Отрывок из романа-сказки Я есмь дверь...

Четвертый день раскопок. Четверг.

Утро ясное и безветренное. Ефим еще затемно сходил на болото и с двух выстрелов убил трех уток. Тоня варила шурпу, а Ефим стоял у стола и своим острым, как бритва, ножом резал лимоны. По лагерю расползался уже позабытый запах этих чудо-цитрусов. Лимонов было всего два, и он резал их так, чтобы каждому участнику досталось по кусочку. Не обошлось и без тунгуса: он приволок двух ленков горячего копчения. Опять завтрак был похож на ранний обед. Но тут никак по-другому быть не могло, люди тяжело работали от восхода до заката: махали кирками и стучали кувалдами. Антрополог-доктор подошел к Ивану и сказал, что не возражает, если Мария Ивановна сегодня пойдет на раскопки, невесело добавив, что сегодня кому-то может понадобиться нашатырь. И он показал пальцем на себя.

Мария была сегодня на подъеме, что ей придется целый день провести вместе с Иваном. С утра завели генератор, что, в общем-то, с утра было не принято. Душистый чай пили под Муслима Магомаева и его «Мелодию». Иван и Мария посмотрели друг на друга и поперхнулись чаем. Тоня это заметила и как-то неожиданно улыбнулась Тарасу, который смотрел на нее. Но раскопка скоро затмит все прекрасные впечатления от завтрака. Там что-то нашли: это были то ли ребра, то ли позвоночник, определить было невозможно. На ощупь эти предметы напоминали резину, антрополог был сосредоточен, он то опускал очки на нос, то обратно задирал на лоб.

Мужчина тщательно следил, чтобы именно сейчас был соблюден полный горизонт. Ему было важно знать, на какой глубине обнаружили эти предметы. Все больше и больше он убеждался, что тут два объекта. Вскоре он попросил рабочих выйти с раскопа и попросил у Ивана, чтобы с базы принесли сито. Иван за ситом послал Тараса, а то рабочий мог не разобраться. Антрополог отвел Тараса в сторону и что-то долго объяснял ему на бумаге. Мария понимала умом, что если это могила, то скелеты там лежат без гробов, но что это кости не человека, она не воспринимала, хотя вид у них был вовсе не человеческий. Было такое ощущение, что это какие-то части резиновых болотных сущностей. Антрополог сказал, что теперь он может всех отпустить, кроме начальника экспедиции, ну а медика на усмотрение. Вечером только выяснится, что пленка ни одного фотоаппарата ничего не зафиксировала, кроме размытых пятен. Видимо, дело было не в достоинствах фототехники, а в каком-то выдохе из земли. Оставалось только делать зарисовки, что он и сделал, сидя на стульчике. При этом Иван еще раз убедился, как у этого человека все ловко получается. Откуда ему было знать, что умение рисовать карандашом — неотъемлемая часть профессии антрополога?

Пришел Тарас, принес большое квадратное сито и какие-то дополнительные инструменты для антрополога. Да еще он, будучи смышленым, прихватил скамеечку, на которую могли присесть Иван и Мария. Еще были какие-то приспособления для антрополога, чтобы он мог стоять на раскопе, не касаясь земли, и продолжать копать. Он повтыкал приспособления в раскоп и, устроившись на этом постаменте, стал откапывать то, что было уже на поверхности. Делал он это детским металлическим совочком и кисточкой. Дело пошло: это действительно были не ребра, это было что-то вроде бедра. По крайней мере, было ясно одно — где верх, а где низ, но все это было явно нечеловеческое. Антрополог вернулся на свой стульчик и обратился к Маше с вопросом:
— Скажите, доктор, у вас какой вуз?

Она ответила, что 1-й Московский медицинский институт. Он кивнул одобрительно и тут же спросил:
— А антропологию вы сдавали?

Она кивнула, мол, да, на первом курсе еще. Тогда он, ткнув пальцев в раскоп, спросил:
— Тогда что это, по-вашему?

Мария, совсем сбитая с толку, только пожала плечами.

— Вот и я не знаю, — сказал антрополог и опять полез на свое приспособление в раскоп.