимо как раз занимались поиском того, зачем приходили сюда все эти дни и пришли после убийства Анны, потому что не нашли то, что искали.  Видеонаблюдение где-нибудь поблизости есть?
         Участковый помотал головой, - нет. Магазинов тоже рядом нет. Аптека не далеко, может у них есть? Они на сигнализацию каждый день сдаются. Хотя, пока редко у кого эти камеры пока есть. Дорого.
    - Плохо. – Борисов вздохнул. – Очень плохо. Ладно, надо со всеми, кто в доме проживает вечером пообщаться. Многие ведь на работе сейчас.  В аптеку сходить, и жильцов из других подъездов обязательно расспросить. Может кто-то что-то видел, кому-то что-то запомнилось. Собачников особо. Мамочек с детьми. Хотя, такая погода, негуляльная. Вряд ли кто с детьми выходил в эти дни на улицу.  Васина с Холиным пошлём, у них ноги молодые, пусть побегают. Вов позвони, пусть сюда едут.  Ну и на твою помощь рассчитываем тоже.  – Борисов посмотрел на лейтенанта, который совсем сник. – Да, лейтенант «наработал» ты, ничего не скажешь. Надо было вначале вон ребят дождаться, - он кивнул на сержанта с лейтенантом вошедших в комнату, - оставить их охранять дверь, а потом уж бежать в ЖЭК вскрывать, смотреть или ещё что делать. Ну чего теперь об этом говорить. – Он махнул рукой.
     - Кто ж знал, - лейтенант снова тяжело вздохнул, - Думал, вдруг девушке плохо стало, лежит там одна, а помочь некому. Хотел как лучше.
     -  А получилось, как всегда, - вклинился в разговор Кунгуров. – Ладно, как получилось, так получилось. Борис Иванович, в институт сходите, с девушкой, которая заявление писала пообщайтесь, с сокурсниками.  Ну не мне вас учить, сами всё знаете.  Всё что мне надо я увидел. Постановление вышлю, на связи.  Я уехал. – Он помахал всем рукой и вышел.
     Люся прошла на кухню, потом осмотрела туалет, ванную комнату и прихожую.
     - Люся, ты всё осмотрела? Труп можно забирать? – Борисов подошёл к ней. – Труповозка прибыла ребята сказали.
     - Да, можно. Борис Иванович, вы обратили внимание, что все карманы вывернуты и в пальто, и в куртках, и в брюках и надрезаны? Значит, что-то небольшое искали. Может дискету? Или какую-то записку или украшение? Я тут тетрадку нашла, дневник личный, почитаю, может что-то прояснится.
     - А где ты его нашла? – удивился Власов. – Я вроде и в шкафах, и на полу всё просмотрел. Не было там никакого дневника, я точно помню, только книги, журналы, конспекты и тетради по учёбе. Я их все пролистал.
        - «Имеющий уши, да услышит. Имеющий глаза да увидит». – Усмехнулась Люся. – А еще великим сыщиком себя считаешь, а Власов? Ладно, не мучайся, так и быть, скажу. Деревянную шкатулку для бус, заколок, цепочек, лент, видел?
        Власов кивнул. – Видел. Посмотрел, что внутри. Ерунда всякая. И что?
        -  У меня такая же есть. – продолжила Люся, - Там двойное дно внизу, для девичьих секретиков, а с боку маленькая кнопочка, чтобы открыть. Вот я её и открыла. По крайней мере мы можем предположить, что убийца мужчина, так как девушки все такие «прибомбасики» со шкатулками и косметичками знают.
        Владимир фыркнул, - всё у вас, женского пола, не как у людей. Секретики, «прибомбасики», макияж, антураж. Сегодня с белыми волосами, завтра с бордовыми, послезавтра с фиолетовыми. Тенями глаза изварзюкаете, не поймешь, толи фингалы, толи «красота» такая. С ума сойти можно. То ли дело мы, мужики – какой есть такой и есть натуральный.
        - А я всё думаю, отчего ты такой неадекватный? – Люся сделала удивлённое лицо, - А ты оказывается с ума сошёл? То хамишь, то кадришь, то смеёшься, то кричишь. Глаза всегда в разные стороны.
        - Почему в разные стороны? – Власов с недоумением посмотрел на Люсю.
        - Так разбегаются, - Лицо Люси было невозмутимым и только в глазах прыгали «чёртики». – Столько разных девушек вокруг и всех хочется осчастливить своим вниманием. Маша с Лизой из архива сегодня чуть волосы друг другу не выдрали, твою любовь к себе поделить не могли. А Света лаборантка сегодня под страшным секретом сообщила мне, что ты её любишь и вы скоро поженитесь.
        Власов вдруг ехидно улыбнулся. – А ты ревнуешь что ли?
        - Я?! – Люся задохнулась от возмущения. – Ещё чего! Было бы к кому. Даже и не надейся.
        Борисов от души рассмеялся. Ему нравилась эта перепалка между коллегами. Невооруженным глазом было видно, что искры между ними просто летают. Они оба стараются задеть, уколоть, друг друга, нравятся друг другу, но никогда не признаются в этом. И в тоже время Борисов видел, что это, к сожалению, не любовь. По крайней мере у Власова.
       - Так, други мои, брейк. – Он приобнял обоих за плечи. - Поехали. Вроде всё осмотрели.  В машине до упражняетесь в острословии. Люся, дневник как посмотришь, мне отдашь. Я, конечно, в девичьих секретах не спец, но может что-то удастся оттуда «выловить» интересное. Хотя нет, лучше Соне отдай. Лады? Вов, - он посмотрел на Власова, - ты адрес этой Светы-подружки у лейтенанта взял?
       Власов кивнул, - да, записал. Хорошо, он хоть Заявление оформил как надо. Ставят таких вот «желторотиков» участковыми, а нам потом отдувайся. А могли бы убийц «тёпленькими» взять. И ездить никуда не пришлось бы. Она в Купчино живёт.
       - Прекрасно, скатайся к ней сегодня, пообщайся. – Борисов натянул шапку и пошёл к двери.
       - Может к нам вызовем? Погода вон так и шепчет «сиди не высовывайся, если не хочешь пополнить ряды тех, кто уже сидит в очереди к врачу с переломами, ушибами, чихая и кашляя». – Власов выжидающе посмотрел на начальника-друга.
       - Ну да, девушку мы по такой погоде к нам потащим, её же не жалко, а себя любимого жалко. – Сердито отозвался Борисов. – Вов, совесть имей.
       - Борис Иванович, вы о чём? – хмыкнула Люся. – Он и слова-то такого не знает.
       Власов дернулся, но промолчал. Труп девушки увезли, полицейские уехали, участковый пошёл по квартирам. Борисов закрыл дверь в квартиру, опечатал её и они пошли на выход. На улице творилось что-то невообразимое. Ледяной дождь с ветром покрывал стекла машин, тротуары, дорогу, деревья, ледяным панцирем. Люся поскользнулась и упала бы, если бы её не подхватил Власов. Она буркнула что-то вроде благодарности, но тут и Власов не удержался на ногах, и они оба упали на лёд. Люся оказалась лежащей на Владимире. Борисов расхохотался, глядя на эту картину.
      - Ребята, что за неприличная поза? Вы всё-таки на улице, начальство в моём лице рядом.
      - Вам смешно, - Люся, поднимаясь сердито посмотрела на Власова, - не удивлюсь, если этот клоун, - она кивнула на Владимира, - специально всё это подстроил.
      - Конечно, - поднимаясь, кряхтя и держась за спину, простонал Власов, - делать мне больше нечего. А ты оказывается не такая уж и лёгкая. Думал расплющусь под тобой. Дважды можно сказать жизнь спас, и никакой благодарности, только подозрения и обвинения.
      - Вам помочь? – Николай открыл дверцу машины, - а то вы как кегли друг за другом падаете. - Видно, было что он еле сдерживает смех. – Товарищ майор вы-то как, сами дойдёте?
      - Дойду. Тебе хорошо зубоскалить, сидишь в тепле, музыку слушаешь, - отозвался Борисов. – Мог бы и к подъезду подъехать поближе. Видишь, что с погодой творится?
      - Я с Вами до Управления. Пообедаю и в Купчино. – Власов забрался в машину. Борисов покачал головой, махнул рукой сел на переднее сидение. Люся села рядом с Власовым, и они поехали в Управление.

Глава 3

      Андрей смотрел на монитор компьютера, но мыслями был далеко. Он звонил Ане за эти дни несколько раз, написал несколько СМСок, но безрезультатно, ответа не было. Телефон вначале не отвечал, а потом стал не в зоне доступа. Андрей недоумевал, что могло произойти? Ну, допустим, она
решила расстаться с ним, но можно же было написать, если не захотела говорить лично. А если с ней что-то случилось? Вдруг в больницу попала? Если в реанимации, то там телефон отбирают. Но с чего бы ей быть в реанимации? Молодая, здоровая. А если под машину попала?
       Он знал, что её родители погибли недавно и других родственников вроде нет. Знал, что она студентка, учится на факультете иностранных языков, изучает английский и вроде французский, а может немецкий. Английский точно, а вот какой второй, он как-то не запомнил. Какая разница?  Учится вроде в университете или институте, а в каком, тоже вылетело из головы, хотя она и говорила. Но это было как-то ни к чему. Учится и учится. Главное не «понаехавшая», которой надо зацепиться в Санкт-Петербурге любым путём, да и к тому же очень обеспеченная. Можно даже сказать, что богатая. Своя квартира, дом родителей, вроде ещё дом в Испании на море есть, какие-то акции отца в мебельном бизнесе. В общем завидная невеста. Но он и сам жених не из последних. 
      Андрей всегда трезво оценивал свои способности, внешность, успехи. Родился и вырос в Ленинграде в Поварском переулке. Это центр исторического Ленинграда, рядом с улицей Марата и Кузнецким рынком.  Родители врачи, хотели, чтобы он тоже пошёл по их стопам, но он выбрал IT -технологии. Это стало модным, престижным, интересным в настоящее время глобальной компьютеризации. Сестра Надя тоже выбрала другую профессию и стала финансистом.  Работала в банке. Учёба Андрею давалась легко. Студенческие тусовки, КВН, влюблённости – он и не заметил, как оказался с дипломом на руках в свободном плавании. Немного поработал в иностранных компаниях в Ленинграде, а потом на пять лет уехал в Штаты, сумел там адаптироваться, найти хорошую фирму, занимающуюся разработками компьютерных программ, заработать признание в своей сфере, денег. Его стали приглашать к сотрудничеству крупные компании в разных частях света. Периодически он стал летать по приглашениям в разные страны, писал программы, возвращался в Нью-Йорк, а потом вдруг так потянуло домой, в Питер.  Всё вроде нормально и город, и уютная квартира-студия на 41 этаже на 12 линии и Гледис, красивая мулатка, с которой завязались необременительные, лёгкие отношения и приятели, с которыми проводил время в баре за кружкой пива, но захотелось чего-то основательного, своего. Чужая речь стала резать слух, еда перестала приносить удовольствие, наркоманы, проститутки, мужчины в платьях с раскрашенными лицами стали раздражать и вызывать брезгливость. Захотелось тепла, уюта, горячего борща, маминых котлет, черного хлеба, селёдки и соленых огурцов, хрустящих на зубах. Захотелось так, аж челюсть сводило. Захотелось бесед, споров, обсуждений всего того, что приходит на ум, с друзьями, а не со случайными знакомыми в самолетах или баре. Захотелось гуляний по Невскому проспекту, в Летнем саду или у Петропавловской крепости. Захотелось нормальных отношений с девушкой.          
       Поборовшись с депрессией месяца три, походив к психологу и потратив на него две месячные зарплаты, он получил совет, который заключался в том, что ему необходимо вернуться домой. Психолог сказал, что депрессия, это очень серьезная штука, которой не следует пренебрегать, что дело может закончиться даже суицидом. Когда Андрей принял решение вернуться, психолог сказал, что своих клиентов не бросает, взял телефон и домашний адрес сказал, что будет периодически с ним контактировать, консультировать, помогать, естественно не бесплатно, но по скидочному прайсу и они распрощались. Андрей уволился, сообщил Гледис о своём решении, рассчитался за квартиру и вернулся домой.
       Родители были счастливы. Сестра Надя год назад вышла замуж и тоже уехала на постоянное место жительства в Германию. Родители остались одни,
скучали по детям. Отдохнув дома с месяц, прибавив три килограмма на маминых блинчиках, плюшках, борщах и котлетах, Андрей занялся поисками работы и вскоре устроился в крупную американскую компанию с хорошей оплатой и перспективами. Опека родителей, постоянные разговоры о женитьбе и внуках стали утомлять. Он привык жить один и отсутствие личного пространства напрягало. Он купил себе двухкомнатную квартиру недалеко от метро «Василеостровская» на скопленные за время работы в Штатах деньги, и почувствовал себя в «своей тарелке».  Родители, конечно, расстроились, что сын решил жить отдельно, поворчали, пообижались, но потом успокоились. Главное сын с ними в одном городе, и они могут увидеть его когда захотят.
       Андрей постепенно обставил квартиру по своему вкусу, пригласил вначале родителей, потом старых друзей на новоселье. Все цокали языками, восхищались, удивлялись.  Большая часть друзей уже оказалась окольцованной и обзавелась детьми. У них были свои заботы, свои интересы, ограниченное для общения время. Другая часть друзей была озабочена зарабатыванием денег. Они проводили время на работе чуть ли не круглосуточно, пытаясь улучшить свое благосостояние. Поэтому дальнейшее общение в основном перешло на краткие, редкие звонки и СМС. Вначале он расстроился, а потом решил, что так даже лучше.
        Он гулял в парках, посетил Русский музей, сходил в Зимний дворец, музей Арктики и Антарктики, который очень любил с детства, в БДТ, в театр «Ленсовета», просто гулял по улицам города. Он пожалел, что устроился на работу. В последний год Андрей всё больше мотался по миру, и офисная жизнь теперь угнетала и раздражала. Снова хотелось куда-то бежать, ехать, лететь. Он решил возобновить старые контакты. Через два месяца, после возвращения ему позвонил психолог, долго выспрашивал о душевном состоянии, а потом сказал, что у него есть друг в Питере, тоже психолог.  Андрей должен с ним обязательно встретиться, друга зовут Федор Малышев. Немного поразмышляв, Андрей решил не звонить этому Федору. Зачем? Он сейчас в нормальном душевном состоянии.  Но тот позвонил сам. Они встретились в офисе Малышева на Петроградской. Малышев оказался приятным мужчиной лет тридцати пяти. Они долго разговаривали, нашли много общих тем. Стали периодически созваниваться, а около трёх месяцев назад, Федор пригласил Андрея составить ему компанию. У его знакомого был день рождения, а он не хотел идти один. Девушка Федора приболела и не могла пойти с ним. Именно на этой вечеринке Андрей и познакомился с Аней. Она показалась ему милой, симпатичной девушкой, с которой было легко общаться, но и главное было о чём поговорить. Она разбиралась в поэзии, живописи, литературе и даже в компьютерах.  У них «закрутился» роман.
       Фёдору Аня видимо тоже понравилась, потому что при встречах он постоянно расспрашивал Андрея о ней. Как живет, где, чем занимается, кто друзья, родственники, серьезные ли у них отношения. Дважды они вдвоём приходили к Ане по её приглашению, сидели допоздна. Федор сыпал шутками, заигрывал с Аней.  Андрей даже начал ревновать. Как-то он встретил Федора в подъезде дома Ани, но тот сказал, что приходил к пациенту. Андрей не очень поверил в такое стечение обстоятельств и стал избегать встреч и разговоров с Федором. Он устроил допрос Анне, она сказала, что Федор к ней не приходил, обиделась, и они не виделись неделю. Потом было бурное примирение.
      В последнее время, Андрей заметил, что начал привязываться к Анне, скучал, если не удавалось увидеться больше трёх дней. И вот теперь она пропала. Он то злился, то беспокоился, то блокировал её номер в телефоне, то восстанавливал и снова пытался дозвониться. Он даже ходил к её дому поздно вечером, чтобы увидеть свет в её окне, пойти и высказать её всё, что накипело, но окна были темны. Однажды даже мелькнула мысль, что может она ушла к этому Малышеву?  Он парень пробивной, коммуникабельный, симпатичный. Может поэтому он тоже уже больше двух недель не проявлялся, хотя раньше звонил часто?
        Да, хорош жених, подумал он вдруг, не подруг своей девушки не знает, ни названия учебного заведения, где она учится, ни даты, ни года рождения, ни отчества. Ни-ч-е-го! Даже в больницы позвонить не получится. Вот где её искать? Или не надо искать вообще? На нет и суда нет, как говорят. Может, оно и к лучшему?  И так уже несколько дней ни сна, ни покоя нет из-за её исчезновения. А что дальше будет, если она так будет исчезать постоянно?  Он решил не думать о ней, забыть, вычеркнуть из своей жизни, но получалось плохо.  Андрей не понимал, что это ущемлённое мужское самолюбие или любовь, которую он так старательно пытается скрыть сам от себя? Может всё-таки набрать Федору, вдруг он знает где Аня?
       Раздался звонок в дверь. Андрей посмотрел на часы – 22:30. Странно, подумал он, кто это может быть так поздно? С родителями разговаривал час назад, там все нормально. Может кто из друзей решил завернуть на «рюмку чая»? А вдруг это, Анна, мелькнула мысль, вдруг она вернулась и примчалась к нему? Нет, отмёл он сразу эту мысль, она же не знает где я живу.
       Андрей бывал у Анны неоднократно за  время их знакомства, а вот к себе её не приглашал ни разу. Говорил, что живёт с родителями, квартира небольшая, неудобно обременять стариков. Это обычная хитрость холостяков, чтобы у девушек не возникало иллюзий по поводу долгосрочных отношений, свадьбы и совместного проживания. Он поначалу даже расстроился, когда узнал, что у Анны есть своя квартира. Но она никогда не заводила речь о том, чтобы он переехал к ней, не просила познакомить с родителями, и Андрей успокоился. Секс у них случился уже на втором свидании. Близость бала приятной, не напрягающей и устраивающей обоих. Без безумной страсти, закидонов, каких-либо требований. Нормальная. Он знал, чем заканчиваются отношения по безумной страсти, не раз попадал в них сам по молодости, когда сносило крышу и разум переставал существовать. Он потом долго приходил в себя, а однажды даже подумывал о суициде. Теперь вспоминать об этом было смешно и стыдно. Будучи как-то в Бразилии, он увлёкся мулаткой Жозефиной. Она творила в пастели такое, что он готов был на все, только бы она была с ним, даже жениться. Разгульная жизнь с Жозефиной привела к тому, что с ним расторгли Договор, деньги таяли на глазах, она подсадила его на наркотики. Когда очнулся в больнице после передозировки и осознал масштаб бедствия, принял решение отказаться от наркотиков (благо не успел в этом сильно завязнуть) и от Жозефины. Вернулся в Америку, познакомился   с Гледис, флегматичной американкой канадского происхождения, с которой было спокойно. По пятницам выпивал в баре кружку пива, ездил по миру, выполняя заказы на написание IT программ и избегал всего того, что могло бы его снова кинуть в пучину страсти и безрассудства. С Анной всё было легко и просто, практически как с Гледис. Они встречались  раза два-три в неделю, гуляли, ходили в кафе, болтали, занимались сексом. Его планы о браке, семье, детях отодвинулись на неопределенный срок. Как оказалось, ему очень комфортно одному в своей «берлоге». Он в буквальном смысле слова наслаждался этим комфортом и одиночеством. В Америке у него было только съёмное жильё, с чужой мебелью, чужой посудой, чужими стенами. Ему нравилось периодически менять это жильё, ходить по ночным клубам, нравились случайные необременительные связи. А когда он начал летать по Миру и жить в отелях иногда и по месяцу, а то и больше, вообще решил, что это самое удобное и правильное. Зачем привязываться к какому-то определённому месту? Это анахронизм, пережиток прошлого.  А сейчас, вернувшись в Россию, свой любимы город,  он окончательно понял, что не хочет делить свое личное пространство ни с кем. Может потому, что эта квартира его первое свое жилье? Не родителей, не съёмное, ни отели, а своё.  Он вдруг полюбил тихие вечера за бокалом сухого вина, слушая музыку или просматривая хороший фильм. Глядя на институтских и школьных друзей, он содрогался от их вида, от их жизни. Они всё время куда-то спешили, выглядели замученными, невыспавшимися, какими-то помятыми, всклокоченными. Им всё время звонили то жены, то дети и все они чего-то хотели, чего-то требовали. Даже те, кто сумел устроиться и заработать большие деньги были всегда озабочены, «висели на трубке», решая неотложные бизнес-задачи. А те, кто не смог поймать «удачу за хвост», крутились-вертелись на двух-трёх работах. Какие тут встречи и общение? Он даже посмеивался сейчас над своими мыслями, которые были у него, когда он собирался вернуться в Россию. Мысли о женитьбе, семейном очаге и детях. Значит, решил он, идя к двери, если даже это Аня, скажу ей что, между нами, всё кончено. Мне такие «закидоны» в виде внезапных исчезновений не нужны.
         Андрей открыл дверь. Двое мужчин в штатском и один в милицейской форме начали разглядывать его. Высокий мужчина в штатском лет сорока спросил, - Нечаев Андрей Васильевич?
         - Да, - кивнул Андрей. – А в чём дело?
         - Разрешите пройти, - второй мужчина в штатском лет тридцати отодвинул его от двери и вошёл в квартиру.
         - Кто вы? Что вам надо? – Андрей растерянно смотрел на них.
         - Уголовный розыск, - ответил мужчина постарше и показал удостоверение. - Я майор Борисов, а это, он кивнул на второго мужчину в штатском, - капитан Власов.
         - А я ваш участковый, старший лейтенант Сомов, - кивнул Андрею мужчина в милицейской форме.
         - Понятно, - протянул Андрей. – Проходите, пожалуйста в комнату, - он указал рукой на дверь справа от входа. – Если можно, обувь снимите пожалуйста.
         Власов попытался было что-то сказать, но Борисов так посмотрел на него, что тот молча снял ботинки вслед за остальными. Они прошли в комнату метров двадцати с двумя окнами, которые были закрыты бежевыми жалюзи. Мужская строгая обстановка в стиле «хай-тек». Большая панель телевизора на стене, изогнутое деревяное кресло на прозрачной ножке, искусственный камин с мерцающими языками пламени за стеклом, во всю стену коричнево - белый диван, гармонирующий с бежевым паласом на паркетном полу, открытый коричневый книжный шкаф с белыми полками, на которых лежали журналы, стояли книги, какие-то вазы, статуэтки, в углу у дивана торшер в виде большого куба и такой-же журнальный столик. На столике открыт в виде книжки серебристый толи телевизор, толи еще что-то со светящимся экраном, лежал мобильный телефон, валялись какие-то маленькие металлические штучки, блокноты, несколько журналов, ручки, маркеры. Люстра сделана в виде куба молочного цвета.
       Власов присвистнул, - не хило живёте гражданин Нечаев. – Это что у вас такое? – Он указал на светящуюся книжку.
        Андрей до этого растерянно смотревший на непрошенных гостей, вдруг успокоился.
        - Да, мне нравится, как я живу. Это персональный настольный компьютер, а это флешки к нему.
        - Что за флешки? – Власов взял одну из них в руки, покрутил. – И как это настольный, а где к нему процессор? Чего-то я не вижу. – Он заглянул под стол.
        - У него процессор внутри, - усмехнулся Андрей. – А флешка, это как дискета или диск, на неё информацию скидывают, только маленькая.
        - И откуда же у вас такие чудеса, позвольте узнать? – Власов недоверчиво склонился над экраном. – Я таких не видел у нас. И телевизор какой-то чудной. Один экран огроменый. Или это не телевизор?
        - Телевизор, плазменный, не ламповый. Я несколько лет жил в Америке, работал, оттуда и привез. Там уже именно такими компьютерами пользуются. Удобно очень. Можно с собой брать в любое место. Заряжается от розетки, держит часов пять, а то и больше. А может и от батареек.  И телевизоры там теперь такие. Пультом управляются, не кнопками переключается. – Андрей глянул на высокого в штатском. - И так, я вас слушаю. Зачем вы ко мне пришли? Не компьютер же с телевизором смотреть?
        - Конечно же нет. Вы с гражданкой Руцкой Анной знакомы? – Борисову хотелось присесть, ноги гудели, спина болела. Целый день на ногах, а уже почти ночь. Но садиться на этот стерильный диван было как-то боязно, а кроме дивана сесть было некуда. Не на кресло же со стеклянной ножкой? Еще сломаешь, не рассчитаешься. – Может в кухню к вам пойдём? – спросил он. – У вас там стулья и стол есть?
        - Да, конечно, - кивнул Андрей. И было не понятно толи он подтвердил, что знает Анну, толи ответил на вопрос по стулья и стол.
        - Что, конечно? – хмыкнул Власов.
        - И то и другое, - невозмутимо отозвался Андрей, хотя в сердце стал закрадываться холодок, а руки вспотели. Он понял, что с Анной что-то произошло. Что-то плохое, иначе эти бы трое не пришли к нему поздно вечером. – Идёмте.
        Кухня метров двенадцати тоже сияла и сверкала чистотой и красотой. У одной стены встроенные: плита электрическая на 2 конфорки, стиральная машина, посудомоечная машина, шкаф, холодильник и раковина. Всё было выполнено в цвете металлик с красноватым оттенком.  У другой барная стойка в таком же цвете, на которой стояли микроволновая печь, чайник, кофеварочная машина, еще какие-то кухонные агрегаты, ваза с фруктами и плетёная корзинка с печеньем и конфетами, сверху с металлической дуги свисали фужеры. В углу у барной стойки находился открытый шкаф со спиртными напитками и три стула с высокой спинкой.
          Власов заглянул в шкаф и присвистнул, - да, красиво жить не запретишь. Денежки не малые вбуханы. И посудомоечная есть и микроволновка и кофеварка. Это ж сколько надо зарабатывать и кем работать, чтобы это всё купить?  – Он вышел, заглянул в спальную комнату и вернулся. - У вас квартирка со всем содержимым, миллионов на сто потянет. Это где же такую зарплату в Америке платят, не подскажите? Борис, ты пойди, глянь, как у нас молодые люди спят. Кровать с механизмами и верх поднимается и вниз опускается и снова экранчик во всю стену. Мне только на одну спаленку лет десять надо горбатиться, ни есть, ни пить, не одеваться. Эх, говорила мама, не иди сынок в сыщики и медики, иди в финансисты или наркобароны, олигархом станешь.
      - Я честно заработал эти деньги, - набычился Андрей. – И к финансистам и тем более наркобаронам не имею никакого отношения. Я программист, работал более пяти лет в крупной американской компании, и ещё писал программы на заказ для во многих странах мира. Я специалист высшей категории, нас таких в мире по пальцам перечесть можно. Сейчас вернулся домой, в Россию, купил вот эту квартиру, сделал ремонт, работаю опять же в крупной американской компании и продолжаю писать программы на заказ. Это запрещено законом? Я честный налогоплательщик и честно зарабатываю деньги.
       - Успокойтесь. Конечно, не запрещено, - Борисов сердито посмотрел на Власова. – Капитан мы пришли сюда по другому поводу. Напоминаю особо забывчивым, что мы не занимаемся экономическими преступлениями. Этим занимается другое ведомство. И если у гражданина Нечаева Андрея Васильевича есть по этой линии проблемы, то именно это ведомство будет им заниматься. Мы занимаемся раскрытием особо тяжких преступлений, а именно - убийств.
        - А кого-то убили? – Голос Андрея сорвался на фальцет. Он уже понял, что убили Анну, но боялся в это поверить.
        - Когда вы видели Руцкую Анну в последний раз? – вопросом на вопрос ответил Борисов.
        - Три дня назад. Почти уже четыре. – На лбу Андрея выступила испарина.
        - При каких обстоятельствах? – Борисов всё же сел на стул, откинулся на спинку и удовлетворенно выдохнул.
        - Мы вечером ходили в кафе, потом я проводил её домой, зашли где-то на час к ней, договорились встретиться снова вечером следующего дня, и я ушёл. Но когда пришел к ней на следующий день вечером её дома не оказалось. Я звонил в квартиру, на телефон, ждал почти час на улице, очень замёрз, потом ушел. Я звонил ей все эти дни, но телефон то не отвечал, то был недоступен. – Андрей налил в стакан воды из бутылки, выпил залпом и вытер лоб. – Её
 убили? Кто?
        - Вот это мы и пытаемся выяснить. Вы к ней домой за эти три дня еще приходили? – Борисов с тоской посмотрел на воду. Хотелось горячего крепкого, сладкого чая и очень хотелось есть. Он вспомнил, что только завтракал утром. Настя приготовила сырники со сметаной и вареньем. Он схватил на лету два, отхлебнул кофе и убежал, так как машина уже ждала его у подъезда. Думал в обед плотно пообедает. Но вместо обеда они поехали на квартиру Анны, потом он поехал в Университет, где училась Анна, а Власов к подруге Анны, потом в Управление, там просидели у Трухина часа три на совещании, и теперь вот добрались до квартиры Нечаева. Вовку, как всегда,
покормила подружка Анны. Если бы было по-другому, это бы был уже не Власов. Всем девушкам, женщинам всегда хотелось его накормить, согреть, завлечь, обаять и так далее по списку. А Борисову в Университете даже чаю не предложили. И у Трухина не до еды было. Он вспомнил, что на ужин Настя готовила голубцы и чуть не поперхнулся слюной.
       - Нет. Не приходил. Я и так там долгое время в тот вечер провел, замёрз, из подъезда бабка выгнала. Сказала, что нечего чужим здесь ошиваться. Я рассердился на Аню, что позвала, а сама куда-то ушла и даже не предупредила, чтобы не приходил. За ней иногда такое водилось. На следующий день я ждал её звонка с извинениями, не дождавшись позвонил сам, потом разозлился, что не отвечает и следующий день не звонил. Подумал, что она решила разорвать наши отношения таким образом, чтобы не объясняться. Мы ведь просто встречались какое-то время, серьезных отношений не было, замуж я ей не предлагал. Поэтому я приял решение, раз нет, значит нет, найду другую. Вот и всё.
      Борисов напрягся. Нечаев почему-то скрыл, что приходил ещё раз в дом Анны. Или это бабульки ошиблись, что видели его? Субботина про второй раз сказала – вроде видела.
      Участковый Сомов топтался у двери, не решаясь пройти в кухню в носках с дыркой на пятке. Он переминался с ноги на ногу и периодически тяжело вздыхал. Власов взял его за рукав дотащил до стула. – Давай, присаживайся, чего мнёшься? Говорят, в ногах правды нет. А вы гражданин Нечаев, вот вам бумага, ручка, напишите, где были все эти дни по часам и минутам. А пока пишите, я чайник поставлю. Время позднее, мы весь день на ногах. Кофе будет поздно, а чай в самый раз.  – Он по - хозяйски открыл чайник, набрал туда воды и поставил на плиту. Андрей схватил чайник с плиты и поставил на какую-то круглую подставку.
       - Извините, он электрический, его на плиту нельзя ставить, сгорит. – Он нажал кнопку, чайник зашумел.
       - Тоже из Америки? – Власов нагнулся к чайнику. – Вот блин, чего только не на придумывают. – А это что? – Он показал на прямоугольный железный аппарат с отверстиями.
       - Это тостер. Хлеб подсушивать. – Чайник щёлкнул и отключился, красная лампочка погасла.
       - Он что, сам отключается? – Присвистнул Власов.
       - Да, сам. Это тоже очень удобно, не надо следить. – Андрей смотрел на Власова, как на неандертальца. Тот сразу набычился.
       - Ты давай пиши, мы сами разберемся что к чему. Подумаешь тостер. И у нас такие скоро будут. А хлеб я и на сковородке поджарить могу и чай на плите вскипятить. – Он демонстративно достал стаканы, открыл шкаф, нашёл заварку, насыпал щедро по стаканам, добавил туда по три куска сахара, налил кипяток и поставил перед Борисовым и участковым. – Пейте господа, не стесняйтесь.
      Борисов укоризненно покачал головой, но кружку взял, отпил и с удовольствием зажмурился. Сразу стало тепло и хорошо.
      - Я могу тосты с сыром сделать и колбасой. Хотите? – Андрей оторвался от листа бумаги и выжидающе посмотрел на Борисова. – Действительно уже очень поздно, а вы видимо без ужина. Мне не сложно.
      - Хотим, - вместо Борисова ответил Власов. – Вы гражданин Нечаев пишите, пишите, я сам сделаю с вашего разрешения. Чем быстрее напишите, тем мы быстрее уйдем.  Правда будет зависеть с вами или без вас.
      - Как это? – Андрей замер. – Вы меня арестуете? За что? Я ничего противозаконного не делал. Что всё-таки с Аней? Вы можете мне сказать?
      - Владимир, - Борисов сердито посмотрел на коллегу, - угомонись иначе я тебя угомоню. Не надо никаких бутербродов. Спасибо за чай. Андрей дописывайте пожалуйста, я быстро посмотрю, вы подпишите бумагу, что обязуетесь никуда не уезжать из города и мы уйдем. Скорее всего мы вас еще неоднократно вызовем к себе, как свидетеля. Сегодня уже действительно очень поздно. – Он допил чай, поставил кружку в мойку. – Спасибо.
      Власов пробурчал себе под нос что-то про умных интеллигентных начальников, допил чай и подошел к темному мокрому окну. Сомов крутил стакан в руках, не решаясь ни отхлебнуть, ни поставить его на стол. Он никак не мог понять этих следаков. И зачем надо было тащиться сюда практически ночью? Можно было вызвать завтра повесткой этого свидетеля. Куда бы он до утра делся?  И Нечаев ему откровенно не нравился. Сразу видно «богатенький буратино», высокомерный, весь вылизанный какой-то. В Америке он видите ли жил, спец большой.  Есть хотелось так, что сводило желудок. Обедал он в два, а время было почти двенадцать ночи. И чего этот длинный майор отказался от бутербродов? А дома ждёт борщ вчерашний настоявшийся и поэтому ещё более вкусный, сальцо с чесночком в морозилке и бутылка водки. Сомов сглотнул слюну.
      Андрей протянул листок Борисову. – Всё вроде написал, что помню.
      Борисов пробежал глазами написанное и вздохнул. – Да, плохо. Алиби у вас практически нет. Получается вчера и весь день сегодня провели дома и ни с кем не общались, один были?
      - А где я в такую погоду должен был быть? Гулять? Нет уж, увольте. Я эти дни на удалённом доступе работал, дома.  Руководство разрешает раз-два в неделю. Вот я и взял эти дни, чтобы ни себя ни машину не гробить. Резину ещё не успел поменять, а на улице гололёд.  С руководством разговаривал из дома, с родителями вчера разговаривал и сегодня вечером, можете проверить. С друзьями в основном в выходные общаемся и то редко. У каждого свои заботы и проблемы. По компьютеру переписывался с офисом.  Сейчас   смотрел телевизор, пил чай, слушал музыку.  Какое вам алиби ещё надо и почему я его должен предъявлять? Вы что, меня подозреваете? Дома быть одному запрещено законом?  – Андрей в конце повествования повысил голос.
      - У нас такая работа, подозревать всех, кто был близок или знаком с убитой Руцкой.  - спокойно ответил Борисов. – Подтвердить, что вы все это время дома были, а не на квартире у Анны, где её убили - некому.
      - Да и что это за работа на удалённом доступе? – Власов с недоумением уставился на Нечаева. – Что это за доступ такой? И кончай это «запрещено, не запрещено». Ты не в Америке. Налогоплательщик он.
      Андрей побледнел, вытер пот с лица. – Извините.  Аню дома убили? Кто? Ах, да, глупый вопрос, вы же меня подозреваете, раз ко мне пришли даже практически ночью. Так, вот я её не убивал. Зря время теряете. У нас была ни к чему не обязывающая лёгкая интрижка. Я даже не знал ни её друзей, ни где она учится. У меня таких знаете сколько было? И что их всех убивать, если на свидание не пришли и на звонки не ответили?  - Он посмотрел на Власова. -  А удалённый доступ, это значит я работаю на компьютере, но из дома, и весь рабочий день на связи с руководством в любой момент и по телефону, и по электронной почте. В мире это распространённая практика. – Он снова повернулся к Борисову. - А, когда её убили? Во сколько?
    - Вчера где-то с 17 до 20 часов.  - коротко ответил Борисов.
    - А что, хмыкнул Власов, - алиби нашлось?
    - Нашлось. – Сердито отозвался Андрей. – Я как утром в 9 компьютер включил так до семи вечера работал на нём. Можно посмотреть, там фиксируется время. И с руководством все время созванивался. Мы обсуждали новый проект. Потом ужинал и разговаривал с родителями. Как раз где-то в восемь вечера. Можете проверить. А до Ани от меня ехать на машине минимум тридцать минут, а на метро и того больше.
     Власов помотал головой, - нет, друг мой, вот тут тебя твоя Америка и подвела. У тебя же переносной компьютер? Переносной. Ты сам так сказал.  Мог с собой взять и там у Ани изображать видимость работы. Так? Так. Телефон у тебя мобильный? Звонить можно с любого места. Нет у тебя гражданин Нечаев никакого алиби.
     Борисов с укоризной посмотрел на Владимира. Он сколько раз говорил ему, что со свидетелем надо разговаривать на Вы, но Вовка всегда скатывался на фамильярность и тыкал не взирая на возраст и положение, если человек ему не нравился. 
     Андрей растерялся. Он действительно не подумал о том, что персональный переносной компьютер не является подтверждением того, что человек, работающий на нем будет сидеть на одном месте.  Для компьютера главное, чтобы была сеть интернета и то не всегда. А вчера он работал практически всё время на рабочем столе. С руководством созванивался по мобильному телефону. Сегодня только файл отправлял. – Можно пробить мобильный телефон по геолокации. Он покажет, что я дома был.
     - Геолокации? Тоже американские штучки? У нас пока это делать не научились. Распечатку звонков посмотрим. – Борисов пошёл к двери. – Вы еще повспоминайте, когда с кем во сколько разговаривали, куда ходили в эти дни. Бывает забываешь, что-то. Вылетает из памяти. А завтра с утречка, часиков этак в 10, ждем вас у себя. Лады?
      - Так я вроде всё рассказал и написал, - пожал плечами Андрей. Его сердце готово было выскочить из груди. Он вдруг вспомнил, что заезжал позавчера к Ане после работы. Поднялся, позвонил, снова никто не ответил, он и ушёл. Именно тогда он решил поставить окончательную точку в их отношениях. Два дня был дома и тот приход как-то стёрся из памяти.  Как теперь быть? Сказать или промолчать? И так, и так плохо. Скажет, скажут пытался скрыть, не скажет, скажут скрыл.
      - Не хотите ехать? – Власов приподнял брови, - погода плохая? Боитесь ножки промочить? Машину жалко? Мерседес поди или БМВ? Тогда поехали сейчас с нами. На ночлег определим. Я так и быть не посплю. У меня же ненормированный рабочий день, хоть и мало оплачиваемый. Ночку посидишь в камере, подумаешь, поразмыслишь, а утречком посуху, по коридорчику к нам. – Снова перешёл он на ты. - Поехали?
      -  Нет, нет, я подъеду. – Андрей умоляюще посмотрел на Борисова. – Не надо забирать. Я правда ни в чём не виноват и конечно же еще подумаю, повспоминаю. Всё так неожиданно, я просто растерялся. Может что-то и забыл. Сами понимаете, не каждый день о смерти знакомой узнаёшь.
      - О, уже знакомой, - протянул Власов, - а недавно говорил, что встречался с девушкой. Любовь-морковь и всё такое. 
      - Так, всё. – Борисов поглядел на коллег. – Уходим. Завтра разберёмся знакомая, подруга или любовница. Как раз распечатку звонков получим, с руководством вашим созвонимся.
      Власов козырнул, - слушаюсь господин майор. – А компьютер ваш, господин Нечаев придется на время реквизировать. - Он прошёл в комнату, взял компьютер под мышку и пошёл к двери. – Пусть наши ребята покопаются, вдруг чего нароют. И, телефончик тоже прошу, - он протянул руку к Андрею. – На время, не навсегда. Ну, а может и навсегда, если чего найдём. Я не имею в виду порнушку или ещё что непотребное. Только по делу. Вот здесь подпишите. - Он протянул Андрею лист бумаги, - что забрали у вас аппаратуру. Не бойтесь, не сломаем.
      Андрей вначале открыл рот, потом закрыл, взял протянутую ручку и подписал.
      Вот и ладненько, - Власов вышел за дверь. – Да и ключики от квартиры Руцкой верните.
      - У меня их нет и не было никогда. – Нечаев вытер вспотевший лоб. – Иначе зачем бы я звонил? Я бы открыл дверь и вошёл.
      - Логично. – Власов повернулся к участковому и протянул ему ручку, - давай и ты подпиши.
      Тот быстро черкнул и посмотрел на Борисова. - Я могу быть свободен?
      - Да, конечно. Завтра жду от вас раппорт, когда гражданин Нечаев
 заселился в эту квартиру, когда прописали, были ли какие инциденты, жалобы от соседей. Ну короче всё, что по нему есть.
       Андрей закрыл за ними дверь, бессильно съехал на пол и закрыл глаза. Борисов подошёл к лифту и нажал кнопку вызова. Повернувшись к Власову, попенял ему, – Вов, чего это тебя снова «по кочкам понесло»? Сколько раз говорил не тыкать свидетелю, не хозяйничать на кухне? Ведёшь себя как, - ладно, он махнул рукой, - бесполезно говорить.
      Они спустились вниз, вышли на улицу и задохнулись от порывов ветра и дождя. Дежурная машина ждала их. Распрощавшись с участковым, сели в машину. Водитель, пожилой мужчина лет шестидесяти (Семён Ильич), глянув на часы, протянул, - ну, мужики вы горазды работать. Первый час ночи. По домам или в Управление?
      - По домам, - устало выдохнул Борисов.
     - Кого сначала?
     - Ко мне давай, - Борисов посмотрела на Власова, - я так понимаю ты со мной?
     - Конечно, - возмутился Власов. – У меня дома шаром покати, а у Насти всегда есть что поесть. Да и позавтракать тоже. Зря я что ли вам раскладушку купил?
     - Нам купил? Это ты себе купил. Нахал ты Вовка и за что я тебя люблю? – Рассмеялся Борисов. – Поехали, - кивнул он водителю. Через двадцать минут они были у подъезда Борисова.
     - Семён Ильич, спасибо. Доброй ночи. – Борисов открыл дверцу машины.               
     - И вам спать спокойно. Я дежурю сегодня, - отозвался водитель. – Поэтому ежели чего, звоните, я подскачу.
     Власов быстрым шагом пошёл к входной двери в подъезд, но Борисов остановил его.
     - Вов, погоди, разговор есть. Слушай, ты правда ведешь себя, просто от стыда уши в трубочку сворачиваются. Хамишь, запугиваешь, требуешь. Ты же раньше таким не был. Весёлый был, добрый, тебя все свидетели, потерпевшие и даже преступники любили. Что с тобой случилось? Не узнаю тебя.
     - Старею, наверное. – Сделав постное лицо и тяжело вздохнув ответил  Власов, - А старики, сам знаешь, все зануды, подозрительные, ворчуны. Любят, чтобы все по-ихнему было, во круг них все прыгали, а если что не по ним, так орут, грозятся к ответу привлечь. – Он скорчил страшную физиономию и вдруг расхохотался. – Борь, не парься. Просто ты же знаешь, я от голода зверею. Ел часа в два, а сейчас первый час ночи. У этого буржуина в холодильнике и красная и черная икра и балык, и сервелат, представляешь? Моей зарплаты даже на два бутерброда из его холодильника не хватит. А вино какое, виски, видел? В вазе кроме яблок и апельсин еще ананас лежит. Я ананас, только консервированный в банках, ел. Так захотелось попробовать хотя бы, а ты всю малину обломал. Он бы не обеднел, а у нас бы праздник желудку был. И потом эта Люся так меня бесит. Настроение еще с утра испортила.  Секретики видь ли она знает, которых я не знаю. Да я раз в десять больше её знаю. И эксперт не хуже её.
      - Понятно. Дело оказывается в ущемлённом самолюбии. А я думаю, чего ты на всех кидаешься сегодня? Лучше, конечно, ты лучше и опер и эксперт, - успокаивающе похлопал его по плечу Борисов. – Что зацепила тебя девочка? Единственная, кто не сдалась на милость победителя? Вовка, сознайся, ты ведь не любишь её, просто гордыня обуяла и ради спортивного интереса пытаешься её завоевать?  Или Соне пытаешься досадить? Вот её ты, по-моему, единственную любил, но по глупости потерял. Да и она не очень-то счастливая ходит. Тоже не от большой любви замуж выскочила, а скорее всего, чтобы тебе досадить. Дураки вы оба.
      Власов до этого возмущённо смотревший на друга, скис. – Борь, не сыпь мне соль на рану. Чего уж теперь, признаю, ты прав, как всегда. Соня, это Соня и другой такой нет. Но поезд ушёл. А с Люсей, действительно надо заканчивать. Она хорошая девчонка, крутая, но не моя половинка, это уж точно. Мы с ней похожи характерами, как близнецы-братья. Оба упертые, гордые, самолюбивые и где-то самовлюблённые. Не дай Бог если вместе будем, в первую же неделю друг друга поубиваем. Всё,  пошли быстрее, а то еще минута - другая и я помру бесславной смертью от голода. Придётся писать на могилке – «Погиб на посту от незапланированного поста».
       Борисов произнёс сквозь смех, – Вовка, ну ты уморишь, ей Богу. Вот балабол. Пошли.
       Настя не спала, гладила белье на кухне.
       - Ну, наконец-то. Чего так долго? Я уже трижды ужин подогревала. – Она поцеловала мужа, улыбнулась Власову. – Привет. Голодные? Ну, по Вовке вижу, что он сейчас или кого-то убьет или в голодный обморок грохнется, если что-то не съест. Мойте руки и за стол.
       - Настенька, дорогая, родная, спасительница наша, мы такие голодные, такие голодные, - запричитал Власов. – С утра маковой росинки во рту не было. А у меня организм растущий, он долго без питания не может. Не дай погибнуть в расцвете лет.
       - Это у меня маковой росинки с утра не было, - хмыкнул Борисов, - а ты, как мне помнится, у Светочки обедал? Или соврал?
      - Вовка у тебя растущий организм? – Рассмеялась Настя, - Интересно до какого возраста он у тебя будет расти? Вроде как мне помнится уж на четвёртый десяток перевалило мальчику.
      - Дожился, возрастом попрекают, - скроил дурашливую физиономию Власов, - Вы уж определитесь кто я?      Вздорный ребёнок или взрослый дядя?     Начальник сегодня, – он кивнул на Борисова, - целый день учил как надо себя вести, что можно говорить, чего нельзя, как детсадовца. Ты, – он посмотрел на Настю, - говоришь, что я уже дядька на четвертом десятке. Не знал, что куска хлеба для друга пожалеете. Жаль, пацаны спят, они бы для меня ничего не пожалели.
     - Ладно, - Настя легонько стукнула Власова по затылку и поцеловала в щеку, - детсадовский дядя, не мели чепухи. Иди, мой руки и садись. 
    Борисов подтолкнул друга к ванной комнате, - Вовка не обижайся. Мы же шутя, любя, нарочно. Ты же знаешь. Пошли.
    Когда они вернулись на кухню на столе уже стояла миска с винегретом, котлеты, отварная картошка, хлеб, бутерброды с колбасой и сыром.
     - Есть еще рассольник и голубцы. Будите? – Настя посмотрела на мужа.
     - Будем, - вместо него ответил Власов. – Мы все будем Настён. Я такой голодный, что съем всё, что ты не принесешь. Понимаешь, начальника Бог послал, сам не ест, худющий, как жердь и других голодом уморить готов. Представляешь, у подозреваемого в холодильнике икра на любой цвет и вкус, деликатесы разные, а он запретил брать. Не положено, видите ли, неудобно, мы типа при исполнении. Хотя хозяин предлагал. Ханжа у тебя муж. Питерский интеллигент.
     Борисов рассмеялся. – Насть, неси всё, что есть. Этот троглодит пока все наши запасы не опустошит не успокоится. Ты же знаешь, сам спать не будет и нам не даст. А спать очень хочется, день был длинным. Даже не знаю, чего больше хочется: спать или есть.
      Ужин затянулся на полчаса и спать легли уже практически в два ночи.
      
       Глава 4
      
       Полковник Трухин Александр Анатольевич проснулся рано, ещё не было пяти утра. У сына с вечера поднялась температура и жена Татьяна боролась с ней весь вечер и всю ночь. Сын плакал, хныкал, капризничал, смотрел больными, полными слёз глазами на родителей, а у Трухина щемило сердце от беспомощности и любви к этому маленькому человечку. Он отдал бы все на свете, только чтобы сыну не было плохо и больно, поэтому нервничал, путался у жены под ногами, то и дело спрашивал, чем может помочь, что сделать, куда идти, зачем бежать.  Татьяна в конце концов рассердилась, сказала, что это обычное ОРВИ, она сама детский врач, никуда бежать не надо и вызывать никого не надо, дня через два будет лучше и отправила его спать на диван в гостиную. Он ушел, лежал там с открытыми глазами, прислушиваясь к детскому плачу и голосу жены и не заметил, как уснул. И вот теперь, проснувшись, он вдруг испугался, потому что в доме было тихо и темно. Он соскочил с дивана и побежал в спальню. Игорь и Татьяна спали на их большой кровати. Сын свернулся комочком под боком у жены и сладко посапывал. Рука Татьяны поддерживала его под спинку. Волна нежности и любви к этим двум самым любимым на свете существам окатила Трухина с головы до ног. Он до сих пор не мог поверить в то, что Татьяна согласилась стать его женой, да еще и подарила ему сына. Взяв плед и осторожно накинув его на них, стараясь не разбудить, он вышел из комнаты.
    Десять безрадостных лет без семьи не прошли даром. Да и отношение бывшей жены и дочери к нему самому, к его работе, к его доходам не прибавляли ему уверенности и оптимизма для создания новой семьи. Бывшая жена считала его неудачником, бессеребренником, «вшивым интеллигентом», не способным заработать денег, сделать карьеру. Она нашла того, кто мог обеспечить ей счастливую, безбедную жизнь, вышла замуж за бизнесмена чеха и забрав дочь уехала на постоянное место жительства в Прагу. Дочь, приехав через много лет к отцу тоже сбежала назад к матери, сказав, что жить так, как живет отец не хочет и не может. После её отъезда Трухин долго думал, почему так произошло? Они женились по любви, (по крайней мере он так считал), жена была доброй, веселой. В выходные они гуляли в Летнем саду, ходили в театры, в кино, встречались с друзьями.  Когда родилась дочь они были так счастливы, ведь они молоды, теперь у них настоящая семья, есть крыша над головой, работа. Что ещё надо? Когда он упустил их, проглядел? Началась перестройка, неразбериха, отсутствие зарплат, карточки. Пришлось от много отказаться. Кто-то быстро перестроился и начал зарабатывать большие деньги, кто-то стал брать взятки, а Трухин честно служил Родине (не государству), взяток брать не хотел, глаза на беспредел не закрывал, не крышевал, не воровал. Государство переходило на рыночные рельсы, а проще говоря сходило с рельс и катилось куда-то в пропасть. В чести стали «новые русские», с их большими деньгами, беспринципностью, цинизмом. Национальные достояния продавались и покупались за бесценок. Появились коммерческие рестораны, в которых сидели «малиновые пиджаки» с «ночными бабочками». Проститутки стояли по обочинам дороги, предлагая свои услуги днем и ночью. Такая работа для девочек стала прибыльной и престижной. «Горбатиться» за копейки на рынке, в киосках или работать, получая зарплату продукцией, которую было не продать, никто не хотел. Перестрелки в городе стали нормой. Бандитские группировки росли, как на дрожжах, на «стрелках» убивали друг друга десятками ежедневно, кладбища не справлялись со своей работой. Появились «бутики» в которых продавали заграничные «шмотки», косметику, обувь, продукты. Дома начались скандалы, упреки, слезы из-за невозможности жены соответствовать новому времени. Новая шуба, купленная соседке мужем или поездка подруги за рубеж или покупка машины зарубежного производства знакомыми – вызывали у неё потоки слёз, упрёков, что и приводило к постоянным скандалам. Трухин как-то услышал, как дочь, видимо со слов матери, говорила подружкам, что отец у неё хоть и пьёт мало, только толку от него, как от козла молока. В смысле того, что денег заработать он не умеет.  Мышцы качает, да бандитов стреляет. Скажут, что надо работать за бесплатно, так он согласится. Что с юродивого возьмёшь?  Брак трещал по швам и развалился, как только на горизонте жены замаячил богатый чех. Теперь жена и дочь жили в Праге. А Трухин, встретив Татьяну и создав с ней новую семью был до неприличия счастлив. Они с Татьяной оказались родственными душами, для которых материальные ценности, шубы, машины, драгоценности и тому подобное были где-то на последнем месте после работы, семьи, друзей, общения. Им было интересно вместе, комфортно, спокойно. А рождение сына еще крепче связало их неразрывными узами. Они встретились уже много повидавшими в этой жизни, пережившими, испытавшими, во многом разочаровавшимися, но выстоявшими. И теперь ценили каждый миг, день, месяц, год, проведённый вместе.
     Он пошел на кухню, сварил кофе, сделал бутерброды с сыром, омлет, глотнул обжигающий кофе и задумался. Вчерашнее дело почему-то не давало ему покоя. Он не верил в совпадения и в такие случайности. Выяснилось, что вначале погибли родители Анны, спустя какое-то время погибает их дочь, которую пытают, прежде чем убить и что-то ищут. Что? Деньги? Драгоценности? Документы? Но мебельный бизнес это не нефтяной и не газовый. Какие там секреты могут быть и какие большие деньги? Хотя…, могут. Бизнес прибыльный и на него первоначальный капитал нужен. Значит этот капитал или был или кто-то его дал. Кредиторы? Требовали вернуть долг? Девочка-студентка. С неё тоже требовали?  Нет, тут что-то не то. Зачем тогда её убивать? Они бы потребовали продать квартиру, дом, чтобы вернуть долг. А убив её, они остались бы ни с чем. Нет, дело не в деньгах. Надо покопаться в прошлом родителей этой Анны. Чем они занимались до того, как стали бизнесменами? Сейчас ведь копни каждого второго и обнаружишь какие-то скелеты в шкафу. Перестроечные года Горбачёва и беспредел правления Ельцина с рэкетом, перестрелками, отъёмом сбережений, безработицей, заставил людей вытащить из себя самые мерзкие, низменные качества и поступки. Надо было не жить, а выживать и тут все средства стали хороши.
      - Ты чего не спишь? – Трухин не заметил, как Татьяна подошла к нему. Она обняла его за шею, поцеловала и взъерошила волосы на голове. – Как вкусно пахнет кофе.
      - Сейчас налью. – Трухин встал, но Татьяна остановила его, - не надо, я сама. Она налила себе из кофейника кофе, взяла бутерброд и с наслаждением откусила. – М-м-м, замечательно. Я со вчерашнего обеда ничего не ела. Ты чего такой замороченный? За Игошку переживаешь? (она так ласково называла сына). Не переживай, температура спала, и он спит. Еще день-два и будет снова бодр и весел.
       - Ты как сегодня, на работу идешь или дома побудешь? – Трухин выжидающе посмотрел на жену.
       - Сегодня дома. Я с Мухиной договорилась поменяться сменами. Придётся в выходные работать. Я уже няне вчера позвонила и сказала, чтобы сегодня не приходила.
       Трухин облегченно выдохнул. – Хорошо. Тогда я одеваюсь и поехал. Боялся, как больной сын с няней будет. А раз ты дома, я спокоен.
        Татьяна улыбнулась. – Да знаю я что ты над каждым чихом сына трясешься, полковник. Успокойся, дети все болеют, тем более осенью. Пик сезона простуд, вирусов, ангин и прочей гадости. Если бы я увидела что-то серьезное, я бы тебе сказала. Иди. Будет необходимость в чем-то, я позвоню. – Она глянула на часы. – Рано ещё. Может поспишь? Часа полтора ещё точно можно. -  Она улыбнулась и поцеловала мужа в затылок.
      - Спасибо родная. Не могу, поеду. Дело новое, довольно странное. Борька с Вовкой вчера до ночи им занимались. Борис мне уже почти в двенадцать звонил. – Трухин улыбнулся в ответ. – Я на связи в любое время. – Он осторожно вошел в спальню, взял свои вещи, постоял у кровати, на которой сладко посапывал сын и вышел. Через десять минут он уже был выбрит, умыт, одет и готов к новому трудовому дню.
       На удивление, погода с утра порадовала сухостью, безветрием, как - будто и не было вчерашнего погодного «армагеддона». Трухин не стал вызывать служебную машину, а решил пройтись пешком. Водитель приезжал за ним обычно к восьми утра, а сейчас был только седьмой час. Он шел по любимому утреннему городу, вдыхал соленый морской воздух и улыбался.
       В кабинете, раздевшись, заварил себе крепкий чай, не дожидаясь, когда придёт секретарь и прикрыл глаза наслаждаясь тишиной, покоем и теплом. Батареи были горячие, значит наконец-то затопили. Он разобрал бумаги, прочитал Отчёты, просмотрел рабочий календарь надень и его снова начало клонить в сон. Глаза слипались сами собой.
       - Александр Анатольевич, вы уже на службе? Доброе утро. – Трухин услышал удивлённый голос заглянувшего в кабинет Звягина. – Что-то случилось? Мне Юргин сказал, что вы уже пришли.
      Трухин приоткрыл глаза. – Доброе утро Юра. А ты чего здесь так рано?
       - Так я же дежурил сегодня. Ночка выдалась еще та. Два убийства, ограбление с ножевым, изнасилование. – Звягин устало вытер испарину на лбу.
       - Забыл, извини. Сдашь дежурство, отдыхай. Не вздумай остаться ещё на день. Знаю я тебя. Ребята сами справятся.  – Трухин показал на чайник. – Будешь? Присаживайся. Пряники бери, сушки.
        - Не откажусь. – Звягин сел к столу. – Как дома? Всё нормально? От Ирины вести есть?
        Трухин помотал головой. – Нет. Я месяц назад звонил, она в Эмиратах на отдыхе была. Больше пока не общались. Хорошо, что напомнил, надо позвонить. – Он не стал говорить, что Ирина там отдыхала не одна, а с каким-то англичанином, с которым познакомилась летом в Лондоне. Ему нравился Звягин спокойный, выдержанный, надежный, честный. Именно такого он бы хотел видеть своим зятем. Но, Ирина привыкла к роскоши, деньгам, путешествиям и никогда не пойдет замуж на нищего опера, а если и пойдет по большой любви, то все равно скоро сбежит, как её мама. – Дома не очень, ночь сегодня практически не спали, сын приболел, ОРВИ, а так всё нормально. Татьяна с ним. Я немного поспал, проснулся и уже заснуть не смог, решил пораньше на службу прийти.
         - О, Федос к стулу прирос, - раздался веселый голос Власова. – Чай пьет, сушки жует. Можно Александр Анатольевич? – Он сгреб из вазы полную горсть сушек и захрустел.
         - Вовка, ты же утром глазунью из четырех яиц с помидорами и сыром навернул! – Возмутился Борисов появившись на пороге кабинета. – И ещё двумя бутербродами с колбасой придавил.
         - Так и знал, что тебе жалко! Чуть не подавился, когда ел. - огрызнулся Власов, - Александр Анатольевич, он вчера меня куском хлеба попрекал, сегодня попрекает. Жердь тощая. Сегодня батон колбасы куплю и десяток яиц, лопай на здоровье, поправляйся. Жмот.
         - Деньги у меня займёшь? -  Лицо Борисова стало невозмутимым, но было видно, что он еле сдерживает смех, так как уголки губ дергались то вверх, то вниз.
          - А у кого де еще? – расхохотался Власов. – Между прочим, мой   организм постоянно требует подпитки энергии, потому как я в постоянном движении, в работе, и не только физической, но и умственной. Кто-то вчера в Управлении в основном кресло просиживал, - Власов кивнул на Звягина, - кто-то на машине в культурное учреждение, типа Университета ездил, а Власов до вечера мотался то туда, то сюда на трамвае и общался с глупой девицей. А я, между прочим, уже не мальчик.
         - По годам, мужчина, а по разуму…, – Борисов увернулся от кулака Власова, прошел, поздоровался с Трухиным за руку и сел.
         Трухин покачал головой, - так, друзья мои, вы что-то с утра больно весёлые и расслабленные, но надо работать. Давайте докладывайте, что еще удалось узнать после вчерашнего вечернего совещания? Есть новые подозреваемые, версии, свидетели, мотив? Соня, заходи, - жестом пригласил заглядывающую в кабинет Сойку.
          Соня прошла в кабинет, поздоровалась со всеми и села к столу. Власов кинул на неё быстрый взгляд и отвел глаза.
          - А Люся у нас где? Опаздывает? – Трухин набрал секретаря и попросил пригласить эксперта. – Так, давайте всё еще раз проговорим, чтобы ничего не упустить.
         В кабинет быстрым шагом вошла Люся.
         - Всем доброе утро. Я вроде не опоздала? Ещё без пяти девять.
         Трухин улыбнулся. – Доброе утро. Нет, просто сегодня все видимо так стремились на службу, а кто-то ещё и не уходил, - он кивнул на Звягина, - что собрались раньше обычного. И так мы слушаем вас Борис Иванович.
         Борисов стал серьезным. – Пока все, неинформативно, шатко. Как вы знаете, я вчера в Университет ездил, где наша Руцкая училась, вкратце рассказывал на вечернем совещании. Ну давайте сейчас ещё раз пройдёмся по всей информации, которую удалось мне собрать, тем более что Звягина не было.         
         Декан факультета сказала, что Руцкая училась хорошо. «Хвостов» не было. Со всеми на курсе поддерживала ровные, дружеские отношения, но близко дружила только со Светой Хариной. Поговорил со студентами из группы и курса, тоже ничего интересного. Ни с кем не конфликтовала, ни с кем не выпивала, по дискотекам не ходила, наркотики не принимала. Прямо идеальная какая-то девушка в наше-то время. Хотя, если бы она в общежитии жила, была не местная, больше информации бы было. Они там друг у друга в комнатах тусуются, всё друг про друга знают. А так отзанималась и ушла. Из одногруппников даже никто не знал, что у неё родители погибли. Не делилась ни с кем, кроме этой Светы. А та, видимо тоже никому не рассказала. Даже преподаватели не знали. В студенческих вечеринках редко участие принимала. Странно, да? Хорошо, что Светлана знала имя и фамилию друга Анны, и рассказала о нем Владимиру, поэтому мы его быстро нашли. С Власовым до полуночи у этого друга убитой Андрея Нечаева были. Он отрицает свою причастность к убийству. Говорит, что у него с Руцкой были отношения, но не серьёзные, так ни к чему не обязывающие. Фоторобот соседок указывает на Нечаева, что он был дважды у квартиры Руцкой за эти три дня.  Да он и не отрицает, что он к ней захаживал. Правда про второй визит не сказал. Будем выяснять, почему. Может просто растерялся и забыл? Не каждый день подруг убивают.  Вот его записи по дням, где был, что делал, - он протянул листки Трухину. – Алиби у него шаткое, в какие-то дни его вообще нет, но, по моим соображениям, это не он.
         - Почему? Обоснуй. – Трухин быстро пробежал глазами написанное Нечаевым.
         -  С виду интеллигентный, чистюля, любящий красоту и комфорт, да
и мотива у него нет. – Борисов развел руками. – Хорошая работа, достойная зарплата, прекрасная квартира и обстановка, легкая интрижка с Анной. С его-то финансами, любая рада будет его вниманию. Ревность? Тогда зачем издевательства и пытки?  В квартире Руцкой всё вверх дном. Явно что-то искали. Деньги?  Так он мог на ней жениться, чтобы заполучить всё и сразу. Власов с подружкой разговаривал, так та сказала, что Аня от него без ума была, мечтала замуж выйти. На маньяка он не тянет, слишком рафинирован, аккуратен, даже брезглив. У него дома все по полочкам и блестит, аж глаз режет. Нет, я думаю, не он.
         - А может она что-то про него узнала и начала шантажировать? Он же в Америке жил долгое время. Говорил, что по всему миру ездил новые технологии внедрял. Информацию себе точно какую-то оставлял о заказчиках. Ну, вот допустим она нашла у него секретные документы, забрала и начала его шантажировать или чтоб женился или чтобы деньги заплатил.  – Вступил в разговор Власов. – Он разозлился, начал требовать их обратно. Жениться не захотел. Она не отдавала, вот он её и пытал, убил, а потом искал эти документы. Версия? Или подружка Света тоже захотела этого Андрея к своим рукам прибрать и просто устранила соперницу. А вещи для виду разбросала, а может деньги искала.  Я с ней вчера пообщался. Ещё та девица.
         - Власов, тебе бы детективы писать, накрутил выше некуда, - покачал головой Борисов. – И назвать «Компьютерный мафиози» или «Жестокая любовь».
         - Писательством он в отставке займётся, а сейчас у нас Дело не раскрытое. Докладывай, как вчера к подружке съездил.  – Трухин покосился на мобильный телефон. Он понимал, что глупо ждать звонка от Татьяны, расстались чуть больше двух часов назад, но он ждал. Всё время казалось, что сыну стало хуже и он плачет.
          - Докладываю: замерз, промок, дважды чуть не упал, машину же не дали, своим ходом добирался, не то, что некоторые. Ладно, перехожу к делу, а то чувствую по взгляду непосредственного начальника, получу взыскание, от обедов и ужинов отлучат и от ночлегов тоже. Обычная современная девица, довольно приятной наружности, если умыть. - Власов пожал плечами. – Больше раздета, чем одета, боевой раскрас, волосы синие. Живет с родителями в двушке. Учится не хочет, родители заставили. Мечтает найти богатого жениха.
         - Это она тебе сама об этом сказала? – Ухмыльнулся Звягин.
         - Да, сама. Сказала, «Почему Аньке повезло встретить богатенького, а мне нет? У неё и так денег куры не клюют».  По сравнению с Руцкой полная противоположность. Ту характеризовали как умную девушку, а Светлана сессии еле вытягивала. По разговору понятно, что завидовала подруге чёрной завистью. Дружба там была очень своеобразная. Светлана сказала, что Анна «петрила» в предметах и помогала ей в учебе, а ещё отдавала ей свою одежду, водила в кафе за свой счет. Иногда мол Анька весёлая, хохочет без причины, а иногда слова не вытянешь. На тусовки не ходит, с парнями «не мутит», водку не пьёт. Её на курсе за юродивую держали, никто не хотел с ней общаться. И она бы не общалась, если бы не учёба и Анькина помощь. Ну как вам подруга?   Заволновалась, говорит, когда Анна и на третий день в Университет не пришла. Они собирались на концерт идти на Катю Семенову, она в «Октябрьском» выступала, а билеты у Анны были, так как она их покупала. Сама Светлана соответственно все три дня была на занятиях в Университете до вечера. Это и преподаватели и студенты подтвердили. Я прав господин майор? – он вопросительно посмотрел на Борисова. Тот молча кивнул.     Власов продолжил, - говорит, что   позавчера после занятий позвонила подруге, та не ответила, она заехала, но дверь никто не открыл. Рассердилась, что на концерт не попала. Утром снова позвонила, чтобы отчитать подругу, но ответа не получила, поэтому и пошла к участковому. Сказала, что очень переживала за подругу. Но на убитую горем из-за смерти подруги не тянула совсем. Мне глазки строила так, что аж неловко стало. Может действительно она убила? Завидовала подруге, знала, что деньги есть, ненавидела, что носит то, что ей с «барского плеча» перепадает, что Анна умнее её. А может из-за Андрея? Влюбилась, ревновала, хотела устранить соперницу?  Чем не версия?
      Звягин рассмеялся. – Если бы из-за ревности каждый раз убивали, то у тебя уже гора трупов была бы из девушек, которые не смогли тебя поделить. А вот из-за денег, это версия. Если девушка настолько меркантильна, то вполне могла убить. Но мне кажется тут что-то другое. Не бытовуха. Надо семью Анны прокачать. Помнится мне, что у неё вначале родители погибли, а потом спустя какое-то время и она. Думаю, смерть родителей и смерть дочери – это звенья одной цепи. Надо разгадку в их прошлом искать. Там же еще у бабушек какие-то мужчины у двери фигурируют, вроде?
         Соня, что ты скажешь? – Трухин посмотрел на Сойку. – Удалось что-то выяснить?
         - Юра,  как всегда прав. – Вступила в разговор Соня, до этого сидевшая молча.  Она категорически отказывалась называть его Федосом, ругала коллег, что идут на поводу у Власова. – Люся мне вчера вечером отдала дневник этой Анны, я его прочла и знаете, что   выяснила? – Все выжидающе уставились на неё. – Анна выросла в приёмной семье. А с настоящими родителями, которые как раз погибли недавно, она встретилась чуть меньше года назад. А если точнее десять месяцев.
         - Как это? А до этого они где были? – Власов от удивления даже приподнялся на стуле.
         - Пока не могу сказать. – Соня кинула на него быстрый взгляд и отвела глаза. - Но, тут интересная особенность – родители, которые удочерили её маленькой, тоже погибли в сентябре. Утонули в Ладожском озере. На катамаране перевернулись. Родственников у Анны больше нет. Ну, по крайней мере она так в дневнике написала после смерти и приемных и родных родителей. Кстати, что она приемная, она узнала только после появления настоящих родителей, то есть десять месяцев назад. Они тест ДНК проводили. Но в дневнике она не пишет, почему они ее бросили и появились только теперь. Там только есть запись, что она гордится своими настоящими родителями. Про приёмных, тоже только хорошее пишет, но без гордости. Настоящие родители купили ей эту квартиру, в которой её и убили. То есть она не жила с родителями ни с теми, ни с другими. И фамилию она поменяла на Руцкую (настоящих родителей) тоже недавно. До этого она была Злобина.
         - Ох и ни фига ж себе, - присвистнул Власов. – Санта-Барбара какая-то. Индийское кино. Да, и что это они мрут как мухи-то все? Чует мое сердце, что вся проблема в этих самых родителях. И чего ты сидела, молчала, пока мы тут распинались, версии строили? Дураков из нас делаешь?
         - Вовка не свисти. Денег и так нет. – Буркнул Звягин.
         - Люся, что показало вскрытие? Есть что-то интересное? Пальчики? – Трухин посмотрел на эксперта.
         - Пальчики есть. Анны и еще мужские, и женские, но в базе их нет. Надо у Нечаева откатать и у подружки этой, чтобы исключить. Они-то в её доме точно были. Убийцы скорее всего в перчатках работали, потому что других нет. По вскрытию: сильное обезвоживание организма. Еды в желудке тоже нет. Наркотики не употребляла, печень здоровая, если и выпивала, то редко. Лекарства никакие в крови не обнаружила.  Били сильно, есть повреждения внутренних органов: селезёнки, печени, правая почка отбита, два ребра сломаны справа, поэтому и печень пострадала. Свободная жидкость, кровь в животе и как результат - перитонит. Воспаление в полном объёме. Она в любом случае, и сама бы умерла через несколько часов, если бы не убили.  Били профессионально и точно, знали куда. Рот скотчем заклеивали, чтобы не кричала, руки связывали, синяки на запястьях от веревки, кожа содрана.
         - Да, - Трухин потер затылок.  – На девичьи разборки не похоже. Айтишник тоже вряд ли в анатомии разбирается, да и если бил с силой, должны быть ссадины на костяшках, а их как я понимаю не было. Люся, спасибо. Ты молодец. За дневник особая благодарность. Соня и тебе спасибо, очень интересная информация. Опять до ночи в кабинете сидела?  Муж, наверное, ругался? – Соня покраснела и помотала головой. Трухин продолжил. – Хорошо коли так. Так коллеги, резюмирую вышесказанное: думается мне тут дело будет посерьезнее, чем я раньше предполагал. Это друзья мои уже совсем другой коленкор. С сегодняшнего дня мы меняем направление поисков убийц. Я думаю, там был не один человек. Ищем тех двоих, которые были у двери Руцкой. Всех жильцов дома опрашиваем. И давайте-ка поднимите дела из архива по двум родным и неродным погибшим семьям. Узнайте всё что касается рождения Анны, когда была удочерена, где до этого и с кем жила, как её нашли родители. Короче, всё по полной программе. Вы видимо правы друзья мои, все эти смерти связаны именно либо с приемными, либо с настоящими родителями Анны. В данный момент свободны. Работайте. Жду вас у себя с новостями после 18 часов, кроме Звягина. Он после дежурства и идёт отдыхать. И даже не спорь. – Он кинул взгляд на Юрия. – Отоспишься часа четыре, можешь вернуться на службу, но никак не раньше.
       Кроме Трухина все вышли из кабинета. Люся сразу же пошла к себе в лабораторию. Власов тоскливо вздохнул, - опять до ночи работать будем. Никакой личной жизни. Везёт тебе Федос, отсыпаться сейчас пойдёшь.
       - Что очередное свидание срывается? – ехидно поинтересовалась Соня. – Бедная Люся. Или уже не Люся? Люся тоже с нами на совещании будет. Ты хоть имена-то своих пассий запоминаешь? Слушай, Власов, чтобы не путаться ты их всех кисками или птичками называй, так проще будет и проблем никаких.
       - Хороший совет. Спасибо. Обязательно им воспользуюсь, - Власов отвесил поклон. – Правда одна птичка у меня уже была, Сойка. Слышала о такой? – Он всплеснул руками. - Да, чего это я? У тебя же фамилия такая. Забыл. Вот старость не радость.  Если ты не против, могу своих подружек так называть.  А вот к тебе, если я забуду, как тебя зовут, всегда смогу обратиться по званию – товарищ старший лейтенант. Очень удобно, кстати.
      Соня фыркнула и подняв гордо голову, пошла по коридору. Борисов с укоризной посмотрел на друга.
       - Вовка ну зачем ты так?
       - А чего она? –  дернулся Власов, - цепляется и цепляется. Будто не она меня предала и замуж выскочила, а я женился.
       - Да оба вы друг друга стоите, - вздохнул Звягин. – Справедливости ради, ты первый загулял и ушел от неё, к Кате вроде. Так ведь? Невооруженным глазом же видно, что продолжаете любить друг друга. Вы когда рядом, аж искры летят. Дураки, натворили дел что один, что другая. Ладно, - он похлопал Власова по плечу, - я спать пошёл. За сутки глаз не сомкнул. Отосплюсь и появлюсь к вечернему совещанию, а может раньше. Короче, как пойдёт. Адью!
      -  Нет, ты погоди. – Удержал друга за рукав Власов. -  Ты чего несёшь? Я люблю эту птичку - невеличку Сойку? Ты с ума сошёл? Эту предательницу? Эту язву? Ничего подобного! И потом, с каждым может случиться временное умопомрачение. А я человек влюбчивый. Немного увлекся другой, но быстро одумался и покаянно просил прощения, а она нашла себе этого тюфяка и сразу замуж выскочила. И потом, я…, - он запнулся, - я вообще никого не люблю. Не дождутся они у меня. 
        - Во-первых, не сразу, а почти через год и за хорошего парня, нашего коллегу. Во-вторых, у тебя после Кати   ещё сколько подруг было? Не счесть? Сейчас вон Люсе проходу не даёшь. Если и её не любишь зачем тогда ей голову морочишь? – Борисов сердито посмотрел на друга. – Когда ты уже нагуляешься, остепенишься?
        - А зачем? Люся? Люся мне вначале действительно понравилась. А сейчас с Люсей это…, - Власов замолчал, потом пожал плечами, - это уже наверное действительно из-за самолюбия. Не привык к отказам. Борь, она мне правда понравилась, а потом понял почему.  Мы с ней слишком похожи по характеру, как близняшки. Оба самолюбивые, взрывные, упертые, независимые. А в паре такого быть не должно. Бои местного значения будут с утра до вечера. Не уступим друг другу даже в мелочах. Короче, «роман» завершаю, можешь не волноваться за Люсю. Мужики, вот почему мне не везёт в любви? Познакомлюсь, кажется всё, вот она моя вторая половинка на всю оставшуюся жизнь, а пройдёт немного времени и вижу, нет, снова не то. Может мне вообще не надо жениться? Ищу идеал, а таких видимо не бывает, идеальных-то. Когда влюбляюсь, никаких недостатков не замечаю, а потом через какое-то время они начинают выплывать один за другим. То ревнивая больно, то неумеха, то пустышка, то зануда, то ..., - он махнул рукой, - и что, терпеть это всю жизнь? Я только двух женщин идеальных знаю – твою Настю, Борька да Татьяну Александра Анатольевича. Мне раньше казалось, что Соня такая же, но я ошибся. Знаете, меня в ней ничего не раздражало и ничего не напрягало. Но это раньше. А теперь она такая же, как и все остальные стала. Язвит, бухтит, старается уколоть. Ладно, пошли работать. Ни к чему все эти разговоры.
        - Вовка, оказывается, ты точно ненормальный. Идеальные Настя и Татьяна? – Борисов покрутил пальцем у виска. – Они обе обычные, нормальные неидеальные женщины. Бывают и язвительными и бухтят, и ругаются и занудничают и обижаются, как и мы. Просто если ты любишь человека, то ты идёшь где-то на компромисс, где-то закрываешь глаза на то, что тебе не нравится, где-то уступаешь, где-то стараешься не обращать внимания. И это относится к обеим сторонам. Иначе, это не любовь и семьи не будет. Поэтому сейчас столько разводов – каждый настаивает на своём, «ломает» другого, подстраивает под себя вместо того, чтобы поговорить, обсудить проблему, найти компромисс. Пойми, идеальных людей не бывает. И если будешь искать именно такую, действительно останешься один, бобылём. Ладно, пошли работать.
        Друзья направились к кабинету, а Звягин к выходу. Борисов у двери притормозил, - Вов, давай дуй вначале в Делопроизводство, узнай закрыты ли Дела по родителям, если закрыты, то в  Архив, если нет, то узнай у кого они.
       
       
        Глава 5.
        Соня прошла к своему рабочему месту, села к компьютеру и невидящим взглядом уставилась в экран. Она с трудом сдерживала слёзы, которые готовы были пролиться водопадом, поэтому старалась дышать медленно и не часто. Кто-то положил руку ей на плечо. Она резко повернулась. Рядом стоял Борисов. Он наклонился к её уху.
         - Сонечка, у тебя всё нормально? Ты, как замороженная сидишь, в одну точку смотришь.
         - Да, да. Извините Борис Иванович, просто задумалась. – Она глубоко вздохнула и всхлипнула.
         Борисов приобнял её за плечи. -  Ты из-за Вовки? Не обращай внимания. Ты же знаешь его. Никак не может смириться с тем, что ты замуж вышла, вот и бесится. Если бы ты плакала, бегала за ним, он бы от тебя бегал и непреступную крепость изображал. Так, что успокойся, это ущемлённое самолюбие и не более того. У тебя замечательный муж, хорошая семья. Ты умница, красавица. Со временем всё уляжется, забудется. Поверь мне девочка. – Он улыбнулся и заглянул ей в глаза.
        - Борис Иванович, спасибо. Знаете, я решила уволится со службы. Заняться адвокатурой или стать нотариусом. Вместе в одной комнате и в одном отделе нам тесно. Мы нервируем друг друга, а это сказывается на работе. – Лицо Сони скривилось.
         Борисов нахмурился и выпрямился. – Так, пошли, выйдем, поговорим.
         Они пошли к выходу. В коридоре увидели Власова, который любезничал с сотрудницей из отдела делопроизводства. Борисов подошёл и гаркнул. – А ты чего здесь прохлаждаешься? Я тебя куда послал? Хватит любезничать. А вы почему не на рабочем месте? – Он посмотрел на девушку. Та ойкнула и побежала к себе в кабинет.
       - Не понял. Ты чего такой заведённый? Девушку до смерти напугал. – Власов с недоумением посмотрел на Борисова, а потом кинул быстрый взгляд на Соню. – Понял откуда ветер дует. Слушаюсь, господин майор! – Он прищёлкнул каблуками. -  Хотя, я что мальчик на побегушках? «Фигаро здесь, фигаро там»?  Конечно же, больше некому в архивной пыли копаться? А почему бы старшему лейтенанту Сойке не сходить? Она у нас аналитик и всё равно эти дела ей анализировать придётся. А, где наши молодые Васин с Холиным? Пора им уже тоже из-под твоего крыла вылетать. Засиделись в кабинете птенчики.  А я хотел телефон и компьютер Звягина вместе с нашими компьютерными умельцами поизучать, покопаться.
       - Успеешь еще и покопаться, и закопаться, и откопаться. – Парировал Борисов. – Молодые у нас сегодня соседей, дома, магазины обходят на Московском. Забыл? Работают ребята в отличии от тебя. Соню я забираю, у нас неотложное дело. Так что давай, вперед и с песней.
            - «Как жизнь жестока, беспощадна, и как, порой, несправедлива. Кого-то любит безоглядно, кого-то жалит, как крапива. Кому-то все дает с лихвою: и красоту, и ум, и счастье. Кого-то с нищею сумою отправит по свету в ненастье… ». – Власов дурашливо тяжело вздохнул и пошел к лестнице, но было слышно, как он продолжает говорить. – Пошёл дышать архивной пылью, чихать, кашлять и общаться с архивными барышнями.
           - Паяц. Ну ничего, я до него доберусь. Пошли кофеёк попьем в кафе и поговорим. – Борисов взял Соню под руку.
           - Может не надо? – Соня вопросительно посмотрела на него.
           - Надо. Обязательно надо. – Твердо ответил Борисов. – Дела никуда не убегут, а вот ты собралась.
           Они спустились на первый этаж, где была столовая-кафе, взяли по чашке кофе и сели за дальний столик в углу.
            - Так, давай, рассказывай. – Борисов внимательно посмотрел на Соню. – Мы же друзья? Я уже не первый месяц замечаю, что ты хмурая ходишь, на слезах, язвительность в тебе появилась какая-то злая. А раньше улыбалась, смеялась, как колокольчик звенела.  Что случилось?  С Вовкой друг на друга кидаетесь. А теперь вот ещё и увольнение? С родителями что-то? С мужем нелады?  Ты не болеешь? Послушай, а ты не беременна? У Насти такие качели в настроениях были во время беременности.
           Соня помотала головой. – Нет. Всё нормально и с родителями и дома и со здоровьем и не беременна я.
             - Так в чём дело? – Борисов откинулся на спинку стула. – Знаешь, что я обнаружил?  В последнее время что-то закрутились все, редко собираемся. Крайний раз, по-моему, в июне на шашлыки выезжали, а это плохо, отдаляться друг от друга стали. Понятно, что служба, семьи. Настя у меня втрое высшее пошла получать, по вечерам дома нет, а пацаны внимания требуют. Александр Анатольевич на сына не надышится, готов каждую свободную минуту бежать к нему. Федос вон на курсы английского ходит, тоже всё время занят, зубрит сидит. Вовка вообще невозможным стал. Мечется от одной к другой, хамит, дерзит.  И ты ещё уходить собралась. Я, понимаю, это жизнь. Всё всегда когда-то заканчивается. С кем-то приходится расставаться, что-то начинать заново, куда-то уходить, уезжать. И всё же. Или может тебе проще с Настей поговорить по душам? Так приходи сегодня после работы к нам. Можешь с ночёвкой. Раскладушка есть.
       - Спасибо. – Соня сделала два глотка, как бы собираясь с духом. – Со мной всё банально и просто Борис Иванович. Вовка прав, я выскочила замуж ему назло. Хотела показать, что меня могут любить так, что не задумываясь, практически сразу зовут под венец. Что я любима, необходима и что кроме меня этому человеку не нужен никто. Никто. Понимаете? Знаете, мне было очень больно, когда Власов к Кате ушёл. Я рыдала практически с утра до ночи. Держалась как могла, не показывала, когда мы собирались вместе. Я же тогда, когда мы расстались с Володей, юрфак оканчивала, помните? Мы редко виделись с Вами, а когда виделись изображала радость, счастье и спокойствие. Вообще не знаю, как мне тогда удалось Диплом получить? Ничего не соображала, всё как в тумане было.  Я же думала, что у нас всё с ним серьёзно. Он моя первая взрослая любовь. Строила планы, добилась, чтобы меня на службу к вам в отдел взяли. И тут появилась Катя.  Мы расстались. Я поняла, что была просто одной из его многочисленных подружек и не более того. А потом мы с Семёном познакомилась. Он меня окружил вниманием, теплом, заботой, о любви каждый день говорил, смотрел так, как никто никогда на меня не глядел. Практически на втором свидании уже замуж предложил.  Решила клин клином выбить. Думала начнём жить вместе, полюблю, он же мне нравится, не противен.  Родителям он очень понравился. – Соня на минуту замолчала, потом продолжила. - Семён замечательный муж, но я за всё это время так и не смогла его полюбить.  Жить так больше не хочу и уйти не могу. Как ему объяснить свой поступок? Он с меня пылинки сдувает в буквальном смысле этого слова. Это же непорядочно с моей стороны? Вот от этого маюсь, злюсь, сердце сбоить стало, аритмия началась.  Ни на службу, ни домой, ни к родителям идти не хочется.
       Борис Иванович, поймите меня, видеть каждый день Вовку, сидеть в одном кабинете, наблюдать, как он любезничает со всеми подряд, задаривает
  Люсю подарками, нет сил. Ничего не могу с собой поделать. До сих пор люблю его, и понимаю, что вряд ли разлюблю. Видимо я однолюбка. Поэтому считаю самое правильное решение, это уйти и не мучать себя. Как говорят - «с глаз долой из сердца вон». Время лечит, так считают. Вот и посмотрим. Иначе для меня это плохо закончится. Я или с ума сойду или что-то сделаю с собой. И это не шутка.
        - Да, дела, - тяжело вздохнул Борисов. – Признаюсь, огорошила ты меня. Получается, плохой я друг и руководитель. Видел же, что с тобой что-то не так, что с Вовкой пикируетесь постоянно, но надеялся, что все как-то со временем устаканится. Думал у тебя семья хорошая, любящий муж и Вовка наконец тоже успокоится, определится как-то. Даже радовался, когда он за Люсей ухаживать стал. Ошибался. Знаешь, а он ведь тоже тебя любит и забыть не может. Понял это когда потерял, от того и мечется сейчас между Люсями, Машами, Наташами и им подобными. Поэтому и ведёт себя так. А я всё никак понять не мог, что с ним случилось? Словно подменили парня. Да, натворили вы дел. Соня, извини, но насколько мне помнится, он же вроде пытался, после того как расстался с Катей, с тобой помириться? Говорил мне, что ты его послала, тоже страдал, Настю разговорами о тебе замучил.
        - Пытался. – Соня всхлипнула. – Пытался не сразу, а когда узнал, что замуж выхожу. Я решила, что просто приревновал.  Как это у меня другой появился? И тут у меня вдруг гордость взыграла. Решила его помучить, чтобы понял, как это больно, когда тебя бросают. А когда я решила эту гордость засунуть куда подальше, он начал с Наташей встречаться, а потом Люся появилась. Ну а я сгоряча дала согласие Семёну и замуж вышла.  А теперь вот он за Люсей ухаживает, подарочки дарит. – Соня снова горестно всхлипнула. – Умом я понимаю, что Вовка для семейной жизни не лучший вариант. Даже если бы я его тогда простила, он бы через какое-то время снова ушел к Люсе, Нюсе и так далее. Он хороший, просто ветренный и увлекающийся. Умом всё понимаю, но ничего поделать с собой не могу. А сейчас у меня состояние, как будто кровоточащей ране изо дня в день не дают зажить, а расковыривают её снова и снова. – Она замолчала. Потом вдруг с надеждой в голосе спросила - А он вам сам говорил, что любит меня?
       Борисов смотрел на Соню и не знал, что сказать, чем помочь этой красивой, замечательной и несчастной девочке. Вовка надежен, как друг, жизнь отдаст за любого, в том числе за Соню, если ей будет угрожать опасность. Он хороший коллега, хороший опер, умеет разговорить любого свидетеля, умеет докопаться до истины, умница, разбирается и в юриспруденции, и в медицине, всегда может заменить криминалиста, но в сердечных делах он действительно ловелас и увлекается так же часто, как потом разочаровывается. Да, он порой невыносим со своими шуточками, притворными претензиями, бухтением, безалаберностью, но без всего этого не было бы Власова, которого все любят от мала до велика. Жаль терять Соню тоже замечательного сотрудника и друга, но её спокойствие дороже. Он ещё раз подумал о том, что в жизни всегда приходится с кем-то прощаться, чем-то жертвовать, кого-то терять. И порой это близкие, родные, любимые люди.
       - Я понял тебя, девочка. Давай сделаем так, мы закончим это Дело, которое сейчас ведём, а я подумаю куда тебя можно порекомендовать. Мне жаль, если твои аналитические способности останутся невостребованными. Нотариус и адвокат, это не твоё.  А ты всё-таки приходи к нам, Настя спрашивала о тебе, еще раз все вместе поговорим, подумаем, как правильно поступить в данной ситуации. Ты же знаешь, мы тебя любим, ценим, а главное, мы с тобой «одной крови». Такое в жизни редко встречается. Кстати, мои пацаны в тебя просто влюблены. А Холин с Васиным в твоём присутствии стараются быть лучше, Васин даже живот втягивает, а уж если ты их похвалишь, как петухи хвосты распускают. Давай так, я пока не буду Александру Анатольевичу ничего говорить, лады? Вдруг ты передумаешь? Ребята все будут расстроены, а уж про Семёна вообще молчу. Ох, Соня, Соня… . – Борисов покачал головой, - Да, а на счет любви – так он тебя сегодня прировнял к Насте и Тане. Сказал, что ты, как и они практически идеальная женщина. А в Вовкиных устах это признание даже больше, чем любовь. Поверь мне, он тоже переживает. Может действительно вам надо какое-то время побыть вдали друг от друга, чтобы окончательно разобраться в ваших отношениях?
       Соня жалобно посмотрела на Борисова и всё-таки расплакалась.  – Я, честно говоря, не представляю, как буду жить без вас всех. Я же нигде, кроме нашего отдела и не работала. Вы, моя вторая семья. И, отдел у нас особенный. Таких больше нет. Я вас всех очень люблю. Но, вы правы, жизнь, не всегда такова, какой мы её хотим видеть. А за свои ошибки надо платить. Я много ошибок сделала за последнее время. Пришло время расплачиваться.  Всё, Борис Иванович, я готова работать, пойдёмте, вы и так на меня сколько времени потратили. Всё рассказала и легче стало как-то, словно сердце из клетки выпустили, и оно перестало биться о железные прутья и кровоточить. 
        - Вот и хорошо. – Похлопал её по руке и улыбнулся Борисов. - Сонечка, о чем ты говоришь? Какой может быть счёт времени, если у друзей проблемы? Но если ты готова, то пошли. Должен Нечаев подойти. Да и Вовка, наверное, Дела уже принёс. Посмотри там всё внимательно, хорошо?
       Они вышли из кафе, Борисов прошел к себе, а Соня вернулась на своё рабочее место. Власова в кабинете пока не было, Васин с Холиным тоже ещё не вернулись. Она сделала запросы по месту жительства родителей Анны и тех и других, ещё раз пролистала дневник. В кабинет заглянула Люся.
       - Борисов сказал тебе передать. Результат по крови пришёл.  – Она прошла, протянула Соне лист бумаги и молча вышла. 
       Они никогда не конфликтовали, не выясняли отношений, и разница в возрасте была не большой, но и дружбы между ними не получилось. Соня ревновала к ней Власова, хотя и тщательно скрывала это, но в то же время восхищалась её независимостью, смелостью и эрудицией.  Люся же в свою очередь считала Соню «умной совой», хитрой, самодостаточной и в отличии от Люси человеком, который знает, где проходит черта, за которую переходить не стоит. Люся так не умела и всегда говорила, то, что думала, не взирая на чины.   Каждая из них охраняла своё личное пространство и близко к себе не подпускала. Со стороны это выглядело странно, порой нелепо, но со временем все как-то привыкли к такому их чисто деловому общению и вопросов не задавали.         
        Соня прочла Заключение. Люся писала, что Анне практически перед самой смертью вводили «сыворотку правды», Скополамин, лекарство, которое парализует волю, заставляет идти на поводу у любого человека, выполняет любые требования и совершает несвойственные ранее поступки, говорит всё, что знает. Скополамин препарат, который так просто в Аптеке не купишь, он используется в больницах и продается на «чёрном рынке». Какой же информацией владела Руцкая, или те, кто её убил, думали, что владела, подумала Соня, если к ней применили такое? Получается дело действительно не в ней, она простая студентка. Дело в её родителях. Но каких? Настоящих или приёмных? Получается их тоже убили? Странные несчастные случаи с четырьмя человеками в один год. Что же это может быть за информация, если чтобы её добыть надо убить пять человек? И удалось ли им её добыть? И это точно не деньги. Хотя, надо разобраться с недвижимостью, бизнесом и родственниками. Вдруг есть кто-то о ком Анна не знала? А она единственная наследница по документам. Бывает и такое. Или у одних родителей был кто-то близкий родственник или родственница или у других. Нет, не сходится. Тогда было проще подстроить несчастный случай Анне, а спустя 6 месяцев заявить о своих правах.
       В кабинет влетел Власов с двумя папками в руках. Кинул папки на стол, плюхнулся на стул и с возмущением посмотрел на Соню.
        - Сидишь, чистенькая, нормальным воздухом дышишь, кофеёк попила, поела. Вкусненько тебе было? Нажаловалась на меня Борису? Чего ты ему такого сказала, что он обидел ни в чём не повинную девочку? Наорал на меня, в архив сослал. Радуйся. Я весь в пыли, грязи, как архивная мышь. Обчихался весь. В горле першит.   Хоть бы кто чай вскипятил и налил в кружку, да бутерброд сделал. Но некому о Власове позаботиться. Анжеле что ли позвонить?
       Анжела была секретарём Трухина и перешла к нему от предыдущего начальника что называется - по наследству.  Высокая, худая, нескладная, жеманная, незамужняя девушка неопределённого возраста. Ей можно было дать и двадцать, когда она приходила в черном платье с белым воротничком, завязывала два хвоста на голове и была не накрашена, а можно было дать и сорок, когда делала боевой раскрас на лице, высокую прическу и под строгий черный сарафан надевала белую рубашку с жабо. Ярко красные губы и темно синие тени делали похожей её на вампира. Над ней постоянно подшучивали все кому не лень, потому что она жила по гороскопам и звездам, каждый день планировала в соответствии с расчетами и расположением звёзд, всегда забывала, как кого зовут и кто в каком чине (если сотрудник был без формы). Постоянно забывала, что Трухин пьёт зелёный чай и приносила чёрный, а в кофе добавляла сахар, потому что без сахара не вкусно.  Сотрудников к начальнику пропускала только по звонку, долго держала в приемной, что выводило из себя всех, включая самого Трухина. Исключением был только Власов. При виде его она расплывалась в улыбке, предлагала накормить, напоить и готова была уложить в постель. Власов делал ей комплементы, но близко не подпускал.  Трухин чертыхался от каждого её «прокола» или «закидона», но терпел. Уволить человека просто потому, что он не такой как все, а с «прибабахами», ему не позволяла совесть.
      Соня молча подошла, взяла со стола папки и вернулась на своё место. Власов подошёл к её столу и забрал папки обратно.
        - Не надо делать мне одолжение. Мне задание дали, я и выполнять буду. А ты потом можешь посмотреть. – Он открыл первую папку и начал листать. Соня снова уткнулась в компьютер. В кабинете наступила тишина. Минут через сорок в кабинет зашёл Борисов.
        - Ну, что нарыли, сыщики?  Вовка, тебе Дела на руки дали? Я запрос только что подписал, хотел к тебе спускаться. Опять кого-то обаял? Молодец. Ну и чего там?
        - А ничего товарищ майор, всё стандартно. – Власов всем своим видом показывал, что обижен. - По приёмным родителям Злобиным   зафиксирован типа несчастный случай. Перевернулись на катамаране и утонули в Ладожском озере. Никто даже заморачиваться не стал. Всё дело шито белыми нитками. Закрыли, да и всё. – Власов говорил отрывисто, нахмурив брови.
        - Из чего вывод, что белыми нитками? – Борисов пододвинул стул и сел рядом с Власовым.
        - Из того, - Власов ткнул пальцем на фотографию в Деле. Вот катамаран, видишь? Во-первых, чтобы катамаран перевернулся, еще надо очень постараться, тем более что на нём было два человека, а не один. То есть перекоса не было. Если, конечно, один не пересел к другому.  Но даже если и пересел, катамаран перевернулся, и они плавать не умели, то что должны были сделать? Должны были уцепиться за него, так ведь? А если уцепились, то толкать его и грести к берегу, кричать, чтобы услышали и помогли. А в деле ни свидетелей, никого и ничего нет.
       - А что есть? – Борисов взял папку и начал листать. – Как узнали, что они утонули? Кто заявил, кто нашёл?
       - Так дочь и заявила. То есть Анна Руцкая. После смерти настоящих родителей она снова одна осталась. Злобины её поддерживали. В тот день пригласили поехать с ними на озеро, она отказалась, в городе осталась, с подружкой в кино пошла. Жила уже, естественно, отдельно. После кино в кафе зашли, потом гуляли. Пришла поздно домой, спать легла, спала в воскресенье до часу дня, поэтому позвонила им уже на вечером, чтобы узнать, как они отдохнули. Дозвониться не смогла, поехала к ним на квартиру, там закрыто и никого. На следующее утро заявила в милицию. Заявление не брали, так как три дня не прошло. Когда взяли, пока раскачались, поехали туда уже четыре дня прошло. Анна, видя такое отношение видимо параллельно решила заняться поисками приемных родителей и поехала на озеро сама. Расспрашивала всех, кого встречала.  Там ей на этой лодочной станции сказали, что в субботу мужчина взял напрокат катамаран, но не вернул, а когда они катамарана не досчитались, искать начали уже вечером, то нашли перевёрнутый, а людей не нашли. Сообщили в местную милицию, те приехали, прочесали побережье и нашли два трупа, сделали запрос по утопленникам и ждали ответ. Сегодня с утра сотрудники милиции из Питера приехали, подписали Протокол и уехали, забрав тела. Анна вернулась в Питер и снова пришла к следователю. Он ей сказал, что зафиксировал в Деле - время упущено, свидетелей происшествия нет, так как пляж большой, растянутый практически на 2 километра. Сотрудник лодочной станции не помнит, как из себя выглядит мужчина, бравший катамаран. Народу в выходные много, кто-то берёт, кто-то сдаёт. Они по правилам должны квитанции выписывать, но сознался, что на деле часть выписывают, а у других просто деньги берут и всё. То есть прокат стоит 500 рублей в час, а берут 2000. Возвращаешь катамаран вовремя, тебе 1500 рублей возвращают. Левый бизнес такой. Деньги, естественно тоже все в куче, перепутаны, смысла снимать отпечатки, нет.
       Короче, никто я так понимаю, снимать эти отпечатки никто и не собирался. Дочь родителей опознала, чего ещё надо? Квитанцию с их фамилией не нашли.  В воде Злобины проболтались трое суток и рыбки их покушали основательно, поэтому разобрать были ли насильственные действия, ушибы и так далее до падения в воду, определить сложно, и опять же никто не проверял. Несчастный случай и всё. Быстренько закрыли Дело и списали в архив.
       - Понятно, - вздохнул Борисов. Соня сидела молча и не встревала в разговор. – Молодец. – Он похлопал Власова по плечу. –  Не злись. Извини. Сорвался.  Что по второму, успел посмотреть?
       - Ты перед девушкой лучше извинись. Насте скажу, чтоб врачу психиатру тебя показала. На людей бросаешься.  – Буркнул Власов. – Ладно, проехали. Второе дело такое же тухлое. Руцкие ехали в сторону Бологое, отец Анны не справился с управлением, вылетел на встречку, столкнулся с фурой и всё. В деле написано, что до аварии у него случился инфаркт за рулём и мгновенная смерть и жена от травм не совместимых с жизнью. Тоже наши коллеги даже заморачиваться не стали, ДТП. Опять же типа несчастный случай.  Дело закрыли. Всё. Дочери сообщили, она опознала. Точка.
        - Понятно. – Борисов потер подбородок и повернулся к Соне. – Я так понимаю, что ты пока дела посмотреть не успела. У тебя что-то есть новое?
        Дверь открылась и в кабинет вошел Холин. Он поздоровался со всеми, снял куртку, повесил в шкаф. Борисов указал ему на стул.
        - Что скажешь?
        - Есть кое-что, - Холин подошел и сел к столу Власова. – Не поверите, нашёл свидетеля, который видел мужчину в квартире Руцкой. Вернее, даже двух мужчин.
        - Так, так, поподробнее с этого места, - оживился Власов. – Даже двух? И как же он умудрился их увидеть? Или был одним из них?
        Холин смутился, на шеках появился румянец, но он продолжил, – Нет, товарищ капитан, он в бинокль их видел.  Охранником в магазине «Цветы» работает. Вечером делать нечего, вот он…, -         
        Холин не успел закончить, как Власов протянул, - То есть он подглядывал мерзавец за девушками по вечерам? Ай-ай, как не хорошо. Ты же так не делаешь?
        - Так точно. – Холин покраснел. – Вернее, нет, конечно, - он растерянно замолчал.
        - Отставить шуточки.  Власов, тебя опять понесло? Сережа, ты не тушуйся, продолжай.  – ободряюще кивнул Холину Борисов. – А вас товарищ капитан я попрошу слушать молча. – Борисов сердито посмотрел на друга. –  Я серьёзно. А то психиатру не меня, а тебя придётся везти на освидетельствование. Неконтролируемый словесный понос.
        - Молчу товарищ майор. – Власов изобразил на лице скорбь и тяжело вздохнул. –  Конечно, младшего по званию каждый обидеть может. Так же Серёга?  Замолкаю, а то останусь без ужина и ночлега. Правда, что касаемо ужина и ночлега, так у меня своё жилье вроде есть и даже в нём холодильник имеется, правда пустой, но холодит это точно. Я там иногда голову остужаю, после головомоек от начальства.
        Борисов махнул рукой. – С тобой серьёзно разговаривать невозможно. Всё равно переговоришь, заговоришь, запутаешь. Сергей, продолжай. Кстати, а где Васин?
        - Он по квартирам ходит. Мы разделились. – Холин чихнул дважды и снова покраснел. – Перемёрз немного. Извините. Так вот, этот охранник Соловьев, я к нему домой ходил, он сегодня не дежурит,  сказал, что от нечего делать рассматривал в бинокль окна в доме напротив ну и тех, кто в этих окнах мелькает. Интересно говорит наблюдать, прямо кино бесплатное. Вот и видел, как в окне, где жила Руцкая три дня назад девушка дралась с мужчиной. Вернее, вырывалась от него, махала руками. Он говорит, что даже хотел милицию вызывать, но потом там свет погас. А вчера утром (он сутки через сутки дежурит) видел у этого же окна двух мужчин, которые разговаривали, но девушку уже не видел. Он именно на окно убитой Руцкой показал, я проверил и всё записал под подпись. Вот. – Он протянул Борисову листы бумаги.
       - Да, вот это поворот. – Борисов почесал затылок. – Драка, двое мужчин. Тут уже точно ни ревность, ни обиду не пристегнёшь. Ограбление тоже не получается. В один день забрали бы всё что хотели и ушли. Получается он их видел перед тем, как они ушли, когда участковый побежал за слесарем.
       - Может хотели, чтобы она подписала и отдала им документы, а она отказывалась? – Вступила в разговор Соня. – У неё же наследство от одних и других родителей осталось. А там и квартиры, и дом, и бизнес. Завещания же огласили после смерти, и я думаю они у неё были.  Кстати, Люся принесла Заключение по крови, - она протянула лист бумаги Борисову. – Ей вводили «сыворотку правды» перед смертью. Видимо после неё она сказала, где эти документы хранятся.
       - А почему тогда всё перевернуто в квартире? – Спросил, прищурив глаза Власов. – Если она сказала, они бы просто их взяли и всё?
       - Видимо она молчала, искали вначале сами, не нашли, а потом уже эту сыворотку принесли. – Задумчиво вместо Сони ответил Борисов. – После сыворотки они узнали, что она завещания и документы юридические не дома хранит, а допустим в банковской ячейке.  Тогда логично, что узнали код ячейки, забрали документы и снова к ней пришли, она подписала передачу. Значит второй был Нотариус. А потом её убили и ушли.
       - Интересн-о-о-о. – Протянул Власов. – Подписала она всё-таки то, что они хотели? Нашли то, что искали?  То, что они её убили, это закономерно, она их видела. А вот достигли ли они своей цели?  Надо разбираться.
        - Если она и подписала, мы пока не узнаем, - Соня развела руками, - должно пройти шесть месяцев после смерти Руцких и Злобиных. Я думаю, они документы оформят окончательно только после этого. Тогда можно будет перепродать и квартиры, и бизнес. Подпись они получили, дату о передаче поставят до смерти Анны и тогда никто не подкопается.
         - Плохо, что фоторобот не составить, лиц-то этот охранник пишет разглядеть лица не смог. Вот что, лейтенант, - обратился Борисов к Холину. – Давай-ка дуй обратно за Васиным. Поедите в дом, где жили настоящие родители Руцкой. С соседями пообщаетесь, осмотрите всё там и будите с Васиным по очереди дежурить, пока мы во всём не разберёмся. Вдруг нежданные гости нагрянут? Если Анна ничего не сказала и не подписала, они могут в их квартире искать. Если, конечно, они уже там не побывали уже. Да и квартиру Злобиных надо бы навестить тоже. Звягин проспится, я его туда пошлю.
      - А в квартиру Анны они уже не вернутся? Как думаете? – Соня вопросительно посмотрела на Борисова.
     - Думаю нет. – Борисов встал. – Во-первых, у них было три дня на поиски и если они ничего за это время не нашли, то смысл возвращаться туда снова? Во-вторых, они там труп оставили и знают, что мы этот труп нашли. А вот в квартиры родителей смысл есть. Если, конечно, это банальные «отжимы» домов и бизнеса. Тогда они попытаются найти документы, на время затаятся, подпись подделают, «карманный» нотариус подтвердит, потом перепродадут дома, бизнес, деньги заберут и всё, поминай, как звали. Квартиру Анны Руцкой они продавать не будут, так как засветились.
     Власов побарабанил пальцами по столу. – Нет ребята, не сходится. Если они вычислили Анну, как богатую и единственную наследницу, значит они знали про смерти её родителей и раньше могли наведаться туда или параллельно. Кто им мешал? У них три дня было. Там никто не живет. А сейчас они туда не полезут, зная, что идёт расследование. Надо трясти всех, кто об этом наследстве знал: «ритуальщиков», нотариальную контору, где хранились Завещания, Загс, где оформлялись свидетельства о смерти, ну и так далее по списку. Короче работа предстоит не шуточная.
     - Тут ты прав. – Борисов подошёл к окну, постучал ладошкой по подоконнику и выглянул в окно. О Васин появился. – Кивнул он на вошедшего лейтенанта Васина. – Чем порадуешь?
     - Есть кое-что. - Васин подошёл к Борисову. – Товарищ майор, разрешите доложить?
     - Докладывай. – Борисов снова сел за свой стол
     - Соседка через стенку Руцкой из другого подъезда слышала крики и шум. Вначале думала, что это телевизор работает и кино идёт какое-то. Мол не разберешь теперь, то ли каналы переключают, то ли правда что-то в квартире происходит. А вчера, говорит, вышла на улицу и увидела, как из подъезда соседнего выбегают двое мужчин, на ходу застегивают куртки. А у одного рука в крови. По времени совпадает с вызовом участкового местных сотрудников милиции и временем, когда он побежал за слесарем.
      - Она их сможет описать?
      - Сказала, что одного запомнила, у которого рука в крови была, потому что испугалась. Про второго сказала, что роста среднего, худой, в дублёнке коричневой и кепке, лица не разглядела. А первый, вот, я описание принёс и набросок, - он протянул Борисову лист бумаги. – Она мимо неё пробежали.
      Власов соскочил, подошёл к Борисову, посмотрел на рисунок.
      - Тимоша, да ты у нас художник.
      Соня тоже подошла к Борисову. Все стали разглядывать рисунок. Через минуту Соня неуверенно произнесла, - вроде я этого мужчину где-то видела.
      - Где, помнишь? – Встрепенулся Власов. – Давай, Соня, напрягись. У тебя же память феноменальная.
      - Не могу вспомнить, - Соня наморщила лоб и потёрла его, - но точно видела.
      В кабинет зашла Люся.
      - Коллеги, хорошо, что вы все здесь. У меня есть новости.
      - Хорошие? – Власов улыбнулся своей фирменной улыбкой. Соня нахмурилась. Борисов, глядя на них вздохнул.
       - Кому как, - отозвалась Люся. –  Вы уже в курсе, что Анне вводили «Скополамин»? Так вот, я проконсультировалась, он отпускается только по рецепту и рецепт этот строгой отчётности, предметно-количественный учёт. Передозировка или слабое сердце могут вызвать летальный исход. Но мне сказали, что сейчас за деньги можно что угодно купить и продать на «чёрном рынке». В любой больнице могли списать ампулу и продать опять же за деньги. В поликлинике могли выписать реальному больному, а он и знать об этом не будет.  Вписывают в карточку больного, а рецепт другому отдают. Этот препарат в офтальмологии, кардиологии применяется, даже при сильной тошноте иногда выписывают.  Просто дозу надо знать.  Попробовать, конечно, можно поискать, но это как иголку в стогу сена. Сколько у нас в городе больниц, поликлиник, аптек? Аптеки сейчас и частные появляться стали, и поликлиники частные тоже как на дрожжах растут. Особо ни перед кем не отчитываются. Реорганизация, реформирование, оптимизация в медицине по
 умному, а по-нашему просто Бардак.
       - Это дело мне начинает всё больше не нравиться. – Хмыкнул Власов. – Коллеги, что-то мне подсказывает, что это вообще не наше дело. Применять такой препарат для того, чтобы забрать квартиры или узнать, где деньги лежат, это уже перебор. Я только в шпионских фильмах видел, как людей «разговаривают» с помощью таких лекарств. Для обычных бандитов это так-то слишком. Вам не кажется?  И потом слишком много смертей за год на одну семью. Приёмные родители тоже считаются. Тут что-то другое. Или нет? Борь, - Власов посмотрела на Борисова, потом поправился, - Товарищ майор, мне кажется, что надо идти к Александру Анатольевичу, а ему в свою очередь надо сообщить об этом деле и скополамине в КГБ или как они теперь называются, ФСБ. Тут, видимо одним нашим уровнем не обойдёшься.
       - Коллеги, - Соня взяла распечатанный с принтера лист бумаги, - я запрос по родителям делала и удочерению. Так вот сейчас ответ пришёл.
       - И что там? – Борисов подошел, взял листок и начал читать.
       - Это что?  - он с недоумением посмотрел на коллег, - чертовщина какая-то. Никаких данных в нашей базе о Руцких Сергее Валентиновиче и Ангелине Степановне нет. Есть только запись, что погибли и всё. А где родились, где учились, работали, ничего.
       - Это как? – Власов подбежал, выхватил у Борисова бумагу. – Что значит, нет?
        - Дела, - Борисов почесал затылок. – Получается, либо по липовым документам жили и никакие они не Руцкие, либо закрытая информация. А что
 там по приемным, Злобиным? Власов отдай справку или читай вслух.
        - Да тут тоже фиг разберёшь, - Власов растерянно посмотрел на коллег. – Данных об удочерении нет. Она проходит по документам, как их родная дочь. Родилась во втором Роддоме в Ленинграде, родители Злобины. Отец работал в «ящике», то есть закрытая информация, мать не работала ни где, домохозяйка. Это как может быть? Отдали дочь или продали, а потом вернулись и удочерили, а те отдали без разговоров?  Чудны дела твои, Господи.
         - Они тест ДНК делали, прежде чем Анна Руцкой стала. –  Соня задумалась на секунду. – Она в дневнике написала, что гордиться своими родителями. Ты будешь гордиться если тебя бросили при рождении, а потом появились?
         - Так, коллеги, я к Александру Анатольевичу, - Борисов быстрым шагом пошел к двери. – Вов, ты с ребятами, - он кивнул на Васина и Холина, и ты Люся - всё-таки поезжайте в дом к одним и другим родителям Анны. Осмотрите там всё внимательно, с соседями пообщайтесь. Возьмите санкцию у Кунгурова на вскрытие квартир и обыск. А завтра по Конторам и ЗАГСам пойдём. Соня, не вспомнила?
         Соня покачала головой. – Пока нет. Но я вспомню. Постараюсь вспомнить.
       - Ну всё, друзья мои, работаем. – Борисов вышел из кабинета. – Соня, ты координируешь работу здесь.
       - Люся, нам с тобой опять придётся прокатиться. – Власов игриво посмотрел на вначале на Люсю, потом кинул быстрый взгляд на Соню. – Вдруг ты там, что-то интересное найдешь? У тебя же глаз алмаз, а ручки золотые, а ум… .
       Люся не дала ему закончить предложение. – Товарищ капитан о своих достоинствах я сама знаю, а вот в ваших сомневаюсь. Говорят, вы тоже были не плохой криминалист, вот и покажите на что способны, а я посмотрю. Я за чемоданом. – Она ехидно улыбнулась и вышла за дверь.
       Соня хмыкнула и с усмешкой посмотрела на Власова. Тот фыркнул. – Что? Тебе смешно? Ехидна. Вы ещё тут? – Гаркнул он Холину с Васиным. Быстро в машину, я сейчас буду.
        Васин с Холиным выскочили, как ошпаренные. Соня покачала головой. – Чего ты на ребятах зло срываешь? Из-за Люси? Неужели она первая, кто дал тебе отворот поворот?
         - Вторая, - парировал Власов. – Первая ты. Муженьку горячий привет. Семейного счастья Вам и побольше деток. Видеть тебя не могу! – Он хлопнул дверью и в кабинете осталась только Соня. Она закрыла лицо руками и заплакала.

          Глава 6
         
           Подойдя к кабинету Трухина, Борисов посмотрел на часы. Почти два часа дня. Он вдруг вспомнил, что к десяти утра должен был подъехать Андрей Нечаев, но почему-то не подъехал. Из приёмной Борисов позвонил дежурному, но тот сказал, что Нечаев не приходил. Странно, подумал Борисов, вроде обязательным человеком показался. Неужели они с Вовкой ошиблись, и он сбежал? Он попросил Анжелику набрать номер в служебной машине, в которой уехали Власов с командой. Ответил водитель Николай, Борисов попросил включить громкую связь.
            - Володь, ты про Нечаева забыл?
            - Почему, забыл? – Начал было Власов, потом буркнул, - Забыл конечно. Ты же меня в архив утром спровадил, послал далеко и надолго. А потом мы вместе в кабинете были. А что, он не приходил?
            - Нет. Так что давай, вначале к Нечаеву подскочите, потом к Кунгурову,
 а потом уже за город к Руцким. Узнай, почему не появился. Ты не успел к нашим компьютерщикам зайти?
            - Когда? – Возмущенно отозвался Власов. – Думал после обеда этим заняться. Начальник, слушай, у меня клона нет, я один на все руки и жнец и на дуде игрец, как говорится. Сойке скажите, пусть она сходит, ей пока координировать вроде нечего. Отзвонюсь как у Нечаева будем. Конец связи.
            Борисов зашел в кабинет Трухина. Доложил последние новости. Трухин задумался, потом поднял телефонную трубку, набрал номер. Пока шли гудки, кинул Борисову, - с Кунгуровым хочу посоветоваться. Посиди.
            - Можно я к Сойке пока схожу, задание дам? – Борисов выжидающе посмотрел на Трухина. Тот махнул рукой, - иди.
            Соня встретила Борисова возгласом, - Я вспомнила!
            Что вспомнила? – Опешил тот.
             - Мужчину вспомнила, который из подъезда выходил. Ну, ребята фоторобот показывали?
        - Ну и кто это?
        - Помните дело, когда Татьяну Ивановну похищали*, там ещё тогда сотрудник КГБ Смирнов и наш Свиридов были замешаны? Так вот, это Смирнов.
        - Ничего себе, - присвистнул Борисов, - его тогда вроде из КГБ турнули, а нашего Свиридова из МВД. Их же там целая банда была, человек пятнадцать. Кого-то убили, кто-то погиб, кого-то посадили. Правда, в основном мелкую шушеру, а руководители просто исчезли из поля зрения, растворились. Вот значит где всплыл?  А ты его разве видела? Где?
       - В Деле, фото видела. – Соня подошла к окну и посмотрела на улицу. – Солнышко. – Она зажмурилась. – Помните, когда мы это «осиное гнездо» разворошили, оказалось в банде много высокопоставленных лиц и чиновников и из МВД, и из КГБ, поэтому расследование было закрытым, но мне удалось посмотреть материалы Дела.
        - Каким образом? – Удивился Борисов. – Нам же не разрешили вести это Дело. Его Москва забрала. Мы только результат узнали и то не полностью. Ты никогда не рассказывала, что видела Дело. Давай, «колись», как Вовка говорит.
        Соня с минуту помолчала, потом решительно посмотрела на Борисова.
         - Если бы не эта ситуация, я бы и сейчас ничего не сказала. Не хотела, чтобы знали, что у меня дядя в Москве в МВД служит, большой чин занимает. Звал меня к себе после Университета, я не пошла. Сама хочу, без протекций всего добиться. Правда признаю, что с практикой, тогда в вашем отделе, именно он мне помог. А на работу я уже сама с Трухиным договорилась и пришла, без дяди. У нас же если узнают, сразу начнут говорить, что дядя везде продвигает, а сама я ноль. Хотела доказать, что я сама по себе чего-то стою.
       Борисов улыбнулся. – Стоишь, ещё как стоишь. А мы всё думали-гадали, как это к нам в убойный отдел девчонку на практику прислали? Мы же расследованием особо тяжких занимаемся, а тут птичка-синичка, вернее Сойка. Понятно. Можешь быть спокойна, никому не скажу и даже фамилию спрашивать не стану. Ну и что с Делом?
         - Я тогда, спустя какое-то время после этого происшествия с Татьяной Ивановной, в отпуск в Москву поехала, у дяди естественно остановилась. Как-то
разговорились. Он начал расспрашивать, как у меня дела, как служба. Я сказала, что служу как раз в отделе, связанном с громким разоблачением сотрудников из гос. структур и высших эшелонов власти Питера. Оказалось, что именно подчинённые дяди вели это Дело в Москве в Министерстве, вот я и попросила, если есть возможность, дать посмотреть Дело. Он по сопротивлялся, но потом провёл в свой кабинет и попросил принести Дело.  Там я это фото и увидела. Запомнила, потому что Смирнов единственный из КГБ был, и именно он организовал похищение Татьяны Ивановны. Я почему-то раньше считала, что, если человек в КГБ служит, он обязательно должен быть фанатиком своего дела, с холодной головой и горячим сердцем, как у Дзержинского, неподкупным, (*См. «Беспредел») жестким, никому не доверяющим, всех подозревающим, но кристально честным. Может книг начиталась, кино нагляделась. А тут бандит. Вот и запомнила.
       - Ясно. Спасибо. Это очень важная информация. – Борисов подошел к Соне и тронул её за руку. – Так тогда, если собралась уходить и от нас, и от мужа, может к дяде поедешь? Другой город, другие люди. Не зря же говорят, «С глаз долой, из сердца вон»?  Подумай. Тут начать всё сначала вряд ли получится. Город, хоть и большой, но на самом деле маленький. Ты хороший аналитик, с хорошей, даже прекрасной памятью. Вспомнить фото, которое видела мельком практически три года назад не каждый сможет.  Жаль, если растратишь все эти навыки и способности работая нотариусом. А адвокатура – это не твоё. Ты слишком честная, а там всяких защищать надо будет. А сейчас пошли вместе к шефу, расскажешь, что мне рассказала.
      - И про дядю? – Соня испуганно посмотрела на Борисова.
      - Придётся. Иначе, как объяснишь, где ты его видела? Придумывать что-то лучше не надо. Но больше никому, точно. А Трухин секреты хранить умеет, ты же знаешь. -  Они пошли к Трухину.
       У двери кабинета их задержала Анжелика. - Александр Анатольевич занят, к нему нельзя.
       - А мы к нему как раз по тому вопросу, по которому он занят, - Борисов отодвинул секретаршу, открыл дверь и пропустил впереди себя Соню, а потом закрыл за собой дверь. Трухин, разговаривая по телефону, махнул им рукой, чтобы присаживались.
        - Да Танюш, хорошо. Целую, пока. Если что сразу же звони. Целуй Игошку. Ко мне ребята зашли Борис и Соня. Хорошо, передам.  – Он закончил разговор и посмотрел на Борисова и Соню. – Вам привет от Тани. Сыну вроде полегче стало. Есть новости?
         - Да. Соня сейчас доложит. Спасибо за привет, ей тоже от нас передавайте. – Борисов кивнул Сойке. – Давай. Да, Александр Анатольевич, Анжелика снова грудью дверь защищала. Еле прорвались к вам. Это уже стало как-то не по-детски напрягать.
          Трухин вздохнул.  - Что с ней делать, ума не приложу. Она и мной пытается командовать. Подслушивает разговоры и служебные и с домом.  Сколько раз делал замечания, отчитывал, всё как «с гуся вода». Головой кивает, обещает исправиться и продолжает. Уволить? Так куда пойдёт и кто возьмет такую? Ладно это стихийное бедствие мы как-нибудь переживём. Не обращайте внимания. Давайте с чем пришли?
         Соня снова рассказала историю узнавания фигуранта дела. Трухин несколько минут помолчал, потом протянул, - да-а-а, непотопляемые эти Смирновы, Свиридовы и им подобные. Его тогда уволили из КГБ, но как-то по-тихому. Из предварительной камеры заключения МВД перевели к себе, а потом сообщили, что он просто оказывал небольшие услуги своим знакомым, не зная, что они состоят в бандитской группировке. Я же как основной фигурант в этом деле просто давал показания, дважды ездил в Москву, если помните, и Таня с Власовым ездили тоже. Нам разные фото тогда показывали, чтобы опознали кто участвовал в похищении Татьяны, и кто был тогда на кассетах и при задержании. Смирнова я хорошо помню.  Вовка видел фоторобот?
         - Видел, но не опознал. – Борисов покачал головой. – Сколько времени прошло, да и если мельком среди множества фотографий видел, то мог просто не запомнить.
         - Сонечка, - Трухин посмотрел на Сойку, - принеси мне этот фоторобот. Сам хочу посмотреть.
         Соня вышла из кабинета. Через какое-то время раздался звонок внутреннего телефона, Трухин нажал кнопку, раздался голос Анжелики. – Алекандр Анатольевич, к вам Сойка. Пускать или пусть подождёт?
          - Пускать. Обязательно пускать. Я её жду. Разве она не сказала, что я послал её за документом? – Трухин посмотрел на Борисова и покачал головой.
          - Сказала, - отозвалась Анжелика. – Но я же не знаю, может это не правда? Она же только что у вас была и снова рвётся. Да и вам Кунгуров звонит. Соединять?
          - Соединять! – Гаркнул Трухин. – Анжелика. Моё терпение когда-нибудь кончится. – Он бросил трубку. - Трухин посмотрел на Борисова. – Борь, если Смирнов в этом деле нарисовался, гнилое это дело, скорее всего ФСБшникам передавать придётся.
       - Почему?
       - Очевидно же, что по их линии заморочки. - Трухин протянул вошедшей Соне руку за фотороботом, вгляделся в лицо на листе бумаги.
        Снова раздался звонок и послышался голос Анжелики, - чего же вы трубку бросаете? На линии же Кунгуров, Соединяю.
       Трухин поздоровался с коллегой и обрисовал ему ситуацию.  Кунгуров ответил, что, если о Руцких никаких данных в наших источниках нет, не говоря уже об открытых данных, значит они засекреченные были настолько, что «мама не горюй». Короче, сейчас он будет связываться со своим знакомым из ФСБ, а потом уже перезвонит, но Трухин остановил его.          
      - Лёня погоди, ты Смирнова из КГБ помнишь?  Правда? Да, да, он. Так вот, он в этом деле замешан однозначно. Уверен. У нас фоторобот, который соседка составила есть, так на нём он. Да, я его узнал. Всё, понял. Жду. Спасибо друг. До связи. – Он положил трубку и посмотрел на коллег. – Ну, что друзья мои, похоже мы влезли в шпионские игры ФСБ. Ждём звонка Кунгурова.
       Трухин попросил принести Анжелику кофе. Через несколько минут она внесла на подносе одну чашку, сахарницу и молочник. Трухин посмотрел на неё, тяжело вздохнул.
       - Почему одна? Нас тут трое.
       - Вы не сказали, что им тоже надо. Вы сказали просто принести кофе.
       - Понятно. Неси ещё две.
      Анжелика вышла. Борисов улыбнулся.
       - Александр Анатольевич, у вас просто ангельское терпение. Может всё-таки замените? Её можно куда-то перевести. В Делопроизводство, например или в архив. Она что-то совсем неадекватная стала. Раньше просто донимала всех своими гороскопами и натальными картами с домами, а теперь агрессия прибавилась и вредность. Думаете она не поняла, что надо 3 чашки? Или то, что Соня бегала за документом?
      - Ладно, ещё раз с ней поговорю, а там видно будет.
      Открылась дверь, Анжелика занесла кофе, поставила на стол.
      - Там снова Кунгуров звонит, я на ожидание поставила звонок.
      - Почему? – Голос Трухина стал металлическим.
      - Так кофе готовила и несла. Вы же сами велели. – Возмутилась Анжелика. – Откуда я знаю, может раз вы кофе пьёте у вас перерыв?
      - Быстро соединяй.  – Трухин махнул рукой, - потом поговорим о кофе и перерыве.
      Трухин выслушал все что сказал ему Кунгуров и положил трубку.         
       - Так друзья мои, Кунгуров сказал, что долго говорить не может, идёт на совещание, а к нам скоро приедут сотрудники ФСБ и заберут все что мы нарыли на этот момент. С сегодняшнего дня они сами будут заниматься этим делом. Еще и подписку о неразглашении заставят подписать.
        - Почему? – В один голос спросили Борисов и Сойка?
        - Потому, что господа Руцкие оказывается работали долгое время в одной из стран, какой не знаю, под прикрытием. Внешняя разведка КГБ. Больше ничего не скажу, потому что Кунгуров больше ничего не сказал. Я думаю, Смирнов их знал, так как служил в ленинградском КГБ. А может и нет. Это лишь моё предположение. А иначе зачем ему на них выходить? Видимо что-то не поделили. Вот такая петрушка получается. Где Власов?
         - Он с Люсей и лейтенантами поехал на квартиры к родителям Руцкой. Но сейчас скорее всего у Нечаева. Это друг Анны Руцкой. Он сегодня должен был к нам прийти на разговор к 10 утра и не пришёл. Я велел заехать. – Пояснил Борисов.
         - Да, странно, что не пришёл. А что там с его компьютером и телефоном?
         Соня поднялась. – Можно я схожу узнаю?
         - Хорошо. – Трухин встал. – Да, дела. Соня, - он улыбнулся Сойке, - а про дядю твоего я знаю. Хороший мужик, правильный. И что он дядя твой, я тоже знал. Но я тебя в отдел не из-за его погон взял, а из-за того, что ты умница и ещё раз умница, и именем дяди никогда не прикрывалась. Так, что не тушуйся, не смущайся. Лады?
        Открылась дверь кабинета и в дверях показался Звягин, - можно войти?
        - О, Юра, хорошо, что пришёл. Заходи, - кивнул Трухин Звягину. – Неужели Анжелика без звонка пропустила? Удивительно. Видимо что-то всё-таки поняла. У нас тут форс мажор, поэтому все рано хотел тебя вызывать. Борь, звони Власову, отзывай. Пусть в Управление возвращаются все. С Конторой шутки плохи. Где-нибудь, что-нибудь им сорвём или «засветим» нечаянно кого, потом проблем не оберёшься.
         Борисов набрал Власова. – Вов, вы где?
         - Где-где? У Нечаева. Он упился до чёртиков, на полу в своем прекрасном доме валяется, ничего не соображает.
         По голосу Борисов понял, что Власов на пределе и Нечаеву сейчас не поздоровиться.
         - Возвращайтесь в Управление все. Приказ шефа. И срочно. Понял?
         - Не понял. С чего это?  Я хотел этого слабака под душем отрезвить. – Было слышно, как Нечаев что-то бормочет, сопротивляется, шум в трубке нарастал.
         Борисов прикрикнул на друга. – Власов, ты не понял? Приказ Александра Анатольевича, всем сюда. Мухой! Бросай этого Нечаева, проспится и сам придет в себя.
         - Что случилось? – Голос Власова стал встревоженным.
         - Приедете, узнаешь. К шефу заходите все.  Понял? Всё, отбой. – Борисов выключил телефон.
        Вернулась Соня. - Ребята, еще занимаются. Но говорят, что на первый взгляд там криминала нет. Рабочие файлы, переписка с друзьями, в телефоне тоже ничего такого, в переписке ни угроз, ни какой-то информации по квартирам, домам или деньгам. – Сойка пожала плечами.
         - Ладно, пусть пока работают. – Трухин допил кофе и посмотрел на коллег. – Ну и денёк.         
         Соня тихонько вкратце информировала Звягина о новостях. В кабинет заглянула Анжелика и округлив глаза шепотом спросила.
        - Там это люди в приёмной говорят, что из ФСБ пришли. Запускать?
        Трухина глянул на неё такими глазами, что она тут же скрылась и послышался её голос, «можно, входите». В кабинет вошли двое мужчин среднего возраста в гражданской одежде. Они показали удостоверения и представились: майор Вихров, капитан Самойлов. Трухин пригласил их присесть и представил своих сотрудников.
        Разговор начал Вихров. - И так, кто доложит? Слушаю.
        Соня поёжилась под стальным взглядом майора, который внимательно оглядел сидящих. Его короткая стрижка, сухощавое лицо с резкими скулами, четко очерченным ртом и серыми глазами с каким-то металлическим блеском говорили о том, что этот человек жесткий, если не жестокий, не терпящий возражений и видящий людей насквозь.
        Трухин кивнул Борисову. Тот встал и доложил всё, что удалось выяснить по этому делу на настоящий момент. Вихров внимательно слушал, а Самойлов делал какие-то пометки в блокноте.
        Самойлов в противовес Вихрову создавал впечатление увальня, добродушного, улыбчивого человека, с румянцем на пухлых щеках, больше похожего на повара, чем на чекиста.
       В кабинет в буквальном смысле слова ворвался Власов, за ним зашли все остальные. - Что за кипишь? То поезжай, то возвращайся. Почему нас отозвали?
        - Капитан, все вопросы и ответы потом. У нас коллеги из ФСБ. – Трухин пристально посмотрел на Власова, тот сначала опешил, потом присел на краешек стула. – Товарищ майор мы вас слушаем, - он кивнул Борисову - продолжайте. 
      Выслушав доклад Борисова, Вихров молча кивнул, потом произнес, - Спасибо. С сегодняшнего дня мы забираем это Дело себе. Все расследования прекратить, все документы по этому делу передать капитану Самойлову.
      - Это как это? – Возмутился Власов. – А где же вы раньше были? Мы, значит работали, не покладая рук, дни и ночи не спали, а теперь вот так запросто возьми отдай? С какого это перепуга?
      - Я не обязан посвящать вас товарищ капитан в тонкости расследования. – Вихров буквально пригвоздил Власова своим взглядом к стулу. - Могу только сообщить, что все эти убийства и родителей Руцкой и её самой касаются нашего ведомства. И на передачу Дела есть особые распоряжения. – Ну и дисциплина у Вас, - он поглядел на Трухина.
      Трухин кинул сердитый взгляд на Власова, потом обратился к Вихрову. – Извините. Поймите и нас. Мы провели достаточно большую работу, можно сказать вышли на убийц, а теперь должны отказаться от неё. Но мы всё понимаем и сейчас в течении максимум часа всё подготовим и передадим Вам. Вопрос: с Нечаевым, другом Анны Руцкой, мы не успели довести работу до конца и у нас находится его компьютер и телефон. Передаём Вам или отдаём ему?
       – Я сказал, всё что есть передаёте нам, - отчеканил Вихров, - да, и все дадите подписку о неразглашении. Вот листы, возьмите, заполните и принесёте вместе с Делом.
       - Хорошо. – Коротко ответил Трухин. – Так, коллеги, я вас больше не задерживаю. Жду от Вас документы и всё остальное в кратчайшие сроки. Свободны.
      
       Глава 7

       Возмущенные Власов, Борисов, Звягин, Сойка, Васин, Холин вернулись в свой кабинет. Люся зашла вместе с ними.
      Люся спросила, - Я, честно говоря, ничего не поняла. Почему вдруг у нас
  забирают Дело? Хоть бы объяснили.
      Власов молча плюхнулся на стул, покопался в тумбочке, достал кусок сахара, кинул в рот и захрустел. Соня и Звягин прошли к своим столам и тоже молча сели. Борисов постоял, потом прошёл, сел к столу Власова и развел руками.
      - А чего объяснять? Дело Руцкой у нас ФСБ забирает.  Дальше они будут вести расследование.
      - Ага, а мы им на «блюдечке с голубой каёмочкой» всё преподнесём, что нарыли и заткнёмся, так как с нас ещё бумагу возьмут о неразглашении секретной информации. – Власов стукнул кулаком по столу. – Привыкли на чужом горбу в Рай въезжать.
      - Так, коллеги, - Борисов обвел взглядом каждого, - обсуждение закрыли. Давайте всё что у кого осталось и не в Деле лежит, несите сюда. Соня сходи к компьютерщикам, забери вещи Нечаева. Люся, если у тебя остались какие-то протоколы, заключения, тоже жду. И давайте оформляйте все бумагу о неразглашении, вот вам листы. – Он указал рукой на стол.
      Соня и Люся вышли из кабинета, не глядя друг на друга и разошлись в разные стороны. Власов налил из графина воды, отхлебнул глоток и фыркнул, - ага, щас прям бегу, спотыкаюсь и падаю, чтобы выполнить приказ этого железного Феликса. Борь, ты видел какой у него взгляд? Терминатор какой-то. Взгляд до костей продирает. Таким убить можно. У меня аж мурашки по коже побежали. Одно слово – кэгэбэшник.
      - Вов, - Борисов покачал головой, - кончай, не бухти. И не кэгэбэшник, а фээсбэшник. Ты что хочешь Александра Анатольевича подставить? Он и так уже какой день не в себе, сын болеет. Ему нужны проблемы ещё и с ФСБ? 
      - Зато второй не рыба ни мясо, молчал всё время. – Включился в разговор Звягин. – Какое-то бесплатное приложение.
      - Не скажи, - задумчиво протянул Борисов. – Мне кажется он не так прост. Молчуны опаснее тех, кто открыто показывает свою реакцию на происходящее. Я заметил, что он изучал каждого из нас исподтишка. Увидит, что поймали его взгляд и тут же отводит глаза, делает безразличное лицо.
      - А зачем ему нас изучать? – Звягин непонимающе посмотрел на Борисова.
      - Федос, работа у него такая. А вдруг ты шпион? Работаешь на вражескую разведку. – Власов потянулся и похлопал себя по щекам. – Всё, отошёл вроде. Кстати, а я не заметил, как этот Самойлов нас сканировал.
      - Куда тебе, - рассмеялся Звягин, - ты в это время от возмущения, как самовар кипел.
      - Ты и Смирнова по фотороботу не узнал. – Попенял ему Борисов.
      - Какого Смирнова? Смирнова?! Блин! Про него же ничего не слышно было несколько лет. Я специально справки наводил, хотел узнать, где он и служит где-то или нет. Накостылять ему хотел. Вышел «сухим из воды» тогда. Гад. Так это он был в квартире Руцкой? – Власов соскочил со стула и начал метаться по кабинету. – Фоторобот такой, на всех похож и ни на кого. Вот я прокололся. А Сойка узнала, да?
      - Да. И я узнал. – Борисов кивнул головой.
      - Опять меня обставила умница наша разумница. – Власов провёл руками по волосам и раздраженно стукнул кулаком по столу. – дай, ещё раз посмотрю.
       Борисов протянул ему лист бумаги, на котором был изображен фоторобот. Власов вгляделся, повертел. – Похож, да. Но я бы со 100% уверенностью и сейчас не сказал, что это Смирнов. Абрек какой-то.
        - А ты подбородок рукой прикрой вот так, - Борисов прикрыл бороду человека на листе. Власов присвистнул. – Точно, он. Замаскировался сволочь.
      В кабинет зашла Соня с компьютером и телефоном.
      - Борис Иванович, ребята кое-что интересное в телефоне Нечаева нашли. Говорят, что впервые с таким столкнулись. У нас еще такого нет.
      - И чего же у нас простите нет? – Власов привстал со стула и выжидающе уставился на Соню. – Опять американские прибомбасы?
      - Можно сказать и так. – Соня задумалась. – ребята сказали, что у него в телефоне программа стоит по которой он мог отслеживать все передвижения Анны. Они не смогли в ней толком разобраться, говоря «замороченная» какая-то. Получается, он знал, что Анна все эти дни дома была. Хотя…, может и не была. Может её позже домой привезли.
      - Ни фига себе, - присвистнул Власов. – Получается шпионская программа? Как её в мобильный можно установить? Какой же размер должен быть? Телефон-то маленький.
      - Ребята говорят, что сразу и не поняли, что это такое, потом только разобрались. И то, потому что у них Семён приехал из Японии (на какой-то конференции там был) и там показывали такую программу. – Соня положила компьютер и телефон на стол.
      - Ну, америкосы, дают. – Власов сел и взлохматил волосы. – А можно посмотреть? И зачем он её поставил? 
      - Нельзя. Не трогай. – Борисов взял телефон в руки. – Вдруг повредишь чего. А вот зачем поставил, это вопрос. – Борисов посмотрел на коллег. – Одно дело если просто хотел знать где бывает, когда домой возвращается. Другое, если он за ней следил и всё-таки каким-то боком причастен к убийству Анны.
      В кабинет зашёл Трухин. Он слышал последние слова Борисова и сходу ответил. – Причастен, не причастен, это уже не наш вопрос. Ну что, у вас всё готово? Коллеги ждут. Я на минуту заскочил. Сказал, что по личным делам вышел. Уйдут, заходите ко мне, поговорим. А сейчас давайте без пыли и шума. Власов, это особенно тебя касается. Борис жду тебя через пять минут у себя. – Трухин вышел.
      Борисов ещё раз пролистал Дело и захлопнул его. –  Все оформили листы о неразглашении? Сдавайте. Соня, оформила? А, Люся где? Она передала документы?
       - Нет. - Ответил за всех Васин.
       Борисов кивнул ему, - давай быстро сбегай к Люсе, забери всё, что она даст и подходи к кабинету шефа.
      Собрав все документы, взяв ноутбук и телефон Нечаева, Борисов вышел за дверь. Соня растеряно посмотрела ему вслед.
      - А как же эта шпионская программа Нечаева? Этих данных пока в документах нет.
      - А вот пускай теперь сами поищут. – Власов посмотрел на Звягина. – Федос пошли кофейку выпьем, пока начальство передачей - сдачей нашей работы занимается. И зажевать бы чего не мешало.
      - Пошли. – Звягин с Власовым вышли из кабинета. Соня с минуту посидела, потом встала и тоже вышла. Она зашла в приемную Трухина, туда же несмело заглянул Васин.
       - Соня, вот документы, Люся передала. Куда мне их?
       - Давай, я передам. – Соня взяла бумаги и пошла к двери в кабинет Трухина. Анжелика тут же встала и преградила ей путь.
      - Александр Анатольевич занят.
      - Знаю. Я именно по этому делу, по которому он занят и иду. Пропустите. – Соня решительно отодвинула её.
      - Никакого порядка нет, правильно сказал господин майор из ФСБ. – Пробурчала Анжелика. – Что хотят, то и делают. Я бы на месте Александра Анатольевича…
      - Слава богу, что вы не на его месте, - прервала её Соня. – А подслушивать что происходит в кабинете начальства нехорошо и даже преступно. Теперь вы тоже в курсе всех секретных дел. Я доложу об этом сотрудникам ФСБ. – Соня постучала, зашла и закрыла за собой дверь. Анжелика осталась стоять с открытым ртом.
    Соня остановилась у двери. Самойлов и Вихров листали Дело, Борисов отвечал на вопросы, Трухин сидел молча. Увидев Соню, он махнул ей рукой. Соня подошла и тихо доложила данные о Нечаеве. Трухин увидел, что Самойлов прислушивается к их разговору.
      - Коллеги, у нас есть дополнительная информация, её пока нет в деле, эти данные только что получены. Старший лейтенант, доложите. – Трухин кивнул Соне.
      Соня доложила полученные данные, которые удалось обнаружить в телефоне  Нечаева. Вихров перекинулся взглядом с Самойловым и спросил Трухина.
      - Получается в курсе этого Дела еще и ваша служба IT? Про кого вы ещё забыли упомянуть? Кто из смежных отделов, кроме прокуратуры ещё в курсе?
      - Вы имеете в виду сотрудников информационно вычислительного центра?
      - Да. В других странах такие центры называются «Информационные технологии», сокращенно IT.
      - Понятно. – Трухин посмотрел на Соню и кивнул ей. Она вышла. Он продолжил тихим голосом, но делая упор на слова. – Конечно же сотрудники этого центра в курсе. Это их направление. Мои сотрудники не являются специалистами по компьютерам и мобильным телефонам. Для этого у нас и существует это самое IT. И мой секретарь в курсе, так как она заказывала машины по адресам, куда ездили мои сотрудники, обзванивала тех, кто должен был выехать по этим адресам, заносила кофе при разговорах. Водители в курсе, они отвозили забирали сотрудников. Ещё участковый в курсе, и сотрудники местного отделения милиции, которые вскрывали квартиру и нашли Руцкую, а также понятые, слесарь, соседи, участковый по адресу Нечаева. Я не могу назвать всех, потому как мы расследовали убийство и привлекали всех свидетелей. Обычная практика. Это наша работа.  Я так понимаю, что смерти родителей Руцкой и смерть Анны, это звенья одной цепи? Поэтому и информации по ним нет? Если вы знали о смертях родителей Руцкой, почему смерть Анны заинтересовала вас только тогда, когда мы вышли на вашего бывшего сотрудника Смирнова? А если бы я не позвонил Кунгурову, а он вам, вы бы так находились в неведении, а мы продолжали расследование?
      - Не кипятитесь, - Вихров примиряюще улыбнулся. – Спасибо, что сообщили. Я понимаю ваше недовольство. Наши службы всегда не особо ладили, но ведь одно же дело делаем. Страну от грязи и мрази очищаем.  Согласен, со всех взять подписку и определить круг информированных не реально, но надо определить и взять хотя бы с тех, кто реально владеет информацией, которую можно купить.
      - Что значит, купить? – К диалогу присоединился Борисов.
      - То и значит – купить. – Невозмутимо отозвался, молчавший до этого
Самойлов. – Немного приоткрою завесу тайны убийства Руцких и Злобиных. Те, кто их убил ищут что-то, какой-то видимо компромат, мы не знаем, что это: фото, документ, диск, флешка, но он представляют огромную опасность для конкретного человека, или для группы людей или даже для страны. Естественно, что они будут искать тех, кто может им дать хоть какую-то наводку на эти документы за деньги или за большие деньги. Вы и ваши сотрудники, возможно, даже не подозревая сами, владеете какой-то
 информацией, которая им нужна. Человек слаб, да и зарплаты у вас не большие. А вот когда человек подписал документ, знает, что за утечку информации его ждёт уголовная ответственность он задумается, прежде чем что-то продавать или о чём-то болтать. 
      Вихров закрыл Дело с минуту помолчал, потом обратился к Трухину, - я думаю ваших коллег мы можем отпустить. С ними пойдет капитан Самойлов. Он поговорит с вашими сотрудниками, которые смотрели оборудование Нечаева, а мы с вами здесь подождём.
       Соня пошла с Самойловым, а Борисов вернулся в отдел. Кроме Васина и Холина в кабинете никого не было.
        - А где остальные? – Борисов огляделся по сторонам.
        - Власов со Звягиным в кафе пошли, а Соня… - Холин не договорил.
        Борисов махнул рукой, - где Соня я знаю.
        - Товарищ майор, можно вопрос? – Холин встал.
        - Если в отношении ведения Дела Руцкой, то нет. – Борисов прошёл и сел за стол Власова. – Пока нет. Все соберутся, скажу. Пока время есть и никого нет, давайте поговорим о Вашей службе. Как Вам у нас? Есть ли жалобы, вопросы, предложения?
         - Никак нет. – Хором ответили Васин и Холин.
         - Так, ребята, - Борисов побарабанил пальцами по столу, - я же не для «галочки» спрашиваю и не под Протокол. Нам с Вами бок о бок находиться практически круглосуточно. Мы часто рискуем жизнью, поэтому должны доверять друг другу, рассчитывать друг на друга. А для этого отношения должны быть дружеские и вам в отделе должно быть комфортно. Я так понимаю Вас капитан Власов частенько достаёт?
        - Да нет, он подшучивает, но незлобиво, - Васин посмотрел на Холина. – Так же Сергей?
        - Так, - подтвердил Холин. – Он Ваську, - он кивнул на Васина, - всё пытается заставить спортом заниматься и поменьше есть, а мне говорит, что мне надо было в модели пойти на подиум или в банк клерком. Что мы на оперов не тянем. И он в прав. Васька вон бесхарактерный, без булок и сладкого жить не может. Хомячит постоянно. Пришел служить, чтобы характер выработать, но пока не получается. А у меня комплексов с рождения столько, что я из-за этого и попросился служить к вам. У меня родители дипломаты. С рождения привык всё делать, как положено, по Протоколу.  Этого делать нельзя, так некрасиво, ты всё время кому-то что-то должен, должен и должен. Одет должен быть с иголочки, следить за питанием и весом и так далее. Поэтому, если не соответствую начинается мандраж. Но я обязательно избавлюсь от этих комплексов.
      - А может не надо? – Борисов рассмеялся. – Ты действительно, как «денди лондонский», приятно посмотреть и послушать. Власов просто завидует, вот и подкалывает. То он один в Управлении красавчик был, а теперь вас двое. А корону делить никто не любит.  Не обращай внимание. Притрётесь, все будет нормально. Дай время. Ну а тебе Василий действительно необходимо проявить характер. Опер должен быть мобильным, спортивным, с железной хваткой. Сколько ходить, бегать приходится и частенько на голодный желудок. 
       - Товарищ майор, я обещаю. Я уже каждый день по тридцать минут утром зарядку делаю и булки только две в день ем. А раньше не меньше пяти. – Васин встал. – Правда-правда. И потом, нам все стараются помочь и Соня и Звягин тоже. А Власов, так он для меня лично примером сыщика является. Я бы таким как он очень хотел стать. Профессионал, умный, с юмором, красивый, весёлый. Борис Иванович, мы что-то не так делаем, раз вы такой разговор завели?
        - Всё так, не переживайте. Просто дел много за последнее время навалилось, не было времени пообщаться по душам, а тут вот оно нежданно-негаданно появилось. – Борисов улыбнулся. – Садитесь, чего вы повскакивали? Ну и замечательно, если вопросов нет. Предложения?
       - Пока тоже нет. – За двоих ответил Холин.
       - Ну и лады. – Борисов встал. – Если что обращайтесь без стеснений в любое время дня и ночи.
       Дверь открылась в кабинет вошли Звягин и Власов. Власов расплылся в улыбке.
        - О товарищ майор, вас уже отпустили?  Неужели коллеги так быстро нас покинули?
        - Пока не покинули. – В дверях стояли Самойлов с Соней. Соня попыталась скрыть улыбку. – Но, надеюсь в скором времени покинем.
        Власов кинул проказливый взгляд на Борисова, тот сделал свирепое лицо, прищурив глаза и незаметно погрозил ему кулаком из-за спины. Склонившись в полупоклоне Власов практически пропел. – Жа-а-аль, Мы уже успели к вам привыкнуть. Будут вопросы, обращайтесь, всегда готовы помочь людям, которые отвечают за безопасность нашей Родины.
        - Взаимно. – Самойлов обвел всех глазами. – Спасибо за помощь, коллеги. До свидания. – Он вышел за дверь.
        - Капитан Власов зайдите ко мне. – Борисов указал на свой кабинет. Они прошли в кабинет Борисова и тот закрыл за собой дверь. – Вов, ну это уже ни в какие ворота. Ну чего ты цепляешься к любому и каждому? Это их служба, так же, как и твоя. Мне совсем не нравиться твоё настроение и поведение. Ты словно нарочно нарываешься на неприятности. Давай так, с понедельника в отпуск. Мне ты нужен прежним, нормальным, адекватным человеком и опером. Тем более, что это Дело у нас забрали, а остальные я подумаю кому перекинуть пока ты будешь в себя приходить.
         - И куда ты меня хочешь отправить в такое время года? – Власов как-то весь сник, опустил голову и потёр лицо руками. – Я сам понимаю, что готов уже на любого и каждого бросаться, как цепная собака. Может ты и прав. Отлежусь в своей коморке, отосплюсь, приведу мысли в порядок.
         - Ну и договорились. – Борисов раздумывал, сказать другу, что Соня собирается увольняться или не говорить? Может лучше будет если он вернётся, а Соня уже уволится? Побесится, поорёт и успокоится. А если Соня уедет в Москву, будет ещё лучше. Не будут видеться и оба со временем устроят свои личные жизни. А с другой стороны Вовка тогда будет считать, что Борисов специально отправил его в отпуск и не сообщил об уходе Сони, а друзья так не поступают.
        - Борь, ты чего? – Власов внимательно посмотрел на друга. – Не переживай, всё путём. «Сегодня светит солнце, а завтра дождь стеной, но это всё неважно, поверь товарищ мой, когда с тобою рядом подруги и друзья, всё будет офигительно и раскисать нельзя.» - Он через силу улыбнулся.
       - Сейчас придумал? – Улыбнулся Борисов. – Поэт ты наш доморощенный. Вот ты говоришь, не переживай. А я переживаю. Тут такое дело, я всё думал сказать тебе, не сказать? И всё же решил, что ты должен знать.
       Власов напрягся, улыбка сошла с его лица. – Что случилось? Что-то с Настей, пацанами, с тобой? Говори.
        - Нет, с ними всё нормально и со мной тоже.  – Борисов потер подбородок и вздохнул, - Соня хочет от нас уйти. Сегодня сказала.
        - Куда? – Опешил Власов. – В другой отдел? В декрет?
        - Нет. Вообще уйти, уволиться из УВД. – Борисов сам не понял почему, вдруг начал перекладывать на столе бумажки, взял ручку, повертел, положил обратно. – А может, даже уехать из Питера.
         - Как это уехать? Куда уехать? Что мужа переводят? Или из-за меня? – Власов вдруг побледнел, потом покраснел, вспотел и вытер лоб рукой.
         - Вов, я что знал, сказал. – Борисов встал и прошёлся по кабинету, потом снова сел. – Одно скажу, пытался отговаривать, но она видимо серьезно настроена.
         - Ну и чёрт с ней! – Власов вспыхнул ещё сильнее. – Пусть катится куда хочет со своим муженьком. А мы ещё её в свой «Союз» приняли. Предательница! – Он встал, вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.
        Через некоторое время в кабинет Борисова заглянул Звягин. – Можно? – Борисов кивнул. Звягин прошел и сел к столу. – Чего это с Власовым случилось? Как ошпаренный выскочил от вас, кинул Соне «Предательница» и убежал. Чего случилось?
        Борисов помолчал, потом сказал, - Юра, давай не сейчас, потом объясню. Соню позови мне.
        - Хорошо. – Звягин вышел. Через минуту зашла Соня. Её глаза были полны слёз.
        - Соня, - Борисов покаянно покачал головой. – Извини, мне пришлось Вовке сказать, что ты собираешься увольняться. Понимаешь, он последнее время сам не свой, я его решил в отпуск на две недели отправить. Ну, а если ты уйдешь без него, он меня потом с потрохами сожрёт. И я хочу, чтобы вы всё-таки объяснились уже окончательно и бесповоротно. Хватит бегать друг от друга и прятать голову в песок. А то ты мне говоришь о любви к нему, он мне говорит о любви к тебе, а я чувствую себя дураком, потому что я знаю правду с двух сторон, а вы, которые мне эту правду доверяете, нет.
      - Он сказал вам, что любит меня? – Соня замерла в ожидании ответа.
      - Сказал. – Борисов тяжело вздохнул. – Поэтому давайте разберитесь уже между собой и не делайте из меня копилку для своих секретов. Договорились? Что ты решила всё-таки? Пришла к общему знаменателю? Мне надо знать уже не как другу, а как руководителю.
      Соня подошла к Борисову и поцеловала его в щёку. – Спасибо Борис Иванович. Вы правы, нам давно пора поговорить. Давайте я вам после разговора   с Власовым скажу окончательный ответ. Хорошо?
      - Иди уже. У меня работы вон, - он кивнул на заполненный бумагами стол, - воз и маленькая тележка, а я тут всё с вашими любовями разбираюсь. – Махнул рукой Борисов. – Звягина позови. Скажи, чтобы Дело по изнасилованию захватил.
      Звягин снова зашёл в кабинет Борисова, передал ему Дело и вопросительно посмотрел. Борисов слегка улыбнулся. – Любопытство мучит?
      - Не без этого. Я таким Вовку никогда не видел, просто бешенный, Соня на слезах, лейтенанты сидят бояться лишнее слово сказать, вы вон тоже еле себя сдерживаете, на нервяке. Это из-за дела Руцкой? Потому, что сказали, что
голову оторвут, если дальше будем в расследование вмешиваться?
       Борисов помотал головой. – Нет.
        - Ну а можно хотя бы вкратце получить информацию? А то чувствую себя каким-то неполноценным, не понимаю ничего. Это как если книгу или кино до середины прочел или поглядел, а дальше извините-подвиньтесь. – Звягин выдохнул и замолчал.
      - По делу Руцкой ничего тебе сказать не могу. Думаю, если Александр Анатольевич что-то узнает, поделится. Он в любом случае нас соберёт, после ухода этих из Конторы. Власов с Сойкой не маленькие, сами разберутся, и я думаю результат разборок не за горами, потому что я Власова в отпуск отправил. Тебе придётся его незавершенные дела пока себе забрать и лейтенантов к ним подключай, не стесняйся.
      - С отпуском это правильно решили, а то он кого-нибудь убьёт или его кто-нибудь. Я пытался с ним по душам поговорить, а он только огрызается или ехидничает. Говорит, - «Федос ты еще до священника не дорос, чтобы я тебе исповедовался». А можно часть Вовкиных Дел Соне передать? У меня и так сейчас в работе 4 дела, а у Сони 2.
      - Нет, пока своими силами справляйся с лейтенантами, позже подкорректируем. А сейчас давай по Делу поговорим.
      Звягин начал докладывать, Борисов слушал, смотрел документы Дела, спрашивал, снова смотрел. И пока к ним в кабинет не заглянул Холин и не спросил, могут ли они с Васиным быть свободны, они не заметили, что рабочий день уже давно закончился. За окном было темно и лишь тусклый свет фонарей освещал снежинки, порхающие между небом и землей.
        - Да, или ФСБшники еще у шефа или он вместе с ними уже ушёл. – Борисов посмотрел на телефон. - Видимо всё уже переносится на завтра. Странно, что никто не позвонил. Да, конечно, можете быть свободны.
        Когда Холин закрыл за собой дверь, Борисов набрал телефон Анжелики, она не ответила. Он набрал мобильный телефон Трухина, тот извинился и сказал, что уехал по срочным делам, но просил, чтобы Анжелика предупредила об этом. Борисов не стал «сдавать» секретаршу, попрощался с Трухиным и повесил трубку.
         - Всё, Юра, по домам. Шефа сегодня не будет. Анжелика, как всегда, в своём репертуаре, витает в облаках, забыла передать, что Трухин уехал.
      
Глава 8
    
      Андрей, после отъезда опергруппы дополз до ванной комнаты, встал под ледяной душ и стоял там пока зубы не начали выбивать чечётку. Закрыв кран с водой, накинув полотенце, кое как добрёл до кровати, упал на спину и застонал. Он не мог понять, как он «крутой» айтишник, умный человек, каким он себя считал, мог так проколоться. В его телефон вставили шпионскую программу, а он не заметил. Оказывается, всё это время он был «под колпаком» и Аня тоже. За ними следили, а через него за Аней и знали их каждый шаг.  Федор Малышев сегодня всё ему в красках расписал, насмехался над ним. Да, Андрей замечал, что телефон стал быстро разряжаться и греется, но списал это на ресурс батареи, посчитал, что он исчерпан и собирался в ближайшее время просто поменять телефон.
      Федор пришёл к Андрею сегодня рано утром с каким-то неприятным типом лет сорока пяти. Мужчина с глазами буравчиками, не представившись, вначале по-хозяйски обошёл всю квартиру Андрея, не спрашивая разрешения, потом приказал ему сесть и начал задавать вопросы.
       Он спрашивал передавала ли Анна Андрею на хранение какие-нибудь вещи, документы, диски. Получив отрицательный ответ, спросил была ли она у него в квартире? Андрей сказал, что не была. После чего мужчина с Федором обыскали все комнаты, разбив при этом два бокала на кухне, уронив торшер и рассыпав из банок все крупы, чай, кофе. Андрей попробовал воспротивиться такому беспределу, но мужчина с силой толкнул его на диван и велел заткнуться. Не найдя компьютера и телефона, они потребовали отдать их добровольно, но узнав, что гаджеты забрали сотрудники милиции встревожились, ушли на кухню совещались какое-то время, потом вернулись.      
          Федор сел рядом с Андреем и сказал, - да друг ты попал в очень скверную ситуацию.
           - Почему? – Сердце Андрея ухнуло куда-то в пятки.
           - Да потому, что теперь опера из УВД знают, что это ты убил и Анну и её родителей. Ты убийца, гений ты наш. Когда у тебя забрали телефон?
           - Вчера, поздно вечером. Сегодня я должен к ним идти, они вызвали на 10 утра. – Андрей покрылся холодным, липким потом. До него только сейчас дошло, что Федор назвал его убийцей. – Я никого не убивал. Что ты такое говоришь?
           - Не убивал? А как ты тогда объяснишь им, зачем ты следил за Анной? У тебя в телефоне стоит шпионская программа. Она отслеживала каждый шаг Анны. Ты сотрудник ЦРУ?
           - Я?! – Андрей от возмущения стал задыхаться и хватать воздух ртом. – Ты в своём уме?
            - Я-то в своём. А ты? Ты долгое время жил в США, вначале работал в Компании, а потом вдруг стал мотаться по всему свету, типа писал программы для Компаний. Хорошее прикрытие, неправда ли? А потом вдруг решил вернуться на не любимую родину, из которой сбежал в своё время, только пятки сверкали. И познакомился с Анной Руцкой, у которой родители были разведчиками и шпионили на Россию.
            - Так это ты нас познакомил. – Андрей с возмущением посмотрел на Федора.
           - Нет друг мой, я тебя просто пригласил в компанию, там было много девушек, в том числе и Анна.  Ты почему-то познакомился и начал встречаться именно с Анной. – Насмешливо ответил Федор. – Очевидно, что у тебя было задание от ЦРУ. Ты вернулся в Россию, нашёл Руцких, убил их, но документов, которые они украли не нашел, решил, что они у Анны, познакомился с ней, тоже документов не нашёл, поэтому убил и её. Или всё-таки нашел? – Федор впился в Андрея глазами.
          - Нет у меня никаких документов. – Андрей почувствовал, что сейчас потеряет сознание. – Что ты несешь? Я не понимаю. Какое ЦРУ, какие убийства?
          - Ничего, скоро всё поймешь. – Хмыкнул до этого молча сидевший мужчина. Он достал сигарету и закурил. Андрей было дернулся сказать, что у него в квартире не курят, но промолчал.
          - Так вот, Андрюша, - продолжил Федор, - Я думаю, что твою шпионскую программу слежения за Анной сегодня обнаружат (не совсем же там тупари сидят) и придут за тобой, сам ты пока туда не пойдёшь. Вдруг, всё же тупари? Если придут, то у тебя два выхода. Два, понимаешь? Первый – ты признаешься в убийствах всего семейства Руцких, кстати и её приёмных родителей тоже и садишься в тюрьму, я так думаю, до конца твоей никчёмной жизни. Второй – мы инсценируем тебе сейчас самоубийство и предсмертную записку с признанием. Что выбираешь?
         Тело Андрея стало вибрировать, в глазах потемнело.  - А мотив? Какой у меня мотив? Нет же мотива. Да я и родителей Анны вообще не знал. У неё что, ещё приёмные родители были?
          - Мотив железный. Месть плюс заказ кураторов найти документы. Твоя подружка Гледис из США работала на ЦРУ, она и завербовала тебя. Ты выполнял её поручения. Родители Анны украли у Гледис очень важные секретные документы и убили её.
           - Гледис убили? – Андрея снова кинуло в жар. – Вы её убили? Я понял. Вы заранее спланировали всё, да? То есть психолог в Америке специально на каждом сеансе подводил меня к тому, что мне надо вернуться домой? Потом дал мне твой телефон – Андрей посмотрел на Федора. – Ты мне позвонил сам, потому что я не звонил. Потом познакомил с Анной, изобразил к ней внимание, чтобы я начал ревновать и посильнее запал на неё. Потом исчез с поля зрения, чтобы не светиться, убил Анну и теперь всё решил свалить на меня? Это именно ты агент ЦРУ.
           - О чём ты, Андрюша? Я обычный врач, людям помогаю, патриот своей страны. Ни привлекался, не участвовал, не нарушал. У дома Анны был давно, и то раза два, а вот ты «светился» у квартиры Анны неоднократно за эти дни и ране, соседки тебя видели, знают, подруга Анны о тебе знает. «Прокололся», бывает. И домам родителей Анны ты ездил. Помнишь, я тебе встречу назначил и не приехал, сказал, что приболел? А ты у дома Руцких полчаса толокся. А там Банк напротив и у них камеры видеонаблюдения есть.  И у дома Злобиных (это приёмные родители Анны) ты друга ждал, а он тоже не пришёл? Это не друг, а я тебе СМС прислал. А там, как назло, Инвестиционный фонд и тоже камеры.  Так, что влип ты по полной. И с телефоном - рассчитывал, что не заберут, не успел убрать программу отслеживания. Вот такие вот дела, друг мой ситный. Все ниточки ведут к тебе. И я думаю наши доблестные опера найдут эти ниточки.
          - Вы поставили программу, когда я был на сеансах в Америке? Гипноз? Ну, конечно, здесь я телефон без присмотра не оставлял. Какая-то новая разработка? Понятно. Но вы же получается и за мной следили? То есть я сам за собой следил? Зачем? С другого телефона что ли? Это вы ребята прокололись, а не я. – Андрей похолодел, он вдруг понял, что этими словами он подписал себе смертный приговор. Видимо от страха совсем разум потерял.               
          Федор с мужчиной переглянулись и вышли в коридор. Через несколько минут они вернулись. Мужчина посмотрел на Андрея. – Ну, что в штаны наложил, трусля. Сидел бы со своей заячьей душонкой дома и жил бы себе без проблем. Нет, тебе в Америку захотелось за лучшей, красивой жизнью. Ну и как тебе? Нравится?
         - Ладно, не пугай его он и так напуганный до неприличия. – Федор расхохотался в ответ. –Андрюха, - он потрепал Андрея по волосам, - спасибо тебе за информацию. Ты даже не знаешь, что ты для нас сделал. Низкий поклон тебе, век помнить буду, не забуду. Ну, а теперь мы пошли, но скоро вернёмся. Не вздумай скрыться. Твоя квартира и ты под наблюдением. Даже на площадку не успеешь выйти, как трупом станешь. Сейчас звони на работу,
скажешь, что заболел. На другие звонки не отвечай, сам никому не звони. Не дрефь, если менты не найдут ничего в телефоне, будешь жить, но в тюрьме. Это же лучше петли, не правда ли? То есть тогда у тебя остается выбор, как я и говорил раньше. У нас есть человечек, который скажет удалось ментам найти или нет.  Жди.
         Андрей позвонил на работу, сказал, что заболел, высокая температура, сегодня работать не может. На связь выйдет скорее всего завтра-послезавтра. Федор с мужчиной вышли из квартиры. Андрей минут десять сидел без сил, потом достал из бара бутылку водки и выпил её всю. Он пришёл в себя, когда в дверь позвонили. Увидев на пороге Власова с коллегами, Андрей так испугался, что протрезвел, но изобразил из себя пьяного. В голове крутилась мысль, что надо им всё рассказать и может тогда получится остаться в живых и может даже не сесть в тюрьму. Хотя, пусть арестуют, посадят, не важно – главное остаться в живых. Но случилось непредвиденное, пока он собирался с духом, Власову кто-то позвонил, и они сразу же ушли. Андрей впал в ступор. Он не понимал, что делать? Лежал на кровати с тоской смотрел в потолок и думал, как могло получиться так, что сегодня, скорее всего, для него всё на этой Земле закончится? Он не мог поверить в реальность происходящего.  То есть всё будет, а его не будет? Люди будут ходить, смеяться, плакать, радоваться, солнце будет светить, Новый год придёт, а его не будет?  Сейчас Федор и этот мужик вернуться, убьют его, напишут предсмертную записку от его имени, где будет его чистосердечное признание и все?! Он же не ребёнок верить, что Федор и это с глазами буравчиками, оставят его в живых, после того, что он им сказал. Даже если бы и не сказал, они всё равно убили бы его, инсценировав самоубийство. Так было задумано изначально. А сейчас, видимо они будут «зачищать» свои контакты. Уничтожат симки в телефонах или избавятся от компьютеров. Принесут сюда какие-то документы, изобличающие его, Андрея.
        Родители! Они ведь будут считать его предателем. Друзья, коллеги все будут считать его предателем. И никому уже не объяснишь, что ты не предатель, а просто так сложились обстоятельства. Федор прав, он погнался за лучшей жизнью, деньгами в страну, которая всегда была если не врагом его Родины, то уж недругом точно. Кичился своей независимостью, умом, удачливостью, везением. Как же незаменимый специалист. Вот и попался на крючок. Видимо там таких «лопухов», как он, психологи отслеживают и сдают спец. службам. Что делать? Неужели нет никакого выхода? Как страшно умирать… . И не понятно, что страшнее, если убьют или он сам покончит с собой? Нет, самому не хватит духу. Выходит, он действительно слабак?
      Андрей встал подошёл к окну, выглянул на улицу и тут же отошёл. В глазах потемнело, ноги ослабли, а ладони вспотели. Мелькнула мысль, открыть окно, выпрыгнуть и сразу все страхи и метания закончатся.
       Нет, решил он, выпрыгнуть он всегда успеет, надо думать. Он же не виноват? А если не виноват, то должен быть выход. Для начала надо успокоиться, взять себя в руки и попробовать мыслить логически. Он перебирал варианты один за другим, но понимал, что это всё не то. Открыл замок на входной двери и выглянул. Между лестничными пролётами на подоконнике сидели двое парней и разговаривали. Андрей захлопнул дверь. Где-то около шести часов вечера он выдохся. Сил не было совсем, голова гудела.  Решил лечь на кровать. Если уснуть не удастся, то хотя бы подремать. Но мысли, разрывающие мозг не давали расслабиться. Ему вдруг подумалось, что раз эти из милиции больше не пришли, может они не смогли ничего найти? В России пока, насколько он смог понять за это время, компьютерные технологии еще только пытаются внедрить во все сферы жизни. Все от мала до велика сейчас ходят на курсы. Поэтому милицейские умельцы вряд ли
разбираются в новейших технологиях, микросхемах, программах. Это же не КГБ, вернее ФСБ. ФСБ! Андрей подскочил на кровати. Как же он сразу не понял? Конечно ФСБ. Поэтому Власова и его команду отозвали. Иначе почему они так быстро и без объяснений уехали?  Скорее всего у службы IT получилось найти неизвестную программу в телефоне, они сообщили об этом начальнику Власова и Борисова, тот сообщил ФСБ и отозвал Власова, так как это уже не их дело. Шпионами в стране занимается именно ФСБ. А у Малышева и этого мужика видимо есть там осведомитель, и они сейчас пытаются узнать, что ФСБ известно.
        Андрей снова встал, перешёл в гостиную и начал ходить из угла в угол, размышляя и анализируя ситуацию. Федор и его напарник искали какие-то документы, которые хранились или у родителей Анны или у неё самой, но не нашли. Так как Андрей тесно общался с Аней, они решили, что документы могут быть у него. Им пришлось прийти к Андрею и раскрыть себя, а иначе как бы они смогли обыскать квартиру? Хотя обыскать они могли и без него, но запугивая его тюрьмой и убийством они рассчитывали, что если всё-таки Анна передала ему что-то, то он отдаст это в обмен на свою жизнь.  Да, пока всё логично. Не найдя ничего, они собирались инсценировать самоубийство Андрея, с признательным письмом и таким образом отвести от себя любые подозрения, если вдруг где-то наследили и «помочь» сотрудникам УВД «закрыть» дело. Поэтому они и не пришли сразу после убийства Анны и поэтому не забрали телефон. У них был расчет на то, что именно Андрей станет главным обвиняемым. В его телефоне шпионская программа и именно он отслеживал все передвижения Анны. Они же не знали, что программа была единая (двойная). Те, кто ставил эту программу почему-то не сказали им об этом, а они не айтишники, чтобы разбираться в таких тонкостях. Они поняли, что если программу найдут, то станет ясно, что Он, Андрей сам был под «колпаком». И тогда ФСБ начнёт «копать» дальше и могут выйти на них. Выходит, он сам, своими руками поставил на своей жизни крест. Хотя, какая разница? Даже, если УВД или ФСБ не заинтересуется этой программой, они все равно убьют его, потому что «раскрылись» перед ним, и он видел их в лицо. Он свидетель, а от свидетелей, как известно избавляются.
         Ну и к чему ты пришел, сам себя спросил Андрей. Да всё к тому же, что выхода нет. А если всё рассказать этому майору Борисову? Он вроде адекватный, в отличии от Власова. Значит надо идти к нему. Нет, идти нельзя, там сидят эти двое. Телефон. Конечно, майор где-то оставлял номер телефона.
         Андрей лихорадочно начал искать, но тщетно. Тогда он решил позвонить просто на 02 и попросить соединить с Борисовым.  Сняв трубку телефона, он понял, что гудков нет. Значит они после того, как он поговорил с руководителем на работе, отключили телефон. Всё, последняя ниточка с внешним миром оборвалась. Помощи больше ждать не от кого. Родителям он звонил вчера. Они будут ждать его звонка завтра и забеспокоятся только послезавтра. Друзья, если даже позвонят, а он не ответит, решат, что его просто нет дома. С сестрой они перезваниваются редко. Ани больше нет.  Андрей от бессилия и безнадёжности заплакал.
      
               
       Глава 9
      
      Соня стояла у темного окна в холле Управления, прижавшись лбом к холодному стеклу и смотрела на танец снежинок. Ветер кидал их то влево, то вправо, то вверх. Они кружились и улетали в темноту и неизвестность. Вот так же и её мысли   метались, как эти снежинки за окном. Она то принимала окончательное решение уйти со службы и сказать мужу о разводе, то снова сомневалась. Пугала неизвестность будущего и расставание с мужем, коллегами и друзьями. Больше всего сташили разговор с мужем и полное отсутствие Власова в её жизни. Как она сможет жить не видя его, его улыбки, не слыша его голоса, смеха? Мир превратится в пустыню, без глотка воды, без ярких красок, с обжигающим ветром и песком, забивающим глаза, рот и лёгкие. Нечем стает дышать. Она знает, такое уже было, когда они расстались и она не видела его несколько месяцев.  Когда же стало уже совсем невмоготу, она добилась распределения и пришла служить именно в отдел Борисова, где служил и Власов.  Стала видеть и слышать его каждый день. Стало ещё хуже. Власов флиртовал со всеми подряд девушками в Управлении, а Соню игнорировал или язвил по любому поводу. Она ревновала, плакала, страдала. Потом познакомилась с Семёном, который настойчиво стал ухаживать за ней. Потом ей показалось, что она сможет полюбить его и забыть Власова.  Вышла замуж за Семёна. Но с каждым днем, месяцем, годом к ней всё больше приходило понимание, что она потерпела «фиаско». Можно обманывать мужа, близких, коллег, но обмануть себя не получится. Семён тоже видимо это чувствовал, поэтому старался изо всех сил окружить её вниманием, теплом, заботой.  Он искал ответного тепла, она старалась изо всех сил, но получалось плохо. Какое-то время, после свадьбы Сони и Семёна Власов старался её не вообще не замечать, игнорировал. Но в последнее время словно сорвался с цепи, постоянно язвил, подкалывал, снова специально на её глазах заигрывал с другими девушками, хвалил и превозносил Люсю и это доводило до слёз и выводило из себя. Плохое настроение, раздражение она стала приносить домой, а потом и на работу. Из-за пустяков срываться, обижать мужа, язвить, дуться. На работе коллеги смотрели на неё непонимающими глазами. Она перестала узнавать сама себя. Муж всё списывал на её усталость, работу. Именно он предложил ей уйти из отдела и стать нотариусом, или родить ребёнка и заниматься домом. Он постоянно заговаривал о том, как мечтает, что у них будет большая семья и как минимум двое детей. Соня уходила от этих разговоров как могла. Но в какой-то момент она действительно задумалась о смене работы, а потом уже и о смене статуса с замужней на
разведённую. Представить себе всю жизнь до старости с Семёном у неё не получалось. Лучше жить одной, чем с нелюбимым мужем, теперь она понимала слова бабушки, сказанные ей когда-то в детстве. Бабушка говорила, что жизнь с постылым мужем иногда хуже смерти, «с постылым мужем и в поле тесно». Ей не хотелось идти домой, а дома всё время хотелось куда-то спрятаться, только чтобы не общаться с Семёном. Поэтому она то заезжала к родителям, вроде бы что-то отвезти или забрать, или просто попить чайку, то засиживалась допоздна на работе, то подолгу разговаривала по телефону с подружками, то принимала ванну, пока Семён не засыпал. Она тихонечко забиралась под одеяло, стараясь не разбудить его, отворачивалась к стене и делала вид, что спит.  На самом деле заснуть не получалось, потому что перед глазами всё время стояли картинки, как Власов целует или Люсю, или Машу или Катю или просто абстрактную девушку без лица, обнимает их.
      Сегодня она приняла окончательное решение уволиться, развестись и уехать в Москву, и тут Борисов сказал ей, что Власов тоже страдает и бесится из-за неё, а главное, что он любит её. И теперь она снова оказалась на распутье.
       - Что, голову остужаешь от бредовых идей и мыслей?
       Соня резко обернулась. Рядом стоял Власов.
       - Почему же от бредовых? - Соня поняла, что он застал её врасплох в растрёпанных чувствах и она не готова к перепалке. Если Власов начнёт язвить, как всегда, она просто разрыдается или устроит скандал с переходом в истерику, а это уже совсем никуда не годится. – Ты что-то хотел?
       - Хотел. – Власов как никогда серьезно посмотрел на Соню и взял за руку. – Пошли, поговорить надо. Тут кафе недалеко. Или тебя дома ждут?
       - Пошли. – Соня пошла к выходу.
       Власов пошёл следом. Они молча дошли до кафе, молча зашли в кафе, молча сели за столик. К ним подошла официантка и положила на стол меню. 
       Власов отодвинул меню и бросил, не глядя на официантку, - Нам два американо. - Когда официантка отошла от столика, он несколько раз глубоко вздохнул, как бы собираясь с духом и выпалил, - Соня я люблю тебя. Не уезжай пожалуйста и не уходи из отдела. Я понимаю, у тебя семья, муж, и я сам виноват во всём, но я совсем с катушек слечу, если не буду тебя видеть. Знаешь такого самовлюблённого идиота, труса, павлина как я, свет не видывал.  Я же сразу понял, как мы только начали встречаться с тобой, что именно ты моя вторая половинка, но испугался этого серьезного чувства и начал сопротивляться изо всех сил.
       Соня попыталась было что-то сказать, но Власов её остановил.
       - Ты только не перебивай, ладно? Я должен вначале всё тебе рассказать, что накопилось в душе, а потом уже отвечу на твои вопросы. Поверь, я и так столько с духом собирался. Начну с самого начала. Практически лет с 14 я был окружён вниманием девочек, девушек, даже порой и взрослых женщин. Я буквально купался в их обожании и любви. Не знаю из-за легкого ли характера, юмора или из-за внешности? Я привык к лёгким победам, ни к чему не обязывающим скоротечным отношениям. Меня это устраивало, а устраивало ли это моих подружек, мне было как-то всё равно. Когда появилась ты и я понял, что влюбился, понадеялся, что это всё-таки это ненадолго и скоро пройдет, как обычно. А ничего не проходило, я влюблялся всё сильнее и   сильнее, ревновал тебя бешено. Просто у ума сходил от ревности, когда тебя видел с твоими однокурсниками или с каким-то парнем. Становился просто каким-то неандертальцем, переставал контролировать себя. Вскоре ты начала строить долгосрочные планы, заговаривать о дальнейшем совместном будущем, как о решённом вопросе и я испугался. Испугался что перестаю быть самим собой, за свои, будь они прокляты, свободу и независимость, за ответственность, которую я должен буду взять на себя за семью и детей, если они появятся, в конечном счёте на необходимость стать серьёзным, взрослым мужчиной. Решил «вышибить клин клином». Подумал, если начну встречаться с другой мне удастся избавиться от своей любви к тебе.  Как говорится, чтобы забыть старую надо найти новую. И тут подвернулась Катя. Она хорошая, милая девочка, но я не долго продержался, потому что, целуя, обнимая её, думал о тебе. Понял, что люблю тебя по-настоящему и мне кроме тебя никто не нужен.  Ну а дальше ты знаешь, я пришёл к тебе с повинной, но ты дала мне отворот поворот. Мне надо было бы ждать, вымаливать прощение, добиваться, а я психанул и пустился во все тяжкие. Хотел заставить тебя ревновать, чтобы тебе было так же больно, как и мне. Хотел доказать и тебе и самому себе, что проживу прекрасно и без тебя.  Стоит только свиснуть, и любая будет рада моему вниманию. Я плохо помню то время, всё было как в тумане. В буквальном смысле какое-то помутнение рассудка. Когда пришёл в себя, ты начала встречаться с Семёном и как-то очень быстро вышла за него замуж. Я до последнего не верил, что ты это сделаешь. Вначале я словно окаменел, все чувства притупились, только боль в сердце не проходила. А потом я практически возненавидел тебя, твоё спокойствие, улыбку, кольцо на пальце. Я начал острить, хамить, на твоих глазах с другими любезничать, изображать любовь к Люсе, которой не было, выплёскивать свой негатив на коллег, свидетелей, подозреваемых. Друзья, сослуживцы перестали меня узнавать. Я стал злым, раздраженным, потерял свою легкость в общении, перестал понимать юмор. Иногда дома я кричал в голос, дубасил стол, стены, пока не разбивал руки в кровь, когда представлял, что ты сейчас лежишь с Семёном в кровати и он…  . Сегодня, кода Борис сказал, что ты уходишь из отдела и уезжаешь, я понял, что всё это время вёл себя, как капризный ребёнок, который делает глупости, обижает близких, но знает, что его всё равно любят и в конечном счёте все будет хорошо, так как он хочет. Он просто не верит в другой исход. А сегодня я понял, что исход может быть другим. И как тогда жить? Прости меня, если сможешь. Если любишь Семёна, люби, только не уходи. Я должен видеть тебя, знать, что у тебя всё хорошо, слышать твой голос. Я обещаю, что больше ты не услышишь от меня ни подколов, ни язвительных слов, я не буду тебя доставать своей любовью. Обещаю. Всё, спасибо, что выслушала. - Он выдохнул и посмотрел на Соню.
      Во взгляде Власова Соня увидела тревогу, страх и надежду.  Она вдруг заплакала и закрыла лицо руками. Плакала долго, потом начала всхлипывать. Власов боялся пошевелиться, не понимая, как поступить. Он увидел, что к их столику идёт официантка и махнул ей рукой, чтобы она не подходила. Официантка остановилась и растерянно посмотрела на него. Власов сделал свирепое лицо и скрестил руки, показывая, что сейчас им не до кофе. Наконец Соня глубоко вздохнула, открыла заплаканное лицо и попробовала улыбнуться, но улыбка получилась кривоватая и какая-то беспомощная. Официантка, увидев, что Соня уже не плачет, решительно подошла и поставила сахарницу и чашки с кофе на стол. Соня глазами поблагодарила её, взяла чашку в руки и сделала несколько глотков. Власов молча смотрел на неё. Соня никогда не видела его таким серьёзным и подавленным. Она отставила чашку с кофе и взяла его за руки.
        - Спасибо тебе. Спасибо, за честность. Буду тоже с тобой откровенна. Я ведь так и не смогла тебя разлюбить. Замуж вышла назло тебе, а получилось назло себе. Семён замечательный, но люблю я тебя. Натворили мы с тобой дел. И что теперь со всем этим делать?
        Власов встрепенулся, в глазах появился блеск и надежда.
        - Сонечка, это правда? Ты меня любишь?
        - Правда. Я поэтому и решила уволиться и уехать в Москву. Просто не было больше сил выносить всё это.
        - Ты с Семёном хотела уехать? – Власов затаил дыхание, ожидая ответ.
        - Нет, конечно. Я решила подать на развод, уехать в Москву и начать всё с нуля. – Соня взяла из сахарницы кусок сахара и начала его грызть. Потом с недоумением посмотрела на пальцы и оставшийся маленький кусочек, положила его обратно в сахарницу. – Я так виновата перед ним. Я плохой человек.
         Власов почувствовал, как давящая боль в груди начинает понемногу отступать, ледяные, мокрые пальцы теплеют и воздух начинает наполнять заблокированные ранее легкие. Он пересел к Соне, приобнял её за плечи, заглянул в глаза.
         – Ты замечательный человек. Ты самый лучший человек на свете. К сожалению, в любви всегда кто-то счастлив, а кто-то нет. Послушай, если мы будем с тобой вместе, то будут счастливы двое, а несчастен один. Если ты останешься с ним, будут несчастны двое и счастлив лишь один, и то ненадолго. Он со временем обязательно поймёт, что ты его не любишь. Это невозможно скрыть. Если уйдёшь от нас обоих, то будут несчастны все трое. В любом случае этот выбор делать только тебе. Пойми, мы сейчас можем всё исправить. Но я приму любое твоё решение.
     Соня с сомнением посмотрела на Власова. – Любое?
     Власов кивнул. – Любое. Я столько накуролесил, что требовать чего-то не могу.  Но я очень надеюсь, что это решение будет в мою пользу. – Он несмело улыбнулся.
     Соня дотронулась до щеки, волос Власова. – Ты уверен, что действительно любишь меня? Что это не ущемленное самолюбие и что ты не хочешь просто взять реванш?
      - Уверен. – Твердо отозвался Власов.
      - И ты не будешь попрекать меня замужеством?
      - Никогда, клянусь.
      - А как быть с твоими влюблённостями? Я не буду мириться с изменами. Если я узнаю, что ты мне изменяешь…, - она не успела закончить фразу.
      - Никаких измен. – Власов взял её лицо в свои руки и поцеловал. – Я нашёл свою вторую половину, которую так долго искал. Зачем мне другие? Я буду самым лучшим и верным мужем на свете. Ты никогда не пожалеешь, если согласишься выйти за меня замуж. Слово даю, а моему слову можно верить ты же знаешь.
      Соня рассмеялась. – Вот теперь узнаю Власова. Раз начал хвастаться и хвалить сам себя, значит это точно ты. А то я прямо засомневалась. Вдруг тебя подменили? 
      - Я не понял, - Власов заглянул Соне в глаза. – Я тебе предложение сделал, если ты услышала. Правда пока без кольца… 
      Соня перебила его. – если ты помнишь, то я еще замужем и мне вначале развестись надо, прежде чем на другое предложение отвечать. А за это время ты еще тысячу раз можешь передумать. Так, что давай оставим наше с тобой обручение на потом.
      - Я не передумаю. И хочу, чтобы ты мне сейчас дала ответ, а иначе инфаркт получу, умру и будешь мне тогда цветочки на могилку носить. – Он опустился на пол, встал на одно колено и протянул ей руку.
      - Вовка, опять фокусы устраиваешь? – Соня огляделась по сторонам. Все, кто находился в кафе повернулись к ним и с интересом наблюдали за происходящим. – Встань сейчас же, иначе я уйду. Из всего цирк сделаешь. А говоришь, изменился.
      Власов начал подниматься, но Соня удержала его, обхватила шею руками, прижалась к уху и прошептала, - Я согласна.
      Власов вскочил, подхватил её на руки и закружил, все вокруг захлопали. Бережно опустив Соню на пол, он кинул деньги на стол, схватил со стульев одежду, и они выбежали на улицу. Тесно прижавшись друг к другу, они стояли, не обращая внимания на пронизывающий ветер, ледяные крошки, метавшиеся в воздухе, пока не услышали.
         - Ну, слава тебе, Господи! Неужели?
         Разомкнув объятия, они увидели рядом стоящего и улыбающегося во весь рот Борисова.
      - Борь, ты откуда тут? – Власов потряс головой. Соня застенчиво улыбнулась. – Время десятый час. Что-то случилось?
      - Оттуда. – Коротко отозвался появившийся рядом Звягин. – Ну, что Вас можно поздравить? Надеюсь дни, месяцы и годы, когда мы вынуждены были наблюдать Вашу «холодную войну» канули в прошлое? Мир, дружба, жвачка?
       - Да погоди ты, - Остановил его Борисов. – Ребята что скажите?
       Власов, широко улыбнувшись, прижал Соню к себе ещё крепче. – Я сделал Соне предложение, она согласилась.
       Борисов вопросительно приподнял брови и посмотрел на Соню. Соня
  несмело улыбнулась.
        - Да, я дала согласие. Спасибо вам Борис Иванович, если бы не вы, я бы снова сделала глупость, о которой потом жалела бы всю оставшуюся жизнь.  Вы вернули мне надежду на счастье. Конечно же вначале я решу все свои дела с Семёном. Расскажу ему всю правду и буду надеяться, что он меня простит.
        Борь, Федос давайте «колитесь» как вы тут оказались? – Власов прищурил глаза.
        - Не думай, не следили за вами. – Хмыкнул Звягин. – Засиделись на работе, в отличии от других, вышли, есть хочется сил нет, решили зайти перекусить, а тут вы. Мы глазам своим не поверили.
        - Это ты не поверил. – Возразил Борисов, – а я ждал именно такого финала. Соня, как теперь, остаешься?
        - А она куда-то собиралась? – Не понял Звягин. – Я что-то пропустил?
        - Остаюсь Борис Иванович. – Подтвердила Сойка. – Остаюсь. Если бы не вы, - еще раз повторила она. – Куда я теперь от Власова денусь?
        - Только попробуй. – Пригрозил Власов. – Теперь ни на шаг не отпущу. До конца жизни будешь меня терпеть. Борь и в никакой отпуск я не иду, ясно? А то эта птичка-невеличка Сойка ещё передумать может. Я глаз с неё  не спущу до свадьбы.
        - Может мне кто-то хоть что-то объяснит? – Звягин сделал сердитое лицо. – Заговорщики.
        - Да теперь уже не важно Юр, - Соня улыбнулась Звягину. – Чего я хотела, чего не хотела. Главное, чего хочу сейчас.
        - Ну и ладно. Ну и хорошо. – Согласился Звягин. – Только чур я свидетель со стороны жениха на свадьбе.
        - Ну а я со стороны невесты, - рассмеялся Борисов.
        - Замётано. – Власов с умилением посмотрел на друзей. – Может тогда зайдём, отметим это событие все вместе и погреемся, а то что-то холодно.
        Соня посмотрела на друзей и помотала головой. – Вы идите, а я домой. Мне предстоит серьезный разговор с Семёном. Я не хочу его обманывать и жить вместе после того, как дала Вове согласие и целовалась с ним. Одно дело жить без любви, другое жить с одним, а встречаться с другим. Я сегодня же перееду к родителям.
       - Сонечка, тогда я с тобой. Извините мужики. – Власов пожал друзьям руки. – Мы поехали.
      - Может я сама? – Соня вопросительно посмотрела на Власова.
      Ты что, думаешь я тебя одну оставлю разбираться с мужем и родителями?  Одну собирать вещи и переезжать? Соня! – Власов обиженно посмотрел на неё. – Ну уж нет. Пока ты не ляжешь спать в родительском доме и не погаснет свет в твоём окне, я от тебя ни ногой.
       - Хорошо, не обижайся, - Соня благодарно улыбнулась Власову и поцеловала его в щёку. – Поехали.
       Пока они разбирались, Борисов со Звягиным поймали машину, усадили их, помахали на прощание и зашли в кафе.
      
        Глава 10
      
        Прошло две недели. Трухин сидел в своём кабинете, просматривал Отчеты, когда открылась дверь и в кабинет вошли Кунгуров с Вихровым. Трухин удивленно посмотрел на телефон.  Вихров рассмеялся.
        - Что, незваные гости, да еще и без доклада? Приветствую вас. – Он пожал Трухину руку, потом приоткрыл дверь в приёмную, посмотрел на Анжелику и шепнул.  - Вы можете своего секретаря на время куда-то отправить? Разговор серьезный, секретный, не для чужих ушей.
         - Да уж, не ожидал, честно говоря. Проходите, присаживайтесь.  - Трухин поздоровался с Кунгуровым, потом позвал Анжелику и велел ей пойти погулять минут на тридцать.
        Анжелика попыталась было возразить, обосновывая свой отказ тем, что, а кто же будет отвечать на звонки и вдруг что-то необходимо будет срочно распечатать или кого-то вызвать, да и вдруг гостям захочется чаю или кофе?  Но Трухин мягко и настойчиво взял её за плечи, развернул и подталкивая вывел за дверь.
          - Александр Анатольевич, это что за действия, не соответствующие твоему реноме? – Кунгуров с удивлением посмотрел на друга.
          - Извини, с ней иначе нельзя. Любопытство у девушки просто зашкаливает. Она всегда в курсе всех событий и сплетен. Ощущение порой, что у неё уши через стены слышат.  И потом, девушка отчего-то считает, что я без неё ничего не могу и не умею. Такое беспомощное существо какое-то. Пытается «рулить» всеми в Управлении, оперов моих «строит», вот и приходится иногда осаживать.  Уволить совесть не позволяет. Она одинокая, с причудами, но безобидная.  Рад тебе, как никогда.  – Трухин приобнял Кунгурова, подтолкнул его к столу и закрыл дверь на ключ изнутри.
         Вихров наблюдая за происходящим рассмеялся, - Меня всегда интересовало откуда берутся секретарши и где их учат этому гонору и умению всегда всё обо всех знать?  Александр Анатольевич, поди думаешь-гадаешь, чего это я снова приехал, да еще Кунгурова с собой прихватил?           Докладываю: во-первых, хочу всё в своей голове по полочкам разложить. Информации накопилось много, она разрознена порой непонятна, и невероятна. Во-вторых, одна голова хорошо, а три лучше. Может в результате разговора что-то еще всплывёт, доселе упущенное мной по делу Руцких. А в-третьих, так как именно вы, ваш отдел, - Вихров посмотрел на Трухина, - вышли на Смирнова, сообщили об этом Леониду Ивановичу, а он соответственно нам, и вы не пытались скрыть информацию от нашей Конторы, к тому же сталкивались со Смирновым ранее и это касалось непосредственно вам и вашей жены, введу вас в курс дела насколько это возможно.         Постараюсь подробно, но без нюансов специфики нашей работы. Настаиваю, чтобы разговор остался строго, между нами.   Надеюсь, что ваши сотрудники (особенно такие горячие головы, как капитан Власов) не занимались эти две недели самостоятельным расследованием?  Потому что если занимались, то это чревато для них нехорошими последствиями. Это не угроза, это констатация факта.
        Трухин отрицательно покачал головой. – Нет. У них и без этого дела достаточно другой работы. И потом, мои подчинённые всегда выполняют мои приказы. Хотя, по-человечески всегда неприятно, когда тебя «тормозят» практически в конце проделанной работы и ты остаёшься в неведении. Но мы не любопытствующие барышни, мы офицеры и на приказ всегда отвечаем – есть.
      Вихров улыбнулся уголком рта и продолжил, - я понимаю, что сделана большая работа, вам практически удалось докопаться до истины, и всегда обидно бросать на полпути качественно проведенную работу, но с этим Делом связаны государственные тайны, а это уже как вы понимаете закрытая информация. Оставить вас в полном неведении я тоже не могу, это будет непорядочно с моей стороны. Вы потом вкратце расскажете своим сотрудникам что сочтете нужным. Но вкратце. Договорились? Кстати, капитан Самойлов сейчас занимается самоубийством Нечаева Андрея. Он оказался агентом ЦРУ, и причастен к убийству Руцких, а может и исполнитель. Пока выясняем.
      - Откуда известно? – Трухин выжидающе уставился на Вихрова.
      - Предсмертную записку оставил. Какую-то ахинею написал, типа месть за убийство его любимой в Америке. Она тоже была агентом ЦРУ, и они где-то с Руцкими пересекались. Руцкие убили его подругу. Самойлов сейчас разбирается с этим.
          - Когда это случилось? – Трухин побарабанил пальцами по столу. – Сомнительно всё это.
        - Что именно? – Удивился Вихров.
        - Да всё. – Трухин задумался. – Крутой компьютерщик, убил родителей Анны, потом следил за Анной, убил и её. Зачем её? Он же не маньяк. И что он искал, если это месть? Почему программу не удалил с телефона? Знал, что к нему придут, так как был близким другом Анны и так «прокололся»? Кстати, а кто тогда за ним следил? У него в телефоне программа слежения и за ним. Так, когда он самоубился и как?
        - Напился и повесился. Наши умельцы пока разбирались с этими самыми гаджетами, дня три прошло. Мы поехали к нему только на четвертый день. Приехали, а он уже того, остыл. Эксперт сказал, что три дня висел до нашего прихода. Тут, конечно, наша недоработка. Надо было сразу к нему идти, как у вас Дело забрали. Но решили подождать что наши спецы по компьютеру и телефону скажут.
       - Понятно. Это что за гады или как ты сказал? – Удивился Кунгуров.
       - Это за границей так все компьютеры, телефоны и другие прибомбасы называют. Меня наши умельцы просветили. А вас что-то смущает? – Вихров по очереди посмотрел на Кунгурова и Трухина. – Слушаю.
        - Смущает. – Протянул Трухин. – Очень смущает. А записку прощальную он от руки написал?
        - Нет, на компьютере напечатал. На столе лежала. И на компьютере текст остался. Там он пишет, что без какой-то Гледис, которую Руцкие убили, жить не может, отомстил за её смерть и уходит из жизни к ней добровольно. Наши посмотрели, компьютер в спящем режиме был. Отпечатки только Нечаева на клавиатуре и бумаге. На теле следов насилия нет. На бутылке с водкой и бокале тоже только его отпечатки.  – Вихров потёр лоб. - То есть вы думает, что это не он писал? То есть это инсценировка самоубийства? Зачем?
           - Это вопрос. Думаю инсценировка.  – Утвердительно ответил Трухин. – Он действительно косвенно (использовали в тёмную) или по-настоящему был в деле со Смирновым и его подельниками. Отсюда и программа отслеживания передвижений Анны. Непонятно только почему за ним самим следили? Он что, не знал об этом или знал? Если знал, почему не удалил? Если не знал, то тогда использовали втёмную. Что мы знаем? Что вернулся он в Россию до убийств одних и других родителей Анны, а познакомился с ней уже после убийств родителей. Всё говорит о том, что он был в курсе происходящего. Нет, опять не сходится.
            - Что? – Кунгуров и Вихров спросили одновременно.
            - А то. Если он знал, что Анна дома, пытал, убивал ее, или присутствовал при убийстве, зачем тогда дважды приходил к дому, толокся на улице, где его многие могли видеть, поднимался к квартире, звонил? Чтобы его увидели? Зачем? Нелогично.
         - Как раз логично, - возразил Вихров, - он же часто к ней приходил, соседи знали, видели. Если бы перестал приходить, а потом все узнали, что она убита, было бы к нему много вопросов. А так вопросов нет – приходил, искал, звонил.
        Трухин задумался. – Коллеги, а что, если он вообще не знал о том, что у него эта программа в телефоне стоит?
        - Ну ты и загнул. – Кунгуров покачал головой. – Чтобы крутой компьютерщик, коим он себя считал и не знал, что у него в телефоне?
         - Ну-у-у, - протянул Вихров, - если здесь замешано ЦРУ, мог и не знать. У них спецы не хуже его. В записке он написал, что был сотрудником ЦРУ, могли и без его разрешения поставить. Скорее всего он выполнял какие-то разовые поручения. Был курьером, например. Ездил же по всему миру. Мог
  внедрять как раз по распоряжению ЦРУ шпионские программы туда куда ему приказывали. Представляете какую информацию они получали? Возможность отслеживать сделки, движение денег, секретные данные. В общем дело ясное, что дело тёмное. Короче, я сказал это для информации, мы разбираемся. Вернёмся к нашим «баранам». То есть начнём сначала. Не зря я к вам приехал, уже есть результат по Нечаеву, интересные зацепки, которые надо обдумывать и проверять.
       Трухин посмотрел на коллег, - давайте уже с Нечаевым закончим. Я считаю, что Нечаев был знаком со Смирновым и его подельником иначе как бы они на него вышли? И с Анной, скорее всего они его познакомили. И месть тут ни при чём. Когда они узнали, что мы вышли на Нечаева и забрали его телефон, его просто убрали, чтобы мы не смогли выйти на них.  Я думаю, уже нет ни СИМ карт, ни этих гаджетов, по которым они отслеживали Андрея и Анну. Борисов говорит, что, когда они были у Нечаева вечером, он вёл себя независимо, был спокоен, даже насмешничал над нашей российской темнотой. А когда Власов приехал к нему на следующий день, он был в хлам пьян и нёс какую - то ахинею, что теперь пропал, жизнь кончена. Получается его «друзья» были утром, до приезда Власова и сказали ему и о программе и всём остальном. Видимо он понял, что его ожидает, что его готовят на заклание и сделают «крайним».  Странно только почему не сказал Власову? Может быть
 остался бы жив, и мы бы смогли раскрыть это Дело. Жаль, что я тогда Власова отозвал.
        - Кто ж знал? – Вихров пожал плечами. – Если бы да кабы. В любом случае, он был замешан во всей этой истории, это однозначно. И я всё же не исключаю самоубийство. Понял, что светит пожизненное и в петлю. Но это не отменяет поиска его подельников. Вернёмся к Смирнову. Он не знает, что соседка его видела, у нас есть фоторобот и мы знаем, что он в России. Смотрите, что я думаю - у дома Анны видели только Андрея (они так считают). «Хвосты» они подчистили и теперь будут менее осторожны. Состряпали эту записку, чтобы мы решили, что убийца Нечаев и закрыли Дело. Я, наверное, соглашусь с вами, что прощальное письмо писал не Нечаев. Зачем сдавать себя с потрохами и подставлять ЦРУ? Они предателей не прощают, а у Нечаева есть родители и сестра. Он этого не мог не понимать.  Надо разрабатывать окружение Нечаева и в Америке, и у нас, только так мы сможем выйти на Смирнова и этого второго. Завтра этим и займусь. Может придётся и в Америку слетать.
         Ну а теперь начинаем раскладывать по полочкам всю имеющуюся у нас информацию. Как не обидно и неприятно признавать, но в ситуации, которая сложилась на данный момент по делу Руцких есть вина и упущение нашей головной Конторы, ну и нашей местной тоже.  Здесь сыграли роль и распад СССР, а в связи с этим сокращения, пертурбации, переименования, переназначения и прочие вытекающие из распада последствия, и полная неразбериха во всех сферах нашей жизни и повальная эмиграция людей за лучшей жизнью.   Именно в это время часть документов из Архива, и не только оттуда, была украдена, часть утеряна, часть выброшена на свалку за ненадобностью (врагов-то теперь нет, все люди за океаном и в Европе братья и сёстры). Наши руководители ездили учиться руководству и в Америку, и в Европу.  Железный занавес рухнул. Рассекречивали закрытые данные, сливали информацию без зазрения совести. Сдавали агентов целыми списками. За деньги продавали всё, что можно продать. Никто не понимал, что будет дальше. Документами воспользовались не чистые на руку люди, предатели типа Смирнова и как оказалось впоследствии самые высокие чины в Правительстве нашего города и даже страны в целом, которые стали говорить, что ЦРУ и НАТО теперь наши лучшие друзья, а от друзей секретов нет. Одно время шли разговоры, что наша Контора тоже не нужна и её либо аннулируют, либо реформируют.  Снесли памятник Дзержинскому на Лубянке. В это сложно поверить, но нашими кураторами стали бывшие враги. Они стали нас учить как надо работать, что делать. Короче бедлам творился и у нас, не только у вас. Ваш бывший предшественник Александр Анатольевич, насколько я знаю, крышевал банду коррумпированных чиновников и сам занимался крышеванием, бандитизмом вместе с некоторыми сотрудниками? – Вихров посмотрел на Трухина. Тот кивнул. - Ну вот, а Руцкие были нашими резидентами. Они работали под прикрытием, добывали, передавали нам и владели ценной и секретной информацией. Когда СССР распался, они ещё какое-то время, года два-три продолжали работать, но потом произошла утечка информации, их раскрыли. Конечно не только их, там было более 17 человек в списке и не последнюю роль в этом сыграл небезызвестный вам Смирнов, как потом выяснилось. Руцкие были из Ленинграда, и он имел отношение, вместе с головной Конторой к их подготовке, переброске и внедрению в свое время. После того громкого дела и увольнения его из наших рядов, вместе ещё с несколькими сотрудниками, на время он исчез из поля зрения наших служб, а потом появились данные, что он работает на разведку недружественной нам страны и слил им всю информацию по нашим резидентам, которую знал. У него в высших эшелонах власти были серьезные покровители и они постарались тогда вывести его из-под удара, он отделался только увольнением и домашним арестом, из-под которого   благополучно исчез.  И вот теперь всплыл снова. Кстати, мы были уверены, что его нет в стране.
       Конторе спустя какое-то время, с трудом, но удалось вернуть Руцких в Россию, подробности опускаю, как вы понимаете. Дали им другие документы, фамилию, имена, работу, жильё. Как вы понимаете, фамилия Руцкие, это ненастоящая фамилия, а новая по документам и жили они в небольшом посёлке в Карелии, как обычные граждане, правда под присмотром куратора. Но, тут опять грянули, пертурбация, сокращения, увольнения, назначения с приходом нового руководителя теперь уже ФСБ.  Сотрудник, который вёл Руцких, попал под увольнение, да ещё и с разбирательством (какие-то нарушения в ведении Дел), отсюда сердечный приступ, инфаркт, скоропостижная смерть. Пока его Дела разобрали, передали новым сотрудникам, пока новый куратор разобрался что к чему, Руцкие погибли. Контора всполошилась. Дело, как и ваше сейчас, забрали к нам, поэтому в милиции практически никаких данных нет, ДТП и всё (вам по Анне Руцкой мы на днях тоже подготовим и передадим Дело, которое будет лежать в Архиве). Новый куратор начал разбираться в смерти Руцких, но время, как вы понимаете, было упущено. Он обнаружил, что Руцкие (хотя им это категорически запретили), воспользовавшись неразберихой со смертью предыдущего куратора (не могу сказать, как они об этом узнали, может не появился в назначенное время), решили разыскать дочь, которую оставили в приемной семье, когда уезжали из страны. Для удочерения была подобрана семья, которая знала, что это дочь наших сотрудников и с которых была взята подписка о неразглашении. Но они не знали, чья это дочь. Это делалось для их же безопасности. Естественно, куратор отслеживал, в каких условиях живет девочка, микроклимат в семье, помогал, если требовалось помощь.  Раньше была такая практика, если разведчики (агенты) давали согласие на работу за рубежом, уезжали, а у них были родители или семьи или взрослые дети, то им вообще говорили, что их близкие погибли. Устраивали настоящие похороны, были и могилы.  Близкие ходили на эти могилы, поминали и не знали, что их родные в настоящий момент живы-здоровы и иногда даже счастливы. Бывало, находили внешне очень похожего человека, он типа попадал в аварию, немного перекраивали лицо, он зубрил всю подноготную агента, внедрялся в семью и жил до определенного момента. Потом менялся с оригиналом или не менялся. Всё зависело от результата работы. А близкие жаловались, что муж или отец или брат так изменился, что-то с ним произошло, другим стал.  Или дочь вообще не узнать, раньше совсем другая была. Я что-то отвлекся от темы, продолжаю, в Деле, которое было у куратора, конечно же были данные и о дочери, и о приемных родителях. Девочка была совсем малышкой, ей было менее трех лет, когда её отдали в приёмную семью, поэтому она росла в неведении о своих настоящих родителях.      
       - А почему девочку не отдали родственникам? – У Трухина сжалось сердце. Он почему-то вспомнил о сыне. – Были же дедушки, бабушки, может сестры или братья? Почему чужим людям? Или у них никого из близких не было?
        Вихров на минуту задумался, потом ответил. - Почему? Были. Но тогда родственникам пришлось бы объяснять, почему родители погибли, а девочка цела и невредима. Девочка могла сказать, что никакой аварии не было и машина не горела. Было бы много вопросов без ответов.
       - Это очень жестокая практика по отношению к близким и дочери. И Руцкие на это согласились? – Трухин не понимал, как можно было пойти на такое? Это было за гранью его понимания. 
       - Согласились. – Кивнул Вихров. -  В то время было много фанатиков, которые верили в победу коммунизма и готовы были умереть за интересы Родины. – Вихров развел руками. – Нас так воспитывали, сами, наверное, знаете.  После «Ошибки резидента» все мечтали стать разведчиками, как Бекас, Тульев или как Штирирлиц. А у них тоже были семьи, дети. Вы ведь в милицию пошли служить, наверное, после «Места встречи»?
       - Нет, после «Знатоков». – Трухин на секунду задумался. – Мечтал стать таким как Пал Палыч Знаменский.
       - Ну вот и они мечтали. Мечтали приносить пользу Родине. Общественное ставили выше личного.  Как у нас в песне поётся?   «И как один умрём в борьбе за это»? Вот и они не знали останутся ли живы если их разоблачат, не сгниют ли в тюрьме? Они были готовы к этому. В любой борьбе всегда приходится чем-то или кем-то жертвовать. Они пожертвовали своими близкими, знали, какую боль и какое горе доставят им, что дочь будет жить в чужой семье, но…, пошли на это. Плохо, что в Деле, которое было у нового куратора, были данные только о дочери и приемных родителях Анны. Информацию о близких Руцких, их фамилии, данные, видимо еще куратор в 1991 году уничтожил или куда-то спрятал. Когда нас подключили к этому Делу, мы не смогли найти ничего ни в архиве, ни в головной Конторе, ни у нас. Есть только упоминание в одном документе, что близкие считают всех троих погибшими в автокатастрофе.  В том документе они проходят, как «Родня». Получается мы не знаем сейчас ничего о родственниках Руцких, ни об их настоящей фамилии, а Смирнов и его хозяева очевидно знают. Может у Смирнова и находятся эти документы. Мы даже не знаем, живы ли сейчас эти родственники. 
        - Так у Руцких за границей был же какая-то фамилия? – Трухин спросил и понял, что сморозил глупость. – Извините, конечно, там была другая фамилия и не настоящая и не Руцкие.
         - Бывает. – Вихров улыбнулся. – Когда много информации, порой начинаешь путаться. Вот поэтому я и рассказываю всё подробно, чтобы и самому разобраться, и вы вдруг что-то заметите, то, чего я не заметил. Так вот, когда
удалось вывезти Руцких на Родину, сотрудники спецслужб той страны, где они работали, потеряли их, но почему-то очень захотели их найти. Новую фамилию они выяснить, как мы полагаем не смогли, Смирнов к этому времени был уволен, и большая часть сотрудников, которые служили раньше. Кто куратор они тоже не знали,  но зато знали, что у Руцких здесь есть близкие и дочь.  Они начали следить за ними, надеясь, что Руцкие выйдут на кого-то из них и не ошиблись. Когда Руцкие появились в Сестрорецке, они зарегистрировали бизнес, купили дом и начали наводить справки о дочери (мы не знаем, откуда они узнали фамилию удочеривших Аню, это грубое нарушение, но они как-то узнали, но сказал им точно не куратор, иначе бы они знали и фамилию, и адрес, но адреса они не знали). Повторюсь, за деньги теперь можно всё и узнать, и купить.  Как оказалось, на свою беду, Руцкие особо и не шифровались. Толи надеялись на бардак в стране и в нашей Конторе, толи решили, что все о них забыли? Толи готовы были на всё, лишь бы найти дочь? Запросы посылали открыто, а когда нашли, подтвердили свое родство с Анной и удочерили её официально. Зачем? Непонятно.  Анна уже взрослая, фамилия всё равно чужая и есть в Деле. Логично бы было взять вообще другую фамилию и скрыться, уехать куда-то.  Но видимо им было важно вернуть дочь во всех смыслах этого слова. Умными эти действия не назовешь. Часто долгая работа агентом вызывает деформацию психики, видимо с ними так и произошло. Жить всё время в напряжении, в ожидании провала, ведя не свойственный образ жизни под чужой личиной, поверьте, это очень тяжело. Бывает начинается раздвоение личности, бывает люди сходят с ума. Не мне их судить, но этими действиями они «засветились» перед теми, кто их искал и своим поступком подписали смертный приговор и приемным родителям Анны (Злобиным) и самой дочери, да и по всей видимости близким родственникам. Но нас заинтересовал вопрос - почему их не просто убивали, а пытали и что-то   искали? Мы предполагаем, что Руцкие, по возвращению на Родину передали Конторе не всю информацию, которой владели, то есть не до конца были честны, а может просто приберегли какие-то сведения для своей страховки. Они же видели в какую страну вернулись.  Потому, что если бы их просто убили, как агентов (такое тоже бывает), то на этом дело бы и завершилось. Любой разведке неприятно узнавать, что они проглядели кого-то и этот кто-то работал против их страны долгое время. Но люди, которые совершили все эти убийства, получается знали, что произошла утечка информации и она у Руцких, раз она нигде пока не всплыла. А раз не всплыла, то они нам её не передали и мы о ней не знаем. Мы предполагаем, что это серьёзная информация или документы, раз из-за них столько трупов.  Самое главное во всём этом, что нам пока не известно, нашли они то, что искали или нет. По крайней мере ясно, что ни у одних, ни у других родителей Анны этой информации не нашли, иначе бы зачем было пытать и убивать Анну.  А вот была ли она в курсе дел родителей и была ли у неё эта информация и отдала ли она её Смирнову и его подельнику? Вопрос вопросов. – Вихров развел руками. – Но думается мне, что и у Анны они ничего не нашли. Если бы нашли, просто исчезли из поля зрения, а они пошли к Нечаеву. А вот если эти данные хранились у Нечаева, и он их отдал и после этого они его убили, то мы ни документов, ни Смирнова с подельником уже не найдём.
          Кстати, как вы теперь понимаете Руцкие не погибли в ДТП. Их вначале пытали, потом убили, посадили в машину и пустили машину под Камаз.  Мы сделали эксгумацию тел уже практически спустя пять месяцев после похорон. Ваши коллеги в Сестрорецке не стали особо разбираться, оформили как ДТП по вине Руцких (они выехали на встречку под Камаз). Дело быстро закрыли. Когда провели эксгумацию и поняли, что Руцкие убиты и их пытали, стало ясно, что от них хотели что-то получить, сразу же подумали о приемных родителях и Анне. Поехали к ним. Тут и выяснили, что приемные родители тоже недавно погибли, утонули. Соответственно выяснили, что утонули не сами. Мы установили наблюдение за Анной. Практически два месяца «водили» её. Ничего подозрительного не заметили, кроме того, что у неё появился парень, который недавно вернулся из Штатов. «Прокачали» его. Ничего подозрительного не обнаружили. Наш сотрудник, под видом друзей родителей пообщался с Анной, сказал, что оставлял им документы, спросил, не передавали ли ей? Анна сказала, что никто ничего ей не передавал. Я с ней разговаривал уже официально. Выяснил, что родители ей рассказали, что служили в разведке и являлись сотрудниками КГБ. Она гордилась ими. Обиды не держала. Я тоже спросил не передавали ли родители на хранение документы или ещё что-то. Сказала не передавали. После чего мы решили, что информация была у приемных родителей Анны, еще немного «повели» и наружку сняли.  А через две недели звонок вон, - он кивнул на Кунгурова, - от Леонида Ивановича. Вот такая получилась картина маслом. Переиграли они нас. Это то, о чём я вам хотел сообщить. Дальнейшее расследование теперь ведём мы. Соответственно результирующие данные будут закрытыми. Извините. Завтра Вам передадим Дело, которое мы подготовили, просмотрите его, пусть ваши сотрудники посмотрят, чтобы знать, что в нём и сдайте в Архив.
        - Ну, хотя бы по поимке Смирнова сможете нас с Александром Анатольевичем проинформировать? – Кунгуров приподнял брови. – Тут уже интерес даже не служебный, а личный.
        - Посмотрим, - Вихров пожал плечами. – Его еще найти надо. Если он получил то, что искал, может его уже и в стране нет. А вот если не нашёл и будет дальше искать, тут уже есть шанс встретиться с ним. – Он встал, пожал руки Трухину и Кунгурову. – Спасибо коллеги. Не знаю как у вас, а у меня всё в голове как-то устаканилось. Руцкие, Злобины, Нечаев мертвы, поэтому своим рассказом я им уже навредить не могу. Считайте, как кино, детектив пересказал. За Нечаева спасибо. Если понадобиться что-то уточнить, мы с вами ещё свяжемся. До связи.
        Трухин проводил Вихрова до двери. Кунгуров подошел к окну, посмотрел на улицу. Питер снова накрыла снежная крупа вперемежку с дождём. Здания виделись, как в тумане. По оконному стеклу струилась вода и застревала у рамы  налипшими снежными комьями.
        - Хоть бы уже мороз вдарил. Надоела эта сырость и каша на дорогах. – Кунгуров отошел от окна и сел к столу. – Ну и как тебе?
        - Действительно, как в кино. – Трухин сел рядом. – Знаешь, я вот всё думаю, неужели Руцкие не понимали, что представляют для дочери опасность? Они же умные взрослые люди, разведчики. Дураков в разведку не брали.
        - Саша, они не только разведчики, они ещё и родители. Понимаешь? Родители, которые хотели быть рядом со своим ребенком, хотя бы какую-то часть своей жизни. – Кунгуров потер лоб. – Я думаю, они поняли, что их жертва оказалась бесполезной. Той Родины, ради которой они шли на риск, которой служили – нет, а новой они не нужны. Дочь, которую они ради службы оставили, о них не знает, родственники считают погибшими. И как жить с таким пониманием? Видимо надеялись именно на неразбериху, новую фамилию и на авось. Ну теперь это уже не наше дело друг мой. Вовке скажи, чтобы не искал Смирнова, а то я его знаю. Затеет личное расследование. И тебя это тоже касается. Сам знаешь, с Конторой шутки плохи. Если что узнаю, сообщу. Тоже поехал. Давай, - он протянул Трухину руку. Тот пожал. Кунгуров вышел из кабинета.


         Глава 11

         Трухин вышел в приёмную. Анжелики за рабочим столом не было. Он выглянул в коридор и увидел, что она стоит у окна с опущенной головой, сжав руками плечи.
       - Анжелика мы закончили, можете вернуться. – Трухин пошёл к себе к себе.
       Через минуту вслед за ним в кабинет влетела секретарь. Её глаза были заплаканы, нос распух.  Шмыгнув носом, она прокричала, - значит так? Значит меня, как паршивого котёнка можно вышвырнуть в любой момент с моего рабочего места? Значит мне нет доверия? Я что шпионка? Секретные сведения сливаю? Предъявите доказательства, если они есть. Я изо всех сил стараюсь поддерживать порядок в нашем Управлении, работаю с утра до ночи, а вы со мной так. Да, не зря у меня сегодня Меркурий в доме Стрельца и Марс в доме Казерога. Я знала, что день не задастся и тёмные силы, будут пытаться уничтожить меня. Заявление на увольнение писать?
       - Анжелика, успокойтесь. – Трухин сердито посмотрел на неё, - это что за истерика? Я долго терпел ваше хамство к сотрудникам, ваше вмешательство в мои дела. Вы кем себя возомнили? Занимаете должность выше Борисова, Власова, Звягина, Сойки? Им нельзя было присутствовать на совещании, а вам подслушивать можно? И не спорьте, я знаю, что подслушиваете. Вы отдаете отчет своему поведению? Отдаёте отчет тому, кто здесь был и откуда он? Если нет, то да, пишите заявление, я завизирую. Сколько можно с вами нянчиться?
         Анжелика от удивления приоткрыла рот. Она не ожидала такой отповеди от начальника. Он всегда был вежлив, спокоен и доброжелателен и сглаживал острые углы между ними. Немного помолчав, она пробормотала, - извините. Такое больше не повториться. Я буду выполнять только свои непосредственные обязанности. 
        - Соберите мне отдел Борисова. – Трухин демонстративно уткнулся в бумаги.
        Анжелика молча вышла. Через несколько минут тишина кабинета была нарушена голосами, скрипом отодвигаемых стульев, шуршанием бумаги.
        Трухин кратко ввел всех в курс дела, не вдаваясь в подробности.
         - «Пройдут года, поймёт любой и это не изменится – чем больше жертвуешь собой, тем меньше это ценится». – задумчиво произнёс Борисов.
         Власов удивлённо посмотрел на друга. – Боря, ты меня сразил наповал. Сам придумал, что ли? Уважаю.
          - Я ещё до мудрецов не дорос, но мысли их иногда почитываю. – Улыбнулся Борисов. – К нашей ситуации еще подходит такое высказывание (не помню кого) «Жизнь - это большой супермаркет, бери что хочешь, но не забывай, касса впереди – за всё придётся платить».  Вот Руцкие и заплатили собственными жизнями, жизнью дочери, чужими жизнями за свои поступки, свою глупость и жадность.
          - Так друзья, - Трухин каждого по отдельности окинул взглядом. – Вкратце я вам всё рассказал, что мог, а теперь требую, Власов, это особенно тебя касается, забыли об этом деле. И про Смирнова забыли. Всем всё понятно? Это дело Конторы. И не спорить, - он жестом остановил попытавшегося было что-то сказать Власова. – Дело очень серьёзное, мы можем своими необдуманными действиями помешать. Речь идет уже не просто об убийствах, а госизмене Родине. Госизмене Руцких, если они скрыли какие-то важные документы, госизмене Смирнова и его подельника, госизмене Нечаева.
       - Александр Анатольевич, - Соня как в школе подняла руку, - можно?
       - Что такое? – Трухин ус удивлением посмотрел на Сойку.
       - Я о Нечаеве хочу сказать. Мне кажется он в этом деле случайный человек. Не может он быть агентом ЦРУ.
       - Почему ты так решила? – Власов приобнял Сойку и заглянул ей в глаза.
       - Я что-то пропустил? – Трухин с удивлением посмотрел на обоих. – У вас перемирие? Неужели свершилось?
       - У нас не перемирие. У нас свадьба, - гордо отозвался Власов. – Я всё-таки нашёл свой идеал женщины, так же, как и вы с Борисом. – Он обвёл всех присутствующих проказливым взглядом.
       Все рассмеялись. В кабинете стало шумно, весело и как-то даже светлее.
       - Слава Богу. – Трухин подошел и приобнял обоих. – Поздравляю. Рад. Когда свадьба?
       Соня укоризненно посмотрела на Власова. – Власов, я о деле, а ты, как всегда, о себе любимом.
       Власов смутился. – Сонечка, извини. Всё, умолкаю. О дате сообщим дополнительно. – Он снова проказливо улыбнулся Соне, - невесте ещё надо развестись. Заявление на развод подано. Это я холостой и не женатый, готов, хоть сейчас в ЗАГС.
        Люся вдруг вспыхнула, хотела что-то сказать, но промолчала. Власов виновато посмотрел на неё и отвёл глаза.
        - Соня, извини, это я виноват, перебил тебя. – Трухин снова сел в свое кресло, - продолжай.
        Борисов покачал головой, - Соня, погоди. Почему не может? Смотри, Нечаев как раз чуть больше года назад приехал из Америки. Зачем? У него там была хорошо оплачиваемая работа, признание, жилье. И вдруг он срывается и возвращается сюда, спустя столько лет. Ностальгия? Так никто не мешал прилетать сюда к родителям когда захочет. Сейчас запретов нет. Другое дело, если бы у него там ничего не получилось, поэтому вернулся. Так бывает. Но получилось же. Я узнавал, он летал по всему миру писал программы, жил то там, то сям. Чем не прикрытие для ЦРУ? Потом он вдруг уже после смерти родителей Анны, знакомиться с ней. Да, она симпатичная, но ничего особенного. Есть много девушек и посимпатичнее. В доме Нечаева Анну никто не видел. Значит, он её к себе домой не приглашал, а сам у неё бывал постоянно. Почему? Сказал, что отношения были ни к чему не обязывающие, а подружка сказала, что серьезные. Зачем установил за ней слежку? Зачем ходил к её дому и квартире, если знал, что она дома?  - Он кивнул на Власова и Люсю, - ребята приехали, он был пьян, хотя у меня создалось впечатление, что он если и пьет, то знает меру. Такой «человек в футляре». Странно всё это.
      - Так вот поэтому у меня и возникли сомнения в виновности Нечаева. – Соня улыбнулась Борисову. – Понимаете Борис Иванович, если бы Нечаев знал об этой программе в телефоне и знал, что Анна дома, он бы не стал маячить у всех на глазах перед её домом и квартирой. И потом почему программа была настроена на двоих, на Нечаева тоже? Получается кто-то следил за ним, а через него и за Анной. Наши компьютерщики сказали, что эта программа позволяла следить дистанционно за двумя сразу.
      - Но Анна могла и не брать с собой телефон, а оставить его дома, - возразила Люся. – Поэтому Нечаев и приходил к её дому. Он видел, что телефон дома, а она не отвечает. А следили не за ним, а через его телефон за Анной и это были видимо кураторы Нечаева и он об этом знал. А вот в самоубийство я не верю. Если он понял, что его «раскрыли», он уже отомстил за погибшую любимую, зачем вешаться, когда можно улететь в любую страну, вернуться в Америку наконец и жить припеваючи. Агенты ЦРУ обычно из-за таких глупостей, как любовь, с жизнью не кончают. Я думаю, это убийство. И Нечаев точно замешан в смерти Руцких. – Люся вызывающе посмотрела на Соню.
       - Так коллеги, - Трухин поднялся и оглядел всех присутствующих. – Я собрал Вас всех здесь не для обсуждения, а для доведения информации. Все предположения, догадки по этому делу, любые действия, прекращаем. Каждый остаётся при своём мнении. Завтра должны привезти Дело по убийству Анны Руцкой. В Деле данные о том, что её убил Андрей Нечаев. Есть его признание (записка). Есть заключение судмедэксперта (не твое Люся, не беспокойся) о самоубийстве Нечаева. Так как это было самоубийство, Дело по Нечаеву лежит в районном отделе милиции. Понятно? А у нас в Деле будут только выписки оттуда, так как её Дело вели мы.  Дело закрыто. Предвосхищая Ваши вопросы, отвечаю, да, именно оно будет лежать у нас в архиве. Если в Управлении есть кроты или люди, готовые за деньги продать информацию, то они найдут там именно эти данные. Всё, все свободны, кроме Власова.
      Все встали и вышли из кабинета. Когда дверь за ними закрылась, Трухин повернулся к Власову.
      - Так, что за тайны мадридского двора? Почему я последним узнаю про ваши планы с Соней? А как же Люся? Ты вроде с упорством быка её добивался? Или это опять твои закидоны? Вов, я не хочу, чтобы Соня второй раз проходила через то, что ты ей устроил тогда. У неё семья, муж. Она вроде счастлива с ним. Он хороший человек и любит её.
       - Вот именно, вроде. – Власов тяжело вздохнул. – Не счастлива она с этим самым мужем Александр Анатольевич. Мы с ней оба делов натворили тогда. Я испугался серьёзных отношений, она мне назло замуж выскочила. После её замужества, вы сами видели, я вообще с «катушек слетел». Зато узнал, где сердце и как оно может болеть. Поэтому и кидался из отношения в отношения, думал «клин клином». Не получилось. Мы с Соней поняли, что оба «дошли до ручки», объяснились и решили, что вместе нам будет лучше, чем врозь. А с Люсей – и она и я знали, что это просто игра. Между нами, ничего не было, кроме флирта.
      - Не думаю, - протянул Трухин. – Вон она как сегодня дернулась, когда узнала о вашей свадьбе. Поговори с ней. Ладно, если на этот раз серьезно, я рад за вас. Только смотри, ещё раз Соню обидишь, шкуру спущу и из списка друзей вычеркну. Понял? 
      - Понял. - Кивнул Власов. – Не обижу, обещаю. Я её люблю.
      - Ну и хорошо, а то вы меня со своими любовями уже, - Трухин махнул рукой. – иди работай. И по делу Руцких ни-ни. Усёк? Ждём с Татьяной приглашение на свадьбу.
      - Обязательно. – На лице Власова снова появилась улыбка во весь рот. – Будите посаженными родителями. – Он выскочил за дверь.
      Трухин рассмеялся, взял трубку телефона и набрал домашний номер.
         
Глава 12
 
      В городе на какое-то время установилась Зима. Тротуары покрылись ледяным панцирем, с крыш свисали огромные сосульки, которые периодически падали на землю с грохотом и рассыпались на мелкие блестящие кусочки. Народ, опасливо посматривая вверх старался идти не по тротуару, а по дороге, не смотря на машины. Солнце, не привычное для коренных ленинградцев/питерцев слепило и вызывало раздражение. Оно высвечивало всё, что ранее было скрыто от взоров людей в сумраке и моросящем дожде: разбитый асфальт на тротуарах, ямы и выбоины на дорогах, облезлую краску на домах, мусор в углах и подворотнях. Пронизывающий ветер с морозом заставляли ежиться, поднимать воротники курток, пальто и натягивать шарф практически до глаз.
      - Ёшки-матрёшки! – Власов, торопившийся на службу, поскользнулся на льду, припорошенному снегом, замахал руками, пытаясь устоять, но не удержался и упал на правый бок, больно ударив бедро и руку. – У нас, что все дворники перевелись? Коммунальные службы все в отпуске или прекратили своё существование? Куда не глянь одни узбеки, таджики и киргизы в городе, а тротуар почистить некому. Зато на каждом углу Шаверма, Чайхана, самса, вместо пирожковых. Буд-то не в Питере живу, а в Самарканде или Бишкеке. (город Ленинград недавно переименовали в Санкт-Петербург и теперь жители назвали его кто по-старому, кто по-новому. Но больше всего прижилось - Питер) – Он с трудом поднялся, отряхнулся и заковылял к Управлению.
           Борисов ехал на службу в недавно купленном авто, жигулях девятой модели, в приподнятом настроении и напевал песню, которую слушали утром его мальчишки, что-то про Америку и гуд бай. Мальчишки фанатели от Бутусова и группы Nautilus Pompilius. Борисов не понимал такой музыки, но слова вязли на зубах и никак не хотели уходить. Ночью Настя сказала, что у них скоро будет прибавление в семье. Борисов давно хотел дочку, но боялся заговаривать об этом с Настей. Он понимал, что ей и так тяжело с ними тремя «мальчиками». И вот такой подарок. Ему хотелось кричать во весь голос, поделиться с друзьями своим счастьем. Хотелось смеяться и петь. Впереди на тротуаре он увидел ковыляющего Власова, чуть обогнал его и притормозил.          Приоткрыв окно, крикнул, - Мороз и солнце, день чудесный. Что ж ты так хмур, мой друг прелестный? Садись, домчу быстрее ветра к нашим родным пенатам.
         Власов открыл дверцу, плюхнулся на сидение и поморщился. -  Привет. Ты чего сияешь, как начищенные ботинки?
         - А ты чего такой кислый? Случилось что? – Борисов с тревогой посмотрел на друга. – Почему один? С Соней поругались?
         - Никак нет, товарищ майор. – Сердито отозвался Власов. – Можете быть спокойны, с Соней все замечательно. Она сегодня с утра куда-то по своим делам раньше убежала, поэтому я за ней не заезжал. Чего вы все трясётесь? Я сказал, что больше, кроме Сони ни на кого не гляну, значит не гляну. Если только она сама от меня не уйдет. Но этого я не допущу. Просто я шёл и упал, теперь больно бедро и руку. Никто ж не чистит ни дорогу, ни дворы, ни тротуары. Грязища везде, комья застывшей грязи, льда. Во что наш город превратился? Культурный центр страны, северная Столица. Во время блокады и то старались расчищать улицы, мне бабушка говорила. Я помню, когда с родителями жил, у нас в доме дворник был Рустам, так он с пяти утра начинал скрести, мести, убирать. А что сейчас случилось? Почему дворники вроде и есть, а убирать, мести, скрести некому? Мусорные баки полными неделями стоят, воняют. В парадных мочой пахнет, бутылки валяются.
       Борисов рассмеялся. – Вов, кончай бухтеть, как древний стрик. А вот раньше, а до Революции 1917 года, а вот до 1913 года. Забудь. Страна капитализм строит, идёт в рынок, вернее в базар, семимильными шагами. Теперь за всё платить надо. Государство отдало на откуп коммуналку частным
 коммерческим предприятиям. Коммунальные службы теперь всякими АО, ООО, ЗАО стали. Теперь Мэрия с ними Договора заключает, а они без оплаты и шага не сделают. Ну и соответственно деньги немалые за уборку требуют, а Мэру жалко такие деньги отдавать из бюджета. Привыкай.
       - А я не хочу привыкать. – Власов потер руку. – Болит зараза. Посмотри, -
он сунул ладонь Борисову под нос, - опухла? Может перелом? И бедро ноет.
       Борисов припарковал машину на парковке у Управления и посмотрел на ладонь Власова.  - Красная. Нормально приложился. Пальцами пошевели.
       Власов пошевелил и сморщился. Борисов хлопнул его по плечу.
       - Перелома нет. Ушиб пройдет. Жить будешь. Пошли. Видишь вон Федос на крыльце стоит, машет.
       - Ты не сказал, чего такой весёлый сегодня с утра? Колись.
       Борисов, выключил зажигание, открыл дверцу. – Пошли, при Федосе скажу, чтобы сто раз не повторять. 
       Они вышли из машины и направились к Звягину, который задрав голову кверху блаженно щурился под солнечными лучами.
        - Федос, чего к месту прирос? – Власов толкнул его в бок. – Ультрафиолет хватаешь?
        - Хватаю. У нас же солнце, как подарок, только по конкретным датам появляется. А ты чего хромаешь? – Звягин кинул быстрый взгляд на Власова.
        - Чего-чего, упал. Катушка вместо асфальта. Синячина на ноге, наверное, будет и руку ломит. ББ вон пожаловался, а он говорит, что жить буду и велел не ныть. – Власов потер правую руку и поморщился. – Ему вон весело. Сияет, как лёд на солнце, а почему не говорит.
        - Это что ещё за новшество? Какой я тебе ББ? – возмутился Борисов.
        - Ну Борькой я тебя могу назвать у тебя дома, Борис Борисович очень длинно и торжественно, товарищ майор слишком официально, до шефа ты ещё не дорос. Шеф у нас Александр Анатольевич. Вот я придумал ББ и дёшево, и сердито. – Власов посмотрел на Звягина. – Нормально же придумал?
         - Юр, давай ему тоже прозвище какое-то дадим? – Борисов окинул взглядом Власова с ног до головы. – А то он всем уже придумал прозвища, клички, а сам пока неохваченный остался. Он же теперь остепенился, ни казановой, ни ловеласом не назовёшь. 
         - Кому я придумал? - Возмутился Власов, - Федосу вон да тебе.
         - Коне-ч-н-о-о, - Протянул Звягин. – Лейтенантов одного «жирдяем» зовёшь, другого «денди», Трухина – шефом, Анжелику – «цербер». Соню – «птичка-невеличка».
         - Ну и чего, я не прав? – Власов ехидно прищурился. – Скажи спасибо, что я сменил твои прозвища «коломенская верста» и «каланча» на ББ. Ты всё-таки какой-никакой, а начальник.
         Борисов шутливо за махнулся на него. – Ты у меня дождёшься юморист
 ты наш, заноза в заднице.
         - О, вот и прозвище нашлось – «заноза». – рассмеялся Звягин. - Точно, всегда, как заноза в одном месте.
         - Только попробуй! – Власов встал в боксёрскую стойку. – Нокаутирую в один момент.
         - Что это у вас тут за бои местного значения?
          Все обернулись. По ступенькам поднимался Трухин.
         – Отставить. Все ко мне в кабинет через десять минут. Соню прихватите.
         - А лейтенантов тоже звать? – Борисов открыл входную дверь.
         - Нет. Их не надо. – Трухин вошел в вестибюль, Борисов за ним. – Чего там у вас? Вовка снова дурит?
         - Да, нет, просто шутили. – Улыбнулся Борисов. Он мне прозвище придумал ББ, ну а мы ему в ответ – заноза.
         Трухин рассмеялся. – Ему подходит. Давайте жду вас у себя.
         Через минут десять, все приглашённые вошли в приемную Трухина. Анжелика сидела и с отсутствующим выражением лица смотрела на потолок. Борисов кашлянул, показывая, что она не одна в комнате, но Анжелика не отреагировала. Власов удивлённо приподнял брови, подошёл к столу, за которым сидела Анжелика и постучал по нему.
         - Анжелика, ау, - он помахал перед её лицом руками, - выходи из астрала, доброе утро.
         - Доброе. – Она оторвала свой взор от потолка и посмотрела на Власова.
         - Мы, - Власов показал на всех присутствующих рукой, - к шефу на совещание. Он нас вызвал.
         - Так идите. – Равнодушно отозвалась секретарша. – Я то-то тут причем?
         - Ты случаем не заболела? – Власов потрогал лоб Анжелики. – Вроде не горячий. Или сегодня Марс отдыхает в доме Венеры и поэтому не агрессивен?
         - Вам бы всё только насмешничать товарищ капитан. – Анжелика поёрзала на стуле. – Александр Анатольевич распорядился сотрудников вашего отдела пускать без записи и звонков. Так вот, я вас не задерживаю. – Она снова уставилась на потолок.
        - Чудны дела твои, Господи, - пробормотал Власов. – Коллеги, путь свободен, вперёд.
        Все вошли в кабинет, следом забежала Соня. Власов восхищенно посмотрел на Трухина и воскликнул, - Александр Анатольевич, как вам это удалось? Респект и уважуха от меня.
        - Ты это о чём? – не понял Трухин.
        - Анжелика из цербера превратилась вначале в соляной столп, а потом…, даже не могу точно описать её состояние, в заторможенно-скучающую девицу. Жутковато-то что-то стало. Чего это с ней, поделитесь информацией? 
        - Так, пустые разговоры отставить. – Трухин встал. – Присаживайтесь. Я вас вот зачем позвал господа сыщики...
        Власов не дал ему договорить и сделав испуганно-дурашливое лицо
 прошептал, - к нам едет ревизор?
      Трухин прикрикнул на него, - Власов, ещё раз перебьешь начальство, выставлю за дверь. Точно - заноза в заднице. Я надеялся, что ты повзрослел, раз решил жениться. Соня, подумай ещё раз, прежде чем выходить за него замуж. Мальчишка! Не даёт ведь слово вставить. Привык, что всё с рук сходит. 
      Власов скривился, потер руку, ногу, потом подул на руку и молча опустил голову. Трухин с удивлением посмотрел на него.
     - Что случилось? Что у тебя с рукой?
     - Нормально всё. Жив буду. – Буркнул Власов. – Человеку плохо, старается держаться изо-всех сил, поэтому и шутит, а вы набросились, обзываете, унижаете в присутствии невесты. Друзья-коллеги называются.
     - Покажи руку. – Соня взяла опухшую руку Власова в свои руки. – Вов, что случилось? У тебя, скорее всего перелом. Ладонь распухла и красная. Тебе к врачу надо. Кто это тебя так? Ты подрался что ли? С кем? И когда успел? Вчера вечером всё нормально было.
     - Успокойся Сонечка. – Власов криво улыбнулся. - Упал я. Поскользнулся и упал на лёд, «закрытый перелом, очнулся – гипс». ББ вон сказал, что я жить буду, ничего страшного, заживёт, как на собаке.
     - Вов, ты чего? – Расстроенно произнёс Борисов, - я такого не говорил. Да и ладонь у тебя тогда просто красная была. Извини.
     - Так, хорошо день начался, - Трухин окинул всех присутствующих взглядом. – Власов, быстро в мед. пункт. Соня ты тоже с ним. Перенесём совещание на, - он поглядел на часы, - на одиннадцать. Все свободны.
     Все вышли из кабинета. Трухин задумался. Он поймал себя на мысли, что в их «Святом союзе» в последнее время что-то изменилось.  Что-то не так. Что? Раньше они были, как единое целое. Вместе работали, обсуждали проблемы друг друга, решали вопросы, порой нерешаемые, для чего рисковали жизнью друг ради друга, отдыхали. Между ними не было секретов, недомолвок, обид. Они стояли горой друг за друга и за семьи друзей. Сколько раз Вовка в буквальном смысле спасал жизни Татьяны и его Трухина. Если бы не Вовка, тогда, когда похитили Татьяну, то не было бы сейчас у него, Трухина ни семьи, ни сына, да и сам он неизвестно где бы был. А Настя? Она как мать Тереза, всегда готова прийти на помощь, поддержать, успокоить, направить. Они всей толпой всегда вваливались в их Борисом дом в любое время суток, и она несмотря на то, что тоже работает, устаёт, в доме двое маленьких сыновей, да ещё и кот, всегда встречала их с улыбкой, кормила, поила, выслушивала их мужской бред и ненавязчиво давала какие-то советы. Борис это плечо, на которое всегда можно опереться и знать, что это плечо поддержит и не даст упасть. Он больше, чем друг и коллега, он брат. Федос - Юра Звягин. Надёжный, спокойный, умный. Вовку спас в Крыму, когда тот был на отдыхе. (* см. «Отдых по бартеру). Если бы не его помощь, может и Вовки бы уже не было. До сих пор влюблённый в Иришку и смотрящий на него, Трухина глазами, в которых всё ещё теплиться надежда. Эх, Иришка, Иришка. Родная - чужая дочка. Боль и любовь его, Трухина жизни. Она всё больше отдаляется от него. Живёт праздной, бездумной жизнью, навязанной ей её матерью. Сонечка Сойка, с виду хрупкая, нежная, но, если потребуется, ради друзей, коллег, да и всех, кто нуждается в её помощи, готова пойти на всё, чтобы помочь. Они все «одной крови» и никак не вписываются в новую Россию, где главными стали не любовь, сочувствие, помощь, доброта, честность и добросовестность, а нажива любыми средствами, безразличие к чужому горю, себялюбие и бег цели «по трупам». Разворовали, разорили всю страну. Воры и бандиты стали чиновниками, политиками. Продают заводы, фабрики, предприятия иностранцам, а те их перепрофилируют или закрывают их. Миллионы безработных, бомжи на улицах, проститутки у дорог, бандиты в золотых цепях на «мерседесах» - это лицо новой России.  А их «Союз» это старая, Советская, догорбочёвская Россия.
         И что с ними сейчас происходит?  Конечно, когда создавался их «Союз», женат был только Борис и они все спешили в их с Настей дом, чтобы отогреться в нём, почувствовать себя не одинокими, а нужными. А потом он встретил Таню, они создали семью, родился сын. Появился свой тёплый и уютный дом, куда хотелось бежать и где хотелось быть каждую свободную минуту. Соня вышла замуж и практически перестала бывать на их неформальных встречах. Вовка пустился во все тяжкие, гулял напропалую, стал раздражительным, язвительным, порой злым. Звягин стал отстранённым, даже каким-то отрешённым. Выискивал разные курсы и сидел там до ночи занимался.  «Союз» начал трещать по швам. Стало не хватать времени, чтобы
  интересоваться делами друг – друга, вникать в проблемы. До чего дошло? Ведь, он, Трухин, всерьёз считал, что Соня забыла Вовку и вышла замуж по любви. Даже радовался за неё. А она, оказывается страдала и собиралась увольняться. И уволилась бы, если бы не Борис. Вовка тоже себе места не находил, а Трухин списывал все его «закидоны» на испортившийся характер, возраст, самолюбование и безалаберность. Именно Борис помог разобраться Вовке и Соне в их отношениях. И даже об этом Трухин узнал случайно, Власов рассказал. Боря каким был, таким и остался. Получается, это он, Трухин поменялся? Он хоть раз поговорил с ними «по душам»? Нет. И вот сейчас, он же видел, что у Бориса что-то случилось, его распирает от какой-то новости, что Власов весь напряжённый, красный, пытается шутить через силу, но «включил» начальника. Неужели жизнь друзей стала для него менее важна, чем служба? Плохой он друг, выходит. Неужели правда говорят, что власть, кресло начальника, меняют человека и счастливая личная жизнь не совместима с друзьями. Нет, одернул он себя, Борисову эта счастливая личная жизнь и кресло начальника отдела не помешали ни в дружбе, ни в службе. Значит дело в тебе самом Трухин Александр Анатольевич. Он снял трубку телефона и набрал домашний номер, Татьяна сегодня была выходная.
      - Танюш, привет родная. Как дела? Чем занята? Как Игошка? Спит? Слушай, мы давно ребят у себя не собирали. Что если я приглашу их всех сегодня к нам на ужин? Готовить ничего не надо, я в Пиццерию заеду и в «Сладкоежку», куплю всё. Посидим, как раньше. Вовка с Соней скоро жениться собираются, обсудим как раз. Да и Борька что-то темнит. Согласна? Умничка моя. Ты тогда Насте позвони, скажи, что мы её с мальчишками ждём. Люблю Вас. До вечера.
      Трухин положил трубку и улыбнулся. Потом встал и вышел в приёмную. Анжелика с тревогой глянула на него.
      Трухин махнул рукой, - Сидите, сидите, пожалуйста. Анжелика, я хочу извиниться. Я вёл себя последнее время непозволительно. Приношу свои извинения. И всё-таки прошу вас относиться к нашим общим коллегам вежливо и с уважением. Договорились?
       Анжелика покраснела, в её глазах появились слёзы. Она пролепетала, - Да, конечно. Я тоже прошу прощения. Мне казалось, что вы слишком мягкий для такой должности и я старалась создать вам имидж. Признаю, ошибалась, вы просто настоящий Питерский интеллигент и замечательный человек. Понимаете, до вас у меня начальником был настоящий беспредельщик. Он на всех орал, унижал, ну и я так же начала себя вести. Извините ещё раз. Я постараюсь вам соответствовать.
      Трухин улыбнулся. – Ну вот и лады. Только знаете, не надо соответствовать, подстраиваться. Будьте самой собой. Договорились? – Он вышел в коридор и пошёл в сторону медпункта.
       Власов лежал на кушетке, рядом сидела медсестра Света и ощупывала его бедро. Соня находилась тут же у стола.
       - Ой, щекотно, - хихикал Власов. – Светочка, мне как-то неловко в присутствии невесты лежать без штанов, когда меня трогает другая симпатичная девушка. Можно я уже оденусь? Чего тут смотреть? Если пришёл на своих двоих, значит перелома нет. А вот рука всё больше болит. Её посмотрите.
       - Товарищ полковник приветствую, - увидев Трухина поздоровалась медсестра. -  Где это вашего бравого капитана так приложили? Не говорит, темнит, как всегда. Опять задержание?
        Трухин улыбнулся. – Секретная информация. Что скажите Света? Что с нашим бравым капитаном?
         Светлана встала, прошла к столу, села и стала что-то писать. –- А чего тут скажешь? Там явный перелом кисти. Снимок надо делать. Одевайтесь. – Она посмотрела на Власова.  Вот вам направление на рентген, - она протянула листок. -  А бедро, скорее всего просто сильный ушиб. Сейчас вам мазь выпишу и таблетки обезболивающие. Через недельку пройдёт. Может раньше. А вот с рукой видимо придётся гипс дней двадцать поносить. Но это после снимка врач вам скажет. Давайте идите в нашу Поликлинику. Держите рецепт, купите у нас внизу в аптеке. Баню, ванну, нагрузки где-то на месяц придётся исключить. Ясно, товарищ капитан?
       - Так точно, - козырнул Власов, - натягивая брюки.
       Пошли уже, товарищ капитан. – Соня насмешливо посмотрела на Власова. Они направились к двери. Трухин махнул им рукой и задержался в медпункте.
       - Светочка, что там серьезное что-то с рукой?
       - Не волнуйтесь Александр Анатольевич, жить будет. – Рассмеялась Светлана. – Но с рукой не очень. Почти уверена, что перелом. Так что на какое-то время бравый капитан выбывает из ваших рядов.
       Трухин попрощался и вышел из кабинета. Власов и Соня стояли недалеко от двери.
       - Ещё чего! – Власов подошёл к Трухину. - Я всё слышал. Это же рука, а не нога. Ходить хоть и хромыляя могу, голова соображает, левая рука есть. Никакого больничного я брать не буду.
       - Ладно, ладно, там будет видно. Идите в поликлинику, не торопитесь, сделайте всё, что скажет врач. Когда вернётесь, тогда и посмотрим, как быть дальше. Совещание соберём, когда вы вернётесь. Мне есть что вам всем сказать-рассказать, поэтому будем ждать. – Трухин посмотрел на Соню. – Соня, если врач будет настаивать на больничном, пусть оформляет. Проследи, ладно? А то я знаю этого героя. Помнишь, как он с больницы сбежал, после ранения и операции, чтобы с нами Новый год встретить?
       - Ещё бы не помнить, - рассмеялась Соня. – Именно в тот вечер он мне в любви впервые признался.
       - Я?! – Изобразил возмущение Власов, - Да я тогда после наркоза был. Ты мне ангелом казалась. А оказалась… . Александр Анатольевич, она меня чуть взглядом не убила, когда я на кушетке чуть живой, полураздетый лежал. Я пошутил со Светой, а она надулась сразу. Ревнивая жуть.
     - Да флиртуй ты с кем хочешь. – Фыркнула Соня. – Горбатого могила исправит. Может мне правда подумать Александр Анатольевич пока не поздно, выходить за него замуж или нет?
     - Только попробуй! – Власов сделал зверское лицо.
     Трухина приобнял их обоих за плечи. – Ни в коем случае! Соня ещё одну вашу разлуку или «холодную войну» мы не вынесем. Любите дети мои, плодитесь и размножайтесь, как сказано в Писании. А флирт Сонечка, это для мужчины нормально. Я тоже бывает иногда флиртую, это как игра. Но люблю я только свою Таню и других женщин для меня нет. Я думаю, Владимир к этому тоже наконец-то пришёл. Я прав?
      - На все 100% - Власов чмокнул Соню в щеку. – Всё, мы пошли. Но мы вернёмся.
      Соня с Власовым пошли в Поликлинику, а Трухин зашёл к Борисову.
      - Боря, пока наши ушибленные и сопровождающие ушибленных пошли к врачу, давай рассказывай, что у тебя произошло? Ты сегодня сам не свой. Тебя просто распирает.
      Борисов широко улыбнулся. – Да я хотел при всех, но раз такое дело с Вовкой, то ладно. Мы с Настей ждём пополнение. И я надеюсь, что на этот раз это будет девочка. Я уже и имя придумал – Валерия, Лерочка.
       - Молодцы! Какие вы молодцы! Рад за вас! - Трухин с Борисовым обнялись. – Так ты теперь многодетным отцом будешь? И имя замечательное выбрал. Борь, это надо отметить. Мы сегодня с Таней всех к нам приглашаем. Давно вместе не собирались, по душам не говорили.
       - А Таня не против?
       - Нет, конечно.  Она только за.
       - Тогда Насте надо позвонить, предупредить.
       - Таня сказала, что сама позвонит. Она ещё не знает вашей новости. Для неё будет сюрприз. Дома скажем, ладно? А сейчас ждём Вовку с Соней. У него все-таки видимо перелом руки. Я кое-что должен вам рассказать, обсудим дела, и потом к нам. Я после совещания ребятам скажу про сбор. А сейчас
 работаем.
       Борисов потёр затылок. – Да, давно не собирались. Я только сегодня с Настей говорил, что надо всех собрать, а вы опередили.
       Трухин смущенно посмотрел на друга. – Знаешь, я вдруг поймал себя на мысли, что я как-то ушел с головой в рабочие проблемы, семейные дела и мы стали отдаляться друг от друга. Редко собираться, общаться. Тебе спасибо. Я проглядел Вовку с Соней, а они чуть «дров не наломали». Со Звягиным всё хочу по душам поговорить, да никак не соберусь. Не знаю, что говорить и почему-то чувствую себя виноватым в этой ситуации с Иришкой.  С тобой тоже давно по душам не говорили.
        Борисов улыбнулся. – Да всё нормально. Это жизнь. На работе вон какая ответственность, дома сын долгожданный, жена любимая. Сколько лет вы один мыкались?
        - Нет, Борь, не успокаивай и не оправдывай меня. – Трухин покачал головой. – Я реально стал замечать за собой то, чего раньше во мне не было: начальственный тон, покрикивание, даже высокомерие. Анжелику выгнал из её кабинета, можно сказать вытолкал, ещё и нахамил.
        - Ну, Анжелика, это отдельный случай. – Борисов развел руками. – Вы с ней и так чересчур вежливы.
        - Нет, Боря, ты не прав. Она просто одинокая, несчастная женщина, боящаяся потерять работу, и старающаяся показать свою незаменимость. Ладно, вечером ещё поговорим. И перестань мне выкать. Сколько можно говорить? Года три уже прошу. Мы же друзья. На работе да, а так, когда одни? А то я себя каким-то аксакалом лет ста чувствую. Уже серьёзно обижаюсь.
       - А вы, то есть ты, для нас и есть аксакал, то есть главный и мудрейший. – Улыбнулся Борисов. – Хорошо, договорились. Я же, как говорит Вовка, ретроград, к чему привык, от того долго не могу отойти. Привычка, вторая натура. 
       - Ну и славненько. Пошёл, у меня через десять минут совещание у руководства. – Трухин вышел.
      Через час в кабинет Борисова заглянул Власов. Правая рука у него была в гипсе до локтя. Видны были только пальцы.
         - Представляешь, - с порога начал он, - У меня лучевая кость сломалась, еще и со смещением.  Вот загипсовали. – Он сунул Борисову под нос руку. - Сказали 6-8 недель теперь так ходить. «Что такое не везёт и как с ним бороться»? На бедре синяк огроменный. В суд что ли на коммунальщиков подать? Хотя, на них, как сядешь, так и слезешь. Я же скорую не вызывал, место не зафиксировал, свидетелей не нашёл.
         - Ты больничный оформил? – Борисов посмотрел на Власова и увидел в его глазах лихорадочный блеск. Лицо красное, скорее всего температура, губы пересохшие.
        - А зачем?  Нет, конечно, не взял. Докторица, конечно, кричала, грозилась, но я не поддался. – Власов поморщившись присел на стул. – Чайку не плеснёте, господин майор? В горле что-то пересохло.
        - Вов, у тебя температура. – Борисов налил в кружку кипяток, кинул туда заварки и три куска сахара. – Тебе хотя бы день-два отлежаться надо. Давай, дуй домой, а Александру Анатольевичу скажу, что я тебе отгулы для на 2-3 дал. Сколько дней до ночи работали.
       - Не-е-е, - протянул Власов. – Шеф что-то хотел рассказать. Я от любопытства умру. Да и дома одному лежать страдать, не хочется.
       - Соня расскажет вечером. Вов, не геройствуй. Иди.
       - Борь, ты мне лучше скажи, ты чего сегодня так сиял? – Власов сделал большой глоток из кружки и зажмурился от удовольствия. – Настя беременна?
       - А ты откуда знаешь? – Борисов даже приподнялся с кресла. – Я сам только сегодня узнал. Тебе Настя сказала? Когда?
       - Да никто мне не говорил, успокойся. – Власов рассмеялся. – Борька ты хоть и начальник, но тупой. Ладно, раскладываю по полочкам. Светился ты  утром, значит новость узнал дома. Если дома, значит её могли сказать или пацаны или Настя. Рано утром редко кто звонит даже родственники, так они тоже в процессе безумной гонки сбора на работу, в школу, институт и так далее. Родители Насти в это время ещё спят, так с вечера не могут уснуть, как и все пенсионеры и у них утром самый сладкий сон. Мы, друзья, тебе ничего такого, чтобы вызвало эйфорию, не сообщали, иначе бы мне тоже позвонили. Пацаны твои могли сообщить только о вызове в школу за плохое поведение или двойки, а это обычно у родителей вызывает гнев, особенно у тебя, а не радость. Остаётся Настя. А что такого тебе могла сказать Настя ночью или утром, что могло вогнать тебя в щенячью радость? Только беременность Насти. Ты мне уже раз сто говорил, что хочешь дочку, но боишься, что Настя откажется ещё раз рожать. Ву-а-ля. – Он попытался развести руки, но ойкнул и сморщился. – Забыл, что я теперь каменный-загипсованный не гость, конечно, но где-то рядом, потому что ты гонишь меня с работы, как незваного гостя.
     - И правильно делает. – В кабинет зашёл Звягин. – Посмотри на себя. Сидишь весь пунцовый с красными глазами.
     - Да погоди ты со своими глазами, - поморщился Власов. – Тут такое дело, начальник наш скоро снова папой станет, событие такое, а ты…
     Он не успел закончить, как Звягин воскликнул, - Трухины снова жду пополнение в семействе? Здорово!
     - При чём тут Трухин? - Вскинулся Власов. – У тебя кто непосредственный начальник?
     - Борис Иванович, - Звягин удивлённо посмотрел на Борисова, - у вас пополнение? Правда? Поздравляю!!!
     Борисов тяжело вздохнул. – Ну, вот Вовка опять всю малину испортил. Я хотел при всех сказать, а он растрепал.
      - Кому? – Возмутился Власов. – Федосу одному сказал. И вообще, я сам догадался, а не ты мне сказал. Борька, я тебя поздравляю!!! – Он встал и приобнял Борисова здоровой рукой. – Это самое главное событие этого дня. Настя у тебя просто золото, бриллиант, умница, красавица и чудо! Чур, я крестный.
      - Наш пострел, везде поспел.
     Все обернулись, в дверях стоял Трухин. Они не услышали, как он вошёл.
      - Ну вот, есть повод собраться всем. Хотел после совещания сказать, ну да ладно. Короче, мы с Таней сегодня всех ждём к себе на общий сбор. Отказы не принимаются. А сейчас давайте в кабинет. Вов, я так понимаю, ты с нами? Хотя, кого я спрашиваю? Давайте забирайте Соню и ко мне. Лейтенантов и Люсю не брать.  – Он вышел.
      Когда в кабинете Трухина все расселись по местам, он, помолчав, произнёс, - ну, что други мои, хочу проинформировать вас о завершении Дела, которым мы какое-то время занимались. Я вчера вечером встречался с Вихровым и Кунгуровым. Они задержали Смирнова и его «коллег». Как не прискорбно, но опять в этом деле оказались замешаны и чиновники высшего ранга нашего города, и не только нашего города и сотрудники ФСБ и даже милиции. Кто не скажу, сам не знаю. Но, вся преступная сеть раскрыта, все они взяты под стражу и сейчас идёт следствие. Вихров сказал, что Смирнову уже не выкрутиться, сядет и надолго. Никакие покровители не помогут. Измена Родины, это не просто бандитизм. 
     - А про Нечаева, ничего не сказали? – Соня выжидающе уставилась на Трухина. – Неужели это всё-таки он убил Анну или участвовал в её убийстве?
     - Нет, Сонечка, ты оказалась права, не он и не участвовал. – Трухин покачал головой. – Я как раз тоже им поинтересовался. Его в тёмную использовали. А когда узнали, что телефон его у нас и наши специалисты могут найти эту шпионскую программу, поняли, что будут «трясти» его и его окружение, убили, предварительно придумав историю и инсценировав самоубийство. Как оказалось, его «зацепили» ещё в Америке, ну а дальше просто вели. Жаль парня.
     - Ну, а за что Руцких-то всех убили? – Власов вытер потный лоб. – О, температура падает и боль уходит. Спасибо нашей медицине и фармации.
     - Ну и хорошо. – Трухин задумался. –  Вихров детали не раскрывал. Сказал только, что информацию, которую искал Смирнов и иже с ним, они не нашли. Может её и не Руцкие украли. Или они всё же не «раскололись» и эта информация где-то храниться. Вихров сказал, что пока Смирнов молчит, что это за информация. Его «коллеги» тоже.
      - А эта группировка, она только Руцкими занималась? – Вступил в обсуждение Борисов.
      - Нет, конечно. – Трухин вздохнул. – Они все на ЦРУ работали. Деньги. Везде большие деньги. Торговали информацией. Вот вроде чиновники, офицеры ФСБ при власти, хороших зарплатах, у каждого ещё не по одной фирме теневой. Бизнесмены.  И всё мало. Не понимаю. Убивают, калечат, подставляют, ведут двойную, тройную жизнь, лишь бы получить эти доллары. Торгуют Родиной без зазрения совести. Как это могло случиться? Как люди так быстро могли поменяться? Коммунисты выкинули свои партийные билеты и стали клеймить партию, в которой состояли и в которую так стремились раньше. Республики союзные, которые говорили, что мы братья, стали называть нас оккупантами. Армия, которая давала присягу защищать свою Страну и Конституцию, спасовала и стала продавать оружие нашим врагам. КГБ, который был щитом нашей страны и охранял наши секретные разработки, документы, теперь учится у врагов как надо работать и продаёт им все наши секреты, сдаёт им наших агентов. За доллары продаётся любая информация от клерка до чиновника высшего ранга. Родители этих людей умирали за Родину, отдавали последнее, строили, создавали, не жалея жизней, а дети продали, разворовали, практически уничтожили. Как это случилось?
       Власов серьёзно посмотрел на Трухина. – Ну не все Александр Анатольевич. Не все. Сидящие здесь в кабинете никогда не продавались и никогда не продадутся. «Есть ещё люди в русских селеньях», как говорил классик. А приспособленцы всегда были, есть и будут. И во время войны, сами знаете, кто-то у станка голодный стоял, работал и умирал там же за станком от голода, а кто-то по квартирам ходил и ценности забирал у полумёртвых, жировал, сладко ел и сладко спал. Кто-то Родину защищал, и умирал на поле боя с оружием в руках, а кто-то белый билет покупал и сидел тихонечко, выжидал чем война закончится, кто-то воровал, грабил и по ресторанам ходил, кто-то шпионил и врагу данные передавал. И сейчас у нас в Стране не все такие, как Смирнов, Скрябин с Трушкиным и те, кто со Смирновым были. Хороших людей больше. Правда.
      - Спасибо за твою веру в людей. – Трухин улыбнулся. – Знаете друзья, я верю, что смутные времена пройдут. Обязательно пройдут. Должны пройти. И временщики от власти уйдут, сгинут. Люди очнуться от псевдосвободы. Ну а мы с вами как стояли, так и будем стоять на страже безопасности людей. Простите за патетику. Ну вот и всё, что я вам хотел сказать по делу Руцких. Иногда ошибки становятся фатальными. Сами Руцкие, согласившись стать агентами, были готовы к любому исходу, иначе не пошли бы на такой риск. Но начав искать дочь, они обрекли на смерть и её приемных родителей и саму дочь, и даже её парня. Да, кстати, из родственников у них не осталось никого. Родители и стой и с другой стороны, умерли. Брат Руцкого уехал жить в Австралию на ПМЖ и где-то затерялся. Родителей Нечаева жаль. Вот так. - Трухин встал. – Больше нам уже никто ничего по этому делу не сообщит. И так спасибо Вихрову. Хороший мужик оказался. Понимающий. А теперь забыли всё, что я вам тут рассказал. Я в вас уверен, иначе бы этого разговора не было. Идите завершайте что у кого осталось и ждем вас с Таней у себя. Власов, ты сейчас поедешь со мной. Таня тебя посмотрит, ты полежишь, отдохнёшь и Соня с ребятами подъедут. Настя с мальчишками обещали к семи быть. Всё, это приказ. Все свободны, кроме Власова. Я потом вернусь.
     Власов бурчал что-то себе под нос, но было видно, что он доволен. Бедро ныло, не смотря на мазь и обезболивающее, рука пульсировала, но он решил, что не пропустит общий сбор, даже если боль станет нестерпимой.
    
      

Глава 13

      Трухин отвёз Власова к себе домой, оставил на попечение Татьяны и вернулся на работу. Власов, как только коснулся головой подушки, уснул. Татьяна решила осмотреть его позже. Она увела сына на кухню, включила ему мультик и открыла холодильник. Раздался звонок в дверь. Татьяна вышла в прихожую, глянула в глазок.  У двери стояли Настя с сыновьями. Татьяна распахнула дверь.
       - Привет. Мы к тебе. Не рано? – Настя заглянула в прихожую. – Никого ещё?
       - Привет. В самый раз. – Татьяна распахнула дверь. – Входите. Мальчишки, только давайте на кухню к Игошке. В гостиной на диване Владимир спит.
       - Мы в курсе, что он загипсованный и ушибленный. – Улыбнулась Настя, снимая пальто. – Мальчишки раздевайтесь и тихо мне, - она погрозила им пальцем.
       Когда все пальто, куртки, обувь были расставлены и пристроены, все прошли на кухню. Мальчишки сели к Игорю смотреть мультики, а Татьяна снова открыла холодильник.
       - Так, есть яйца, сыр, огурец, майонез, курица отварная. В морозилке котлеты. Можно салат сообразить и котлеты пожарить. Саша сказал что пиццу и пирожные привезет.
       - Ой, голова садовая, - охнула Настя. – Я же еду принесла. Костя, где сумки?
       - Так там, в прихожей, - махнул рукой старший сын.
       - Так неси. – распорядилась Настя. – Вымахали выше меня, а как про мультики услышали, обо всём забыли.
       Костя принёс сумки, и Настя стала выкладывать на стол – селедку, квашеную капусту, соленые огурцы, холодец, отварную картошку, запечённое мясо. – Ты мне как позвонила, так я сразу картошку поставила варить. А мясо и холодец с Борисом в выходные делали. И солонина теперь у нас на ближайшее время постоянный продукт. – Она рассмеялась и похлопала себя по животу.
      Татьяна всплеснула руками. – Неужели? Ты ребенка ждёшь?
       - Ага, - довольно отозвалась Настя.
       - Поздравляю! – Татьяна обняла подругу и поцеловала. – Кого ждёте?
       - Пока не знаю. Сама только на днях узнала. – Настя вздохнула. – Боюсь чего-то, не девочка ведь уже.
       - Всё нормально будет. Какие наши годы? У тебя ведь персональный доктор в моём лице есть. Рожать будешь у меня в роддоме. Давай завтра приходи я посмотрю и на Узи тоже, анализы сдашь, на учёт встанешь. Какие вы с Борисом молодцы.
       - А вы с Александром Анатольевичем о втором не думаете? – Настя откусила огурец и зажмурилась от удовольствия. – М-м-м, вкуснотища. Знаешь, мальчишками ходила, такой токсикоз был, ничего в рот взять не могла, а сейчас ела бы и ела без остановки всё подряд, особенно вот солёненькое. Может уже девочка будет? А то я одна с тремя мужиками и еще и котом Афиногеном замучалась.
      - А я?   Про меня забыла? – На пороге стоял заспанный Власов. – Кто каждый раз говорит, что я самый непутёвый и младший ребёнок в вашей семье?  Никаких девчонок в нашем мужском коллективе. Только пацан и точка! Поздравляю! – Он поцеловал Настю в щёку. – Кстати я твоего мужа сегодня расколол на раз. Он типа новость мне хотел сообщить, а я ему – Настя ребёнка ждёт? Он накинулся с вопросами, откуда я знаю? Сам утром узнал. А я по его счастливой физиономии понял. Сиял, как медный пятак. Ну а я непревзойдённый сыщик. Так же?
      Женщины рассмеялись. А мальчишки кинулись к Власову, стали обнимать, забрасывать вопросами, стучать по гипсу. Игорь заковылял и обнял его за ноги.  В кухне стало шумно, тесно и женщины прогнали всю компанию в гостиную.
      Настя покачала головой. – Был мальчишкой и остался мальчишкой. Не знаю, какой из Вовки муж? Ты же знаешь, что они с Соней собираются пожениться?
      Татьяна улыбнулась. – Хороший муж будет. Вот увидишь. А отец вообще замечательный. Ты видишь, как дети к нему липнут? Наш Игошка только к нему идёт, других не признаёт. Он ведь на самом деле умница, два высших образования, друг настоящий, уж я-то знаю. И знаешь, так хочется, чтобы он и оставался мальчишкой спустя годы. Я очень рада, что они с Соней наконец-то вместе. Это реальные две половинки, как ты с Борей и как я с Сашей. Ладно, давай на стол накрывать, а то скоро уже наши придут.
      Вскоре салат был готов, селёдка и мясо порезаны, котлеты шкворчали на сковороде, картошка обжарена, соленья разложены на большой тарелке, холодец поставлен в холодильник. Татьяна достала скатерть, Настя взяла столовые приборы и салфетки, и они зашли в гостиную. В ней никого не было. Они заглянули в спальную комнату. На кровати Лежал Власов, по бокам у него расположились Костя и Лёша, а на животе лежал Игорь. Все затаив дыхание слушали рассказ Власова. Женщины прислушались.
      - И тогда, храбрый и бесстрашный Владимир кинулся в самую гущу врагов, чтобы спасти принцессу Софию и освободить её из плена хромоногого колдуна, а также, освободить всех, кого колдун взял в рабство.  Оживить окаменевших птиц, деревья, цветы, ручей.
      Женщины прикрыли дверь. Настя рассмеялась, - Вовка, как всегда, спасает   Мир и прекрасную принцессу.
       - Софию. – улыбнулась Татьяна. – И кто этот хромоногий колдун интересно, заморозивший всё вокруг?
       - Как кто? – Настя развела руками, - муж конечно же. Кстати, жалко парня. Хороший, добрый и Соню любит. Но, сердцу не прикажешь. Я ведь тоже в свое время чуть такую же ошибку не совершила. Почему мы думаем, что, любя одного, выйдя за другого мы сможем решить проблему и убрать любовь и боль из сердца? Такая глупость. Жить с нелюбимым, это ещё хуже, чем жить без любимого.
       Вскоре стол был уставлен тарелками с едой. Время близилось к семи вечера. Таня с Настей сели на диван и тут раздался звонок в дверь.
       - Приехали. – Татьяна соскочила с дивана и побежала в прихожую.
       Через несколько минут в комнату ввалилась шумная компания: Трухин, Звягин, Соня, Татьяна и Кунгуров. Они передали пакеты с едой и начали раздеваться. Власов с мальчишками вышли из спальни. Увидев Кунгурова, Власов насупился.
        - Власов, привет. – Кунгуров – весело посмотрел на него. - Говорят ты у нас под ноги не смотришь, когда ходишь? Вот и результат. Видимо на хорошенькую девушку загляделся?
        - Здравия желаю. – Буркнул Власов. - А как же? Всенепременно, даже шею свернул.
        - Да ты не злись, - улыбнулся Кунгуров. – Я же, шутя, любя, нарочно, как говорится. Ты у нас вообще «везучий». Несколько раз стреляный, несколько раз колото-резаный, а теперь вот переломанный.  Скоро живого места на теле не останется. Не бережёшь ты себя незаменимый ты наш. А я вот к вам в гости напросился, - он посмотрел на Татьяну. – Не прогоните? У вас же тут насколько я понял сходка «Союза»?
       - Не прогоним, - улыбнулась Татьяна. – Мы просто давно все вместе не собирались, соскучились, вот и решили поужинать вместе. Да и поводы есть.
       - Что за поводы? – Кунгуров оглядел присутствующих.
       - А вот за стол сядем и расскажем. – Татьяна посмотрела на мужа. – Саша, приглашай всех к столу. А я пока Вову осмотрю. Пошли, - она кивнула Власову.
       Тот умоляюще посмотрел на неё. – Может не надо? Мне уже лучше. И температура спала. Я есть хочу. Уйду, а эти троглодиты всё слопают. Что я не знаю Федоса с Борькой и пацанов?
        - Иди, иди, - Борисов подтолкнул его к комнате, - мы тебе так и быть оставим хвост селёдки.
        Все расселись за столом, Трухин взял сына на руки, а Власов поплёлся вслед за Татьяной в комнату.
         Следом за ними отправилась и Соня.  - Посмотрю, что там.
        Кунгуров с недоумением посмотрел на всех. – Куда это она? Я чего-то не знаю?
        Трухин рассмеялся. – Я не знал, что ты такой любопытный. Погоди всё узнаешь. Давайте друзья, вначале поужинаем, а потом уже спокойно обо всём поговорим и всё обсудим. – Все принялись накладывать себе на тарелки еду.
        Татьяна с тревогой смотрела на огромный красно-сине-черный синяк на бедре Власова. Соня вопросительно посмотрела на неё. Татьяна покачала головой.
       - Вов, тебе снимок делали?
       - Делали. Руки.
       - А бедро?
       - Нет, сказали ушиб. А что?
       - Ну ушиб тканей есть конечно и не маленький, но меня смущает отек там, где находится двуглавая мышца бедра. Боюсь, как бы ты её не порвал. Наступать на ногу больно?
       - Больно, но терпимо.
       - Тогда скорее всего надрыв. Времени много прошло, если разрыв, уже вся нога бы отекла и наступить на неё не смог бы. Но всё равно, в любом случае надо к хирургу ехать.
      - В больницу? – Власов помотал головой. – Не поеду. В кои веки собрались все вместе, а я в больницу?
      Соня села рядом с ним и взяла его за руку. – Вов, если Татьяна Ивановна говорит, что надо ехать, значит надо ехать. Я с тобой поеду.
      - Сонечка, солнышко моё, - Власов скорчил умоляющее лицо. - Я поеду, только давай часок-другой посидим вместе со всеми. Ничего же за это время не случится? А потом сдавай меня этим Айболитам. Только учти, хоть нога будет в гипсе, хоть рука вон, - он кивнул на руку. – Свадьбу не отменяем.
      Соня фыркнула, - Вовка, кто о чём, а Власов про свадьбу. У меня только через неделю развод. Мы с тобой ещё Заявление на регистрацию не подавали. Успокойся. Пошли немного посидим и поедем. – Она вышла из комнаты.
      Власов посмотрел на Татьяну. – Ну, что, похоже я действительно влип, да? Я же какой-никакой, а тоже врач. С ногой я так понимаю, если даже не разрыв, а надрыв мышцы, месяца два, как минимум ковылять? А если разрыв, то вообще операция.  Это мне за Соню. Разбил семью, и получил ответку. Но я готов и не такое вытерпеть, лишь бы она со мной была. Спасибо Татьяна Ивановна. Только пока никому не говорите про ногу, ладно? Выясню всё и сам скажу.
      - Ладно. – Кивнула Татьяна. – Только я думаю ты опоздал, Соня уже сказала. Мы же её не предупредили. Вов, только не дури. Ты Соне здоровый нужен, и ребенку будущему. Так что лечись и делай, всё что врач скажет.
      - Какому ребёнку? – Опешил Власов.
      - Будущему, - хитро улыбнулась Татьяна. – Пошли, нас ждут.
      В гостиной было шумно, весело. Все разговаривали, смеялись. Мальчишки по очереди катали Игоря на спине, он повизгивал от восторга. Звягин, увидев Власова изобразил на лице растерянность.
      - Вов, извини, забыл тебе отложить. Пацаны конфеты все съели, сказали, что ты сладкое не любишь. Да и холодец весь съели, сказали, что ты жирное не любишь. И солёное тебе вроде тоже сейчас нельзя, они жидкость накапливают. Пиццу вообще за минуту смели. Тебе набрал. Всего понемногу отложил. Цени
      Власов с возмущением посмотрел на всех, но увидел, что они еле сдерживаю смех. – Разыграли? Ушибленного и поломанного человека разыграли?
       Звягин поставил перед ним полную тарелку еды. И снова в комнате стало шумно и весело.
      Когда стол был убран и все расселись кто на диван, кто в кресла, кто остался сидеть на стульях, Татьяна выключила свет, зажгла свечи и взяла в руки гитару.  Минут тридцать в доме звучали душевные, старые песни. Игорь уснул, и Трухин отнёс его в кровать. Сыновья Борисовых ушли на кухню смотреть телевизор.
       Трухин сказал, - Ну а теперь начинаем задушевные разговоры и открываем секреты. Кто первый?
       Власов соскочил с дивана. – Можно мы с Соней? У нас самый главный секрет. Если Соня не откажется от загипсовано-ушибленного, то мы скоро женимся и всех приглашаем на свадьбу.
       Кунгуров наклонился к Трухину. – Так Соня вроде замужем? А Власов Люсю обхаживал. Сам наблюдал.
       Трухин шепнул в ответ. – У них отношения тянутся уже лет пять. То любовь, то горшок об горшок. Тебе лучше не вникать, всё равно ничего не поймёшь.  Просто порадуйся за них.
        Все начали смеяться. Настя сквозь смех проговорила, - Вов, этот секрет нам всем уже больше месяца как известен. Что главный, согласны на 100%. Очень рады за вас ребята. Одно мучение было наблюдать ваши страдания все эти годы. Вовка всю посуду у нас перебил от задумчивости и постоянного раздражительного состояния. Раскладушку сломал, потому что ворочался по ночам от бессонницы.
        - Ага, - улыбнулся во весь рот Власов, - ты ещё забыла, что я сметал со стола всю еду, не замечая, что ем. Спасибо тебе Настя и тебе Борька, что терпели меня. Я же невыносимым был порой. Иногда правда выгоняли, чего скрывать, но потом прощали. Если бы не вы… 
        Соня приобняла Владимира и смущённо произнесла, - а у нас ещё одно сообщение есть. Мы ждём ребенка.
        - Как? Как?! Как?! – закричали все. – Ура! Поздравляем! Вот это новость!
        Власов на мгновение замер, потом в его глазах появились слёзы. Он заморгал, растерянно посмотрел по сторонам, - Я? Я стану отцом? – Он побледнел, потом покраснел, а потом заорал, - Я стану отцом! Я стану отцом! Ура!!! Сонечка – Он кинулся целовать её.
         Настя захлопала в ладоши, - тихо! Вот это да! У нас с Борисом тоже такая же новость. Мы в третий раз станем родителями.
         Татьяна начала истерично хохотать, Трухин с изумлением посмотрел на неё. Все тоже посмотрели на Татьяну. Та, давясь смехом, пробормотала, - мы тоже. Мы во второй раз тоже станем родителями. Я беременна. Мужчины с изумлением смотрели нас своих жён.
         Кунгуров покачал головой, - Ну и «Союз» у Вас, ну и секреты. Вы даже детей делать в одно время умудряетесь. Кому скажи, не поверят.
         Трухин подошёл к Татьяне обнял и заглянул ей в глаза. – Танюш, это правда?
          Татьяна поцеловала его и прошептала, - а ты думаешь такими вещами шутят? Вчера узнала. Хотела сегодня тебе сказать, ну а раз ты пригласил всех, и все поделились своей радостью, я решила тоже сейчас сказать.
         - Я так тебя люблю! Встреча с тобой, это лучшее, что со мной случилось в жизни. Спасибо родная! – Трухин чувствовал, что счастье, радость, благодарность захлёстывают его с головой. – Друзья, знаете, что я хочу сказать? – Он развернулся ко всем. – Жизнь, она подруга коварная, сложная, непредсказуемая, но и прекрасная, когда она дарит нам вот такие моменты, такие подарки. Да, порой и на Солнце появляется тень, и эта тень перекрывает солнечные лучи, тогда становится темно и страшно. Но если рядом с тобой надёжные друзья, любящие люди, просто хорошие люди, то тень не сможет закрыть твоё Солнце. Она боится всего доброго и светлого.
        Да, у нас такая служба, и нам часто приходится бороться с тенью, с тенями, чтоб она или они не заслоняли людям Солнце. И порой эта борьба не на жизнь, а на смерть. Бывает на какое-то время тени считают, что они победили нас, но в конце концов практически всегда в результате побеждаем мы и мы всегда делали и будем делать всё от нас зависящее, чтобы избавить солнечную, счастливую, спокойную жизнь людей от людей-теней вроде Смирнова и ему подобных.
        Кунгуров встал с кресла и поднял руку. – Можно мне сказать?  Ребята примите меня в свой «Святой Союз». Обещаю раскладушек не ломать, посуду не бить, Власова не доставать. Глядишь моя Анна и мне на старости лет какой-нибудь подарок преподнесёт? Я так понимаю беременность в вашем Союзе заразна?
        Все снова начали смеяться. Трухин шутливо спросил, - Ну что, кто за? Я думаю, возражений нет? Единогласно? Леонид Иванович, Лёня, я давно понял, что ты с нами «одной крови». Мы же знаем, что раньше в Прокуратуре творилась, как, впрочем, и у нас, но ты никогда не продавался и ни под кого не ложился.  Ну что друзья, у нас ещё на одного хорошего человека в Союзе стало больше и это замечательно.
        Они еще больше час разговаривали, пили чай, обсуждали какие-то темы, проблемы, вопросы. Трухин смотрел и на душе его было так тепло и радостно. Он думал, как хорошо, что решил собрать всех друзей вместе. Никакая работа, никакие семейные дела, никакая усталость или недомогание не могут заменить общения с друзьями. Вон, Вовка, еле держится на ногах, а уезжать никак не хочет. Соня расцвела, щебечет с женщинами. Кунгуров раскрылся с другой
стороны, юморит, рассказывает женщинам анекдоты, смеётся. Только Федос сидит грустный, да это и понятно, он в отличие ото всех, один. Никак, не может забыть Иришку, а времени уже прошло достаточно. Трухин мысленно от души пожелал ему встретить хорошую, любящую спутницу жизни.
         Соня созвонилась с приёмным отделением ведомственной больницы и договорилась, чтобы Власова там ещё раз посмотрели. Власов с Соней начали прощаться и пошли одеваться. Кунгуров пообещал довезти их до приемного отделения и подождать. Борисовы вывели из кухни задремавших сыновей и начали их одевать. Звягин помогал Татьяне на кухне. Раздался звонок в дверь. Трухин открыл. На пороге стояла дочь Ирина.
       - Сюр-пр-из! Папчик, привет! Это я твоя дочка. Не забыл меня ещё? Приехала познакомиться с братиком. Пустишь? О, у вас тут какой-то праздник?
       Трухин изумлённо и растерянно смотрел на дочь. Потом спохватившись, обнял её, поцеловал и пошире распахнул дверь.
        - Конечно проходи. Я очень рад. Почему не позвонила? Я бы встретил.
        - Так сюрприз же.
        Трухин смотрел на дочь, здоровавшуюся со всеми и одновременно прощавшуюся, на выскочившего и замершего Звягина, на удивлённую Татьяну и думал, вот оно Счастье. Его дети, любимая жена, друзья рядом. А что ещё человеку надо в этой жизни?



Эпилог

        В результате у Власова оказался сильный ушиб бедра. Разрывов и переломов не обнаружилось, поэтому обошлось без больницы. Его «посадили» на больничный, но он не взирая на просьбы и угрозы Сони отменить свадьбу, если не будет слушаться, ходил на работу прихрамывая с гипсом на руке. Трухин с Борисовым гнали его домой, но Власов, как всегда, юморил говорил, что они от него так просто не отделаются. Напоминал им о том, что с пулевыми ранениями дома не сидел, а уж с такими пустяковыми ушибами и переломом тем более сидеть не будет. В Управлении же считали, что Власов опять получил боевые ранения, сочувствовали ему, говорили, что он герой, а он их и не разубеждал. Соня сердилась, а Трухин смеялся и называл его прохиндеем.
         Соня получила документы о разводе, встала на учёт по беременности, и они наконец-то подали Заявление в ЗАГС на регистрацию брака.
        Борисовы узнали, что у них наконец-то будет девочка и были счастливы. Власов «доставал» их своими расспросами, как надо себя вести в семье, кто за что отвечает, кто что делает, кто первым должен мириться, если поссорились, как воспитывать ребёнка, с какого возраста начинать и так далее. Борисовы терпели, объясняли, потом не выдерживали и прогоняли его домой.
        Трухин после службы бежал к своим близким и с умилением наблюдал, как дочка играет с сыном, а тот заливается от смеха, обнимает её за шею и что-то лепечет ей.  Татьяну мучал токсикоз, но она была счастлива, что у неё будет второй долгожданный ребёнок и мужественно переносила все тяготы первого триместра. Трухин как мог оберегал её от всяких домашних дел, волнений и тревог: сам закупал продукты, убирал квартиру, готовил. Иногда помогала Иришка, но Трухин старался не напрягать её. Он очень соскучился по дочери и боялся, что она снова может уехать.
         Звягин страдал. Но однажды Ирина сама позвонила ему и пригласила погулять в Летнем саду. И теперь они снова начали встречаться.
         Трухин с тревогой наблюдал за их отношениями. Он даже поговорил с дочерью, но Иришка, как всегда, смеялась, юморила и ушла от серьезного разговора. Она ничего не рассказывала о своём итальянце, о своих дальнейших планах на жизнь, почему приехала, откуда. О матери она сказала, что они с отчимом развелись недавно, отчим женился на молоденькой девице, младшего его на 30 лет. Мать при разводе отсудила достаточно, чтобы продолжать жить безбедно. Так что у неё все окей. Трухин понял, что там не всё так радужно, как преподносит дочь, но решил не расспрашивать дальше. Если Ирина захочет, расскажет сама. У него появилась надежда на то, что дочь может останется в Питере.
      Кунгуров познакомил всех со своей женой Зоей. Зоя - пухленькая женщина, невысокого роста, с ямочками на щеках, серыми глазами и кудрявыми светлыми волосами в отличии от мужа оказалась смешливой, подвижной и разговорчивой. Она работала нотариусом. Их сыновья были уже взрослыми, двадцати одного года и девятнадцати лет.  Оба учились в Вузах, но по стопам родителей не пошли. Старший учился на геолога, младший на историка. У них были свои друзья и свои интересы. Зоя как-то сразу нашла общий язык со всеми, особенно с Татьяной, у них разница в возрасте была всего лет пять. Теперь они часто перезванивались, делились новостями, обсуждали театральные новинки (Зоя тоже любила театр), сообщали друг другу о новых выставках.
     Вихров ещё раз приезжал в Управление, к Трухину, сказал, что Дело закрыто. Вся группа во главе со Смирновым получила разные сроки заключения. Смирнов и Ерохин (второй который убивал всех шестерых, бывший сотрудник милиции) – пожизненно. Он еще раз поблагодарил весь отдел Борисова и самого Трухина за сотрудничество, и они распрощались довольные друг другом.
     Жизнь продолжалась, так же, как и служба и дружба всех этих замечательных людей, входящих в «Святой Союз», и никакая тень на Солнце не смогла бы их заставить жить по-другому. Они всегда готовы были помочь любому, оказавшемуся в беде, подставить своё плечо, ободрить, согреть своим душевным теплом. Они не брали взяток, не разваливали дела, не подличали, не предавали, не глушили неприятности алкоголем. Их сердца всегда были открыты добру и свету. Они не были суперменами. Они были обычными людьми, только со своими принципами и своим отношениям к жизни и людям.  Они совершали ошибки, порой сбивались с пути, впадали в отчаяние, делали глупости, но всегда признавали их, старались исправить и жить, по совести.