Ты куда? Сейчас приду!

                ***

     В середине 90-х спортивный инвентарь массово экспортировался в Россию из стран догнивающего капитализма.

     Вилли Даклинг, выпускник программы русской филологии в Гарвардском университете, последнее время с трудом сдерживал вопли восторга. Его, как лучшего бакалавра и знатока русского языка, пригласили сопровождать в качестве переводчика самого Тони Пиглета, американского бизнесмена и филантропа, ведущего производителя бейсбольных бит.

     До отлёта в Москву оставалось три дня, и Вилли в состоянии непрерывной эйфории дозубривал нелепые для американского уха лингвистические вывертыши великого и могучего, одной рукой поглаживая заплывший жиром живот сорокалетней Саманты.

— Ты не представляешь, куколка, до чего же странен, необъятен и местами абсурден язык изобретателей водки и балалайки! Могу поспорить с тобой на сто хот-догов и столько же чизбургеров, что ты будешь приятно удивлена моими познаниями в области языка Григория Распутина.

— О, дорогой! Какой ты милый! Как жаль, что ты не хот-дог! Твоя малышка сейчас бы с удовольствием позавтракала своим брейни! И потом… Только умный выпускник Гарварда не снимает перед сном свою квадратную академическую шапочку. Я обожаю тебя, мой медок!

— Ты не поверишь, любовь моя, но у этих русских — облака плывут, лёд тронулся, грибы пошли, молоко убежало, книга вышла… Как можно на вопрос «Ты куда?» отвечать «Сейчас приду»! Это же нонсенс! И уж совсем молчу про то, что рыба клюёт, платье идёт, и руки не доходят посмотреть! Я был единственным из всего потока, кто кое-как это запомнил и в тесте не наделал ошибок. И, как результат, я сейчас имею честь сопровождать самого Пиглета в Россию. Ты гордишься мной?

— О, дорогой… Ну конечно же, твоя куколка без ума от тебя и посылает своему малышу поцелуй в кисточку твоей шапочки. Чмоки, мой брейни!

                ***

     А в это самое время где-то в России Герман Шлаковский, царь местного рынка и оптовый торговец бейсбольными битами, также готовился к предстоящим переговорам со своим американским партнёром.

     Накануне прилёта господина Пиглета Шлак связался с другом детства, Наумом Жулецким, нынешним деканом факультета международных отношений.

— Шлак на проводе, — откашлявшись и затушив кубинскую сигару, сиплым голосом произнёс браток. — Значит, типа, так… Жульен, срочно нужен толмач. И хотя этот мудачело летит со своим клоуном, полностью доверить тыры-пыры им я не могу. Подгони ботаноса. Только нормального. Так сказать, чтоб спикал не ущербно: приличный пипл летит к Шлаку на аудиенцию. Андестенд? В идеале мне бы подошёл Лавров, конечно.

— Эх, дружище, поздно ты обратился: все приличные транслейторы разлетелись по своим стажировкам. Господин Лавров, уверен, тоже будет занят. Остался один Лёня Тузиков. Хвосты не может сдать. Пришлось вручить ему в кривые руки шпатель и озадачить ремонтом моего кабинета за тройдос в зачётке. Это всё, что могу предложить.

— Иди ты! На кой хрен мне твой переводчик коров через дорогу?! С таким успехом, я могу под гостиницей валютную путану отловить. Половина из них — бывшие училки английского языка. Отстегну сутенёру лавэ, и дело с концами.

— Зря отказываешься. Руки у Тузикова, конечно, из одного места растут — это я по ремонту сужу. А вот язык подвешен. Он со своим суповым набором в двадцать слов собакена съел на переговорах. Сопли жевать точно не будет. Любого ботаноса за пояс заткнёт наш Лёнчик. Никогда не теряется. Если слова не знает, подключает мимику и жесты… Станиславский с восторгом рукоплещет ему с небес!

     Но Шлак уже декана не слушал. Из трубки, брошенной авторитетом, полетели гудки.

                ***

     Не успел Тони Пиглет, сопровождаемый переводчиком Вилли Даклингом, переступить порог офиса Германа Шлаковского, как тут же оба уткнулись носом в горы икры и реки гжелки.

— Конечности будете мыть в своём Мичигане! — отреагировал Шлак на просьбу гостей вымыть руки перед приёмом пищи. — У нас тут свои традиции и просьба их не нарушать: перед очень важной сделкой руки моем только гжелкой!

     За столом, не считая партнёра с переводчиком, собралось ещё несколько обладателей золотых цепей и рубиновых пиджаков.

— Значит, типа, так… Пейте и ешьте, а ты, марсианин, переводи! — обратился Шлак после второй рюмки к растерянному Вилли. — Я тут давеча чуть ласты не склеил, когда два контракта накрылись медным тазом. В общем, пипец подкрался незаметно! Думал, что мотор уже накрылся, и мне — кранты. Шлак, ясен перец, воробей стреляный, чтоб не справиться с таким головняком. Но реально загрузился: настолько это было нереально! Свистнул зама своего, а у того, гляжу, фляга тоже свистит: перебрал накануне Рояла. Захотелось очень сильно врезать ему промеж глаз да протянуть фейсом об тейбл. Но Герман Шлаковский рук своих обычно не пачкает: для этого у него есть вертухаи. Связываюсь, такой, с главбухом, а у того — новая клюшка: ему море по колено, и горы по плечо. По мне, так знатный крокодил, а не баба. Короче, махнул я рукой. Думаю, флаг тебе в руки, и транспарант на шею. Ещё этот кот-баюн Чичикайлов наяривает, продыху не даёт. Звонит и давай батон крошить, дым коромыслом поднимать, чтоб, кровь из носу, десять листов ему отслюнявил за палёную технику. Ага, жди, думаю: после дождичка в четверг получишь! Чего ж ты сейчас сикаешь кипятком, если раньше нужно было варевом в котле шевелить. А тут, как назло, ещё и лошадь пожарная из санстанции звонит и требует устранить плесень в помещении, где хранятся мои кормилицы — ваши бейсбольные биты. Понятное дело — трубы горят, а канистра с Абсолютом, подаренная Шлаковским, опустела! Такое вот, Антошка, страшное кино! В общем, крыша едет не спеша, тихо шифером шурша! Ну-у, взялись! За любовь, короче! Переводи, толмач!

     Герман Шлаковский глянул на побелевшего Вилли Даклинга и тут же поинтересовался:

— Эй, ты чего? Что с глазьями? Чё моргаешь?

     Бледный, как полотно, Даклинг молчал. Оставался безмолвным и ничего не понимающий его работодатель.

— Впечатлительный что ли? — не унимался Шлак. — Эй, очкастый, пошевелись хотя бы! До ю спик инглиш? Вот же горе от ума! Не приведи господь, ещё кони тут двинешь. Мне международный скандал не нужен. А переводчик у нас и свой есть. Ща только позвоню ему. Троечник Лёня Тузиков подъедет. Мастер-класс даст выпускнику Гарварда. Зря я Жульена не послушал. А ты, Вилли, лучше кушай! Пить, конечно, с твоей слабой психикой не рекомендую. А вот икорки ещё и с собой положим: мы народ не жадный!